Медеан вынула из тигля мягкую косу из раскаленного металла.
      - Я взывала к твоему сыну.
      На мгновение воля Медеан словно споткнулась, и невыносимая боль пронзила ее пальцы. Она почуяла запах горящей плоти и закричала, но шнур не выпустила. Вместо этого она замкнула всю свою волю, всю жизнь, что еще осталась в ней, вокруг боли и восстановила потерянное было волшебство. Она по-прежнему владеет магией, владеет Изавальтой, она одна, и только она, может защитить и сохранить империю. Если она не справится - опять не справится! - все погибнет. От руки своей окаянной жены погибнет Микель и вся ее семья, как когда-то ее собственные родители погибли от руки Каачи. Это был тот самый Каача, который увез ее из ее дворца. Каача, который пытался захватить Хун-Це с помощью ее солдат. Каача, который так напугал Девятерых Старцев, что они превратили одного из них самих в Жар-птицу и спустили ее на Изавальту, словно цепного пса.
      - Он почти услышал меня, Медеан. Ты ведь знаешь, он так легко поддается внушению, как он мог не услышать меня?
      Медеан прижала золотую косу к прутьям. Жар-птица накинулась на нее, принялась клевать и бить крыльями. Больше всего ей хотелось сжечь Медеан заживо, но ей мешала клетка, и императрица ощущала лишь легкое покалывание там, где появлялись волдыри ожогов, добавляя ей новые шрамы и пятна. Ничего, это не страшно. Медеан отняла руки от клетки, и золотая коса начала остывать прямо на глазах, превращаясь в новый прут и укрепляя старый опаленный металл.
      Медеан пошатнулась и чуть не упала, но в последний момент оперлась локтем о верстак. Некоторое время она так и стояла - согнувшись, тяжело дыша, не в силах думать ни о чем, кроме боли, пульсирующей в пальцах. На них остались черные выгоревшие полосы, и вид этих пальцев в сочетании со жгучей болью вырвал из ее горла рыдания и выжал слезы из обожженных глаз.
      - Освободи меня, Медеан, а не то он сделает это за тебя. - Жар-птица глянула на нее пылающим глазом. - Ты колдунья, а он нет. Думаешь, он выживет в пламени, когда я взлечу!
      Медеан подняла на нее мокрые глаза:
      - Он не сможет попасть сюда.
      Она оттолкнулась от верстака и выпрямила спину. Затем опустила руки, чтобы рукава закрыли ее израненные руки.
      - Никто не сможет попасть сюда. Ты моя. - Медеан подошла к клетке, голос ее дрожал от ярости и боли. - И я буду держать тебя здесь столько, сколько ты будешь мне нужна. Ты не получишь свободу, покуда Изавальта не будет в полной безопасности, даже если на это уйдет тысяча лет. Ты останешься здесь, и заключенная в тебе угроза будет служить моим целям.
      - Уж будь уверена, - зашипела птица. - Ты ведь и правда стареешь, Медеан. Твоя жизнь тает, как свечка, и скоро от нее ничего не останется. А как же Изавальта? Что тогда помешает мне отомстить?
      Медеан направилась к двери и не обернулась, услышав, как Жар-птица бьется в обновленной клетке. Императрица предусмотрительно обернула ладони рукавами, но все равно до крови искусала губы, пока закрывала и запирала на замок железную дверь. О том, чтобы взять в руки фонарь, не могло быть и речи. Медеан поднялась по темной лестнице, почти теряя сознание, когда приходилось дотрагиваться до стен, и выбралась в свою комнату.
      Собрав волю в кулак, из последних сил Медеан заперла люк, вставила на место каменную плиту, прикрыла ее ковром и отворила дверь в соседнюю комнату.
      - Сидас! Прафад!
      Фрейлины, сильные, умелые и привязанные к своей госпоже клятвами, угрозами и заклятьями, отвели ее в спальню. Там они уложили Медеан на кушетку и принесли лед, целебную мазь и бинты для перевязки. Далеко не в первый раз им приходилось лечить ожоги. Конечно, без сплетен не обходилось. Всего волшебства мира не хватит на то, чтобы заставить слуг держать язык за зубами. Но императрице было на это наплевать. Главное - Жар-птица в клетке, а значит, и Изавальта в безопасности.
