Глава 16

Ананда шла впереди своей свиты, а рядом с ней важно вышагивал Хранитель Бакхар. Даже теперь, в тусклом свете раннего утра, коридоры все еще блистали стеклянными праздничными украшениями. Повинуясь приказу вдовствующей императрицы, придворные поспешно возвращались в свои комнаты. Но Ананда никого не замечала: она была слишком поглощена тем, что только что видела. Неужели дух Аваназия действительно являлся колдунье Бриджит? Или это было просто ловкое представление? Если да, не следует ее винить в этом: она внесла раздор между Калами и императрицей, и у Ананды появилось время. Пока Совет лордов и императрица допрашивают Калами, ей удастся помешать охоте на Сакру. Возможно, она даже сумеет как-нибудь снестись с лорд-мастером Пешеком, сообщить ему о происшедшем и заручиться его поддержкой. Если императрица рассорится с Калами, баланс политических сил будет нарушен, и тогда, имея несколько надежных сторонников, можно будет повернуть эту ситуацию в свою пользу…

По коридорам ползут сквозняки слухов. Никакая стража не удержит взаперти всех обитателей дворца и приехавших на праздник гостей. Уже сейчас заключаются пари о том, каких перемен следует ждать, и она тоже должна участвовать в этой игре. Должна…

— Вы печальны, принцесса, — пробормотал Хранитель Бакхар.

— Пустяки, добрый Хранитель… — ответила Ананда и тут же прикусила язык. Она машинально ответила на хастинапурском, ведь и вопрос был задан на ее родном языке!

— Чародей? — спросила она, не называя Сакру по имени, так как оно звучало одинаково на любом языке.

— Всегда готов служить Дочери Луны, — пробормотал он себе под нос. Фрейлины и пажи невозмутимо смотрели вперед, делая вид, что не слышат ни звука. Процессия уже миновала Янтарную и Музыкальную комнаты и теперь двигалась к Яшмовой галерее. До прибытия в апартаменты Ананды оставались считанные секунды.

— Ты знаешь, что мы видели в Большом зале? — торопливо прошептала Ананда.

— Да. Дочь Аваназия рисковала, — ответил Сакра, задумчиво опустив голову, как и подобает добропорядочному Хранителю. — И сослужила нам еще большую службу.

Душе Ананды всколыхнулись одновременно надежда и страх.

— Какую?

— Она увидела, что источник недуга императора — пояс на его талии.

Ананда споткнулась от неожиданности. Пояс?.. Все из-за него?! Она должна увидеть Микеля! Кровь стучала у Ананды в ушах, все остальные планы и помыслы исчезли без следа. Она должна во что бы то ни стало сорвать с Микеля эту мерзкую штуку…

— Скорее всего, его не видно невооруженным взглядом, — продолжал Сакра. — И императрица не подпускает к императору никого, кроме собственноручно отобранных слуг.

Они подошли к двери. Фрейлины под предводительством Кирити и Беюль поспешили в комнаты, чтобы приготовить их к приходу госпожи. Ананда едва удерживалась от того, чтобы сейчас же сломя голову броситься в комнату Микеля.

Но она этого не сделала. Соблюдая приличия, Ананда проводила Сакру в одну из комнат, хотя каждая клеточка ее мозга кричала: «Быстрее!»

Кирити и Беюль закрыли двери и заперли на засов. Остальные девушки занимались тем, что зажигали свечи и расставляли вещи по местам. Вся эта суета большей частью была вызвана желанием фрейлин показать, что они слишком заняты, чтобы прислушиваться к разговорам госпожи и Хранителя, о чем бы они ни были.

Ананда повернулась на носочках и схватила Сакру за руки.

— Ты можешь освободить его? — спросила она шепотом.

