Стражники привели Пазаира ко входу в вытянутое здание, примыкающее к стене одной из башен храма Ра. Дверь отворилась, и появился пожилой черноглазый жрец, обритый наголо и закутанный в шкуру пантеры.
      – Судья Пазаир?
      – Мое задержание незаконно.
      – Вместо того чтобы говорить глупости, войдите, вымойте руки и ноги и постарайтесь сосредоточиться.
      Заинтригованный Пазаир повиновался. Дверь закрылась, стражники остались снаружи.
      – Где я?
      – В Доме Жизни в Гелиополе.
      Судья потрясенно замолк. Так вот оно, это потаенное и недоступное для простых смертных место, где древние мудрецы писали Тексты пирамид,рассказывающие о путях души в загробном мире. В народе было известно, что самые знаменитые маги обучались в этой полной тайн школе, куда время от времени призывались избранные из мира людей, не знавшие ни дня, ни часа своего представления.
      – Ты должен очиститься.
      Судья исполнил требование, его охватила дрожь.
      – Меня зовут Лысый, – сообщил жрец. – Я слежу за этой дверью, чтобы через нее не проникли никакие злые силы.
      – Меня пригласили…
      – Не путай меня своими бесполезными речами.
      Лысый излучал такой мощный магнетизм, что слова застревали в глотке.
      – Сними свою одежду и надень этот белый покров.
      Пазаиру казалось, что он перенесся в другой мир, без привычных точек отсчета. Дневной свет проникал в Дом Жизни только через узкие окошки, пробитые высоко под крышей в каменных стенах, на которых не было никаких надписей.
      – Меня также называют Карателем, – произнес жрец, – потому что это я отрубаю головы врагам Осириса. Здесь хранятся анналы богов, книги премудрости и сборники тайных ритуалов. Пусть на твои уста ляжет печать: ты должен хранить в тайне все, что увидишь и услышишь здесь. Болтливых судьба наказывает.
      Лысый шел впереди Пазаира по длинному коридору, который вывел их на покрытый песком двор. В середине него располагался Первозданный холм, хранилище жизни в ее самой тайной ипостаси. Называемый «божественным камнем», он был умащен мазями и покрыт бараньей шкурой.
      – Он таит в себе силу, вновь и вновь создающую Египет, – рассказывал жрец.
      По периметру двора располагались хранилища книг и мастерские, где работали только посвященные.
      – Что ты видишь, Пазаир?
      – Песчаный холм.
      – В нем кроется жизнь. Божественная творческая сила выплескивается из океана, где миры существуют в неразделенном состоянии, и воплощается на земле в виде этой возвышенности. Стремись всегда к самому главному, к самому высокому, и ты приблизишься к истокам. Войди в этот зал и предстань перед своим судьей.
      На троне из золоченого дерева сидел человек в завитом парике и длинном платье. У него на груди висела широкая розетка; в правой руке он держал жезл власти, в левой – длинный посох. За его спиной виднелись золотые весы.
      Хранитель тайн Дома Жизни, занимавшийся раздачей даров, хранитель священного первозданного камня, внушавший робость, обратился к вошедшему.
      – Ты претендуешь на то, чтобы быть честным судьей?
      – Я стараюсь.
      – Почему ты отказываешься исполнять амнистию, объявленную фараоном?
      – Потому что она несправедлива.
      – В этом тайном месте, перед этими весами, не смущаемый взглядами непосвященных, ты продолжаешь настаивать на своем мнении?
      – Да.
      – Я ничего не могу для тебя сделать.
      Лысый схватил Пазаира за плечо и вытащил его из зала. Выходит, эти красивые слова тоже были частью комедии, ловушкой, куда он попался. Единственной целью жрецов было сломить его сопротивление. Метод убеждения не сработал, теперь они будут действовать жестко.
      – Войди сюда.
      Лысый хлопнул бронзовой дверью.
      Маленькая комната освещалась единственной лампадой. Двери не было, воздух поступал через две узкие щели, пробитые в стенах.
      Какой-то человек смотрел на Пазаира. У него были рыжие волосы, широкий лоб, нос с горбинкой. На его запястьях судья увидел браслеты из золота и лазурита, с внешней стороны которых виднелись выгравированные головы диких уток. Это были любимые украшения Рамсеса Великого.
      – Вы…
      Пазаир не смог произнести слово «фараон», оно застыло у него на губах.
      – Ты Пазаир, распорядитель, покинувший должность старшего судьи царского портика и подвергнувший критике мой указ об амнистии?
      Тон был резкий, в нем слышался упрек. Сердце судьи гулко стучало; он находился здесь, лицом к лицу с самым могущественным властителем на земле. Мысли путались.
      – Ну, отвечай! Или мне солгали?
