«Дьявольщина! — выругался он, пряча Ключ. — Кто меня заставлял ввязываться в эту аферу?»

Его подмывало попытаться втихаря подзаработать на чекерстве, и он с удовольствием поднял бы какого-нибудь четверяка или даже пятиряка за несколько десятков желтых… Во всяком случае — лучше, чем ничего… Однако знал, что сейчас рисковать нельзя. Следовало выглядеть добропорядочным гражданином и не позволять себе никакой подозрительной деятельности. Ведь именно за это он взял двести желтых и намерен был получить еще гораздо больше…

Пункты разошлись за неполную неделю. Шикарный отель, приличные рестораны, девушки за пять и более желтых… Того требовали люди, планы которых он даже не пытался узнать. Решаясь на сотрудничество с ними, он знал, что дело это здорово отдает дерьмом, но утешался мыслью, что то, чем он занимался до сих пор, тоже попахивает преступлением, хотя риск был связан с гораздо меньшими выгодами. Ему пообещали тысячу, и он согласился без долгих размышлений. Со своим истинным разрядом он не мог рассчитывать на большие доходы в чекерстве. Пятиряки и шестиряки — не те клиенты, на которых можно сколотить капиталец. Они собирают свои желтые, скупая их по варварскому курсу, а потом со скрипом расстаются с каждым пунктом.

Особенно теперь, когда четверка не гарантирует получения работы, мало кто вкладывал желтые в возможность подняться до этого разряда ради нескольких дополнительных зеленых.

«Мелкое чекерство на низком уровне неизбежно кончится, — сказал он себе, зачесывая перед зеркалом жиденькие прядки на лысеющую макушку шарообразной головы. — Останутся только крупные акулы, специалисты высокого класса… „Организация“ нулевика стоит, я думаю, не меньше тысячи желтых, на такую сумму можно беззаботно прожить добрый кус времени… И конкуренция невелика… Ну, сколько может быть в Арголанде рейзеров с настоящим нулем? Три, четыре?»

Он вспомнил о Филипе, пятерке желтых, потраченных на девку, и возможности заработать еще тридцать пять. Взглянул на часы. Почти десять.

«Самое время поймать кого-нибудь в городе», — подумал он, заканчивая туалет.

Звякнул телефон. Карл поднял трубку и некоторое время слушал последние инструкции, которые зачитывал женский голос.

— Лады. Буду в час, — сказал он и положил трубку.

Итак — уже! Надо браться за дело, иными словами, подставлять свою шею за тех, кто обещал платить тысячи…

Он почувствовал слабость, присел на стул около столика с телефоном и, не поднимая трубки, нервно перебирал пальцами клавиши аппарата. Ему страшно хотелось позвонить по условному номеру и сказать, что он отказывается от участия в их афере. Однако он чувствовал, что это бесполезно. Он слишком много знал, а кроме того, у него уже не осталось ни пункта из тех, что ему выплатили авансом.

Возврата не было. Карл достал из кармана Ключ и принялся внимательно рассматривать его, словно впервые видел тонкую, заканчивающуюся колечком прямоугольную пластмассовую пластинку, в оконце которой помигивали циферки уходящего времени.

До сих пор он даже не пытался понять, как действует Ключ, — как никогда не раздумывал над работой телефона или калькулятора. Он предполагал, что никто в этом государстве — за исключением нескольких яйцеголовых нулевиков — не знает и не понимает, что происходит внутри тефлоновой пластинки, которая одновременно была удостоверением личности, кредитной карточкой, часами, калькулятором, дипломом, сертификатом интеллектуального разряда и бог знает чем еще.

Он непроизвольно начал припоминать, что слышал когда-либо о конструкции и свойствах Ключа. Какие-то полупроводники, интегральные схемы, цилиндрические домены, диполи, жидкие кристаллы… Нет, чересчур мудрено для Карла.

