- Если мы так разумно начнем следующий год, он может получиться для нас очень неплохим, - довольно рискованно пошутил Виктор, когда они уже вышли на улицу. - Да, вот ключи от твоей квартиры. Спасибо, что позволила мне там пожить.
      В обмен на ключи он получил взгляд, полный презрения, - Лиза сразу не нашлась, что ответить на шутку об их блестящих перспективах на следующий год, и явно была этим очень огорчена.
      Она ушла с гордо поднятой головой, показывая, что стойко выдержит все удары судьбы. А Ребров решил, что этим маленьким, но талантливым спектаклем и закончится сегодняшнее общение с женой. Однако он глубоко заблуждался.
      Не успел он появиться в редакции, как у него зазвонил телефон. Это была Лиза.
      - Я сейчас заехала к себе на квартиру, - шершавым, как наждак, голосом сказала она. - Бог с ним, с тем бардаком, который ты здесь оставил. Но куда девались пять тысяч долларов, лежавшие за постельным бельем в платяном шкафу?!
      От неожиданности Ребров чуть не свалился со стула на пол.
      - К-к-какие пять ты-тысяч?! - вдруг начав заикаться, переспросил он.
      - Я прятала в шкафу, в конверте пять тысяч долларов на черный день.
      - Какой, к черту, у тебя может быть черный день?! - взбесился Ребров. - Это только у людей, которые с тобой общаются, могут быть черные дни и даже черная жизнь!!
      - Ты украл у меня пять тысяч американских долларов, и я заставлю тебя их вернуть! - заявила она, четко выделяя каждое слово.
      - Прекрасно! Обращайся в милицию, в суд! Флаг тебе в руки!
      - Нет, мой милый, в милицию я не пойду, - зловеще произнесла она. - Я просто скажу Максиму, и он с тобой разберется.
      - Кого ты сюда еще приплетаешь? Кто такой этот сукин сын Максим?!
      - Максим Стражко - мой новый муж. Ты даже этого не знаешь!
      - Если твой Максим попадется мне на глаза, я переломаю ему руки и ноги!! - завизжал Виктор и бросил трубку.
      3
      После телефонного разговора с Лизой Ребров никак не мог прийти в себя. Мысли прыгали, руки тряслись. Наблюдавший за всей этой фантасмагорической сценой Стрельник с неподдельным любопытством поинтересовался, кем является нынешний сожитель бывшей жены Виктора. А узнав, что тот - довольно-таки крупный бизнесмен, сделал свое авторитетное заключение:
      - Для решения спорных вопросов такие люди нанимают или киллера, или, в лучшем случае, хулиганов, которые делают из человека котлету.
      Через полчаса телефон на столе Реброва зазвонил еще раз.
      - Здравствуйте! - послышался в трубке мягкий баритон. - Меня зовут Максим Стражко. Мы с вами уже пару раз встречались. Ваша бывшая жена и я... мы... - Он не знал, как определить свое отношение к Лизе.
      - Знаю! - перебил его Виктор.
      - Думаю, нам с вами необходимо встретиться.
      - Может быть, это вам надо, а мне - нет! - возразил Ребров.
      - Послушайте, давайте говорить как деловые люди. Возник конфликт, его следует побыстрее разрешить. Позвольте, я все-таки к вам сейчас приеду, вежливо, но достаточно твердо сказал "друг детства", который, очевидно, уже привык так же неукротимо дожимать своих соперников в бизнесе.
      - Хорошо, - согласился Виктор и подумал, что если и объяснять этому парню, что его сожительница, а возможно, будущая жена - просто взбесившаяся сучка, то лучше не по телефону. - Но только не мечтайте, что получите какие-нибудь деньги, - добавил он.
      Стрельник проявил максимум благородства и отваги. Он заявил, что вступит в бой на стороне Виктора, если дело дойдет до рукопашной. Но даже если обойдется простым разговором, заметил Игорь, то ему все равно есть смысл при этом присутствовать - как свидетелю, чтобы потом никто ничего не мог переврать.
