- Ты пытался наложить на меня приворотное заклятье.
      - Кто тебе сказал эту глупость? - Калами стал приближаться, голос его был мягок и ласков. - Это Сакра тебе сказал?
      Бриджит замерла. Неужели он до сих пор считает ее такой дурой? Неужели он до сих пор не понял, что здесь произошло?
      "Воспользуйся этим, - сказала она себе. - Ты обязана это использовать!"
      Калами обошел вокруг жаровни и остановился рядом с Бриджит.
      - Что он сказал тебе, Бриджит? Что он тебе сказал?
      Бриджит принялась наматывать на пальцы кончик воротничка.
      - Да ничего особенного. Не успел. Мы были слишком заняты тем, что роняли мебель. - Она ткнула пальцем в сторону упавшей ширмы.
      - Но что-то он все же сказал тебе? - Калами придвинулся еще ближе, взял Бриджит за руку, оторвал ее пальцы от воротничка и опустил вниз. - Не для того же он устроил все это представление, чтобы вы могли порезвиться?
      - Нет, - согласилась Бриджит. - Наверное, не для этого.
      Они сейчас стояли совсем близко друг к другу, но на этот раз Бриджит не испытала и следа того сладкого томления, которое прикосновения Калами будили в ней раньше. Вместо этого мысли ее обратились к Сакре. Где он? Что с ним?
      "Только бы с ним ничего не случилось".
      Калами взял другую руку Бриджит, все еще сжимавшую тонкую ткань сорочки, и осторожно разогнул ее пальцы.
      - Не ошибись, Бриджит. Твоя судьба теперь неотделима от судьбы Изавальты.
      Бриджит хотела сказать ему, что он слишком много себе позволяет. Он стоял слишком близко, а прикосновения его были чересчур нахальны. Но она смолчала. Это нужно вытерпеть. Если он сейчас просто уйдет, можно будет побежать к императрице и рассказать ей обо всем. Может быть, даже найти Сакру...
      - Мне не привыкать к внезапным пробуждениям. - Бриджит вздернула подбородок. - Это всего лишь одно из них.
      "Скорее уж можно доверять старой несчастной Медеан, чем Калами", предупреждала ее мама.
      - Это Сакра сказал тебе, что я сделал для тебя заклятье? - спросил Калами, убирая прядь волос с ее плеча.
      Бриджит закусила губу и отвернулась. Пусть думает что хочет.
      Калами вздохнул и, к великому облегчению Бриджит, оставил ее в покое.
      - Хорошо, - произнес он, закладывая руки за спину и укоризненно качая головой. - Я действительно сплел заклятье, но оно было защитным. Бриджит, пойми: каждую минуту, каждую секунду ты подвергаешься опасности. - Он махнул рукой в сторону жаровни. - Я создал этот оберег, чтобы тебя защитить. А что наделал Сакра? Он заставил тебя разрушить эту защиту.
      "Сколько же лжи может уместиться на твоем языке!" Бриджит скептически скривила рот, но тут же вспомнила, что собиралась изображать невинную жертву.
      - Как же я не догадалась! - Она прижала руки к щекам, чтобы скрыть невольную гримасу.
      - К счастью, я принес тебе кое-что получше.
      Калами раскрыл ладонь: с его пальцев свисала витая тесьма. В свете жаровни Бриджит разглядела узор из переплетенных окружностей - красного и белого цвета, как на шнурке. Левым глазом она увидела, что тесьма ярко светится.
      - Это подвязка, - пояснил Калами. - Я собирался сделать пояс, но мне не хватило времени.
      У Бриджит перехватило дыхание.
      - Ты ведь не боишься меня, Бриджит? - проговорил Калами и подступил ближе, все еще держа подвязку у нее перед глазами.
      - Боюсь, - призналась она.
      Она была слишком напугана видом нового колдовства, чтобы притворяться и дальше. Он привяжет ее этой штуковиной. Он отнимет у нее разум, волю, сердце...
      - Но почему? - печально спросил Калами. - Я не причиню тебе вреда. У меня на тебя бессчетное количество планов. Ты нужна мне. Я ни за что бы не стал подвергать тебя опасности! Не то что Сакра... Позволь мне защитить тебя, возьми это.
