Прежде чем открыть очередное заседание суда перед вратами храма Птаха, Пазаир написал зашифрованное послание для Сути. С Ашером покончено. Рисковать понапрасну нет смысла. Немедленно возвращайся.
      Судья отдал записку посыльному стражи, одному из доверенных Кема. В Коптосе тот передаст его стражникам пустыни, развозящим рудокопам почту.
      На сегодняшнем заседании рассматривалось несколько мелких преступлений – от отказа возвратить долг до неоправданного отсутствия на рабочем месте. Обвиняемые признались в своих проступках, присяжные были снисходительны. Среди них был Денес. По окончании заседания судовладелец обратился к судье:
      – Я вам не враг, Пазаир.
      – А я вам не друг.
      – На самом деле вам следовало бы больше остерегаться тех, кто выдает себя за ваших друзей.
      – Что вы хотите этим сказать?
      – Вы иногда доверяете не тем, кому следует. Сути, например, не заслуживает вашего доверия. Он сообщал мне о ваших расследованиях и о вас самом, и делал это за деньги, которые никогда не умел зарабатывать.
      – Моя должность строго запрещает рукоприкладство, но я могу и не сдержаться.
      – Однажды вы скажете мне спасибо.

* * *

      Как только Нефрет пришла в лечебницу, ее тут же позвали на помощь лекари, которые уже полночи боролись за жизнь обожженной женщины. В квартале, где живет простой люд, случился пожар: там загорелась кузница, где тайно велись какие-то работы. Несчастная жертва, скорее всего, пострадала по неосторожности; но шансов на спасение у нее практически не было.
      На изуродованную плоть врачи наложили черную грязь, смешанную с экскрементами мелких животных, высушенными и истолченными с перебродившим пивом. Нефрет стерла в муку поджаренный ячмень и горькую тыкву, смешала ее с сушеной смолой акации и залила все ингредиенты растительным маслом; из полученной смеси она сделала компресс и наложила его на ожоги. Менее серьезные раны обработала с помощью охры, добавив к ней сок смоковницы, горькую тыкву и мед.
      – Теперь ей будет не так больно, – объяснила она коллегам.
      – Как же ее кормить? – спросила сиделка.
      – Пока это невозможно.
      – Но мы должны как-то предотвратить обезвоживание.
      – Разожмите ей зубы, вставьте стебель тростника и вливайте по каплям медную воду. Не оставляйте ее одну. Если что-то случится, немедленно позовите меня.
      – А примочки?
      – Меняйте их каждые три часа. Завтра мы попробуем смесь из воска, растопленного говяжьего жира, папируса и цератонии. Ей понадобится большое количество бинтов, самых тонких.
      – Вы все же надеетесь, что все обойдется?
      – Честно говоря, нет. Известно, кто она? Необходимо предупредить близких.
      Этого вопроса дежурный боялся. Он отвел Нефрет в сторону.
      – Как бы у нас не было осложнений. Эта пациентка – не простая.
      – Кто это?
      Он показал великолепный серебряный браслет, почти не поврежденный пламенем, на внутренней стороне которого было выгравировано имя владелицы: Хаттуса, супруга Рамсеса.