      Однако Виктор попросил его посидеть у кого-нибудь из коллег или сходить в буфет, так как, по его словам, свидетели только помешают ему разбираться с этим вымогателем.
      Впрочем, заявившийся вскоре "друг детства" вовсе не был похож на бандита. Даже приличный рост этого парня не придавал его облику ничего угрожающего. Да и на лице нового избранника Лизы читались не коварные замыслы, не садизм, не злоба, а бесконечная усталость.
      Он долго расшатывал стул, на который ему предложил присесть Виктор, и наконец выпалил:
      - Хотите, я дам вам пять тысяч долларов? Без возврата.
      Ребров на какое-то время потерял дар речи.
      - Зачем?! - с трудом выдавил он.
      - Вы отдадите их Лизе и таким образом этот дурацкий конфликт будет исчерпан, - пояснил светловолосый гигант.
      - Но я не брал эти чертовы деньги!
      - Я знаю, - печально покачал он головой.
      - Тогда почему вы предлагаете такой странный вариант? - окончательно растерялся Виктор.
      - Потому, что он единственно возможный. Лиза, конечно, сморозила глупость. Думаю, она на вас очень сильно разозлилась. Но теперь ни за что не признается, что все выдумала сама. Умрет, но не признается! И эта дурацкая история с украденными пятью тысячами долларов превратится в сплошной кошмар - глупый и пошлый. А мне надо заниматься делами. Да и вам, наверное, тоже. Давайте будем умнее...
      На то, чтобы так глубоко понять Лизу, этому парню понадобилось гораздо меньше времени, чем Реброву. Хотя, справедливости ради, тут же постарался выгородить себя Виктор, общий стаж изучения "предмета" включал у "друга детства" еще и школьные годы.
      Он даже почувствовал к Максиму Стражко какую-то симпатию, граничащую с состраданием. И еще ему почему-то пришло в голову, что, несмотря на привлекательную внешность, этот симпатичный молодой мужик не имеет отношения к шоу-бизнесу. Скорей всего, он - технарь.
      - У вас свое дело? - решил проверить себя Ребров.
      - Да, с одним моим старым другом мы владеем фирмой. Не очень большой человек сто. Но бизнес идет неплохо.
      - А чем вы конкретно занимаетесь?
      - Разрабатываем и устанавливаем клиентам компьютерные системы. Любых размеров, для любых целей: бухгалтерский учет, планирование и тому подобное. И еще монтируем телефонные станции. - Он вдруг нахмурил брови и весь сосредоточился. - Кстати, вашей редакции ничего из этого не надо? Мы могли бы предложить солидные скидки... - И тут же обмяк. - Ах да, простите...
      Они немного посидели молча.
      - Послушай, - перешел на "ты" Ребров, - во всей этой истории есть несколько неприятных для тебя моментов. Я не хотел бы вбивать между вами клин... но, по-моему, Лиза уже села тебе на шею, раз она не стесняется говорить, что прятала деньги. Если подумать, она прятала их от тебя.
      - Но реально она же их не прятала, - возразил Максим.
      - Она ведь не догадывается, что ты об этом знаешь. Что никаких пяти тысяч долларов в природе не существовало.
      - Полагаю, как раз наоборот: ей прекрасно известно, что я в курсе ее выдумки.
      - Стоп, стоп, стоп! - затряс головой Ребров. - Сейчас мы оба сойдем с ума. То есть ты хочешь сказать, она послала тебя ко мне выколачивать эти гнусные доллары, нисколько не сомневаясь, что ты знаешь: я ничего у нее не брал?!
      - Именно! - подтвердил очевидную для него истину "друг детства".
      Виктор задержал на несколько секунд воздух в легких, шумно выдохнул и подвел итог:
      - Тогда твое положение еще хуже. Она не просто села тебе на шею, а уже начинает вить из тебя веревки. Со мной это случилось гораздо позднее... Да, кстати, ты в курсе, что сегодня мы с Лизой подали заявление о разводе?