      - Бриджит возьмет на себя это бремя, - пробормотала Медеан, не в силах держать свои мысли при себе. - Бриджит не предаст меня.
      - Никто не предаст вас, Ваше Величество, - успокоила ее Прафад.
      - Никто. - Медеан закрыла глаза. - Ни одна живая душа.
      Темная, глубокая волна забытья подступала все ближе, скрывая под собой тревожные мысли. Вскоре Медеан заснула. Во сне она шла по пещере, уставленной свечами. Одни были высокими, от других ничего не осталось, кроме лужицы воска, и все они горели ровным белым светом. Рядом с ней шел некто в черных одеждах, вместе они подошли к свече, которая стояла на песчаном полу пещеры среди сотен тысяч других свечей. Она была не больше дюйма высотой, и воск стекал по ее краям, как кровь стекала по пальцам Медеан.
      - Вот все, что осталось, - сказал ее спутник. - Я ничего не могу с этим поделать.
      Медеан точно знала, что Жар-птица подслушивает, и птица действительно слышала.
      Глава 9
      Сначала у Бриджит не было тела. Она плыла в уютной темноте, без мыслей, без чувств. Был только мрак, и была она. Потом темнота рассеялась, появился неяркий зеленоватый свет, и Бриджит вспомнила, что у нее есть глаза. С этого воспоминания началось возвращение тела и ощущений. А потом вернулся и весь мир.
      Бриджит упала на кучу сосновых иголок и зашлась кашлем. Разреженный воздух звенел от холода и чего-то еще, чему Бриджит не знала имени. Казалось, легкие вот-вот разорвутся от недостатка кислорода. Бриджит долго стояла на коленях, мучимая удушьем и рвотой. Однако через некоторое время дыхание успокоилось, и она смогла поднять голову и оглядеться.
      Со всех сторон - черные стволы и зеленые лапы сосен, смыкающиеся в кроны где-то высоко-высоко. Солнца не видно. В воздухе разлит тусклый зеленый сумрак. На земле - ни травинки, только плотный ковер из рыжих иголок кое-где вздымается холмиками, наводя на мысль, что под ним что-то сокрыто. В воздухе стоит такой густой хвойный запах, что смолянистый привкус оседает на языке. И - ни звука. Только собственное дыхание, оглушительное в этой тиши.
      "Я смогла! - было первой мыслью Бриджит. Но за ней явилась вторая: Что я натворила..."
      Бриджит прислушалась, но не уловила ни единого звука: ни голосов ни пения птиц. Завеса тишины была такой плотной, словно Бриджит оглохла. Не было даже ветра, под которым шелестели бы ветви деревьев.
      Бриджит вновь хотела глубоко вздохнуть, но вместо этого закашлялась, словно легкие не желали расставаться с воздухом, так тяжело им доставшимся. Она потерла горло, пытаясь расслабить сведенные мышцы, и поднялась на ноги. Звать на помощь не было смысла. Да что там, от одной мысли о том, чтобы так грубо нарушить тишину этого места, у Бриджит все сжалось внутри. Ни она сама, ни деревья не отбрасывали тени, и понять, откуда светит солнце, было невозможно, поэтому все направления казались одинаковыми. Теперь уже Бриджит по-настоящему испугалась.
      "Ну, ничего не поделаешь. - Бриджит отряхнула руки и передник - не столько из аккуратности, сколько для того, чтобы успокоиться. - Надо либо идти, либо оставаться здесь".
      Однако сама мысль о том, чтобы сидеть и ждать, когда кто-то или что-то ее найдет, была невыносима. И Бриджит решила идти. Для начала она сосредоточила взгляд на дереве, что виднелось впереди, и направилась к нему. Дойдя до этого дерева, она положила ладонь на черный чешуйчатый ствол, выбрала следующий ориентир и двинулась к нему. Если не знаешь, куда идти, так по крайней мере не стоит ходить кругами.
