19

Быстрое и спокойное плавание подходило к концу, и с борта судна, увозящего на юг судью Пазаира, его осла, пса, Кема, павиана и еще нескольких пассажиров, открылся вид на Фивы.

Все притихли.

На левом берегу горделиво возвышались величественные строения храмов Карнака и Луксора. За высокими стенами вдали от досужего любопытства непосвященных небольшая горстка мужчин и женщин проводила ежедневные священные ритуалы. Аллеи сфинксов с головами баранов, осененные листвой акаций и тамарисков, вели к пилонам – монументальным воротам, открывающим путь в святилища.

На сей раз речная стража не тревожила их судно. Пазаир радовался возвращению в родную провинцию; с тех пор как он уехал, на его долю выпали испытания, характер его окреп, но главное – он узнал, что такое любовь. Образ Нефрет не оставлял его ни на миг. Он терял аппетит, сосредоточиться становилось все труднее и труднее; ночью он упорно вглядывался в темноту, надеясь, что она возникнет из мрака. Сам не свой, он понемногу погружался в бездну, пустота подтачивала его изнутри. Только возлюбленная могла бы излечить его, но сможет ли она распознать его недуг? Ни боги, ни жрецы не в силах вернуть ему радость жизни, никакой успех не властен рассеять боль, ни одна книга не способна принести умиротворение.

Где-то здесь, в Фивах, – Нефрет; здесь его единственная надежда.

Пазаир больше не верил в успех своего расследования. У него не осталось иллюзий: заговор был продуман превосходно. Он мог что угодно подозревать и теряться в догадках – до истины ему не добраться. Перед самым отъездом он узнал, что начальника стражи сфинкса похоронили. Никто не ведал, сколько времени полководец Ашер пробудет в Азии, и армейские власти сочли нужным дольше не откладывать погребение. Был ли это сам ветеран или тело какого-то другого человека? Разрешить сомнения теперь невозможно.

Судно причалило неподалеку от Луксорского храма.

– За нами следят, – заметил Кем. – Молодой человек на корме. Он поднялся на борт последним.

– Попробуем затеряться в городе и посмотрим, пойдет ли он за нами.

Молодой человек неотступно следовал за судьей и его помощником.

– Монтумес?

– Вероятно.

– Хотите, я избавлю вас от него?

– У меня есть другая идея.

Судья отправился в главное управление городской стражи, где его принял тучный чиновник. Вся контора была завалена корзинками с фруктами и сладостями.

– Вы ведь родились в этом районе, не правда ли?

– Да, мое родное селение на западном берегу. Я получил назначение в Мемфис и там имел честь познакомиться с вашим начальником Монтумесом.

– Вы вернулись насовсем?

– Нет, я здесь ненадолго.

– Отдохнуть или по работе?

– Меня интересуют поставки древесины[37]. Мой предшественник оставил по этому вопросу весьма неполные и сумбурные записи.

Толстяк проглотил несколько изюминок.

– А что, в Мемфисе топливо на исходе?

– Разумеется, нет. Зима была мягкая, и запасов дров мы не израсходовали. Однако служба поставки хвороста, на мой взгляд, налажена плохо: жителей Мемфиса задействовано в ней гораздо больше, чем фиванцев. Я бы хотел просмотреть ваши списки по каждому селению, чтобы выявить мошенников. Некоторые не желают собирать хворост и пальмовое волокно и сдавать его в центры сортировки и распределения. По-моему, самое время вмешаться.

– Конечно, конечно.

Монтумес почтой предупредил начальника фиванской стражи о приезде Пазаира, описав его как судью грозного, строгого и без меры любопытного; и вот вместо этого ужасного человека перед толстяком предстает дотошный буквоед, озабоченный какой-то ерундой.

– Сопоставление количества хвороста, доставленного с Севера и с Юга, весьма красноречиво; в Фивах неправильно организована вырубка сухостоев. Возможно, существует незаконная торговля?