      - Да, - без особого энтузиазма кивнул Максим.
      Реброву стало жаль своего заместителя по супружеской жизни, и он попытался хоть чем-то ему помочь.
      - Слушай, - предложил он, - ты ведь можешь сам отдать эти пять тысяч Лизе и сказать, что деньги - от меня. Она же посылала тебя ко мне именно за ними! Придумай что-нибудь этакое: что ты бил меня, выкручивал руки, пытал...
      - А если она проверит?
      - Так и быть, подтвержу, что деньги дал я.
      - Я боюсь, у тебя не получится сыграть убедительно, - вдруг разволновался незадачливый вымогатель.
      - Ну все, хватит! - решительно оборвал его Виктор. - Сейчас мы точно свихнемся из-за одной проклятой бабы. Поверь, я все сделаю хорошо.
      - Спасибо тебе огромное! - искренне обрадовался Максим. - Ты снял с моей головы такую боль. Если будут какие-нибудь проблемы - звони.
      Он энергично потряс Реброву руку и пошел к выходу, но от двери вернулся и положил на стол листок бумаги.
      - Это - прайс-лист, - пояснил он. - Цены на услуги нашей фирмы. Так, на всякий случай...
      После ухода Максима Стражко Виктор впал в состояние, близкое к эйфории. Во-первых, он понял, сколь многим обязан этому парню, избавившему его от Лизы. А во-вторых, порадовался за всю страну. Прежде Ребров только в американских фильмах видел предпринимателей, которые даже во время свадьбы или похорон пытаются заниматься своим бизнесом. И то, что такие же свихнувшиеся люди появились в новой России, вселяло большие надежды на скорое экономическое возрождение страны.
      4
      Переезд из спального района в самый центр Москвы существенно изменил жизнь Виктора. Если раньше он и дня не мог обойтись без своей потрепанной "Лады", то теперь, как правило, оставлял машину у дома с музыкально одаренными жильцами и отправлялся на работу пешком. Выходило гораздо быстрее, чем если бы он ехал на автомобиле. Ведь чтобы пересечь Тверскую или Бульварное кольцо, нужно было прилично покрутиться и позагорать у светофоров. А потом еще потратить уйму времени на поиск места на вечно забитой редакционной стоянке.
      К тому же Реброву нравилось бродить по лабиринтам старых московских переулков, и, иногда, направляясь в редакцию, Виктор так до нее и не доходил. Очнувшись от своих мыслей, он вдруг обнаруживал себя на лавочке где-нибудь на Патриарших прудах или на Суворовском бульваре.
      Да и большого смысла появляться на работе теперь не было. Отдел экономики явно доживал последние дни. Ему грозила, по меньшей мере, серьезная реорганизация, так как конфликт Романа Хрусталева с руководством газеты вступил в завершающую стадию.
      Михаил Семипалатинский уже слышать не мог фамилию Хрусталева, а тот, в свою очередь, открыто утверждал, что главный редактор "Народной трибуны" ведет против него целенаправленную кампанию, и даже, мол, приказал ответственному секретарю под любыми предлогами не печатать материалы сотрудников отдела экономики, чтобы потом уволить их всех за профнепригодность.
      Так это было или нет, но в последнее время статьи подчиненных Хрусталева публиковали и в самом деле очень редко, за исключением, конечно, небольших оперативных заметок на злобу дня. Впрочем, серьезный кризис чувствовался в работе всей редакции. Как и другие российские печатные издания, газета резко теряла тираж. Если в начале перестройки он доходил до восьми - десяти миллионов экземпляров, что для других стран было просто немыслимым, то к середине девяностых упал раз в двадцать.
      Необходимо было срочно что-то предпринимать, поэтому Семипалатинский решил провести расширенную летучку или, проще говоря, собрание, на котором журналисты "Народной трибуны" должны были все вместе определить: куда им идти дальше и о чем теперь следует писать? Мероприятие долго готовилось, на него пригласили даже собственных корреспондентов газеты из различных городов страны. Наконец, день этого судьбоносного собрания всего коллектива редакции настал!
