35

Сути и Пантера смотрели на сиявшие в лучах майского солнца белые дома Коптоса. Великолепная столица пятого нома Верхнего Египта раскинулась на берегу Нила в сорока километрах на северо-запад от Карнака. Отсюда отправлялись торговые караваны к портам Красного моря, отсюда уходили на восток в пустыню старатели. Из Коптоса ушел и Сути, пустившись по следам преступного военачальника Адлера, изменника и убийцы, чтобы найти его и расправиться с ним.

Необычное войско Сути приближалось к караульному посту на дороге, ведущей к городским воротам. На любые передвижения в этих местах полагалось иметь особое разрешение, поэтому путешественников непременно сопровождал страж пустыни, который удостоверял благонадежность своих спутников и обеспечивал им безопасность.

Охранники на воротах не поверили собственным глазам – откуда взялось столь разношерстное войско? Кого в нем только нет – ливийцы, нубийцы и даже стражники пустыни – те, что пронизывают взглядом.

Они следили за порядком в пустыне и обязаны были связать иноземцев как пленников и вести их под конвоем, а не брататься с чужаками, шагая рядом!

Сути, держа в руках меч, в одиночестве приблизился к начальнику караульного поста. Загорелый, с длинными волосами, с обнаженным мускулистым торсом и великолепным золотым ожерельем на шее, с золотыми браслетами, подчеркивающими стройность крепких рук, красавец Сути двигался с горделивостью истинного полководца, вернувшегося с победой из трудного похода со своим могучим войском.

– Меня зовут Сути, я – египтянин, как и ты. К чему нам убивать друг друга?

– Откуда вы пришли?

– Ты сам свидетель, мы пришли из пустыни, которую завоевали.

– Но это... незаконно!

– Закон в пустыне – это я и мои воины. Если ты восстанешь против моего закона, то погибнешь жалкой смертью. Мы пойдем на приступ и завладеем твоим городом. Присоединяйся к нам, и ты будешь благоденствовать.

Начальник караульного поста задумался.

– Те, что пронизывают взглядом, покорились тебе?

– Они – разумные люди, и получили от меня больше, чем ожидали. – И Сути бросил к ногам начальника золотой слиток, пояснив: – Всего лишь скромный подарок, чтобы избежать резни.

У начальника от изумления глаза полезли на лоб, и он бросился подбирать сокровище.

– Мои запасы золота неисчерпаемы. Иди, приведи мне главу городской стражи. Я буду ждать его здесь.

Начальник караульного поста отправился исполнять поручение, а воины Сути тем временем окружили крепость. Как в большинстве египетских городов, горожане Коптоса жили и в стенах крепости, и за ее пределами. Воины расположились так, чтобы наблюдать за основными дорогами, ведущими в город.

Пантера ласково взяла Сути за левую руку, как и подобает верной супруге. Светловолосая ливийка в золотых браслетах и украшениях на самом деле походила на богиню, рожденную от союза неба и пустыни.

– Ты не будешь сражаться, любовь моя? – спросила она.

– Бескровная победа всегда предпочтительнее, не так ли?

– Я не египтянка и предпочла бы увидеть, как мои соотечественники победили твоих. Мы, ливийцы, не боимся сражений.

– Стоит ли сейчас сердить меня?

– Сердить тебя всегда стоит.

С горделивой радостью завоевательницы Пантера поцеловала Сути. Как же ее волновала мысль, что она вот-вот станет правительницей Коптоса!

Глава городской стражи не заставил себя долго ждать. Наметанным глазом он оглядел мятежника. Сам он, старый воин, немало повоевал за свою жизнь, а теперь готовился к спокойному житью в отставке в небольшом селении близ Карнака. Его донимала боль в суставах, ему хватало каждодневной работы, на поля сражений он не спешил. Коптос был мирным городом: за его пределами о спокойствии заботились стражи пустыни, внутри – городская охрана справилась бы с любым вором и мошенником. Да, его люди одолели бы любую банду грабителей, но противостоять опытным воинам они не могли.

