45

Икер ушел до рассвета, постаравшись никого не разбудить в еще крепко спящем дворце. Накануне он сдал Джехути все дела, которыми занимался, оставаясь глухим к его последним предостережениям.

Молодой писец сел на первый корабль, отправлявшийся на Север. Корабль отчалил от берега в тот момент, когда вставало солнце. Судно боролось с течением, и это было сложно, потому что течение здесь быстрое и капризное. Но капитан, усатый и опытный, великолепно управлял рулем. На борту было с десяток пассажиров, бык, гуси и Северный Ветер.

— Куда ты едешь, мой мальчик? — спросил капитан.

— В Кахун.

— Это двадцать часов плавания, много остановок и одна ночь отдыха, если не будет никаких происшествий... Сколько дашь?

— Две пары сандалий хорошего качества, кусок льна и средней величины папирус.

— Платишь ты хорошо, скажи-ка на милость! Ты сын богатого семейства?

— Нет, простой писец из провинции Зайца на службе у господина Джехути.

— Это знатный, богатый и очень уважаемый человек. А зачем ты едешь в Кахун?

Вопросы капитана начали приводить Икера в отчаяние, но он, тем не менее, попытался остаться любезным.

— Секретная миссия?

— Если хотите.

— Кахун — забавное место. Я-то его не знаю, но, кажется, он хорошо охраняется, и чтобы там жить, нужно специальное разрешение. Должно быть, ты не простой человек!

— Я простой писец, я уже сказал.

Желая прекратить расспросы, Икер улегся на свою циновку и сделал вид, что уснул.

Капитан заговорил с другим пассажиром. По всей вероятности, он был неисправимый болтун.

Как и было объявлено, остановок делали много. Одни садились, другие выходили, завязывались разговоры, люди похрустывали сухариками, жевали лук и вяленую рыбу, пили свежее пиво — и все это подчинялось медленному ритму движения спокойной реки. Вполуха Икер слушал семейные истории, рассказы о судебных тяжбах и домашних ссорах.

Новая остановка заинтересовала навострившего уши Северного Ветра.

Это была не деревня, а маленькая пальмовая рощица, которую прорезали рукава ирригационной системы. Из рощи вышли двое плохо побритых мужчин с мускулистыми руками гребцов.

Гребцы были похожи на тех моряков с корабля, которые хотели убить Икера. Они устроились на корме.

Значит, капитан устроил ему западню! Он насмеялся над ним, задавая свои вопросы, ответы на которые ему были известны. И эти двое бандитов сейчас закончат свое черное дело.

Икер подошел к усачу, который, казалось, спал.

— Вы не следите за рекой?

— Хороший моряк всегда спит вполглаза.

— Высадите меня побыстрее.

— Но мы еще далеко от Кахума!

— Я передумал.

— Ты не знаешь, чего хочешь, мой мальчик. Куда же ты на самом деле собираешься?

— Высадите меня.

— Сейчас я не собирался этого делать. Если ты настаиваешь, то нужно дать мне дополнительную сумму.

— Но ведь я вам и так щедро заплатил, разве не так?

— Конечно, но...

— Новая циновка подойдет?

— Если она на самом деле новая...

Икер отдал капитану одну из своих дорожных циновок. Капитан, довольный, начал маневрировать рулем, ведя корабль к берегу.

Как только был спущен трап, Икер и Северный Ветер сошли на берег. Юный писец был уверен, что двое гребцов не преминут сделать то же.

Но он ошибся.

Корабль уплыл.

— Мы должны теперь идти дольше, чем рассчитывали, — сказал Икер Северному Ветру. — Но, по крайней мере, нас никто не будет преследовать.

Ослик согласился с высказанной мыслью, и Икеру на душе полегчало.

— У этих двух типов лица и в самом деле подозрительные. Как же мне не быть недоверчивым после всего того, что со мной произошло?

Пока ослик лакомился чертополохом, Икер удостоверился, что весь его инструментарий писца на месте. Потом они продолжили свой путь на север, и тропинка повела их вдоль колосящихся полей.

