27

Кривая Глотка любил Мемфис. Он мечтал обзавестись собственными хранилищами и стать очень богатым. Увы! Эти планы были более зыбкими, чем откровенный грабеж отдельных хозяйств, находящихся под его покровительством.

Волосатый гигант с огромными ручищами внушал страх своим жертвам, и этого было достаточно, чтобы они соблюдали абсолютное молчание и платили свои взносы исправно.

В итоге Кривая Глотка видел, что его небольшой капиталец постоянно растет. Когда он бывал в Мемфисе, то, не забывая о работе на Провозвестника, успевал воспользоваться и радостями жизни.

Квартал, где жил вождь, охранялся четырьмя его верными людьми, немедленно выслеживавшими всякого нового или просто любопытного человека. Кривая Глотка вошел в лавку, которую держал один из бандитов. Он был довольно симпатичным и продавал сандалии, циновки и домотканые ткани клиентам из народа.

Взглядом хозяин указал вошедшему, где подняться на второй этаж.

Однако на лестнице Кривой Глотке загородил проход Шаб Бешеный.

— Я должен тебя обыскать.

— Ты сбрендил, приятель? Я тебе не незнакомец какой-нибудь!

— Это приказ Провозвестника.

— Берегись, Бешеный, я рассержусь!

— Приказ есть приказ.

Между двумя бандитами отношения никогда не были сердечными. Бешеный смотрел на Кривую Глотку как на зарвавшегося бандита, думавшего только о собственной выгоде. Кривая же Глотка ненавидел Бешеного за то, что тот был предан своему хозяину как собака.

— Когда я иду в Мемфис, я никогда не беру с собой оружия. Если меня остановит стража, я в безопасности.

— И все же дай я проверю...

— Ну если это тебя позабавит...

Кривая Глотка не лгал. Оружия при нем не было.

— Иди за мной!

Провозвестник сидел в самом центре темной комнаты. Окна были завешены циновками и не пропускали ни одного луча света.

— Как твои дела, мой храбрый друг?

— Как нельзя лучше, господин! Бизнес процветает. Я принес свой взнос.

— В каком виде?

— Со мной пришли двое моих ребят. Они сложат в лавке драгоценные камни, которые я купил на налоги с моих подопечных. Вы можете обменять это на оружие.

— Надеюсь, ты не рискуешь.

— О, никакого риска! Я выбираю подходящее хозяйство, угрожаю, слегка трясу, если нужно, и снимаю плату за свое покровительство, не прощая ни малейшего опоздания.

— Видишь, Кривая Глотка, благодаря мне ты стал богат.

— Ну не будем преувеличивать, господин. Содержание моей команды обходится мне недешево.

— Твои ребята без тренировки не застоялись?

— О, нет! Мы тренируемся много, и никто не выдерживает нашего удара.

— Собек-Защитник больше не является начальником всей стражи. А раз его организация развалилась, обстоятельства нам благоприятствуют. Вскоре у меня будет информация, которая позволит нам войти внутрь дворца. Мне нужен храбрый доброволец, способный убить Сесостриса.

— Мои ребята все такие, но у меня есть любимчик: один порочный и быстрый на руку сириец. Его никто еще не сумел устрашить. Его ненависть к Египту так велика, что он вырежет хоть всю страну! Для него убить фараона — высшее удовольствие!

В этой части города было совершенно темно. Если бы Жергу не побывал здесь днем, ему было бы очень трудно сориентироваться ночью. Этот район города вскоре должны будут снести, чтобы выстроить на этом месте новые, более просторные здания.

— Изрезанный, покажись!

Ответа нет.

И вдруг Жергу испугался.

А если грузчик нападет на него? С такой мускулатурой главному инспектору амбаров не справиться!

— Покажись или я уйду.

— Я здесь, — сказал глухой голос.

Жергу двинулся вперед, и его взгляд стал различать в темноте силуэт ливийца. Тот стоял у стены, скрестив руки.

— Твой брат говорил с тобой?

— Говорил.

— И ты согласен?

— Конечно, нет. Мне ничего не навяжешь.

— Тем хуже для твоего брата.

Докер выпрямился.

— Что это значит?

— А то, что команда по ликвидации хищений его арестовала, и его судьба зависит от твоего согласия.