– Не исключено.

– Пожалуйста, зарегистрируйте предмет моего расследования в вашем районе.

– Не волнуйтесь.

Когда толстяк принял молодого стражника, уполномоченного следить за судьей Пазаиром, он передал ему этот разговор. Чиновники быстро пришли к согласию: судья забыл о своих первоначальных намерениях и погряз в рутине. Его поведение избавляло их от многих хлопот.

Поглотитель теней опасался обезьяны и собаки. Он знал, что животные эти на редкость чутки и могут легко обнаружить недобрые намерения. Поэтому он следил за Пазаиром и Кемом с большого расстояния.

Задача его облегчалась тем, что другой человек, ходивший за ними по пятам, – вероятно, стражник Монтумеса, – прекратил слежку. Если судья приблизится к цели, поглотителю теней придется вмешаться; в противном случае он останется простым наблюдателем.

Приказ был сформулирован четко, а он ни за что не ослушается приказа. Он не станет убивать без крайней необходимости. Супруга начальника стражи умерла исключительно из-за настойчивости Пазаира.

После трагедии возле сфинкса воин-ветеран укрылся в родном селении на западном берегу. После честной воинской службы его ожидали счастливые годы пенсии. Он ничего не имел против версии несчастного случая. К чему в его возрасте затевать бой, заранее обреченный на поражение?

По возвращении он починил печь и, к великой радости односельчан, стал пекарем. Женщины очищали зерно от шелухи, пропуская его через сито, потом размалывали с помощью жерновов и толкли в ступах длинными пестами. Так получалась первичная мука грубого помола, ее снова несколько раз просеивали, чтобы она стала мельче. Добавив воды, женщины замешивали густое тесто, в которое добавляли дрожжи. Одни месили тесто в глиняных горшках, другие раскладывали его на наклонных плитах, чтобы дать стечь воде. Дальше к делу приступал пекарь; самые простые хлеба он выпекал прямо на углях, а самые замысловатые – в печи, состоявшей из трех вертикальных плит, покрытых одной горизонтальной, под которой разводился огонь. Для пирогов он использовал формы с дырочками, а для изготовления круглых булок, продолговатых хлебов или плоских лепешек он лил тесто на каменные пластины. По просьбе он мог испечь булочки в форме лежащих телят, доставлявшие бурную радость детворе. В честь праздника бога плодородия Мина он пек булочки в форме фаллосов – с хрустящей корочкой и белой мякотью, которые весело поедались среди золотых колосьев.

Он успел позабыть шум сражений и крики раненых. Гул огня в печи казался ему сладостной музыкой, и ничто не доставляло большего наслаждения, чем запах горячего хлеба! От военного прошлого у него сохранилась лишь привычка командовать. Ставя пластины в печь, он разгонял женщин и допускал к печи только своего помощника – крепкого паренька лет пятнадцати, которого он усыновил и избрал себе в преемники.

В то утро мальчишка запаздывал. Ветеран начал было сердиться, как вдруг в пекарне послышались шаги. Пекарь обернулся.

– Да я тебя… А вы кто такой?

– Я пришел заменить вашего помощника. У него сегодня болит голова.

– Вы не из нашего селения.

– Я работаю у другого пекаря в получасе ходьбы отсюда. Меня прислал управитель.

– Ладно, помоги мне.

Печь была глубокой, и ветерану приходилось залезать туда по пояс, чтобы расставить как можно больше форм и хлебов. Помощник держал его за ноги и готов был вытащить при первой необходимости.

Ветеран не подозревал об опасности. Но в тот день в его селение собирался наведаться судья Пазаир. Он выяснил бы, кто он такой, и стал бы задавать вопросы. У поглотителя теней не оставалось выбора. Он ухватил пекаря за щиколотки, оторвал его ноги от земли и изо всех сил толкнул в печь.

