Вольфа видели только те четыре гестаповца, а они, казалось, только насмехались над теми, кто их допрашивал.
      Штурмбанфюрер Олерс на большинство вопросов отвечал: «Не знаю».
      — Я ведал только административно-хозяйственными делами. Мне ничего не известно о взрыве на фабрике. Вольф лично отдал об этом приказ.
      — Какой невинный младенец! — кричал Карпинский. — А как был доставлен газ «циклон» в лагерь? Кто подсчитал, сколько потребуется газа и во сколько обойдется убийство каждого военнопленного?
      — Я был лишь простым служащим, — стоял на своем Олерс. — Работал за письменным столом и занимался этим только теоретически.
      — Ты, чиновничья крыса! Отвечай, под каким именем скрывается Вольф? — сорвался Карпинский.
      — Не знаю.
      — Ты же признался, что Вольф приехал из Берлина за два дня до капитуляции. Где он сейчас?
      — Не знаю.
      — Видел его?
      — Очень редко. У меня было много работы. — В голосе Олерса звучала нескрываемая ирония.
      — Говоришь, было много работы! — кричал Карпинский, уже не владея собой. — Ты подписывал смертные приговоры! За два часа перед нашим приходом ты подписал двадцать девять приговоров!
      — Я не подписывал, — упорствовал Олерс. — Зачем вы на меня так кричите?
      Карпинский вдруг почувствовал себя усталым и беспомощным. Этот человек, так же как и его друзья Вормитц, Любоф и Фаренвирст, ускользал, умело лгал, и не было способа заставить его говорить правду. «Может быть, посадить его в подвал гестапо, — подумал Карпинский, — и поступить с ним так же, как это делали они?..» Но он чувствовал, что не сможет этого сделать. С трудом владея собой, он продолжал задавать вопросы.
      — Ты сказал, — снова начал Карпинский, — что Вольф блондин, с продолговатым лицом, около ста восьмидесяти сантиметров роста, в возрасте около сорока лет. Ты сможешь его опознать?
      На лице Олерса появилась усмешка, которая мгновенно погасла.
      — Отказываешься? Это будет тебе дорого стоить.
      — Я не отказываюсь, — проворчал Олерс. — Но сначала покажите мне его.
      Карпинский открыл дверь. В соседнем зале стояли несколько человек, которых он выбрал среди сотен пленных. Их внешний вид в какой-то степени совпадал с приметами Вольфа, о которых говорили гестаповцы.
      — Который? — угрожающе бросил Карпинский.
      Гестаповец молчал.
      — Который?! — крикнул Карпинский. — Который из них?
      — Клянусь, — ответил Олерс, — что среди них нет группенфюрера Вольфа.
      В дверях стоял Робертс, с усмешкой наблюдая за этой сценой.
      — Послушай, Олерс, — проговорил он, — тебе известно, сколько ты проживешь, если не покажешь нам Вольфа?
      Гестаповец вдруг взорвался:
      — Хотите меня уничтожить? Без суда и следствия, без приговора, без вины? Вы никогда не найдете Вольфа! Никогда!
      — Теперь ты показал свое истинное лицо, — проговорил Карпинский. — Отправить всех обратно в лагерь! — приказал он и подошел к телефону: — 1-й лейтенант Левис? Когда будет готов карцер? У меня уже есть для вас первый клиент — штурмбанфюрер Олерс. На какое время? Дока не начнет говорить правду.
      1-й лейтенант Левис также проводил допросы, но только по своей инициативе, называя это «частным переучетом на складе». Когда позвонил Карпинский, Левис беседовал с неким Фогелем, унтер-офицером вермахта. Доложив Карпинскому, что карцер будет готов дня через два, Левис приказал Фогелю подойти ближе к столу.
      — Ну что, Фогель? — спросил он. — Что мне с тобой делать? — Его забавляло перепуганное лицо пленного.
      — Не могу знать, господин офицер, — тихо произнес немец.
      — Ты утверждаешь, что твое имя Фогель и ты являешься унтер-офицером вермахта?
      — Так точно.
      — Повтори еще раз это.
