ОТ МИНЫ В МАВЗОЛЕЕ ДО СТРЕЛЯЮЩЕЙ РУЧКИ

В 1938 году, когда начался крупномасштабный военный конфликт у озера Хасан, из числа бывших белогвардейцев, осевших в Маньчжурии, был сформирован отряд террористов. Они шли на верную смерть, ибо поставленная задача — уничтожить Сталина разрывными пулями из автоматического оружия — исключала вероятность уцелеть.

Отряд камикадзе переправили в Турцию, откуда диверсанты должны были по отдельности пробраться на советскую территорию и выйти в район Сочи. По системе подземных коммуникаций смертникам предстояло проникнуть в павильон Мацесты, где в то время будет находиться Сталин. Детали операции тщательно отрабатывались лучшими японскими разведчиками. Неоценимую услугу оказал перебежавший к ним в начале лета 1938 года начальник управления НКВД Дальневосточного края Г. Люшков. Он знал систему охраны Сталина, расположение комплекса Мацесты, поскольку работал до этого в центральном аппарате НКВД.

Однако покушение провалилось. Отряд к месту сбора не явился. Участники операции один за другим были выловлены по мере их проникновения на советскую территорию. НКВД был заблаговременно предупрежден о готовящейся акции, и сделал это надежный источник по кличке «Лео», работавший в Маньчжоу-Го.

Вторая попытка японских спецслужб устранить Сталина относится к 1939 году. На этот раз планировалось пронести мину замедленного действия в Мавзолей. Она должна была взорваться в десять часов утра первого мая, во время праздничной демонстрации, когда на трибуне саркофага Ленина собиралось все советское руководство. И в данном случае органы НКВД были заблаговременно предупреждены все тем же информированным источником «Лео». Подробности этих операций приведены в книге японца Хияма Есиаки «Японские планы покушения на Сталина», вышедшей в Токио.

Не отставали от японцев и немецкие спецслужбы.

«ДЛИННЫЙ ПРЫЖОК»

До ноября 1943 года Сталин ни разу не выезжал за пределы СССР. Первая его официальная зарубежная поездка состоялась в Тегеран, где проходила встреча «Большой тройки». В столицу Ирана съехались лидеры СССР, США и Великобритании.

Согласно расхожей советской версии, этим обстоятельством не преминули воспользоваться германские спецслужбы, которые намеревались осуществить теракт против Сталина, Рузвельта и Черчилля. Берлин санкционировал операцию, которой было дано кодовое название «Длинный прыжок».

Возглавить ее поручили знаменитому Отто Скорцени — начальнику отдела тайных операций СС, прославившемуся дерзким освобождением Муссолини. О плане ликвидации «Большой тройки» случайно узнал обер-лейтенант Пауль Зиберт, он же советский разведчик Николай Кузнецов, находившийся в тот момент в украинском городе Ровно. Ему стало известно, что в Берлине формируется специальный отряд диверсантов для отправки в Тегеран. Рассказал об этом прибывший из Берлина болтливый немецкий офицер, который, будучи подшофе, предложил Зиберту оказать содействие, если у него появится желание вступить в этот отряд. Советский разведчик тут же доложил о сверхважной новости в Москву.

Так, во всяком случае, излагалось в известном старшим поколениям кинофильме «Тегеран-43».

А в повести "Заговор против «Эврики» («Эврикой» Черчилль предложил назвать встречу в Тегеране) действует советский разведчик Илья Светлов. Конечно же, он не только выступает под видом офицера германской военной разведки, не только оказывается в центре подготовки террористического акта против «Большой тройки», но и командируется в Тегеран. Там советский разведчик совершает чудеса героизма — с помощью направленных из Москвы чекистов срывает планы террористов, арестовывает главных участников заговора, а одного из них уничтожает лично.

В книге известного журналиста-международника, бывшего переводчика Сталина В. Бережкова «Тегеран-43», изданной в 1968 году, тоже говорилось о существовании заговора против «Большой тройки». Правда, кроме имени разведчика Н. Кузнецова, в книге никто больше не называется.

Не пришло время? Увы, и в постсоветских публикациях, которые не оставили закрытой ни одну тайну недавнего прошлого, в эту тему не добавлено ничего нового.

А может, и добавлять нечего? Может, заговора против «Большой тройки» и в помине не было?

Действительно, сегодня рассекречены все самые жгучие советские тайны — от таинственных приложений к пакту Молотова-Риббентропа до героев атомного шпионажа. На этом фоне срыв заговора в Тегеране никакой государственной тайны не должен составлять.

Однако, судя по рассекреченным документам, замысел, касающийся уничтожения лидеров трех держав антигитлеровской коалиции, существовал.

Архивы свидетельствуют, что с идеей личной встречи «Большой тройки» выступил американский президент Рузвельт.