На подходе к селению не было ни души. Ни женщины на пороге дома, ни мужчины, задремавшего под деревом, ни ребенка, играющего с деревянной куклой. Судья почувствовал, что произошло что-то из ряда вон выходящее; он велел Кему не двигаться с места. Павиан и пес озирались по сторонам.

Пазаир быстро вышел на центральную улицу с невысокими домами.

Вокруг печи собралось все селение. Люди кричали, толкались, взывали к богам. Какой-то мальчишка в десятый раз рассказывал, как его оглушили при выходе из дома, когда он собирался идти на помощь к пекарю, своему приемному отцу. Он корил себя за ужасное происшествие и ревел в три ручья.

Пазаир пробрался сквозь толпу.

– Что случилось?

– Наш пекарь погиб ужасной смертью, – ответил управитель. – Он, наверное, поскользнулся и провалился в печь. Обычно для подстраховки его держит за ноги помощник.

– Это был ветеран, вернувшийся из Мемфиса?

– Да.

– Кто-нибудь присутствовал при… несчастном случае?

– Нет. А почему вы спрашиваете?

– Я судья Пазаир и приехал специально, чтобы встретиться с этим человеком.

– Зачем?

– Не имеет значения.

Какая-то женщина в исступлении схватила Пазаира за руку.

– Его убили ночные демоны, потому что он согласился поставлять хлеб – наш хлеб – Хаттусе, чужестранке, царствующей над гаремом.

Судья мягко отстранил ее.

– Раз вы следите за соблюдением закона, отомстите за нашего пекаря и остановите это дьявольское отродье!

Пазаир и Кем пообедали у колодца поодаль от селения. Павиан аккуратно чистил сладкий лук. Он почти свыкся с присутствием судьи и особого недоверия к нему не испытывал. Смельчак лакомился свежим хлебом и огурцом, Северный Ветер жевал люцерну.

Судья нервно сжимал в руках бурдюк с холодной водой.

– Один несчастный случай и пятеро погибших! Они наврали, Кем. Этот отчет – ложь.

– Просто административная ошибка.

– Это убийство, еще одно убийство.

– Доказательств нет. С пекарем произошел несчастный случай. И потом, ничего уже не исправишь.

– Убийца нас опередил, он знал, что мы направляемся в селение. Никто не должен был напасть на след четвертого ветерана, никто не должен ворошить это дело.

– Не копайте дальше. Вы наткнулись на какие-то распри между военными.

– Если правосудие отступит, в стране воцарится насилие.

– Неужели жизнь для вас не важнее закона?

– Нет, Кем.

– Вы самый непоколебимый человек из всех, кого я знаю.

Как же нубиец ошибался! Пазаир не мог выбросить из головы Нефрет даже в такие тревожные минуты. Теперь, когда случившееся доказало обоснованность его подозрений, ему нужно бы сосредоточиться на расследовании; но любовь, безжалостная, как ветер с юга, развевала всю его решимость. Он встал и прислонился к колодцу, закрыв глаза.

– Вы плохо себя чувствуете?

– Сейчас пройдет.

– Четвертый ветеран был еще жив, – напомнил Кем. – Как насчет пятого?

– Если бы его можно было допросить, мы проникли бы в тайну.

– Его селение, наверное, неподалеку.

– Мы не пойдем туда.

Нубиец улыбнулся.

– Наконец-то вы образумились!

– Мы не пойдем туда, потому что за нами следят и нас опережают. Пекарь был убит из-за нашего прихода. Если пятый ветеран жив, действуя таким образом, мы обречем его на смерть.

– Что вы предлагаете?

– Пока не знаю. Прежде всего, мы вернемся в Фивы. Тот или те, кто за нами следят, решат, что мы сбились со следа.

***

Пазаир принялся за изучение документов о поставках древесины за прошлый год. Тучный чиновник открыл для него свои архивы, а сам спокойно попивал сок цератонии. Этот молодой судья оказался узколобым бюрократом. Пока он перебирал таблички с цифрами, фиванский чиновник написал Монтумесу ободряющее письмо. Пазаир их спокойствию не угрожает.