      — Я Эрнст Фогель, — повторил тихо пленный.
      — Ты проиграл, браток, — фамильярно проговорил Левис. — Один из твоих дружков во всем признался. Твое имя не Фогель, а Шикель, ты не унтер-офицер вермахта, а сотрудник местной СД.
      Фон Шикель, побледнев, опустил голову. Казалось, что он вот-вот упадет.
      — Я вижу тебя насквозь, браток, — медленно проговорил Левис. — Недаром пятнадцать лет я был владельцем ресторанчика в Техасе. Мне достаточно только взглянуть на человека, чтобы понять, с кем я имею дело.
      — Я только выполнял приказы, — прошептал Шикель. — Был младшим офицером.
      — Так-так, но я знаю, где ты выполнял эти приказы. В концентрационном лагере… Не упирайся. Этажом выше работают два американских офицера из службы безопасности и вылавливают таких, как ты. Я могу отослать тебя к ним, слышишь? Но я могу этого и не делать, если ты согласишься принять одно мое условие… Почему ты не спрашиваешь, какое это условие?
      — Я догадываюсь, господин 1-й лейтенант, — ответил Шикель.
      — Другого ответа от полицейского я и не ожидал, хотя ты очень спешишь. Шинель! Тебе необходимо быть в лагере своим человеком, все слышать и все видеть. У меня здесь должен быть полный порядок и спокойствие. Никаких попыток к побегам. Если хотя бы трое пленных задумают о чем-то договориться между собой, то третьим среди них непременно должен быть ты, Шикель, ясно?
      — Яволь, господин 1-й лейтенант.
      — Если будешь стараться, — добавил Левис, — то, может быть, окажешься не в последней группе пленных, которые будут освобождены из лагеря. А сейчас сгинь с моих глаз. Впредь будешь подметать только в моем кабинете.
      Оставшись один, Левис удобно развалился в кресле, довольный собой. У него была теперь своя служба разведки, и, значит, ему, парню из Техаса, удастся сохранить порядок в этом сумасшедшем лагере.
 
 
      Замысел был рискованным, но Клос уже привык к риску. Дни, проведенные в лагере, убедили его в том, что он найдет Вольфа лишь в том случае, если создаст такую ситуацию, в которой группенфюрер вынужден будет сам открыться. Он разработал детальный план и приступил к его выполнению. Правда, ему была необходима помощь американцев. Поразмыслив, Клос решил переговорить с Карпинским. Случай вскоре представился.
      — Я хотел бы поговорить с вами, господин капитан, — обратился к нему Клос.
      — В чем дело? — Карпинский посмотрел на него с удивлением. — Зайдемте ко мне.
      — Нет-нет, — тихо проговорил Клос. — Я хотел бы сказать всего несколько слов в отношении Вольфа. Я хотел бы вам помочь в его розыске.
      — Зачем это вам? — В голосе Карпинского слышалось явное недоверие. Он спросил «зачем», а не «как».
      — Мотивы не так уж существенны.
      — Прошу вас принять во внимание, — сказал сухо американец, — что я не очень доверяю так называемым добрым немцам, которые только вчера перестали быть гитлеровцами.
      — Я понял вас.
      — Тогда говорите конкретно, что вам известно о Вольфе, а остальным я займусь сам.
      — Мне, по существу, ничего не известно.
      — Тогда чего же вы хотите?
      — Я просил бы вас, господин капитан, провести небольшой эксперимент, может быть небезопасный для меня.
      Карпинский внимательно посмотрел на Клоса.
      — Эксперимент? — повторил он. — И я должен вам верить?
      — Я рискую большим, доверяя вам, господин капитан, — сказал Клос. — И прошу вас только об одном, чтобы все это осталось между нами.
      — Я не верю ни одному немецкому офицеру, — пробормотал Карпинский.
      — Речь идет не только о немецких офицерах, — возразил Клос.
      — Ну хорошо, говорите наконец, что же это за эксперимент?
      План Клоса был несложным, но весьма рискованным.
      Карпинский слушал с удивлением: этот молодой немецкий офицер, отлично говорящий по-английски, отличался не только смелостью, но и тонким умом. Он ненавидел Вольфа… Но была ли это только ненависть?