Это предложение содержится в его послании Сталину от второго декабря 1942 года. Почти целый год шел трудный обмен мнениями. И лишь восьмого ноября 1943 года Рузвельт — последним из «тройки» — дал согласие на встречу именно в Тегеране.

В ночь с 27 на 28 ноября 1943 года в Тегеране состоялась конфиденциальная встреча Молотова с послом США в СССР Гарриманом.

Молотов сообщил Гарриману: советской стороной получены неблагоприятные сведения о том, что прогерманские элементы в Тегеране готовят враждебные акты против руководителей союзных государств. Поэтому с точки зрения лучшей организации совещания и для того, чтобы избежать поездок по улицам, было бы безопаснее, если бы президент Рузвельт остановился в здании советского посольства.

В ответ на это Гарриман сказал:

— Президент Рузвельт с самого начала предполагал остановиться в советском посольстве. Исходя из того, что посольство США в Тегеране расположено крайне неудобно-в полутора милях от города, в связи с чем предстояло много передвижений по улицам — в Белом доме было принято решение воспользоваться любезным предложением маршала Сталина. Но уже накануне отъезда из Вашингтона президенту Рузвельту сообщили, что передвижение по тегеранским улицам совершенно безопасно, и поэтому, а также для того, чтобы не создавать неудобного положения для Черчилля, он решил остановиться в американском посольстве.

Выслушав, Молотов нетерпеливо произнес:

— Мы располагаем более новой информацией, и она, господин Гарриман, касается безопасности руководителей наших держав.

Американский посол попросил поделиться подробностями.

— Речь идет о лицах, связанных с германским агентом в Иране Майером, — сказал Молотов. — Иранское правительство приняло меры и выслало некоторых лиц из группы Майера за пределы страны. Однако его агенты еще остаются в Тегеране, и от них можно ожидать актов, которые могут вызвать нежелательные инциденты. Поэтому представляется целесообразным осуществить первоначальное предложение о том, чтобы президент Рузвельт остановился в советском посольстве.

— Наверное, вы правы, господин министр, — после некоторого раздумья произнес Гарриман. — Но я хотел бы знать, что вы имеете в виду под нежелательными инцидентами. Речь идет о покушении или о демонстрации, которую прогерманские элементы могут устроить на улицах Тегерана? Согласитесь, это разные вещи.

Велик и могуч дипломатический язык! Молотов ответил так:

— Эти элементы могут предпринять враждебные акты против кого-либо из руководителей наших государств и спровоцировать инцидент, который вызовет ответные меры. При этом могут пострадать невинные люди. Этого следует избежать, так как это выгодно лишь немцам и крайне нежелательно для союзников. Если что-нибудь случится, господин Гарриман, то будет непонятно, почему не было осуществлено первоначальное предложение.

— Хорошо, я немедленно сообщу своему президенту информацию, переданную вами, господин министр.

На этом высокопоставленные дипломаты расстались.

Едва успел Гарриман рассказать Рузвельту о встрече с Молотовым, как дежурный американского посольства доложил о прибытии офицера НКВД со срочным письмом от маршала Сталина.

Рузвельт вскрыл пакет. Советский лидер предупреждал президента США, что в Тегеране много переодетых нацистских агентов — не менее ста — и что они замышляют покушение на «Большую тройку». Сталин приглашал Рузвельта приехать в советское посольство и остаться там, пока не минует опасность.

На следующее утро Рузвельт приказал паковать свои чемоданы. Американский президент переехал в советское посольство. Та часть прессы США, которая была настроена менее дружелюбно к русским, назвала этот шаг Рузвельта «похищением президента советским ГПУ».

Вернувшись из Тегерана в Вашингтон, Рузвельт провед пресс-конференцию о встрече лидеров трех союзных держав.

Он сообщил, что немцы замышляли убить Сталина, Черчилля и его самого. Они спаслись только благодаря тому, что Сталин вовремя узнал о подготовке покушения.

В стенограмме той пресс-конференции содержится немало любопытных подробностей, касающихся организации безопасности Сталина. В советской печати они никогда не приводились.

Когда Рузвельт прибыл в советское посольство, оно напоминало ему небольшую крепость, ощетинившуюся пулеметами и охранявшуюся отборными солдатами. В Тегеран для охраны посольства и аэродрома были введены танковый полк и полк НКВД. Вся территория охранялась двойным кольцом автоматчиков. Была учреждена особая комендатура советской части Тегерана. Для большей безопасности узкая улица, где напротив друг друга находились советское и английское посольства, была перекрыта брезентовыми стенками и, таким образом, не просматривалась извне.

На время работы конференции Тегеран был отключен от всех видов связи. В течение четырех суток — с 27 ноября по 1 декабря 1943 года — из иранской столицы не велось никаких радиопередач. Молчало радио, не звонили телефоны, не вывозились газеты, не пересылались письма. Въезд в город и выезд из него были закрыты. Связь заработала лишь после того, как самолеты трех лидеров находились уже в воздухе.