      – Нет, Ваше Величество.
      Судья вспомнил, что забыл поклониться. Нагнув голову, он опустился на колени.
      – Поднимись. Раз ты осмеливаешься перечить царю, веди себя как воин.
      Оскорбленный, Пазаир поднялся с колен.
      – Я не отступлю.
      – Чем тебе не нравится мое решение?
      – Обелить преступников и отпустить их на волю означает оскорбить богов и выказать презрение к человеческим страданиям. Если вы встанете на этот опасный путь, то завтра виновными окажутся жертвы.
      – А сам ты не совершаешь ошибок?
      – Я много ошибался, но никогда не наносил урона невинным.
      – И ты абсолютно неподкупен?
      – Моя душа не продается.
      – Ты отдаешь себе отчет, что оскорбляешь единовластного владыку Египта?
      – Я действую в соответствии с Законом богини Маат.
      – Ты знаешь его лучше, чем я, ее сын?
      – Амнистия – это большая несправедливость, она ставит под удар спокойствие в стране.
      – И после таких слов ты надеешься выжить?
      – Мне бы очень хотелось сказать вам, что я действительно думаю.
      Тон Рамсеса изменился, его речь стала медленной и серьезной.
      – Я слежу за тобой с момента твоего приезда в Мемфис. Беранир был мудрецом, его действия всегда были взвешенными. Он выбрал тебя за честность и порядочность. Другая его ученица, Нефрет, сегодня занимает пост старшего лекаря царства.
      – Она добилась успеха, а я потерпел поражение.
      – Ты тоже добился успеха, потому что стал единственным в Египте справедливым судьей.
      Пазаир опешил.
      – С тобой спорили многие, в том числе и я, но ты остался при своем мнении. Во имя справедливости ты осмелился противостоять царю Египта. И сегодня ты – моя единственная и последняя надежда. Я фараон, но я очень одинок и попал в ужасную беду. Готов ли ты помогать мне или предпочтешь спокойную жизнь?
      Пазаир поклонился:
      – Я готов служить вам.
      – Притворное смирение или искренняя готовность?
      – Мои действия красноречивее моих слов.
      – Именно поэтому я вручаю тебе судьбу Египта.
      – Я… я не понимаю.
      – Мы находимся в надежном месте; здесь никто не услышит то, что я хочу тебе рассказать. Подумай хорошенько, Пазаир, ты еще можешь отказаться. Когда я скажу все, ты окажешься облеченным самым высоким доверием, когда-либо выпадавшим на долю судьи.
      – Моим учителем был Беранир, и я не привык хитрить.
      – Судья Пазаир, я назначаю тебя визирем Египта.
      – Но ведь визирь Баги…
      – Баги стар, и у него больше нет сил. За последние месяцы он несколько раз обращался ко мне с просьбой найти ему замену. Твой отказ принять амнистию дал мне возможность найти ему преемника, вопреки пожеланиям придворных, которые называли другие имена.
      – Почему Баги не может сделать то, о чем вы собираетесь просить меня?
      – С одной стороны, он устал и не сможет провести расследование. С другой, я опасаюсь болтовни его чиновников, которые засиделись на своих местах. Если какие-нибудь сведения просочатся наружу, страна может попасть в руки демонов, пришедших из тьмы. Завтра ты станешь вторым человеком в царстве после фараона; но ты останешься один, без друзей, без опоры. Ты не сможешь довериться никому, тебе придется перетряхнуть все прежнее окружение, найти новых людей, но не доверяй даже им.
      – Вы упомянули расследование…
      – Правда такова, Пазаир. Внутри большой пирамиды хранились знаки высшей власти страны, именно они делали легитимной власть фараона. Пирамида была вскрыта преступниками и разграблена, сокровища похищены. Без них я не могу устроить праздник возрождения, которого требуют – и справедливо – высшие жрецы главных храмов и душа народа. Меньше чем через год, когда придет большой разлив Нила, я вынужден буду отречься от власти в пользу кого-то из воров и преступников, притаившихся в тени.
      – То есть декрет об амнистии вы подписали не по своей воле?
      – В первый раз я был вынужден действовать вопреки справедливости. Мне пригрозили разгласить сведения о грабеже пирамиды и тем самым ускорить мое свержение.
      – Почему ваши враги не сделали этого раньше?
      – Они пока не готовы; захват высшей власти в стране необходимо тщательно спланировать. Момент моего отречения – самый удачный для реализации их планов: узурпатор придет к власти в самых благоприятных условиях. Если я согласился подчиниться требованиям, изложенным в анонимном послании, то главным образом для того, чтобы посмотреть, осмелится ли кто-нибудь выступить против амнистии. Кроме Баги и тебя, никто не усомнился в обоснованности такого решения. Старый визирь заслужил отдых; найти и остановить преступников придется тебе. Если ты этого не сделаешь, мы все погибнем.