А однако ведь нашлись хитрецы — надо думать, тоже нулевики, — которые разгрызли это сложнейшее устройство… Карл знал, что вскрывать Ключ не положено. Уничтоженный либо поврежденный Ключ — всегда уйма хлопот и полная потеря личного запаса пунктов… А порой и необходимость подтверждать разряд заново…

Потеря пунктов ему не грозила; свой формальный невысокий разряд он тоже наверняка защитил бы без труда — многолетние занятия рейзерством позволяли ему запросто сдать любой тест на четверяка, но у Карла никогда не было ни намерения, ни желания заглядывать внутрь Ключа, так как он знал, что не увидит там ничего интересного.

Он с некоторой обидой смотрел на тефлоновую пластинку с круглым диском идентификатора папиллярных линий, который превращал Ключ в абсолютно индивидуальный предмет. Он знал, что пришла пора расстаться с этим почтенным предметом и получить взамен другой, изготовленный таинственными комбинаторами, которые сами не хотели рисковать, испытывая собственное изделие.

— Изумительная штука! — захлебывался от восторга тип, который неделю назад втянул Карла в эту историю. — Помнишь сказку «Столик, накройся!» или другую, об этаком мешочке, в котором рождались дукаты, стоило только им потрясти? Ну, так это именно такая штука!

Карл не мог представить себе, как такое возможно. Фальшивый Ключ? Да, попадались вполне приличные подделки, но обычно они годились лишь на то, чтобы включить автомат с пивом или пройти через турникет метро. Но изготовить нормальный Ключ, со всем, что положено?

Он хорошо помнил эксперименты, которые, еще будучи студентом, проводил с дружками, когда они получили свои первые студенческие Ключи. Чужой Ключ, вложенный в автомат, сразу вызывал дикий вой сигнализации, а уж о том, чтобы добыть что-нибудь превышающее по стоимости состояние счета, нечего было и думать: автомат всегда отвечал красной надписью, извещающей, сколько и каких пунктов недостает, дабы исполнилось пожелание клиента…

Карл в общих чертах был знаком с принципами пунктовых расчетов. Он изучал даже, хоть и не особенно прилежно, экономику торговли. Поэтому знал, что существуют автоматы разного рода: торговые, кассовые, расчетные. Все они действовали в ответ на Ключи. Автомат включался в том случае, если закодированные на Ключе папиллярные линии соответствовали линиям владельца, ну и, разумеется, если на Ключе были необходимые для операции пункты.

Карлу никогда не доводилось обманывать автомат, и он свято верил, что это невозможно. Некоторые пытались — иногда удавалось, но всегда оставался риск здорово влипнуть из-за какой-нибудь идиотской пачки сигарет…

«Но ведь должен же быть какой-то слабый пункт в системе контроля, какая-то ахиллесова пята, позволяющая обмануть Банк, — размышлял Карл, задумчиво глядя на мигающие циферки часов. — А эти ловкачи, видимо, нашли способ вписывать что-то дополнительное на банковский счет и на Ключ…»

Он прекрасно знал, что само по себе изменение записи на Ключе — если б это даже было возможно — ничего не решает. Сиском достаточно мудр, чтобы допустить столь наивные обманы. Впрочем, кто бы отважился экспериментировать с собственным Ключом? Ведь для этого необходимо знать внутренний код автоматов, а тот время от времени самопроизвольно изменяется. Один неверный магнитный импульс может полностью деформировать запись в памяти Ключа, он выдаст какую-нибудь глупость, и ты попался!

Карл вспомнил своего давнего дружка, «мастера — золотые руки», который, пытаясь что-то ошельмовать, подмагничивал Ключ и таким путем накомбинировал себе весьма приятное общение с полицией. Карл глубоко вздохнул и лениво поднялся с кресла.

«Итак, будем надеяться, что это мастера, а не какие-то любители-портачи», — сказал он себе.

В половине одиннадцатого он вышел из кабины. Захлопывая за собой дверь, вдруг остановился.

