Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Страна игроков

ModernLib.Net / Детективы / Жагель Иван / Страна игроков - Чтение (стр. 20)
Автор: Жагель Иван
Жанр: Детективы

 

 


      Ей вообще была присуща какая-то неженская основательность во всем, что она делала. Даже когда Анна подолгу простаивала у окна, в сотый раз любуясь видом на Кремль, взгляд у нее становился сосредоточенным, словно она не просто наслаждалась открывавшейся перед ней картиной, а пересчитывала зубцы на кремлевской стене.
      Очевидно, эти целеустремленность, организованность подавляли в ней эмоциональное женское начало. Но теперь Виктор знал, что когда ее чувства вырывались наружу - независимо от того, обнимала она его или давала пощечину, - тут уж бушевала энергия сразу трех женщин.
      И все же, как они ни старались, полностью обойтись без прошлого оказалось невозможно. Недели через две после той сумасшедшей ночи в Заборске Анна сама затронула тему, которую рано или поздно все равно надо было когда-нибудь обсудить.
      2
      В тот вечер они ходили в консерваторию, а после концерта спустились к Александровскому саду и долго гуляли вдоль кремлевской стены, пока не замерзли окончательно.
      - Как я устала от зимы, - сказала Анна, когда они уже бежали к дому Реброва. - Так хочется по-настоящему согреться.
      На следующий день была суббота, и он сказал:
      - Давай махнем на пару дней в Сочи?.. С утра поедем в аэропорт, купим билеты и улетим... На юге уже весна. Зеленеет трава... Или завтра можно где-нибудь поплавать в бассейне, попариться в сауне.
      - Завтра я не могу, - сокрушенно вздохнула Анна. - Шелест пообещал дать интервью одной из газет. Ему прислали вопросы, но ответы, как ты понимаешь, придется готовить нашему отделу. Шелест только хотел наговорить мне несколько общих установок. Но у него целую неделю не было времени, и он попросил меня поработать с ним в выходные. Как ты понимаешь, я не могу ему отказать...
      После ее слов возникла неловкая тишина.
      Дома они приготовили чай, сели на диван перед телевизором и стали смотреть теннисный матч, при этом убрав звук и негромко включив Второй фортепьянный концерт Рахманинова. Какое-то время сидели молча, а потом Анна, не отрывая взгляд от экрана телевизора, спросила:
      - Ты хочешь знать, что у меня было с Шелестом?
      - Нет, мне это совсем не интересно! - решительно заявил Ребров, тоже не отрываясь от тенниса.
      - Я не хочу, чтобы ты терзал себя, - тем не менее продолжила Анна, - и каждый раз, когда я иду на работу, думал бог знает что... Сейчас для этого у тебя нет никаких оснований.
      - Сейчас? - уточнил он.
      - Да, мы были близки, но теперь все это в прошлом.
      Голос ее был отчаянно твердый. Так честные пионеры признаются родителям, что получили двойку по поведению.
      - Я же тебе сказал, что меня это не интересует, - еще более решительно произнес Виктор и тут же спросил: - А когда вы расстались?
      - Года полтора назад, - немного подумав, ответила Анна.
      - Почему?
      - Это трудно объяснить.
      - Ты уж постарайся, если сама начала этот разговор.
      Ребров поднялся, выключил проигрыватель и подошел к окну. Комната освещалась только экраном телевизора, и это хотя бы частично помогало обоим скрывать свои чувства.