      Пазаир припомнил основные этапы своего расследования, начиная с главного момента, когда он – всего лишь песчинка, попавшая в жернова этой адской машины, – отказался поддержать перевод на другое место одного из ветеранов, служившего в почетной страже при сфинксе.
      – Никогда еще такая мощная волна преступлений и убийств не обрушивалась на страну. Я убежден, что она была прямым следствием чудовищного заговора. Почему были убиты пятеро ветеранов? Потому что сфинкс Гизы расположен близко к большой пирамиде. Эти воины мешали заговорщикам, те стремились от них избавиться, чтобы получить возможность беспрепятственно проникнуть в сердце пирамиды.
      – Каким образом?
      – Под землей между этими сооружениями есть соединяющий их проход, который я считал утраченным. Тебе надо посмотреть его, возможно, ты что-нибудь там найдешь. Долгое время я полагал, что вдохновителем заговора является полководец Ашер…
      – Нет, Ваше Величество, он не более чем пешка.
      – Если он до сих пор не найден, значит, старается поднять ливийские племена против Египта.
      – Ашер мертв.
      – У тебя есть доказательства?
      – Мне подтвердил это мой друг Сути.
      – Он его убил?
      Пазаир замешкался с ответом.
      – Ты мой визирь. Между нами не должно быть никаких тайн; мы связаны правдой.
      – Сути уничтожил этого человека, которого ненавидел. Однажды он был свидетелем, как тот подвергал пыткам египетского солдата.
      – Я долго верил в порядочность Ашера, но ошибся в нем.
      – Если бы суд над Денесом состоялся, его виновность тоже была бы доказана.
      – Этот судовладелец – тщеславный выскочка!
      – Со своими друзьями Кадашем и Чечи они составляли опасный союз. Зубной лекарь рвался занять пост старшего лекаря, второй утверждал, что работает над созданием сверхпрочного оружия. Чечи и Денес, скорее всего, и есть виновники несчастного случая с царевной Хаттусой.
      – В заговор входят только эти трое?
      – Не знаю.
      – Это необходимо выяснить.
      – Я блуждал в потемках, Ваше Величество; теперь же я должен знать все. Какие предметы похищены из пирамиды?
      – Жезл из небесного железа, который служит для отверзания уст мумии во время ритуала воскрешения.
      – Он находится у главного жреца храма Птаха, в Мемфисе!
      – Амулеты из лазурита.
      – Чечи организовал незаконную торговлю ими. Но многие из них, скорее всего, находятся в Карнаке, у старшего жреца Кани.
      – Золотой скарабей.
      Пазаира охватила радостная надежда.
      – Тоже у Кани!
      В какой-то момент новый визирь поверил в то, что он спас, сам того не зная, сокровища пирамиды.
      – Похитители, – продолжал между тем Рамсес, – сорвали с Хеопса золотую маску и ожерелье.
      Судья молчал. От разочарования его лицо вмиг потемнело.
      – Если они повели себя как дикари, торгующие нашим прошлым, мы никогда не отыщем многие ценные реликвии, такие, например, как золотой мерный локоть богини Маат. Они расплавляли их, превращая в слитки, и продавали за пределы Египта.
      Пазаир был взволнован. Как человеческие существа могут быть настолько низкими и подлыми, чтобы поднять руку на подобную красоту?
      – Если часть священных предметов спасена, а остальные уничтожены, то чем сегодня могут располагать преступники?
      – У них в руках главное, – ответил Рамсес. – Завещание богов. Мои ремесленники способны сделать новый золотой локоть, но завещание – реликвия, которую невозможно воссоздать. Оно передается от фараона к фараону. На празднике возрождения я должен показать его богам, главным жрецам, своим приближенным и народу Египта. Так предписывает Закон, так было вчера, так будет завтра, и я обязан этому подчиниться. В течение месяцев, отделяющих нас от возможного краха, наши враги не будут сидеть сложа руки. Они постараются ослабить меня, подточить и разрушить мою власть. Ты должен сломать их планы, ибо в случае неудачи царство, созданное нашими предками, рискует исчезнуть навсегда. Если эти негодяи осмелились осквернить нашу главную святыню, это значит, что они плюют на наши устои. Перед лицом такого вызова моя личная судьба не так уж важна; но мой трон – это символ тысячелетней династии и традиций, на которых стоит страиа. Я люблю Египет так же, как и ты; и наша любовь к стране выходит за пределы человеческой жизни. Они могут погасить этот свет. Ты должен сберечь его. Действуй, визирь Пазаир.

