Эриксон.Это не имеет ничего общего с…
       Зейг (перебивая).…реальным взглядом на тот маятник, который она создает.
       Эриксон.Взглядом на тот маятник, который она создает.
       Зейг.И в сумме – пустота.
       Эриксон.И в сумме – пустота. И бесплодность попыток анализировать, интерпретировать все это.
       Зейг.Да.
       Эриксон.Оправившись от своей маниакальной фазы, Ева написала мне письмо – вполне здоровое по сути. На этот раз она сообщила мне информацию о себе самой: «Вчера я действительно испекла пирог, но сегодня я пирог не пеку».
       Зейг.Да это то же самое.
       Эриксон.Тот же маятник, но с реальными фразами. Там не было ничего, что бы реабилитировало ее как личность. Вы правы, говоря, что она защищала себя. Но она защищала себя, производя страшный шум.
       Зейг.Выходит, что подобная терапия состоит в том, чтобы уважать желание пациента не раскрывать какие-то вещи о себе. Как бы вы сформулировали такой подход?
       Эриксон.Пусть выговорится: «Ори вволю, шуми сколько угодно. Рано или поздно ты будешь слушать меня. А потом я, может быть, смогу выслушать тебя».
       Зейг.Потакать ее сопротивлению и проявлять уаксимум заботы:. «Я буду доступен для вас, когда вы будете к этому готовы».
       Эриксон.Говорить ей: "Я готов выслушать вас, а вы – шумите сколько вам заблагорассудится. (Смягчает голос.)И, может быть, со временем вы выслушаете меня". Это дает ей возможность оспорить это или согласиться.
       Зейг.Весь этот шум… означает, что она не обязана слушать вас.
       Эриксон.Именно. И надо сказать ей, что она не властна над моим поведением. Я волен делать то, что мне угодно, а она, может быть, выслушает меня. Она не станет оспаривать это заявление, не приняв его смысла, и не может согласиться с ним, не приняв его смысла: как бы то ни было, она попалась.
      Я использовал эту идею в одной из своих техник. Американская психиатрическая ассоциация подумывала о том, чтобы изгнать меня из своих рядов. Я представил им тезисы доклада по поводу желательности установления физических ограничений для пациентов. Они отменили ближайшие собрания, чтобы выслушать мой доклад. Друзья предостерегали меня от этого поступка, но я шел напролом. Я заметил, что психиатрические пациенты часто забиваются между матрасом и пружинами кровати и прячутся в темных углах. Они отступают в темные углы, укутываются в одеяла в порыве защитить себя. Я обнаружил, что могу надеть на пациента смирительную рубашку и тем самым удовлетворить его потребность прятаться. Я, бывало, говорил пациенту: «Как только ты почувствуешь себя комфортно, можешь попросить нянечку снять эту ру башку».
      На моих пациентов надевали смирительные рубашки. Иногда эт; процедура занимала 15 минут. К тому времени, как рубашку кон чали шнуровать, пациент, бывало, говорил: «Думаю, меня уж„можно вынимать“. И нянечке приходилось этим заниматься. Ня нечки все это ненавидели, а мои пациенты любили. И они знали что могут потребовать смирительную рубашку в любой момент. $полагаю, что это было для них гораздо лучше, чем прятаться меж ду матрасом и кроватью или за дверью.
      Состояние Евы улучшалось, а мы с миссис Эриксон увлеклис: каламбурами из имен. Какой каламбур можно придумать из имен] Эриксон? Нам так и не удалось выдумать ни одного. На следующее утро, когда я был в отделении, Ева спросила меня: «Доктор Эрик сон, можно мне выкурить сигарету?» Я сказал: «Нельзя, Ева». Он; сказала: "Хорошо, доктор Ирксом*. Прелестно! (Эриксон смеется.
       Зейг.Да.
       Эриксон.Итак, это один фрагмент материала, который вы про читали, не понимая, что читаете. Как насчет Милли Партон… диагноз, ее возраст, профессия?