      - Он стал сейчас другим, - наконец выдохнула Анна. - Я тебе уже говорила, что он забрал меня с собой в Министерство экономики с институтской кафедры. Тогда я была его аспиранткой... ну и, как это часто бывает, влюбилась в него. Я была моложе, а тут - работа в правительстве, зарубежные поездки с Шелестом, цветы чуть ли не каждый день. У кого хочешь закружится голова... Но, возможно, голова кружилась не только у меня. Сам Шелест был очень молодым для такого стремительного рывка в карьере и той, почти безграничной власти, которую получил... А может, дело и не в его возрасте, а в каких-то внутренних качествах... В общем, и сейчас в стране нет нормальных законов, а в начале девяностых годов люди в правительстве вообще могли делать все, что хотели. И эта власть, по-моему, его и сломала... - Она на какое-то время задумалась. - Я помню, когда началась массовая продажа принадлежащих государству пакетов акций предприятий, он со своими друзьями в правительстве сбывал их подконтрольным структурам. Газеты писали об этом, как об откровенном воровстве, а им было на все наплевать. "Конечно, внешне то, что мы делаем, выглядит не очень красиво, - говорил он мне тогда, - но, понимаешь, в стране просто нет команд, которые могли бы всем этим эффективно управлять в рыночных условиях. По большому счету, нам даже должны сказать спасибо - ведь мы будем поднимать стоящие на коленях предприятия..." Он уже в то время поверил в свою исключительность. А когда у них все это получилось с дележом предприятий, Шелест стал считать, что может не только приспосабливать законы под себя, но и вообще действовать вне всяких законов. Вот тогда у него появился Рудольф Кроль...
      - Я нисколько не сомневался, что они друг друга стоят... - вставил Ребров.
      Анна была явно недовольна замечанием Виктора и тем, что он перебил ее.
      - Еще раз повторяю, Владимир не способен ни на какие убийства, повысила она голос. - Возможно, он хотел как-то давить на конкурентов, быть в курсе их дел, планов... Для этого и взял в свою команду Кроля. Но этот бывший кагэбэшник вышел из-под его контроля. По-моему, Шелест хотел бы избавиться от своего начальника службы безопасности, да не знает как... Но в любом случае это - уже совершенно другой человек. Я не могу относиться к нему так, как раньше!
      - А как он относится к тебе?
      Анна опять замолчала. Ей, видимо, не нравилась та жесткость, с которой он задавал вопросы, и она раздумывала: продолжать или нет.
      - Ну... иногда он пытается... оказывать мне какие-то знаки внимания... Думаю, его бесит, что, получив гигантские деньги и власть, он потерял чью-то... чье-то расположение, - поправилась она. - Ему кажется, что это против всякой логики. Хотя, как человек интеллигентный, он умело скрывает свое раздражение.
      - Только одна поправка, - поднял указательный палец Ребров. - Как человек заинтересованный, не хочу комментировать эту волнующую любовную историю. Я лишь сомневаюсь в правильности употребления в данном случае слова "интеллигентный".
      - Тебе уже сказано вполне достаточно, чтобы защитить твое самолюбие! заявила Анна. - И сделала я это потому, что мне не безразлично, как ты себя будешь чувствовать. Но я не собираюсь перед тобой оправдываться за свое прошлое и обсуждать тех людей, с которыми когда-то была близка. Так что, если ты не хочешь, чтобы мы с тобой поссорились, давай немедленно сменим тему...
      В тот вечер они и в самом деле о Владимире Шелесте уже не говорили.
      3
      Именно в то время, когда Виктор переживал самый бурный и самый опасный период во взаимоотношениях с Анной, в его жизни опять возник человек, общение с которым по определению не могло быть легким, - бывший редактор отдела экономики Роман Хрусталев.
      Он неожиданно позвонил Реброву. Они не виделись и не разговаривали с того самого момента, как Роман хлопнул дверью в редакции и ушел, не попрощавшись даже с сотрудниками своего отдела, что в общем-то было для него очень характерно.
      Позднее Ребров слышал от Игоря Стрельника, что Хрусталев устроился работать в "Правду". Безусловно, это решение нельзя было назвать тщательно взвешенным. Скорее, очередной импульсивный поступок: после демарша в кичившейся своей демократической ориентацией "Народной трибуне" его бросило в другую крайность. Но так как коммунистов Роман не любил еще больше, чем демократов, то уже через месяц он с не меньшим шумом покинул и "Правду". А дальше следы его затерялись.