      Целую ночь Пазаир размышлял, сидя в позе писца перед статуей бога Тога, изваянного в виде павиана с короной в форме лунного диска. Храм стоял молчаливый; на крыше звездочеты наблюдали за небесными светилами. Все еще находясь под впечатлением беседы с фараоном, судья наслаждался последними часами покоя, оставшимися до его вступления в должность, до того как он переступит порог нового существования, которого не искал. Он вспоминал тот благословенный момент, когда Нефрет, Смельчак, Северный Ветер, Проказница и он готовились отправиться в Фивы, мечтал о спокойной, неторопливой жизни в маленькой деревушке Верхнего Египта, о своей нежной подруге, о естественной смене времен года, вдалеке от государственных дел и человеческого тщеславия. Однако теперь это была лишь мечта, далекая и недоступная.

* * *

      Два молчаливых жреца отвели Пазаира в Дом Жизни, где его встретил Лысый. Будущий визирь встал коленями на циновку; Лысый возложил ему на голову деревянную табличку с храмовым уставом, потом дал хлеба и воды.
      – Ешь и пей, – приказал он. – Сохраняй бдительность в любых условиях, иначе твоя пища станет горька. Пусть твои дела будут такими, чтобы горе превращалось в радость.
      Пазаир надел набедренную повязку старинного покроя, льняное платье и короткий парик, его тело было вымыто и умащено благовониями. Жрецы повели его в царский дворец, вокруг которого собралась толпа любопытных. Накануне глашатаи возвестили о том, что назначен новый визирь.
      Сосредоточенный, равнодушный к приветствиям, Пазаир вошел в большой зал приемов, в центре которого на троне сидел фараон. Голова царя была увенчана двумя коронами – белой и красной, что символизировало нерушимое единство двух частей страны – Верхнего и Нижнего Египта. По обе стороны от него находились его друзья, в том числе прежний визирь Баги и Бел-Тран, новый распорядитель государственной казны. Между колоннами расположились многочисленные придворные и сановники, среди которых Пазаир сразу заметил старшего лекаря. Вид у Нефретбыл торжественный и радостный, она не сводила с мужа глаз.
      Пазаир встал напротив царя. Хранитель Закона развернул перед ним папирус с запечатленным в нем духом уложений.
      – Я, Рамсес, фараон Египта, назначаю Пазаира визирем, защитником справедливости и опорой страны. В действительности ты получаешь сегодня не льготы, не милости и не благосклонность с моей стороны, поскольку работа, которая тебе предстоит, вовсе не легка и приятна, но, напротив, горька, как желчь. В любом деле, которое ты будешь рассматривать, действуй в соответствии с Законом, будь справедлив по отношению к любому человеку, каково бы ни было его положение. Веди себя так, чтобы заслужить уважение окружающих своей мудростью и ясностью речей. Властвуя над подчиненными, не оскорбляй никого, будь с ними мягок. Не замыкайся в молчании, смело иди навстречу трудностям, не отступай перед препятствиями. Пусть твоя манера судить людей будет прозрачна, не прячь от них ничего, твои доводы должны быть им понятны. Вода и ветер расскажут о твоих делах и донесут твои слова до каждого. Действуй так, чтобы никто не мог обвинить