       Зейг.Гм-м. Не люблю ярлыки. Я бы сказал, что диагноз -шизофрения и паранойя. Возраст… понятия не имею. Род заня тий… не знаю.
       Эриксон.Хорошо. Пускай вы ненавидите ярлыки, и все же. «Во-первых, здесь я не пациентка». Кто же она?
       (Зейг смеется.)
       Эриксон.Что представляет собой та нереальность, которую он выражала?
       Зейг.Гм-м…
       Эриксон (начинает читать стенограмму).«Моя тетушка привел меня сюда два дня назад. Я уверена, что у нее были добрые наме рения». Ни один параноик никому еще не приписывал добры намерений. Поэтому здесь присутствует нереальность, допускаю щая добрые намерения.
       (Продолжает читать.)
      «Она полагала, что мне требуется какое-то лечение. А какое не имею ни малейшего понятия». А теперь подумайте, какой у ва тип душевного расстройства, если у вас нет ни малейшего поня тия о чем-либо? (Смеется.)
      Далее: «Пока я была там, они поселили меня в Бельвью в Нью-Йорке. Последние три года я выживала и проживала. Я бы сказала, что по большей части выживала, потому что все это время мой муж находился на службе…»
      Какой же пациент может, не моргнув глазом, заявить: «Я там проживала и выживала. Я бы сказала, что по большей части выживала…»? Она действительно выживала из ума. Пациент в ранней стадии кататонии. Никто не соглашался с этим диагнозом, пока несколько месяцев спустя она не впала в кататонический ступор.
      «Выживала и проживала»… Здесь присутствует некий добродушный юмор – «по большей части выживала». Добродушный юмор непонятного назначения. Его может выдать только ранний катато-ник. Ведь кататоники стоят как бы в стороне и с умилением наблюдают за собой.
       Зейг.Верно.
       Эриксон.«Мой дядя вырастил меня, он был очень добр ко мне. Я была счастлива там, пока не повзрослела. А потом… знаете, я думаю, что каждый вступает в тот возраст, когда хочется иметь свой дом. В этом нет ничего дурного или противоестественного, ведь правда?»
      В каком возрасте, вы полагаете, приходит философия среднего возраста?
       Зейг.Ну, скажем, к сорока годам.
       Эриксон.Верно. Это выражение среднего возраста, философия среднего возраста. (Обращаясь к Зейгу.)Теперь, надеюсь, вы можете это подтвердить?
      «Не знаю, что дурного в том, чтобы носить немецкое имя. Но, похоже, как только в этой стране начинается война, для людей с немецкими именами наступают дьявольские времена».
      Она еще припоминает Первую мировую войну.
       Зейг.Понимаю.
       Эриксон (смеется).Кстати, здесь имеется абсолютное свидетельство о ее профессии.
       Зейг.Неужели?
       Эриксон.Да. И оно заключено в четырех буквах.
       Зейг.В четырех буквах?
       Эриксон.Ее профессия обозначается несколькими словами и потом подтверждается словом из четырех букв.
       (Продолжительная пауза, Зейг изучает материал.)
       Зейг.Так и быть. Сдаюсь.
       Эриксон.Она – женщина мира.
       Зейг.Женщина мира? Вы хотите сказать – проститутка?
       Эриксон.Да. (Смеется.)"И Крис тожевышла в мир". В отеле Генри Хадсон дела стали плохи, и она перебралась в другой. А потом опять ушла.
       Зейг.Удивительно.
       Эриксон.Она работала в отелях. Почему вы не понимаете того, что читаете?
      Так. Что вам известно о Диане?
       Зейг.Я подумал о том, что вы осуществили очень мощное воздействие. Похоже, ей хотелось найти действительно сильного человека, которым она не могла бы манипулировать, которого она не могла бы контролировать. Кроме того, ее ярость, ее реальный гнев, выраженный неким косвенным образом, не вызывает сомнения.
       Эриксон.Что же вам известно о ней?
       Зейг.Я опять этим занимаюсь, а? (Смеется.)
       (Пауза.)