      В тот же вечер Клос приступил к выполнению своего плана. Нелегко было убедить Олерса, Вормитца, Любофа и Фаренвирста встретиться с ним. Но они в конце концов согласились, когда Клос намекнул, что желает сообщить им нечто весьма важное.
      В одном из крыльев здания был открыт вход на чердак. Американские охранники, даже те, которые делали ночной обход коридоров, никогда не заглядывали на низкий, темный, заваленный рухлядью, чердак. Когда Клос взобрался по крутой лестнице, четверо гестаповцев уже ждали его. На старом столе стояла свеча, а узкое окошко в крыше было тщательно замаскировано.
      — Что вы от нас хотите? — спросил Олерс, когда Клос уселся на пол и закурил сигарету.
      Начиналось самое трудное. От того, убедит ли он их, зависел успех его плана.
      — Я пришел, чтобы вас предостеречь, — начал он решительно.
      — А нам нечего бояться! — усмехнулся Фаренвирст.
      — Сейчас не время для шуток. — Голос Клоса прозвучал сухо и спокойно. — Собственно говоря, речь идет не только о вас. Группа офицеров во главе с генералов Вильманом хочет выслужиться перед американцами.
      — Вильман, — вставил Вормитц, — начал выслуживаться еще перед капитуляцией. Он запер нас, как крыс, в здании гестапо. Случайно, вы, Клос, не знаете, кто из его офицеров руководил этой операцией?
      — Вы считаете, что это сейчас очень важно? — в свою очередь спросил Клос. «Известно ли им, что это был я?» — пронеслось у него в голове.
      — Важно или неважно, — сухо сказал гестаповец, — главное — установить, кто был этот офицер.
      — Давайте не будем заниматься мелочами. Так вот, группа офицеров во главе с Вильманом намеревается выдать американцам группенфюрера Вольфа. — Клос полагал, что его слова произведут должное впечатление, однако на лицах четырех гестаповцев появилась только ироническая улыбка.
      — Пусть они сначала его найдут, — проворчал Олерс, но замолк под строгим взглядом Вормитца.
      — Почему вы обращаетесь с этим к нам? — спросил он Клоса.
      Клос ожидал такого вопроса и заранее подготовился к ответу.
      — По двум причинам. Во-первых, вы были ближайшими сотрудниками группенфюрера, и, во-вторых, только вы смогли бы ему помочь.
      — Вы так уверенно говорите, Клос, как будто мы знаем, где сейчас скрывается Вольф, — сказал Олерс.
      На его лице появилась та же усмешка.
      — Только вы знаете, находится он в лагере или нет, — ответил Клос. — Существует опасность, что Вильман или американцы могут его обнаружить. Чтобы этого не случилось, вы должны помочь ему бежать из лагеря. Я уверен, что и вам удастся скрыться.
      — Бежать! — рассмеялся Вормитц. — Вы что, сошла с ума, Клос? Выход из лагеря охраняется днем и ночью, кругом колючая проволока…
      — Я бы не стал встречаться с вами, — прервал его Клос, — если бы не был уверен, что побег из лагеря возможен. Я сейчас все объясню. Одного моего солдата определили на работу в котельную. Желоб, по которому доставляется в котельную уголь, выходит за ограждение лагеря. Надеюсь, вы понимаете? Достаточно выгрести уголь, проползти по желобу около тридцати метров — и вы на свободе. Правда, подъем достаточно крут, но там есть крюки, за которые можно зацепить веревку. Вчера я был там и все видел, — добавил Клос.
      Он обязательно должен склонить их к побегу. Если они поверят ему, то непременно сообщат об этом Вольфу, и тогда он вместе с ними появится в установленное время в котельной. План казался простым и вселяющим надежду на успех. Тем более что эти четверо гестаповцев не надеялись на то, что американцы выпустят их из лагеря.
      Гестаповцы молчали, размышляя над предложением. Клос пытался угадать о произведенном впечатлении по выражению их лиц, но они были непроницаемы.