За спиной Сути блестели хорошо вооруженные колесницы, справа от него стояли нубийцы-лучники, слева – ливийцы, метатели дротиков, вдоль обочины и на холме разместились стражи пустыни. А как хороша была светловолосая красавица с загорелой кожей и в золотом уборе! Старый воин давно не верил в детские сказки, но сейчас не мог не подумать, а что если вправду к ним в Коптос явилась богиня с тех самых волшебных островов, что лежат за краем света?

– Чего вы хотите?

– Отдайте мне Коптос, и он станет моим владением.

– Это невозможно.

– Я – египтянин, – напомнил Сути. – Я был воином Египта, теперь у меня свое войско и богатства мои неисчерпаемы. Я решил облагодетельствовать город старателей и искателей золота.

– Ты тот, кто обвинил Ашера в измене и убийстве?

– Да, это сделал я.

– И был прав, Ашер был человеком без чести и совести. Да помогут нам боги, чтобы он больше не появился среди нас.

– Не бойтесь, его поглотила пустыня.

– Справедливый суд свершился.

– Я хотел бы избежать братоубийственного кровопролития.

– Мой долг оберегать порядок в городе.

– Кто намерен его нарушать?

– Твои воины не кажутся миролюбивыми.

– Если никто не оскорбит их, они никого не тронут.

– Твои условия?

– Правитель Коптоса – усталый старец, лишенный честолюбия. Пусть он уступит мне свое место.

– Подобное замещение становится законным лишь с согласия правителя нома, а номарх должен получить соизволение визиря.

– Начнем с того, что уберем слабоумного старичка, – высказала свое мнение Пантера. – А потом – как судьба решит!

– Проводите меня к градоправителю, – распорядился Сути.

Градоправитель Коптоса наслаждался сочными финиками и слушал юную арфистку, действительно одаренную, надо признать, музыкальным талантом. Тонкий ценитель музыки, он все чаще позволял себе предаваться отдыху, ибо управление Коптосом не требовало больших усилий: от внешней опасности город оберегали стражи пустыни, горожане были сыты, ремесленники трудились над украшениями из золота и драгоценных камней, храм благоденствовал.

Приход главы городской стражи не обрадовал градоначальника, помешав наслаждаться отдыхом, но все-таки он его принял.

– Его имя Сути, – представил египтянина старый воин.

– Сути... Не обвинитель ли полководца Ашера?

– Тот самый.

– Рад тебя приветствовать в Коптосе. Не хочешь ли выпить свежего пива?

– С удовольствием выпью, – улыбнулся Сути.

Арфистка удалилась, слуга принес кубки и восхитительный золотистый напиток.

– Мы на грани катастрофы, – мрачно объявил начальник городской стражи.

Старик вздрогнул:

– Что ты такое говоришь?

– Войско Сути окружило город. Если оно пойдет на приступ, будет много убитых и раненых.

– Войско? С настоящими воинами?

– С великолепными лучниками-нубийцами, с ливийцами, мастерами метать дротики, и даже... со стражами пустыни.

– Ушам своим не верю! Немедленно арестуйте изменников!

– Сделать это будет довольно трудно, – заметил Сути.

– Трудно? А ты понимаешь, где ты находишься?

– В принадлежащем мне городе.

– По-моему, ты сумасшедший.

– Его армия способна взять Коптос, – вмешался начальник стражи.

– Немедленно вызови подкрепление!

– Я атакую город раньше.

– Арестуй этого человека! Ты – глава городской стражи!

– Не стоит совершать подобной ошибки, – мягко посоветовал Сути. – Золотая богиня предаст город огню и мечу.

– Золотая богиня?

– Золотая богиня вернулась с дальнего юга и принесла ключ от несметных сокровищ. Примете ее – узнаете счастье и благоденствие. Отвергнете – и на город обрушатся беды и несчастья.

– Ты так уверен в своей победе?

– В отличие от вас мне нечего терять.

– А жизнь? Неужели ты не боишься смерти?

– С давних пор она сделалась моей спутницей. Ни сирийские медведи, ни изменник Ашер, ни нубийские разбойники не смогли убить меня. Если вы хотите попробовать, пробуйте!