— Я сейчас переломаю тебе все кости!

— Это не спасет твоего брата. Если ты не послушаешься, он умрет.

Ливиец сплюнул.

— Что тебе от меня нужно?

— Поскольку ты уже убивал, то, не колеблясь, можешь сделать это еще разок.

— Возможно.

— Твои прежние подвиги — так, мелочь! Возьмешься ли ты, Изрезанный, убить большого человека?

— Что это меняет? Это значит, что одним мерзавцем на земле будет меньше.

— Убьешь даже фараона?

Ливиец вжался в стену.

— Фараон — это бог!

— Ну не более чем ты и я.

— Убирайся, я и слушать не хочу!

— Выбирай: царь или твой брат. Если откажешься, твоего брата казнят сегодня же ночью.

— Фараона защищает магия!

— Ложь, ситуация изменилась.

— Да? А что произошло?

— Собек-Защитник снят с должности. А без него никакая магия не действует. Теперь царь такой же человек, как и остальные.

— А стража?

— Те, что были поставлены Собеком, ушли. Мы сделаем так, что до самых покоев Сесостриса дорога тебе будет свободна.

— Когда и каким оружием?

— Оружие тебе подготовят. Когда придет момент, я дам тебе знать. Не выходи из дома и жди.

— А брат?

— Он останется заложником до тех пор, пока ты не исполнишь поручение. Потом вы оба будете богаты. Не нужно будет ни воровать, ни прятаться, ни работать. Ты и твой брат будете героями. У вас будут богатый дом и целая армия слуг. Теперь ты волен отказаться.

— Я согласен.

Помощник мастера-мясника, старательный и веселый парень, обучался профессии с благоразумной ленцой и соблюдал буквально все советы своего учителя. Благодаря требовательности мастера бойня при храме Птаха была лучшей в стране.

— У меня приятная новость, — сказал помощник мастера Икеру. — Я скоро женюсь. Ах, если бы ты знал, какая она красавица! Ее родителей было убедить нелегко. Но раз она приняла решение, то им осталось лишь согласиться.

— Желаю тебе большого счастья.

— А сам ты не подумываешь о свадьбе?

— Нет еще.

— Ты не слишком... серьезный?

— Приезжему устроиться в Мемфисе совсем нелегко, и мне хочется сначала выучиться. А потом посмотрим.

— Ну хотя бы не забывай захаживать к девочкам!

Пока помощник мастера был занят в разделочной, Икер стал думать о юной жрице, образ которой продолжал посещать его по ночам. Если бы он не возложил на себя миссию, из которой не выйдет живым, то давно бросился бы ее разыскивать.

А зачем? Найти ее невозможно. Если бы чудо свершилось и он ее увидел, то разве не рассмеялась бы она в ответ на его глупые слова? У него была бы другая жизнь!? Но питать себя мечтами и иллюзиями не следует, это никуда не ведет. Да, Икер знал свою цель: царский дворец.

Составляя недельный отчет, который оказался таким же хвалебным, как и предыдущий, Икер думал о последнем препятствии. Конечно, можно было бы подделать расчет и бросить тень на помощника. Но это значило предать закон Маат и разрушить карьеру хорошего парня. Пожаловаться на него мастеру также было неблагородно.

И вот сейчас, так близко у цели, Икер чувствовал, что беспомощен. Преступник тут же избавился бы от этого препятствия, но писец был не из их числа. Он просто хотел освободить Египет от убийцы и тирана. Только он один должен подставить свою грудь.

Продолжая рисовать иероглифы, Икер судорожно искал выход.

Среди ночи, убедившись, что никто за ним не следит, разносчик воды прошмыгнул в дом к ливанцу. Привратник имел приказ пропускать его в любое время.

Пока слуга ходил будить хозяина, неожиданный гость воздал должное сластям, разложенным на низких столиках. Он-то из-за своих бесконечных шатаний по городу не страдал избыточным весом!

Вошел завернутый в широкое цветастое платье заспанный ливанец.

— Твое дело не могло подождать до завтра?

— Не думаю.

— Хорошо, слушаю тебя.