      Калами протянул ей подвязку.
      - Нет.
      - Возьми, Бриджит, - настаивал он. - Тебя обманули, ты в опасности. Пожалуйста, не противься. Мне будет спокойнее, если я буду знать, что ты в безопасности.
      Он взял ее за руку.
      Бриджит вывернулась, отпрыгнула в сторону, толкнув стол на Калами, и бросилась к двери. Сильные руки вцепились в подол ее юбки, и Бриджит упала на колени.
      - Нет, ты примешь мой подарок!
      Бриджит пыталась лягаться, но только запуталась в многослойной юбке. Тогда она перекатилась на спину и принялась орудовать кулаками. Калами все же ухитрился поймать ее запястье плетеной петлей. Бриджит вскрикнула и попыталась вырваться, но в этот момент Калами сам отпустил ее и поднялся на ноги. Она удивленно взглянула в его глаза.
      Его глаза... Какие темные, глубокие глаза! И в этой глубине - столько манящих обещаний... Столько обещаний, о которых она мечтала и которых страшилась. Бриджит вдруг вспомнилось каждое его прикосновение, все сотни тысяч раз, когда он дотрагивался до нее, то касаясь ладони, то поддерживая за локоть - и всегда так галантно, так сдержанно. Каждое из этих бессчетных прикосновений оставило след в ее памяти, на ее коже... Бриджит почувствовала, что не в силах дышать. Не в силах думать, видеть, слышать... Во всем мире не осталось ничего, кроме Вэлина Калами, его темных глаз и всего того, что они обещали.
      - Лорд-чародей! У вас все в порядке?
      Бриджит обернулась. В дверях стоял стражник из отряда Чадека, глядя поочередно то на Вэлина, то на Бриджит. Она смущенно вскочила на ноги.
      - Да, все хорошо, - отозвался Вэлин.
      Бриджит не могла произнести ни слова, настолько она была вне себя от этого вторжения. Как он посмел сюда вломиться? Это из-за него Вэлин от нее отвернулся...
      - А вы как, госпожа? - спросил стражник.
      - Да, - выдавила Бриджит. - Все просто великолепно. Спасибо.
      Стражник поклонился и закрыл дверь.
      - Все великолепно, Бриджит? - Калами медленно приближался, глаза его были широко раскрыты, словно он хотел выпить ее взглядом. - Это правда?
      - Правда.
      Он взял ее руку в свои ладони. От этого прикосновения сердце Бриджит забилось так сильно, что он, наверное, услышал этот стук. Ладони у него были теплые и сухие, а руки - такие сильные... Он сжал ее запястье этими руками и перевернул ее ладонь, чтобы поцеловать тыльную сторону - так нежно, как никогда прежде. Потом он вновь перевернул ее руку и коснулся губами запястья, прямо над подвязкой, которой он ее поймал.
      - Теперь ты принимаешь мой дар, Бриджит? - прошептал Вэлин, и она почувствовала тепло его дыхания на своей руке.
      - Да, - шепнула она в ответ. - О да.
      Вэлин улыбнулся, и сердце Бриджит готово было выпрыгнуть из груди от счастья. Он был так близко, что она чувствовала его запах - аромат зимы, дыма и мускуса. Он согревал, успокаивал, возбуждал. Его пальцы сжали ее запястье, когда он затягивал тугой узел на своем подарке. Медленно, боясь спугнуть этот момент и это чувство, Бриджит провела рукой по его волосам. Они оказались на удивление мягкими и тонкими. Ей хотелось зарыться в эти волосы пальцами, гладить их и ласкать.
      Калами поднял голову, и их глаза снова встретились. Бриджит не знала, как она очутилась в его объятиях. Все, что она знала, это что он ее целовал и что губы у него были мягкие и теплые, а поцелуи - страстные и глубокие. Бриджит прижалась к нему сильнее, в душе проклиная слои одежды, разделявшие их тела. Она желала, чтобы он видел ее всю, дотрагивался до нее. Она хотела ощутить прикосновение его груди к своей, хотела почувствовать его ладонь на своих бедрах... Она хотела, хотела всего этого!