— Не могу, — ответил он и тут же поднял руку, чтобы предупредить крик отчаяния, готовый сорваться с губ Ананды. — Разрушить заклятье-привязь, а это оно и есть, может либо тот, кто наложил заклятье, либо человек, связанный с жертвой кровью или клятвой. Я никак не связан с Микелем, а вот ты — да. Если ты сможешь снять с него пояс, он будет свободен.

«Свободен. Да, свободен. Мы оба будем свободны, и кошмар кончится».

— Но как я смогу к нему проникнуть? По всему дворцу расставлены караулы…

Глаза Хранителя сверкнули, и в этот миг Ананда убедилась воочию что за этой оболочкой и вправду скрывается Сакра.

— Если тебе удастся на минутку отвлечь своих фрейлин, ты сама сможешь стать Хранителем.

Ананда поняла его с полуслова. Она сделала знак Кирити, та собрала всех девушек и увела их за ширму, чтобы застелить кровать свежими простынями и согреть грелками.

— Быстрее, — поторапливала Сакру Ананда.

Сакра наклонился к ней, обернул вокруг ее руки что-то вроде сети и поцеловал в губы. Ананда не ожидала такого поворота и отшатнулась от своего слуги, но вместо него… Увидела саму себя. Машинально взглянув на свои руки: ее взгляду предстали бледные, испещренные жилками вен стариковские кисти, выступающие из длинных рукавов облачения Хранителя Бакхара.

Ананда страстно стиснула руки своего двойника, прежде чем вспомнила, кем ей теперь полагается быть.

— Благословенное дитя, — пробормотала она слова, тысячу раз слышанные от Бакхара, — да хранят тебя боги.

Сакра, двойник Ананды, торжественно кивнул и передал ей жезл Хранителя.

Не медля ни секунды, Ананда поспешила прочь.

Она проходила мимо замешкавшихся придворных, поднимая непривычно морщинистую и широкую ладонь в благословляющем жесте. Те в ответ почтительно кланялись, но взгляда на ней не задерживали. Ананда пересекала залы и открытые комнаты, надеясь, что походка у нее вполне величественная и приличествует сану Хранителя. Сердце в ее груди бешено стучало. Допустим, ей удастся встретиться с Микелем. Вряд ли стражники будут преграждать дорогу жрецу, но что они подумают, когда Хранитель Бакхар начнет раздевать императора? А если лакеи императрицы увидят ее истинный облик, они уж точно ее выгонят.

Ананде закипала злость. Ну почему она должна надевать личину даже для того, чтобы спасти своего мужа и всю страну? Она — высокорожденная принцесса Хастинапуры, она императрица наконец! Как смеет кто-то запрещать ей ходить туда, куда вздумается? И как долго еще она собирается дрожать перед выжившей из ума старухой? Впереди показалась дверь в покои Микеля, охраняемая солдатами императрицы… Нет, ее солдатами, солдатами Микеля! Игра движется к финалу, и она доиграет ее, не прячась за чужими лицами.

Ананда сорвала сетку с запястья и сунула яркий лоскут в глубь рукава.

Возле двери в комнату императора стояли двое стражников. Ананда нахмурилась. Где же остальные? Когда Микеля уводили из Большого зала, их было шестеро. Один из привратников был высок и худ, а его рыжеватые волосы выдавали в нем уроженца южных земель. У его товарища были темно-русые волосы, миндалевидные глаза и золотистая кожа, как у жителей восточного побережья.

Увидев Ананду, оба удивленно заморгали, но тут же опомнились и поприветствовали ее коротким солдатским кивком.

— Император у себя? — спросила Ананда.

— Нет, Ваше Императорское Величество, — отозвался стражник с востока. — Он принимает ванну.

Ванну?.. Ах да, конечно, сегодня же праздник, и по традиции в полночь император должен искупаться в воде из океана Вышемиры. Ананду охватило разочарование: она не могла последовать за ним.

— В таком случае я подожду его в комнате, — заявила она.

Однако этого, с востока, не так-то легко было смутить.