— Меня мучает так много вопросов! Возможно, в Кахуне я найду ответы на них. Однако почему все отказываются рассказать мне о стране Пунт? Джехути открыл мне только часть правды. Если только он сам не знает больше моего! Может быть, я преувеличиваю его осведомленность? А тот, кто хотел меня устранить, это лично фараон! Но какой вред я ему причинил? Я — никто, я никоим образом не угрожаю его власти. И, тем не менее, он взялся именно за меня. Если бы я был благоразумнее, то убежал бы куда-нибудь и постарался сделать так, чтобы обо мне забыли. Но как бы ни был велик риск, я не могу отказаться от истины. И, кроме того, я хочу увидеть ее! Если я и хочу сражаться с судьбой, то только из-за нее!

Северный Ветер сам решал, когда нужно остановиться на отдых, и выбирал для стоянок тенистые уголки, где можно было приятно вздремнуть перед тем, как снова отправляться в путь. На этом пути обоим путникам попадались только крестьяне — одни мрачные и неразговорчивые, другие приветливые. В одном крестьянском хозяйстве Икер составил несколько писем на адрес администрации района, с которой у их хозяина был конфликт. В обмен писцу дали продуктов на дорогу.

На подходе к богатой и процветающей провинции Файюм осел стал настойчиво реветь.

Вне всякого сомнения, он почувствовал опасность.

На самой вершине холма Икер увидел шакала. Высокие лапы, тонкая голова, пристальный взгляд, рассматривающий чужака, который осмелился проникнуть на его территорию. Вытянув вертикально шею, шакал издал странные пронзительные звуки, которые внимательно слушал Северный Ветер. Твердым шагом он направился к хищнику.

Икер понял, что оба зверя поговорили друг с другом. Разве шакал не был воплощением Анубиса, которому известны все дороги как в этом, так и в том мире?

Равняясь на быструю походку их проводника, который, однако, старался не дать им потеряться, оба товарища добрались до Рахенти, что переводилось как «устье канала», населенного пункта с большой плотиной и шлюзом, который регулировал поступление воды из рукава Нила в Фаюм. Благодаря ирригационным работам инженеров Сесостриса II, площадь обрабатываемых земель была увеличена, а орошение стало управляемым.

Несколько стражников преградили путникам дорогу.

— Военная зона, проход запрещен, — сказал старший по чину. — Кто ты и откуда идешь?

— Меня зовут Икер. Я писец из города Тота.

Стражник нехорошо улыбнулся.

— Не свисти! В твоем возрасте! Так я и поверил. А я, знаешь ли, главный генерал царского войска. У меня есть такая особенная черта: я вывожу на чистую воду врунов. Но, между нами, ты мог бы соврать и получше.

— Это правда. Я покажу вам документ, и он вас убедит.

В тот момент, когда Икер открывал одну из сумок, которые нес его осел, луки стражников натянулись и острие короткого ножа коснулось живота юноши.

— Не двигайся больше! Ты хотел взять оружие, а? Никто не ходит по этой тропе, только охрана. Кто тебе показал ее?

— Но вы же мне не поверите!

— Все же скажи.

— Шакал.

— Ты прав, я тебе не верю. Ты, вероятно, лазутчик из какой-нибудь шайки, которая хочет поворовать в нашем районе.

— Сами посмотрите в моей дорожной сумке! Там только письменные принадлежности, которые нужны писцу. Только, пожалуйста, поосторожнее с ними!

Стражник недоверчиво порылся в сумках подозреваемого. Он был разочарован: оружия не оказалось.

— Ну ты хитрец! А где твой знаменитый документ?

— Это папирусный свиток с печатью, он предназначен управляющему Кахуна. Печать поставил Джехути, правитель провинции Зайца.

— Если я сломаю печать, управляющий обвинит меня во вскрытии официальной почты. Если я оставлю ее в целости и сохранности, я буду вынужден поверить тебе на слово. Еще одна прекрасная западня! Ну ты весельчак! Я бьюсь об заклад: документ — поддельный. Но меня не проведешь! Людей вроде тебя я вижу насквозь.

— Прекратите говорить глупости и ведите меня к управляющему Кахуна.

— Ты думаешь, что он будет тратить свое время, чтобы принимать бродяг вроде тебя?