— Я стал любовником одной из дворцовых прачек. Это хорошенькая девчонка, у которой есть одно бесценное и положительное для нас качество: она болтлива. Она так гордится своим местом, что мне даже не нужно задавать ей вопросов. С сегодняшнего вечера я практически знаю все расположение охраны.

У ливанца сон как рукой сняло. Водонос никогда не хвастался зря.

— Военные со стажем, уверенные в себе и претенциозные, заменяют стражу, которую когда-то ставил Собек. Они очень дисциплинированны, с полуслова слушаются своих офицеров, а те сменяются каждые шесть часов. Царь порой остается в своих покоях один, обедает там или занимается делами. В его покоях — ни одного стражника. И сегодня вечером он будет как раз один.

— Прекрасная работа! Но все-таки стражники есть!

— Их не будет, если их удалить.

— Как это?

— Моя прелестная любовница сказала мне, как зовут того офицера, который будет дежурить завтра с часу ночи. Нужно будет позвать его по имени и заменить одним из наших людей, который прикажет солдатам покинуть дворец, чтобы те вмешались в инцидент на улице. Тогда проход будет свободен.

Одноглазый застучал кулаком по земле, признавая свое поражение. По уговору сириец должен был перестать его душить. Но тот, напротив, нажал еще сильнее.

— Хватит, отпусти его! — приказал Кривая Глотка.

Сириец прикинулся, что не слышит.

Начальнику пришлось схватить его за волосы. Наконец, тот разжал руки.

— Одноглазый просил пощады!

— Не видел. Кроме того, это уловка. Это прожженный хитрец. Он делает вид, что отступает, и снова бросается в контратаку.

Одноглазый лежал, распростершись на земле, его единственный глаз смотрел в небо.

— Эй, давай, подымайся!

Окрик Кривой Глотки не подействовал.

— Можно подумать, что он умер, — ухмыльнулся сириец.

— Слушай, ты убил его!

— Да? Невелика потеря, он сражался все хуже и хуже!

— Пойди умойся и оденься, — приказал Кривая Глотка. — Я тебе даю поручение.

Взгляд сирийца заблестел от возбуждения.

— Наконец-то, наконец-то! И кого же я должен убить?

— Фараона Египта.

28

Мастер-мясник как раз готовил жертвенное приношение для утреннего ритуала, когда ему сообщили неприятное известие: будущий молодожен свалился в горячке и не может выйти на работу.

Мастер позвал Икера, разводившего в это время чернила.

— Сегодня вечером, — сказал он, — царь останется один, и я займусь его ужином. Не хочешь ли ты поработать сверхурочное время и заменить моего заболевшего помощника?

Писец едва сдержал крик и чуть не подпрыгнул от радости.

— Боюсь, я не настолько компетентен.

— Успокойся, ничего сложного! Я понесу первое блюдо, а ты — второе.

— Во дворце меня никто не знает. Стражники меня не пропустят.

— Зато знают меня! А кроме того, меры безопасности сейчас стали значительно слабее. Поверь мне, ты пройдешь без всяких проблем. Ты что, боишься увидеть царя?

— Признаюсь...

— Не паникуй! Я постучу в его дверь. Когда он своим громовым голосом, проникающим сквозь стены, прикажет войти, мы с опущенной головой войдем в комнату и поставим блюда на низенький столик справа от входной двери. Если монарх будет слишком занят своей работой, мы сразу же уйдем. Если же он спросит, хорошо ли работает наше мясное заведение, я отвечу. Если он заметит, что у меня сменился помощник, я представлю ему тебя. Заметь, я понимаю твои опасения. Ведь царь, даже когда сидит, похож на сказочного гиганта! Его взгляд пригвождает тебя к месту, у тебя пересыхает в горле, и ты молчишь, как немой от рождения. И даже те, кто знают его, бывают поражены. Ладно, хватит болтать, принимаемся за работу. Отметь количество и качество кусков, предназначаемых для храма. Потом позволим себе полакомиться.

Когда мастер-мясник ушел, Икер трясущимися руками попытался взять чернильницу. Она тут же у него выскользнула, и чернила вылились на пол блестящей лужицей.

Цель так близка! Сумеет ли он исполнить свою миссию?