       Эриксон.Вспомните: она выдала мне три реплики.
       Зейг.Что это за реплики?
       Эриксон.Видите ли, вам следует самому их разгадать. Кроме того, вам необходимо знать, что содержится на последней странице. В первом абзаце с отвращением упоминаются четыре человека.
       Зейг.Понятно.
       Эриксон.Следующий абзац. Что там упоминается?
       Зейг.Воровство.
       Эриксон.И скамеечка для пианино – упоминается презрительно.
       Зейг.Да.
       Эриксон.Бриллиантовая заколка ставится в один ряд с копилками. Бриллианты невозможно сопоставлять с копилками. Кроме того, Диана презрительно отозвалась о пятом человеке.
       (Перефразирует третий абзац.)«У нас было столько угля, что мы не могли пробраться в подвал. Люди, бывало, стояли вокруг и сквернословили». Она может получить тепло лишь в том случае, если проявит «должную степень благодарности».
      А как выглядит ее самое раннее воспоминание о матери?
       Зейг.Дотянуться и потрогать ее платье.
       Эриксон.Свое платье, но не матери.
       Зейг.Это воспоминание о платье. Самое раннее воспоминание о ее матери – потрогать ее платье.
       Эриксон.Хорошо. Диана вошла в мой офис и заявила: «У меня страшно болит голова. А бардак на столе вашей секретарши только усиливает боль. А вам не кажется, что у доктора могла бы быть более приличная мебель? Каждому, кто читает медицинские книги, следует знать, как расставлять их на полке должным образом».
       Зейг.И все в презрительном тоне.
       Эриксон.И все в презрительном тоне. А бедный Алекс, проводящий с ней психотерапию? Она играла с ним, как с игрушкой. Одна неделя – вверх, другая – вниз. И так до тех пор, пока он не понял, что не мог допускать всех этих ошибок.
       Зейг.Да, это так.
       Эриксон.Потом ее доктором стал Дэнни. Он сам изъявил подобное желание. Дэнни спросил: «Я знаю, ваши парни не правы. Почему вы не отправили Диану на рентгеновское обследование?» Я ответил: «Возможно, оттого, что мы слишком глупы». Дэнни сообщил нам: «Хорошо, я заказал для нее полный курс рентгена». Я спросил: «Когда она пойдет получать свои снимки?»
      Мы выяснили, когда она вернется после первого сеанса рентгена. Итак, когда Диана вернулась, мы с Алексом стояли рядом с лифтом. Она вышла из лифта и сказала: «Наконец-то у меня приличный доктор». Я сказал: «Прекрасно, Диана». Она завернула за угол. Мгновение я колебался, и потом мы тоже завернули за угол. Диана припала к фонтанчику для питья, заглатывая воду в огромных количествах с тем, чтобы разрушить вторую порцию рентгеновского облучения. Увидев нас, она сказала: «Пошли вы к черту, ловкачи!» И вошла в дамскую комнату. Мы с Алексом не были джентльменами и последовали за ней. Там Диана, засунув палец в рот, пыталась извергнуть из себя барий.
      Ей удалось уничтожить результаты первого обследования. Дэнни послал ее на второй сеанс. Диана, получив первый снимок, убежала из больницы. Через два дня она вернулась. Дэнни назначил ей третий сеанс рентгена. Она опять сбежала и вернулась несколько дней спустя. Он назначил четвертый. На этот раз он полностью ограничил ее свободу и получил полный комплект рентгеновских снимков. Диана сбежала из больницы и не возвращалась в течение трех месяцев. (Смеется.)Другими словами, она была со-циопатом, способным разрушить все и всех.
       Зейг.А что на последней странице?
       Эриксон.Вы разве не догадываетесь?
       Зейг.Нет.
       Эриксон. Явелел Алексу усадить Диану за стол и дать ей дюжину карандашей. У стола должен был присутствовать санитар, который отбирал бы у нее каждый заполненный лист.
       Зейг.Правильно.