тебя в несправедливости по отношению к нему, ты обязан выслушать каждого. Не оказывай никому предпочтения, суди знакомого тебе так же, как и незнакомого, не старайся никому понравиться, в то же время избегай чрезмерной суровости и неуступчивости. Карай бунтовщика, наглеца и болтуна, ибо они сеют смуту и разрушения. Твое единственное прибежище – Закон богини Маат, который остается неизменным с незапамятных времен и пребудет вечно. Честность и справедливость должны стать твоим образом жизни.
      Склонившись перед фараоном, Баги сжал руками медное сердце, висевшее у него на груди, снял его и передал монарху.
      – Оставь у себя этот символ, – повелел Рамсес, – за долгие годы службы ты показал себя достойным его, и он останется у тебя навсегда. Пусть твоя старость будет счастливой и спокойной, однако не забывай помогать советами твоему преемнику.
      Прежний и новый визири дружески обнялись, после чего Рамсес повесил на шею Пазаиру новое сверкающее сердце, сделанное ремесленниками в его мастерских.
      – Отныне ты – олицетворение справедливости, – возвестил фараон, – и должен заботиться о счастье Египта и его жителей. Ты – та самая медь, что защищает золото, ты визирь, защищающий царя, действуй сообразно с тем, что я сказал тебе, не впадая ни в безволие, ни в раболепие, и учись воплощать мысли фараона. Каждый день я жду от тебя отчета о проделанной работе.
      Придворные почтительно приветствовали нового визиря.

* * *

      Управляющие провинциями, правители областей, писцы, судьи, ремесленники, мужчины и женщины Египта восхваляли нового визиря. Пиры в его честь организовывались повсеместно, гости на них вкушали изысканные блюда и пили лучшие вина.
      Чья судьба может сравниться с судьбой визиря? Многочисленные слуги стараются предупредить его малейшие желания, к его услугам лодка из лучшего кедра, к столу его подаются самые сочные блюда, самые тонкие вина; услаждая его слух, музыканты, исполняют сладчайшие мелодии; в его виноградниках вызревает черный виноград, его кладовые полны самой свежей рыбой и лучшей дичью, которую зажаривают с пряными травами. Визирь восседает на креслах из эбенового дерева, возлежит на кровати из золоченого дерева с мягкими подушками; в особой комнате его ждет слуга, который сделает ему массаж со специальными мазями, чтобы снять усталость.
      Однако все перечисленное – не более чем видимость. Его труд будет «горше желчи», как было сказано фараоном на церемонии вступления в должность.
      Нефрет – старший лекарь царства, Кани – главный жрец Карнака, Кем – начальник стражи… Кажется, боги сделали окончательный выбор в пользу справедливости, дав этим людям возможность служить на благо страны? Кажется, небо должно быть безоблачным, сердце – радостным, но на душе у Пазаира было тяжело и неспокойно.
      Времени в запасе – меньше года, и на страну могут опуститься черные сумерки.
      Нефрет обняла мужа и прижала к себе. Визирь все рассказал ей о своей встрече с Рамсесом: разделив с ним его тайну, она разделила и боль. Взгляды их потерялись в бесконечной синеве неба, где поблескивали звезды, одна из которых была душой Беранира.