— Ваше Императорское Величество, ее величество вдовствующая императрица повелела всем оставаться в своих комнатах.

«Ну да, чтобы удержать Микеля под замком. Чтобы удержать власть в своих руках. Нет уж! Больше я этого не потерплю». Ананда подошла так близко к солдату, что ему пришлось вжаться спиной в стену, чтобы ненароком не прикоснуться к императрице.

— Ты назвал мой титул. Ты знаешь, кто я.

— Да, Ваше Императорское Величество.

В его глазах появилось замешательство, а может, и страх. Ананда услышала шорох: это второй стражник, который должен был неподвижно стоять по стойке «смирно», нервно переступил с ноги на ногу. Отлично.

— И кто же я?

Солдат склонил было голову, чтобы отдать честь, но Ананда стояла так близко, что у него не было возможности это сделать.

— Вы — императрица Изавальты.

Ананда ответила едва заметным кивком:

— А ты кто?

— Младший лейтенант Колапай, сын Прилепая, внук Приклонска.

Ананда подступила еще ближе. Стражнику пришлось задержать дыхание. Императорское тело считалось священным, и к нему нельзя было прикасаться даже случайно. И вот теперь, из-за нелепого закона, несчастный солдат не мог даже вздохнуть по-человечески.

— И ты, Колапай, сын Прилепая, собираешься указывать мне, куда я могу, а куда не могу ходить в моем дворце?

На лице солдата появилось выражение неуверенности.

— У меня нет выбора, Ваше Величество.

— О, у тебя есть выбор! — ласково промурлыкала Ананда. — Либо ты послужишь своему императору и позволишь мне войти, либо будешь обвинен в государственной измене.

— Ваше Величество, — послышался голос южанина, стоявшего с другой стороны от двери, — мы просто выполняем приказ. Пожалуйста, не просите нас его нарушать.

Ананда обернулась к нему, но младшему лейтенанту от этого не стало просторнее. Лицо Ананды стало каменным.

— Вы ведь знаете, что во дворце не все в порядке. Вы не можете этого не знать. Этой ночью все изменится. Либо вы начнете повиноваться мне сейчас, либо вам припомнят вашу строптивость.

Южанин, то ли не такой упрямый, то ли просто более напуганный, чем его товарищ, принял решение и встал по стойке «смирно»:

— Как будет угодно Вашему Величеству.

Ананда улыбнулась и отодвинулась от младшего лейтенанта:

— Вот так и нужно служить Вечной Изавальте. Я этого не забуду. — Она подошла к солдату-южанину, сняла с пальца кольцо из полированного коралла и вложила в его ладонь. — А это тебе за твое молчание. Не говори никому, что я там, внутри.

Покои императора были ярко освещены лампами и жаровнями, но, несмотря на это, казались безжизненными. Из голубой с золотом приемной Ананда проследовала в кабинет, где стоял письменный стол с инкрустацией — более новая копия стола императрицы, а затем, через гостиную, в столовую. Обстановка во всех комнатах была великолепная — именно такая, какая должна окружать правителя великой империи. Позолота сияла, на фресках не было ни единого пятнышка — точно так же как и на статуях богов в глубоких нишах. Роскошная мебель и толстые ковры создавали в комнатах ощущение тепла, но в них не было уюта, не было ни следа человеческого присутствия.

Ананда поспешила за ширму, где стояла кровать Микеля. Та самая кровать, которую несколько часов назад пытались превратить в орудие убийства. Ананда постаралась настроиться на терпеливое ожидание. Но это оказалось не так-то просто, и уже через несколько мгновений она обнаружила, что лихорадочно шагает по комнате взад-вперед.

Что сейчас произойдет? Что она будет делать? Станут ли привратники хранить молчание? А что, если нет? Может, лучше спрятаться и дождаться, пока слуги уложат Микеля в постель? И что тогда? Что она будет делать, когда все уснут, а она выйдет из укрытия? И что она скажет, если слуги проснутся и обнаружат ее рядом с Микелем вопреки недвусмысленному приказу императрицы?