       Эриксон.Я рассказал ему о том, как она являлась по приемным дням с марта по август и разговаривала с моей секретаршей и со мной. При этом никто из нас не давал ей ни малейшего повода думать, что мы ее слушаем. Она, бывало, рассказывала о Джоан (такая славная девочка) и Ники (любит играть в игры). Ники любит оладьи. И ни одного местоимения в связи с именем Ники. Представьте, что вы пытаетесь рассказывать о двух людях, выдавая половую принадлежность только одного из них.
      В начале августа мне случилось выйти по делам во двор больницы. Я завернул за угол и увидел Диану вместе с Ники и Джоан. И я сказал: «Извините, Диана, я ни в коем случае не намеревался встретить вас здесь».
      Она бросила: «Черт вас побери». Ведь теперь я знал пол Ники. Тогда она даже отправилась со мной в центр Детройта, и детройтский суд предписал ей лечь в больницу округа Уэйн. Однако Диана постоянно жила в округе Понтиак, и судебные постановления округа Уэйн на нее не распространялись. (Эриксон смеется.)Она вынудила суд совершить ошибку.
       Зейг.Ей надлежало находиться на вашем попечении.
       Эриксон.На моем попечении. Если рядом с ней стоял санитар, она знала, что именно я несу ответственность за ее жизнеописание, хотя Алекс действительно сообщил ей, что,будет ее психотерапевтом.
      На последней странице сказано: "Вы предложили мне лечь в -больницу. Я не хотела, хотя знала, что все равно отправлюсь туда. Я вспоминаю: приемное отделение… мерзкие санитары… боязнь выйти… усталость… стыдно пожаловаться на физические недомогания, которые меня мучат. Даже когда я лежала в больнице с аппендицитом, они смеялись и говорили мне, что все это "в моей голове. Все, что в Понтиаке, – это «все в вашей голове».
      «Остальное вам известно. Ах, если бы мне достало смелости сначала умереть, а потом взглянуть вам в лицо и выслушать ваши нарекания! Я думала, вы должны поверить в то, что я смогу поправиться, иначе бы вы не стали уделять мне свое время…»
      (Обращаясь к Зейгу.) Я совершенно не уделял ей времени. (Смеется и продолжает читать) "Боюсь, я разочарую вас. Я не слишком храбрая. Я знаю. Где-то там, внутри, моя психика – отнюдь не конфетка. Возможно, я сделаю что-то, чтобы вы не узнали об этом.
      Вот и все. Я записала это очень быстро,как только мысль пришла ко мне. Это, конечно, не шедевр, и пишу я неважно". (Смеется.)
       (Обращаясь к Зейгу.)Диана весьма скрупулезна, принижая значение всяческих вещей, даже историю своей жизни и свой почерк.
       (Продолжает читать.)«Как бы то ни было, записки утомили мою руку, шея одеревенела, а голова очень устала… Я не могу закончить историю своей жизни, потому что я пока еще жива. Я даже не уверена в том, что все еще хочу умереть… Но… о, как я ненавижу вставать по утрам!»
      Заканчивая свою историю, Диана процитировала одну песню. (Смеется.)И это в психиатрической клинике: «О, как я ненавижу вставать по утрам!» Она унижает все на свете – почерк, бумагу, саму историю – и наполняет все ложью.
      Я зашел за угол и увидел двух детей – маленьких девочек. Я извинился перед Дианой: «Я не намеревался встретить вас здесь». «Черт вас побери», – сказала она. (Эриксон смеется.)
       Зейг.А ее цель состояла в том, чтобы…
       Эриксон.…вынудить меня спросить, какого пола Ники. Я удивляюсь, как долго ей удавалось это скрывать.
       Зейг.Очевидно, что это было сделано весьма искусно.