Рабочий-ливиец с трудом находил в себе силы работать — настолько он беспокоился за брата. А тут еще его товарищи почему-то решили устроить ему выволочку. Двое из них — с ними он как раз и разгружал баржу с хлебом — ненавидели его родину. Ливиец не осмеливался расспрашивать их о причинах внезапной холодности и старался брать на себя мешки потяжелее. «Господи, как там брат? Уговорили ли его сотрудничать?» Странный тип, который им так навязывался, ливийцу не нравился. Такие люди не шутят. Поэтому его требования придется выполнять.

Еще один мешок... Он был такой тяжелый, что ливиец чуть не рухнул под ним.

— Ребята, здесь нужны двое, иначе мне его не донести!

— Когда ты насиловал девчонку, ты был один, а? — спросил его один из рабочих, глядя на ливийца ненавидящим взглядом.

— Что ты несешь?

— Мы все знаем, мерзавец!

— Вы ошибаетесь, я ни на кого не нападал!

— Говорю тебе, мы все знаем. Такие мерзавцы как ты не заслуживают даже суда. Мы сами сейчас исполним предписание.

Рабочий столкнул ливийца в воду. Тот плавать не умел и беспомощно забил по воде руками. Когда он стал звать на помощь, ему на голову сбросили тот самый тяжелый мешок. Потеряв сознание, ливиец пошел ко дну.

— Справедливость восстановлена, — прокомментировали случившееся товарищи.

Жергу наблюдал за сценой издали. Портовые рабочие, убежденные в том, что насилие действительно состоялось, получили от него солидную плату за убийство этого чудовища под видом несчастного случая и исполнили свою задачу блестяще.

Согласно требованию Медеса Жергу не оставлял следов.

По окончании совещания Дома Царя Хранитель Царской Печати Сехотеп сообщил Медесу положения, согласно которым тот должен был составить новые указы. Они должны были улучшить положение ремесленников и снимали административные ограничения, мешавшие торговому обмену между провинциями.

— Великий Царь желает, чтобы эти указы как можно скорее разошлись по стране, — сообщил Медесу Сехотеп. — Иначе говоря, это срочно.

— Сегодня же вечером я представлю проект царю.

— Нет, не вечером. Фараон сегодня обедает один, потому что ему нужно поработать с делами. Но завтра утром, после обычного ритуала на заре, момент будет как раз подходящий. Не ограничивайся обычным проектом и не забудь, что ночь предназначена для того, чтобы спать.

— Вы меня предупредили, — ответил Медес, улыбаясь, — и мне не на что жаловаться.

— У тебя не самая легкая должность, но царь ценит твою работу.

— Быть полезным своей стране — разве это не высшая радость? Извините, не хочу терять ни мгновения.

Медес вернулся к себе и тотчас же отправил слугу разыскивать Жергу по всем амбарам, где тот распускал свои павлиньи перья перед подчиненными. Жергу поспешил в дом к патрону.

— Действовать нужно сегодня ночью, — сказал Медес. — Сесострис в своем кабинете будет один.

— А стража?

— Смена караула будет около часу ночи. В течение нескольких минут коридор, ведущий к личным покоям царя, останется без присмотра. Пусть твой ливиец войдет через служебный вход и идет прямо к цели.

— А если он встретит неожиданное препятствие?

— Пусть уничтожит его. Покажи ему этот план внутренних покоев дворца, и пусть он сохранит его в своей памяти. Потом план сожги. Как дела с его братом?

— Решены окончательно.

— Предупреди твоего бандита и проинструктируй его.

Жергу действительно побаивался этого квартала. Там царила гнетущая атмосфера, и это так отличалось от привычной веселости Мемфиса! Горы мусора дымились на солнце, источая болезнетворный запах, от которого воротило с души. Бездомные собаки рылись в нем, пытаясь найти что-нибудь съестное.

Даже под яркими солнечными лучами укрытие Изрезанного выглядело зловещим.

— Выходи, — приказал Жергу.

Дверь продолжала оставаться закрытой. Жергу в беспокойстве подошел ближе.

— Выходи немедленно!

В нескольких шагах от Жергу угрожающе стали собираться крысы. И в тот момент, когда Жергу решил бросить в них куском засохшей глины, чьи-то руки схватили его за горло и приподняли в воздух.

— Мне хочется тебя задушить! — проревел Изрезанный.