И Микель… Будет ли он, как всегда, молчалив и безразличен? Может быть, он даже не проснется от ее прикосновений? В этом вечном сне наяву спит ли он на самом деле? Иногда Ананда надеялась на то, что хотя бы в своих снах Микель ее помнит…

Однажды она уже пыталась тайком достучаться до его уснувшей души. Тогда она пришла пожелать мужу спокойной ночи. Кирити и Беюль сумели отвлечь внимание слуг, приставленных императрицей для надзора за Микелем, и Ананде, спрятавшейся за полог кровати, удалось остаться в его спальне.

Ее муж лежал вытянувшись, словно кукла в кукольной кроватке.

— Микель, — тихонько позвала она, забравшись к нему. — Любимый. Муж мой. Я здесь.

Она гладила его плечи и грудь. Она целовала его глаза и щеки. Она надеялась, что сила желания сможет разрушить то, с чем не смогли справиться никакие другие средства. Что страсть заставить Микеля вспомнить, узнать, произнести ее имя…

Но Микель по-прежнему лежал без движения, и ласки Ананды не потревожили холодного спокойствия его плоти.

— Микель! — Слезы жалили ее щеки.

Ананда поцеловала его в губы, но они не шевельнулись в ответ. Слезы струились по ее щекам, а она впивалась в него поцелуем, пытаясь разжать его губы языком. И ей это удалось, но его рот остался таким же вялым, мягким и мертвым, как и прежде. Вздрагивая от рыданий, Ананда внезапно почувствовала тошноту и отшатнулась от Микеля, зажав рот рукой, чтобы сдержать рвоту. Она убежала прочь, ничего перед собой не видя от слез, гнева и ужаса.

Больше Ананда ни разу не смогла себя заставить вернуться в спальню мужа — вплоть до этого момента. И вот она стоит здесь — императрица, жена и напуганная девочка, уповая лишь на то, что поймет, как нужно действовать, прежде чем ее обнаружат и вернут в клетку.

Бриджит позволила Гали и Ядвиге снять с нее тяжелую золотую мантию и вуаль. Теперь она стояла в темном бархатном платье возле только что разожженного очага и слушала щебет и перебранку служанок, занятых дележкой обещанного жемчуга. Долги нужно платить. К тому же Бриджит еще может понадобиться их помощь. Ненадолго оставшись одна, Бриджит отцепила серебряную брошку от одежды и с радостью бросила ее в деревянную шкатулку, в которой Ричика прятала шнурок с приворотным заклятием. «Ты получишь свою долю, обещаю» , — закрывая крышку, мысленно сказала Бриджит Ричике, хотя не знала, сможет ли сдержать обещание. Затем она опустилась в кресло подле очага и стала смотреть на огонь. Она уже начинала ненавидеть эту комнату. Это была клетка. Дорогая, красивая клетка. Сначала Калами, теперь императрица, все держат ее здесь до тех пор, пока она не понадобится. Бриджит уже тошнило от этого.

Она глянула на дверь. Удалось ли Ананде и Сакре освободить императора? И где сейчас Калами? Что делает и что говорит? Что он намерен сделать с ней? И как ей спастись от его мести?

«Я могу помочь тебе».

Бриджит насторожилась.

«Я могу помочь тебе. Я могу защитить тебя».

— Жар-птица, — прошептала Бриджит, и ее пальцы сжали подлокотник кресла.

«Помоги мне, и я спасу тебя», — шепотом произнес голос в ее голове.

Сердце Бриджит подпрыгнуло в груди. Теперь голос был слышен совершенно отчетливо, намного яснее, чем в ту ночь, когда она отправилась разыскивать его источник. Казалось, служанки тоже должны были его услышать, но в шуме, доносившемся из-за ширмы, можно было разобрать только высокомерный голос Гали: «Э нет, милочка. Эта — моя. Вот следующая будет ваша».