«А, черт! Ведь замок в двери срабатывает в ответ на Ключ, с которого взяты наличные на оплату кабины! А новый Ключ… может не подойти», — подумал он, но тут же вспомнил, что новый Ключ будет набит желтыми, стало быть, сейчас можно частично отказаться от резервации и получить в административном автомате оставшиеся пункты за вычетом стоимости операции. Он обрадовался: таким образом получал больше тридцати желтых, что, между прочим, означало возможность пообедать в автоматическом баре отеля высшего разряда, где шли только желтые!

Перед дверью бара он заметил зеленый мундир и тут же свернул к креслам, расставленным в холле. Сев спиной к полицейскому, некоторое время наблюдал за ним, поглядывая в зеркальную обшивку стены. Чувствовал, как пульс бьется в висках, слышал его в ушах, ладони вспотели.

«Нервишки!» — зло отметил он.

Полицейский смотрел в глубь бара, где перед автоматами крутились девушки — те, что всегда болтаются в поисках достойных гостей. Полицейский стоял здесь явно затем, чтобы зорким оком отцедить постоянных посетительниц гостиничного бара от тех, кто пришел случайно в поисках любителей заплатить за обед.

Карл увидел, как страж порядка на минуту скрылся в глубине ресторана и вывел двух молоденьких девиц, явно малолеток. Они послушно вышли. Полицейский еще раз осмотрелся вокруг и медленно направился к выходу.

«Вероятно, подзарабатывает у здешних дамочек за изгнание наглых конкуренток, — подумал Карл, входя в бар. — Каждый пашет, как может».

«Чего ты боишься, старый дурень! — обругал он себя. — Пока еще нет причин. В кармане у тебя собственный, настоящий, легальный Ключ. Вдобавок с минимальной суммой пунктов, что в здешнем обществе считается наивернейшим доводом твоей лояльности!» Он встал с кресла и лениво прошел в бар. За высокими столиками вдоль стен сидели девицы, выряженные в цветастые платья, словно манекены из магазина одежды высшего класса. Некоторые повернули головы, окидывая Карла быстрым, оценивающим взглядом, по, видимо, решили, что он недостаточно туго набит желтыми.

«Надо будет одеться как-то… подороже, — подумал он мимоходом, — если собираюсь пожить здесь подольше!..»

Он понимал намерения людей, которые должны были вручить ему для эксперимента фальшивый Ключ… Здесь, в приличном, достаточно дорогом отеле, люди, тратящие значительные суммы желтых пунктов, не вызывали подозрений. Трудно было бы проверять неограниченные возможности Ключа в отелях средней руки и дешевых забегаловках, где большинство автоматов настроено на зеленые.

Карл осмотрел бар. Кроме шумливых и пестрых, словно попугаи, девиц здесь, как обычно в эту пору для, сидело множество субъектов, профессии которых можно было сразу и безошибочно причислить к нелегальным. Он заметил двух рейзеров, правда, знал их лишь в лицо, а этого было недостаточно, чтобы заводить разговор о деле Филипа. В углу сидел знакомый пожилой кимейкер[3], но Карл подумал, что с людьми этой профессии сейчас лучше не якшаться. Поэтому направился в противоположный угол, сунул Ключ в автомат, взял с выдвинувшегося податчика несколько бутербродов, взглянул на желтые циферки, появившиеся в оконце, и тихо выругался. Четыре бутерброда стоили почти один желтый. Он повнимательнее присмотрелся. Бутерброды были с черной икрой.

«Надо привыкать, — подумал он. — А лучше вообще не смотреть на цену…»

Он услышал, вернее, почувствовал кого-то у себя за спиной. Осторожно повернул голову, чтобы краем глаза оценить ситуацию. Всего лишь одна из девиц.

— Любишь икру? — начала она.

Он внимательно взглянул на нее и слегка усмехнулся.

— Хочешь? Мне уже приелась.

Она присела рядом и некоторое время молча жевала. Потом сказала:

— Соленая.

Когда он спустя минуту вернулся с двумя банками двойного пива, она уже доканчивала второй бутерброд.

— Мне что-нибудь оставишь? — спросил он резко.