* * *

      Горячий ветер из нубийской пустыни раздражал нервы. Он поднимал песчаную бурю и обрушивал ее на город. Люди старались заткнуть малейшую щель в окнах и дверях, но мелкая желтая пыль проникала повсюду, вынуждая женщин беспрерывно ее вытирать. Многие жаловались на затрудненное дыхание и часто обращались к помощи лекарей. Пазаир тоже чувствовал себя неважно: выписанные Нефрет капли смягчали раздражение глаз, но он быстро утомлялся. Что же до Кема, то неблагоприятные климатические условия влияли на него не больше, чем на его павиана.
      Двое мужчин и обезьяна отдыхали в тени смоковницы, возле бассейна с лотосами; Смельчак после некоторого колебания вспрыгнул на колени к хозяину, однако не спускал с павиана глаз.
      – Никаких новостей об Ашере.
      – Перейти границу страны он не сможет, – заметил судья.
      – Он может затаиться где-нибудь и просидеть там долго, но если у его сообщников дела пойдут неважно, они выдадут его. Приказ визиря звучит для них угрожающе. Почему все-таки полководец повел себя так?
      – Потому что понял, что на этот раз он проиграет процесс.
      – Значит, сообщники его бросили?
      – Он им больше не нужен.
      – И что отсюда вытекает?
      – Что не было ни военного заговора, ни попытки вторжения.
      – Но как все-таки царевна Хаттуса оказалась в Мемфисе…
      – Ее тоже следует исключить! Заговорщикам не нужна была ее помощь. Что вы узнали в ходе расследования?
      – Кому принадлежала потайная кузница, неизвестно. А кухней, что рядом с ней, пользовались служащие Денеса.
      – Ну вот же! Ничего лучше и не надо.
      – Но формально мы ни в чем не можем его обвинить.
      – Мы же натыкаемся на него на каждом шагу! А случившийся пожар наверняка был результатом поджога.
      – Видели каких-то убегающих людей, но никто не может точно сказать ни сколько их было, ни как они выглядели.
      – Кузница… Скорее всего, там работал Чечи.
      – Может, они заманили Хаттусу в западню?
      – Сжечь женщину заживо – в это трудно поверить. Или мы имеем дело с чудовищами?
      – Если это так, то нас ждут тяжелые испытания.
      – Я полагаю, излишне просить вас принять дополнительные меры безопасности в отношении старшего судьи царского портика.
      – Даже если бы я не был начальником стражи, даже если бы вы дали мне противоположные приказания, я бы усилил вашу охрану.
      В тайну Кема Пазаиру не проникнуть никогда. Спокойный, всегда держащий дистанцию, прекрасно владеющий собой, он не одобрял образа действий судьи, однако всегда самоотверженно и безоговорочно становился на его сторону. Других друзей, кроме павиана, у него не было; перенесенные им телесные раны, несомненно, мучили его меньше, чем душевные. Справедливость? Пустая болтовня. Однако Пазаир верил в нее, а Кем доверял Пазаиру.
      – Вы предупредили визиря?
      – Я направил ему подробный доклад. Похоже, Хаттуса никому не сказала о своей поездке в Мемфис. Нефрет не отходит от нее.

* * *

      На пятый день Нефрет использовала примочки из маслянистой мази на основе горькой тыквы, желтой охры и частиц меди. Она наложила снадобье на раны и осторожно забинтовала. Хаттуса очень страдала, но ее организм оказался цепким.
      На шестой день ее взгляд стал осмысленным. Казалось, она очнулась после долгого сна.
      – Держитесь. Вы находитесь в главной лечебнице Мемфиса. Все самое тяжелое уже позади, и каждый вырванный у смерти час приближает вас к выздоровлению.
      Прекрасная представительница племени хеттов была сильно обезображена. Несмотря на помады и мази, ее ослепительная кожа отныне останется испещрена розоватыми шрамами. Нефрет боялась того момента, когда царевна попросит зеркало.
      Хаттуса подняла руку и уцепилась за запястье молодой женщины.
      – Я знаю эту болезнь и умею ее лечить, – пообещала та своей пациентке.

* * *

      Пазаир смотрел на свою спящую жену.
      Она наконец-то согласилась немного отдохнуть. Нефрет поставила себе целью спасти Хаттусу, она лично накладывала повязки и готовила лекарства, которые мало-помалу заживляли ужасные ожоги.
      Его любовь к ней все росла и росла, она распускалась, как крона над пальмой. Каждый новый день придавал этому чувству новый оттенок, неожиданный и прекрасный; Нефрет обладала способностью делать жизнь еще лучезарнее и нести свет даже в самые темные закоулки ночи. И если Пазаир не жалел сил в борьбе со злом, то разве не для того, чтобы снова и снова доказывать ей, что она не совершила ошибки, соединив свою жизнь с ним? Преодолевать свои слабости ему помогала уверенность, что их союзу не страшны ни время, ни привычка, ни испытания.
      Солнечный луч скользнул в спальню и осветил лицо Нефрет. Она проснулась.
      – Хаттуса будет жить, – прошептала она.
      – Из-за нее ты совсем забыла меня? Она прижалась к нему.
      – Как царевна, такая молодая и красивая, сумеет пережить ужасное несчастье, которое с ней случилось?
      – Что сказал об этом Рамсес?
      – Он передал через дворцового распорядителя, что, как только будет можно, Хаттусу перевезут во дворец.
      – Если только то, что она расскажет, окажется совместимо с ее высоким, привилегированным положением.
      Встревоженная Нефрет присела на край постели.
      – Разве она не достаточно наказана?
      – Прости меня, но я обязан ее допросить.
      – Но она еще не сказала ни слова.
      – Как только она будет в состоянии говорить, предупреди меня.