      Виктор относился к своему бывшему начальнику неоднозначно: с одной стороны, он устал от беспокойного характера Хрусталева, а с другой - был ему очень благодарен за поддержку во время скандала вокруг статьи о "Русской нефти". Стараясь не забывать добро, Ребров звонил несколько раз Роману домой, чтобы хотя бы обменяться новостями, и все время заставал только его жену. Он передавал приветы, оставлял свои телефоны - и в союзе, и в новой квартире, - но ответного звонка так и не дождался.
      В конце концов Виктор решил, что Хрусталев за что-то обижается на него, и перестал искать контакты. И вот Роман сам позвонил в Союз молодых российских предпринимателей. Причем в голосе бывшего начальника было столько радости и тепла, словно им насильно не давали говорить несколько месяцев.
      - Как жизнь, дружище?! - прокричал он в трубку.
      А когда Виктор ответил бородатой шуткой, что "его жизнь, кажется, состоялась", Хрусталев пришел в неописуемый восторг.
      - Слышал, ты тоже ушел из этой помойки?! - возбужденно спросил он.
      - Если ты имеешь в виду газету, то - да, - подтвердил Виктор.
      - И правильно сделал! Оставаться в "Трибуне" - себя не уважать. Кстати, если тебе в перспективе понадобится работа, могу пристроить тебя в аппарате нашего патриотического движения. Нам нужны толковые, без всяких этих демократических выкрутасов ребята.
      - А что за движение? - осторожно поинтересовался Ребров, опасаясь обидеть своим незнанием Романа.
      - Национально-патриотическое движение "Святая Русь". Его возглавляет генерал Гнедаго, - пояснил Хрусталев.
      Генерал Гнедаго был героем войны в Афганистане. Потом он воевал во многих горячих точках, возникавших при распаде Советского Союза. А прославившись, генерал ушел в политику. Особенно популярен Гнедаго был среди людей, испытывавших ностальгию по одной большой Родине и сильной власти, способной остановить творившиеся в стране безобразия. И теперь он организовал собственное движение, главным лозунгом которого было национальное возрождение России.
      - У Гнедаго я веду всю пропагандистскую работу, отвечаю за налаживание контактов с близкими нам по духу общественными организациями и партиями, продолжал рассказывать Хрусталев. - В связи с этим я как раз и звоню. Думаю, у нас с вашим союзом есть немало возможностей для сотрудничества...
      Объяснив причину своего звонка, Роман попросил организовать ему встречу с Алексеем Большаковым. Он сказал, что в принципе и сам мог бы позвонить в приемную вождя подрастающих буржуев, ведь они знакомы когда-то Большаков даже приглашал Хрусталева на тот памятный съезд в Сочи, куда потом поехал Ребров. Однако ему хочется, чтобы Виктор хотя бы немного подготовил своего шефа к будущей беседе.
      Отказать Роману в этом Ребров, конечно, не мог. Впрочем, и Большаков не кочевряжился - он легко согласился на встречу с представителем движения генерала Гнедаго. Так что уже на следующий день в комнату Виктора ввалился шумный Хрусталев и сразу заполнил собой все свободное пространство. Даже восседая на стуле, бывший редактор отдела экономики производил впечатление быстро бегающего человека. А когда он стоял, на него вообще лучше было не смотреть, чтобы не закружилась голова.
      Минут пятнадцать они болтали о жизни, обменивались новостями. Роман расспрашивал о причинах ухода Виктора из газеты, о его новой работе в союзе, о том, чем закончилось расследование причин смерти президента "Русской нефти". Все это сопровождалось живыми комментариями Хрусталева, и Ребров отметил про себя, что за последние несколько месяцев суждения его бывшего начальника стали более категоричными, а оценки и характеристики более резкими, чем прежде.