Хотя судье выделили удобную комнату, он провел ночь без сна, разрываясь между страстным желанием повидать Нефрет и необходимостью продолжать расследование. Увидеть ее – несмотря на то, что он ей безразличен; продолжать расследование – несмотря на то, что дело похоронено и забыто.

Переживая от того, что хозяин страдает, Смельчак улегся рядом с ним. Тепло придаст ему сил, ведь они ему так нужны. Судья погладил собаку, вспоминая, как они вместе бродили по берегу Нила, когда он был еще беспечным юношей и собирался тихо-мирно жить в родном селении, наблюдая, как одно время года приходит на смену другому.

Судьба подстерегла его, как хищный зверь, ее удары оказались свирепы и жестоки. Может, отречься от безумных мечтаний, от Нефрет, от истины, может, еще не поздно попытаться вернуть безмятежность былых времен?

Но обманывать самого себя не имело смысла. Нефрет – его единственная любовь, и это навсегда.

Рассвет принес ему надежду. Есть человек, который сможет ему помочь. Пазаир решил отправиться на набережную Фив, где каждый день устраивался большой базар. Продукты выгружали с судов, и мелкие торговцы сразу выставляли их на своих прилавках. Мужчины и женщины торговали под открытым небом, продавая разнообразную снедь, ткани, одежду и всякую всячину. Под тростниковым навесом небольшой лавки матросы пили пиво и глазели на смазливых горожанок, торопившихся разузнать последние новости. Рыбник, выставивший корзину с нильскими окунями, менял две отличные рыбины на баночку благовоний; кондитер отдавал пирожки за ожерелье и пару сандалий, бакалейщик – бобы за метлу. Каждый раз, обсуждая сделку, торгующиеся переходили на повышенные тона, потом примирялись. Если возражения вызывал вес товара, можно было воспользоваться весами, находившимися под присмотром писца.

Наконец Пазаир увидел того, кого искал.

Как он и предполагал, Кани продавал на базаре нут, огурцы и лук порей.

Неожиданно сильно дернув за поводок, павиан бросился на никем не замеченного вора, стянувшего два превосходных пучка салата. Зубы обезьяны впились в ляжку преступнику. Тот, воя от боли, тщетно попытался отпихнуть зверя. Кем подоспел как раз вовремя, не дав павиану разорвать его на куски. Вора передали двум стражникам.

– Вы мой неизменный защитник! – воскликнул садовник.

– Мне нужна ваша помощь, Кани.

– Через два часа, когда я все продам, мы можем пойти ко мне.

***

По краю огорода тянулась полоса из васильков, мандрагор и хризантем. Кани четко разграничил грядки цветочными клумбами; на каждой грядке – свой овощ: нут, бобы, чечевица, огурцы, лук, порей, салат, тригонелла. В глубине виднелась пальмовая роща, заслонявшая участок от ветра; слева – виноградник и фруктовые деревья. Основную часть урожая Кани относил в храм, остальное продавал на базаре.

– Вы довольны своим новым положением?

– Работа все такая же тяжелая, но теперь она приносит прибыль. Смотритель храма меня ценит.

– А вы по-прежнему выращиваете лекарственные растения?

– Пойдемте, я вам покажу.

Кани показал Пазаиру свое детище, которым гордился больше всего: грядку с целебными травами и растениями, содержащими лекарственные вещества. Плакун-трава, горчица, пиретрум, болотная мята, ромашка – это лишь немногие из росших там драгоценных трав.

– Вы знаете, что Нефрет теперь живет в Фивах?

– Вы ошибаетесь, судья. У нее важная должность в Мемфисе.

– Небамон выгнал ее оттуда.

Глаза садовника возмущенно сверкнули.