      Вэлин нежно провел пальцами по ее шее, спускаясь к плечам. Бриджит обняла его, и ее колени внезапно ослабели.
      - Моя Бриджит, - прошептал он. - Только моя.
      - Да. Твоя.
      Его рука очутилась у нее на груди. Бриджит вздрогнула от неожиданности, наслаждения и прижалась губами к его шее.
      Но тут он взял ее за руки и легонько оттолкнул от себя. Бриджит удивленно посмотрела на него. Что она сделала не так? Что произошло?
      Но нет, Вэлин улыбался, и все обещания в мире по-прежнему светились в его глазах.
      - Боюсь, нам придется немного подождать, Бриджит.
      Ее взгляд скользнул в сторону служанок, лежащих в своих кроватях.
      - Но я думала, они проспят еще по меньшей мере час...
      - Да, родная. - Он провел пальцами по воротничку ее сорочки. - Но мне еще много чего предстоит сделать этой ночью, и я не могу пренебречь своими обязанностями.
      Бриджит готова была сквозь землю провалиться со стыда.
      - Конечно. Прости, я думаю только о себе.
      Вэлин коснулся ее щеки, заставляя ее кожу трепетать от тепла его руки.
      - И тебе это очень идет.
      На губах Бриджит заиграла улыбка, когда Вэлин дотронулся до них. Она поймала кончик его пальца поцелуем, и он улыбнулся в ответ.
      - Но ты должна сказать мне еще кое-что, родная. - Его пальцы скользили по линии ее подбородка вниз, к шее. - Кто сказал тебе о моем подарке? Кто наплел тебе все это?
      - Ричика, - призналась Бриджит, краснея от того, что ее так легко провели. - Прости меня, Вэлин.
      - Тс-с. - Он снова прижал ее к груди и поцеловал в лоб. - Не будем больше об этом. Я должен был быть осторожнее. Это мне должно быть стыдно.
      Бриджит открыла было рот, чтобы возразить, но Вэлин прижал палец к ее губам.
      - Я сказал, тише.
      Бриджит улыбнулась и склонила голову в жесте воплощенного послушания.
      Вэлин взял Бриджит за подбородок и приподнял ее голову, чтобы заглянуть ей в глаза.
      - Но впредь ты ведь будешь осмотрительнее и не позволишь всяким вертихвосткам хватать мои подарки?
      - Конечно, Вэлин.
      Его глаза были так прекрасны, в них было столько жизни и силы! Она готова была раствориться в этих глазах...
      - И ты будешь носить то, что я тебе подарил? Я хочу, чтобы частичка меня прикасалась к тебе постоянно.
      "Прикасалась к тебе постоянно..." Желание, которым пылали эти слова, обожгло ее щеки жаром.
      - Да.
      - Хорошо, моя Бриджит, хорошо. - Вэлин погладил ее волосы, и Бриджит повернула голову, чтобы поцеловать его ладонь. - Завтра ночью, моя родная. Завтра ночью все будет кончено, и мы будем вместе до конца наших дней.
      Никакими словами Бриджит не могла выразить своих чувств, поэтому она снова его поцеловала - долгим, жарким поцелуем, полным собственных обещаний.
      Глаза Вэлина сияли.
      - Завтра ночью, - вымолвил он свое последнее обещание и выскользнул за дверь.
      Счастье переполняло Бриджит. Она кружилась, встав на носочки, смеялась и сжимала себя в объятиях. Любовь! Так давно она не чувствовала любви. И вот теперь она пришла - настоящая, на всю жизнь! Он обещал. Его слова золотыми колокольчиками звенели у нее в ушах, возвращая все надежды, которые когда-то давным-давно украл Аза.
      Бриджит хотелось танцевать, хотелось влезть на крышу и кричать оттуда о своей любви, хотелось быть легкомысленной и счастливой. Она в несколько прыжков пересекла комнату и встала перед большим бронзовым зеркалом.