* * *

      Хаттуса съела ячменную кашу и выпила сок цератонии. Силы возвращались к ней, но взгляд ее был отсутствующим, обращенным назад, в сторону пережитого кошмара.
      – Как это произошло? – спросила Нефрет.
      – Он толкнул меня. Я хотела уйти из кузницы, но он меня не выпускал.
      Слова цеплялись одно за другое, медленно и с трудом. Нефрет была потрясена, и не могла дальше расспрашивать свою пациентку.
      – Бронзовые щипцы… Из-за них загорелось мое платье. Оно вспыхнуло, и, отшатнувшись, я натолкнулась на кузнечный горн. Пламя охватило меня всю.
      И вдруг она пронзительно выкрикнула:
      – Они убежали, они бросили меня!
      Обезумевшая от ужаса Хаттуса вновь переживала случившееся, пытаясь вытолкнуть из сознания катастрофу, уничтожившую ее красоту и молодость. Она поднялась на постели, и невыносимая душевная боль исторгла из ее души ужасный вопль:
      – Они убежали, эти негодяи – Денес, Чечи!

* * *

      Нефрет дала Хаттусе успокоительное и не отходила от больной, пока та не заснула.
      На выходе из лечебницы ее поджидала распорядительница дома матери фараона.
      – Ее величество хотела бы срочно повидаться с вами.
      Она предложила молодой женщине сесть к ней в носилки, и носильщики быстро тронулись в путь.
      Туя приняла Нефрет без церемоний.
      – Как вы себя чувствуете, Ваше Величество?
      – Очень хорошо благодаря вашему лечению. Вы в курсе того, какое решение принял совет лекарей?
      – Нет.
      – Ситуация становится нетерпимой, и старший лекарь царства будет назначен на следующей неделе. Совет должен прийти к согласию.
      – Да, его членам придется сделать это.
      – Зубному лекарю Кадашу удалось сломить сопротивление своих противников. И теперь на его стороне, помимо старых друзей Небамона, оказалось много равнодушных и трусливых членов совета.
      Владевший царицей гнев делал ее еще более величественной.
      – Но я не смирюсь с происходящим! Кадаш не годится на эту должность, она слишком важна, чтобы ее занял такой человек. Я всегда много занималась проблемами целительства; необходимо приложить массу усилий, чтобы наш народ был здоров и благополучен, надо внедрять правила гигиены, чтобы избегать эпидемий. Кадашу на это наплевать! Он тешит свое мелкое тщеславие и добивается власти, ничего больше. Он даже хуже Небамона. Вы должны мне помочь.
      – Каким образом?
      – Выставив против него свою кандидатуру.

* * *

      Наконец Нефрет позволила Пазаиру посетить царевну Хаттусу. Лицо и тело пациентки были забинтованы. Чтобы избежать гангрены и заражения, использовались средства, предназначенные для самых серьезных случаев. Мазь, которую накладывали на ее раны, состояла из частиц меди, хризоколла, свежего скипидара, тмина, соды, вонючей камеди, воска, корицы, брионии, масла и меда, тщательно перетертых и смешанных до образования жирной субстанции.
      – Могу я поговорить с вами, царевна?
      – Кто вы?
      Веки больной прикрывала тонкая повязка.
      – Судья Пазаир.
      – Кто позволил вам…
      – Нефрет, моя жена.
      – Она тоже мой враг.
      – У меня к вам официальная просьба. Я веду расследование пожара.
      – Пожар…
      – Я должен установить виновных.
      – Каких виновных?
      – Разве вы не назвали имена Денеса и Чечи?
      – Вы ошибаетесь.
      – Зачем вы пришли в эту кузницу?
      – Вы действительно хотите знать?
      – Если вы не возражаете.
      – Я пришла за небесным железом, которое необходимо мне, чтобы с помощью магии бороться с Рамсесом. |
      – Вам следовало бы остерегаться Чечи.
      – Я была одна.
      – Как вы можете объяснить…
      – Несчастный случай, судья Пазаир. Обыкновенный несчастный случай.
      – Зачем вы лжете?
      – Я ненавижу Египет, его образ жизни, его ценности.
      – Ненавидите так сильно, что готовы покрывать своих палачей?
      – Мои симпатии будут на стороне любого, кто ставит себе целью уничтожить Рамсеса. Ваша страна отрицает единственную правду: войну! Только война возбуждает чувства и позволяет развернуться человеческой натуре. Мой народ сделал ошибку, заключив с вами мир, а я – жертва этой ошибки. Я хотела пробудить хеттов от спячки, показать им правильный путь… А вместо этого меня ждет заключение в одном из дворцов, которые вызывают во мне омерзение. Ну что ж, не удалось мне, удастся другим, я убеждена в этом. И я не доставлю вам удовольствия устроить из случившегося процесс. Надеюсь, вы не настолько жестоки, чтобы продолжать мучить больную.
      – Денес и Чечи – преступники. Им наплевать на ваши идеалы.
      – Мое решение окончательно. Вы не услышите от меня больше ни слова.

