Но достигнувший купола минарета бывает награжден дивным видом Бенареса. У ног его расстилаются великолепные сады, красивые площади и дивные дворцы, а вдали видны плодородные равнины, кудрявые леса и величавая река.
      Тысячи небольших, но удивительно красивых особняков, в которых живут зажиточные индусы и европейцы, окружены прелестными цветниками, и почти в каждом центральное место занимает фонтан. Легкий ветерок разносит его серебристую влажную пыль на роскошные цветы и освежает их даже в знойный полдень. И все эти сады и цветники кишат пернатым населением. Тут и горлинки, и зеленые голуби пагод, воробьи с черными головками и желтыми грудками, разнообразные попугаи всех цветов и оттенков, начиная с больших ара, белых, красных, лиловых или синих, и до маленьких зеленых попугайчиков; и все это щебечет, поет, перекликается, перепархивая с ветки на ветку.
      Индусских храмов в Бенаресе слишком много, и, увы, все они почти полуразрушены.
      Построить храм, посадить дерево или вырыть колодец ? лучшие из поступков каждого человека, потому что, как говорят священные книги индусов, они полезны не только тому, кто это сделал, но еще многим следующим поколениям.
      При владычестве браминов каждый индус должен был сделать, что мог, из этих трех вещей, это было как бы повинностью, законом для тех, кто хотел получить высокое покровительство Вишну или Шивы.
      Но если постройка храма была чуть не законом, то поддерживание его благолепия и ремонт были не обязательны.
      Да и вообще, в характере индусов нелюбовь к починкам и поправкам.
      Нередко можно видеть, что на великолепной лестнице не хватает двух-трех ступеней, и расстояие между нижней и верхней ступенями чуть не шире метра, так что ходить по такой лестнице становится невозможным, но никому и в голову не приходит исправить ее. Если кто-либо начинает строить что-нибудь и, не докончив постройки, умирает, то наследники и не подумают довершить его дело.
      На берегу Ганга есть пагода, башни которой в виде митры чисто индусского стиля наклоняются к воде, вроде башни в Пизе; история этой пагоды та же, что и всех остальных и не только в одном Бенаресе, но и во всей Индии. Дивную постройку оставили разрушаться, и все части здания, соединявшие между собой остроконечные купола, мало-помалу от времени свалились в воду.
      Несмотря на ветхость этой пагоды, посетить ее очень интересно. С раннего утра жрецы уже на молитве в разных частях пагоды; некоторые из них поучают богомольцев, читая им отрывки из Вед, другие принимают приносимые жертвы в виде воды из священной реки для окропления статуй богов или цветов, а иногда и более ценные приношения.
      Громадные корзины, наполненные цветами, окропленными священной водой, продаются у входа в пагоды, а пола пагод не видно под двойным слоем белых, красных и желтых цветов, что является красивейшим в мире ковром.
      Во всех дворах главных пагод находятся большие быки, посвященные божественной троице: Браме, Вишну и Шиве. Эти быки разгуливают без всякого присмотра по базарам и питаются овощами с лотков продавцов.
      Законом воспрещается дразнить их или мучить. За быками ухаживают, прекрасно кормят и поят, и они отличаются очень кротким характером. За мое пребывание в Бенгалии я ни разу не слышал ни о каком несчастье из-за злого быка.
      А вместе с тем количество их громадно, и они переполняют деревни и окраины городов.
      Иногда они отдыхают среди рисовых полей или в огородах и, разъевшиеся и ленивые, только мешают всем, но прогнать их нельзя, и индус должен терпеливо ожидать, пока священному животному будет угодно подняться и уйти добровольно. Но парии и мусульмане коротки на расправу с ними, они просто гонят их палками. А зачастую, в безлунную ночь, когда их никто не может увидать, они преспокойно уведут животное и в укромном уголке перережут ему горло и употребят в пищу, но горе им, если их накроют на месте преступления. Мусульманину уготована ненависть и масса неприятностей, а с парией церемониться не станут, даже если только заподозрят, его просто убьют.
      И хотя во всей Индии быки почитаются, но все же на севере особым почетом пользуются лишь те, которые принадлежат известным храмам. Бенгалец не позволит себе убить быка, но зато он не постесняется держать его впроголодь или взвалить на него всю тяжесть работы. Но за быка, посвященного божеству, северный индус, как и южный, пожертвует собственной жизнью.