Хороший градоначальник обязан обладать дипломатическими способностями, иначе как он сможет улаживать ссоры и примирять враждующих?

– Значит, я должен отнестись к тебе со всей серьезностью, не так ли, Сути?

– Это было бы разумнее.

– Что же ты предлагаешь?

– Уступите мне ваше место, и я стану градоначальником Коптоса.

– Твоя власть будет иллюзорной.

– Я знаю душу Коптоса, он примет меня как властителя, меня и золотую богиню.

– Повторяю, тебе будет только казаться, что ты властитель этого города. Как только новость распространится, придет армия и сместит тебя.

– Зато сражение будет упоительным.

– Распусти свое войско.

– Я возвращаюсь к золотой богине, – объявил Сути, – и даю вам час на размышление. Или вы принимаете мое предложение, или мы идем на приступ.

Обнявшись, Сути и Пантера смотрели на Коптос. Они думали о старателях, что неверными тропами блуждают по пустыне в поисках сокровищ, которые снятся им по ночам. Скольких из них газель Исиды привела к богатым россыпям? Сколько из них вернулись обратно живыми и любовались прекрасной нильской излучиной, над которой горделиво возвышался прекрасный город золотоискателей?

Нубийцы пели песни, ливийцы подкреплялись, стражи пустыни проверяли боеспособность колесниц, но никто не болтал попусту в ожидании мига, который напоит кровью поля и дороги. Одни устали от странствий, другие уповали на несметные богатства, третьи жаждали битвы, чтобы показать свою мощь. Но чем бы ни жил каждый воин – все они были заворожены красотой Пантеры и несгибаемой решительностью Сути.

– Они покорятся? – спросила Пантера.

– Что мне до того?

– Но ты же не станешь убивать своих соплеменников?

– Ты получишь свой город. В Египте чтят женщин, которые умеют перевоплощаться в богинь.

– Даже если ты погибнешь в битве, мы с тобой не расстанемся.

– Ты – ливийка, но полюбила мою землю, она сумела приворожить тебя.

– Если твоя земля тебя поглотит, моя ворожба окажется сильнее.

Глава городской стражи появился раньше, чем истек отведенный на размышления час.

– Градоначальник согласен.

Пантера гордо улыбнулась, лицо Сути осталось бесстрастным.

– Он согласен при одном условии – вы войдете в город, поклявшись, что не будет совершено ни единого грабежа.

– Мы пришли дарить, а не грабить.

Во главе своей армии Сути и Пантера вошли в Коптос.

Новость мгновенно облетела горожан. Они толпились на главной улице и на всех перекрестках. Сути приказал нубийцам снять с повозок покрывала. Ослепительно засияло золото.

Никогда еще жители Коптоса не видели драгоценный металл в таком изобилии. Девочки бросали нубийцам цветы, мальчики пристраивались рядом и маршировали вместе с воинами. Не прошло и часа, как весь город пел и танцевал, празднуя возвращение золотой богини, воспевая легендарного героя Сути, победителя ночных демонов, обладателя золотых россыпей.

– Мне кажется, тебя что-то беспокоит, – заметила Пантера.

– Боюсь, как бы мы не оказались в ловушке.

Шествие направлялось к дому градоначальника – изящной усадьбе в самом центре города, окруженной большим тенистым садом. Сути внимательно вглядывался в крыши. В руках он держал лук и готов был в любую минуту выпустить стрелу в затаившегося где-нибудь стрелка.

Но пока все обходилось. Из предместий в город хлынули восторженные толпы, люди верили, что свершилось чудо: золотая богиня вернулась! Коптос будет самым богатым и самым счастливым городом!

Служанки усыпали вход в аллею цветами календулы, и завоеватели ступили на оранжевый ковер. С лотосами в руках девушки приветствовали поклонами золотую богиню и полководца Сути. Пантеру порадовала торжественная встреча, она одарила служанок улыбкой, а потом царственно двинулась между вечнозеленых тамарисков к усадьбе.

– Как красив этот дом! Посмотри на изящные белые колонны, на вход, украшенный резьбой в виде пальмовых листьев! Мне будет хорошо здесь. Смотри, здесь есть и конюшня. Мы будем с тобой кататься верхом, а потом купаться в бассейне и пить сладкое вино.