* * *

      Пазаир согласился переехать в поместье с домом, садом и землями, которые фараон предоставлял своему визирю. Отобранные Кемом стражники отныне будут нести караул у входа в обширные владения, огражденные высокой стеной, а другие – наблюдать за происходящим там из соседних домов. Никто не мог приблизиться к этому жилищу, не предъявив пропуск или специальное приглашение. Расположенная неподалеку от царского дворца, эта резиденция представляла собой островок зелени, засаженный пятью сотнями деревьев, среди которых было семь десятков смоковниц, тридцать персиковых деревьев, девять ив и десяток тамарисков. Редкие растения, вывезенные из Нубии и Азии, были представлены лишь несколькими экземплярами. В виноградниках вызревали ягоды, предназначенные на вино только для визиря.
      Зеленая обезьянка Нефрет была очарована новой обстановкой: она носилась взад и вперед и срывала с деревьев и кустов разные лакомства. Сад был ухожен стараниями двух дюжин садовников; часть земли была отведена для выращивания овощей, поделена на квадратные участки, по границам которых пролегали оросительные каналы. Водоносы доставляли влагу и к расположенным террасами фруктовым садам.
      В центре сада располагался колодец пятиметровой глубины. Рядом помещалась защищенная от ветра беседка, куда вели наклонные мостки с перилами: здесь можно было принимать солнечные ванны даже зимой. В тени больших деревьев, куда задувал северный бриз, был оборудован еще один укромный уголок – там можно было спасаться от летней жары возле квадратного водоема, предназначенного для купания.
      Но старая циновка, оставшаяся от прежних времен, была с Пазаиром всегда, несмотря на многочисленную и удовлетворявшую самым требовательным вкусам мебель, которой было обставлено жилище. Качество противомоскитной сетки поразило его воображение, а на Нефрет самое сильное впечатление произвели разнообразные щетки и метелки, которые помогут ей содержать дом в образцовой чистоте.
      – Ванная комната – настоящее чудо.
      – Тебя ждет брадобрей: он будет приходить каждое утро.
      – А у тебя теперь есть свой цирюльник.
      – И сбежать от них невозможно?
      Пазаир обнял жену.
      – Меньше года, Нефрет. У нас осталось меньше года, для того чтобы спасти Рамсеса.

* * *

      Для Денеса наступили черные дни. Да, он снова пользовался безоговорочной поддержкой своей супруги, которая еще не оправилась после несчастья и останется калекой на всю жизнь. Развод ему больше не грозил, семейное состояние было в его распоряжении, госпожу Тапени удалось угомонить. Но будущее представлялось мрачным из-за нового и неожиданного назначения Пазаира. План заговорщиков оказался скомканным, хотя конечная победа им обеспечена, поскольку в их руках находилось главное – завещание богов.
      Химик Чечи сильно нервничал и постоянно призывал к осторожности; их расчеты получить в свое распоряжение посты старшего лекаря и визиря не оправдались, и заговорщикам пришлось отступить в тень, целиком полагаясь на свое самое надежное оружие – время. Оно работало на них. Старшие жрецы главных храмов только что объявили дату праздника царского возрождения: он состоится в первый день нового года, в июле, когда восход над горизонтом звезды Сотис объявит о приближении половодья. Накануне своего отречения Рамсес узнает имя своего преемника и передаст ему власть на глазах у всего народа.
      – Интересно, доверился фараон Пазаиру? – размышлял Денес.
      – Ясное дело, нет, – утверждал Чечи. – Царь вынужден молчать; одно лишнее слово, и трон под ним зашатается. Пазаир не честнее других, он тут же начнет играть против монарха.
      – Но почему он выбрал Пазаира?
      – Потому что этот жалкий судья оказался хитрым и пронырливым. Он сумел подольститься к Рамсесу со своей пресловутой порядочностью.
      – Ты прав. Фараон совершает огромную ошибку.
      – Но этого интригана следует опасаться, он уже показал, на что способен.
      – Новая работа его отрезвит. Если бы он был не так глуп, он встал бы на нашу сторону.
      – Слишком поздно. Он начал свою собственную игру.
      – Нам следует держаться от него подальше.
      – Необходимо показать ему свое почтение и засыпать дарами: он подумает, что мы ему покорились.