— Угу. Ешь! — Она указала на поднос. — Ищешь кого-то? Может, я ее заменю?

— Не думаю. Мне нужен хороший рейзер.

— Не знаю, — осторожно буркнула она и открыла банку.

— Положим… Я тут вижу двоих, но они меня не знают…

— Что хочешь себе организовать? Пятерку? — насмешливо спросила она, щуря глаза.

— Ты должна мне за два бутерброда, — холодно сказал он.

— Прости, глупая шутка.

— Именно. Неужто я похож на шестиряка?

— Ну, так что ты хочешь получить?

— Двойку, но не для себя.

— Снеера знаешь?

— Знаю, — оживился Карл. — Он бы подошел!

— Был тут полчаса назад, с одной…

— Куда пошел?

— Не знаю. Заплатил за нее, а вышел один. Наверно, здесь живет. Видимо, решил прогуляться до центра. Он обычно в это время гуляет.

— Благодарю. Пойду поищу. Еще что-нибудь хочешь?

— Я бы выпила. Что сказать, если он вернется?

— Ничего. Найду сам.

Карл соскочил со стула и принес девушке рюмку коньяка. Это обошлось ему в полжелтого, но информация стоила того.

«Только б найти… и уговорить», — подумал он, выходя на улицу.

На Ключе было пять минут двенадцатого. Он вспомнил о назначенной встрече и ускорил шаг, не переставая высматривать Снеера. Сейчас ему были важны даже не остальные тридцать пять желтых от Филипа. В ближайшее время он обойдется и без них, а потом… Потом их будет сколько душе угодно… Если, конечно, все пройдет нормально. Сейчас дело было в обыкновенной профессиональной порядочности. Кроме того, он чувствовал некоторую симпатию к тому молодому, немного затюканному парню.

Как обычно перед полуднем, в баре была толкучка и гомон, но почти никто не засиживался дольше чем требовалось, чтобы выпить кофе или кружку пива. Снеер подождал несколько минут, пока освободится его постоянное место в углу, потом уселся на высоком стуле и погрузил усы в пену. Хлебнув первый сегодня глоток хорошего пльзеньского, постепенно успокаивался. Учащенный пульс приходил в норму. Немного алкоголя придавало ясность мыслям. Именно здесь, в шуме множества накладывающихся один на другой разговоров, звоне бокалов и бульканье дозаторов, отмеряющих напитки, он чувствовал себя прекрасно. Здесь он был в безопасности, надежно укрытый среди десятков постоянно сменяющихся лиц, в самом центре города. Как маленький мудрый змей в тропических джунглях, пользующийся данной ему способностью к мимикрии, он скользил, не замечаемый ни врагами, ни теми, благодаря которым мог существовать.

Он всегда выпивал свое предполуденное пиво, зная, что, если захочет, может получить и вторую, и третью, и даже четвертую кружку. Однако обычно он брал не больше двух. Он слишком ценил свой ясный, быстрый ум (которому, между прочим, был обязан и этим пивом), чтобы затуманивать его чрезмерной дозой алкоголя. Однако то, что он мог бы ограничивать себя в случае необходимости, давало ему особое удовлетворение. Сознание это было одним из основных элементов, от которых зависело ощущение безопасности в этом баре, в этом городе и вообще в этом мире.

С тщательно отмеренной медлительностью он время от времени поворачивал голову, когда звонок оповещал кого-либо из клиентов, что его месячный лимит пива или чего-то там еще истек на предыдущей порции. Порой, когда он был в особо хорошем настроении, а посетитель ему нравился, Снеер как бы нехотя сползал с высокого стула в углу (постоянное место в углу тоже относилось к элементам, придающим ощущение безопасности: он любил, чтобы у него были защищены тылы и один из флангов) и слегка отодвигал в сторону незадачливого потребителя, который обычно с глуповатой миной таращился на автомат. Потом вкладывал свой Ключ в прорезь и получал две большие кружки пива. Получал он их безотказно — безразлично, в понедельник или субботу — и небрежно пододвигал одну под нос изумленному гостю либо, слегка ударив кружкой о кружку, произносил какой-нибудь тост, как правило, ни к селу ни к городу.