Внутри дома белокурой ливийке понравилось еще больше. У градоначальника был отменный вкус, и художник с большим изяществом расписал стены: дикие утки стремились к небу, рыбы резвились в голубой воде пруда, окруженного цветущим папирусом. По гибкому стеблю ползла кошка, подбираясь к гнезду, наполненному пестрыми яйцами.

Пантера вошла в спальню. Она сняла золотой убор и опустилась на резную кровать черного дерева.

– Ты победил, Сути! Люби меня!

Новый градоначальник Коптоса не мог не отозваться на страстный призыв возлюбленной.

Вечером того же дня для горожан было устроено пиршество. Даже бедняки отведали вдоволь жареного мяса и выпили сколько хотели ароматного вина. Сотни масляных ламп освещали улицы, и народ пел и плясал до рассвета. Знатные горожане принесли Сути и золотой богине присягу верности. Они восхваляли небесную красоту ливийки, и Пантера не осталась равнодушной к их восхищению.

– Почему я не вижу на празднике бывшего градоначальника? – спросил Сути у главы городской стражи.

– Он покинул Коптос.

– Без моего разрешения?

– Наслаждайся своим правлением, оно будет недолгим. Градоначальник отправился за войском, визирь восстановит в городе порядок.

– Пазаир?

– Слава его растет, он справедлив, но суров.

– Нас ждет великолепная битва.

– Разумнее было бы покориться.

– Я – безумец, и решения мои непредсказуемы. Мой закон – это закон пустыни, он не ведает ограничений.

– Пощади хотя бы мирных горожан.

– Смерть не знает пощады. Готовьтесь, завтра мы упьемся слезами и кровью. – Сути провел рукой по глазам. – Позовите ко мне золотую богиню, я хотел бы с ней поговорить.

Пантера слушала пение арфиста, а он своей песней призывал пирующих наслаждаться быстротекущим мгновением, таящим в себе вкус вечности. Толпа обожателей пожирала красавицу восхищенными взорами. Глава городских стражников передал ей просьбу Сути, и Пантера подошла к возлюбленному. Тот сидел неподвижно, глядя прямо перед собой.

– Я снова ослеп, – прошептал он. – Проводи меня в комнату, я обопрусь на твою руку. Никто недолжен знать о моем несчастье.

Собравшиеся гости низко кланялись хозяевам, их уход означал конец празднества.

Сути лежал на спине, заложив руки за голову.

– Нефрет тебя вылечит, – обещала ему Пантера. – Я сама поеду и привезу ее сюда.

– У тебя не будет на это времени.

– Почему?

– Потому что завтра визирь Пазаир отправит в Коптос войско, чтобы нас уничтожить.

36

– Я к вашим услугам, моя повелительница. – Нефрет склонилась в почтительном поклоне перед Туей, матерью Рамсеса Великого.

– Это я должна с почтением кланяться главной придворной целительнице. Миновало всего несколько месяцев, но всем уже видно, насколько успешны ваши труды.

Прямой тонкий нос, выступающие скулы, тяжелый, квадратный подбородок и строгий взгляд – такова надменная царица Туя, и авторитет ее в государственных делах был неоспорим. В каждом большом городе ей принадлежал особый дворец, многочисленные слуги беспрекословно повиновались ей, а сама она бдительно следила за тем, чтобы свято чтились основы, благодаря которым египетское царство превратилось в несокрушимую твердыню. Царица-мать принадлежала к роду, который славился женщинами, обладавшими государственным умом, влияние ее при дворе оставалось главенствующим. Она никогда не забывала, что ее прапрабабки изгнали из Египта завоевателей-азиатов, основав фиванское царство, которое и унаследовала династия Рамсеса.

Сейчас для Туи настали не лучшие времена, месяц проходил за месяцем, а она так и не могла дождаться доверительной беседы с сыном. Рамсес отдалился от нее, тем не менее сохраняя сыновнюю почтительность, и она не могла избавиться от ощущения, что его гложет тайная мучительная забота, которую он не может доверить даже матери.