      Потом они пошли в кабинет Большакова. Все трое изображали из себя старых друзей, много шутили, смеялись. И в таком же слегка развязном стиле Хрусталев изложил причину своего визита.
      - В вашем предпринимательском союзе нас привлекает то, что вы объединяете людей дела, а не болтунов, - решительно рубил он. - Наш генерал терпеть не может ни этих ублюдков коммунистов, ни вполне стоящих их засранцев демократов. Возрождение национального самосознания и поддержка всего российского - вот что, по его мнению, может обеспечить стране будущее. И он абсолютно прав! Понятно, что если Гнедаго придет к власти, станет президентом, то будет активно поддерживать отечественных предпринимателей, то есть вас. Но для победы надо объединить все здоровые силы в России.
      Хрусталев еще долго распространялся о том, как много преимуществ получит большаковская организация, поддержав мятежного, непокорного, взалкавшего власти генерала. А в заключение своего выразительного, полного экспрессии монолога он предложил Алексею прийти на съезд национально-патриотического движения "Святая Русь", который должен был состояться через несколько дней.
      - Посмотрите, послушайте, о чем там будет говорить народ, а в наше движение входит более двадцати различных партий и общественных объединений, а потом решайте, - закончил Роман.
      Хитрая бестия Большаков, всегда готовый, если это ему было выгодно, объединяться с кем угодно, даже с чертом, в этот раз начал юлить. Заверив Хрусталева, что он давний почитатель Гнедаго и будет просто счастлив сотрудничать с генералом, Алексей тем не менее сослался на какие-то важные дела и заявил, что на съезд обязательно придет Ребров.
      - Гнедаго, конечно, фигура, - сказал Большаков, когда они с Виктором остались одни. - Его идеи просты и понятны широким массам: коррумпированных чиновников - в тюрьму, вывоз валюты из России - запретить, борьбу с уголовниками - усилить. Ну и, кроме того, генерал - герой, с металлом в голосе и во взгляде. Такой может добиться в России многого, особенно если экономика окончательно рухнет и нам перестанут давать деньги на Западе. Это - аксиома: на волне недовольства к власти приходят именно генералы... Так что надо попытаться наладить с его движением хотя бы общие контакты, но пока будем держать определенную дистанцию. Слишком уж много в окружении Гнедаго ура-патриотов и даже откровенных националистов, которые сваливают все беды России на евреев и выходцев с Кавказа. Если даже тень этой публики упадет на наш союз, это может создать нам проблемы в общении с бизнесменами и другими серьезными людьми...
      4
      Для проведения съезда национально-патриотического движения "Святая Русь" был арендован громадный кинотеатр "Энтузиаст" в Выхино - одном из спальных районов Москвы. Чтобы добраться туда, Реброву понадобился почти час.
      Очевидно, с подачи генерала Гнедаго, все на этом съезде было организовано по образу и подобию какого-нибудь офицерского собрания. На стенах висели плакаты с крылатыми фразами великих полководцев, прославлявших непобедимую Россию и ее несгибаемый народ, а в углу сцены стояло несколько знамен, которые охраняли два молоденьких офицера с шашками. Причем знамена, отражавшие пестрый спектр политических пристрастий собравшейся публики, были самых разнообразных цветов - и красные, и черно-желтые, и даже белые с грустным ликом Христа, печально наблюдавшим раскосыми глазами за происходящим.
      Сходство с офицерским собранием возникало еще и потому, что в зале присутствовало очень много людей в военной форме - и совсем молоденькие офицеры, и ветераны, надевшие ради такого торжественного случая все свои награды. Была и другая публика, совершенно разношерстная - начиная от экзотически разряженных в черкески и папахи казаков и заканчивая неопределенного возраста люмпенами. А когда Ребров с трудом нашел свободное местечко в конце зала, рядом сели человек пять тощих, нескладных юношей интеллигентного вида, похожих на студентов.