— Вы прекрасно видите, что я писец!

— Ты ведь украл эти инструменты? У кого?

— Мне их дал генерал Сепи.

— Не знаю такого. Ну, это все равно; ты можешь выдумать любое имя! Почему бы и не генеральское?

— Вы ошибаетесь. Все, что я вам говорю, — истинная правда.

— А все, что хочу знать я, так это вот что: ты действуешь один или с сообщниками?

Икер начал терять терпение, и стражник это понял.

— Никаких необдуманных шагов, малыш! В противном случае я продырявлю тебя, и все мои подчиненные будут свидетелями того, что я прав.

Их было слишком много, чтобы Икер мог их побороть, а бегал он недостаточно быстро, чтобы убежать от стрел лучников.

— Пусть управитель Кахуна сломает печать и прочтет это рекомендательное письмо. Тогда вы поймете свою ошибку.

— Ты мне уже угрожаешь? Тогда какое-то время проведешь в тюрьме.

— Вы не имеете права меня туда сажать.

— Ты думаешь?.. Наденьте на него колодки. Да поживее!

Три стражника набросились на писца и повалили на землю, заломили руки за спину, надели колодки и лишь затем подняли его.

— Что вы сделаете с моим ослом?

— Прекрасное животное, здоровое и сильное! Я найду ему применение.

— А мой инструмент?

— Мы обменяем его на одежду.

— Вы — вор!

— Не меняй местами наши роли, мой мальчик! Вор — это ты. И начальство меня похвалит за то, что схватил тебя вовремя. Когда несколько месяцев посидишь в вонючей дыре с такими же бандитами, как и ты, станешь покладистей. А потом несколько лет каторжных работ вернут тебе любовь к труду и хорошему поведению. Уведите-ка его, чтобы я его больше не видел.

Икер ни слова не сказал конвоирам, которые вели его в тюрьму, находившуюся за городом. Они бросили его в камеру, где уже сидели три вора — один молодой и двое старых.

— А ты-то что сделал? — спросил его молодой.

— Ничего.

— Я тоже. А сколько ты украл кур?

— Ни одной.

— Не бойся, ты можешь сказать. Мы такие же, как ты.

— Сколько времени вы уже тут?

— Несколько недель. Ждем, пока судья захочет нами заняться. К несчастью, он вовсе не мягкий человек. Мы рискуем получить по полной форме, учитывая, что мы здесь уже не в первый раз. Когда признаешь свою вину и делаешь вид, что раскаиваешься, он выказывает чуть больше снисхождения. И если ты не привык, тебя это потренирует.

— Я — писец и никого не обворовывал.

Один из стариков приоткрыл глаз.

— Писец в тюрьме? Ну тогда ты, должно быть, большой преступник! Расскажи нам.

Икер устало сел в углу камеры.

— Оставим его в покое, — сказал молодой.

Икер потерял все, но отказывался предаваться отчаянию.

Не попал ли он в новую западню? Нет, ведь его вел шакал Анубиса. И речь здесь лишь о недоразумении. Даже если для того, чтобы оно развеялось, нужно какое-то время, и юный писец добьется своего.

46

Дверца камеры с грохотом отворилась.

— Ты! — сказал стражник Икеру. — Вставай и иди за нами.

— Куда меня отправят?

— Там увидишь.

Трое тюремщиков повели его вдоль здания тюрьмы, но, к большому удивлению Икера, деревянные колодки ему не надели.

— Меня освободят?

— Нам приказано доставить тебя к начальству. Если попытаешься сбежать, убьем.

Надежда на лучшее будущее улетучилась. «Начальство» означало для Икера новое тяжкое осуждение: без сомнения, ему грозят несколько лет каторжных работ на медных рудниках или в каком-нибудь крохотном оазисе в Западной пустыне.

Один против троих — можно было рискнуть! Но нужно, чтобы стражники хоть чуть-чуть отошли в сторону, чтобы у Икера была возможность от них оторваться. Увы! Это были честные парни, профессионалы, и они ему этого шанса не оставили.

Икер увидел город Кахун — прямоугольник 390 на 420 метров, огражденный крепостной стеной высотой в шесть метров и шириной в три. Главные ворота находились в северо-восточном углу стены. У ворот на сторожевом посту стояли четверо военных.