      — Ну что ж! — сказал наконец Вормитц. — А каков шанс на успех этого побега, если мы поверим вам, Клос?
      — Огромный, — ответил капитан. — Я же говорил вам, что все осмотрел сам. В доме моих друзей будут приготовлены для нас гражданская одежд» и необходимые документы. Несколько дней мы сможем там переждать, а потом…
      Гестаповцы все еще колебались.
      — Зачем вам, господин Клос, все это нужно? — бросил Олерс. — Почему вы не спасаете свою собственную шкуру? Наконец, почему вы возвратились обратно, если уже выходили из лагеря?
      Эти вопросы Клос также заранее предвидел.
      — Мне не грозит никакой опасности, — с уверенностью ответил он, — но меня раздражают эти свиньи, которые не сумели сдержать фронта и теперь преклоняются перед американцами. Они готовы лизать им сапоги за пачку сигарет или плитку шоколада.
      — Да, — вздохнул Олерс, — никто не хочет получать по морде.
      — Я скажу вам больше, — медленно проговорил Клос. Он решил теперь быть «откровенным». — Вы спрашивали, кто тот офицер, который выполнял последний приказ генерала Вильмана, Это был я…
      — Что-о? — изумился Фаренвирст. — Ты паршивая свинья!
      — Спокойно! — вмешался Вормитц. — Я знал об этом, но ждал, когда Клос скажет сам. Почему вы это сделали?
      — Это был приказ, а вы понимаете, что значит приказ для немецкого офицера. Кроме того, — добавил Клос, — я думал, что Вильман будет сражаться до конца. Но как видно теперь, я глубоко ошибался.
      Вновь подал голос Вормитц, который, видимо, был руководителем этой четверки.
      — Мы согласны, — произнес он. — Когда назначим побег?
      — Завтра вечером нас будут ждать. За вами и за группенфюрером сразу же ухожу из лагеря я и тот солдат, который показал мне дорогу. Предлагаю сразу же после вечерней переклички собраться в котельной. Успеете ли вы, господа офицеры, сообщить об этом группенфюреру Вольфу? — озабоченно спросил Клос.
      Никто из них ему не ответил.
      «Первый раунд выигран, — подумал Клос, осторожно спускаясь по крутой лестнице чердака. — Если они поверили, то уже завтра вечером Вольф будет у меня в руках. А это значит, что он окажется в руках американцев, а потом они передадут его нам. Но не откажутся ли эти четверо от своего решения?»
      Клос не заметил скорчившегося под лестницей человека. Это был Шикель, шпик 1-го лейтенанта Левиса, который слышал слова Клоса: «Завтра вечером в котельной».
 
 
      Левис торжествовал. Завербованный им шпик выдержал первое испытание и сразу же донес о побеге, подготавливаемом офицером вермахта. Левис решил не докладывать об этом ни Карпинскому, ни Робертсу и лично арестовать беглецов, чтобы ни с кем не делиться своим успехом. Он был любителем кино, ему нравились драматические концовки, и поэтому он решил подождать до вечера, а когда участники побега соберутся в котельной, во главе группы военной полиции ворваться туда и арестовать их. Однако совершенно случайно он оказался там значительно раньше.
      Клос ждал в котельной еще до вечерней переклички, с нетерпением посматривая на часы. Придут ли? И увидит ли он наконец группенфюрера Вольфа? Или, может быть, Вольф один из четверых? Если так, то кто же?
      Он заранее согласовал с Карпинским систему сигнализации, так как понимал, что малейшая ошибка может погубить весь план. Неуловимый Вольф был противником, которого нельзя недооценивать. Доверится ли он своим бывшим подчиненным? Поверит ли в то, что действительно есть шанс на побег?
      Клос взял лопату и начал отгребать уголь: он не хотел возбуждать подозрение у Вольфа. Вдруг он услышал скрип двери, повернулся и увидел на пороге солдат военной полиции. Неужели Карпинский решил выйти из игры? Ну и черт с ним…
      1-й лейтенант Левис стоял, широко расставив ноги, и улыбался.
      — Ну что, попался, братишка? — спросил он торжествующе. — Захотелось подышать свежим воздухом, да?