      Я знал в Бенгалии одного надсмотрщика за общественными работами, которому как-то не хватило быков для подвод, тогда он велел взять двух священных быков, блуждавших поблизости, и приказал надеть им ярмо; сейчас же все индусы, работавшие у него, ушли с работ; он упорствовал и послал за париями и за мусульманами, но и те, и другие отказались явиться. Хотя он чувствовал себя неправым, но ему не хотелось показывать этого, и он взял одного из европейских рабочих, чтобы тот поехал с подводой куда следовало. В конце концов, он получил массу анонимных писем, в которых ему грозили смертью, так что пришлось вступиться властям и уладить это дело.
      Истинная свобода заключается в уважении верований и предрассудков народов, которые не могут понять ни наших идей, ни наших нравов... а в особенности, если в наших верованиях и предрассудках есть немало странного.
      Все животные вообще пользуются в Индии покровительством, потому что уважение к жизни во всех ее видах доходит почти до культа. Но из них есть небольшое число животных, которых почитают, как священных, и зовут их браминскими, или брама. Кроме быков, живущих при храмах, есть утки брама, голуби брама, ящерицы и змеи брама и целая серия животных, посвященных богам.
      Но нельзя не упомянуть, говоря о храмах Бенареса, о толпе нищих и факиров, кишащих у наиболее почитаемых пагод. Это какое-то отвратительное сборище. Калеки, уроды, одни вследствие несчастного случая, другие добровольно из-за религиозного подвига, что окружает их ореолом святости; многим покрывающая их корка грязи заменяет одежду, другим ? длинные волосы и бороды, растущие в полном беспорядке; некоторые мажут себе мелом лицо и тело. Но не надо смешивать этих посвященных с многочисленными орденами нищенствующих жрецов, которые встречаются повсюду в Индии; жирные, упитанные, лоснящиеся от здоровья, они хорошо одеты, хорошо спят и хорошо едят, и нищенствуют лишь для того, чтобы иметь возможность добывать от верных средства для ведения ленивой, животной жизни.
      При всех этих храмах есть молодые и прелестные баядерки.
      В пагодах есть специально для них приспособленные помещения. Назначение баядерок ? петь и плясать перед статуями богов. Кроме того, они являются жрицами любви и, надо сказать, что этот культ у них доведен до совершенства.
      Любви баядерки не купить ни за золото, ни за серебро. Она вольна в своем сердце и дарит его лишь тому, кто сумеет ей понравиться.
      Любовь к европейцу считается страшным грехом, и за нее грозит суровое наказание, вплоть до изгнания из ордена баядерок и из пагоды.
      Но любовь в Индии занимает первенствующее место, и там на многое закрывают глаза. Если же юная баядерка примет кое-какие меры, чтобы не слишком бросилась в глаза ее любовь к чужеземцу, то ей простят, так как индусская поговорка гласит, как и европейская: "Не пойман ? не вор".
      Во всей Индии мусульманин ? портной, вышивальщик, портниха и модистка ? и европейцы всегда удивляются, что легкие и изящные работы, которые в Европе исполняются женщинами, здесь исключительно в руках мужчин, и именно мусульман. На улицах Бенареса часто можно видеть прекурьезные картинки.
      На каждом шагу встречаются открытые лавочки, в которых мужчины сидят и вышивают какие-нибудь кисейные воротнички или манжеты, подрубают фуляры, шьют сорочки. Одно из самых прибыльных занятий ? это починка кашемирских шалей, и они с таким искусством заменяют потертые места новыми, что часто такие реставрированные шали продаются за новые, и самый опытный глаз не может заметить этого. Разве только шаль скоро разлезется, тогда и откроется обман. Когда-то Бенарес славился своими фабриками, но англичане сумели затмить их Манчестером и Ливерпулем. Там еще сохранилась выделка некоторых шелковых материй, восхитительного газа и кинокок (шелк, затканный золотом и серебром, вроде парчи), эта ткань продается чуть не на вес золота.
      Тюрбаны в Бенаресе на редкость пышны, некоторые из них делаются вроде шарфов, вышитых золотом или серебром; другие из бархата удивительно тонкой работы. Вообще, в смысле сбыта местных продуктов, Бенарес является богатейшим складом Леванта.