       Эриксон.Диана сбежала из больницы в последний раз. Дэнни был разгневан, потому что она упорхнула в Альбукерк. В одно прекрасное утро в больницу пришла почта. Секретарша Дэнни сообщила мне: «Вести от Дианы». Я позвонил Алексу, мы вместе спустились в кабинет Дэнни и ждали, пока тот разберет свою почту. Он заявил: «Диана пишет мне, а не вашей парочке!» Дэнни распечатал письмо и начал читать. На его лице отразилось удовлетворение. Диана описывала горный пейзаж в прекрасной поэтической манере. Однако второй абзац начинался так: «Завтра я собираюсь порыбачить в окуневой норе».
       (Эриксон обращается к Зейгу.)Окуневая нора – задница*.
       Эриксон (продолжает).Дэнни прочитал эту строчку и сказал: «Черт ее побери!» и бросил письмо на пол. За прекрасной прозой следовала вульгарность.
      Пятнадцать лет спустя Диана позвонила мне. Она сказала: "Сейчас я в Фениксе. Собираюсь встретиться с хорошимдоктором. Меня все еще мучат эти головные боли. Я собираюсь встретиться с доктором Сент-Джорджем". Я позвонил доктору Сент-Джорджу и сообщил: «Джон, у тебя новая пациентка, Диана Чоу из Альбукер-ка, Нью-Мексико. Она была моей пациенткой, когда я работал в Мичигане. Могу предложить тебе легкий путь: хочешь узнать о ней от меня? Или тебя привлекает трудный путь?» Он ответил: «Трудный путь выглядит более привлекательным». Он начал работу с Дианой с рентгенограмм мозга и аннгиограмм. В середине курса Диана без разрешения покинула больницу. Уехала в Нью-Мексико и предоставила доктору Сент-Джорджу оплачивать ее больничный счет. Он позвонил мне и сказал: «Я познал трудный путь».
      Вот письмо, написанное мне Дианой в 1967 году*.
       (Эриксон читает.)
      "Доктор Эриксон, не притворяйтесь, что вы меня забыли. Я знаю, это не так.
      Не буду извиняться за свой крупный почерк. Могу лишь пояснить вам, что у меня очень слабое зрение и приходится писать с помощью лупы (а если вы не можете это прочесть, то вы еще более слепы, чем я). Как ни странно, это открыло мне совершенно новую перспективу. Я уже не могу много читать и рисовать. Поразительно, насколько, оказывается, полезны глаза. Однако я обнаружила два таланта: один – ударяться обо все на свете, а второй – музыка. Я играю на органе, и найдется немного мелодий, которые я не могла бы подобрать на слух в течение нескольких минут".
       (Эриксон обращается к Зейгу.)Другими словами, Диана учится, слушая песню, а потом немедленно ее играет. Но не по нотам. Она просто полагается на свою память. Когда дело касается новых песен, нельзя полагаться на память. Другими словами, она бессистемный исполнитель и вполне этим довольна.
       (Продолжает читать письмо.)
      "Я встретила вашего коллегу (он называет себя вашим другом, но не знает, насколько хорошо вас знала я). (Эриксон смеется.)Во-первых, я сомневаюсь, что вы могли бы назвать многих людей своим «другом»; во-вторых, я знаю ваше мнение о способностях большинства психиатров; и в-третьих, он был всего лишь розовощекой задницей".
       (Обращается к Зейгу.)С 1944 по 1967 год.
       Зейг.Двадцать три года – и никаких изменений.
       Эриксон.Верно. Здесь требуется лишь выслушать эти три реплики: «На столе вашей секретарши бардак, у вас дешевая мебель, и. что касается медицинских книг, вы недостаточно цените их, если не можете выстроить в линеечку».
      Всего этого не анализируешь. Просто слышишь и понимаешь И знаешь, что на любую полученную от нее информацию абсолютно нельзя положиться.
      Бедный Алекс – три месяца и множество выходных, принесенных в жертву обучению. Не следует верить всему, что слышишь. и анализировать все, что слышишь. Надо просто понимать, что этс значит…
       Зейг.Значит, было ясно, что не существовало никакого воздействия. Ничего сделать было нельзя.
       Эриксон.Верно. Можно многое потерять.
       Зейг.Однако добиться чего-то здесь невозможно.