      Солдаты поволокли Клоса по двору. Он даже не заметил, как из казармы вышли Вормитц и Олерс и, увидев его в окружении американцев, возвратились обратно.
      Клос был доставлен в кабинет Левиса. 1-й лейтенант приказал:
      — Отвечай, кто еще с тобой должен был бежать из лагеря?
      — Я ничего вам не скажу. — Клос был взбешен: так хорошо продуманный план провалился.
      — Отвечай! — крикнул Левис, убежденный, что немецкий офицер немедленно сознается и он, Левис, одержит над ним свою первую победу.
      В дверях появился капитан Карпинский.
      — Что это за спектакль, Левис? Немедленно освободите этого офицера! — приказал он тихо, но таким тоном, что Левис перепугался не на шутку.
      Клос понял, что не Карпинский, а Левис без ведома своих начальников помешал ему выполнить намеченный план. Он вышел из кабинета, а трактирщик из Техаса лишний раз убедился, что не следует заранее радоваться успехам.
      — Вы идиот, Левис! — кричал Карпинский. — Кто вам разрешил арестовывать этого Клоса? Почему вы ничего мне не доложили?
      — Готовился побег из лагеря, — прошептал Левис.
      — Не было никакого побега! — рычал Карпинский. — Вы слышите, не было!
      Теперь уже Левис ничего не понимал. Он тяжело дышал, вытаращив на капитана покрасневшие глаза.
      — Вы, господин капитан, хотите сказать, что я был обманут? Что мой осведомитель ввел меня в заблуждение?..
      Карпинский только махнул рукой.
      — На будущее, — бросил он еще раз, — не смейте заниматься самоуправством! Вы поняли меня, Левис?
      Карпинский вышел из кабинета, хлопнув дверью. Ему предстояла неприятная беседа с Робертсом, который не любил, когда в лагере происходило что-либо без его ведома.
      — Мы договорились работать совместно, — тихо проговорил он, когда Карпинский вернулся в кабинет. — Что за история с этим Клосом?
      — Небольшой эксперимент, который на этот раз не удался, — объяснил Карпинский. — Может быть, попробуем его повторить?..
      — Не информируя об этом меня?
      — Можешь быть спокоен, все будет тебе доложено, — сказал сухо Карпинский.
      — Буду надеяться. А что касается Клоса, то, с твоего позволения, я также займусь им. Только иначе. Этот человек может быть для нас весьма полезным, но следует ему разъяснить, что нам нужен не только Вольф, пожалуй, даже прежде всего не Вольф. Понимаешь?
      — Не совсем, — ответил Карпинский.
      …После ухода капитана Левис вызвал фон Шикеля к себе в кабинет. Он имел теперь возможность дать себе волю выместить досаду на шпике.
      — Ты дурень, ты идиот! — кричал он. — Не было никакого побега, слышишь? Ты обманул меня! Если хочешь выйти из этого лагеря живым, то не позволяй себе никогда ничего подобного!
      — Но, господин 1-й лейтенант, — оправдывался Шикель, — их там было пятеро. Я знаю их всех по именам: Клос, Вормитц…
      Он не успел закончить, как сильный удар бросил его на пол. Левис был трактирщиком из Техаса и не любил, когда его обманывали.
      Удастся ли еще раз уговорить их бежать? Поверят ли они, что его провал был случайностью, что путь через котельную может быть использован по-прежнему? Клос обещал Карпинскому, что попробует еще раз, хотя не очень надеется на успех.
      К удивлению Клоса, Олерс, которого он встретил на следующий день утром на казарменном дворе, легко согласился возобновить переговоры.
      — Конечно, конечно! — сказал он с усмешкой. — Мы тоже хотели бы встретиться и поговорить с вами, Клос.
      Какое-то странное чувство не давало покоя Клосу. Почему только эти четверо? Почему никто другой среди многих десятков сотрудников службы СС и гестапо никогда не видел Вольфа? Многое казалось ему странным в этой истории.
      Условились снова встретиться на чердаке. Клос сообщил об этом Карпинскому, но, как ему показалось, американец выслушал его довольно равнодушно.