— Отпусти, — успел прошептать Жергу, — я принес тебе первый взнос.

Рабочий опустил египтянина на землю.

— Если ты соврал, тебе конец.

Жергу держался руками за горло. Этот идиот чуть не свернул ему шею!

— Где деньги?

Главный инспектор амбаров порадовался своей осторожности. Предвидя реакцию головореза, он захватил с собой маленький мешочек с великолепной ляпис-лазурью.

— Камни стоят очень дорого! И это всего ли маленькая часть от общей платы... Ты ее получишь, если исполнишь обещанное сегодня ночью.

Ливиец восхищенно гладил камни.

— Никогда ничего подобного не видел... Сегодня вечером, говоришь?

— Я покажу тебе план царского дворца и объясню, как туда пройти. Если тебе все удастся, то для тебя настанет сказочная жизнь! Вот тебе короткий меч, им и воспользуешься.

Офицер, которому было поручено в течение шести часов командовать силами безопасности дворца, пользовался собственной методой, а не приказами Собека, к которым относился с недоверием. Он отправлял младшего офицера предупреждать стражников о времени смены караула, и те друг за другом выходили из дворца в порядке, обратном тому, в котором туда заходили. Так офицер мог не только сосчитать их, но и узнавать в лицо. Затем он расставлял по местам другую группу своих людей.

Солдат, охранявший служебный вход, был рад, что покидает свой пост. Поясница отчаянно ныла, и стоять было невыносимо трудно.

Едва он скрылся из виду, во дворец тут же проник Изрезанный, готовый убить любого, кто встретится у него на пути.

Сириец был поражен.

Как опытный вояка, прошедший подготовку у Кривой Глотки, он уже добрый час наблюдал за постом и дожидался маневра, который должен был организовать подставной стражник. Тогда наступала очередь действовать для сирийца...

Но, по всей вероятности, появившийся стражник не входил в состав караула.

Кем же он тогда был и что ему было нужно? В руке короткий меч, крепкая шея и плечи, суровый взгляд... Ничего обнадеживающего ...

И вдруг сириец понял: переодетый стражник!

А если есть еще и другие, спрятавшиеся во внутренних коридорах? Единственное средство узнать это — прибить вот этого, а потом убедиться самому.

Внезапно послышались приказы, а за ними раздался топот бегущих ног...

Это запланированная диверсия!

Капитану только что сообщили о попытке проникновения в кабинет визиря. Все солдаты должны были немедленно броситься на помощь.

Никого...

Изрезанный медленно двигался по коридорам, припоминая план расположения помещений. Его работа казалась ему такой легкой, что он улыбнулся.

И как раз в этот момент длинное лезвие сильно и точно резануло его по горлу.

В предсмертном прыжке грузчик выбросил вперед руку с коротким мечом, пытаясь достать грудь своего врага. Но сириец увернулся и с удовольствием наблюдал, как умирает тот, кого он принял за стражника.

Боевик двинулся дальше.

Ни стражи, ни солдат. Как и планировалось, дворец на это краткое время был пуст.

Вот, наконец, и кабинет Сесостриса.

Теперь фараону жить недолго! Сириец до конца дней своих сможет хвастать таким подвигом!

В тот момент, когда он уже собирался толкнуть дверь, в его живот больно ударила чья-то голова, которая была тверда, как камень. Дыхание перехватило, и сириец опрокинулся навзничь. Ударом ноги противник сломал ему правую кисть, заставив бросить оружие.

Но долгие часы тренировок не прошли даром — сириец научился действовать в самых крайних ситуациях. Не обращая внимания на рану и боль, он вскочил на ноги и левой рукой сбоку ударил только что напавшего на него человека.

Используя свое преимущество, сириец хотел было нанести еще удар, но его противник оказался стремительнее. Предвидя атаку, он сделал маневр в сторону и мгновенно захватил сирийца сзади за шею. Если бы тот не был ранен, ему было бы проще избавиться от этого захвата. Рана сильно мешала сирийцу в неравной борьбе, которая очень быстро кончилась жутким хрустом шейных позвонков.

Вздохнув с облегчением, победитель оттащил труп в узкий проход, куда складывали белье для стирки.