* * *

      Старший судья Пазаир утвердил кандидатуру Нефрет для участия в конкурсе на должность старшего лекаря египетского царства. Молодая женщина располагала для этого необходимыми знаниями и опытом; а ее положение главы крупнейшей лечебницы Мемфиса, официальная поддержка со стороны царицы Туи и горячий энтузиазм большинства ее коллег придавали ее кандидатуре дополнительный вес.
      Тем не менее, она опасалась этого испытания, в которое оказалась втянута не по своей воле. Кадаш не постесняется использовать самые подлые приемы, чтобы помешать ей. Единственным желанием Нефрет было лечить людей, не претендуя на почести и не добиваясь власти, к которой она не стремилась. Пазаиру тоже не удалось ее ободрить; он был потрясен безумием Хаттусы, обреченной отныне на безысходное одиночество. Ее показаний было бы достаточно, чтобы покончить с Денесом и Чечи, а вместо этого они опять ускользнули от наказания.
      У судьи было ощущение, что он наткнулся на непреодолимую стену. Как будто какой-то злой гений помогал заговорщикам, обеспечивая им безнаказанность. Полководец Ашер шел прямиком к своему провалу, военный переворот Египту не угрожал – казалось, это должно бы поднять судье настроение; однако его мучила смутная тревога. Он не понимал, во имя чего совершено столько преступлений, не понимал, откуда берется надменная самоуверенность Денеса, которого невозможно схватить за руку. Или у судовладельца и его пособников действительно есть какое-то тайное оружие, которое делает их неуязвимыми для судьи?
      И у Нефрет, и у Пазаира на душе было неспокойно, и каждый ощущал тоску другого как свою собственную. Спасения от душевного неуюта муж и жена искали в объятиях друг друга – так, с первыми лучами встающего солнца, они и встретили новый день.

      Вернувшись после рейда по опасным районам восточной пустыни, стражники со своими собаками решили денек отдохнуть, прежде чем отправиться с новым заданием по новому следу. Это был час, когда раненый воин перевязывает свои раны, а тот, кто здоров, идет в пивную, где дружелюбные и покорные девушки продадут ему свое тело на всю ночь. Воины из отряда «Всевидящее око», обмениваясь новостями, развозили по тюрьмам задержанных во время рейда подозрительных бедуинов и бродяг.
      Великан, в чьи обязанности входило набирать рекрутов, покормил своих борзых и отправился к писцу, доставлявшему почту.
      – Есть письма?
      – Штук десять.
      Стражник прочитал имена получателей.
      – А вот и письмо для Сути… Странный он тип. Не похож на рудокопа.
      – Это меня не касается, – ответил писец. – Распишитесь в получении.
      Великан пошел разносить почту. Передавая адресатам письма, он перекидывался с каждым парой слов.
      Выяснилось, что отсутствовали трое: два ветерана, работавших на сборе меди, и Сути. Великан навел справки: бригада, которой руководил Эфраим, должна была вернуться в Коптос накануне. Тогда он обошел пивную, все постоялые дворы и палаточные городки, но и там никого не было. Тогда он обратился в главную инспекцию и узнал, что Эфраим, Сути и еще пятеро так и не зашли отметиться у писца, регистрирующего все передвижения. Ничего не понимая, он начал поиски.
      Исчезло семеро рабочих. Попытки сбежать с драгоценными камнями делались и до них, однако все воры были пойманы и сурово наказаны. Почему же такой опытный изыскатель, как Эфраим, пустился в столь бессмысленную авантюру? Отряд «Всевидящее око» был приведен в состояние боевой готовности. Мгновенно забыв об отдыхе и развлечениях, эти люди, каждый из которых был охотником по натуре, уже предвкушали захватывающую погоню за ценной дичью.
      Охоту поведет сам великан. С согласия чиновника, отвечавшего за доставку почты, он вскрыл послание, пришедшее одному из беглецов. Иероглифы, каждый из которых по отдельности был понятен, взятые вместе, складывались в полную бессмыслицу. Это было зашифрованное письмо. Так, значит, он не ошибся. Этот Сути вовсе не был рудокопом, как прочие. Но кто же, в таком случае, послал его сюда?