      Перед началом съезда Виктор попытался поговорить с Хрусталевым. Но тот носился по сцене с бумагами в руках, что-то кому-то доказывал, проверял микрофоны и периодически исчезал за кулисами, чтобы через секунду выбежать уже с другой стороны. Увидев Реброва, Роман издалека помахал рукой и, перекрывая шум, крикнул, что в перерыве он сам найдет его.
      Съезд был открыт с опозданием минут на пятнадцать. Вначале прозвучал российский гимн - зал выслушал его стоя, - а потом объявили состав почетного президиума. Первым назвали, конечно, генерала Гнедаго, и эта фамилия была встречена бурными овациями. Впрочем, почти с таким же энтузиазмом собравшиеся приветствовали и других членов президиума руководителей входивших в объединение больших и маленьких партий.
      Да и вообще все это мероприятие было очень эмоциональным. Чувствовалось, что в большинстве своем находившиеся в зале люди неисправимые романтики, живущие какой-то светлой, но именно по этой причине несбыточной мечтой. Не случайно выступление Гнедаго участники съезда воспринимали как пророчества мессии.
      - Сегодня нам отступать уже некуда! Настало время спасать Россию! четко, по-военному рубил генерал своим низким, с хрипотцой голосом. Семьдесят лет партийная бюрократия паразитировала на теле нашей страны. И сегодня большинство российских губернаторов и мэров городов - это бывшие секретари коммунистических горкомов и обкомов партии. Именно их интересы, а не интересы народа защищает сегодня президент и его насквозь коррумпированная администрация...
      Речь генерала постоянно прерывалась аплодисментами, смехом, гневным гулом. Казалось, брось он сейчас клич идти на приступ Кремля, возводить баррикады на Тверской улице - и присутствующие немедленно последовали бы его призывам.
      Люди, выступавшие после Гнедаго, были абсолютно разные, но все они в основном говорили о трех вещах, необходимых, по их мнению, для возрождения России: народности, православии, антикоммунизме. Некоторые балансировали буквально на грани откровенных шовинистических заявлений. Но все более или менее оставалось в рамках приличия, пока на трибуну не поднялся лидер одной из радикальных полувоенных националистических организаций подполковник Меринов.
      Это был долговязый, худой мужчина лет сорока пяти, со светлыми волосами и неопрятными, торчащими во все стороны усами. Он производил впечатление неуверенного в себе человека, который, чтобы преодолеть свои комплексы, иногда специально идет на конфронтацию с окружающими, и в таком случае найти компромисс с ним становится совершенно невозможно.
      - Сегодня в Кремле засели люди, называющие себя демократами, - начал он каким-то по-мальчишески неровным, срывающимся голосом. - Они много говорят о защите прав человека. В то же время эти, так сказать, борцы за законность, справедливость вроде бы не замечают, что русские в нашей многонациональной России остаются самым угнетенным, униженным народом. Так было все семьдесят лет при большевиках, так происходит и сейчас, когда им на смену пришли демократы. Вы спросите: почему?! - Он перешел почти на фальцет. - Потому что и те и другие являются ставленниками международного сионизма! Проще говоря, это - обыкновенная жидовская мафия, которая уже несколько веков пытается уничтожить Россию, сделать русских рабами!
      Одна часть зала встретила это заявление бурными аплодисментами, другая - настороженно притихла. Гнедаго нахмурил брови и стал просматривать какие-то бумаги, делая вид, что не слышал последние слова.
      Еще когда подполковник Меринов выходил к трибуне, Виктор краем глаза заметил, что похожие на студентов молодые ребята рядом с ним вдруг засуетились. А как только со сцены полетели слова о "жидовской мафии", они вскочили на ноги и развернули над собой рулон бумаги. На нем красной краской было написано: "Фашизм в России не пройдет!"
      - Фа-шис-ты! Фа-шис-ты!! - принялись скандировать они.
      Почти сразу их голоса утонули в поднявшемся в зале шуме. Присутствующие поворачивались назад, вставали с мест, переговаривались друг с другом. Весь этот гам смог перекрыть только зычный голос генерала Гнедаго, который с побагровевшим лицом завис над столом президиума.