      Сухие хвоинки не шуршали под ногами. Ветки не шелестели, когда Бриджит задевала их. Она все шла и шла от дерева к дереву под покровом неестественной тишины, пока не почувствовала, что тихонько погружается в сон, в котором она идет по сосновому лесу, от одного дерева к другому, все время по прямой. Ее цель - где-то в самом конце этой прямой, и главное - не сбиться с курса. Бриджит не ощущала ни голода, ни жажды, только странную опустошенность и смутное ощущение, что с ней что-то не так, вот только непонятно, что именно.
      Мало-помалу лес стал меняться, сохраняя при этом сходство со сном. Меж сосновых иголок распустились белые венчики цветов. Среди черных стволов забелела застывшая в неподвижности береза. Потом появился клен, за ним еще один. Листья всех оттенков золотистого и коричневого скрыли от глаз хвою. Вместо невыразительного бурого ковра земля покрылась папоротником. Листья деревьев трепетали на ветру, хотя шелеста все равно не было слышно. Однако светлее не становилось, скорее наоборот. Зеленоватое свечение, которое не было солнечным светом, тускнело, и на этот непонятный мир опускалось что-то вроде ночи, о которой Бриджит было страшно подумать. В ушах звенело наверное, от этой невыносимой тишины, и Бриджит ужасно хотелось услышать хоть какой-нибудь звук.
      Взгляд ее привлекла золотая вспышка. Подумав, что это светлячок, она обернулась: из сгущающихся сумерек сверкнула пара золотистых глаз.
      "Ну разумеется, какой же лес без зверей". Бриджит поспешила вновь уставиться вперед и ровным шагом двинулась дальше. Если побежать, это только спровоцирует погоню. Бежать нельзя.
      Два зеленых глаза появились впереди. Забыв о своем решении, Бриджит отпрянула назад. Листья предательски заскользили под ногами, и она чуть не упала. Но все же удержала равновесие, решительно сжала зубы, нашла глазами дерево-ориентир и зашагала дальше.
      Еще одна пара зеленых, похожих на кошачьи глаз засияла в наползающих сумерках, на этот раз справа. Теперь уже Бриджит не позволила себе сбиться с шага. Повеяло прохладным ветром и смрадным звериным запахом. Желудок Бриджит сжался от отвращения, но это не заставило ее отвести взгляд от дерева. Оно уже близко, и скоро придется выбирать новое.
      "Не останавливаться. Только не останавливаться".
      Наконец Бриджит миновала свой ориентир - клен с огромным круглым наростом. Теперь она сосредоточилась на паре буков, до которых было несколько ярдов. Две, нет, три пары зеленых глаз загорелись между ней и буковыми деревьями. Бриджит упрямо шла вперед, но шорох одежды теперь казался ей невыносимо громким, а кожа с головы до ног зудела под устремленными на нее взглядами.
      Когда ей было десять лет, Бриджит стала бояться медведей. Неизвестно, с чего все началось, но она была твердо уверена, что медведь может каким-то образом пробраться ночью в дом и сожрать ее и отца.
      Никакие объяснения, что медведи на Песчаном острове не водятся, не помогали, и тогда папа взял ее на прогулку в лес. Он показывал ей беличьи дупла, лисьи норы и по пути объяснял, медленно и обстоятельно, так же как объяснял устройство механизмов маяка, что животные редко нападают на людей. О маленьких зверятах и их мамашах вообще не стоит говорить. Но и все остальные звери, даже самые дикие и страшные, всего лишь хотят жить сами и всегда дают жить другим. Бриджит до сих пор не забыла эту прогулку. Страх перед медведями и другими лесными ужасами исчез без следа. И теперь, шагая по призрачному лесу, наполненному светящимися глазами, Бриджит повторяла про себя слова отца: все, что нужно, это просто идти вперед, и звери, кто бы они ни были, отступят.
      "Значит, он был добр к тебе. Я очень рад".
      Бриджит остановилась как вкопанная. Затем обернулась кругом, задев подолом мелкие листочки папоротника. Со всех сторон, куда ни глянь, одни только звериные глаза. Ни одного человеческого взгляда не сияло во тьме.
      В голове у Бриджит помутилось от злости. Ну уж нет, им не запугать ее. Как они смеют насмехаться над ней и перешептываться - эти твари, которых даже не видно! Если ее опять попытаются похитить, она будет сопротивляться.