— Каким образом ты можешь спасти меня? — прошептала Бриджит, ни секунды не сомневаясь, что Жар-птица ее услышит.

«Здесь он найдет тебя. Ты должна спуститься ко мне».

Бриджит вскочила. Сердце тяжело стучало, как будто за дверью уже слышались шаги Калами.

Но она осадила себя: «Постой, успокойся…» Бриджит обошла очаг. «Сейчас он не здесь, а у императрицы. Кое-чего я уже добилась. Его допрашивают. Сегодня он ничего не сможет сделать».

«Да? — сама себе возразила Бриджит с иронией. — Ты уверена? Ты забыла, что Калами и императрица — одна шайка-лейка? Кое-чего ты добилась. Раньше у тебя был один враг — Калами, да и то он не знал об этом. Теперь у тебе два врага — он и Медеан, два самых влиятельных здесь человека!»

Ричика сейчас мечется в лихорадке, если она вообще жива, а Калами к ней даже не притронулся. К тому же Ричика была сего лишь сторонним наблюдателем, который по незнанию сделал неверный шаг. Что же тогда будет с нею самой?

Бриджит презирала себя за трусость, но страх от этого не уменьшался. Это чувство не было похоже на страх перед штормом, туманом, болезнью отца или даже перед присяжными во время следствия. Все это можно было вытерпеть. Всем этим страхам можно было противопоставить обязанности, которые необходимо выполнять, или позу, которую надо принять — если речь шла всего лишь о том, чтобы сохранить чувство собственного достоинства. Теперь же Бриджит охватил страх перед силой, противостоять которой она не умела.

«Иди ко мне, — звала Жар-птица. — Позволь мне помочь тебе».

Бриджит уже знала, какую цену птица запросит взамен. Ей нужна свобода. Клетка сводит ее с ума — вот уже почти тридцать лет. Бриджит не могла забыть картины пожаров и разрушений, которые так ясно видела во сне. Но можно ли доверять видению, которое было всего лишь сном?

Окажись она перед клеткой Жар-птицы, что бы она там увидела? Правду об Изавальте. Неважно, откуда взялась у нее эта новая способность, Бриджит знала, что ей можно доверять. Если она встанет перед клеткой Жар-птицы и пристально всмотрится в нее, быть может, ей станет ясно, что нужно делать. Да, тогда она сможет принять решение.

К тому же она надежно спрячется, по крайней мере на время.

— Как я смогу тебя найти?

«Ты знаешь, как, — ответила птица так, что Бриджит моментально вспомнила свою дикую пляску на полу в доме Сакры и свою безумную радость при этом. — Думай обо мне, — произнесла Жар-птица. — Огонь укажет тебе дорогу».

Это, конечно, не самая лучшая идея, но других не было. Предыдущая попытка закончилась тем, что Бриджит заблудилась и ею завладели лисы. Но тогда она не знала, куда идти. На этот раз в ее распоряжении было видение и голос самой Жар-птицы в качестве путеводной звезды. Она не станет дожидаться следующего шага Калами. Она не станет больше говорить себе, что она слаба и не знает, что делать. Все это ложь, в которую Калами хотел заставить ее поверить. В этом-то и заключалась настоящая ловушка. Если хочешь быть свободной, нужно принять себя такой, какая ты есть.

Бриджит сделала глубокий вдох и представила Жар-птицу в золотой клетке, как она сидит там — одна, в окружении темноты и собственного жара. И закружилась в танце.

Сакра в облике Ананды сообщил фрейлинам, что собирается еще немного посидеть у очага и чтобы они ложились спать без него. Кирити и Беюль испросили позволения остаться с госпожой, и Сакра с готовностью согласился, поскольку знал, что так поступила бы Ананда. Остальные девушки разбрелись по комнате и с помощью девочек-пажей принялись расстилать свои постели и готовиться ко сну.