* * *

      Сути терпеливо дожидался, пока буря пройдет. Взбешенная Пантера била посуду, ломала стулья, рвала одежду и даже сгоряча растоптала дорогой парик. Маленький домик напоминал поле битвы, но ливийка все не унималась.
      – Я отказываюсь! – крикнула она.
      – Ну потерпи немного.
      – Мы должны были уехать завтра.
      – Но мы не знали, что Пазаира назначат визирем, – заметил Сути.
      – Мне плевать!
      – А мне нет.
      – На что ты надеешься? Он про тебя уже забыл. Уедем, как договаривались.
      – Торопиться ни к чему.
      – Я хочу получить наше золото.
      – Оно не убежит.
      – Еще вчера ты говорил только о нашем отъезде.
      – Я должен повидать Пазаира и выяснить его намерения.
      – Пазаир, снова этот Пазаир! И когда только мы от него избавимся?
      – Замолчи.
      – Я тебе не рабыня.
      – Тапени советовала мне избавиться от тебя.
      – Ты посмел встречаться с этой стервой!
      – Мы случайно встретились в харчевне. Она считает себя моей законной женой.
      – Очень глупо.
      – Покровительство визиря мне может понадобиться.

* * *

      Первым гостем Пазаира оказался его предшественник. Баги, несмотря на больные ноги, предпочитал обходиться без палки. Сутулясь, он прошел в зимнюю беседку и сел; голос у него был хриплый.
      – Вы заслужили свое назначение, Пазаир, лучшего визиря нам не найти.
      – Вы будете служить для меня примером.
      – Последний год моей работы был очень тяжелым, в том числе и душевно; мне нужно было уйти. К счастью, фараон прислушался ко мне. Ваша молодость недолго будет вашим недостатком: на такой работе быстро взрослеют.
      – Что вы мне посоветуете?
      – Не слушайте сплетен, отваживайте льстецов, глубоко вникайте в каждое дело и будьте неукоснительно строги и точны во всем, что касается законов. Я представлю вас моим ближайшим сотрудникам, вы сможете сделать выводы о том, насколько они знают свое дело.
      Растопив облака, солнце залило своим светом беседку. Заметив, что Баги поморщился, Пазаир прикрыл его зонтиком.
      – Вам нравится это жилище? – спросил старый визирь.
      – Я его еще не рассмотрел как следует.
      – Для меня оно было слишком велико, да и с садом много хлопот. Я предпочитаю свой дом в городе.
      – Без вашей помощи я не смогу работать; вы согласитесь быть рядом и направлять меня?
      – Это мой долг. Только дайте мне время заняться моим сыном.
      – У него проблемы?
      – Его хозяин им недоволен. Боюсь, как бы он его не уволил. Жена тоже волнуется.
      – Если я могу помочь…
      – Я должен сразу отказаться: рассчитывать на какие-то привилегии было бы нечестно. Давайте начнем работать.

* * *

      Пазаир и Сути обнялись. Любитель приключений огляделся:
      – Твое поместье мне нравится. Я хочу такое же: там можно будет устраивать незабываемые пирушки.
      – Ты хотел бы стать визирем?
      – Эта работа меня пугает. Зачем ты согласился взвалить на себя такой груз?
      – У меня не было выхода.
      – Я владею огромным богатством: бросай все, и мы повеселимся на славу.
      – Это невозможно.
      – Ты мне больше не доверяешь?
      – Фараон поручил мне очень важное дело.
      – Ты кончишь тем, что превратишься в типичного чинушу, надутого и высокомерного.
      – Ты упрекаешь меня в том, что я согласился на эту должность?
      – А тебе не нравится способ, которым я добился богатства?
      – Я хочу, чтобы ты работал со мной, Сути.
      – Я не могу упустить свой шанс, это слишком глупо.
      – Если ты совершишь преступление, я не стану защищать тебя.
      – Значит, с нашей дружбой покончено?
      – Ты был мне другом и им останешься.
      – Тогда почему ты угрожаешь?
      – Я не хочу, чтобы ты вляпался в серьезную неприятность; Кем этого так не оставит, жалости от него не жди.
      – Я с ним еще потягаюсь.
      – Не зли его, Сути.
      – Не учи меня жить.
      – Останься, прошу тебя. Если бы ты знал, как важно то, что я должен сделать, ты бы не колебался ни секунды.
      – Служить правосудию: чистая утопия! Если бы я в него верил, Ашер до сих пор был бы жив.
      – Я не буду свидетельствовать против тебя.
      – Вид у тебя мрачный. Ты от меня что-то скрываешь?
      – Мы с тобой разрушили заговор, но это была лишь часть работы. Надо продолжать, и я хочу, чтобы ты мне помог.