* * *

      Семеро мужчин, выбрав один из самых сложных маршрутов, направились на юго-восток. Крепкие как на подбор, они шли легко и быстро, редко останавливались перекусить, устраивая привалы лишь там, где была вода, отыскать которую умел только Эфраим.
      Вожак группы требовал полного подчинения и не любил, когда ему задавали вопросы о цели их путешествия. Цель была одна – богатство.
      – Стражники, вон там!
      Один из рудокопов указывал рукой на странный, неподвижный силуэт.
      – Вперед, глупец! – приказал Эфраим. – Это всего лишь шерстяное дерево.
      Это было странное растение трехметровой высоты, с синеватой потрескавшейся корой и широкими, овальными листьями, зелеными и розовыми; оно напоминало ткань, из которой шили зимние плащи. Убедившись, что дерево не вырабатывало латекс, который способен вызвать остановку сердца, Эфраим набрал листьев, измельчил их и дал спутникам.
      – Прекрасно очищает желудок, – сообщил он, – и лечит венерические болезни. Когда вы будете богаты, сможете купить себе самых красивых телок.
      – Только не в Египте, – взмолился один из спутников.
      – Азиатки горячие и страстные. Познакомившись с ними, вы забудете девушек из наших провинций.
      Насытившись и утолив жажду, маленький отряд снова тронулся в путь.

* * *

      Укушенный за щиколотку песчаной гадюкой, один из рудокопов умер на месте в страшных конвульсиях.
      – Глупец, – пробормотал Эфраим. – Пустыня не прощает ротозейства.
      Лучший друг жертвы возмутился:
      – Ты ведешь нас к гибели! Кто может уберечься от этих тварей?
      – Я могу, и те, кто пойдет за мной след в след.
      – Я хочу знать, куда мы идем.
      – Такой болтун, как ты, в конце концов, выдаст нас.
      – Ты не ответил.
      – Ты хочешь, чтобы я пробил тебе голову?
      Рудокоп оглянулся: бескрайняя пустыня внушала ему ужас. Он покорно взялся за свое снаряжение.
      – Если те, кто пробовал это сделать до нас, проваливались, – объяснял Эфраим, – то это не случайно. В группе обязательно попадался хотя бы один стукач, который сдавал ее стражникам. Я постарался этого избежать, хотя и не исключаю, что и в нашей группе есть подкупленные.
      – Ты кого-нибудь подозреваешь?
      – Тебя и всех остальных. Подкупить можно любого. Если среди нас затесался стукач, то рано или поздно он себя выдаст. Вот когда я позабавлюсь на славу.

* * *

      Отряд «Всевидящее око» методично прочесывал пустыню, начиная с места последней стоянки Эфраима и его спутников, пытаясь просчитать возможные маршруты и скорость движения. Глашатаи повсюду распространяли сведения о побеге опасных преступников, цель которых – кража редких минералов. Охота на людей, как всегда, закончится полным успехом.
      Великана беспокоило лишь присутствие Сути. Имея в сообщниках Эфраима, знавшего пустыню – со всеми ее тропами, колодцами и шахтами, – как собственный карман, он вполне мог переиграть силы стражи. Великан слегка изменил свои планы и стал действовать, положившись на инстинкт. На месте Эфраима он направился бы туда, где есть заброшенные шахты. Там почти нет колодцев, адская жара, полно змей и никакого намека на золото… Кто рискнет вступить в этот ад? Зато в этих местах легко спрятаться, и кто поручится, что тамошние золотоносные жилы полностью истощены? Согласно заведенному порядку, великан взял с собой двух опытных стражников и четырех собак. Перекрыв известные тропы, он запрет беглецов в той зоне холмов, где растут шерстяные деревья.