      Со всех концов Азии сюда стекаются алмазы, жемчуга и другие драгоценные камни, а также и громадное количество шалей, духов, красящих растений и пряностей.
      Только, пожалуй, в этом городе можно еще достать некоторые из тканей Дакки, целая штука которых проходит сквозь обручальное кольцо.
      Ткань так тонка и так прозрачна, что ее можно видеть лишь когда она сложена в несколько раз; знатные женщины любят украшать себя ею в своих гинекеях. На поэтическом языке Бенгалии эта чудесная материя зовется ночной росой.
      Рассказывают, что один из прежних раджей Бенареса, войдя внезапно в свой гарем, спросил, что одевают его жены, отправляясь в свои купальни. Ему отвечали, что одеждой им служит ночная роса. И на самом деле, на каждой из них было накутано по несколько сотен ок кисеи из Дакки.
      Цена этой материи такова: штука в сто ок стоит полдака рупий, то есть сто двадцать пять тысяч франков, и я не думаю, чтобы в Европу попал хоть один кусок такой драгоценной ткани.
      В Бенаресе был последний Дурна против одного из приказаний генерал-губернатора Калькутты. Фанатизм одного города оказался сильнее, нежели целое войско, и эдикт был отменен.
      Дурна ? один из старейших обычаев Индии, и прежде к нему относились с большим почтением. Вот из чего он состоит. Когда какой-нибудь кредитор не может ничего получить с богатого и влиятельного должника, или если какой-нибудь бедняк, кто бы он ни был, видит, что ему не выпутаться из когтей своего кредитора, то ему остается Дурна.
      Чтобы его выполнить, он посыпает себе пеплом главу, надевает траурные одежды и отправляется на главную площадь, восклицая: "Я объявляю Дурну против такого-то!"
      С этого момента он не должен ни есть, ни пить, пока он не добьется справедливости.
      Если его противник допускает его умереть в таком состоянии, то толпа устраивает жертве торжественные похороны и принимает на себя месть за него.
      Враг умершего объявляется народом вне закона, ему отказывают в рисе, в воде, в огне, никто не хочет с ним сноситься, он изгнан из общества, и убить его считается добрым делом, так как таким поступком уничтожается нечистое существо, а в награду за освобождение от него земли убившему его полагается меньше превращений при достижении небесного царства.
      Власть этого обычая такова, что каждый, против которого объявлен Дурна, должен уступить, так как смерть того, кого он преследовал, является сигналом неминуемой смерти его самого, и, хотя бы он уехал или окружил себя самыми верными, самыми бдительными слугами, все равно, рано или поздно, его найдут дома в его кровати или где-нибудь на краю дороги с кинжалом в сердце.
      Несколько лет тому назад генерал-губернатор Калькутты в интересах чистоты издал приказ, который обязывал мусульман убивать коров и быков, мясом которых они питаются, на берегу Ганга, с тем, чтобы внутренности и кровь убитых животных уносились тотчас же водами реки.
      Весь Бенарес страшно возмутился ? неужели позволят неверным так осквернить священную реку... Если только это допустят, то Бенарес навеки осквернен и уже перестанет быть священным городом...
      Обратились к генерал-губернатору со смиренной просьбой отменить приказ.
      Его британское вице-величество даже не удостоил ответа.
      Сейчас же образовываются группы, выбирают депутатов и шлют в Калькутту... Но депутация возвращается, не добившись ничего.
      Тогда все население грозит губернатору объявить против него Дурну.
      Тот лишь рассмеялся, но скоро пришлось мистеру Джону сдержать свой смех.
      В одно прекрасное утро все население Бенареса (свыше пятисот тысяч человек) вышло на улицы в траурных одеждах: и все расселись на земле против своих жилищ, восклицая:
      ? Я объявляю Дурну против губернатора Калькутты и мусульман, убийц животных.
      В эту минуту остановились все дела, все лавки закрылись, путешественники, и в особенности мусульмане, спешно бегут из города... И в течение двадцати четырех часов никто: ни один мужчина, ни женщина, ни ребенок не позволили себе отступить, никто не ел, не пил и не спал.
      Весь Бенарес обрек себя смерти, желая добиться справедливости.
      Испуганный этой манифестацией губернатор взял на себя отмену этого приказа и донес об этом своему начальнику. Гордый вице-король уволил своего подчиненного, положившего конец такой ужасной забастовке, но все же не было и речи о возобновлении невыполнимого приказа.