      — Вряд ли теперь это удастся, — неуверенно проговорил он и, помолчав, добавил: — Почему вы, господин Клос, так стремитесь найти Вольфа?..
      Было уже совсем темно, когда Клос осторожно поднялся на чердак. Дверь была закрыта, но когда он слегка постучал, ему сразу же открыли. Клос увидел четверых гестаповцев, сидящих в глубине помещения на старых ящиках. Он сказал им: «Добрый вечер», но не получил ответа. Глядя на их лица, Клос понял, что они приготовили ему какой-то сюрприз. Может быть, ретироваться? Нет, уже поздно, да и было ли когда-нибудь такое, чтобы он, Клос, прерывал начатую игру?
      Узкое окошко чердака было завешено чем-то темным, и Клос подумал, что стоит ему сорвать эту тряпку, как Карпинский со своими людьми тотчас же появится здесь. Но это он сделает только в крайнем случае. А пока надо надеяться на успех.
      — Мы ждали вас, Клос, — прервал наконец молчание Олерс. В его голосе слышались угрожающие нотки.
      — Мы были уверены, — добавил тотчас же фон Любоф, — что вас отпустят.
      — Да, мне удалось выкарабкаться, — сказал Клос, делая вид, что не замечает тона Любофа. — Я просто пришел раньше условленного времени. Они не смогли меня ни в чем уличить. Никто не подозревает ни вас, ни группенфюрера.
      Он заметил, как гестаповцы усмехнулись. «Не переиграл ли? Не слишком ли наивно веду себя? Может быть, на этот раз недооценил противника?» — подумал Клос.
      — Мы верим вам, Клос, верим, что вы настоящий немец и неплохой друг. — Вормитц уже не скрывал иронии. — Вам великолепно удалось сделать из этих американцев законченных ослов, чего они вполне заслуживают.
      — Господа, — Клос решил взять инициативу в свои руки, — только мы впятером знали точное время побега. — Посмотрел на них и снова заметил на их лицах ироническую усмешку. — Только мы пятеро, — повторил он. — Значит, один из нас предатель. Мы должны выяснить, кто он. Спасение жизни группенфюрера Вольфа настолько важное дело, что необходимо исключить излишний риск.
      «Убедительно ли я говорю?» — подумал Клос. Через минуту послышался голос фон Любофа.
      — Ну что ж, Клос, вы облегчили нам задачу, — начал он. — Представьте себе, мы тоже пришли к убеждению, что среди нас находится предатель. Мы даже знаем, кто он. Не интересует ли вас это, господин Клос?
      Из темноты чердака вышел человек, угрожающе нацелив на Клоса пистолет. Клос тотчас же узнал его: Бруннер! Итак, в этом же лагере», вероятно переодевшись в форму рядового вермахта, скрывается его давнишний непримиримый враг.
      — Узнаете? — спросил Олерс. — Сегодня утром я случайно встретил своего старого приятеля Бруннера, который, как оказалось, хорошо знает вас, Клос, и он был настолько любезен, что объяснил нам, для чего вы так усердно хотите помочь нам.
      При этих словах гестаповцы разразились смехом.
      — Спокойно, не вздумай бежать, мой дорогой приятель, — проговорил Бруннер. — Если будешь кричать и звать на помощь, я застрелю тебя на месте. Понял?
      Клос молчал. Он понимал, что Бруннер может его застрелить. У Клоса не было возможности дотянуться до окна, чтобы сорвать штору и тем самым подать сигнал тревоги Карпинскому. Ситуация была безнадежной.
      — Ну, давай кончай! — проговорил Вормитц.
      Бруннер закурил сигарету.
      — Сейчас, одну минуту… Я слишком долго ждал этого. — И, повернувшись к Клосу, сказал: — Тебе всегда везло в жизни, Ганс. Пять лет ты ловко водил нас за нос, но теперь тебя уже ничто не спасет.
      — А тебя, Бруннер, уже давно следовало бы вздернуть, — вставил Клос, — и будь уверен, в конце концов ты этим и кончишь. Я очень сожалею, что не нашел группенфюрера Вольфа, но то, что не удалось мне, удастся кому-нибудь другому.