Сегодня его такие номера не интересовали. На четвертой кружке он отметил, что даже пиво не доставляет удовольствия. В голове слегка шумело, а голоса вокруг начинали сливаться в монотонный гул.

Снеер отставил недопитую кружку и бездумно глядел сквозь витрину на людской поток, льющийся мимо бара. Он был раздражен и взъярен самым скверным из возможных способов, разъярен безнадежно, ибо виною всему был сам… Гораздо легче перенести любое разочарование, когда можно обвинить в этом кого угодно, только не себя…

«Как последний идиот! Как законченный шестиряк! — с отвращением думал он о себе. — Позволил поймать себя столь примитивным образом, клюнул на такой трюк!» С тех пор как он стал заниматься рейзерством, он прекрасно знал, что время от времени кто-то попадается по той или иной причине. Но до сих пор это были случаи довольно редкие. Среди коллег по делу относительно этого кружили разнообразнейшие легенды и анекдоты. Подобный провал — всегда нечто такое, о чем потом долго рассказывают. А тут — извольте! Глупое, идиотское дело…

Снеер еще раз пробежал мысленно все сегодняшнее утро (если так можно назвать время между десятью, когда он выбрался из постели, и двенадцатью).

День начался нормально. Он проснулся в ночевочной кабине средней руки (при его занятиях было нежелательно иметь постоянное место жительства, а пользоваться лучшими отелями значило вызывать подозрения), потом бесцельно направился в центр города, рассматривая магазинные витрины и девичьи ножки. Зашел в парикмахерскую, побрился в автомате и принял электромассаж, чтобы придать физиономии сорокалетнего мужчины вид тридцатилетнего.

Собственно, сегодня делать было нечего. Последний клиент вполне прилично расплатился с ним. Это давало возможность по меньшей мере месяц не утруждать себя, но Снеер не любил слишком долго бездельничать. Отнюдь не из жадности. Просто такой род занятий давал ему — кроме средств к удобной и в меру вольготной жизни — особый вид эмоций, неподдельную дрожь возбуждения, что было редкостью в его упорядоченном и почти идеально организованном мире.

Короче говоря, он вышел прогуляться перед обедом, выпить свое ежедневное пиво на углу Северной и площади Сатурна; потом предстояла встреча с человеком, который должен был ему несколько десятков желтых. Словом, ничего серьезного, никаких опасных операций. Он шел расслабившись, спокойный, чистый как слеза, и вдруг неожиданно этот субъект…

Виноват был, несомненно, Снеер. Просто слишком уж расслабился, чересчур дружественно настроился, к миру и людям — и на минуту забыл, что среди этих дружелюбных людей всегда может затесаться какой-нибудь шпик, этакий филер, инспекторишко, тьфу!

И вообще, неведомо зачем он остановился перед витриной, в которой были выставлены новейшие модели информационных микросхем…

Какое ему, четверяку, дело до микро… чего-то там? На одно это злосчастное мгновение он задумался, зазевался, не проконтролировал собственное подсознание, позволил ему выбраться на поверхность, пробулькнуться сквозь спокойную, плотную оболочку, которой окружил себя и с которой ему было так хорошо!

Каким образом этот сопляк уловил момент его рассеянности? Неужто идеально отработанная, среднетуповатая мина оказалась слишком умной? Это могло быть чистой случайностью, но Снеер знал, что такие случайности почти никогда не происходят сами по себе. В конце концов, никто не задевает первого встречного прохожего, чтобы с глупым видом задать невинный вроде бы вопросик…

Это, несомненно, была провокация, только почему нацеленная именно в него? Или он совершил какую-то ошибку? Может, донес кто-то из клиентов? Нет! Снеер всегда был очень осторожен, клиентов выбирал серьезно и никогда не брался за сомнительные дела. Никогда не угрожал, не шантажировал, не принуждал… Самое большее — не брался за дело, иногда тянул с получением гонорара или даже отказывался от каких-нибудь небольших доходов.