      - Бриджит влюблена, - сказала она своему отражению, запрокинув голову и выставив руку в театральной позе. - Вот - Бриджит, которая влюблена!
      Она взглянула на себя в зеркале и захихикала, но тут же подавилась смехом. В отражении Бриджит увидела, как что-то вцепилось ей в запястье. Оно было черное и лохматое, словно гигантский паук, и вонзало свои клыки все глубже в кожу - прямо на том месте, которое поцеловал Вэлин.
      Бриджит закричала от страха и отвращения. Она стала стягивать с себя это чудовище, пока наконец ей не удалось оторвать его от запястья и сбросить на пол. Она огляделась вокруг в поисках чего-нибудь тяжелого, чтобы раздавить... И тут она увидела, что на полу лежит подвязка - подарок Калами.
      Бриджит попятилась назад, зажав рот руками, и воспоминания начали просачиваться в очнувшееся сознание. Он к ней прикасался, и ей это нравилось. Он повалил ее наземь и обвязал ее запястье, а потом прикасался к ней, и она позволяла. Она жадно его целовала, а он лгал ей. Он мог сделать с ней все что угодно, и она бы ему позволила, она даже хотела этого. Она готова была умолять его об этом, и он это знал, потому что эта штука была на ее запястье...
      Бриджит уперлась спиной в стойку балдахина, забралась на кровать и натянула одеяло по самую шею, словно боясь, что эта штука может подползти к ней. Но подвязка просто лежала на полу, дожидаясь ее прикосновения. Точно так же, как поджидал ее Калами, как он подталкивал ее... Бриджит почувствовала, что ее выворачивает наизнанку от отвращения и страха. И правда, едва она успела подползти к умывальнику, как ее вырвало.
      Только после этого она ощутила зарождающуюся в ней злость, Она началась жжением в глубине опустошенного желудка и быстро перешла в сердце бешенством и ненавистью к этой лжи, к этому подлому обольщению.
      Бриджит возненавидела Калами за то, что он заставил ее вспомнить, что такое любовь, которая вновь оказалась ложью. Еще одной холодной, расчетливой ложью.
      Сжечь эту гадость - как она сожгла шнурок, который он хотел спрятать в ее одежде. Взять нож и разрезать ее на куски, а потом зарезать его самого, как свинью! И чтобы он видел, как она это делает. Сжечь его! Сжечь заживо. Наложить на него заклятье - о, она сможет это сделать! - и его охватит пламя, а в ушах у него будет звучать ее голос. Уж как-нибудь она это сделает. Он умрет с ее именем на губах, моля о пощаде.
      "Да, - послышался шепот в ее голове. - Пусть сгорит. Дай мне сжечь его для тебя".
      Бриджит закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Надо успокоиться. Колдовскую тесьму нужно уничтожить, уничтожить целиком, несмотря на то что она боится к ней притронуться. Несмотря на то что если она освободится, Калами придумает что-нибудь еще - что-нибудь такое, чего она не сможет увидеть. Он ведь не дурак, он изобретет что-нибудь из дыма и воздуха, а может, из крови - что-нибудь, не оставляющее следов.
      Бриджит оперлась о стол и стиснула зубы, пытаясь сдержать рыдания, готовые вырваться из измученного горла. Скоро Калами вернется, ожидая найти ее изнывающей от любви, и если он обнаружит, что это не так... Бриджит не знала, как ей сражаться в этой битве. Ведь он может сделать все что угодно...
      Бриджит снова отползла на середину кровати, обхватила колени руками и стала дожидаться утра. Утро вечера мудренее, думала Бриджит. Может, заря принесет какое-то решение. Но в глубине души боялась, что никаких решений уже не будет.
      Калами покинул комнату Бриджит и вернулся в свои покои, храня на губах вкус ее поцелуя. Это, конечно, не лучший способ убеждения, и, видят предки, он не хотел его использовать. Но, надо признать, это приятный способ. Весьма приятный. Прошло много лет с тех пор, как Бриджит его целовала - к тому же тогда она принимала его за другого мужчину, за своего предполагаемого суженого, которого она ждала на берегу озера. Тогда она была ему нужна для того, чтобы родить ребенка. Теперь она снова нужна ему, но совсем для других целей.