      — Вы никогда не найдете его, — уверенно сказал Вормитц.
      Клос присел на ящик спиной к окну. Он держался так, как будто ему ничто не угрожало и он не знал, что через минуту может погибнуть. Удастся ли ему выиграть хотя бы несколько минут?
      — Вы хотите убить меня сразу, — спросил Клос, — или, может быть, соизволите поговорить со мной? Я мог бы вам рассказать кое-что интересное.
      — Нас больше ничего не интересует, — прервал его Бруннер. — Ты уже не спасешь свою подлую шкуру.
      — Может быть, рассказать кое-что о тебе, Бруннер?
      — Глупости! — прервал Олерс. — Неужели американцы тоже хотят сотрудничать с польской разведкой? Это меня удивляет.
      — Это вас беспокоит? — спросил Клос. Он говорил не торопясь, взвешивая каждое слово. — Помните, что моя смерть никого из вас не спасет от ответственности за преступления и тем более не поможет вам скрыть Вольфа.
      — А может быть, сказать ему, где находится Вольф? — спросил вдруг Фаренвирст. — Ведь у нас существует традиция: те, кто погибают, узнают перед смертью всю правду.
      — В этом нет необходимости, — проговорил Вормитц.
      Клос пристально посмотрел на них: Вормитц, Олерс, фон Любоф, Фаренвирст… И вдруг все понял.
      — Ну, Ганс, — прошипел Бруннер, угрожающе наклонившись над сидящим Клосом, — все теперь вспомнил? Подвел итог? Надеюсь, не забыл и тот городок на Висле? И свою кузину Эдит? И Кольберг? А теперь конец, Ганс.
      Бруннер торжествовал. Наконец настал долгожданный день, когда он может свести с Клосом все счеты!
      — Стреляй, Бруннер! — крикнул Клос и, внезапно наклонившись, резким движением выбил из руки Бруннера пистолет.
      Все, что произошло потом, заняло не более двух секунд. Тяжелый удар свалил Бруннера на пол, четыре гестаповца бросились к Клосу, но он уже держал в руке пистолет, направленный в их сторону. Быстрым движением стянул с окна штору и бросился к выходу, держа пистолет наготове, а они, медленно, шаг за шагом, подступали к нему, вне себя от бешенства, решившись уничтожить его даже ценой собственной жизни. Клос выстрелил в окно, потом, медленно отходя назад, толкнул ногой дверь чердака и скатился по ступенькам лестницы вниз.
      Когда полиция появилась в коридоре последнего этажа, Клос укрылся в темной нише под лестницей, ведущей на чердак. Солдаты во главе с Робертсом и Карпинским торопливо пробежали вверх. Клос, переждав еще минуту, бесшумно двинулся темным коридором.
      «Видимо, они должны окружить здание, — подумал Клос. — Я бы в таком случае приказал перекрыть все выходы…»
      Клос вышел на пустой двор. Прожекторы освещали проволочные ограждения и ворота лагеря. Здание комендатуры не было освещено, только в двух окнах на верхнем этаже, горел свет.
      Каким путем бежать? Клос внимательно посмотрел на здание комендатуры; в дверях стоял солдат. Одно из темных окон на нижнем этаже было открыто. Клос влез через окно в комнату, чтобы в относительной безопасности обдумать план дальнейших действий.
      Он знал, где находится кабинет Робертса и Карпинского. Как и предполагал, его дверь была открыта. «Слишком спешили по тревоге», — подумал Клос. На вешалке около двери висел плащ и фуражка американского офицера. Это было как раз то, что он искал.
      Через несколько минут он снова шел по двору. Уже все успокоилось, только по колючей проволоке, ограждающей лагерь, скользили длинные лучи прожекторов. Клос в форме американского офицера не спеша подошел к во ротам лагеря, остановился невдалеке от часового, закурил сигарету. Потом, не прибавляя шагу, прошел ворота, небрежно приветствуя вытянувшегося по стойке «смирно» американского солдата, стоящего на посту. Перед Клосом открылось темное пустое пространство. Он был на свободе. От реки Лаба его отделяло восемьдесят километров.