– Он осмелился… этот крокодил осмелился!

– Нефрет больше не состоит в корпорации лекарей и не имеет доступа к крупным лечебницам и аптекам. Ей приходится довольствоваться работой в маленьком селении, а тяжелых больных она должна передавать на лечение более сведущим специалистам.

Кани в бешенстве топнул ногой.

– Это недостойно, несправедливо!

– Помогите ей.

Садовник вопросительно посмотрел на судью.

– Каким образом?

– Если вы будете поставлять ей редкие и дорогостоящие целебные растения, она сможет готовить лекарства и лечить своих пациентов. Мы должны побороться, чтобы восстановить ее честное имя.

– Где она сейчас?

– Не знаю.

– Я найду. Это и есть то дело, о котором вы хотели меня попросить?

– Нет.

– Говорите.

– Я ищу воина-ветерана из стражи сфинкса. Он вышел на пенсию и вернулся домой, на западный берег. Он скрывается.

– Почему?

– Потому что знает один секрет. Из-за меня этому человеку грозит смертельная опасность. Стоило мне попытаться побеседовать с его товарищем, ставшим пекарем, как с ним тотчас же произошел несчастный случай.

– Какая помощь вам нужна?

– Найдите его. Потом с величайшей осторожностью им займусь я. Кто-то следит за мной; если я сам начну его искать, ветерана убьют, прежде чем я успею с ним поговорить.

– Убьют!

– Я не хочу скрывать ни серьезности положения, ни связанных с ним опасностей.

– Но как судья вы…

– У меня пока нет никаких доказательств, и дело, которым я занимаюсь, находится в ведении армии.

– А если вы ошибаетесь?

– Когда я поговорю с этим ветераном, если, конечно, он еще жив, все сомнения будут рассеяны.

– Я знаю много селений на западном берегу.

– Вы сильно рискуете, Кани. Кто-то, не колеблясь, убивает свидетелей, губя свою душу.

– Позвольте мне действовать на свое усмотрение.

В конце недели Денес обычно устраивал прием для капитанов своих транспортных судов и кое-кого из высших чиновников, особенно охотно подписывающих всякого рода разрешения на перевозку, погрузку и разгрузку. Все были в восторге от великолепия огромного сада, водоемов и вольеров с экзотическими птицами. Денес переходил от одного гостя к другому, говорил каждому что-нибудь приятное, справлялся о родных и близких. Госпожа Нанефер щеголяла нарядами.

На сей раз атмосфера была не такой веселой, как обычно. Указ Рамсеса Великого привел в смятение правящую элиту. Одни подозревали других, что те располагают какими-то секретными сведениями и не хотят ими делиться. Денес в сопровождении двух судовладельцев, чьи предприятия он собирался прибрать к рукам, перекупив их суда, вышел навстречу редкому гостю – химику Чечи. Большую часть времени ученый проводил в тайных царских подвалах и редко появлялся среди знати. Этот маленький, угрюмый и неприветливый человек слыл необычайно сведущим и скромным.

– Ваше присутствие для меня большая честь, дорогой друг!

Химик криво улыбнулся.

– Как ваши последние опыты? Разумеется, молчок и рот на замок, но об этом говорит весь город! Я слышал, вы получили необыкновенный сплав, который позволит нам ковать мечи и копья, способные выдержать любой удар.

Чечи в сомнении покачал головой.

– Ну ясное дело, военная тайна! Постарайтесь добиться успеха. При том, что нас ждет…

– Расскажите подробнее, – попросил один из гостей.

– Судя по указу фараона, впереди настоящая война! Рамсес хочет расправиться с хеттами и избавить нас от азиатских царьков, постоянно готовых взбунтоваться.

– Рамсес любит мир, – возразил капитан торгового судна.

– Одно дело – официальные речи, а другое – действия.

– Это настораживает.

– Ни в коей мере! Кого или чего может бояться Египет?