      - Что за бардак!! - рявкнул он. - Кто пустил этих людей в зал?! Немедленно вывести!!
      Вверх по проходам тут же побежали плотные молодые люди. Виктор сидел с краю и, понимая, что сейчас эти бравые ребята полезут через него усмирять бунтовщиков, встал и сделал шаг в сторону. Но в следующее мгновение кто-то сзади выкрутил ему руки и поволок из зала.
      Ребров попытался вырваться, в ответ его согнули чуть ли не вдвое, и все происходящее он стал видеть перевернутым. Было забавно наблюдать, как одни охранники вверх ногами тащили к выходу пятерку студентов, другие вверх ногами рвали в проходе плакат с крупными красными буквами.
      Когда всех выволокли в вестибюль, где было потише, Ребров опять стал объяснять, что произошла ошибка и что он не имеет никакого отношения к студентам. Впрочем, охранники замешкались только на секунду, а потом потащили всех к выходу из кинотеатра. Тут в пустом фойе эхом разнеслось звонкое:
      - Стойте, идиоты! Остановитесь!
      Виктор узнал голос Хрусталева. Тяжело дыша после пробежки, Роман чуть ли не силой стал разжимать пальцы людей, выкручивающих Реброву руки.
      - Отпустите! - шипел он. - Это наш человек.
      Охранники с явным неудовольствием повиновались. Никто не любит, когда его труд не ценят, особенно если в дело вкладываешь всю душу.
      - А что делать с этими? - показывая на худосочных студентов, с заломленными за спину руками, обиженно спросил один из них, очевидно, старший.
      - Выведите на улицу и отпустите. И перестаньте выкручивать им руки! опять перешел на крик вспыльчивый Хрусталев.
      Студентов повели на свободу, а Роман виновато поправил на Реброве одежду.
      - У тебя какая-то удивительная способность попадать во всякие приключения, - сказал он.
      - Ничего, ничего, все в порядке, - отстранился Виктор.
      - Ты же понимаешь, что этого дурака Меринова наш генерал не поддерживает, - попытался оправдаться Хрусталев. - Но и демонстративно порывать с ним сейчас не время. Скоро президентские выборы, а Меринову многие сочувствуют на правом фланге нашего движения...
      Ребров отметил про себя, что его бывший начальник потихоньку осваивает армейский сленг, а вслух произнес:
      - Я понимаю...
      - Но, в целом, ты же видишь, какая сила собралась вокруг Гнедаго. Думаю, вашей организации есть прямой смысл сотрудничать с нами... Кстати, специалисты союза могли бы заняться разработкой нашей совместной экономической программы. Ты можешь официально передать такое предложение Большакову - я с генералом обсуждал этот вопрос.
      - Хорошо-хорошо, - кивнул Виктор.
      Ему очень хотелось на свежий воздух.
      - А ты что, уже уходишь? - разочарованно поинтересовался Роман.
      - Да. У меня срочные дела.
      - Надеюсь, этот инцидент не...
      - Нет, что ты! Все нормально!
      - А как ты себя чувствуешь?
      - Лучше трудно себе и представить! - заверил своего бывшего начальника Ребров и, подарив ему лучезарную улыбку, поспешил на улицу.
      Глава XXI
      ГРИБОК КОНФЛИКТНОСТИ
      1
      В начале марта у Игоря Стрельника был день рождения, который он решил отметить на родительской даче, пригласив туда на два выходных дня близких друзей. Позвонил он и Реброву.
      - Могу я приехать не один? - поинтересовался Виктор.
      - Конечно. Я ее знаю?
      - Во всяком случае, ты ее видел.
      - Не хочешь говорить, кто это? Ну, хорошо, буду ждать твой худосочный сюрприз.