      В Бенгалии существует еще один обычай, который хотя и похож немного на предыдущий, но выражается еще резче.
      Касте скороходов, носильщиков паланкинов, комиссионеров в Индии обыкновенно поручают переносить из одной провинции в другую золото, серебро и драгоценные вещи.
      Часто встречаются эти бохи за сто лье от обитаемых местностей. Со своей драгоценной ношей идут они джунглями, лесами, болотами. Казалось бы, что их одиночество могло бы соблазнить воров... И все-таки грабеж бохи встречается очень редко, едва раз или два в столетие.
      Бохи по большей части очень тщедушен, но для самозащиты у него есть ужасное оружие трага.
      Если его ограбили, то он считается обесчещенным и не может уже вернуться ни в свою касту, ни в свою семью, так как они дают следующую клятву: "Я доставлю этот предмет по назначению, или я умру".
      Несчастный, у которого отняли его ношу, закалывается на глазах грабителей длинным кинжалом, называемым трага.
      Но эта смерть поднимает моментально на ноги всю касту, к которой принадлежала жертва, и, бросив все свои дела, с трагами в руках все члены касты начинают преследовать воров и убивают их всех до последнего, их родственников и их друзей, начинается поголовная резня.
      Преступление никогда не остается безнаказанным, потому что провинция, в которой пал бохи, буквально наводняется ожесточенными преследователями, которые не успокоятся, пока не найдут и не уничтожат виновных, так как тут примешано еще и религиозное поверье, что до тех пор, пока не будет отомщен умерший, ни один из его касты не достигнет небесного блаженства.
      Подобные самосуды влекли иногда за собой ужасные последствия. По одному только подозрению в соучастии или сокрытии виновных вырезались целые деревни, причем не было пощады даже грудным младенцам.
      Так что бохе Индии можно доверить самую драгоценную кладь, и он доставит ее в целости по назначению.
      Милях в четырех от Бенареса находится очень интересный памятник Сарната.
      Однажды утром я отправился туда с моим верным Амуду, которого я брал с собой даже в самые незначительные путешествия, так как в Индии европеец не может сам заботиться о своей пище.
      Всякий путешественник с любопытством взглянет на сарнатский монумент. Он состоит из башни около ста пятидесяти футов в окружности, и ее развалины поднимаются в вышину на сто футов. Она очень массивна; нижняя часть ее облицована громадными глыбами камня, очень искусно спаянными между собой. Камни эти отполированы и украшены по верху широкой гирляндой цветов прекрасной скульптурной работы.
      Думают, что верхняя часть башни была выстроена в позднейшее время, она сложена из кирпичей, а каменная покрышка ее, которая, как видно, когда-то была, исчезла бесследно, так что совершенно нельзя себе представить, какова она была.
      Буддийские храмы ? а все заставляет думать, что и сарнатский монумент один из них ? были скорее могилами для увековечивания памяти выдающихся людей, нежели просто храмами, посвященными божеству.
      Известно, что, в сущности, буддисты придают их божеству очень небольшое влияние на общее течение вещей. Чисто божественное, высшее не вмешивается в обыденные житейские дела.
      Буддисты, божество которых не особенно интересуется добрыми или злыми делами своих последователей, веруют, что доброе дело находит себе награду, а злое ? наказание еще здесь, на земле.
      Своим святым и пророкам они возводят эти башни, которые противостоят разрушению веков. В них погребали они этих святых или же хранили части их: зуб, руку или ногу, или несколько волосков Будды.
      Развалины громадного здания видны вокруг башни метров на сто, а недалеко находится пагода, посвященная Шиве. Эта пагода считается самой священной из всех пагод в окрестности.
      Кирпичи, которые находили в мусоре вокруг башни, не оставляли сомнения в том, что она принадлежала буддистам, потому что на каждом из них видно оттиснутое изображение Будды в его обычной сидящей позе, с руками, положенными на колени...
      Почти во всей Азии встречаются подобные развалины, которые свидетельствуют, как был распространен буддизм в далекие века.
      И действительно, примитивная религия Будды, допускающая лишь одно божество, отвергающая принцип каст и неравноправия и воздающая каждому по его заслугам, конечно, должна была привлечь к себе всех пасынков старого индусского строя ? парий и рабов.