– Но ведь поговаривают, что царский указ свидетельствует об ослаблении власти.

Денес расхохотался.

– Рамсес был и останется самым великим! Не стоит раздувать целую историю из небольшого недоразумения.

– И все же следует проверить наши запасы провизии…

Тут вмешалась госпожа Нанефер:

– Ясно, в чем дело: готовятся новые налоги и реформа налогообложения.

– Нужно же оплачивать новое вооружение, – добавил Денес. – Вот Чечи, если бы захотел, мог бы нам его описать, и решение Рамсеса стало бы более понятным.

Все взгляды обратились к химику. Нанефер, превосходно усвоившая роль хозяйки дома, поспешила увлечь гостей к шатру, где подавали прохладительные напитки.

Верховный страж Монтумес взял Денеса под руку и отвел в сторону.

– Надеюсь, ваши проблемы с правосудием улажены?

– Пазаир не стал настаивать. Он благоразумнее, чем я предполагал. Конечно, он молод и честолюбив, но разве это не похвально? Мы все через это прошли, прежде чем стать уважаемыми людьми.

Монтумес поморщился.

– Но его непримиримый нрав…

– Исправится со временем.

– А вы благожелательно настроены.

– Просто реально смотрю на вещи. Пазаир хороший судья.

– И неподкупный, по-вашему?

– Неподкупный, умный и уважающий тех, кто соблюдает закон. Благодаря таким людям процветает торговля и в стране царит мир. Что может быть лучше? Поверьте, дорогой друг, продвижению Пазаира стоит поспособствовать.

– Вы полагаете?

– При нем не будет никакого лихоимства.

– Да, это следует учесть.

– И все же вы в нерешительности?

– Его активность меня немного пугает. Похоже, он не особенно разбирается в тонкостях иерархии.

– Молодость и недостаток опыта. А что говорит старший судья царского портика?

– Он думает так же, как и вы.

– Ну вот видите!

Новости, полученные верховным стражем почтой из Фив, подтверждали точку зрения Денеса. Монтумес разволновался без всякой причины. Судья озабочен поставками древесины и честностью налогоплательщиков.

Может, не стоило раньше времени беспокоить визиря? Но ведь лишняя предосторожность никогда не помешает.

20

Долгие прогулки по сельским тропам в обществе Северного Ветра и Смельчака, знакомство с документами в конторах стражи, уточнение списка поставок древесины, обход селений, официальные переговоры с управителями и землевладельцами – так протекали дни судьи Пазаира в Фивах. Каждый из них непременно завершался заходом к Кани.

И всякий раз при виде согбенной спины садовника, всецело поглощенного своими грядками, Пазаир понимал, что ни Нефрет, ни пятого ветерана он пока не нашел.

Прошла неделя. Чиновники, подкупленные Монтумесом, одно за другим слали в Мемфис абсолютно бессодержательные донесения о деятельности судьи, Кему ничего не оставалось, кроме как патрулировать рынки и ловить воров. Еще немного, и придется возвращаться в Мемфис.

Пазаир пересек пальмовую рощу, прошел по тропе вдоль оросительного канала и спустился по лестнице, ведущей в сад Кани. Обычно, когда солнце начинало клониться к горизонту, он занимался лекарственными растениями, требующими особых забот и повышенного внимания. Спал он в хижине, но, прежде чем лечь, до поздней ночи поливал грядки.

Сад казался безлюдным.

Недоумевая, Пазаир обошел все вокруг, потом приоткрыл дверь хижины. Пусто. Он сел на каменную оградку и стал любоваться закатом. Взошла луна, и водная гладь засеребрилась в ее лучах. Время шло, и на душе у него с каждой минутой становилось все тревожнее. Что, если Кани обнаружил пятого ветерана, что, если за ним следили, что, если… Пазаир не мог себе простить, что втянул садовника в расследование, которое им не по силам. Если случится несчастье, он первый будет в этом виноват.