— Вот, привели вам заключенного.

— Хорошо, им сейчас займутся, — сказал старший чин, подозвавший двух своих людей.

Солдаты, более крепкие на вид, чем стражники, были вооружены дротиками. Если они хорошо ими владеют, то Икеру далеко не уйти. Юноша все же решил отказаться от побега.

Процессия из четырех человек направилась по широкой улице, от которой отходили боковые улочки, обслуживающие главные кварталы города. С первого взгляда было видно, что весь ансамбль был тщательно расчерчен на квадраты и соответствует точному плану. В этом странном месте, где царила непривычная для египетского города тишина, Икер почувствовал себя очень уютно.

Немного лавок, красивые белые дома, примерная чистота: Икеру хотелось бы поглядеть и на дальние улочки Кахуна, но солдаты заставили его ускорить шаг.

— Поспешим, управитель не любит ждать.

Внушительный дом управителя города был построен на акрополе и доминировал над целым городским районом. Даже если огромный дом в семьдесят комнат занимал не менее 2700 квадратных метров площади, войти туда можно было через узкий вход. По обеим сторонам от него — две сторожки, занятые стражниками.

— Вот заключенный, которого управитель желает видеть, — объявил старший воин.

— Минуту, я предупрежу интенданта.

Налево начиналась выложенная плитками дорожка, которая вела на кухни, на скотный двор и в мастерские. Интендант, солдаты и Икер пошли по правой дорожке, которая вела в прихожую дома. От нее начинался коридор, выходивший во двор, который с южной стороны замыкался портиком, где хозяин дома любил дышать свежим воздухом. Минуя то крыло дома, где находились спальни и бассейны, интендант повел посетителей в приемную с двумя колоннами.

Низко наклонив голову, управляющий храмом долины царя Сесостриса II выслушивал суровый выговор. Интендант, смутившись, повернул назад.

— Подойди, — приказал ему хозяин, низенький человек с узким лбом и густыми бровями.

— Вот заключенный, которого...

— Знаю, — сухо отрезал управитель. — Выйдите отсюда все и оставьте нас наедине.

— Этот разбойник может быть опасен, — вмешался старший стражник, — и...

— Замолчи и слушай, что тебе говорят.

Икер остался один перед управителем, мрачный взгляд которого не предвещал ничего хорошего.

— Тебя зовут Икер?

— Это мое имя.

— Откуда ты родом?

— Из Медамуда.

— А откуда идешь?

— Из города бога Тота.

— Ты узнаешь это?

Управитель показал юноше его письменные принадлежности, разложенные на низком столике.

— Эти вещи принадлежат мне.

— Где ты их купил?

— Их дал мне генерал Сепи. Мне выпало счастье быть его учеником, потом меня возвели в достоинство писца. Правитель провинции дал мне мой первый пост.

Управитель города снова прочел папирус, который ему принесли стражники и печать которого он вскрыл.

— Охрана у моего города удовлетворительная, но ум — не самое главное качество, которое требуется от сил порядка. Стража не поняла, кто ты. Такой молодой писец, о котором к тому же так похвально отзывается правитель провинции, известный скорее своей скупостью на похвалы, заслуживает внимания. Итак, почему же ты хочешь работать в Кахуне?

— Чтобы попытаться войти в элиту писцов.

Взгляд управителя города стал менее агрессивным.

— Мой мальчик, ты просто не мог сделать выбор удачнее! Этот город был выстроен геометрами и жрецами, посвященными в тайны. Они также возвели пирамиду. Потом это место стало административным центром первого порядка. Я должен управлять землями, карьерами, складами, мастерскими, заниматься переписями, следить за перемещением рабочей силы в Фаюм, проверять закупки и ежедневные расходы, убеждаться в том, что жрецы, ремесленники, писцы, садовники и военные правильно исполняют свою работу... Это изматывающее занятие больше не оставляет мне времени, чтобы я мог посвятить себя своей страсти: письму. Заметь, все уже сказано, и никто, даже я, не способен изобрести новое. Ах, если бы я мог изобретать удивительные слова, сочинять еще ни разу не звучавшие выражения! Каждый следующий год тяжелее предыдущего, правосудие недостаточно справедливо, а божественные деяния остаются таинственными. Даже власть уважается недостаточно. Если хочешь знать мое мнение, все идет вкривь и вкось. Кто замечает это? Кто принимает необходимые меры? Кто осмеливается изгнать зло? Кто на самом деле помогает бедным? Кто борется с лицемерием и ложью?