      5
      Летучка началась в четыре часа. В конференц-зал людей набилось до отказа. Как правило, такие мероприятия в газете проходили подчеркнуто демократично: члены редколлегии размещались вперемешку с рядовыми сотрудниками, а во главе стола находились только главный редактор и человек, которому поручалось вести протокол. И в этот раз традиции не были нарушены.
      Когда все расселись, в зал стремительно вошел Семипалатинский. Он сразу же, с присущей ему прямотой, сказал:
      - Я хотел бы, чтобы мы сегодня обсудили наши творческие планы. А так как газета наша - общественно-политическая, то решать творческие вопросы невозможно без оценки общей ситуации в стране. Думаю, определяющим для нашей долгосрочной стратегии, для выбора тем и расстановки акцентов в публикуемых материалах является тот очевидный факт, что демократы оказались таким же дерьмом, как и коммунисты!
      Последующая его речь развивала эту благодатную тему и, как оказалось, нашла горячий отклик в сердцах сотрудников редакции. В развернувшейся затем дискуссии было сказано много слов о продажности власти, о забвении ею демократических ценностей. Но как только перешли к выработке каких-то конкретных рекомендаций, наступило некоторое замешательство.
      Борьба с нынешней властью предполагала, что тем самым газета будет лить воду на мельницу находившихся в оппозиции коммунистов, ведь все их политические кампании как раз и строились на дискредитации президента и правительства. Это был очевидный тупик, поэтому ни до чего путного на летучке так и не договорились. Зато Роман Хрусталев получил очередную возможность выяснить отношения с руководством газеты.
      Когда все уже выдохлись, слово попросил он.
      - Это очень показательно, что теперь наша газета начинает бороться с демократами, - иронично осмотрел присутствующих Хрусталев. - Ничего другого и не могло быть. Потому что российской интеллигенции любая новая власть нужна только для того, чтобы немедленно начинать с ней бороться. Пусть в этой борьбе будут жертвы, пусть будет кровь, главное, что таким образом можно самоутвердиться и доказать, что никого умнее и талантливее интеллигенции в этой стране нет. К сожалению, руководство нашей газеты также рассматривает демократию не как сложную систему общественных взаимоотношений, которую надо старательно улучшать, а как сообщество назвавших себя демократами людей, с которыми надо бороться!
      - Вы говорите о руководстве газеты так, словно вы сами не входите в редколлегию! - оборвал его Семипалатинский.
      - Теперь уже нет! Потому что, выслушав все, что здесь говорилось, нормальный человек должен уйти! Что я как раз сейчас и сделаю. Заявление об увольнении я вам принесу...
      Последние слова Хрусталев произнес, уже пробираясь между стульями по направлению к выходу.
      - Слава богу! Наконец-то! - сказал ему вслед Семипалатинский и уже в зал бросил: - Спокойно, спокойно! Давайте продолжим...
      Однако после выступления Романа дискуссия вообще сбилась на частности. Одни сотрудники обвиняли секретариат редакции в предвзятом отношении к их статьям, другие сетовали, что в "Трибуне" существуют запретные темы.
      Ребров уже давно привык к подобному выяснению отношений между коллегами, и поэтому особо не прислушивался к их словам. Не очень взволновал его и демонстративный уход Хрусталева - это когда-нибудь должно было случиться. Зато все мысли Виктора занимал сейчас человек, сидевший чуть впереди.
      Это был собственный корреспондент "Народной трибуны" по Северному Кавказу Казбек Кадзати. Его корпункт находился в столице Северной Осетии городе Владикавказе, но писал он о событиях во всем регионе и делал это очень неплохо.
      Ребров знал Кадзати, но не близко. Их как-то представили друг другу в коридоре, и пару раз они в кругу коллег пили чай в редакционном буфете. Виктор вдруг подумал, что этот очень спокойный и даже флегматичный парень с густыми, черными усами и смуглой кожей может оказать ему неоценимую помощь.