В иранской провинции началась паника — что происходит в столице? Почему она молчит? Местные газеты выдвигали самые невероятные предположения, не исключали и государственный переворот.

Сегодня известно: в момент, когда Молотов стращал Гарримана агентурными сведениями о готовившемся покушении на Рузвельта, Сталина и Черчилля, в Тегеране не было ни одной немецкой террористической группы. После ареста английскими спецслужбами в августе 1943 года офицера СД Майера и двух его радистов в Тегеран не проник ни один фашисткий агент. Прогерманское подполье в Иране было давно разгромлено. Осуществить террористический акт против Сталина, Рузвельта и Черчилля в Тегеране было некому. Молотов, безусловно, знал об этом.

Неужели слухи о покушении на жизнь членов «Большой тройки» — не более чем хитроумная ловушка Сталина с целью заманить американского президента в советскую резиденцию? С какой целью?

Вспоминает сын Лаврентия Берии Серго:

— Меня вызвали к Иосифу Виссарионовичу… Сталин поинтересовался, как идет учеба в академии, и тут же перешел к делу. Оно было, как он сразу предупредил, неэтичным. Речь шла вот о чем. Все разговоры Рузвельта и Черчилля должны прослушиваться, расшифровываться и ежедневно докладываться лично Сталину. Где именно стоят микрофоны, Иосиф Виссарионович мне не сказал. Позднее я узнал, что разговоры прослушиваются в шести-семи комнатах советского посольства, где остановился президент Рузвельт. Все разговоры с Черчиллем происходили у него именно там…

Вот где разгадка: подслушивающие устройства монтировались в апартаменты Рузвельта и его свиты задолго до того, как они в них поселились. Значит, слухи о готовившемся покушении инспирировались сознательно. Рузвельт клюнул на приманку. Этим, наверное, объясняются и его многократные подтверждения версии о терактах, замышляемых против лидеров трех стран.

Не признаешься же публично, что Сталин обвел его вокруг пальца, как мальчишку. Вот и приходилось американскому президенту усиленно подчеркивать, что переезд в советское посольство был вынужденной мерой обеспечения безопасности. Этой точки зрения он придерживался до конца своих дней, поскольку в США высказывались сомнения по поводу целесообразности переезда в советскую резиденцию — мол, в обстановке тесного и раскованного общения со Сталиным он пошел на излишние уступки в пользу русских.

О прослушивании всех разговоров в апартаментах Рузвельта американцы тогда еще не подозревали.

ПЛАН РИББЕНТРОПА

Замыслы устранить Сталина рождались не только у руководства военной разведки — абвера и службы безопасности — СД. Летом 1944 года план уничтожения советского лидера созрел у… главы внешнеполитического ведомства Германии Риббентропа.

Вот уж кого меньше всего могли заподозрить в осуществлении теракта!

Естественно, план Риббентропа основывался на дипломатической специфике его деятельности.

Согласно воспоминаниям шефа политической разведки Германии Вальтера Шелленберга, покончить со Сталиным Риббентроп намеревался на какой-нибудь международной конференции. Дипломата в его намерении поддержали Гитлер, Борман и Гиммлер. Смерть Сталина была бы спасением для Германии, можно было ставить вопрос о перемирии.

Своей идеей Риббентроп поделился с Шелленбергом в замке Фушл, где проходили приемы глав иностранных дипломатических миссий:

— Мне нужно поговорить с вами об одном важном деле. Необходима строжайшая секретность. Никто, кроме фюрера, Бормана и Гиммлера, об этом не знает. Нужно убрать Сталина.

Шелленберг кивнул головой, не зная, как реагировать на такое заявление. Риббентроп начал говорить о том, что весь режим в России держится на способностях и искусстве одного человека и этим человеком является Сталин.

— В личной беседе с фюрером, — продолжал Риббентроп, — я сказал, что готов пожертвовать собой ради Германии. Будет организована конференция, в работе которой примет участие Сталин. На этой конференции я должен убить его.

— Один? — спросил Шелленберг.

— Фюрер сказал, что одному этого не сделать. Он просил назвать человека, который сможет помочь мне. Я назвал вас.

Далее Риббентроп сказал, что Гитлер приказал ему обсудить этот вопрос с шефом политической полиции с глазу на глаз и выразил уверенность, что он найдет практический способ выполнения этого плана.

Риббентроп начал объяснять Шелленбергу детали замысла. Он, конечно, понимал, что на конференции будет очень строгая охрана, и вряд ли получится пронести в зал заседаний гранату или револьвер. Однако он слышал, что техническая группа политической разведки изготовляет револьверы, по форме ничем не отличающиеся от вечной ручки. Из такого револьвера можно стрелять крупнокалиберными пулями на расстоянии примерно шестьсемь метров. Эти револьверы были сделаны настолько искусно, что по внешнему виду никто не мог догадаться об их действительном назначении.