Перед главным входом во дворец царила суета. Но даже в обстоятельствах, когда стража оказалась в расстроенном порядке из-за ложной тревоги, офицер не утратил контроля над ситуацией.

— Мы можем войти? — спросил мастер-мясник, рядом с которым с замиранием сердца стоял Икер. — Великому Царю не доставит удовольствия остывшее блюдо.

— Идите, — приказал офицер, не желавший из-за чересчур ревностного отношения к службе навлечь на свою голову неудовольствие монарха.

Да, разумеется, стражники еще не были расставлены в тех коридорах, что вели к царским покоям, но ведь мастера-мясника знали все.

Сердце Икера готово было выскочить из груди, он ничего не видел вокруг себя — ни дворца, ни людей. Его взгляд сосредоточенно впился в спину проводника. Тот шел уверенной походкой и вел Икера к цели, которая так часто казалась ему недостижимой. Упорство и удача, в конце концов, устранили все препятствия.

— Вот и кабинет фараона, — сказал мастер-мясник.

Перед тем как убить царя Египта, предстояло выполнить лишь одну пустяковую формальность. И снова Икер поблагодарил судьбу за то, что она заставила его получить военную подготовку в провинции Орикса. Рука Икера не дрогнула, когда он одним ударом оглушил мастера-мясника.

На блюде, спрятанный на самом дне, лежит его короткий меч. Если бы стражники стали обыскивать людей, кто бы догадался заглянуть в пищу?

Писец вытащил короткий меч и застыл перед дверью. Он должен был позабыть о чувствительности, думать только о мести, только о том, что он убивает не человека, а чудовище.

Нужно было действовать быстро, очень быстро, не оставив фараону времени на реакцию.

Когда Икер открывал дверь, низкий могучий голос буквально пригвоздил его к месту.

— Входи, Икер. Я тебя ждал.

29

Кабинет монарха, залитый мягким светом, падавшим от многочисленных светильников, был огромным. Сесострис сидел в позе писца, на его коленях был развернут папирус. Пристальный прямой взгляд буквально сверлил Икера.

— Входи и закрой за собой дверь.

Икер, парализованный неожиданно раздавшимся низким спокойным голосом, повиновался.

— Раз уж ты хочешь убить меня, то тебе нужно другое оружие.

Монарх свернул свой папирус и встал. Он выпрямился перед Икером во весь свой гигантский рост.

— Ты действительно считаешь, что монарха можно убить этим ничтожным коротким мечом? Возьми-ка лучше вот этот. Им владеют сторожа потустороннего мира.

Икер уронил свое оружие и дрожащими руками поймал подарок Сесостриса.

— А сейчас — выбирай: или служишь Маат или ты в союзе с изефет. Кто ты: союзник Хора или слуга Сета? Желаешь ли ты жизненного огня, обновляющего и преображающего мир, или хочешь смерти, на которую обрекают себя преступники?

Сесострис никак не походил на тирана, как представлял себе Икер. Это был не мошенник, не криводушный человек. Он стоял рядом с ним, их разделял всего какой-то метр, и он был в полной досягаемости. А в это время тот, кто хотел на него напасть и был способен его убить, сжимал в руках оружие.

— Решайся, Икер. Некоторые двери открываются только один раз в жизни.

— Великий Царь, как вы узнали мое имя?

— Разве ты позабыл, что мы с тобой встречались во время одного сельского праздника? Тогда я попросил одного из своих верных друзей не терять тебя из виду.

И тут из темного угла комнаты появился Секари. Икер был поражен.

— Ты... Ведь ты был приговорен к каторжным работам, был моим слугой, управляясь с метлой и на кухне!

— В мои обязанности входят многие умения. За тобой было не просто следить, но труд того стоил. Мне даже как-то раз потребовалось взобраться на стену и напугать Текхат, чтобы помешать ей удержать тебя в провинции Орикса.

— Ты... ты все знал о моих контактах... с Биной-азиаткой?

— О твоих контактах — да, но о содержании ваших бесед — нет. Если ты станешь верным фараону, единственному гаранту Маат, то сам расскажешь ему о том, что готовится в Кахуне. Я убежден, что Херемсаф, которому ты был обязан своим возвышением до статуса временного жреца Анубиса, был убит. Ты находишься в центре ужасного заговора, Икер. До этой секунды тобой манипулировали. Теперь ты просто обязан взглянуть правде в глаза.