      Калами открыл дверь в свою комнату, и сердце у него екнуло: возле очага стоял Чадек, а Финон ставил на стол кружку и кувшин. Неужели южанина уже поймали?
      - Какие новости, капитан? - спросил Калами, подходя к очагу Финон поймал его взгляд и покачал головой, ставя еще одну кружку рядом с первой. Калами проглотил упрек.
      - Мы обыскали даже темницы, - ответил Чадек, сразу переходя к делу. Если он еще здесь, понадобятся ваши способности, чтобы найти его. Я бессилен.
      От злости вены на шее Калами вздулись. Он сплюнул в огонь. Плевок зашипел и стал испаряться, но раньше, чем от него ничего не осталось, Калами уже улыбался.
      - Пусть ваши люди продолжают поиски. Он не мог уйти.
      Раз уж Сакра снова оказался рядом с Бриджит, он ее одну не оставит. Он обязательно попытается найти способ встретиться с ней.
      - Вы, похоже, ничуть не обеспокоены, лорд-чародей.
      Калами разлил пиво по кружкам и протянул одну Чадеку, но тот лишь покачал головой.
      - Ваши поиски не дадут ему времени и возможности выстроить новые планы, - объяснил Калами. - Если не поймаем до рассвета, к закату он точно будет наш.
      Чадек ничего на это не сказал, но лицо его было тревожно.
      - Что вас беспокоит, Чадек? - спросил Калами, глядя на него поверх кружки.
      Тот забарабанил пальцами по поясу.
      - Не нравится мне все это, Вэлин, - сказал он. - Слишком много ошибок для такого неспокойного времени.
      Калами поставил кружку на стол и хлопнул капитана по плечу:
      - Ваши инстинкты, как всегда, начеку. Но все под контролем, я вас уверяю.
      Чадек недоверчиво взглянул на него. Из дальнего угла комнаты так же настороженно смотрел Финон. Калами едва удержался, чтобы не рассмеяться над ними обоими.
      - Просто еще раз поверьте мне на слово, - сказал он.
      Чадек снова пристально глянул ему в глаза, и если даже увиденное не вполне его удовлетворило, он не показал этого, сделал шаг назад, прижал руку к груди и поклонился:
      - Все будет так, как вы сказали, друг.
      Калами ответил на его поклон:
      - Благодарю вас, друг.
      Чадек ушел. Как только дверь за ним закрылась, Финон, сокрушенно качая головой, выбрался из ниши для слуг.
      - Ты слишком рискуешь, оставляя Сакру на свободе.
      - Я уважаю твое мнение, досточтимый отец, - смиренно сказал Калами, но только так я смогу выставить Сакру виновником убийства императора.
      Финон поджал губы, обдумывая его слова. Наконец он кивнул:
      - Хорошая мысль. Это действительно разумно.
      - Спасибо, досточтимый отец. - Калами хотел налить себе еще пива, но передумал. Время было позднее, и он уже начинал это чувствовать. А сделать предстояло еще многое. - Ты и твои люди готовы?
      - Готовы, - твердо ответил Финон. - Мы все будем в перчатках, и я не развяжу ленту, пока мы не останемся одни в спальне императора.
      В его голосе слышались гордость и решимость. Ему так давно было обещано, что престол Изавальты будет разрушен его руками! Его руками будет убит император, и в каждом слове Финона Калами чувствовал предвкушение.
      - Очень хорошо. - Калами расправил плечи. - А теперь позволь мне побыть одному, досточтимый отец. Есть одно маленькое дельце, о котором мне нужно позаботиться.
      Финон кивнул и исчез за ширмой.
      Калами не требовалось многого. Он снял со стены драгоценное стеклянное зеркало и положил его на пол перед очагом. Из ящика, что стоял возле двери на балкон, были извлечены красная лента, три медные монеты и три серебряные.
      Калами встал на колени возле очага. Серебряные монеты он выложил треугольником на зеркальной поверхности, а медные одну за другой бросил в огонь.