      В браманический мир Будда вторгся, уничтожая рабство и проповедуя личную независимость. Ему принадлежит символ:
      "Каждому по его заслугам".
      Теперь во всей Индии не найти ни одного буддиста. На обратном пути в Бенарес мы встретились с небольшим гвардейским кавалерийским отрядом. Видя всадников, гарцующих на горячих конях, можно подумать, что в Индии еще осталось что-то от ее былого блеска. Но увы! Здесь то же, что и в остатках архитектуры, где снаружи все прекрасно сохранилось, а внутри мерзость запустения. Целый полк сипаев не устоит перед ротой европейских солдат.
      Англичане хотели заставить нас принять всерьез их туземную армию, но это не что иное, как размалеванная декорация, и вряд ли эти солдаты смогут оказать сопротивление русским, если те явятся через равнины Афганистана, чтобы покорить себе Индию.
      Англия выставит вперед свои европейские войска, и судьба Индустана будет решена в две-три битвы. Если же англичане потерпят поражение, то им останется сейчас же покинуть страну, так как они не могут надеяться на туземные войска, которые, увидев неудачу своих властителей, тотчас же перейдут на сторону завоевателей и безжалостно перережут горло тем, кому повиновались еще вчера.
      Исключая, что вообще восточный характер изменчив, и что Индия находится под игом уже много веков, еще приходится считаться с тем, что Англию и англичан так сильно ненавидят в Индии от мыса Коморина до подножия Гималаев и до берегов Инда, что если случится какой-нибудь европейской державе одержать над англичанами верх, то в Индии не протянется ни одна рука, чтобы поддержать их.
      Да!.. Если бы я имел счастье направлять русскую политику, то в Константинополь я явился бы через Индию. Вернувшись в Бенарес, я приказал Амуду готовиться к отъезду, так как меня охватывало нетерпение раскинуть мою палатку в диких областях, где берет свой исток Гадавери, у развалин Эллоры, таинственное происхождение которых скрыто от нас в тумане веков.
      ГЛАВА II
      Причины восстания в 1857 году. ? Ужасные зверства. ? Что такое английская месть. ? Женщины Бенгалии. ? Визит в гарем. Пейхвы. ? Отъезд в Арунгабад.
      Что меня поразило в Бенаресе, этом древнем святилище чистых браманических верований, так это то, насколько повлияло мусульманство на некоторые нравы и обычаи индусов, самых упорных противников всякой чужеземной идеи.
      Что касается религиозных вопросов, то между ними остается та же граница, что и раньше. Обе расы с отвращением оттолкнули бы всякую мысль о смешанных браках, не стали бы носить одинаковые материи, ни есть общих кушаний, ни сели бы вместе обедать за один стол, и еще, может быть, в течение многих веков они не будут переступать порог один другого.
      В вопросе каст тоже не последовало никакого слияния, но, например, чисто могольский обычай ? запирать своих женщин в гинекеи ? привился во всех высших классах индусского населения, не только в Бенаресе, но и во всей Бенгалии, в Агре и Пенджабе.
      А потому большая часть домов в Бенаресе походит на крепости, и построены дома так, чтобы уничтожить всякую возможность увидеть с улицы в окне женщину, а также и ей позволить выглянуть в окно на улицу.
      Высокие стены окружают дворы и сады, откуда бедные затворницы могут видеть только голубое небо.
      Иногда им разрешается, но и то только после заката солнца, выходить на высокие террасы, где они могут подышать свежим воздухом.
      Нельзя себе представить, в каком неведении держат этих очаровательных созданий. Со мной было странное приключение: благодаря счастливому стечению обстоятельств мне удалось посетить гарем Пейхвы. Из моих разговоров с прелестными затворницами можно заключить, как они детски наивны и какое представление имеют о внешней жизни.
      Однажды утром, когда я уже заканчивал приготовления к отъезду, Амуду доложил мне, что меня пришел навестить Пейхва. Потомок древних махратских раджей, он был очень умен и жаждал узнать как можно больше о Европе. Не проходило дня, чтобы он не зашел ко мне поговорить час-другой.
      Я воспользовался этим визитом, чтобы поблагодарить за любезное гостеприимство, и предложил ему несколько подарков, которые просил принять от меня на память.
      Глаза Рам Кондор Пейхвы заблестели, как у обрадованного желанной игрушкой ребенка, когда между прочими предметами я передал ему прекрасный револьвер американской системы, украшенный золотом и платиной; он так был доволен, что предложил мне потребовать от него что угодно, поклявшись, что он сейчас же исполнит просимое.