      После летучки Ребров подошел к нему в коридоре.
      - Привет. Мне нужно с тобой поговорить. Ты мог бы зайти ко мне минут на пять?
      Кадзати кивнул.
      Пока они поднимались на шестой этаж, в комнату Реброва, Казбек молчал. На его лице не проявилось даже легкого любопытства. Казалось, если бы сейчас Виктор, так ничего и не объяснив, попытался выпроводить Кадзати из своей комнаты, тот и в этом случае не выразил бы никакого удивления.
      - Месяцев пять назад я написал статью о компании "Русская нефть", предложив коллеге сигарету и закуривая сам, стал рассказывать Ребров, когда они уселись в креслах у окна. - А на следующий день президент компании якобы покончил жизнь самоубийством. Вокруг материала был большой скандал, а у меня - большие неприятности. Говорили, что статья - заказная. Меня даже вызывали в прокуратуру... Возможно, ты слышал об этой истории?
      - Да, - односложно ответил Казбек, видимо не считая нужным разбрасываться словами.
      - Прекрасно, - продолжил Виктор. - Так вот, после этого произошло много событий. Бывшего вице-президента "Русской нефти" вскоре застрелили. А еще один вице-президент, которого зовут Георгий Дзгоев, до сих пор где-то скрывается... Как мне удалось узнать, этот Дзгоев родился и вырос в твоем родном Владикавказе. И, говорят, сейчас он прячется где-то на Северном Кавказе, может быть даже у вас, в Северной Осетии.
      - Нет, не в Северной, а в Южной, - невозмутимо поправил его Кадзати.
      Ребров поперхнулся дымом и закашлялся.
      - Ты это точно знаешь? - наконец недоверчиво спросил он.
      - Об этом у нас весь город знает. Братья Георгия - очень известные бизнесмены во Владикавказе. Эта семья - всегда на виду...
      - Почему же тогда следователи не могут добраться до Дзгоева, если всем известно, что он скрывается в Южной Осетии? Я знаю, что люди из российской прокуратуры ищут его с тех пор, как он исчез.
      - Потому, что Южная Осетия входит в состав Грузии, а не России, и российские следователи не могут туда поехать.
      - Но ведь российская прокуратура может попросить грузинские власти, чтобы те разыскали Дзгоева, так? - спросил Виктор.
      - Нет, - невозмутимо покачал головой Кадзати. - Грузинские власти ничего не могут делать в Южной Осетии, так как она всегда хотела объединиться с Северной, а значит, войти в состав России. Поэтому российские власти выражают недовольство, когда Грузия распоряжается в Южной Осетии, как у себя дома.
      Эти логические построения явно казались Кадзати совершенно очевидными, но у любого другого человека, далекого от проблем Северного Кавказа, они способны были повредить разум.
      - Значит, раз Дзгоев прячется в Южной Осетии, то он недоступен ни русским, ни грузинским властям и, вообще, добраться до него невозможно? уточнил Ребров.
      - Почему? - удивился Казбек. - Георгий часто бывает во Владикавказе.
      - Тогда почему следственная бригада не может приехать к вам в город и перехватить его там? - начал выходить из себя Виктор.
      - Потому что старший брат его жены работает в милиции и Георгий всегда знает, когда за ним приезжают. Кстати, его двоюродный брат тоже какой-то милицейский начальник.
      - А ты не мог бы поговорить с Дзгоевым?
      - Нет, - решительно покачал головой Кадзати.
      - Послушай, я сейчас на себя наложу руки! - взмолился Ребров. - Все знают, где находится человек, но поговорить с ним никак нельзя!
      - Почему нельзя?! Можно. Но если он сам этого захочет. Я не могу его найти, но могу сказать братьям Георгия, что ты хочешь с ним поговорить. Они передадут об этом Георгию, и он уже сам решит: надо ему встречаться с тобой или нет?