Трудно предположить, чтобы кто-то из клиентов заложил его из личных побуждений. Он всех держал в кулаке, кроме того, каждый из них прекрасно понимал, что рано или поздно ему может вновь понадобиться однажды установленная связь с мастером высокого класса. Такие знакомства весьма ценились теми, кто благодаря спецам вроде Снеера взбирался выше собственной макушки.

И все же был, видимо, какой-то донос, анонимка или что-то в этом роде. Может, кто-то из своих? Конкурент? Маловероятно. Конкуренции практически нет: клиентов достаточно, можно выбирать. Снеер относил себя в принципе к профессиональной элите: брал только высокие заказы, на это он был способен. Небольшая переработка, высокие гонорары, никогда никакой массовой дешевки, халтуры, чекерства для убогих. Он не брался за легкие дела, никаких «пятерка» на «четверку» или даже «четверка» на «тройку». Обычно он действовал между тройкой и единицей. Одно, два дела в месяц — не больше. Не следовало рисковать слишком часто, выставлять себя напоказ, впадать в рутину. Снеер предпочитал отрабатывать каждое дело индивидуально, понемногу, обдуманно и изобретательно. Он гордился тем, что редко повторял одни и те же приемы. Чувствовал себя артистом, а не каким-нибудь ремесленником.

Сегодняшний случай расстроил его вконец. Он не пошел на встречу с должником, не допил последнюю кружку пива.

«Черт его знает, что из этого получится, — думал он, все еще вспоминая случившееся несколько часов назад. — Что он может сделать? Не сказал ни слова, только осмотрел Ключ, что-то записал, вежливо поблагодарил и ушел… Может, надо было пойти следом, что-нибудь предложить…»

Снеер в состоянии был купить целую кошелку подобных субчиков-агентишек, но любая попытка дать такому на Ключ была равносильна признанию в чем-то… И тогда-то уж совсем неизвестно, какой фортель этот тип выкинет. Может, лучше официальный ход дела, нежели шантаж…

«Слишком мне было хорошо, слишком хорошо шли дела, — думал он, выходя из бара. — Подобное всегда случается с человеком в совершенно неожиданный момент и с самой, казалось бы, неожиданной стороны».

Снеер машинально оглянулся, словно опасаясь, что за ним уже пришли, хотя прекрасно знал, что это невозможно.

«Теперь наверняка возьмут на проверку, — рассуждал он, идя по тротуару и не глядя даже на ноги проходивших мимо девушек. — Привет, сладкая жизнь! Влепят тройку, будь здрав… Куда там тройку! — тут же спохватился он. — Хорошо, если не пронюхают всей правды…»

Он слишком хорошо знал методы обследований, чтобы думать, будто сможет скрыть свою тайну. Одно дело — нормальный тест, совсем другое — проверка при подозрении.

«Интересно, что мне прикажут делать?» — раздумывал он, рассматривая худшую из возможных ситуаций. Он представил себе это весьма рельефно. Скривился при одной мысли, что ежедневно придется вставать в семь часов, бежать на полдня в один из этих паскудных домов… или того хуже…

Вкалывал бы как ишак, не зарабатывая даже половины того, что имел сейчас. Нет, не может быть и речи! Этого допустить нельзя!

Он вышагивал по улице, не видя и не слыша ничего вокруг. Выискивал в памяти ту единственную, разнесчастную минуту, когда совершил ошибку — а теперь он уже не сомневался, что эту ошибку совершил. Тот филер, конечно, ждал именно его. Несомненно, устроил засаду на обычной ежедневной трассе Снеера, как древний охотник на тропинке, по которой зверь привык ходить на водопой.

Снеер вынужден был признать, что приемчик оказался удачным, хотя и идиотски простым. Неужто полиция решила взяться наконец за рейзеров и Снеер пал жертвой новых методов?