— Мы, конечно, — сказал он, — могли бы пронести такой револьвер или что-нибудь в том же духе в зал, и тогда все, что от нас потребовалось бы, это иметь твердую руку…

По замечанию Шелленберга, говорил Риббентроп с таким увлечением, что напоминал мальчишку, пересказывающего содержание впервые в жизни прочитанного детективного романа. Но, увы, было совершенно ясно, что это самый настоящий фанатик.

План дипломата показался шефу политической полиции, мягко выражаясь, результатом его нервного и умственного переутомления. Однако обстановка была неподходящей, чтобы возражать, и, кроме того, Шелленберг понимал, что каждое сказанное им слово будет передано Гитлеру.

От этой затеи попахивало авантюрой. Когда за дело берутся непрофессионалы, жди провала. Но идею одобрил самолично фюрер! И тогда Шелленбергу показалось, что он нашел выход из сложного положения.

Заявив собеседнику, что хотя план технически выполним, однако успех его прежде всего будет зависеть от того, удастся ли заманить Сталина на конференцию, чего добиться будет весьма трудно, особенно после неудачно опыта отношений с русскими в Стокгольме. Шелленберг отказался предпринимать какие бы то ни было попытки связаться с русскими, поскольку потерял доверие с их стороны, и все из-за противодействия Риббентропа. Он, министр иностранных дел, должен создать необходимые условия для осуществления плана и прежде всего добиться согласия Сталина участвовать в работе конференции. Если ему это удастся, шеф политической полиции готов поддержать его словом и делом.

— Я еще подумаю над планом, — сказал Риббентроп, — и поговорю с Гитлером. После этого я вас вызову.

По словам Шелленберга, больше о своем плане Риббентроп ему не напоминал.

Заметим — разговор проходил летом 1944 года, и не надо было строить особых иллюзий относительно согласия Сталина на участие в международной конференции с участием германской стороны. Дивизии Красной Армии неудержимо двигались на запад, взламывая немецкую оборону мощными ударами. План Риббентропа умер сам собой. Тихо и незаметно.

Сам же Шелленберг однажды рассказал об этом плане Гиммлеру. Тому особенно понравилось, как его подчиненный ответил Риббентропу. И тем не менее, после обсуждений с Гитлером Гиммлер предложил свой план, очень напоминавший план Риббентропа. В соответствии с ним специалисты изготовили мину для убийства Сталина. Размером с кулак, она имела вид кома грязи. Мина должна была быть прикреплена к машине Сталина. Мина имела запал, управляющийся с помощью коротковолнового передатчика, и была настолько мощной, что когда при испытании ее взорвали, то от машины почти ничего не осталось. Передатчик был размером не более пачки сигарет и мог подорвать мину на расстоянии до одиннадцати километров.

Двое бывших военнослужащих Красной Армии, находившиеся до войны в течение долгого времени в Сибири (один из них был знаком с механиком из гаража Сталина) ночью на большом транспортном самолете были доставлены к тому месту, где, по сообщению, переданному немецкими агентами, находилась ставка Сталина. Они спрыгнули с парашютами и, насколько в Берлине могли установить, точно приземлились в указанном месте. Однако это было последнее, что хозяева о них слышали, хотя оба имели коротковолновые передатчики. Нет уверенности, что они вообще попытались выполнить задание. Более вероятно, что очень скоро после приземления они были схвачены или же сами сдались органам НКВД и рассказали о задании.

СУХАЯ ОДЕЖДА

Эта операция по сей день считается самой серьезной из всех попыток покушения на Сталина. К ее реализации немецкие спецслужбы приступили летом 1944 года.

Главным действующим лицом и исполнителем выступал бывший командир пулеметной роты с Калининского фронта Петр Иванович Таврин.

Когда его задержали и привезли в Москву в контрразведывательное управление НКВД СССР, он охотно рассказал о себе: 1909 года рождения, уроженец села Бобрик Нежинского района Черниговской области Украинской ССР, русский, в 1942 году на фронте был принят кандидатом в члены ВКП(б), образование незаконченное высшее. До войны работал начальником Туринской геологоразведочной партии на Урале. В Красную Армию призван в августе 1941 года.

Однако уже выборочная проверка основных биографических данных показала, чтоонилегендированные. На самом деле у арестованного была другая фамилия — Шило. Правда, имя и отчество совпадали — Петр Иванович.

Выяснилось, что в 1932 году его, жившего тогда в Саратове, осудили за растрату государственных денег. Отбывая срок, Шило сколотил группу единомышленников и организовал побег, для чего проделал лаз в стене тюремной бани.