       Эриксон.Ей ничего не добиться, тебе ничего не добиться. Но уубедился, что Алекс приобрел некоторый опыт. (Смеется.) АДиана взъярилась на меня за то, что я использовал ее, чтобы дат! Алексу опыт.
       Зейг.И она все еще…
       Эриксон (прерывая его)…без изменений. А Сент-Джордж позна; трудный путь. Это был его выбор. Я спросил его: «Поверил бы ть мне, если бы я тогда сказал тебе, что Диана оставит тебя в проигрыше, что бы ты ни делал?» Он ответил: "Нет, не поверил бы. Элженщина была так очаровательна, мила и привлекательна. Но онг действительно умеет провести тебя, как сосунка".
       Зейг.Я всегда полагал, что, даже работая с действительно трудными людьми, можно найти какой-то способ для осуществлена воздействия. Если бы только у меня хватило достаточно умения илр опыта.
       Эриксон.Вам лучше всего избавиться от этой идеи как можнс быстрее. Это все равно что «найти какой-нибудь способ избежат! смерти». Должен быть какой-то способ, чтобы предотвратить вс«болезни – если у вас достаточно умения.
       Зейг.Не столько предотвратить, Сколько излечить или как-тс решить проблему.
      Эриксон. Я думаю, вам придется признать, что вы не может«излечить все болезни, как полагает большинство недалеких психо терапевтов, одержимых грандиозной идеей, что могли бы излечить каждого, имей они достаточно умения. Им кажется, что они наверняка смогли бы найти в себе это умение. Вместо этого следовало бы признать тот факт, что существует множество людей, не поддающихся лечению и злоупотребляющих лечением.
      Обсуждение с Эриксоном случая Дианы повлияло на меня следующим образом:
      1) Оно помогло мне понять, что, как бы ни был опытен практик, терапия обладает определенными ограничениями. Я пришел к Эриксону, поскольку он добивался исключительных успехов. И все же первым детальным случаем, который он со мной обсуждал, стал тот, в котором он не добился успеха и даже не пытался применить психотерапию. Очень важно, чтобы работа проходила в сфере практического и осуществимого. Эриксон не брал пациентов наугад, он работал не со всеми типами проблем. Он знал, во что вкладывать свою энергию.
      2) Теперь я мог распознать, понять и обратиться к той модели поведения, которую проявляла Диана. Я уже знал, как в будущем обращаться с пациентами такого типа.
      3) Я научился отыскивать предсказуемые паттерны в клинической работе со всеми типами пациентов. В особенности это относится к тем паттернам, которые проявляются в использовании языка.
      4) Постепенно я начал понимать, что метод Эриксона основан на уровне реакции пациента на коммуникацию терапевта. Если нет восприимчивости, то есть способности к обучению, то нет и терапии, сколь бы гениальна ни была техника терапевта.
      5) У меня проявлялась реакция на личном уровне, и я не забываю думать про себя: «Я буду меняться».
      Тем временем Эриксон продолжал. Полагаю, он хотел убедиться, что до меня «дошло».
      Эриксон. Однажды в Фениксе терапевт общего профиля прислал ко мне пациента, страдающего от болей в бедре. Он лечил этого пациента, прописывая ему различные лекарства. Пациент вошел и описал мне свою боль. Я понял, что это хорошее описание, хорошее настолько, что его можно найти в любом учебнике по медицине. Пациент раскаивался в том, что доставляет доктору столько беспокойства. И рассказал, что он инженер. Ему были известны способы восстановления дорогой техники, пострадавшей в результате некоторых типов аварий. Это была очень убедительная история. Конечно, ему требовалось около ста долларов, чтобы начать финансировать проект. Я спросил его, сколько он «стрельнул» у своего терапевта. Он сказал, что занял 500 долларов, но их оказалось недостаточно, поэтому пришлось занять еще 500. Он думал, что если бы ему удалось занять 100 долларов у меня, то наверняка он смог бы восстановить оборудование и обогатить всю нашу троицу.