      Это обычный ответ индуса каждый раз, как вы делаете ему подарок, но это ни к чему не обязывает, так как обыкновенно, надо заметить, что дарят не для того, чтобы получить что-либо в обмен.
      Похвалить какую-нибудь вещь ? это значит получить ее сейчас же в подарок.
      Стоит вам сказать: "Чудная лошадь!.. Прелестная жемчужина!.. Прекрасный алмаз!.." Не успеете окончить фразы, как услышите: "Пользуйтесь ими, так как отныне они ваши."
      Но принять этот подарок, значит показать недостаток воспитания.
      По обычаю я ответил Пейхве, что мне ничего не нужно, что воспоминание о чисто царском гостеприимстве не изгладится в моем сердце. Но Пейхва настаивал, и очень упорно. Это было первый раз, что я видел индуса, не удовольствовавшегося банальным ответом. Я со своей стороны продолжал отказываться.
      ? Благодарю тебя, Пейхва, ? отвечал я, ? уверяю тебя, что мне ничего не надо.
      Но Пейхва заупрямился, он вбил себе в голову сделать мне приятное и категорически отказывался от моих подарков, если я не пожелаю чего-нибудь для себя.
      ? Какова бы ни была твоя просьба, она заранее исполнена, ? наконец заявил он.
      ? Берегись, не бери на себя так много, ? ответил я.
      ? Не бойся, ? горделиво ответил раджа, ? правда, англичане лишили Пейхву трона, но это еще не значит, что он пал так низко, что слово его стоит не более слова раба.
      ? Хорошо, раз ты этого требуешь, я скажу, чего мне хочется больше всего в эту минуту, но пеняй на себя, если мое желание окажется невыполнимым.
      ? Я слушаю тебя.
      ? Мне хотелось бы, прежде чем покинуть Бенарес, побывать в каком-нибудь гареме.
      ? Это невозможно!
      ? Разве я не говорил этого?
      ? Почему выбрал ты то, что по нашим нравам и обычаям совершенно невозможно?
      ? Потому что это единственное, чего я хочу в настоящую минуту.
      Пейхва подумал несколько минут, потом просто сказал:
      ? Хорошо... Ты увидишь гарем, но ты должен будешь переодеться, чтобы скрыть твою национальность и твой пол.
      ? Я сделаю все, что ты хочешь.
      ? Я могу выдать тебя за мусульманскую торговку, но ты не должен поднимать вуаля.
      ? Эта мысль неудачна, Пейхва.
      ? Но почему же?
      ? Я слишком плохо говорю по-бенгальски, так что не будет никакой иллюзии.
      ? Но кто же заставляет тебя говорить?
      ? Тогда мой визит в гарем не имеет смысла. Мне совсем не интересно смотреть на женщин, которые никогда не переступали порога своего дома, их раззолоченной тюрьмы, куда их запирает ревность мужа; мне интересно поговорить с ними и узнать, какое понятие имеют они о внешнем мире, которого никогда не видали.
      ? Я тебя понимаю. В таком случае, я выдам тебя за доктора местри, единственного мужчину, которого мы имеем право вводить в наши гинекеи, и я припоминаю, что доктор-англичанин бывал несколько раз во дворце последнего раджи Аудского.
      ? Который был лишен трона лордом Дальгузи?
      ? Да, и который умер в Калькутте... Я предупрежу моих жен о твоем приходе под предлогом осмотра детей. Осматривая их, ты можешь поговорить с их матерями. Салям, я зайду вечером.
      Когда Рам Кондор удалился, я облокотился на край террасы и любовался полным величия видом, расстилавшимся у моих ног. Против меня величавый Ганг, залитый солнцем, сверкает как золото, а вокруг дома, дворцы, храмы, пагоды и кружевные минареты мечети Аурензеба сверкают белизной, вырисовываясь на лазурном небе... дивная, незабвенная картина!
      Вдали, на военном поле, на том самом, где в 1857 году англичане опозорили себя ужасной бойней, гарцует кавалерийский полк. А еще до сих пор это поле зовется Feringhi ka dagha, ловушка, кровавое пятно англичан.
      Действительно, ужасные воспоминания.
