Передний край противника пехота прошла безостановочно. Гул разрывов снарядов и глухие удары танковых пушек стали медленно удаляться на юго-запад. Мы свернули свой НП и тоже двинулись вперед. Достигнув рубежа, где у немцев было особенно много дзотов, я подбежал к одному из них, к тому, по которому вел огонь лично. Гут все было вспахано и исковеркано. Захотелось посмотреть, что же внутри. Забежав с тыльной стороны, прыгнул в траншею и пошел к двери. Точнее, не пошел, а начал протискиваться между глыбами вывороченной земли. Только хотел просунуть голову в проем, как из темноты прогремел выстрел, потом второй. Первая пуля пробила воротник шинели. Находившийся со мной сержант Суслов бросил гранату. Бойцы вытащили из дзота уже мертвого фашистского офицера с вальтером в руке. Этот пистолет хранился у меня до конца войны, постоянно напоминая о том, что осторожность никому не вредит...
      Следуя за танками, стрелковые батальоны упрямо пробивались к району огневых позиций вражеской артиллерии. Наши батареи успешно подавляли вновь оживавшие огневые точки, артиллерийские и минометные подразделения. Так, к примеру, произошло с батареей противника, обозначенной у нас на планшете как цель No 214. Только наши танки подошли к ней на дальность прямого выстрела, как ее пушки открыли стрельбу прямой наводкой. Сосредоточенный огонь всего дивизиона заставил вражескую батарею замолчать. Атака продолжалась...
      В районе Рабочего поселка No 7 левофланговый батальон 425-го стрелкового полка попал под губительный огонь пулеметов из трех дзотов. Бойцы залегли, начали зарываться в землю. По дзотам тотчас же открыли огонь прямой наводкой полковые пушки и батареи лейтенантов Когана и Павлова. И здесь путь нашей пехоте был расчищен в считанные минуты.
      Сопротивлялись гитлеровцы отчаянно. Они вводили в действие свежие подразделения, без конца контратаковали большими и малыми силами, упорно цеплялись за каждую хоть сколько-нибудь выгодную высотку. Но советские танкисты и пехотинцы упорно теснили врага к Синявино.
      Личный состав дивизиона в ходе этой операции проявил не только настойчивость, большую работоспособность, но и профессиональное мастерство. Наши разведчики превзошли все ожидания командиров и политработников. Действуя в качестве передовых наблюдателей, они постоянно находились в наступающих цепях пехоты, корректировали огонь батарей. Командиры батарей шли вперед вместе с командирами стрелковых батальонов и рот, чтобы как можно оперативнее выполнять их заявки.
      В полдень первого дня наступления лейтенант Деркач доложил о скоплении перед ручьем Глубокий по дороге в Синявино подразделений вражеской пехоты. Чуть левее в заросшей кустарником лощине стояло около десяти танков.
      - Веду огонь по мосту через ручей, - сообщил лейтенант. - Если разрушим его, гитлеровцам крышка...
      Я немедленно перенацелил на лощину две другие батареи. Через несколько минут артиллеристы Когана и Павлова точно накрыли место вражеской танковой засады. В это время батарея лейтенанта Деркача разрушила мост прямым попаданием трех снарядов.
      Несколько уцелевших вражеских машин попытались прорваться вброд, но безнадежно застряли и стали легкой добычей советских артиллеристов-противотанкистов. Контратака фашистской пехоты и танков так и не состоялась.
      В этом бою смелость и находчивость проявил младший лейтенант В. Ф. Комаров, командир взвода управления 9-й батареи. Он двигался вместе с командиром поддерживаемого стрелкового батальона. Благодаря прекрасной ориентировке Комарова на местности и его умению точно определять координаты вражеских целей батарея за один день уничтожила два наблюдательных пункта, несколько пулеметов, полевое орудие, чем в немалой степени способствовала успешному выполнению батальоном трудной задачи на левом фланге наступающего стрелкового полка. Отважный офицер был представлен командованием полка к правительственной награде.
      Разведчики сержант С. Суслов и красноармеец А. Галашвили, неразлучные боевые товарищи, своевременно обнаружили несколько огневых точек и дали точное целеуказание. Дивизион уничтожил два дзота, пулемет на открытой площадке. Залегшие было наши стрелковые роты вновь поднялись в атаку.
      Суслов и Галашвили засекли и колонну вражеских мотоциклистов, двигавшуюся к перекрестку дорог в районе Рабочего поселка No 7. Цель с НП командира 9-й батареи не просматривалась. Тогда разведчики взяли управление огнем батареи на себя. По их командам она произвела налет по колонне, рассеяла ее, уничтожив более десяти мотоциклов с коляской вместе с их экипажами. Оба разведчика были представлены к правительственной награде.
      Большую работу в дивизионе проводили политработники, партийные и комсомольские активисты. Возьмем, к примеру, политруков батарей. Все они М. В. Трунов, А. К. Волжанский, И. И. Хребтов - постоянно находились среди бойцов на огневых позициях, знакомили воинов с успехами их товарищей на других участках, читали сводки Совинформбюро, делали все для того, чтобы боевой опыт лучших становился достоянием всех. Заботились политруки и о том, чтобы артиллеристов вовремя накормили, чтобы снарядов было в достатке, чтобы раненым своевременно оказывалась медицинская помощь,
      В то же время и Трунов, и Волжанский, и Хребтов были квалифицированными артиллеристами. Все трое в любой момент могли заменить командира, умело управлять огнем батареи и взвода. Приведу лишь один пример.
      Младший политрук Волжанский, находясь на передовом НП под Гонтовой Липкой, заметил в небольшой роще в глубине обороны противника скопление вражеской пехоты. Роща находилась на расстоянии, недосягаемом для минометных подразделений стрелкового полка. Не ожидая, пока вернется командир взвода управления, которого в это время вызвали на НП поддерживаемого стрелкового батальона, Волжанский сам подготовил данные и передал их на позицию.
      Со снарядами у нас тогда было очень туго, цель - неплановая, и командир батареи лейтенант Деркач обратился ко мне за разрешением израсходовать 20 выстрелов. Я дал "добро". Батарея произвела огневой налет по роще и нанесла немалый урон врагу.
      Отважно дрались наши пехотинцы, испытывая неимоверные трудности при действиях на сильно пересеченной, то каменистой, то болотистой земле синявинской. Но, несмотря на их мужество и поддержку артиллерии, войска 54-й армии не смогли овладеть Синявино и соединиться с наступавшими им навстречу дивизиями Невской оперативной группы. Противник постоянно вводил резервы, чего мы, к сожалению, не могли делать.
      28 октября 54-я армия перешла к активной обороне на достигнутых рубежах, ограничиваясь лишь местными атаками, чтобы сковать гитлеровцев, отвлечь часть их сил и средств на себя. Невская оперативная группа по-прежнему продолжала наступательные бои на синявинском направлении. Однако Синявинскую операцию нам пришлось все-таки прекратить в связи с начавшимся наступлением противника на Тихвин.
      В новом качестве
      В середине октября крупная группировка войск противника нанесла мощный удар на волховском направлении. Завязались ожесточенные бои на дальних подступах к городу Волхов, в результате которых обозначилась угроза тылам 54-й армии. Для усиления соединений, сражавшихся на волховском направлении, приказом Военного совета фронта 3-я гвардейская стрелковая дивизия снималась со своего прежнего рубежа и перебрасывалась значительно севернее Синявино. Вместе с ней уходил и наш 881-й корпусной артиллерийский полк, но только без моего дивизиона.
      - Вы остаетесь здесь и будете действовать самостоятельно, как отдельный армейский дивизион, - сказал мне командир полка майор Колесов.
      Я подумал, что больше со своей родной частью мне не придется воевать. Так оно и вышло. Полк ушел, а мы остались. Теперь все нужно было решать самому, без оглядки на указания командира и штаба полка. Начальнику штаба дивизиона старшему лейтенанту Панферову я приказал немедленно связаться с начальником артиллерии 128-й стрелковой дивизии, в интересах которой нам предстояло теперь работать. Вскоре я и сам встретился с майором И. Г. Солодовниковым. Начальник артиллерии был еще совсем молодым командиром, но чувствовалось, что дело свое он знает хорошо. Майор приказал дивизиону оставаться на прежних позициях и продолжать разрушать дзоты, уничтожать огневые средства противника на переднем крае и в тактической глубине его обороны.
      - Главное для вас - разведка и уничтожение артиллерийских и минометных батарей, - сказал Солодовников.
      Кроме того, мы должны были остановить движение вражеских частей и подразделений по дорогам между Рабочими поселками No 4, 5, 7, Синявино и Гайтолово.
      В течение нескольких дней огнем орудий дивизиона были подавлены две минометные батареи, разрушено пять блиндажей, три наблюдательных пункта, уничтожено немало пулеметных гнезд и более, ста пятидесяти гитлеровцев.
      В это время я близко познакомился с майором И. Г. Солодовниковым. Иван Григорьевич производил впечатление неутомимого по натуре человека. Он постоянно находился в поисках наиболее эффективных способов организации боя подчиненных ему артиллерийских частей и подразделений. Несколько раз он лично управлял огнем всей дивизионной артиллерийской группы и показал незаурядные способности артиллериста.
      Поучительным для меня, и моих подчиненных было его умение правильно организовать работу штаба артиллерии. Составленные под его руководством расчеты, схемы, таблицы огня и другие боевые документы отличались высокой культурой графического исполнения, точностью, аккуратностью. А это играло немаловажную роль в обеспечении высокой эффективности боевых действий артиллерии. С подчиненными Иван Григорьевич держал себя просто, доверительно, хотя и не терпел фамильярности, а тем более панибратства. Разумная требовательность - одна из наиболее ярко выраженных черт его командирского характера. У нас с ним установились не только хорошие деловые, но и дружеские отношения.
      31 октября майор Солодовников сообщил мне, что правофланговый 741-й стрелковый полк дивизии готовит разведку боем на подступах к поселку Липка. Дивизиону необходимо оказать этому полку огневую поддержку.
      - Используйте Бугровский маяк и тригонометрическую вышку в деревне Назия для организации сопряженного наблюдения, - посоветовал Иван Григорьевич. - Свяжитесь с командиром 741-го полка, согласуйте с ним сигналы взаимодействия, особенно в период выхода подразделений из боя.
      Правый фланг 128-й стрелковой дивизии упирался в Ладожское озеро, на берегу которого находился Бугровский маяк. Там мы вскоре и оборудовали свой основной НП. Маяк представлял собой фундаментальное инженерное сооружение из камня и бетона, напоминавшее по форме усеченный конус высотой около 40 метров. Толщина стен у основания достигала 2-2,5 метра. Внутри, снизу и до верхней площадки поднималась металлическая лестница.
      Местность отсюда была видна как на ладони. Лучшего НП и желать нельзя. Разведчики немедленно подтянули к маяку связь, установили стереотрубы, развернули на небольшом столике рабочую карту, огневой планшет командира дивизиона. Началась обычная боевая работа.
      Разведка боем стрелкового полка, о которой нас поставил в известность майор Солодовников, прошла удачно. Нам удалось не только поддержать пехотинцев, но и засечь многие огневые точки, не проявлявшие ранее никакой активности.
      Немцы находились от маяка в двух-трех километрах. Вдали за озером виднелся занятый ими Шлиссельбург. Основная задача дивизиона заключалась теперь в том, чтобы во взаимодействии с артиллерией и стрелковыми полками дивизии не допустить прорыва противника вдоль озера к населенным пунктам Липки и Лаврово.
      Гитлеровцы хорошо понимали, что на маяке есть наши наблюдатели, и пытались выбить нас оттуда огнем артиллерии и даже бомбежкой. Но ничего у них из этого не получилось. Снаряды и бомбы ложились рядом с маяком, не причиняя ему существенного вреда.
      Среди артиллерийских наблюдателей были отличные мастера своего дела, такие, как разведчики В. К. Курилов, В. И. Субботин и другие. Работая на пунктах сопряженного наблюдения, они с большой точностью засекали даже дальние огневые точки врага.
      Однажды в первой декаде ноября к нам на маяк зашел капитан 3 ранга представитель штаба Ладожской военной флотилии. Его интересовало, нет ли у нас целей, которые беспокоят пехоту, а мы их со своих позиций не можем достать.
      Такие цели действительно были, и мы очень обрадовались неожиданной подмоге. Тут же сверили координаты вражеских батарей, засеченных моряками, с теми, которые разведали наши наблюдатели. Некоторые совпали, а некоторых у моряков не оказалось.
      И вот с наступлением темноты к маяку незаметно приблизились два боевых корабля и открыли мощный огонь по артиллерийским батареям противника. От грохота корабельных орудий всем, кто находился на маяке, было лихо. Ведь это сооружение представляло собой отличный резонатор звука. Но мы терпели и радовались такой поддержке.
      Корабли флотилии подходили к маяку несколько ночей подряд, и всегда после их огневых налетов наши наблюдатели устанавливали, что обработанные корабельной артиллерией вражеские батареи не возобновляли больше стрельбы.
      Общая обстановка на Ленинградском фронте в середине ноября 1941 года вновь осложнилась.
      В ходе Тихвинской оборонительной операции, в которой участвовали 54-я армия Ленинградского фронта, 4-я и 52-я отдельные армии, нашим войскам удалось нанести контрудары по противнику и перейти в наступление. Но на волховском направлении продолжалось наступление немцев. Тихвин к этому времени был уже занят врагом. Коммуникации 54-й армии, по которым производился подвоз продовольствия, боеприпасов и вооружения к действующим частям и соединениям, оказались перерезанными. Артиллерию поставили на голодный паек. Жесткий лимит на расход снарядов, установленный начальником артиллерии армии, сильно ограничивал наши возможности в выполнении заявок общевойсковых командиров. Предпочтение отдавалось лишь контрбатарейной борьбе.
      15 ноября дивизион получил приказ передислоцироваться в район населенного пункта Бабаново и поступить в распоряжение командира 285-й стрелковой дивизии полковника В.А. Свиклина. Сплошной обороны здесь не было, и перемещение такого большого хозяйства вызвало немало трудностей. Командир взвода управления дивизиона лейтенант Струтинский с группой разведчиков долго не могли отыскать командный пункт дивизии: на том месте, где он должен был находиться согласно полученному приказу, его не оказалось. Разведчики напоролись на немецкую засаду. Пришлось принять бой. Потеряв несколько человек убитыми, они с трудом выскочили из ловушки.
      После долгих поисков штаб 285-й дивизии был наконец найден в полуразрушенном домике лесника, километрах в пяти от Бабаново. Полковник Свиклин встретил меня о большой радостью. Из его рассказа выяснилось, что положение стрелковых полков дивизии было тяжелым: сил для активных действий оставалось мало. Правда, у немцев их тоже было немного. Обе стороны все бросили под Тихвин, на главное направление развернувшихся боев. В полосе обороны дивизии сплошной оборонительной линии не было. Впереди располагались лишь небольшие по численности передовые заставы: отделение, максимум взвод.
      - Ваша задача, - сказал в заключение беседы комдив, - занять огневые позиции восточное, не далее одного километра от моего командного пункта, выслать на передовые посты и заставы наблюдателей, вести разведку противника и беспокоящий огонь по его опорным пунктам, быть в готовности к круговой обороне.
      Для артиллеристов тяжелого дивизиона эта обстановка была необычной. Но мои батарейцы в подавляющем большинстве приобрели уже достаточный боевой опыт, привыкли к условиям фронтовой жизни. Спокойно, по-деловому принялись они оборудовать огневые позиции для орудий, траншеи и стрелковые ячейки вокруг них. Командиры батарей и взводов управления составили боевые расчеты на случай ведения боя в окружении и приступили к подготовке огня по заданным целям.
      В первый же день мы с комиссаром сходили на передний край. Он тянулся вдоль западной и юго-западной опушки леса, прикрывавшего деревню Бабаново. Стрелковые подразделения находились в окопах на расстоянии 200-300 метров друг от друга, причем левофланговые роты были выдвинуты далеко вперед по отношению к остальным подразделениям. Это диктовалось как условиями местности, так и характером обороны противника. Здесь комдив Свиклин держал усиленный стрелковый батальон, так как фланг, по существу, был открытым.
      В землянке командира батальона, куда мы зашли пополудни, находился командир взвода управления 8-й батареи лейтенант Н. В. Иванов - опытный, способный огневик. Он и его разведчики обеспечивали здесь круглосуточное наблюдение и готовы были вызвать огонь всех трех батарей. Несмотря на это, я распорядился направить в помощь лейтенанту еще двух разведчиков сержантов В. Курилова и В. Субботина.
      Так и потянулись дни нашей напряженной службы на новом месте. Снарядов было мало, а гитлеровцы, как на грех, стали проявлять все большую и большую активность. Несколько раз они пытались сбить боевое охранение и овладеть отдельными позициями стрелкового батальона, находившимися на выгодных в тактическом отношении высотках. Но всякий раз благодаря бдительности наблюдателей получали отпор и отступали, неся большие потери от пулеметного, минометного и артиллерийского огня.
      Как-то глухой ноябрьской ночью лейтенант Иванов вызвал неподвижный заградительный огонь (НЗО) всех двенадцати орудий дивизиона по противнику, предпринявшему яростную атаку против левофланговой стрелковой роты. Когда было израсходовано около 60 снарядов, разведчик дал отбой. Из его доклада, подтвержденного и командиром стрелкового батальона, выяснилось, что более 300 фашистских автоматчиков пытались нанести удар во фланг и тыл батальона. Создалась угроза его окружения. Но попытка эта была своевременно пресечена. Гитлеровцы потеряли около 50 солдат и отступили.
      За десять дней 8-я батарея только по данным, подготовленным лейтенантом Ивановым и его группой наблюдателей, уничтожила три дзота, около двух взводов гитлеровцев, один НП и несколько пулеметов на открытой позиции. Однако немцы тоже вели себя активно. В темное время суток они непрерывно освещали местность ракетами, открывали ружейно-пулеметный огонь по нашим заставам. Нередко боевые порядки дивизиона подвергались ожесточенным артиллерийским и минометным обстрелам. Во время одного из них погибло несколько наших разведчиков и огневиков, в том числе и отважный командир взвода управления 8-й батареи лейтенант Н. В. Иванов.
      Как-то в начале декабря к нам приехал новый начальник штаба артиллерии 54-й армии полковник Н. Н. Жданов. Я хорошо знал его по артиллерийской академии, где он был одним из лучших преподавателей кафедры тактики. Поэтому и встретились мы с ним, как старые знакомые, Николай Николаевич сообщил, что по инициативе начальника артиллерии армии генерала Г. Ф. Одинцова вновь формируется артиллерийский полк на базе Артиллерийских Краснознаменных курсов усовершенствования командного состава (АККУКС), куда должен влиться и наш дивизион.
      Это известие очень обрадовало меня. Генерал Одинцов пользовался среди артиллеристов большим и заслуженным авторитетом. Все мы знали, что 11-12 июля 1941 года, когда 41-й механизированный корпус противника прорвался вдоль Ленинградского шоссе к Луге, возглавляемая Одинцовым артиллерийская группа остановила врага. В ее состав входил тогда и полк АККУКС. Он понес большие потери, как и полки, сформированные из курсантов и преподавателей 2-го и 3-го Ленинградских артиллерийских училищ. Быть в одной из этих прославленных частей нам представлялось очень почетным.
      На следующий день, под вечер, командир стрелковой дивизии полковник Свиклин поставил меня в известность, что части дивизии отводятся в тыл на доукомплектование личным составом и вооружением, в то время как нашему дивизиону приказано остаться на месте, под носом у противника. Сочувственно глядя на меня, комдив посоветовал:
      - Ты, дорогой, не падай духом. Думаю, что это ненадолго. В бой не ввязывайся, лучше отойди к деревне Бабаново, если, конечно, того потребует обстановка. Займи там круговую оборону и до подхода подкрепления удерживай деревню любой ценой...
      Чтобы противник не застал нас врасплох, я приказал наблюдателям с телефонными аппаратами разместиться в окопах бывшего боевого охранения стрелковых подразделений. Наблюдателям же предстояло первыми встретить вражеских автоматчиков, если те попытаются просочиться в боевой порядок дивизиона.
      По специальному графику, разработанному начальником штаба Панферовым (теперь уже капитаном), батареи вели беспокоящий огонь по наиболее важным целям и вероятным местам скопления вражеских тыловых подразделений, чтобы противник не заподозрил, что ваших сил на этом участке поубавилось. Уводя в тыл свою дивизию, полковник Свиклин оставил нам пулеметный взвод в составе шести расчетов. Их огонь тоже был тщательно спланирован. По моему указанию командир взвода расставил свои "максимы" на наиболее ответственных направлениях, с таким расчетом, чтобы в первую очередь надежно прикрыть фланги.
      Ночь прошла без происшествий, хотя все мы были начеку, в полной готовности встретить врага, откуда бы он ни появился. Но во второй половине следующего дня гитлеровцы, заподозрившие, видимо, что-то, вдруг зашевелились, начали то там, то тут атаковать мелкими группами, теснить наших наблюдателей. Пришлось отдать приказ на отход. К вечеру дивизион организованно оставил занимаемые позиции, отошел к деревне и занял круговую оборону.
      Наступила вторая тревожная ночь. Гитлеровцы осмелели, стали действовать активнее. Их автоматчики подбирались к нам все ближе и ближе и наконец вышли на опушку леса в каких-нибудь 300-400 метрах от деревни, совсем рядом с позициями левофланговой батареи старшего лейтенанта В. И. Деркача.
      Сначала немцев встретили пулеметным огнем. Но это не помогло. Короткими перебежками, укрываясь за заснеженными кочками, вражеские автоматчики стали подходить к позициям батареи. Тогда старший лейтенант Деркач дал команду огневому взводу лейтенанта А. Н. Ершова ударить по гитлеровцам прямой наводкой.
      Слаженно действовали расчеты сержантов Мамонова и Новикова. Всего несколько выстрелов произвели они из своих гаубиц, и фашисты не выдержали, скрылись в лесу.
      После небольшой паузы немецкие автоматчики попытались подобраться к нам снова. На этот раз опасность нависла над 8-й батареей старшего лейтенанта П. П. Павлова. Она была выдвинута почти к самой окраине деревни Бабаново и прикрывала центр боевого порядка дивизиона. На подступах к ее позициям стояли несколько изб, которые мешали вести огонь прямой наводкой. Бойцы и командиры орудийных расчетов изготовились к отражению атаки из личного оружия.
      Немцы обошли деревню, подожгли крайние дома, и вокруг стало светло как днем. Гитлеровцам было видно все, что делалось у нас, а перед артиллеристами 8-й батареи встала непроглядная стена ночной темени.
      Павлов доложил: есть раненые и убитые. Обстановка накалилась до предела. Наступили минуты тяжелых испытаний для воинов всего дивизиона. Нельзя было допустить, чтобы гитлеровцы овладели окопами 8-й батареи. В этом случае дивизион оказался бы расчлененным на две изолированные друг от друга части, и тогда нам пришлось бы отбиваться порознь, побатарейно и даже повзводно.
      Всем, кто был на командном пункте дивизиона, я приказал приготовить личное оружие и гранаты, занять оборону в отрытых вокруг блиндажа ячейках. Начальник штаба развел бойцов и младших командиров топовычислительного взвода лейтенанта Тюфякина и взвода управления во главе с лейтенантом Струтинским по указанным мною позициям в непосредственной близости от КП.
      Политрук Горячев попросил разрешения добежать до батареи Павлова. Я согласился, но приказал Струтинскому выделить для его сопровождения группу разведчиков. Горячев взял автомат и вместе с разведчиками В. Куриловым, И. Сулеймановым, Т. Бовиным и В. Субботиным отправился в 8-ю батарею. Через несколько минут он уже звонил оттуда:
      - Виктор Макарьевич, я на батарее. Немцы в ста шагах. Ведем наблюдение.
      - Хорошо, действуйте по обстановке! Я поддержу пулеметным огнем, Деркач и Коган - артиллерийским.
      Ведя огонь из карабинов и автоматов, бойцы и командиры 8-й батареи во главе с комиссаром Горячевым и комбатром Павловым отразили атаку гитлеровцев на позицию батареи. Их поддержали приданные "максимы" и ручные пулеметы. По лесу и ближним подступам к деревне прямой наводкой ударили гаубицы 7-й и 9-й батарей.
      Группа артиллеристов во главе с политруком 8-й батареи Михаилом Труновым и командиром огневого взвода лейтенантом Григорием Дуденко в этом бою уничтожила из личного оружия и гранатами около 30 вражеских солдат.
      Но гитлеровцы не успокоились. Они снова и снова пытались атаковать. Однако, встреченные организованным пулеметным огнем и меткими выстрелами в упор из гаубиц, фашисты откатились в исходное положение.
      Бой у деревни Бабаново продолжался всю ночь и стих лишь к утру следующего дня. А когда совсем рассвело, разведчики доложили, что с тыла, со стороны переезда через железнодорожное полотно, в 1,5-2 километрах от деревни движется большая колонна пехоты. К нашей огромной радости, это была бригада морских пехотинцев. Узнав от меня обстановку, командир бригады тут же приказал атаковать противника и выбить его из леса.
      После короткого артиллерийского и минометного налета моряки дружно поднялись в атаку, смяли гитлеровцев и вышли на рубеж, по которому ранее проходил передний край обороны частей 285-й стрелковой дивизии.
      Комбриг передал мне письменный приказ штаба артиллерии армии: сосредоточить дивизион в другом месте, а самому прибыть за получением дальнейших указаний. Под вечер мы оставили свои позиции в Бабаново и в течение ночи, в пургу, совершили марш к новому месту сосредоточения.
      К тому времени враг под Тихвином был уже остановлен. Его вынудили перейти к обороне. Здесь мы уже присоединились к полку АККУКС, командиром которого стал ветеран части майор К. В. Волков, начальником штаба - майор С. С. Кравец, заместителем по снабжению - майор Г" А. Трушин, мой сослуживец по довоенному Острогожску. Мне, конечно, очень захотелось увидеть его.
      Командир полка АККУКС сразу же покорил всех нас своей обходительностью и простотой. Невысокого роста, коренастый, подвижный, майор хорошо знал обстановку, людей. Как только закончилось представление, он подвел меня к столу, на котором была разложена карта, и ознакомил с положением сторон почти на всем рубеже, обороняемом 54-й армией.
      Узнав, что у меня на каждое орудие имелось всего по три-четыре снаряда, командир полка уверенно сказал:
      - Ничего, это - временно. Скоро наши будут в Тихвине.
      С освобождением Тихвина положение 54-й армии должно было значительно улучшиться, так как начала бы действовать железная дорога на Волхов. А пока коммуникации наших войск оставались перерезанными в нескольких местах и сообщение с Большой землей могло осуществляться только по бездорожью, по лесным тропам.
      Полк АККУКС занимал боевые порядки во втором эшелоне армии, но наблюдательные пункты находились в подразделениях первого эшелона. До подвоза боеприпасов артиллеристам предстояло вести разведку противника, наносить цели на карты и планшеты и одновременно заканчивать формирование полка как боевой единицы.
      Встретиться с майором Трушиным в тот день мне так и не удалось. На следующий день, узнав о моем прибытии, он сам решил разыскать меня. Григорий Аверьянович приехал в штаб дивизиона под вечер, но меня там не застал. Узнав, что я пошел на один из передовых наблюдательных пунктов, он отправился на поиски. И попал в переделку. Гитлеровцам удалось проникнуть к самому наблюдательному пункту, куда заскочил Трушин. Они бросили в землянку несколько гранат и скрылись. Осколками убило телефониста, ранило командира взвода управления 7-й батареи и самого Трушина.
      Пострадавших перевязала полковой врач, совсем еще молоденькая девушка. В полку ее все звали Лидочкой и очень любили за сердечность и доброту. У Григория Аверьяновича она извлекла из спины несколько мелких осколков. Как раз в тот момент, когда Лидочка удаляла последний, я и зашел в санчасть, Увидев меня, Григорий обрадовался. Мы обнялись и пошли в мою землянку. Всю ночь напролет проговорили, вспоминая довоенную жизнь, друзей, товарищей по службе...
      Командир полка оказался прав. 9 декабря наши войска выбили противника из Тихвина. Снабжение 54-й армии сразу же улучшилось. Начало поступать все необходимое: боеприпасы, горючее, продовольствие.
      К 27 декабря вся территория от Киришей до линии железной дороги, идущей из Тихвина на Волхов, находилась в наших руках.
      В течение января 1942 года полк АККУКС, как и вся 54-я армия, активных боевых действий не вел, а занимался в основном разведкой и боевой подготовкой.
      На Волховском фронте наши войска продолжали вести наступательные бои в общем направлении на город Любань. Здесь в конце января обозначился даже некоторый успех, особенно на участке, где был введен 13-й кавалерийский корпус и отдельные соединения 2-й ударной армии. За несколько дней стрелковые части углубились в расположение противника на 70-75 километров, перерезав железную дорогу Ленинград - Новгород. После этого 2-я ударная армия была полностью введена в прорыв. С целью оказания помощи Волховскому фронту наша 54-я армия получила задачу ударом навстречу 2-й ударной ликвидировать любанско-чудовскую группировку противника и освободить Любань. Время затишья для нас миновало...
      Местность в полосе действий армии была исключительно труднопроходимой. Заболоченные леса, не замерзающие даже в сильные морозы топи, бездорожье сильно затрудняли боевые действия войск, особенно артиллерии. В результате тяжелых и напряженных боев соединениям нашей армии к середине марта удалось продвинуться вперед всего на 20-25 километров. Для дальнейшего наступления сил уже не оставалось...
      Последние дни под Ленинградом
      В феврале 1942 года мне пришлось попрощаться со своими боевыми товарищами по дивизиону. Меня перевели в 21-й армейский пушечный артиллерийский полк на должность начальника штаба. Несколько позже я стал заместителем командира этого полка. На вооружении части были 152-миллиметровые гаубицы-пушки образца 1937 года. В полку имелась звукометрическая батарея, что значительно повышало эффективность контрбатарейной борьбы. Здесь уже широко использовались данные оптической, топографической служб и даже авиаразведки, чего, к сожалению, не было у нас, в 881-м корпусном артиллерийском полку.