      - Тогда ты обязательно должен это сделать! - Ребров схватил Казбека за руку.
      Глава XIII
      ВО ВРАЖЕСКОМ СТАНЕ
      1
      В смутные времена экономических реформ правительственных чиновников в России меняли почти так же часто, как ценники в магазинах. Поэтому, когда появились сообщения об освобождении от занимаемой должности вице-премьера Владимира Шелеста, это вызвало в средствах массовой информации меньший резонанс, чем первый снег, в одну ночь заваливший московские улицы уже в середине ноября и ставший причиной множества дорожных аварий.
      Правда, некоторые газеты попытались покопаться в этой истории с увольнением поглубже, найти здесь что-нибудь скандальное, но ничего, кроме неясных слухов и бездоказательных домыслов, выжать им не удалось. К тому же премьер заявил, что он всего лишь удовлетворил просьбу Владимира Шелеста, а сам Шелест в одном из интервью прокомментировал событие следующим образом: устал и после многих лет на государевой службе хотел бы попробовать себя еще где-нибудь.
      В общем, историю спустили на тормозах. Тем более что трагедии для страны в уходе с работы всего одного чиновника не было никакой, ну а о личной драме смешно было даже говорить: бывшие члены правительства всегда устраивались очень неплохо. Как-то так получалось, что к моменту увольнения с государственной службы, даже если она продолжалась всего полгода - год, чиновники уже успевали создать под себя частный банк, финансовую компанию или, на худой конец, какой-нибудь фонд.
      Поэтому никто не удивился, когда газеты сообщили, что уже через неделю после своей отставки Владимир Шелест занял должность президента банка "Московский кредит". Не удивился этому и Ребров, но серьезно расстроился. Он вспомнил, что уже встречал фамилию бывшего вице-премьера и название банка вместе, а значит, если бы раньше уделил этому факту больше внимания, то давно смог бы узнать что-то новое об интересовавшем его человеке.
      Ребров наведался в редакционную библиотеку, порылся в газетных подшивках и нашел небольшую заметку двухлетней давности, в которой говорилось, что Владимир Шелест почтил присутствием собрание акционеров "Московского кредита". Факт, на первый взгляд, обыденный. Руководство крупных банков всегда старалось затащить на подобные мероприятия правительственных чиновников, чтобы показать акционерам свои большие возможности. Но теперь все это смотрелось совершенно иначе.
      Поломав голову над последними новостями, Ребров решил обсудить их с начальником отдела общественных связей Ассоциации российских банков Борисом Завадским, которому не раз звонил по делам и с которым имел неплохие отношения. Во всяком случае при встрече они обязательно останавливались перекинуться парой слов.
      - Хочешь поговорить? Приезжай! Если смогу - с удовольствием помогу, сразу же заявил пухленький, добродушный Завадский, уже прилично поднаторевший в своей конторе во всяких закулисных интригах и потому не любивший обсуждать серьезные вопросы по телефону.
      Ассоциация российских банков квартировалась в трехэтажном особняке недалеко от Никитских ворот. У Завадского здесь была маленькая комнатка, в которой непрерывно звонили сразу три телефона. Тем не менее хозяин кабинета не терял хорошего расположения духа и, жонглируя телефонными трубками, подробно отвечал на вопросы Реброва.
      - Что собой представляет банк "Московский кредит"? - переспросил Завадский. - Типичный выкормыш правительственных чиновников. Он появился-то... дай вспомнить... всего три года назад, а потом начал расти как на дрожжах. Туда вдруг дружно стали переводить свои счета нефтяные компании, таможенные службы. Такое вот внезапное и в то же время массовое проявление любви. Да! Слушаю вас! - бросил он в телефонную трубку.
      - Ты думаешь, это Шелест постарался? - продолжил расспросы Ребров, выбрав момент между телефонными звонками.