      Бриджит нащупала ногой сухую ветку. Медленно, не отрывая взгляда от глаз, светящихся в темноте, Бриджит наклонилась, чтобы поднять ее. Лес взорвался хихиканьем, разрушив тишину и заставив Бриджит вздрогнуть.
      - Ну ладно, погоди, - сквозь зубы процедила Бриджит - не из желания бросить вызов окружавшему ужасу, а для того, чтобы не дать вырваться крику.
      - Выходи! - Она схватила палку обеими руками и занесла ее над плечом, чтобы при необходимости тут же ударить. - Кто тут есть, выходи!
      - Как скажете, госпожа.
      Они хлынули из тени: целое море покрытых шерстью тел - рыжих, бурых, серых, белых. Перед глазами Бриджит замелькали остроконечные уши, пушистые хвосты, заостренные морды и блестящие глаза, но ее ошеломленное сознание не могло понять, что происходит. Они окружили ее, высунув языки из смеющихся пастей, и тогда Бриджит поняла, что это лисы. Сотни лис. Рыжие лисы, размером с небольших собак, припадали к земле у лап белых лис, размером с волков. Бурые и серые лисы оглядывались через плечо, чтобы убедиться, что все остальные тоже находят это зрелище занимательным.
      Бриджит обернулась кругом, все еще держа свою дубинку над головой. Она была окружена плотным живым кольцом. Из-под гнилой колоды за ней наблюдали лисята, взрослые лисы сидели на задних лапах с выражением глубочайшего внимания, развернув уши вперед, словно ожидали услышать нечто весьма интересное. Воздух наполнился смрадом, и Бриджит пришлось спешно сглотнуть слюну, чтобы подавить дурноту. Чуть поодаль, почти в тени, взад-вперед двигался чей-то силуэт - слишком огромный, но все же похожий на лису, и Бриджит видела тусклый блеск его громадных глаз. Повеяло теплым ветром, а может, это было дыхание чудовища, и Бриджит ощутила запах падали.
      - Ну? - сказала она. - Чего вам от меня надо?
      Лисы захихикали высоким, лающим смехом. Один из рыжих повернул к ней морду.
      - Будь осторожна, маленькая женщина, - сказал он. У Бриджит же не было сил удивляться тому, что зверь разговаривает. - Не задавай вопросов, ответы на которые ты не хочешь знать.
      - Отличный совет, - подхватил белый лис, щелкнув острыми зубами. - Что, например, если мы хотим отведать лакомства, которое вот оно - прямо перед нами?
      - Оно явилось издалека. - Рыжий лис махнул хвостом из стороны в сторону. - Готов поспорить, никто из нас не пробовал такого.
      Лисята под колодой поддержали эту идею радостным визгом.
      "Я скоро умру". Мысль эта прозвучала в голове коротко и ясно. Бриджит покрепче ухватилась за свою дубинку.
      - Если вы мне угрожаете, - произнесла она, - значит, я имею право защищаться любыми способами, так?
      Это заявление вызвало лишь новый приступ тявкающего, визгливого смеха.
      - Отличная мысль, - сказал рыжий лис. - Ну, кто решится попробовать на своей шкуре мастерство великой колдуньи?
      Белый лис презрительно фыркнул:
      - Да что она может? Она не знает ни того, что ей дозволено, ни того, на что она способна.
      - Она даже не знает, кто она такая! - подхватил серый лис, приглаживая усы лапой.
      - Она знает, кто она такая, - возразил белый лис. - Она не знает, какая у нее кровь.
      - Давайте посмотрим, давайте проверим! - пискнул какой-то лисенок.
      - Возьмем ее кровь, - сказал серый лис, на секунду оторвавшись от умывания. - И избавим ее от забот.
      - А может, дать ей новую кровь? - предложил белый лис. - Покажем, как много ей еще нужно узнать.
      - Я - Бриджит Ледерли, хранитель маяка Песчаного острова, - процедила Бриджит сквозь зубы. - Вот и все, что мне нужно знать.
      - Какая мы самоуверенные! - сказал рыжий лис.