— Разве не в этом состоит роль фараона? — скромно заметил Икер.

Возбуждение управителя города спало.

— Конечно, конечно... И все же помни, что основное — это письмо. Писатели не строят ни храмов, ни гробниц, у них нет других наследников кроме их текстов, которые живут дольше их и осуществляют их славу — век за веком. Твои дети — это твои кисти и твои таблички. Твоя пирамида — это твои книги. А я трачу свой талант на бесконечные административные хлопоты.

— Вы намерены поручить мне пост?

— Хм... Предупреждаю тебя: ты будешь в компании писцов высокой квалификации, которые не терпят любительщины. Они не простят ни одной ошибки и потребуют у меня убрать тебя, если твои технические знания окажутся недостаточными. Хочу верить, что правитель провинции Джехути написал о тебе правду... Так вот, мне нужен кто-то в управлении складами.

Икер не выдал лицом своего разочарования. Разумеется, он надеялся не на такое место.

— Я много работал в архивах и...

— Архивная служба укомплектована полностью, и я вполне ею доволен. Генерал Сепи разве не научил тебя управлять складом?

— Эту дисциплину мы не пропускали, и я благодарю вас за то, что вы оказали мне доверие.

— Только реальность имеет значение, мой мальчик! Или ты компетентен, или ты не компетентен. В первом случае Кахун станет для тебя раем, а во втором ты быстро вернешься туда, откуда пришел.

— Я хотел бы оправдать ваши ожидания. Но есть пункт, на котором я решусь настаивать.

— Что это за пункт?

— Мой осел. Он — мой товарищ, и я хочу его найти.

— С твоим жалованьем ты купишь себе другого!

— Вы не понимаете. Северный Ветер для меня — единственный. Я его спас, он — мой советчик.

— Осел?.. Твой советчик?..

— Он умеет отвечать на мои вопросы. С ним я все сумею. А без него я пропал.

— Знаешь ли ты, по крайней мере, где он?

— Вероятно, возле тюрьмы, где я сидел.

— Вот записка, которая позволит тебе забрать его на вполне законных основаниях. Мой интендант покажет тебе, где находится твое служебное жилье.

Икер почтительно поклонился.

— Генерал Сепи говорил тебе о великих писцах, познавших секрет созидания?

— Слух, понимание и владение огнем разве не являются качествами, необходимыми для постижения его?

— У тебя был прекрасный учитель! Но нужно подумать о твоей экипировке.

— Разве вы не вернете мне мои инструменты?

— Разумеется, да! Я говорю о другой экипировке — о той, что состоит из знаний, которые необходимы, чтобы проходить через двери, получить лодку у перевозчика или счастливо избегнуть большой сети, которая ловит души плохих путников. Без этой науки ты станешь лишь обычным писцом.

— Где я могу приобрести это знание?

— Ищи сам, мой мальчик! Учеба в школе — одно, а постижение ремесла — другое. Разве не говорят, что лучшие ремесленники сами делают свой инструмент?

Смущенным вышел Икер из Кахуна. Почему управитель города сказал такие загадочные слова? Почему он приоткрыл перед ним существование таинственного знания, которое к тому же недоступно? Как и генерал Сепи, и правитель провинции Джехути, он также прятался за маской. Но это новое испытание не приводило юношу в отчаяние, напротив: если ему действительно протягивали шест, он за него ухватится, чтобы не утонуть в реке. А если речь идет лишь об иллюзиях, то он их рассеет.

Стражник дремал на пороге тюрьмы, засунув руку за перевязь.

Икер тронул его за плечо, стражник подскочил.

— Чего тебе?

— Я пришел за своим ослом.

— Это не тот громадина с головой тверже гранита и с неукротимым взглядом?