– Как вы себя чувствуете, моя повелительница?

– Благодаря вашему лечению, прекрасно. Вот только в глазах небольшая резь.

– Почему же не позвали меня? Что мешало?

– Повседневные заботы. Вы и сами, я думаю, не слишком следите за своим здоровьем.

– Нет времени за ним следить.

– И все же, Нефрет, вы не вправе пренебрегать собой. Если вы заболеете, что будет с вашими многочисленными подопечными? Вы повергнете их в отчаяние.

– Позвольте мне осмотреть вас.

Понять причину недомогания не составило труда: престарелая царица страдала от воспаления роговицы. Нефрет прописала ей мазь на основе помета летучей мыши[20], она прекрасно снимала жжение и не обладала побочными действиями.

– Не пройдет и недели, как вы исцелитесь. Не забывайте капать и те капли, что я вам прописала раньше. Состояние ваших глаз значительно улучшилось, но заботиться о них нужно постоянно.

– Постоянно заботиться о самой себе мне так тягостно! Любого другого целителя я бы не стала и слушать! Только Египет достоин наших забот и попечений. Как ваш супруг справляется с грузом своих обязанностей?

– Груз визиря тяжек, как гранит, и горек, как желчь, но он несет его добросовестно и безропотно.

– Я поняла характер вашего мужа сразу, как только на него посмотрела. При дворе им восхищаются, его боятся, ему завидуют. Для меня это лучшее подтверждение, что он соответствует своей должности. Назначение его удивило многих, и я выслушала немало возражений. Но его деяния заставили недовольных замолчать и даже позабыть о достоинствах Баги. А это серьезный признак успеха.

– Пазаир не заботится о мнении окружающих.

– Тем лучше. До тех пор пока он будет независим от похвал и порицаний, он будет хорошим визирем. Фараон ценит его прямоту и доверяет ему. Мне кажется, Пазаир знает все тайные заботы Рамсеса, даже те, о которых не знаю я. Знаете их и вы, Нефрет, потому что вы с мужем одно целое. Ведь это так, не правда ли?

– Правда.

– Царству грозит опасность?

– Грозит.

– Я поняла это, как только Рамсес перестал со мной советоваться. Он опасается, как бы я не приняла слишком решительных мер. Может, он и прав. Сейчас сражение за Египет ведет Пазаир.

– Его противники очень опасны.

– Именно поэтому настало время вмешаться мне. Визирь не отважится попросить у меня помощи, я сама должна ему помочь. Кто главная помеха?

– Бел-Тран.

– Презираю выскочек. К счастью, они сами себя губят ненасытной жадностью. Полагаю, немалую помощь ему оказывает Силкет, его супруга.

– Конечно, она его союзница.

– Я займусь этой маленькой гусыней. Ее вульгарная манера кивать головой, приветствуя меня, кажется мне отвратительной.

– Ее манера незаметно вредить – не лучше.

– Благодаря вам, Нефрет, у меня замечательно острое зрение. Так что решено, я займусь маленькой гадюкой.

– Не скрою, что Пазаира очень тяготит необходимость возглавлять церемонию подношения даров от иноземных племен. Он уповает на возвращение фараона из Пер-Рамсеса и надеется, что Его Величество сам возглавит церемонию.

– Пусть не надеется. Фараон мрачнее день ото дня, не переступает порога дворца, не дает аудиенций, и все текущие дела поручил визирю.

– Фараон болен?

– Думаю, у него болят, как обычно, зубы.

– Не желаете ли вы, чтобы я его осмотрела?

– Он совсем недавно прогнал знаменитого зубного лекаря, сочтя, что тот не в силах ему помочь. После церемонии подношения даров я отправлюсь в Пер-Рамсес, и вы будете сопровождать меня.

С севера приплыло множество судов, на которых прибыли в Египет иноземные посланники. Речная стража запретила спускать на воду лодки и барки до тех пор, пока чужеземные суда не пристанут к берегу. На пристани почетных гостей встречал советник, ведающий посольской службой. Очередного посла усаживали в резные носилки, и в сопровождении собственной свиты он направлялся к дворцу. Шествие нарядного кортежа радовало глаз.