«Почему именно я? — спрашивал он себя и, чтобы утешиться, отвечал: — Потому что я тот, с кем считаются, а не какой-нибудь мелкий рейзеришко. Чекер. Начав снизу, они, возможно, достигли бы количественного успеха, но наловили бы плотвичек, а рыбы покрупнее насторожились бы. Хватая таких, как я, они рассчитывают запугать остальных…»

Кто-то тронул его за плечо. Он оглянулся, может быть, немного нервно, но не сбавил шаг.

— У меня для тебя кое-что есть, — полушепотом произнес полный лысоватый человечек, следуя в одном шаге позади Снеера.

Снеер знал его. Тот, ну, как его, Пром. Нет, Прон. Мелкий рейзер из чекеров, вытягивающий каких-нибудь шестиряков в пятиряки. Мелюзга. Снеер в принципе не знался с такими. Но этот иногда поставлял хороших клиентов.

— У меня работа три на два. Я взялся бы сам, но для меня это высоковато, а для тебя — в самый раз. Обещающий тип.

— Сколько? — машинально спросил Снеер, но тут же вспомнил, что это его не интересует, по крайней мере сейчас.

— Две сотни.

— В желтых?

— В желтеньких.

— Недурно. Но не возьму.

Две сотни — действительно много, и даже очень много, особенно если все в желтых. Снеер представил себе бесконечный ряд кружек с янтарным содержимым, которые можно было бы получить.

— Не понял? — Прон даже остановился, потом догнал Снеера и вцепился ему в локоть. — Ты что?.. Отпуск взял, что ли?

— Отстань, черт побери… — Снеер колебался, но тут же добавил: — Накрыли меня. Могут забрать в любой момент.

— Тебя?!

Тон, которым это было сказано, и вытаращенные глазенки Прона пощекотали самолюбие Снеера. Несколько мгновений он чувствовал благодарность к облезлому типу за это изумление, свидетельствовавшее о том, что провал Снеера был в его понимании чем-то совершенно невероятным.

— Меня! — подтвердил Снеер, сопроводив это слово жестом, говорившим: «Ну и что тут особенного? Даже с лучшими случается!» — За работой?

— Если б! Совсем по-глупому, на улице. Один чересчур умный ответ на глупый вопрос.

— И ты называешь это провалом? — Прон беззаботно махнул рукой.

— Он меня записал.

— Ну и что?

— Как «что»? Ясно же: когда я обращусь на перекодировку Ключа, меня пошлют на проверку и так перекодируют, что…

— До конца месяца еще уйма времени. Что-нибудь сообразишь.

— Ничего не сообразишь. Поздно, — вздохнул Снеер.

— Поздновато, но не поздно. Бывает хуже, — весело сказал Прон. — Со мной тоже бывало то да се, а ничего — преуспеваю. Слава богу, седьмой год в деле. Кто тебя записал?

— Какой-то парень. Филер.

— Самый эффективный способ уже того… упущен.

— Какой?

— Стукнуть. Ты небось даже не пошел за ним?

Вот оно. Именно в этом различие между рейзяками из низших разрядов и элитой, к которой принадлежал Снеер. Для тех «стукнуть» было само собой разумеющимся выходом, который Снееру даже и в голову бы не пришел. Впрочем, так было всегда. Раньше, в эпоху банков и бронированных сейфов, ни один серьезный, уважающий себя медвежатник не шел на «мокрое» дело, а какой-нибудь карманник без принципов сразу хватался за бритву.

— Две недели — прорва времени, — продолжал Прон. — Что-нибудь для тебя придумаю, а ты мне взамен сделай одолжение: возьми моего за две сотни. Честно говоря, он отвалил мне несколько желтых в задаток, потому как я пообещал уговорить самого лучшего спеца. Рассчитывал на тебя. Ты же меня знаешь. Я тебя никогда не подводил, а? Ну, как, согласен?

— Уговорил. Давай его. Через час в вестибюле отеля «Космос», — согласился Снеер.