      - Очень похоже. А кто же еще?! Я и раньше кое-что слышал, а его нынешний переход в "Московский кредит" ставит все на свои места. Вице-премьер готовил себе запасной аэродром и сгонял в банк крупных клиентов. Причем не только государственные компании, но и частные. У него в руках было все необходимое, чтобы ставить их по стойке смирно: госзаказы, лицензии, экспортные квоты...
      - Получается, чем крупнее начальник, тем больше он ворует и нахальнее действует?
      - Абсолютно точно! - весело подтвердил Завадский.
      - Но ведь есть же прокуратура, милиция...
      - Есть. Но всех их можно купить сейчас за три копейки... Да, кстати, в "Московском кредите" есть своя служба безопасности, которая заткнет за пояс любую милицию.
      Виктор Ребров насторожился:
      - Подожди-подожди, о какой службе безопасности ты говоришь?
      Завадский снял все телефонные трубки, чтобы им не мешали, и стал терпеливо объяснять:
      - У каждого банка есть своя служба безопасности. Ну а как же иначе?! Деньги-то им доверяют немалые... Как раз службы безопасности и занимаются тем, что проверяют надежность заемщиков, ищут должников, выбивают у них деньги, охраняют и перевозят ценности... Впрочем, некоторые нанимают для этого милицию. А в "Московском кредите" служба безопасности не только обслуживает своих, но по договору делает это и для многих других. Ее возглавляет какой-то крутой мужик - бывший заместитель председателя КГБ. Его фамилия то ли Кроль, то ли Крок... - Завадский порылся в бумажках на столе. - Нет, сейчас не найду, где он у меня записан... Банк перекупил этого мужика с госслужбы, и он целую армию создал. Об этом писали, но больше намеками, мол, есть опасность, что в рамках банковских охранных служб в России легально создаются вооруженные организации, которые могут заниматься рэкетом, убийствами. Ну и все такое...
      - Такую информацию достать самостоятельно практически невозможно, усмехнулся Виктор. - Скорей всего, журналистам ее кто-то "слил".
      - Похоже, - согласился Завадский. - Возможно, конкуренты... А может быть, сидят сейчас бывшие коллеги этого Кроля или Крока и кусают себе локти: как же это мы первые не подсуетились?! Были бы сейчас в крупном банке, гребли бы денежки, которые на государевой службе и не снились... Вот они и утешаются тем, что сливают компромат.
      - А ты сам сталкивался с этим банком?
      - Практически нет. Он не член нашей ассоциации. Все свои проблемы его хозяева могут, очевидно, решить и без нас. Этот банк вообще ни в каких шумных тусовках не участвовал... И рекламы никогда не давал. Представляешь?! Да и зачем она ему? Клиентов туда и так сгоняли.
      - А какие-нибудь телефоны банка у тебя есть?
      - Сейчас посмотрю. - Завадский опять покопался в бумажках и вытащил несколько листочков, скрепленных вместе. - Это список московских банков, которые не входят в нашу ассоциацию. Телефоны приемных... Вот, записывай... - Он продиктовал несколько номеров. - Хотя здесь могут оказаться и старые... Но ничего другого по "Московскому кредиту" у меня больше нет. Извини.
      - Ты и так уже мне помог. Даже больше, чем я ожидал, - заверил его Виктор, направляясь к двери. - Совершенно неожиданным может быть теперь поворот темы. А я опять полон планов и всяких дурацких идей.
      - Эй! - окликнул его Завадский. - Только учти, я тебе ничего не говорил. Не знаю, почему ты интересуешься этим банком и его службой безопасности, но будь осторожен. Люди туда пришли из различных спецслужб, из того же ФСБ... Это тебе о чем-нибудь говорит?! Они не только играючи могут прослушать твой телефон, но и узнать на расстоянии, какого цвета у тебя сегодня трусы...
      2
      Реброву уже хорошо было знакомо это ощущение нетерпения и азарта. В подобном состоянии, даже если разум удерживал его от каких-то поступков, руки и ноги сами делали то, что он задумал. В последний раз это чувство было у него месяца три назад в Серебряном Бору, перед воротами дома с вертолетной площадкой на крыше: он понимал, что предпринимает что-то очень рискованное и даже противозаконное, но все равно полез в нескромную обитель сбежавшего Дзгоева искать приключения.