      Я спросил его: «Вы что, действительно думаете, что я настолько глуп? Вы нашли хороший способ регулярно получать бесплатные наркотики. Причем из источника, который неподконтролен наркодельцам. Совершенно очевидно, что вы прочитали о боли и поняли, с какой легкостью можете получать лекарства. Вы выманивали деньги у семейного врача. Теперь хотели бы пополнить свой список олухов моим именем. Я расскажу об этом вашему семейному врачу».
      Семейный врач рассердился на меня за то, что я не сочувствую пациенту. Много лет спустя он пришел ко мне со своей женой и дочерью. И заявил: «Я знаю, что заложил все, что у меня есть. Знаю, что обещал жене не закладывать дом, поскольку он принадлежал ей. Однако я заложил дом и все же намерен дать этому человеку еще денег, потому что уверен: он вернет все, что я в него вложил».
      Его жена сказала: «Мы потеряли дом и все свое имущество. Потеряли мои драгоценности и свадебные подарки. Нам пришлось забрать детей из колледжа, а этот идиот хочет одолжить очередную сумму этому мошеннику».
      Я сказал ему: «Если пациент разыгрывает перед вами картину болезненного недомогания, выражает отвращение к наркотикам и просит заверений в том, что ему не грозит наркотическая зависимость, будьте уверены – перед вами человек, впавший в зависимость от этих самых наркотиков. И если вы ссудили ему 500 долларов, вам не следует одалживать ему еще 500, чтобы он вернул первые 500 долларов».
      Этот врач ссудил ему более 30 000 долларов из своих сбережений, снятых со счета, прежде чем потерял дом жены и лишил своих детей образования. Работая как проклятые, члены его семьи были вне себя. Он был просто изможден и так жаден до денег (которые ему приходилось ссужать мошеннику), что потерял множество своих пациентов.
      Зачем пациент приходит к тебе? Я не верю всему, что рассказывает мне пациент, сидящий на стуле.
      В то утро передо мной сидела женщина. Я уже рассказывал вам про все эти кивки головой. На первой встрече я спросил, не случалось ли ей заводить больше одного романа вне дома, и она легко призналась, что у нее таких-романов несколько. Однако она продолжала уводить меня от своей проблемы, и наконец я сказал: «Я сделал все для того, чтобы вы изложили мне свою проблему. Разрешите взглянуть на ваши водительские права». С большой неохотой женщина достала их и показала мне. Я произнес: «Срок действия ваших прав истекает через неделю. Вы действительно боитесь идти сдавать экзамен. А теперь, пожалуйста, расскажите мне, почему вы боитесь этого. Вы, очевидно, должны знать, что мне известно, в чем заключается ваша проблема, поскольку я вытянул из вас информацию о водительских правах. А теперь вытаскивайте из сумочки свою настоящую проблему– виски». (Смеется.)
      Я начал рассказывать ей случаи из жизни пациентов. Она нашла их интересными. Пациентка выразила сочувствие к женщине, которую замучили приступы ужаса.
      Я рассказал ей несколько историй, а она, в свою очередь, – мне. Внезапно женщина поняла, что все персонажи ее историй приведены к общему знаменателю. Потом признала, что в наших историях – общий знаменатель. (Смеется.)
       Зейг.Значит, вы создали условия, чтобы она спонтанно могла прийти к пониманию.
       Эриксон.Вот именно. Расскажу вам несколько вымышленных случаев – о реальных вам знать не требуется.
      Трое из друзей этой пациентки начали создавать новые семьи. Они с мужем занялись этим же. Вмешалась другая женщина и рас– строила все три брака.
      Еще одному ее хорошему другу встретилась женщина, с которой она знакома. Не такая уж и симпатичная. Это означает: она привлекательна, но не симпатична. А потом эта женщина расстроила брак одного из ее друзей.
      Другая женщина… Вот общий знаменатель этих историй. Иными словами, ее брак находится под угрозой. Вот как я узнал о ее романах на стороне.