Каждый год фараон принимал дары от тех, кто платил дань Египту, и от тех, с кем Египет торговал. В эти два торжественных дня все жители Мемфиса освобождались от работ и славили мудрость и твердость фараона Рамсеса, установившего прочный мир.

Пазаир в парадном одеянии, с изображением Маат на груди, держа в левой руке жезл, сидел выпрямившись на троне с низенькой спинкой. Церемонии были для него особенно тягостны, и чувствовал он себя скованно. Справа, немного позади главного трона, сидела вдовствующая царица, а еще чуть поодаль стояли девять друзей фараона, главные его сановники, и среди них сияющий радостью Бел-Тран. Ослепительный наряд Силкет заставил побледнеть от зависти других сановных супруг, мужья которых не обладали таким баснословным богатством. Баги, бывший визирь, согласился помогать своему преемнику, подсказывая в случае необходимости, как следует себя вести согласно этикету. Увидев его рядом, Пазаир несколько успокоился. На груди Баги все так же блестело медное сердце – знак того, что Рамсес доверяет ему по-прежнему. Иноземные послы правильно поняли этот знак, он означал, что Египет будет благосклонен к ним, как раньше.

Пазаир уже приобрел некоторый навык в проведении придворных церемоний. Но на этот раз визирь предпочел бы остаться в стороне, однако не мог. Кому как не ему понимать всю важность предстоящего события? Послов следовало принять со всеми почестями, тем самым обеспечив и в дальнейшем добрые отношения с иноземными странами. Визирю предстояла сложная миссия, он должен был уберечься и от чрезмерной несговорчивости, и от преступной уступчивости. Малейший его промах нарушил бы хрупкое равновесие сложившихся отношений.

Но кто знает, возможно, церемония приношения даров будет вскоре отменена.

Бел-Тран охотно избавился бы от древнего ритуала, не сулящего видимой выгоды. Но стоит ли забывать, что мудрые предки, жившие во времена строительства пирамид, создали процветающее царство, положив в основу взаимное уважение, взаимную выгоду и любезность?

Наглое поведение Бел-Трана тревожило Пазаира. Визирь нанес ему серьезный удар, закрыв лавки греческих ростовщиков, но, похоже, самодовольного главу Двойного Белого дома это мало заботило. Неужели он опоздал со своими мерами и ему никак не остановить честолюбивого выскочку? И может ли он рассчитывать, что хотя бы в два ближайших месяца Бел-Тран не начнет новых интриг, а просто будет спокойно ждать отречения фараона от власти?

Ждать... Тяжелое испытание для честолюбца, вся жизнь которого состоит в неустанной деятельности. Последнее время все чаще Пазаир слышал о недовольстве Бел-Траном. Он совсем замучил своих подчиненных, не давая им ни минуты отдыха, придумывал срочные работы, загружал ненужными отчетами. Многие из чиновников протестовали. Грубое, неуважительное отношение Бел-Трана казалось им оскорбительным, ведь они люди, а не бессловесные животные. Но Бел-Тран только смеялся. Деятельность и только деятельность будет во главе угла, когда он добьется власти. А кто не согласен ему подчиняться, пусть убирается вон.

Даже сторонники Бел-Трана устали от болтливости главы Двойного Белого дома, от его нескончаемых речей, в которых он только и знает, что сулить золотые горы, от его пустопорожней суеты, лживости, двуличия. Бел-Тран хотел быть главным всегда и при любых обстоятельствах, что свидетельствовало о его ненасытной жадности. Правители номов, поначалу попавшие под обаяние его красноречия, постепенно разочаровались.

Тем не менее Бел-Тран сохранял довольный вид. Неужели есть еще какая-то угроза, о которой Пазаир не знает...

Глашатай объявил о приходе иноземных послов, и в зале для аудиенций воцарилась тишина.

Кто только ни прислал своих послов в Египет! Дамаск, Библос, Пальмира, Алеппо, Угарит, Кадеш, страна хеттов, Сирия, Ливан, Крит, Кипр, Аравия, Азия, Африка, порты, торговые города, столицы. И ни один из их представителей не явился с пустыми руками.

