23

– Встань!

Сути выбрался из своей темницы. Грязный, голодный, он все время распевал фривольные песенки и думал об упоительных часах, проведенных в объятиях мемфисских красоток.

– Вперед!

Солдат, отдававший приказы, был наемником. Бывший морской разбойник[41], он предпочел службу в египетском войске, потому что его ветераны получали вполне приличную пенсию. На голове – остроконечный шлем, в руках – короткий меч, на лице – ни малейших эмоций.

– Это ты Сути?

Поскольку молодой человек не спешил с ответом, наемник ударил его в живот. Согнувшись пополам, он все же устоял на ногах.

– Ты горд и крепок. Говорят, ты сражался с бедуинами. Лично я в это не верю. Когда убивают врага, ему отрубают руку и приносят ее своему начальнику. На мой взгляд, ты удрал, как заяц.

– Вместе с обломком дышла от моей колесницы?

– Своровал где-то. Говорят, ты стрелял из лука, – сейчас проверим.

– Я хочу есть.

– Потом разберемся. Истинный воин способен биться, даже когда его силы на исходе.

Наемник отвел Сути на опушку леса и дал тяжеленный лук. Спереди деревянная дуга была отделана костяными накладками, с тыльной стороны – корой. Тетива – бычья жила, покрытая льняными волокнами – была закреплена узлами с обеих сторон.

– Мишень в шестидесяти метрах, на дубе прямо перед тобой. У тебя две стрелы, чтобы в нее попасть.

Натягивая лук, Сути подумал, что мышцы спины вот-вот порвутся. Перед глазами заплясали черные точки. Сохранить натяжение, вставить стрелу, прицелиться, забыть о том, что поставлено на карту, сосредоточиться на мишени, стать луком и стрелой, взлететь в воздух, вонзиться в середину ствола.

Он закрыл глаза и выстрелил.

Наемник сделал несколько шагов вперед.

– Почти в центр.

Сути взял вторую стрелу, снова натянул лук и прицелился в солдата.

– Ты неосторожен.

Наемник выпустил из рук меч.

– Я говорю правду, – твердо сказал Сути.

– Да ладно, ладно!

Молодой человек выпустил вторую стрелу. Она вонзилась в мишень чуть правее предыдущей. Солдат вздохнул.

– Кто тебя научил так стрелять?

– Это талант.

– К речке, солдат! Мыться, одеваться и завтракать.

Вооруженный своим любимым луком из акации, снабженный сапогами, шерстяным плащом и ножом, досыта накормленный, умытый и умащенный благовониями, Сути предстал перед офицером, командовавшим сотней пехотинцев. На сей раз его рассказ был выслушан внимательно и на его основе составлен рапорт.

– Мы отрезаны от основных сил и от полководца Ашера. Он со своим элитным отрядом стоит лагерем в трех днях ходьбы отсюда. Я пошлю двух гонцов на юг, чтобы основное войско поспешило.

– Мятеж?

– Объединились два азиатских царька, иранское племя и бедуины. Возглавляет их ливийский изгнанник Адафи. Он мнит себя пророком бога-мстителя и мечтает сокрушить Египет и взойти на трон Рамсеса. Для одних – просто кукла, для других – опасный безумец. Он любит наносить удар внезапно, не считаясь ни с какими соглашениями. Если остаться здесь, нас перебьют: между Ашером и нами – хорошо укрепленная крепость. Придется взять ее приступом.

– А колесницы у нас есть?

– Нет, зато много лестниц и осадная башня на колесах. Нам как раз недоставало первоклассного лучника.

***

Не десять и не сто раз Пазаир порывался заговорить с ней. А на деле лишь поднял старика, отнес его под пальму, где было поменьше ветра и солнца, вычистил его дом и помог Нефрет. Он ждал какого-нибудь знака неодобрения, хоть тени упрека в глазах. Но она была поглощена работой и казалась безучастной ко всему остальному.

Накануне судья побывал у Кани и узнал, что его розыски не дали никакого результата. Между тем, соблюдая осторожность, садовник обошел большинство селений и беседовал с десятками крестьян и ремесленников. Никаких следов ветерана, вернувшегося из Мемфиса. Если этот человек и жил на западном берегу, он тщательно скрывался.

– Дней через десять Кани принесет вам первую партию лекарственных растений.