* * *

      Кем был связан по рукам и ногам. Как ему хотелось броситься на поиски полководца Ашера, которого до сих пор не удалось найти! Но надо было обеспечивать безопасность судьи Пазаира, а это требовало личного присутствия начальника стражи в Мемфисе, поскольку ни один из его подчиненных не будет достаточно бдителен.
      По тому, какой беспокойной стала в последнее время его обезьяна, нубиец чувствовал, что опасность бродит неподалеку. Конечно, после двух неудач преступник должен быть чрезвычайно осторожен, если не хочет нового провала. Эффект неожиданности теперь исключался, и совершить задуманное было все сложнее и сложнее; но эти же обстоятельства могли подтолкнуть злоумышленника к более решительным и непредсказуемым действиям.
      Охрана судьи Пазаира стала главной задачей начальника стражи. Тот образ жизни, который воплощал собой судья, был Кему абсолютно непонятен, но его надо сохранить во что бы то ни стало. За долгие годы страданий, выпавших на долю Кема, он не встречал таких людей. Никогда он не признается Пазаиру, какое уважение и восхищение испытывает он к нему, чтобы не дать пищи тщеславию, этому отвратительному, скользкому животному, пачкающему чистые сердца.
      Павиан проснулся. Нубиец дал ему сушеного мяса и мягкого пива и сел, опершись о стену террасы, откуда хорошо просматривался дом судьи. Поев, Убийца заступит на стражу, и Кем сможет отдохнуть.

* * *

      Поглотителя теней преследовали неудачи. Не надо было соглашаться на такую работу, ведь он умел только убивать – быстро и не оставляя следов. В какой-то момент у него возникло желание отказаться вообще, однако стало страшно, что заказчики его выдадут страже – его слово немного будет стоить против их показаний. И было обидно, что он оказался таким неловким: до сих пор подобных провалов с ним не случалось. К тому же его возбуждало то обстоятельство, что судья станет самой важной птицей в списке его жертв.
      К большой досаде злоумышленника, охрана судьи работала очень профессионально. Кем и его обезьяна были достойными противниками, и ему никак не удавалось усыпить их бдительность. После случая с пантерой начальник стражи не отходил от судьи ни на шаг, вдобавок он привлек к выполнению этой миссии нескольких стражников из числа самых лучших.
      Поглотителю теней пришлось набраться терпения: он должен дождаться момента, когда они совершат хотя бы малейшую ошибку. Когда он прогуливался по рынку Мемфиса, где на прилавках были разложены нубийские экзотические фрукты, ему пришла в голову одна мысль. Если все получится, он сумеет нейтрализовать главную линию защиты противника.

* * *

      – Уже поздно, дорогой.
      Пазаир сидел в позе писца перед десятком развернутых папирусов, освещенных двумя лампами на высоких ножках.
      – Эти документы не дают мне заснуть.
      – Что за документы?
      – Счета Денеса.
      – Откуда они у тебя?
      – Из казначейства.
      – Надеюсь, ты их не выкрал? – с улыбкой спросила она.
      – Я послал Бел-Трану официальный запрос. Он тут же ответил и переслал мне все это.
      – И что же ты там обнаружил?
      – Некоторые нестыковки. Денес забыл выплатить кое-какие пошлины и, похоже, жульничает с налогами.
      – Чем он рискует, кроме штрафа?
      – Опираясь на мою информацию, Бел-Тран сможет сделать финансовое положение Денеса значительно менее лучезарным.
      – Это становится твоей навязчивой идеей.
      – Но почему судовладелец так уверен в себе? Я непременно должен разобраться в этом. Любым способом.
      – От Сути есть новости?
      – Нет. Он должен был, через стражников пустыни, прислать мне письмо.
      – Видимо, не смог.
      – Скорее всего.
      Казалось, Пазаир чего-то недоговаривает, и это удивило Нефрет.
      – Ты чего-то опасаешься?
      – Нет.
      – Говорите правду, судья Пазаир!
      – На последнем заседании суда Денес намекал, что Сути предал меня.
      – И ты поверил в эту выдумку?
      – Надеюсь, Сути мне простит.

* * *

      – Двое в галерею направо, остальные – налево, – приказал Эфраим. – А мы с Сути пойдем в центральную.
      На лицах рудокопов выразилось недовольство.
      – Галереи давно заброшены, крепления могут не выдержать, столбы все сгнили; нам не выйти живыми.
      – Я привел вас в этот ад, потому что стражи пустыни уверены, что здесь ничего нет – ни воды, ни драгоценных минералов. Так утверждают в Коптосе! Я привел вас к старой шахте; но скрываемые ею богатства вы должны отыскивать сами.
      – Это слишком опасно, – сказал один из рудокопов. – Я не пойду туда.
      Эфраим подошел к трусу.
      – Мы все внутри, ты один снаружи… мне это не нравится.
      – Это твое дело.