      Когда Анна Игнатьева вышла из потрепанной "Лады" Реброва, открывавший ворота хозяин дома потерял дар речи и способность двигаться. Он застыл рядом с вылепленной у крыльца снежной бабой, образовав вместе с ней живописную композицию.
      - Похоже на ледяную скульптуру, - заметил Ребров. - Аня, посмотри, если не считать дурацки выпученных глаз и отвисшей челюсти, это была бы копия моего друга. Ты его помнишь? Я тебя с ним как-то знакомил.
      Они уже прошли в дом, когда Игорь наконец очнулся и поплелся вслед за ними.
      - В детстве меня уронили на пол, - сбивчиво объяснял он свою реакцию, - и с тех пор на меня иногда нападает столбняк. Один раз это случилось, когда я женился и от меня требовали сказать: "Да", - или всего лишь кивнуть.
      Хотя Ребров уже много раз бывал в этот доме, он не переставал поражаться его громадным размерам. Высокопоставленные чиновники первого в мире рабоче-крестьянского государства, несмотря на их аскетический образ, нарисованный более поздними поколениями, имели достаточно нескромные представления о приемлемых стандартах человеческого жилья и, как всякие первопроходцы, пытались опробовать их на себе.
      Игорь, сохранивший ранние детские воспоминания о своем деде, рассказал как-то Виктору, что этот загородный особняк всегда обслуживали по меньшей мере две домработницы. Сейчас же за домом присматривала пожилая пара с Украины, приехавшая в Россию на заработки. Женщина убирала, готовила хозяевам еду, а ее муж плотничал: и в самом доме, и на соседних дачах ремонтировал крыши, заборы, врезал новые замки и подгонял двери, перекосившиеся за зиму.
      Для гостей были отведены спальни на втором этаже. Комната Виктора и Анны выходила на темный, еловый, запорошенный снегом лес. Здесь стояли массивная дубовая кровать, застланная поверх одеяла шерстяным клетчатым пледом, и не менее внушительный дубовый платяной шкаф со скрипучими дверцами.
      Народу на день рождения Игоря собралось не очень много. Самыми заметными была супружеская пара - Олег и Вика Рубины. Оба они когда-то учились с Игорем на факультете журналистики Московского университета, а теперь работали в "Комсомолке". Приятные молодые ребята, но на правах старых друзей хозяина они производили так много шума, что их местоположение в доме можно было определить в любую секунду.
      Еще один гость был не таким шумным, но привлекал к себе не меньше внимания - актер МХАТа Виталий Валетов, друживший с Игорем с детства. Они росли в одном дворе. Ребров немного знал Валетова, тот иногда заходил к Стрельнику в редакцию поболтать и одолжить немного денег. Актер постоянно зачесывал ладонью назад свои длинные прямые волосы и имел не очень приятную манеру в упор глядеть собеседнику в глаза, поигрывая легкой улыбкой на губах. Виктор никогда не видел Валетова на сцене и не знал, какие роли ему доверяют в театре, но в жизни он постоянно изображал плейбоя.
      Вместе с актером притащилась молодая смазливая девчонка. Она явно хотела казаться умнее, чем была, поэтому все время молчала и постоянно на что-то обижалась. Неудивительно, что вскоре все забыли, как ее зовут, и перестали с ней общаться.
      Наконец, на день рождения Игоря приехала и его старая подруга - Лера Веролайнен. Она не состояла в штате ни одной из московских газет, но довольно часто печатала в различных изданиях, в том числе и в "Народной трибуне", очень приличные, хотя несколько экзальтированные статьи. Ее хорошо знали и признавали в столичных журналистских кругах, тогда как сама она признавала только себя, Игоря Стрельника и еще двух-трех человек.