– Управитель селения предоставил мне заброшенный дом на краю пустыни; сделаем из него лечебницу.

– А вода?

– В самое ближайшее время подведут канал.

– А ваше жилище?

– Маленькое, но опрятное и уютное.

– Вчера Мемфис, а нынче эта дыра.

– Зато здесь у меня нет врагов. А там все время как на войне.

– Небамон не вечно будет возглавлять корпорацию лекарей.

– Это решит судьба.

– Вы вновь займете достойное положение.

– Какая разница? Да, забыла вас спросить, как ваш насморк?

– Весенний ветер мне не на пользу.

– Придется снова сделать ингаляцию.

Пазаир подчинился. Ему нравилось смотреть, как она смешивает лекарства, как готовит дезинфицирующую массу, раскладывает ее на камне, а потом накрывает горшком с дыркой. Любое ее движение доставляло ему удовольствие.

***

Комната судьи была перевернута вверх дном. Даже москитные сетки были сорваны, скомканы и брошены на деревянный пол. Все содержимое дорожной сумки высыпано, таблички и свитки разбросаны повсюду, циновки растоптаны, набедренная повязка, туника и плащ порваны.

Пазаир встал на колени в поисках какой-нибудь улики.

Но взломщик не оставил следов.

***

Судья подал жалобу тучному чиновнику, тот дивился и возмущался.

– Есть подозрения?

– Не осмеливаюсь их высказать,

– Прошу вас!

– За мной следили.

– Вы определили, кто именно?

– Нет.

– Описание?

– Невозможно.

– Жаль. Мне нелегко будет расследовать.

– Понимаю.

– Как и все остальные управления стражи в нашем районе, я получил адресованное вам послание. Ваш секретарь вас повсюду разыскивает.

– Зачем?

– Не уточняется. Он просит, чтобы вы как можно скорее вернулись в Мемфис. Когда вы отправитесь в путь?

– Ну… завтра.

– Вам нужна охрана?

– Мне достаточно Кема.

– Как пожелаете, но будьте осторожны.

– Кто посягнет на судью?

Нубиец обзавелся луком, стрелами, мечом, дубиной, копьем и деревянным щитом, обтянутым бычьей кожей, – в общем всем, что составляло вооружение стражника, уполномоченного осуществлять непростые операции. Павиан довольствовался своими клыками.

– Кто оплатил все это снаряжение?

– Торговцы с базара. Мой павиан одного за другим переловил всех членов воровской шайки, державшей всех в страхе больше года. Торговцы решили меня отблагодарить.

– А вы получили разрешение от фиванской стражи?

– Мое оружие внесено в списки и пронумеровано, все по закону.

– В Мемфисе какие-то неприятности, нам надо возвращаться. Что насчет пятого ветерана?

– На базаре – ни слуху ни духу. А у вас?

– Ничего.

– Он мертв, как все остальные.

– Тогда зачем кто-то рылся в моей комнате?

– Я больше не отойду от вас ни на шаг.

– Вы подчиняетесь моим приказам, не забывайте.

– Мой долг – вас охранять.

– Если я сочту нужным. Ждите меня здесь и будьте готовы к отъезду.

– Скажите, по крайней мере, куда вы уходите?

– Я ненадолго.

Нефрет превратилась в царицу селения, затерянного на западном берегу Фив. Для маленькой общины постоянный лекарь был несказанной привилегией. Девушка, с ее кроткой улыбкой, пользовалась непререкаемым авторитетом и творила чудеса. Дети и взрослые бегали к ней за советом и больше не боялись заболеть.

Нефрет настаивала на строгом соблюдении правил гигиены, которые все знали, но иной раз не прочь были нарушить: частое мытье рук, особенно перед едой, ежедневное омовение, ополаскивание ног перед тем как войти в дом, освежение рта, регулярное бритье и стрижка волос, применение притираний, косметических средств и благовоний на основе цератонии. И богатые, и бедные пользовались пастой из песка с жиром; при добавлении натрона она хорошо очищала и дезинфицировала кожу.

По просьбе Пазаира Нефрет согласилась пройтись по берегу Нила.

– Вы счастливы?

– Мне кажется, я приношу пользу.

– Я восхищаюсь вами.

– Есть много врачей, достойных вашего уважения.

– Я должен уехать из Фив. Меня вызывают в Мемфис.

– Опять то странное дело?