— Твое описание мне кажется верным.

— Ну, тогда посмотри, что он мне сделал! И он ранил трех других стражников, кусался, брыкался!

— Это нормально, потому что он слушается только меня. Отпусти его.

— Поздно.

— Как, поздно? — спросил Икер, и сердце его сжалось.

— Начальник решил забить этого дикого зверя. Понадобилось не менее десяти человек, чтобы его связать.

— Куда его повели?

— На пустырь, за тюрьму.

Икер побежал так быстро, как только мог.

Северный Ветер лежал на боку, его ноги были связаны веревками, а те привязаны к кольям. Жрец занес над ним жертвенный нож.

— Стойте! — крикнул во всю мочь писец.

Все обернулись. Осел с надеждой всхрапнул.

— Это животное опасно, — сказал жрец. — Нужно искоренить его злую силу.

— Этот осел принадлежит мне.

— Может, у тебя и документ есть, который это доказывает? — с иронией спросил старший стражник.

— Тебе хватит документа за подписью управителя Кахуна?

Стражник был вынужден подчиниться.

Икер выхватил из рук жреца нож и освободил своего товарища.

Понимая, что Икер второй раз спас его от верной смерти, Северный Ветер лизал ему руки.

— Пойдем, Северный Ветер. Мне много нужно рассказать тебе.

49

Икер протер глаза.

— Это именно здесь? — спросил он у интенданта управителя, который привел его к великолепному дому в одном из кварталов Кахуна, где находились самые большие жилища.

— Херемсаф, твой непосредственный начальник, согласен поселить тебя у себя. Не слишком доверяйся ему, у него сложный характер.

Этот город не был похож ни на один другой. Квартал, раскинувшийся на десятке гектаров, был отделен от западного квартала стеной из обожженного кирпича. Через него проходило с десяток параллельных улиц. Большая оживленная магистраль шириной в девять метров пересекала город с севера на юг. План был, по всей вероятности, задуман и исполнен архитектором, который любил ясность и четкость.

Интендант постучал.

У открывшего дверь человека была неприветливая внешность. Однако его мрачное квадратное лицо украшали элегантные, идеально подстриженные усы.

— Вот Икер, писец, назначенный в снабжение. Он...

— Я знаю, что нужно будет делать ему и что нужно делать мне, интендант.

Интендант поспешил уйти, пока Херемсаф рассматривал Северного Ветра.

— Это что такое?

— Мой осел, он...

— Я еще способен отличить осла от человека, даже если порой разница невелика. Зачем он тут?

— Северный Ветер возит мои письменные принадлежности.

— Откуда у тебя инструмент писца?

— Его мне подарил генерал Сепи, мой учитель из провинции...

— Мне известно, кто такой Генерал Сепи и в какой провинции он преподает. Когда он исключил тебя из своего класса и за что?

— Меня не исключали! Поскольку я был его лучшим учеником, господин Джехути поручал мне трудную работу.

— Даже самые осторожные допускают просчеты. В чем состояла твоя работа?

— Я составлял список положительных и отрицательных сторон потенциала провинции. Я детально изучил отчеты других писцов и составил для Джехути критическое описание.

Херемсаф пожал плечами.

— Ты слишком молод, чтобы тебе поручали такое деликатное дело.

— Уверяю вас, что...

— Я знаю профессию, а ты — нет. В действительности же тебе было поручено разобрать старые архивы. Ты должен научиться слушать, потоку что слушать — это лучше всего. Когда слух хороший, то и слова хорошие.

— Бог любит того, — добавил Икер, — кто слышит.

— Ты знаешь Максимы Птах-Хотепа? Тем лучше. В особенности не забудь вот о какой: невежда не слушает, он рассматривает знание как незнание и живет тем, от чего умирают. А теперь говори правду: почему ты хочешь работать в Кахуне?

— Потому что именно здесь формируются самые лучшие писцы царства.

— И ты хочешь стать одним из них! Тебе, без сомнения, ведомо, что жадность — худший из недостатков, неизлечимое зло, источник всех зол.

— Желать совершенствоваться в своей профессии — разве это жадность?

— Потом увидим. Ты уверен, что сказал мне все?