      В это время на чердаке вдоль стены стояли четыре гестаповца и Бруннер, освещенные ярким светом электрических фонариков. Капитан Робертс с пистолетом в руке задавал вопросы.
      — Отвечайте, кто стрелял?
      Все молчали. Перепуганные гестаповцы смотрели на американцев, ничего не понимая.
      — Где оружие? — кричал Робертс.
      — Вы же знаете, — ответил наконец Вормитц.
      — Не стройте из себя идиотов! — Робертс начал терять самообладание. — Отвечайте на вопросы! Кто из вас имеет оружие?
      — Оружие забрал капитан Клос, — проговорил Олерс, стараясь выговорить это имя с надлежащим уважением.
      Робертс с удивлением посмотрел на Карпинского, как будто хотел сказать: «Видишь, к чему все это привело?!»
      — Где Клос? — спросил Робертс.
      Гестаповцы действительно не знали, где сейчас Клос.
      — Он ушел отсюда перед вашим приходом, — ответил наконец Олерс. — Вам лучше знать, где он.
      Робертс встал перед Бруннером.
      — А как твое имя? — спросил он. — Я что-то тебя раньше не видел.
      Бруннер понимал, что скрывать настоящее имя уже нет никакого смысла.
      — Штурмбанфюрер Бруннер.
      — Ах так! А может быть, ты группенфюрер Вольф?
      — Нет! — крикнул Бруннер. — Нет! Можете спросить Клоса.
      — Мы спросим и его, — отозвался Карпинский, — но прежде всего ты расскажешь нам обо всем.
      — Мне не о чем вам рассказывать, — прошептал Бруннер. — Я только сожалею об одном, что не успел убить Клоса.
      Теперь уже американцы, ничего не понимая, удивленно смотрели на Бруннера как на сумасшедшего.
 
 
      Через несколько дней в лагерь прибыл лично генерал Гаррис. Робертс и Карпинский ожидали его у входа в комендатуру. Гаррис, невысокий мускулистый мужчина с лицом, напоминающим бульдога, молча поприветствовал их.
      — Все приготовили? — спросил он.
      — Так точно! — заверил его Робертс.
      Левис приготовил прием для высокопоставленного гостя как настоящий трактирщик из Техаса.
      Гаррис внимательно присматривался к расставленным на столе напиткам, взял одну из бутылок и налил немного спиртного в рюмку.
      — Все в порядке, — сказал он. — Через несколько минут они должны быть здесь. Прошу вас, господа, садитесь, Штаб нашей армии согласился на приезд двух офицеров военной миссии из-за Эльбы. Они утверждают, что группенфюрер Вольф, которого мы обещали им выдать как военного преступника, находится здесь, в нашем лагере.
      — Мне ничего об этом не известно, — проговорил Робертс. — Мы разыскивали Вольфа, но, к сожалению, пока безрезультатно.
      Гаррис окинул своих подопечных холодным взглядом.
      — Я не очень доволен вами! — бросил он укоряюще. — Вас провели, как младенцев.
      — Я сделал все возможное, чтобы разыскать Вольфа, — оправдывался Карпинский.
      Гаррис только махнул рукой.
      — Если Вольф действительно находится здесь, господин Карпинский, то вы немедленно возвратитесь в Штаты.
      — А я больше ни о чем другом и не мечтаю, — ответил капитан.
      В дверях появился сержант.
      — Они приехали, — доложил он.
      Лицо Гарриса изменилось до неузнаваемости, когда два ожидаемых офицера вошли в зал. Его сердечная добродушная улыбка должна была свидетельствовать о радости, с какой он встречал союзников.
      Советский офицер был в чине полковника, за ним стоял Клос в мундире Войска Польского со знаками различия майора. Карпинский и Робертс смотрели на него как на явление с того света.
      — Это вы! — воскликнул наконец Карпинский. — Презабавная история!
      Робертс прыснул со смеху.
      — Этот раунд вы выиграли, Клос, — проговорил он.