      - Какие мы гордые! - вторил ему белый. - Ну точь-в-точь как папочка.
      Бриджит почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Да что же это такое! Откуда они знают ее отца? Откуда они могут знать Эверета Ледерли?
      Или они имели в виду кого-то другого?..
      "Не бойся правды. Она не изменит твою любовь к Эверету Ледерли, зато может помочь тебе".
      - Хватит! - закричала Бриджит, пытаясь заглушить собственные мысли. Если вам не терпится расправиться со мной, так делайте это быстрее. А если нет - я пойду своей дорогой.
      - Она не должна кричать, - заметил лисенок, высунув кончик носа из-под колоды. Бриджит видела, как блеснули его зеленущие глазенки. - Она не должна быть такой грубой.
      Бриджит пошатнулась от нового приступа дурноты, но внезапно в голове прояснилось и откуда-то пришло решение. Бриджит не знала, с чего она взяла, что нужно поступить именно так, но была уверена, что это единственно правильный шаг.
      - Лучше бы вам не задерживать меня. А то ваша матушка будет недовольна.
      У рыжего лиса, что стоял ближе всех к Бриджит, шерсть на загривке встала дыбом.
      - Наша матушка? А что тебе известно про нашу матушку?
      Лисы поплыли у Бриджит перед глазами. "Перестаньте!" Она сжала лоб руками. "Оставьте меня в покое!"
      "Не бойся..."
      - Лисица послала за мной, - сказала Бриджит, - и я пришла.
      - Да, ты пришла.
      Лисья толпа заволновалась: звери перешептывались, принюхивались и поскуливали от страха. Затем живая стена расступилась, и в образовавшийся проход из леса вступила новая тень. Легкой походкой к Бриджит приближалась лиса - такая огромная, что даже тот серый, что стоял в отдалении на страже, в сравнении с ней казался карликом. Шуба у нее была такого же сочного оранжевого цвета, как скалы на острове Дьявола, а кончик хвоста и пятнышко на груди белели так ярко, что слепили глаза. Напряженно поднятые треугольники ушей находились на уровне плеча Бриджит. Изумрудно-зеленые глаза лисицы спокойно выдержали человеческий взгляд, и Бриджит поспешила потупить взор. У нее не было ни малейшего желания видеть, какие тайны спрятаны в глазах этого существа. Дубинка выпала из внезапно онемевших рук и беззвучно упала на ветки папоротника.
      - Ты знаешь меня, Бриджит Ледерли? - спокойно спросила огромная лисица.
      Черные когтистые лапы почти упирались в стоптанные башмаки Бриджит, но она с дрожью заметила, что не чувствует дыхания зверя.
      - Полагаю, вы - Лисица.
      - Ты догадлива. - В голосе Лисицы зазвенела насмешка. - Но что ты обо мне знаешь?
      - Ничего, мэм, - покорно ответила Бриджит. - Ничего не знаю.
      - Я тоже так думаю, - усы Лисицы дрогнули. - А вот я знаю о тебе очень много.
      Бриджит медленно подняла глаза:
      - Что именно?
      Лисица оскалила пасть в усмешке и обошла Бриджит кругом.
      - Знаю, что ты совсем одна, что ты заблудилась и что ты не имеешь ни малейшего представления о том, в каком опасном месте находишься.
      Бриджит охватил страх. Он окутывал ее, как холодный душный туман, подавляющий мысли. Бриджит вцепилась в знакомую шероховатую материю передника, словно утопающий за соломинку.
      - Спасибо, мэм, - вежливо ответила она. - Но как раз это мне известно.
      - Надеюсь. Ты ведь умная девочка. - Лисица остановилась прямо перед Бриджит, и ее зеленые глаза сверкнули. - Наверное, такая же умная, как твоя мать.
      Бриджит еще сильнее стиснула уголки передника.
      - Спасибо, мэм.
      Лисица чуть-чуть отступила назад и, склонив голову набок, оглядела Бриджит с ног до головы.
      - Умная девочка, - повторила она. - Хочешь, чтобы я тебе помогла?
      От этих слов у Бриджит мурашки побежали по коже.