      Она сказала: «Мой муж предложил мне книжку по сексу и издевался надо мной, потому что я не стала ее читать, спрятала в ящик своего стола и с тех пор на нее даже не взглянула». Я заметил: «Да. Вы недооцениваете свою личную ценность».
      Вот в чем ее проблема. А вовсе не боязнь летать на самолете. Пациентка не хочет возвращаться в то состояние, в котором они с мужем строят новую семью. Она сказала, что боится садиться в самолет. Я чертовски хорошо знаю, что она не боится этого. Она боится признаться себе, что, может быть, не соответствует своему мужу в достаточной степени. Она никогда не смела признаться себе в том, что чувствует себя подчиненной.
      В следующую пятницу моя пациентка собирается лететь домой и ожидает, что сможет насладиться полетом. Она этого не знает, пришла ко мне сегодня в надежде рассказать об этом.
      Она заявила: «Возвращаясь из Калифорнии, я чуть не попала в катастрофу на шоссе. Водить машину – ужасно. В такой прекрасный день было бы лучше парить в небе». Ее муж занимался бизнесом в области летательных аппаратов, поэтому она думала, что завтрашний день окажется замечательным для прогулки на воздушном шаре. Если бы у нее действительно была фобия пребывания на высоте, она бы не думала, что день может выдаться удачным для полета на самолете. Через два часа разговора с ней я убедился, что моя пациентка слишком много накручивает на себя.
      Эриксон возвращается к истории своей пациентки и показывает, как он использовал случаи, чтобы направлять ассоциации – история в обмен на историю, – пока пациентка не обнаружила «общий знаменатель». Он общался с женщиной на ее же уровне, уважая ее неосознанную потребность утаивать информацию. И одновременно подготавливал среду для изменения. Эриксон организовал свою терапию во времени так, чтобы его прямое замечание о низкой самооценке оказалось эффективным.
      Далее Эриксон возвращается к теме поведения с предсказуемым паттерном, обсуждая своего зятя, Дэйва.
       Эриксон.Послушайте, вы прочли эту статью? (До этого Эриксон видел, что мне передали копию его статьи под названием «Гипноз в полевом исследовании значения локализации звука в поведении человека», 1973.)
       Зейг.Я просмотрел копию и, кроме этого, я читал ее раньше. Она вышла в последнем номере «Американского журнала клинического гипноза».
       Эриксон.Мне довелось описать первый случай в 1929 году, второй – в 1940-м, а третий – в 1968-м. Но все это было в черновиках. «Приглаженную» статью я написал лишь в прошлом году.
       Зейг.Не могу понять, как вы все-таки пришли к заключению, что нужно использовать идею о локализации звука.
       Эриксон.Чистая случайность. Мне нужно было продемонстрировать доктору Хэкетту, что я могу наводить транс способом, который не предполагает упоминания слова «транс» и упоминания вообще чего бы то ни было. А опыт в локализации звука есть у всех.
      Когда моя голубоглазая дочь (Бетти Элис Эллиотт)закончила читать отчет, она заявила: «Папочка, все это просто тошнотворно. Когда я вспоминаю о том, чем занималась в школе, мне становится дурно».
      Ее муж был подполковником военно-воздушных сил. Реакция на звук – одна из тех вещей, которые следует научиться контролировать, если хочешь стать пилотом реактивного самолета. Это, помимо прочего, сказалось на его манере вождения автомобиля. Моя дочь не придавала этому никакого значения, пока у них не появился первый ребенок. Однажды, когда они с ребенком садились в машину, Бетти сказала: «Дэйв, ты незамедлительно покупаешь вторую машину. И впредь – мы с ребенком едем в одной машине, а ты следуешь за мной». И вот теперь она водит аккуратно, не нарушая правил, а он летит сзади в идеальном боевом порядке. (Смеется.)Они возвращались из Невады – там прямой участок шоссе, – и Бетти сказала: «Удивительно, как ему удается так хорошо сохранять дистанцию. Попетляю-ка я туда-сюда». Он следовал за ней и не заметил, что она петляет намеренно.