Посланец загадочного Пунта, рая черной Африки, маленький человечек с иссиня-черной кожей и пышной шевелюрой, привез шкуры диких зверей, эбеновое дерево, перья и яйца страуса. Посол-нубиец поразил египтян изысканным нарядом: юбка в складках, поверх которой надета набедренная повязка из леопардовой шкуры, в волосах раскрашенные перья, серебряные серьги в ушах, на руках серебряные браслеты. Его слуги сложили у подножия трона глиняные кувшины с маслом, щиты, драгоценные украшения, благовонные смолы, привели на поводке трех гепардов и маленького жирафенка.

Послы Крита выглядели так: темные волосы подстрижены неровными прядями, безбородые лица, тонкие носы, набедренные повязки с полукруглым вырезом, обшитые тесьмой и украшенные ромбами и квадратами, сандалии с высоко загнутыми носами. Критяне привезли клинки, кинжалы, вазы со звериными головами, кувшины и кубки. Посланцы Библоса, верного союзника Египта, принесли в дар воловьи шкуры, канаты и свитки папируса.

Послы один за другим кланялись визирю, произнося освященную веками формулу: «Прими дары моей страны, принесенные из почтения к Его Величеству, фараону Верхнего и Нижнего Египта, да будет между нами мир».

Посол из Азии, где египтяне вели кровопролитные сражения в прошлом, которое Рамсес считал безвозвратно ушедшим, прибыл вместе с супругой. На нем была набедренная повязка, украшенная кисточками, а поверх нее – красное с синим одеяние, стянутое шнурками. Супруга его была облачена в широкую юбку и пестрый плащ. К удивлению двора, их дары оказались весьма незначительными. Азия обычно завершала шествие послов, одаряя Египет щедрыми подарками: к ногам фараона или визиря складывались слитки меди, лазурит, бирюза, драгоценные породы деревьев, сосуды с благовонными умащениями, конская сбруя, луки, колчаны, полные стрел, кинжалы; в придачу приводили еще медведей, львов и быков. На этот раз азиаты ограничились лишь несколькими кубками, кувшинами с маслом и не слишком дорогими украшениями. Посланник поклонился визирю, и тот ни единым жестом не выразил своего удивления и беспокойства. Между тем смысл даров был предельно ясен: Азия горько упрекала Египет. Если не выяснить причину обиды и как можно скорее не загладить ее, демоны войны могут вновь появиться на горизонте.

Пока весь Мемфис, от порта до бедных кварталов ремесленников, пел, танцевал и веселился, Пазаир беседовал с послом из Азии. Ни один писец не присутствовал при их беседе. Прежде чем занести на папирус взаимные обещания, которые станут обязательствами, следовало уладить конфликт.

У посла, человека лет сорока, были живые глаза и дерзкая речь.

– Почему не сам фараон Рамсес возглавлял церемонию?

– Так же, как в прошлом году, фараон пребывает в Пер-Рамсесе, наблюдая за возведением нового храма.

– Фараон сместил визиря Баги?

– Вы сами могли убедиться, что речь не идет о смещении.

– Да, он присутствовал на церемонии и по-прежнему носит медное сердце. Я отметил эти несомненные знаки расположения фараона. Однако передо мной молодой визирь Пазаир. Почему Рамсес доверил эту должность именно вам, прекрасно зная, насколько она тяжела?

– Баги утомили тяжкие обязанности, и он пожелал сложить с себя полномочия. Фараон удовлетворил его просьбу.

– Вы не ответили на мой вопрос.

– Кто может проникнуть в замыслы фараона?

– Думаю, его визирь.

– Я в этом не уверен.

– Тогда вы – всего лишь игрушка.

– Вам виднее.

– Нет, мое мнение о вас иное, и оно небезосновательно: вы являлись всего-навсего провинциальным судьей, а Рамсес сделал вас своей правой рукой и вторым лицом в государстве. Десять лет я знаю фараона, он всегда оценивал своих приближенных по достоинству и ни разу не ошибся. Думаю, вы – человек незаурядный, визирь Пазаир.

– Если позволите, то и я задам вам несколько вопросов.