      Франции хорошо и полезно узнать получше Англию, которой многие из наших соотечественников, не покидавших никогда своей страны, приписывают величие души, человечность и великодушие, из которых наши соседи делают себе лишь ширмы, чтобы прикрыть свой чудовищный эгоизм, свои варварские поступки и жестокость.
      При каждом появлении моей новой книги все английские журналы поднимают крик, что содержание ее лишь пьяные бредни, но я предупреждаю их, что все-таки они не помешают мне сорвать ту лицемерную маску, которую носит их страна, и указать на воровство, насилия, постыдные убийства, которыми грязнит себя уже около двух столетий эта нация пенителей моря.
      Политика, которую ведет Джон Булль, та же самая, которая привела Картуша и Мандрена на эшафот, разница лишь в том, что Картуш и Мандрен не были достаточно сильны, чтобы заставить торжествовать их идею.
      Я уже несколько раз упоминал об ужасной бойне в 1857 году, вызванной восстанием сипаев. Ловушка Бенареса дает мне повод показать, как берутся за дело англичане, когда им надо украсть королевство, как эти "герои" убивают стариков, женщин и детей... если сила на их стороне.
      В нескольких словах я расскажу эту историю сипаев Индии, которую англичане стараются представить в совсем другом виде, но которая останется навеки кровавым пятном, которого им никогда не отмыть.
      Я держусь того мнения, что если бы существовали международные жандармы, то за этот чудовищный эпизод в истории колоний жандармерия эта должна была бы посадить Англию на цепь. Пусть меня не обвиняют в пристрастии и в желании сгустить краски, ведь существует целый ряд неоспоримых документов, и даже английских, подтверждающих этот ужасный факт.
      Как известно, английская нация делится на две партии, виги и тори, консерваторы и либералы; кроме этих фракций, которые влияют в том или другом смысле на общий ход дел страны, существует еще другая группировка, два оппозиционных лагеря, святых и политиков; последние-то и имеют громадное влияние на колониальную политику.
      Святые вербуются из буржуазии средних классов и низшего духовенства; они являются представителями того религиозного пуританства, который желает свободы и свободного исповедания лишь для себя, и нетерпимость его ни перед чем не останавливается. Политики, люди с образованием, в своих рядах считают все высшее дворянство, родовую или денежную аристократию, сливки промышленности, ученых, профессоров, магистратуру и высшее духовенство. Эти политики имеют лишь одну цель: неограниченное владычество Англии, какими бы средствами оно ни достигалось; у них не существует ни справедливости, ни законности для других народов, раз только дело касается английских интересов.
      Один из прежних офицеров британской армии в Индии, М. де Варрен, говорит, что партия политиков остановится лишь тогда, когда осуществит свой претенциозный девиз:
      "Britania rules the world" ("Англия ? царица мира").
      Когда главенствуют святые, то они мечтают об обращении индусов в христианство, раздают в громадном количестве библии, заполняют Индию целой армией проповедников, и религиозные преследования достигают, наконец, таких размеров, что на смену святых принуждены являться политики.
      А как только политики забирают власть в руки, то сейчас же начинают всеми имеющимися у них средствами, то есть ружьями, пушками, конфискацией, отчуждением, присоединять и покорять еще свободные провинции. Новое слово аннексия выдумано именно политиками.
      Занять территорию своего бывшего союзника, который всегда оставался вам верным, ? это преступление, ? говорит М. де Варрен, ? ограбить семью, которая оказывала вам благодеяния, ? это бесчестно, это оскорбление нравственности... но аннексировать, это просто прибавить к своему полю поле соседа, чтобы избавить его от труда возделывать это поле. Можно, пожалуй, пообещать ему вечно отдавать доход с поля, но выдавать всего лишь несколько лет... ну, одним словом, аннексировать.
      Вот какой печальной политике, какой отвратительной эксплуатации обречена попеременно несчастная Индия.
      Индусам проповедывали любовь, милосердие, христианское братство, а они видели, что политики именем христианской королевы продолжают отбирать индусские королевства одно за другим. Им давали много библий, но зато у них отнималось все, что можно отнять, и благосостояние страны все падало, мало-помалу нищета проникла чуть не в каждую семью. И индусы делали вид, что они слушают святых, выносили политиков и продолжали замыкаться в еще более непроницаемую тайну, скрывая от посторонних взоров свои нравы и обычаи, и свои семьи.