Молодому человеку показалось, что он сейчас рухнет, — у него закружилась голова.

— Давайте сядем, — сказал монарх. — Секари, безопасность восстановлена, как тебе кажется?

— Стражники снова на своих местах. Что же до мастера-мясника, то он отделается хорошей мигренью. А чтобы он не подал на Икера жалобу, Сехотеп объяснит ему, что речь идет о государственном деле, в котором его однодневный помощник совершенно не замешан.

Завеса приоткрывалась. Здесь, в самом центре дворца, в присутствии хозяина Обеих Земель, Икер начинал ощущать доброе влияние могущества света.

Манипулировали... О, наивный глупец... Сколько ошибок он совершил!

— Великий Царь, я...

— Икер, не надо ни извинений, ни сожалений. Тебе было нужно повстречать врага и пройти беспощадную подготовку. Такое прошлое представляет интерес только при условии, что ты извлечешь из него урок. Единственное, что заботит нас — и тебя и меня — в будущем, это судьба Египта. Поэтому обратимся к настоящим проблемам. Благодаря Секари у меня есть определенная информация, но мне не хватает важных уточнений. Как произошел тот роковой перелом в твоей жизни?

— Меня похитили в Медамуде, моей родной деревне. Я был учеником старого писца, сегодня уже покойного. Он обучил меня чтению и письму. Похитители привязали меня к мачте большого корабля. Он назывался «Быстрый». По словам капитана, я должен был стать жертвой богу моря. Эти бандиты рассчитывали найти в стране Пунт золото.

— Капитан рассказывал тебе, кому именно предназначалось это золото?

— Он сказал, что его миссия была государственной тайной.

— Имя этого офицера?

— Оно мне не известно, Великий Царь. Я знаю только, как звали двух моряков — Черепаший Глаз и Головорез. Но даже самый след этих двоих словно растаял.

— Стало быть, бог моря сохранил тебе жизнь.

— Была страшная буря, и я один спасся. Придя в сознание, я увидел, что нахожусь на чудесном острове — острове КА. И там во сне мне явился гигантский змей, повелитель этой чудесной земли и волшебной страны Пунт. Он сказал мне: «Я не смог помешать гибели этого мира. Сумеешь ли ты спасти свой?» Остров исчез. Меня подобрали моряки, а вместе со мной и сундуки, источавшие дивный аромат. Великий Царь, даже если все, что я говорю, кажется вам неправдоподобным, это чистая правда, клянусь вам!

— Я не сомневаюсь, Икер.

— Моими спасителями оказались другие бандиты, и они отдали меня в руки подставного стражника!

— Того самого, которого мне пришлось убрать неподалеку от Кахуна, — уточнил Секари.

— Но, Великий Царь, я не переставал искать причину, почему на меня обрушилось столько несчастий. Все поиски вели к одному-единственному ответу: это вы. Увязывающиеся друг с другом детали привели меня к заключению, что тот корабль в сто двадцать локтей — «Быстрый» — принадлежал именно вам и что его экипаж выполнял ваши приказания.

— Есть ли у тебя формальные доказательства?

— Я надеялся найти их в архивах провинции Зайца, но, по словам Джехути, все документы, касавшиеся «Быстрого», были уничтожены. Документы, находившиеся в Кахуне, постигла та же судьба.

— Ты прав, Икер: корабль такого масштаба мог принадлежать только исключительно царскому флоту.

Молодой человек вздрогнул всем телом. Если только он не ошибается в самом главном, то перед ним именно тот самый деспот, которого следовало убить!

— Но ни один из моих кораблей не звался «Быстрым», — сказал Сесострис. — Твой корабль, скорее всего, был построен тайно. И с завтрашнего дня начнется подробнейшее расследование этого пиратского акта исключительной важности. Вне всякого сомнения, автор этого преступления был тем самым лицом, который отдавал приказ тому стражнику, чтобы убить тебя. Свершилось то, чего всеми силами пытался избежать преступник: ты рассказал мне правду. Когда он узнает, что ты жив, ты снова окажешься в крайней опасности.