— Благодарен. Он там будет в два. А о твоем деле я подумаю. Надо помогать друг другу, если начинают у нас по тылам шебуршить.

«Думай, думай, братец. Своей головешкой четвертого разряда много не надумаешь. А мне не помешает немного сбережений на черные времена. Что на Ключе — то мое. Даже если проверят и перекодируют, в любом случае обязаны все перевести до пункта. Разве что пришьют рейзинг… Тогда хуже, гораздо хуже. Но у них нет доказательств. Самое большее — накажут за сознательное и умышленное сокрытие истинного разряда. Да и то нет, кажется, такого параграфа не существует…»

Прон свернул в первую поперечную улицу. Глядя ему вслед, Снеер задумался, какой разряд у этого зазнайки в действительности. В тесном кругу рейзеров вопросы на сей счет считались бестактными. Снеер понемногу двигался в сторону отеля «Космос». С клиентом он должен был встретиться только через час. Это входило в профессиональный ритуал: клиент не должен думать, будто рейзер в любой момент готов к услугам. В результате он еще не очень-то знал, куда девать свободный час.

Шатаясь по боковым улицам центра, он вдруг заметил знакомое лицо. Матт, дружок, пожалуй, еще по институту. И даже неплохой дружок. Тот начал было отнекиваться, но все равно спустя несколько минут они уже сидели в небольшом бистро на углу. Снеер чувствовал потребность поболтать с кем-нибудь, оторваться от скверных мыслей сегодняшнего дня.

— У меня нет желтых, — откровенно признался Матт перед автоматом с пивом.

— Ерунда. Я приглашаю, — улыбнулся Снеер.

Они присели за столик в углу. Снеер дружески смотрел на товарища, вспоминая добрые времена, канувшие в Лету годков двадцать назад.

— Как дела, Матт? — начал он, но тут же пожалел. Такие вопросы не задают человеку, у которого нет желтых на пиво.

— Как видишь. Средне! — при этом Матт не изображал трагических мин, что настроило Снеера еще дружелюбнее. — Я как раз возвращаюсь с проверки. Не прошло.

— Что ты хотел получить?

— Шел на тройку, но…

— На кой тебе тройка?

— Чтобы получить работу. Я хочу наконец что-то делать!

Снеер молча покачал головой. Можно подумать, что у людей нет проблем посерьезней!

— Стало быть, ты ничего не делаешь?

— Нет. А ты?

— У меня тоже четверка. Но, как видишь, я не жалуюсь.

Матт глядел в кружку.

— Ты что-нибудь во всем этом понимаешь? — неожиданно спросил он полушепотом и при этом настороженно оглянулся. — Я, например, уже растерялся вконец.

Снеер не любил разговоров о политике, тем более в общественном месте. Однако товарищ явно требовал поддержки. Может, больше, чем он, Снеер, сегодня.

— Все в порядке, Матт, — сказал он. — Так должно быть, и так оно и есть. В соответствии с исходными принципами.

— То, что большинство ничего не делает?

— Но ведь во все века люди пытались переложить физические усилия на животных, на машины… Потом умственные усилия на компьютеры, на информационные системы… Ну и почти получилось! Если кто-то еще должен управлять, улучшать, то ведь это должны делать лучшие. Другим никакой работы не остается.

— Идиотская разрядизация… — проворчал Матт. — Неужели так необходимо?

— Послушай, — Снеер устроился поудобнее, закурил. — Если тебе ни о чем не говорят официальные статьи в прессе, я тебе объясню это проще. Есть несколько основных признаков, которыми должно обладать идеальное общество. Ясно, идеала достигнуть невозможно. Но следует максимально приближаться к нему. Первое — равные возможности. А значит, всеобщая доступность образования. Это условие мы выполнили. У нас всеобщее высшее образование. Раньше говорили: надо иметь бумажку, остальное приложится! У кого была такая «бумажка», тот имел большие шансы. У кого не было, тот считал ее отсутствие виной всех своих неудач.