– Секретарь не уточнил.

– Ваше расследование продвинулось?

– Пятого ветерана так и не удалось найти. Если бы у него была постоянная работа на западном берегу, я бы узнал. Мое расследование зашло в тупик.

Ветер переменился, весна становилась мягкой и теплой. Скоро начнется песчаная буря; несколько дней египтяне будут вынуждены сидеть по домам.

Все вокруг цвело.

– Вы еще вернетесь сюда?

– Как только смогу.

– Я чувствую, вы взволнованы.

– Кто-то обыскал мою комнату.

– Чем не способ вас припугнуть?

– Кто-то полагал, что у меня есть важные документы. Теперь им ясно, что это не так.

– А вы не слишком рискуете?

– Я сам виноват, очень много допускаю ошибок.

– Не судите себя так строго; вам не в чем себя упрекнуть.

– Я хочу устранить проявленную к вам несправедливость.

– Вы меня забудете.

– Никогда!

Она улыбнулась и мягко промолвила:

– Клятвы юности развеет вечерний бриз.

– Только не мои.

Пазаир остановился, повернулся к ней, взял ее за руки.

– Я люблю вас, Нефрет. Если б вы только знали, как я вас люблю…

В ее глазах промелькнула тревога:

– Моя жизнь здесь, ваша – в Мемфисе. Судьба решила за нас.

– Мне наплевать на карьеру. Если вы полюбите меня, остальное неважно!

– Ну что за ребячество!

– Вы – это счастье, Нефрет. Без вас моя жизнь лишена всякого смысла.

Она мягко высвободила руки.

– Мне надо подумать, Пазаир.

Ему захотелось взять ее на руки и прижать к себе так сильно, чтобы никто никогда не смог их разлучить. Но главное было не спугнуть хрупкую надежду, мелькнувшую в ее ответе.

Поглотитель теней наблюдал за отъездом Пазаира. Судья покидал Фивы, не поговорив с пятым ветераном и не раздобыв никаких компрометирующих документов. Обыск его комнаты ничего не дал.

Да и сам он не слишком преуспел. Информация более чем скудная: пятый ветеран жил какое-то время в небольшом городке к югу от Фив, собирался там обосноваться и заняться починкой колесниц. После трагической гибели его товарища пекаря он запаниковал и исчез.

Ни судье, ни поглотителю теней обнаружить его не удалось.

Ветеран чувствовал, что он в опасности. Значит, будет держать язык за зубами. Успокоившись, поглотитель теней решил отплыть в Мемфис ближайшим судном.

24

У визиря Баги болели ноги. Они тяжелели и отекали так, что не видно было щиколоток. Он носил широкие сандалии с распущенными ремешками, думать о лечении ему было некогда. Чем больше времени проводил он, сидя в конторе, тем больше становились отеки; но служба на благо государства не давала возможности отдохнуть или отложить работу.

Его супруга Недит отказалась от большой казенной усадьбы, выделенной визирю фараоном. Баги не стал с ней спорить, тем более что городская жизнь была ему ближе. Поэтому они жили в центре Мемфиса в скромном доме, денно и нощно охраняемом стражей. Верховный сановник Двух Земель мог чувствовать себя в полной безопасности; за все время существования Египта ни один визирь не стал жертвой убийства и никогда не подвергался нападению.

Находясь на самой вершине административной иерархии, он не помышлял о личном обогащении. Долг был для него превыше благоденствия семьи. Недит тяжело переживала возвышение супруга. Наделенная от природы крупными чертами лица, небольшим ростом и полнотой, с которой никак не удавалось справиться, она избегала светской жизни и никогда не появлялась на официальных пирах. Она тосковала о тех днях, когда Баги занимал скромную должность и не брал на себя большой ответственности. Тогда он рано возвращался домой, помогал ей на кухне и занимался детьми.

Направляясь к дворцу, визирь думал о сыне и дочери. Его сын поначалу стал было ремесленником, но мастер заметил, что он ленится. Узнав об этом, визирь добился исключения юноши из мастерской и отправил его на производство сырцового кирпича. Фараон счел решение визиря несправедливым и осудил его за излишнюю суровость по отношению к членам семьи. Визирь не имел права потворствовать своим близким, но и чрезмерная строгость считалась предосудительной[42]. Так что сын Баги начал продвигаться по службе и стал смотрителем на производстве обожженного кирпича. Дальше его честолюбие не простиралось, единственной его страстью была игра в шашки в компании ровесников. Дочь радовала визиря больше. Некрасивую внешность она компенсировала добродетельным поведением и мечтала поступить ткачихой в храм. Помощи от отца ей ждать не приходилось, успеха предстояло добиваться собственными силами.