      - Я беру эту красную нить, - он вдохнул слова в длинную ленту, - и вижу в ней тринадцать узлов. Каждый узел - имя, каждое имя - хворь на Ричику.
      Пальцы Калами замелькали над лентой, легко и ловко завязывая узлы, а губы повторяли заклинания, снова и снова, пока слова не потеряли значения. Вскоре Калами уже казалось, что от огня поднимается смрад болезни, смешанный с запахом нагретого металла. Его мысленному взору явился образ спящей женщины...
      Калами затянул последний узел:
      - Вот слово мое, и слово мое крепко. Да несут ветры миров слово мое, да увидят звезды на небе, как стало оно явью.
      Обгоревшее полено в очаге треснуло и развалилось, подняв целый фонтан искр. Калами протянул ленту к огню, чтобы падающие искры прожигали в атласе черные дыры. Горячие искры иголочками кололи руки Калами, но он этого не замечал.
      Когда с этим было покончено, он аккуратно сложил ленту в висевший на шее мешочек, где хранились самые ценные талисманы.
      "Теперь, Бриджит, у тебя никого нет, кроме меня, - подумал Калами. Теперь ты моя".
      Прикосновение к камню - это прикосновение к вечности, холоду и терпению. Это постоянное давление, которому сопротивляется древняя сила, сила земли и сила лет. Через камень трудно двигаться, ведь камень может ждать вечно.
      Дерево - это смерть и память о жизни. Дерево - это воплощенное тепло и напряжение. Дерево тянулось, росло, формировалось. Дерево знает смену времен года и изменения живых существ, через дерево идти легко, потому что дерево жаждет перемен, а движение - это перемена.
      Железо - холодное и невообразимо твердое. Железо послушно только приказам огня и мастерства, его нельзя тронуть, нельзя разжалобить. Железо держит, дергает, дерзит. Железо можно пройти через воздух.
      Воздух - это скорость, жизнь и свобода. Рассеянный, нетерпеливый, податливый - воздух охотно расступается, готовый помочь, помучить, помешать, сделать все, что вздумается. Воздух - это пространство, чтобы вспомнить свое тело. Воздух отступает под давлением этой памяти и позволяет вновь стать самим собой.
      Вновь обретя телесную сущность, Сакра рухнул на пол.
      Долго, очень долго не было ничего, кроме боли. Кровь царапала вены, кости плющили суставы, сердце разбивалось о ребра. Но с каждым вздохом тело понемногу припоминало свою форму и назначение, а боль убывала, и в конце концов Сакра смог подняться на ноги и стоять, не падая от слабости.
      Убедившись, что он стоит перед дверью императорского святилища, а сквозь окна льется серый свет снежного утра, Сакра на секунду ощутил гордость. Рассеявшись в пространстве, очень сложно удерживать направление. Еще сложнее, растворившись в камне, осознавать время, ибо камню нет дела до времени. В этом опасность подобных превращений. Сакра мог запросто затеряться в камнях и вернуться в свое обличье лишь через века, когда от дворца Выштавос не останется и воспоминания.
      Однако его триумф был недолог. Он испарился, стоило Сакре осознать, сколько всего могло произойти за эти несколько часов.
      "Бриджит! - мысленно воззвал он. - Что они с тобой сделали, пока я прятался в камне?" Тот факт, что Калами пытался наложить на нее приворотное заклятье, говорил о многом. Калами хочет взять ее под контроль. Для каких целей - можно было лишь догадываться. Такую силу можно использовать по-разному. Ясно одно: Калами хочет, чтобы Бриджит была подвластна ему, а не императрице. Это означает, что он собирается использовать ее для свержения Вечной империи Изавальты, а этого не случится, пока Ананда и Микель живы.
      Сакра тихонько приоткрыл дверь и вошел в храм. Он надеялся, что дворцовая стража уже обыскала это место. Ему нужно время, чтобы поговорить с Хранителем до того, как начать игру в кошки-мышки - причем все кошки будут искать одну-единственную мышь, и этой мышью будет агнидх Сакра собственной персоной.
      В храме было сумрачно. Сакра отступил в ближайшую нишу и, скрытый ее тенью, наблюдал, как Хранитель Бакхар суетится возле своих раскрашенных и позолоченных подопечных. За все годы, проведенные в Изавальте, Сакре довелось видеть не много людей, которые так серьезно относились бы к своему скромному титулу "Хранитель". Никогда никому другому Бакхар не позволял убирать, подметать и украшать это помещение, делая все только собственными руками.
      В центре зала, на возвышении из черного и красного мрамора, Вышко и Вышемира охраняли своего служителя. Сакре пришло в голову, что, должно быть, создавший их художник хотел, чтобы боги казались милостивыми. Однако то, как торжествующе Вышко поднимал над головой копье, а Вышемира приветствовала входящих кубком и кинжалом, наводило на определенные сомнения в их намерениях.
      Даже в священные дни новолуния всю работу Бакхар делал сам. Это он каждый день собственноручно мыл и одевал богов. Сегодня эта процедура ему еще предстояла. Сейчас же Хранитель был занят тем, что украшал зал свежими ветвями остролиста для вечерней церемонии.
      Сакра улыбнулся про себя и вышел из своего укрытия на свет.
      Бакхар словно окаменел - с поднятой рукой, сжимающей ветку падуба. Потом он медленно повернулся и когда увидел, кто перед ним стоит, опустил ветвь.
      - Агнидх Сакра дра Дхирен Фанидрэла! - приветствовал он гостя, обращаясь к нему по полному имени, как было принято в Изавальте.
      - Добрый Хранитель Бакхар, сын Якшима, внук Ростависка.
      Сакра направился к центру зала и, прежде чем Бакхар успел напомнить ему об этом, поклонился богам. Когда Сакра выпрямился, Бакхар взглянул на него прищурившись, и в его взгляде были одновременно осторожность, одобрение и любопытство.
      Однако Хранитель поспешно отвел глаза и стал перебирать оставшиеся побеги остролиста в поисках самой маленькой веточки, которую можно было бы положить к ногам бога Ньяватка - вырезанного из слоновой кости крохотного человечка, который сидел на корточках возле северного оленя.
      - Я думал, ты нарушишь приказ об изгнании гораздо раньше.
      - Сам удивляюсь, что так долго выдержал. - Бакхар двинулся к другой нише, и Сакра пошел рядом с ним.
      В этом углублении богов не было, зато обнаружилась фреска с изображением священной рощи Вышемиры.
      - Ты пришел сюда, чтобы обрести покровительство Вышко и Вышемиры? Бакхар наклонился вперед, так что длинный нос почти коснулся раскрашенной стены, и осторожно смахнул с фрески невидимую пылинку. - Поскольку ты больше не входишь в число домочадцев, я не могу предоставить тебе убежище от имени богов.
      - Я пришел, чтобы попросить об услуге, добрый Хранитель.
      Эти слова наконец заставили Бакхара отвлечься от своих обязанностей. Он обернулся, и Сакра увидел его умные, проницательные глаза. Бакхар и правда был ревностным хранителем своих богов и богинь, но под личиной простодушного священника скрывалась другая правда, которая заключалась в том, что Бакхар был опытным и мудрым политиком.
      - Что это за услуга?
      - Моя госпожа в опасности.
      Бакхар иронически усмехнулся и замахал на Сакру оставшимися ветками:
      - Твоя госпожа в опасности с того самого дня, как появилась здесь.
      - Нынешней ночью эта опасность увеличится до предела. Лорд...
      Хранитель предостерегающе поднял руку:
      - Не называй имен. Я не хочу их слышать.
      - Это наивно, Хранитель.
      - Но это все же лучше, чем угодить под арест, как Пешек.
      - Пожалуй.
      Последние несколько часов Сакра тешил себя надеждой, что Пешек все же сбежит после этого бесполезного разговора с императрицей. У него были друзья среди дворцовой стражи. Он мог это сделать. Но нет, такой благородный человек, как Пешек, никогда не воспользуется подобным способом.
      Бакхар помрачнел:
      - Его обвиняют в заговоре, и сама вдовствующая императрица будет свидетельствовать против него на основании слов лорд-мастера Уло.
      - Знаю.
      Бакхар подошел к мраморному пьедесталу и положил последние ветви остролиста к ногами главных богов. Затем поднял голову и взглянул на них. Неизвестно, что он надеялся там увидеть.
      - Суд будет после праздников.
      - Я так и думал, - кивнул Сакра.
      - Ну что ж, - вздохнул Бакхар. - Это, пожалуй, не самое подходящее место для подобных разговоров. - Он огляделся, но вокруг никого не было, кроме них самих и изваяний. - Кто-нибудь может зайти сюда посоветоваться с богами.
      Бакхар поцеловал краешек одежды Вышко, потом Вышемиры, а потом сделал Сакре знак следовать за ним. Не оглядываясь, Бакхар прошел в ризницу и закрыл за собой дверь. Это была не та комната, где хранились одеяния богов она всегда была заперта на замок, и Бакхар никогда не впустил бы туда такое святотатственное существо, как Сакра. В комнате, куда Бакхар привел своего гостя, переодевались для различных церемоний священнослужители. Все стены в ней были увешаны зелеными и белыми одеяниями, приготовленными для вечернего праздника.
      Бакхар с блаженным вздохом уселся на деревянную скамью:
      - Ну а теперь, агнидх Сакра, в этой величественной обстановке расскажи, что тебе от меня нужно.
      Сакра поклонился:
      - Мне нужно воспользоваться вашей внешностью и вашей ролью сегодня вечером, чтобы быть рядом со своей госпожой.
      - Нет, - покачал головой Бакхар, глядя на Сакру своими совиными глазами.
      - Но, добрый Хранитель...
      - Нет. - В этом коротком слове звучал решительный и окончательный ответ. - Даже если бы это не был священный праздник Даже если бы то, что ты предлагаешь, не было чудовищным оскорблением этого святого места и тех, кому я служу. Ты ведь и сам знаешь, что мне запрещено якшаться с магией.
      Сакра нетерпеливо выслушал этот праведный отказ.
      - Хранитель Бакхар, говорю вам, этой ночью может наступить конец всему, - сказал он. - Ваш лорд-чародей привез в Изавальту новую силу. И собирается использовать ее, чтобы избавиться от моей госпожи и, по-видимому, от вашего законного императора.
      Бакхар сделал кислую мину:
      - Нехорошо запугивать старика.
      - Да, - согласился Сакра. - Но для того, чтобы испугаться, есть все основания. Войска Хун-Це ждут на границе, готовые воспользоваться тем хаосом, что наступит в случае смерти императора. Ваша императрица, из-за своей преждевременной дряхлости, станет пешкой в игре Калами. - Сакра склонился над ним так, чтобы Хранитель не мог отвернуться. Он заставит старика увидеть, заставит его понять. Сейчас не время камня и даже не время железа. Наступило время воздуха, когда все меняется, все в движении и не на что опереться.
      - Ваш дом, дом ваших богов, завис над краем пропасти и готов в нее рухнуть, если в ближайшее время ваш законный правитель не исцелится. Если Ананда умрет сегодня ночью, этого не произойдет никогда.
      Бакхар огладил длинную белую бороду:
      - Вышко и Вышемира защитят свой дом, если потребуется.
      - Неужели они позволили бы мне лгать в своем храме? - парировал Сакра.
      Губы Бакхара сложились в тонкую усмешку. Он помахал пальцем перед лицом Сакры:
      - Семь Матерей научили тебя хитрости!
      - Это жизнь при дворах двух государств научила меня хитрости. - Сакра тяжело опустился на скамью рядом с Хранителем. - Я не могу встретиться ни с императрицей Анандой, ни с ее фрейлинами. Я не могу подкупить стражу. Я не могу освободить лорд-мастера Пешека. Вы - моя единственная надежда, Хранитель Бакхар. Ананда ведь не только моя госпожа, но и ваша законная императрица.
      - Она была еще такой юной, когда это произошло, - пробормотал Бакхар в бороду.
      Сначала Сакра подумал, что Хранитель говорит об Ананде, но, увидев ласковую грусть на его челе, понял, что речь идет о Медеан.