      Ребров знал, что Лера и Игорь были любовниками с таким большим стажем, что называть их следовало уже как-то по-другому. Отношения тянулись еще с университетской скамьи и не прерывались даже в тот период, когда Стрельник был женат. Причем вряд ли можно было назвать Леру самой эффектной из женщин, появлявшихся рядом с Игорем. Несмотря на приятные, правильные черты лица, ей не помешало бы сбросить килограммов десять, которые она скрывала под объемными, бесформенными свитерами и накидками. Однако всем диетам и физическим упражнениям Лера предпочитала сигареты и кофе. Она потребляла их в больших количествах на бесконечных посиделках в редакционных буфетах крупнейших московских газет и в других местах, где собирались люди из журналистской богемы.
      Когда у Игоря дела шли на лад, он менял подружек чаще, чем зубные щетки. Но когда у него наступала в жизни черная полоса, он шел к Лере Веролайнен. Только она могла понять и посочувствовать невнятным комплексам творческой личности, да к тому же выраженным невнятными словами и образами. И то, что она присутствовала на этом дне рождения, свидетельствовало о каких-то серьезных проблемах, появившихся в последнее время у Игоря.
      Все гости приехали на дачу еще в пятницу. И хотя день рождения Стрельника приходился на субботу, первый же вечер общего сбора отпраздновали очень шумно. Впрочем, все началось со скромного ужина в огромной гостиной с камином, но после длинной рабочей недели гостям явно хотелось праздника.
      Под двусмысленные тосты и анекдоты актера Валетова, сопровождаемые задорным ржанием Олега и Вики Рубиных, было выпито целое море спиртного. Потом всей компанией пошли на улицу жарить шашлык, под который уничтожили еще несколько бутылок красного вина.
      К ночи повалил снег - возможно, последний в этом году, - и это подвигло подвыпившую компанию на игру в снежки. Только окончательно промокнув и замерзнув, все вернулись в гостиную и приступили к танцам.
      Валетов, оставив свою молчаливую, капризную подружку, попытался приударить за Анной. Он несколько раз приглашал ее на танец, церемонно спрашивая разрешение на это у Виктора. Как человек искушенный в ухаживаниях за чужими женщинами, Валетов изображал крайнюю степень уважения к Реброву, при этом определенно мечтая увести его даму.
      Направляясь к Игорю на дачу, Виктор немного побаивался, что Анна будет чувствовать себя среди незнакомых людей не в своей тарелке или ей здесь не понравится, но она не выпадала из компании, - хотя бы внешне. Она доброжелательно реагировала на чужие шутки, сама что-то рассказывала и довольно энергично танцевала с Валетовым.
      - Растяни удовольствие на все три дня, - сказал ей Виктор, когда она ненадолго присела рядом с ним.
      - Меня хватит и на больший срок, - засмеялась Анна. - Я давно не танцевала... А если ты меня еще чуть-чуть приревнуешь к Валетову, я вообще буду счастлива.
      - Так и быть, чтобы счастье твое было полным, я вообще его зарэжу! - с кавказским акцентом произнес Виктор.
      2
      Игорь, вначале очень активно принимавший участие во всех коллективных забавах, к полуночи сник. За вечер он выпил такую дозу спиртного, после которой нетренированного человека можно было бы сразу отправлять в реанимацию, и теперь с глуповатой улыбкой сидел в кресле у камина, продолжая прихлебывать коньяк.
      Ребров уже сто лет не общался с другом и поэтому подсел к нему поболтать. Игорь долго наводил на него резкость, а потом, опознав, расплылся в улыбке.
      - Как дела в конторе? - спросил Виктор.
      - В конторе? - пытаясь сосредоточиться, сморщил лоб Игорь. - Все прекрасно... То есть, конечно, все плохо! Ты и Хрусталев подали плохой пример другим. После вас ушло много людей - Петров из международного, Вася Плещук из сельхозотдела, Верочка... ты помнишь Веру из отдела культуры? Он оживился. -Ну, такая... десятый размер и глаза монашки... - Стрельник развел руки в сторону, что было слишком широко для глаз и даже для десятого размера. - Помнишь ее? Нет? Ну, неважно. Так вот она тоже ушла...

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26