Усталый визирь встал со стула и сел на низкое, слегка вогнутое в середине сиденье из переплетенных веревок. Перед ежедневной встречей с царем он должен был ознакомиться с донесениями различных министерств. Сгорбившись, превозмогая боль в ногах, он заставил себя сосредоточиться.

Чтение прервал его личный секретарь.

– Извините, что беспокою.

– Что случилось?

– Гонец из азиатской армии с докладом.

– Изложите суть дела.

– Элитный отряд полководца Ашера отрезан от основных сил египетского войска.

– Мятеж?

– Ливиец Адафи, два азиатских царька и бедуины.

– Опять они! Наши тайные службы позволили застать себя врасплох.

– Пошлем подкрепление?

– Сейчас же пойду спрошу совета его величества.

Рамсес приказал двум новым отрядам выступить в Азию и велел ускорить продвижение основного войска. Царь отнесся к делу очень серьезно. Ашеру, если ему удастся выбраться из этой переделки, надлежало подавить мятежников.

С момента провозглашения указа, повергшего двор в недоумение, визирь буквально разрывался на части, чтобы добиться исполнения распоряжений фараона. Благодаря хорошо налаженной системе управления для инвентаризации сокровищ и запасов Египта требовалось всего несколько месяцев, однако посланцам визиря предстояло опросить главных жрецов всех храмов и управителей всех провинций, составить массу отчетов и исправить неточности. Требования царя порождали скрытую враждебность, поэтому Баги, на которого ложилась вся ответственность за эту административную проверку, изо всех сил старался успокоить особо уязвленных сановников и по возможности погасить общее раздражение.

В конце дня Баги получил подтверждение, что все его приказания выполнены. Завтра же он удвоит гарнизон Царских стен, уже приведенный в состояние постоянной боевой готовности.

Вечер в лагере проходил невесело. Завтра египтяне пойдут на приступ мятежной крепости, чтобы прорвать окружение и постараться установить связь с полководцем Ашером. Штурм предстоял нелегкий. Многим не суждено было вернуться домой. Сути ужинал вместе с самым пожилым солдатом – видавшим виды воякой из Мемфиса. Ему было доверено управление осадной башней на колесах.

– Через полгода я выйду на пенсию, – поведал он. – Это, парень, моя последняя азиатская кампания! Давай ешь чеснок. И желудок прочистит, и от простуды убережет.

– Сюда бы немного кориандра и розового вина, вкуснее было бы.

– Пир – после победы! Обычно в этом отряде хорошо кормят. Говядину, пирожки дают, овощи вполне свежие и пива вволю. Когда-то солдаты подворовывали то тут, то там; Рамсес такую практику пресек и мародеров из войска повыгонял. Я-то никогда не воровал. Мне дадут дом в деревне, клочок земли и служанку. Я буду платить мало налогов и передам свое добро кому пожелаю. Ты правильно сделал, что пошел в солдаты, парень – за будущее можешь не беспокоиться.

– Если, конечно, выберусь из этой переделки.

– Да сроем мы эту крепость. Ты, главное, берегись удара слева. Смерть в мужском обличий приходит слева, а в женском – справа.

– Но ведь у врага нет женщин?

– Еще как есть, да такие отчаянные!

Сути не забудет ни про право, ни про лево, а в память о колесничем он будет знать еще и про спину.

***

Египетские воины начали дикую пляску, размахивая оружием над головами и воздевая его к небесам, чтобы снискать благосклонность судьбы и обрести мужество сражаться до самой смерти. По общепринятым правилам битва должна была начаться через час после рассвета; только бедуины нападали без предупреждения.

Старый солдат воткнул перо в длинные черные волосы Сути.

– Это обычай элитных лучников. Перо – символ богини Маат; благодаря ей ты сохранишь твердость духа и будешь стрелять точно в цель.

Пехотинцы во главе с бывшим морским разбойником притащили лестницы. Сути поднялся на осадную башню и встал рядом со стариком. Человек десять принялись толкать ее в направлении крепости.