      - Простите, мэм, но с чего это вы, такая важная особа, станете мне помогать?
      - Потому что я думаю, что ты можешь помочь мне. - Лисица села прямо, и оба ее уха развернулись к Бриджит. - Ты кое-что понимаешь в целительстве, я это чую.
      Бриджит заставила себя разжать кулаки и поправила смятый передник.
      - Верно, мне приходилось ухаживать за больными и ранеными.
      - Мои сыновья серьезно ранены, и я ничем не могу им помочь Если ты вылечишь их, я позабочусь о том, чтобы ты смогла вернуться в мир живых.
      В глубине ее зеленых глаз опять загорелся огонь. Он был похож на тот свет, что появлялся в глазах Калами, когда тот проникал в сознание Бриджит, но только был в тысячу раз ярче.
      - Вернуться живой и невредимой? - уточнила Бриджит. - И я ничего не потеряю?
      Она вдруг вспомнила того лиса, на кладбище, который посмотрел на нее зелеными глазами и забрал все ее страхи, сомнения и даже саму память о них. Он сделал это, чтобы она попала сюда! Бриджит задохнулась от гнева, но сдержалась и прогнала его прочь. Гнев ей не поможет, во всяком случае не здесь и не сейчас. Не в этом мире, подвластном Лисице. И снова Бриджит не знала, откуда взялось это знание, однако решила ему доверять.
      Лисица удовлетворено кивнула:
      - Живой и невредимой. - Свет в ее глазах засиял еще ярче. - А еще я позабочусь о том, чтобы ты узнала то, что от тебя скрывают.
      Рассудком Бриджит понимала, что ей навязывают новое условие сделки, о котором она, в общем-то, и не просила. Но ее душа и тело страдали от безжизненности разреженного воздуха, от жуткого ощущения одиночества в окружении этих насмешливых тварей и перед лицом их гигантской королевы.
      Бриджит понимала, что может отказаться. Лисица несправедливо обошлась с ней, а значит, у нее есть право просто взять и уйти. Бриджит чувствовала, что у нее есть запас неиспользованных возможностей и знаний. Но это знание появилось так внезапно, что она даже испугалась своей уверенности. Бриджит казалось, что ее душа висит на волоске, что ее решение может изменить целый мир. Можно уйти, оставив Лисицу сожалеть о своем грубом вмешательстве, а можно спасти Лисицыных сыновей и смириться с возможными последствиями.
      "Но разве можно допустить, чтобы умерло живое существо, пусть даже дикий зверь, если ему чем-то можно помочь?"
      - Хорошо, - решилась Бриджит. - Я постараюсь помочь.
      - Хорошо. - Лисица вытянулась вперед, пока ее черный нос не коснулся щеки Бриджит влажным поцелуем, и тогда Бриджит наконец услышала, как Лисица потянула носом воздух, вбирая в себя человеческий запах. - Ты постараешься.
      Лисица отстранилась и, повернувшись к Бриджит спиной, приказала:
      - Следуй за нами.
      Бриджит подобрала юбку и пошла за ней. Лисье море вокруг тоже пришло в движение. Лисы обступали ее со всех сторон, следовали за ней по пятам и при этом шумно сопели. Бриджит приходилось идти крайне осторожно, чтобы ненароком не наступить кому-нибудь на лапу. По обочинам шествия звери резвились, напрыгивали друг на друга и катались по земле, устраивая шуточные потасовки. То и дело кто-нибудь исчезал в лесу, а один из них вскоре вернулся, зажав в пасти окровавленную птицу. И все это время Бриджит видела королеву, скользящую меж деревьев - тень среди теней. И за все это время Лисица ни разу не обернулась, чтобы убедиться, что Бриджит следует за ней.
      Прошел час, а может, и день, прежде чем деревья расступились перед Лисицей, словно придворные перед королевой, и Бриджит увидела впереди зеленый холм, который возвышался над землей, как пузырь воздуха над закипающей водой. Лисица скользнула в черную расселину на склоне холма, туда же хлынул и поток ее подданных.
      "Это всего лишь пещера", - сказала Бриджит тревожно сжавшемуся сердцу и шагнула в расселину.
      Мир стал черным так внезапно, как будто кто-то погасил солнце. Бриджит замерла. Вокруг ничего не было видно, кроме блестящих глаз и зубов. И ничего не было слышно, кроме ударов собственного сердца.
      "Ничего со мной не сделается, - успокоила себя Бриджит, когда царивший здесь холод стал пробираться под одежду. - Она обещала, что я вернусь целой и невредимой".
      Где-то впереди замаячил зеленый свет, и Бриджит разглядела под ногами что-то вроде пола из неотесанных камней, а по обеим сторонам пещеры, на расстоянии вытянутой руки, тянулись сырые стены. Стиснув зубы, Бриджит оперлась ладонью о стылый камень и начала пробираться вперед - так же осторожно, как, бывало, спускалась по мокрым камням к озеру Верхнему.
      Узкий лаз закончился просторной пещерой со стенами из камня, земли и корней. Зеленое свечение стало ярче, и Бриджит увидела, что оно исходит от изумрудно-сапфировых язычков пламени, танцующих на полу. Этот огонь не давал тепла и, насколько Бриджит могла заметить, горел без всякого топлива. Лисы живым потоком вливались в логово и рассаживались по периметру, как часовые. Те, кто не поместились, остались в проходе, отрезав путь к отступлению. Светящиеся глаза заполонили все вокруг, и взгляды этих глаз прикасались к Бриджит, словно тысячи пальцев, заставляя ее вздрагивать и покрываться мурашками.
      Пересилив страх, Бриджит шагнула в логово Лисицы. Вода выдолбила в полу углубление, которое теперь было выстлано ветками, листьями и клочками шерсти - такой огненно-рыжей, что она могла принадлежать только самой Лисице. На этой странной постели лежали три человека - двое рыжеволосых и один с пепельно-серой шевелюрой. Все они были обнажены и изранены. У одного рыжего глубокий порез зиял на бедре, у второго кровоточил бок. У седого был распорот живот: он свернулся калачиком, словно пытаясь спрятать обнаженные внутренности. Все ранения были очень серьезные - и не только из-за величины и расположения: в тканях началось воспаление, и раны сочились кровью и гноем. Бриджит едва удержалась, чтобы не зажать нос от невыносимого смрада разложения.
      Лисица осторожно обошла гнездо и уселась позади раненых. В толпе лис кто-то заскулил, кто-то затявкал, а в голосе Лисицы появилось что-то вроде нежности.
      - Это мои сыновья, - сказала она и зарылась носом в волосы одного из раненых. В ответ он застонал и мотнул головой. - Помоги им.
      Бриджит решительно устремилась вперед. Лисы бесшумно расступались, пропуская ее к гнезду. Что бы там ни было, эти трое явно очень страдают. От лихорадки их тела покрылись красными пятнами, и пока Бриджит, осторожно прикасаясь, одного за другим осматривала раненых, она чувствовала, как их тела пылают жаром.
      Бриджит недоуменно нахмурилась: при ближайшем рассмотрении ранения, которые она приняла за глубокие порезы, оказались всего лишь царапинами. Даже колотая рана в животе седого была не более полудюйма глубиной.
      - Ничего не понимаю, - пробормотала она, вытирая руки о передник. Ранения совсем не опасные, вернее, не должны быть опасными...
      - Холодная сталь, - ответила Лисица, словно это все объясняло. - Ты можешь помочь им?
      Бриджит села на корточки, недоумевая, но все же немного приободрившись. Если бы дело действительно было так плохо, как ей показалось вначале, она вряд ли смогла бы облегчить страдания раненых. Но оказалось, что нужно всего-навсего промыть раны и наложить швы - с этими операциями Бриджит вполне могла справиться. Она пощупала нагрудный карман передника и с облегчением убедилась, что не забыла захватить с собой швейный набор.
      - Мне нужна чистая ткань, - сказала она, - теплая вода, спирт...
      - Что такое спирт? - перебила ее Лисица.
      "Как же это объяснить?"
      - Ну, на худой конец пойдет и виски.
      Лисица приблизилась к огню и напряженно в него уставилась. Четыре лисенка подползли к королеве и прижались носами к ее бокам. Она их не замечала. Бриджит обратила внимание, что язычки странного пламени горят таким же изумрудным цветом, как глаза Лисицы. Затем она почувствовала легкое движение воздуха, и в пещере стало холоднее.
      Мелькнула тень, и перед Бриджит возник отрез белого полотна, чаша с прозрачной водой, от которой поднимался пар, и бутылка, плотно закрытая пробкой и запечатанная воском. Бриджит сломала печать, вытащила пробку и осторожно принюхалась. Спиртовые пары, поднимавшиеся из бутылки, оказались такими крепкими, что у Бриджит слезы брызнули из глаз. Она вдруг почувствовала невыносимую жажду. Бриджит уже почти решила отпить глоточек просто чтобы узнать, что же может так крепко пахнуть, но потом отбросила эту мысль. Кто знает, что еще может случиться, поэтому голова должна быть абсолютно ясной.
      Кусочками ткани Бриджит промыла каждую рану - сначала водой, потом виски, потом снова водой. Ее пациенты стонали и метались во время этих манипуляций, но они были настолько ослаблены, что Бриджит не пришлось прибегать к чьей-либо помощи, чтобы их держать. Каждую секунду она чувствовала на себе тяжелые лисьи взгляды. Суетясь над ранеными, Бриджит не поднимала головы, рассудив, что сейчас лучше сосредоточиться на разорванной плоти и сочащейся крови. Но, несмотря на это, она все время знала, откуда за ней наблюдает Лисица. Присутствие лисьей королевы Бриджит ощущала как давление, как тяжелую руку на своем плече.
      - Вы можете достать шелковую нитку? - спросила Бриджит, выжимая последний клочок ткани и промокая им бок седого человека. Лицо его исказилось от боли, и он стал отбиваться. Но Бриджит отвела его руку и плотно прижала лоскут к ране. Лисы угрожающе зарычали, кто-то затявкал, но вмешаться не посмел ни один.
      - Могу, - ответила Лисица, и мгновение спустя в руках у Бриджит появилось веретено с шелковой нитью.
      Убедившись, что раны как следует промыты, Бриджит достала из кармана набор для шитья, выбрала подходящую иголку и вставила нитку. У Бриджит была с собой катушка хлопковой нити, но шелк подходил для этих целей куда лучше, будучи более гладким и прочным материалом. От напряжения стиснув зубы, Бриджит склонилась над самым худым из рыжеволосых братьев и принялась сшивать его бедро.
      Постепенно в душе у нее разлились теплота и спокойствие. Забыв о жажде, Бриджит сконцентрировалась на своем занятии. Спокойствие переросло в уверенность, а когда Бриджит закончила с первым раненым и перешла ко второму - в удовольствие от своего мастерства. Руки Бриджит проворно накладывали стежки, а мысли тем временем воспарили в небеса. Она думала о том, как замечательно, легко и красиво она выполняет свою работу, о том, что эти люди исцелятся благодаря ей, благодаря ее умению. Бриджит едва заметила, что уже принялась за третью рану. В мире ничего не осталось, кроме алой крови, белого шелка и живого тепла под пальцами. И все это туго сплелось и скрутилось - покуда алый цвет не исчез и остались лишь свежая белизна и тепло. И огонь, вместо крови берущий по венам. До тех пор пока взгляд Бриджит не затуманился.
      Когда она упала на каменный пол, сверкнула вспышка боли и мир исчез во тьме.
      Калами предпочел бы пересечь Земли Смерти и Духов призраком, тенью, а не человеком из плоти и крови. Проникать в Безмолвные Земли рискованно всегда, но разгуливать там в физическом обличье - значит подвергать себя еще большей опасности: искушениям, иллюзиям и провокациям, особенно если проделывать это часто. Не прошло и дня, как он был в этих краях вместе с Бриджит, а ведь здесь, как и в мире живых, есть и слухи, и противоборство сил, где каждая из которых преследует свои цели. Однако если бы Калами отправился в Безмолвные Земли в виде призрака, он не смог бы передать подарок императрицы, как не смог бы и коснуться Бриджит, чтобы помочь ей вернуться в мир смертных.