      Впрочем, то, что он задумал предпринять сейчас, наверняка не грозило ему ни автоматной стрельбой, ни камерой следственного изолятора. И все же вряд ли можно было назвать разумным человека, решившего из чистого любопытства подразнить собаку палкой. А что-то похожее хотел сделать и он.
      От плана Реброва за версту несло авантюрой еще и потому, что он был подготовлен наспех и имел много изъянов. Когда Виктор набирал номер телефона, который сообщил ему Борис Завадский, он больше полагался не на точную, проверенную информацию, а на интуицию. Но совладать с собой ему было трудно. Тем более что страшно хотелось проверить одно свое предположение.
      Ответили ему практически сразу.
      - Банк "Московский кредит", приемная председателя, - сказал приятный женский голос. - Слушаю вас.
      - Добрый день! - Виктор попытался изобразить замотанного делами человека. - Вам звонят из Ассоциации российских банков. Начальник отдела общественных связей Завадский. У меня на днях была ваша новая сотрудница Анна Ивановна Игнатьева. Я ничего не путаю, она у вас работает?
      Произнеся эти слова, он замер в напряженном ожидании.
      - Да, все правильно, - подтвердили на другом конце провода.
      Реброву с трудом удалось подавить торжествующее восклицание. Хотя остатки здравого смысла без всякого энтузиазма подсказали, что теперь ему придется влезать в эту авантюру еще глубже.
      - Вы не могли бы дать ее телефон? - попросил он. - Она забыла у меня папку с бумагами. И наверняка не помнит, где ее оставила.
      - Пожалуйста, записывайте, - сказала женщина и продиктовала номер.
      - Да, кстати, у нас скоро будет семинар по вопросам безопасности банков. Хотим пригласить и ваших специалистов. Как мне позвонить начальнику службы безопасности господину Кро...
      - Кролю, - подсказали ему, - Рудольфу Иосифовичу Кролю. Записывайте телефон его секретаря...
      Затем Ребров позвонил Маше Момот и, как ни странно, застал ее. Но она тут же зачастила:
      - Ты по делу? Говори быстрее, мне надо убегать.
      Маша была в своем амплуа, она, наверное, повергла бы всех своих знакомых в шок, если бы сказала, что у нее есть свободные пять минут.
      - Ты могла бы сделать мне удостоверение сотрудника твоей газеты? спросил Виктор.
      - Никаких проблем. А зачем тебе?
      - Мне нужно встретиться с одним человеком, и если я скажу, что работаю в "Трибуне", боюсь, это вызовет ко мне предвзятое отношение. Или, по крайней мере, нездоровое любопытство, - пояснил Ребров. - Хотя, может быть, я просто дую на воду... Но лучше перестраховаться.
      - Позвони моему заму, я его предупрежу. Только тебе надо будет подвезти фотографию.
      - Через двадцать минут буду у вас.
      - Но... если ты подставишь мою газету, я оторву все выступающие части твоего тела! - пригрозила Маша. - Да, кстати, с тех пор как ты побывал у меня в кабинете, я все время думаю, что использую свой рабочий стол не по назначению. Помоги мне разобраться в мыслях, - сказала она и повесила трубку.
      Гораздо труднее оказалось дозвониться до начальника службы безопасности банка "Московский кредит". На это ушло два дня. Секретарь Рудольфа Кроля успела выложить ему весь набор причин, по которым обычно не соединяют с начальником: идет совещание, принимает посетителей, уехал, еще не приехал, обедает. Виктору не удалось застать Кроля разве что спящим. И каждый раз секретарь записывала его фамилию и телефоны. Наконец она вдруг сказала: "Подождите, я узнаю, может ли он с вами поговорить". А еще через несколько секунд в трубке послышался низкий, раскатистый голос: