Жагала Виктор Макарович
      Расчищая путь пехоте
      Аннотация издательства: Герой Советского Союза В. М. Жагала в начале войны командовал артиллерийским дивизионом, потом полком и соединением. 3-я гвардейская легкоартиллерийская бригада, которой командовал автор, стала Краснознаменной, ордена Кутузова II степени Бахмачско-Киевской, а все ее полки - орденоносными. 31 воин бригады удостоен звания Героя Советского Союза. О сражениях, в которых довелось участвовать автору на Ленин" градском фронте, под Сталинградом, на Курской дуге, в битве за Киев, на сандомирском плацдарме, при разгроме берлинской группировки немцев и освобождении братской Чехословакии, о своих боевых товарищах, их мужестве и умении побеждать повествует он в этой книге. Книга рассчитана на массового читателя.
      С о д е р ж а н и е
      Синявинские рубежи
      Смерч над Волгой
      Огненная дуга
      На днепровских кручах
      Впереди - Киев
      К государственной границе
      Последние сражения
      Синявинские рубежи
      На фронт!
      Чудесным солнечным утром в воскресенье, 22 июня 1941 года, слушатели 214-й учебной группы второго курса командного факультета Военной артиллерийской академии имени Ф. Э. Дзержинского собрались на перроне Ленинградского вокзала в Москве. Настроение у всех нас было превосходное предстояло ехать в Лугу, где размещались лагеря и полигон академии, а это для слушателей всегда было радостным, волнующим событием, потому что предвещало много интересных дней, до предела заполненных полевыми занятиями на свежем воздухе, а не в душных аудиториях на Солянке. Особый интерес для молодых командиров-артиллеристов представляли, конечно, тактические занятия, боевые стрельбы, управление огнем батареи, дивизиона...
      Поставив в рядок чемоданы и вещмешки, артиллерийские планшеты в защитного цвета чехлах, коробки с приборами, слушатели разбрелись по перрону. Одни оживленно беседовали, обсуждали свои дела, другие прощались с семьями. Многих провожали жены с детьми. Ребятишки жались к отцам, чувствуя близкую разлуку, совсем маленькие, удобно устроившись на отцовских руках, лакомились конфетами, эскимо. Продавщицы мороженого в белых куртках не упускали случая, бойко вели торговлю. То в одном, то в другом конце перрона вспыхивала песня.
      ...Кудрявая, что ж ты не рада
      Веселому пенью гудка,
      звучало совсем рядом. А чуть подальше слышались другие слова:
      ...Если завтра война,
      Если завтра в поход
      Будь сегодня к походу готов!
      Пели, не подозревая, что время походов уже настало...
      Наконец подали состав, два купейных вагона в котором предназначались для нас. И тут же к начальнику курса полковнику Иванову подбежал запыхавшийся дежурный помощник военного коменданта вокзала.
      - Товарищ полковник, - обратился он взволнованно, - вас требует к телефону дежурный по академии. Просил передать, чтобы посадку в вагоны не производили.
      Удивленный таким распоряжением, начальник курса поспешил к зданию вокзала. Мы же, теряясь в догадках, чем бы это могло быть вызвано, с нетерпением ждали его возвращения. Прошло не более десяти минут. Полковник возвратился и тут же отдал команду:
      - Забрать вещи, за мной шагом марш!
      И только на привокзальной площади он сообщил, что начальник академии генерал-майор артиллерии Л. А. Говоров отменил поездку. Подошли два автобуса, и мы возвратились на Солянку.
      В двенадцать часов дня, сидя в своем классе, где был установлен репродуктор, мы прослушали заявление Советского правительства. В нем сообщалось, что фашистская Германия без объявления войны напала на нашу Родину.
      Во дворе академии состоялся митинг личного состава. Начальник академии призвал нас к бдительности, организованности, мобилизации всех сил на боевую учебу...
      С того дня начались преобразования всей системы обучения в академии. Менялись программы, все больше и больше сокращаясь в объеме, предельно уплотнялся учебный день, упор делался на отработку практических вопросов управления огнем артиллерийских подразделений, вплоть до артиллерийского полка. Слушателей старших курсов командного факультета стали целыми группами отправлять в Управление кадров артиллерии Красной Армии, а оттуда - на фронт, в действующую армию.
      Нас, второкурсников, пока но трогали, и мы завидовали старшим. Поскорее принять участие в боях с фашистами было нашим самым сокровенным желанием.
      Занятия, за небольшим исключением, проводились за городом, в поле. Работали много и самозабвенно. Возвращались в общежитие усталые, долго не ложились спать: изучали пособия, помогали друг другу лучше усвоить требования уставов и наставлений, подолгу обсуждали последние известия, приходившие с полей сражений.
      В академию я поступил в 1939 году с должности заместителя командира дивизиона по строевой части, имея звание капитана. Это позволяло мне полагать, что после учебы меня могут назначить на должность командира дивизиона, заместителя командира полка или начальника штаба полка. Вот почему особенно тщательно я изучал обязанности указанных должностных лиц, искал и находил слабые места в своей подготовке, чтобы в учебном классе, в огневом городке, на тактическом поле восполнить недостающие знания и практические навыки. Составляя на тактических занятиях, тренажах и во время артиллерийско-стрелковой подготовки боевые расчеты из слушателей, преподаватели заставляли нас действовать за командира взвода, батареи, дивизиона, полка.
      За месяц войны мы в академии постигли то, на что в мирное время потребовалось бы полугодие. И уже в боях мне не раз приходилось с благодарностью вспоминать наших преподавателей, сумевших так много нам дать за этот напряженный, полный труда и бессонных ночей последний месяц учебы.
      А сводки Совинформбюро с каждым днем становились все тревожней. Несмотря на упорное сопротивление Красной Армии, враг по-прежнему продолжал теснить наши войска.
      У некоторых моих товарищей на оккупированной врагом территории остались семьи, родные и близкие. Но как ни велика была тревога, никто из нас ни на минуту не сомневался в том, что враг будет разбит и окончательная победа будет за нами. Мы хорошо понимали, что Родина наша вступила в полосу огромных испытаний, и всей душой стремились скорее попасть туда, где решалась ее судьба.
      21 июля группу слушателей нашего курса, в том числе и меня, вызвали в Управление кадров. Все мы получили направление в действующую армию. Меня откомандировали в 881-й корпусной артиллерийский полк (кап) на должность командира дивизиона.
      Полк формировался на окраине Москвы, в Кузьминках, и я сразу же отправился туда. Командир полка майор А. А. Колесов встретил приветливо, ознакомился с предписанием, попросил коротко рассказать о тебе, о предыдущей службе, поинтересовался, доволен ли я назначением, нет ли каких-нибудь просьб. Я ответил, что назначением доволен, а просьб пока никаких нет.
      - Что ж, академию окончите после победы. А сейчас - за дело. Так, что ли? - улыбнувшись, сказал майор.
      Колесов рассказал мне, что полк пока еще не укомплектован ни личным составом, ни материальной частью, Это будет сделано в ближайшие два дня. На вооружение поступят 152-миллиметровые гаубицы образца 1938 года.
      - Вам со своими помощниками нужно готовиться к приему людей и техники, формированию расчетов, взводов и батарей. Начальник штаба и комиссар вашего дивизиона уже прибыли и приступили к исполнению своих обязанностей. Приступайте и вы. Желаю успеха.
      Когда я вышел из штаба полка на улицу, час был поздний. Поэтому делами решил заняться утром: не будить же комиссара и начальника штаба среди ночи. Однако уснуть ни мне, ни им не удалось: гитлеровская авиация совершила в ту ночь свой первый воздушный налет на Москву. Сначала казалось, что разразилась сильная гроза, правда, дождя не было слышно. Я выскочил на крыльцо. Здесь уже стояли старший лейтенант и политрук. Мы познакомились. Оказалось, что это были комиссар вверенного мне 3-го дивизиона Иван Ильич Горячев и начальник штаба Александр Петрович Панферов.
      А в московском небе перекрещивались сотни ярких лучей прожекторов, ослепительные вспышки выстрелов выхватывали из темноты контуры жилых домов. Выстрелы зенитных орудий и гул невидимых самолетов - все слилось в один протяжный вой и грохот. И вправду это походило на разразившееся грозовое ненастье. Помню, было тревожно и даже немного жутковато.
      Так мы и не уснули больше в ту ночь. Утром с комиссаром и начальником штаба собрались в отведенном нам помещении. Старший лейтенант Панферов кратко, четко, со знанием дела, как и подобает настоящему штабисту, доложил о штатном составе будущего дивизиона, о наметках по формированию и расположению подразделений, планированию боевой подготовки. Хорошее впечатление произвел и комиссар - молодой, энергичный, с отличной строевой выправкой. Подумалось тогда, что с такими помощниками можно будет прекрасно сработаться. И очень отрадно, что первое впечатление меня не обмануло.
      Положив перед собой документы, полученные Панферовым из штаба полка, и развернув штатное расписание, мы приступили к разработке полной схемы штатной структуры огневых батарей, подразделений обслуживания, произвели необходимые расчеты по личному составу, внесли некоторые поправки в проект расписания занятий на ближайшие недели. Было решено начать со сколачивания боевых расчетов и огневых взводов, а также отделений топовычислительного взвода, взвода боепитания и взводов управления дивизиона и батарей. Предполагалось, что на это уйдет около двух недель, Ведь в основу занятий будет положена прежде всего огневая служба, артиллерийско-стрелковая и специальная подготовка красноармейцев и младших командиров.
      Занятия в масштабе взвод - батарея мы думали начать на третью неделю. При этом исходили из указаний командира полка, который ориентировал нас на то, что часть должна быть сформирована в месячный или полуторамесячный срок.
      Закончив дела бумажные, все вместе пошли проверить, как подготовлены казармы для размещения личного состава. Красноармейцы из комендантского наряда убирали помещения. Кровати, матрацы и постельные принадлежности были уже на своих местах, от больших цилиндрических печей веяло теплом.
      Поздно вечером, когда мы собрались было отдыхать, позвонил майор Колесов и предупредил: утром прибывает первый эшелон с людьми и материальной частью. Поскольку командиров 1-го и 2-го дивизионов еще не было, он приказал принять эшелон мне и приступить к формированию 3-го дивизиона.
      Чуть забрезжил рассвет, а мы с комиссаром и начальником штаба были уже на подмосковной железнодорожной станции. Пыхтя парами, старенький паровоз "щука" медленно подполз к разгрузочной эстакаде. Из вагонов высыпали бойцы, младшие и средние командиры, выстроились вдоль состава. С рапортом подбежал лейтенант Л. М. Коган. Вооружения и техники прибыло на укомплектование четырех батарей, личного состава - ровно на дивизион.
      К нашему удовлетворению, разгрузка прошла быстро и организованно. Тракторы завелись, что называется, с полоборота. Тяжелые гаубицы, прицепы, автомашины, боеприпасы раскрепили, стащили с платформ на дорогу. Через два часа колонна выстроилась и по моей команде двинулась в Кузьминки.
      С эшелоном прибыл лишь один командир батареи - лейтенант Л. М. Коган высокий, ладный, с выбивавшимися из-под фуражки вьющимися волосами. Я приказал ему формировать 7-ю батарею, лейтенантам Я. Г. Хроменкову и А. Н. Ершову, командирам огневых взводов, - 8-ю и 9-ю.
      Ночью в расположении дивизиона появились командиры 8-й и 9-й батарей лейтенанты П. П. Павлов и В. И. Деркач. Они сразу же приступили к исполнению своих обязанностей. До утра занимались укомплектованием подразделений, подготовили списки личного состава, познакомились с командирами взводов, побеседовали с сержантами и рядовыми. А утром все трое доложили свои предложения. Но я не спешил утверждать представленные документы. Хотелось познакомиться с личным составом дивизиона, с коммунистами и комсомольцами.
      Оказалось, например, что в числе прибывших больше половины младших командиров и рядовых уже были на фронте и почти все участвовали в боях. Оставшись без материальной части, они попали в запасные полки, а оттуда - к нам. Остальные бойцы и младшие командиры, как правило, окончили учебные артиллерийские подразделения ускоренного типа. Однако подавляющее большинство их было обучено стрельбе из полковых или дивизионных пушек, редко кто - из 122-миллиметровых гаубиц. Ни один человек, включая командиров батарей и взводов, ранее никогда не служил в тяжелой артиллерии. Естественно, никто из них не изучал материальной части 152-миллиметровой гаубицы, не знал правил стрельбы из нее. Это ставило перед нами командованием дивизиона, командирами взводов и батарей - очень трудную задачу: в короткий срок полностью переучить личный состав огневых подразделений.
      Здесь следует, видимо, подчеркнуть, что тяжелая артиллерия того времени, к которой относилась и 152-миллиметровая гаубица, была призвана решать задачи по разрушению долговременных огневых сооружений противника и вести контрбатарейную борьбу в тактической глубине его обороны. А это требовало от всего личного состава высокой профессиональной выучки, отличного знания правил стрельбы и умения мастерски применять их на практике. По своим тактико-техническим и боевым характеристикам 152-миллиметровая гаубица образца 1938 года как нельзя лучше отвечала поставленным задачам. В короткие сроки она была освоена нашей промышленностью и уже в конце 1939 - начале 1940 года стала поступать на укомплектование артиллерийских полков стрелковых дивизий и гаубичных полков резерва Главного Командования.
      К нам гаубицы и тракторы марки ЧТЗ-65 приходили эшелонами прямо с заводов-изготовителей. Внушительных размеров орудия и новенькие, еще пахнущие заводской краской тягачи вызывали к себе у всех прямо-таки благоговейное отношение, чувство гордости за советских конструкторов и рабочих, давших армии такую первоклассную боевую технику.
      Помню, мы с комиссаром и начальником штаба ходили радостно озабоченные, проверяли, как размещались люди, как ставились в парках тягачи и гаубицы, автомобили ЗИС-5. Еще утром городок в Кузьминках был пуст и безлюден, а к обеду он гудел словно улей. Жизнь дивизиона, имевшего в своем составе около 300 человек, началась. Времени на раскачку не было, и я приказал командирам батарей приступить к боевой подготовке со следующего же дня. И занятия начались по расписанию. На изучение людей командирам и политрукам батарей отводилась неделя. За это время надо было подобрать командиров орудий, наводчиков, других номеров расчетов так, чтобы обеспечить наивысшую боеспособность подразделений.
      В первый день занятий мы с Горячевым наведались в 7-ю батарею. Расчеты уже занимались у орудий. Тема - действия орудийного расчета при развертывании в боевой порядок, занятии, подготовке и оставлении огневой позиции. По существу, здесь сразу отрабатывались элементы тактической и технической подготовки, огневой службы. Расчеты учились располагать наблюдательный пункт командира орудия, занимать огневую позицию, выбирать укрытие для трактора-тягача и трактора с прицепом под боеприпасы. Предполагалось ознакомить личный состав с основными характеристиками орудия, обязанностями номеров при боевой работе.
      Наблюдая за действиями бойцов, мы были приятно удивлены: орудийные номера работали согласованно, многие даже уверенно и лишь у отдельных бойцов не все получалось гладко. Все четыре расчета по моей команде заняли свои места. Умело развернули орудия в основном направлений, расцепили с тягачами, отвели их в укрытие. Неплохо по времени и качеству были выполнены команда "Сцепляй!" и оставление позиции.
      В перерыве мы собрали бойцов на беседу. Вся батарея сгрудилась у первой гаубицы. Разговор пошел прежде всего о преимуществах советской артиллерии над артиллерией врага. Мы с комиссаром рассказали бойцам, что по точности огня, дальнобойности, скорострельности и могуществу снарядов наши системы значительно превосходят вражеские аналогичного назначения, подчеркнули, что, вручая воинам новое оружие, Родина надеется, что советские артиллеристы будут бить немецко-фашистских захватчиков, не жалея ни сил своих, ни самой жизни.
      Тут же решили провести собрание личного состава, не ожидая того дня, когда все подразделения будут полностью укомплектованы.
      Командиры и политработники, коммунисты батарей хорошо подготовили это собрание: побеседовали со всеми, кто участвовал в боях, попросили выступить лучших из них. Командир орудия П. А. Мамонов, например, рассказал, как, оставшись у пушки вдвоем с заряжающим, поджег фашистский средний танк, подпустив его на 400-500 метров к огневой позиции. На боевом счету отделенного командира Л. Гаркавенко числилось более 20 уничтоженных гитлеровцев и 2 пулемета. Расчет его орудия разбил вражеский мотоцикл с автоматчиками. Отличились на поле боя и еще несколько младших командиров, в том числе бывший командир орудия К. Новиков. Все они поделились своим боевым опытом. Собрание прошло живо, с большой пользой для дела.
      Общую обстановку на фронтах бойцы знали из бесед агитаторов и политработников, которые ежедневно доводили до сведения личного состава содержание сводок Совинформбюро.
      Бойцы и командиры страстно интересовались всем, что происходило на фронтах. Жили подвигом Гастелло, радовались удачным действиям наших армий под Смоленском и Киевом и с нетерпением ждали перелома событий в нашу пользу. А его все не было и не было... И порою нелегко приходилось всем нам, а Горячеву и его помощникам в особенности. Ведь людям надо было доходчиво объяснить все происходившее...
      Но справились политработники со своей задачей хороню. Особенно выделялся, на мой взгляд, политрук 8-й батареи М. В. Трунов. Я несколько раз был на его политбеседах. Говорил он убедительно, доказательно, просто. Его слушали, ему верили...
      Большая и многообразная партийно-политическая работа, проводившаяся в дивизионе командирами и политработниками, сыграла свою роль. Заметно окрепли партийные группы и комсомольские организации в батареях, возросла их роль в повышении качества обучения. Многое делали редакторы боевых листков, агитаторы. Заслуга во всем этом принадлежала в первую очередь комиссару Горячеву и политрукам батарей. И все же создать в исключительно короткий срок хорошо сколоченный, боеспособный коллектив тяжелого артиллерийского подразделения было нелегко.
      И я, и Горячев, и Панферов все время находились в батареях, помогая командирам и политработникам в организации и проведении занятий и тренировок у орудий, приборов управления, в отработке учебных артиллерийских задач. И, само собой разумеется, мы старались как можно лучше узнать людей, и прежде всего командиров батарей и взводов. У всех у них были разные характеры, уровень знаний по специальности, умение работать с подчиненными. Но занятиям с личным составом командиры батарей и взводов отдавали все свои силы и знания. И сами не упускали случая, чтобы поучиться.
      Немногословный, спокойный лейтенант Деркач говорил медленно, как бы взвешивая каждое слово. Слушали его не шелохнувшись, боясь что-нибудь упустить. Понимали: комбатр повторяться не будет. Знания у Деркача были прочные, основательные. Не зря он допоздна сидел за книгами.
      Коган, тот, напротив, говорил быстро, увлеченно, перемежая серьезный рассказ о боевых качествах орудия остроумной шуткой, сравнением. Бойцы у него не скучали, с лету схватывали все, что полагалось знать.
      А вот у командира 8-й батареи лейтенанта Павлова занятия были похожи на беседу. Бойцы и младшие командиры изучали новое для них орудие, постоянно сравнивая его с теми системами, на которых они работали раньше, 76-миллиметровой дивизионной пушкой или 122-миллиметровой гаубицей. Эта форма обучения была, пожалуй, наиболее предметной, а следовательно, и более действенной.
      Несмотря на бросавшиеся в глаза различия в методике, все занятия проходили напряженно, с пользой для дела.
      Не имея, по существу, никакой учебной базы, командиры батарей мобилизовали батарейных умельцев и вместе с ними изготовляли необходимые учебные пособия, плакаты, чертежи, всякого рода приспособления для повышения наглядности обучения.
      Командир 9-й батареи лейтенант В. И. Деркач вместе с командиром взвода лейтенантом А. Н. Ершовым и несколькими бойцами приспособили вкладной ствол от берданки к гаубице и оборудовали новый полигон для обучения орудийных расчетов стрельбе прямой наводкой.
      Под руководством начальника штаба дивизиона старшего лейтенанта А. П. Панферова и командира топовычислительного взвода лейтенанта А. Тюфякина в дивизионе был оборудован миниатюр-полигон для проведения занятий по артиллерийско-стрелковой подготовке. Лейтенант Л. М. Коган и младший лейтенант В. Ф. Комаров создали тир для стрельбы из противотанковых ружей и ручных пулеметов.
      Все это делалось в минимально короткие сроки, так как люди проявляли максимум настойчивости, инициативы, изобретательности.
      В напряженном труде и учебе незаметно летело время. Спустя три недели, в середине августа, дивизион стал уже вполне боеспособным артиллерийским подразделением. Бойцы и младшие командиры освоили боевую технику, научились уверенно действовать у орудий. Опираясь на партийных и комсомольских активистов, командиры подразделений сумели сплотить людей, добиться определенной слаженности расчетов при боевой работе, достаточно твердого знания каждым номером своих функциональных обязанностей.
      Однако ни я, ни мои заместители не обольщались отдельными успехами. Многое предстояло еще сделать как в области огневой службы расчетов и артиллерийско-стрелковой подготовки, так и в вопросах управления огнем батареи и дивизиона, особенно при стрельбе с закрытых позиций. Поэтому большое значение приобретали занятия, проводившиеся с командирами дивизионов и батарей по плану командования полка, тренировки с выездом в поле по управлению огнем, отработка задач организации взаимодействия со стрелковыми подразделениями как в наступлении, так и в обороне. Несколько раз практиковались выезды на тактические учения всем полком. На них, как правило, отрабатывались такие учебные задачи, как разведка пути, управление батареей, дивизионом и полком на марше, выбор и занятие огневых позиций и наблюдательных пунктов, их оборудование в инженерном отношении и маскировка, топографическая привязка боевых порядков и, конечно же, управление огнем дивизиона, полка.
      Лично для меня эти занятия и учения под руководством таких многоопытных методистов, какими были командир полка майор А. А. Колесов и начальник штаба капитан В. Сурьянинов, стали завершающей после академии школой боевого мастерства. Теперь оставалось применить полученные знания на практике.
      Кириши
      2 сентября, после пятинедельной учебы и формирования, полк получил приказ о погрузке в эшелоны. Никто, конечно, не знал, на какой фронт нас направляют, но это было и не столь существенно. Важно одно - скоро в бой!
      Утром следующего дня эшелон уже мчался на северо-запад. Мимо мелькали поселки, деревни, поля, леса и перелески.
      . Почти на каждой станции у самого полотна железной дороги стояли люди и махали нам руками, желали победы над врагом. Бойцы и командиры, взволнованные, сгрудились у открытых дверей и окон вагонов. Настроение у всех было приподнятое.
      В полночь 7 сентября мы прибыли на небольшой полустанок в десяти километрах от станции Кириши. Не успели отгреметь буфера, как к моему вагону подбежал посыльный с приказанием прибыть к командиру полка вместе с начальником штаба. Мы с Панферовым поспешили к станционному зданию, где была назначена встреча. В просторной комнате находились начальник штаба полка капитан Сурьянинов, комиссар полка старший политрук А. С. Гильман, а также командиры и начальники штабов дивизионов. В руках они держали карты, сложенные так, чтобы удобно было работать. Помощник начальника штаба полка тут же вручил такую карту и мне.
      Когда все собрались, майор Колесов ознакомил нас с обстановкой. Как выяснилось, мы вливались в состав 52-й армии, войска которой сдерживали натиск рвавшегося к Ленинграду противника.
      - На участке, куда мы прибыли, - подчеркнул командир полка, - идут ожесточенные бои за поселок Кириши - важный опорный пункт немцев на реке Волхов - и за железнодорожный мост через эту реку.
      Далее он объяснил, что наши стрелковые части, не имея достаточных сил и средств усиления, несколько дней назад вынуждены были оставить поселок. Неоднократные попытки вновь овладеть им пока не увенчались успехом. 881-му корпусному артиллерийскому полку предстояло в кратчайший срок разгрузиться и занять боевой порядок в полосе действий 292-й стрелковой дивизии, которой командовал полковник А. Ф. Попов.
      - Я только что от командира дивизии, - сказал майор Колесов. - Он просил нас, товарищи, как можно скорее развернуться и оказать им помощь в выполнении поставленной задачи - овладении Киришами в "течение ближайших суток.
      Слова командира полка прозвучали даже немного торжественно - ведь это было первое боевое задание нам, артиллеристам вновь сформированной части.
      3-му дивизиону было приказано подготовить огни по поселку и железнодорожной станции Ирса, где гитлеровцы успели уже закрепиться, построить блиндажи, на многих участках отрыть траншеи полного профиля. Готовность к открытию огня - 7 часов утра следующего дня.
      Времени оставалось очень мало, и, как только командир полка отпустил нас, мы с Панферовым поспешили к своим подразделениям.
      Вскоре эшелон медленно тронулся к месту разгрузки. Вдали виднелось зарево пожара. Оттуда доносился глухой гул артиллерийской канонады, мерцали вспышки орудийных выстрелов.
      Когда эшелон остановился, приступили к разгрузке. Все действовали молча, сосредоточенно. В напряженной тишине раздавались лишь команды. Они звучали резко, отчетливо.
      Орудия скатывали с платформ по бревенчатым настилам и рельсам прямо под откос эстакады. Работать приходилось в темноте. Зажигать свет шоферам и трактористам было строго запрещено, так же как и создавать излишний шум: противник не должен был обнаружить наше прибытие. Под непрестанным дождем выводили на дорогу орудия и тракторы, грузили в прицепы имущество. Закончив работу, каждая из батарей самостоятельно, повзводно следовала к месту построения колонны дивизиона.
      У меня не было штатного заместителя по строевой части, поэтому многие из его обязанностей приходилось выполнять начальнику штаба и даже комиссару. Им и довелось вести колонну дивизиона на позиции, развертывать подразделения в боевой порядок. Я же вместе с начальником разведки дивизиона, командирами батарей и взводов управления сразу же выехал на передний край, чтобы произвести рекогносцировку местности и определить расположение позиций и наблюдательных пунктов, установить связь с общевойсковыми командирами.
      Командиры взводов управления батарей связались с командирами стрелковых батальонов, организовали со своих НП наблюдение. Лейтенанты Струтинский и Тюфякин развернули пункты сопряженного наблюдения дивизиона (СНД), занялись сбором данных о противнике. Все, что можно было получить из разведданных у командиров стрелковых и артиллерийских подразделений поддерживаемой дивизии, начальник штаба обобщил, нанес на свою и мою рабочие карты. Вместе с вычислителями он подготовил исходные данные для стрельбы по важнейшим целям.
      Всю ночь напролет работали артиллеристы. Никто не успел отдохнуть, даже несколько минут. К назначенному сроку командир полка ждал моего доклада о готовности к боевой работе.
      Наблюдательный пункт дивизиона разведчики оборудовали на берегу реки Волхов в воронке от крупного снаряда, в километре от железнодорожного моста. Но прежде чем пойти туда, мы с комиссаром обошли все батареи. Больше всего я беспокоился за инженерное оборудование огневых позиций. Ведь никто из нас не имел достаточного опыта в этом деле, и я, естественно, волновался, как бы командиры подразделений не упустили что-нибудь важное.
      Но опасения были напрасны. Артиллеристы сосредоточенно и, не боюсь этого слова, вдохновенно трудились на своих местах, несмотря на усталость. Они работали кирками, лопатами, топорами. То тут, то там слышались шутка, острое словцо. Помню, меня это даже как-то ошеломило. У самого перед первым боем нервы были напряжены до предела, а вот бойцы оказались куда спокойнее, сдержанней, что ли. Потом, вспоминая свою тревогу в ту ночь, я с благодарностью думал о подчиненных.
      В 7-й батарее политрук И. И. Хребтов в короткий перерыв сумел даже организовать беседу. Она, по существу, вылилась в обмен опытом: бойцы, уже побывавшие в бою, рассказали новичкам, как лучше действовать при отражении атаки танков противника.
      К 6 часам утра основные работы были закончены во всех батареях, и в 6.50 я доложил командиру полка о готовности к боевым действиям. Командирам батарей приказал предоставить личному составу отдых до особого распоряжения.
      На НП дивизиона в это время шли последние приготовления: телефонисты проверяли связь с огневыми позициями, с пунктами СНД, с НП командира стрелкового батальона и штабом полка.
      Начало светать. В поселке стали видны контуры отдельных строений. По-прежнему шел дождь. Одежда намокла, от реки тянуло сыростью. Стараясь справиться с ознобом, мы с командиром стрелкового батальона, НП которого находился рядом, пританцовывая на месте, напряженно всматривались в предрассветную мглу. Комбат помогал мне ориентироваться на местности, распознавать вражеские укрепления, по которым дивизиону предстояло вести огонь.
      Вскоре видимость значительно улучшилась и поселок Кириши стал просматриваться до самых дальних окраин. Во многих домах гитлеровцы оборудовали огневые точки, почти до уреза воды расставили проволочные заграждения. На окраине поселка виднелись дзоты.
      Ровно в 7.00 поступил сигнал начала артиллерийской подготовки. Дивизион открыл беглый огонь из всех орудий. Затем, согласно таблице огня, перешел к разрушению долговременных огневых точек, к подавлению одной артиллерийской и двух минометных батарей. Артиллерия стрелковых частей вела огонь по тем же целям.
      К сожалению, эффективность артиллерийской подготовки в целом оказалась невысокой. Когда пехота перешла в атаку, многие огневые, средства противника вновь ожили, в том числе артиллерийские и минометные батареи, пулеметы и отдельные орудия, укрытые в дотах и дзотах.