— И что тогда?

— Говорю, что против его болезни нет лечения. Старость — дело нормальное, в человеке все когда-нибудь кончается.

Врач был явно оживлен и в хорошем настроении, которое еще больше улучшилось, когда Снеер назвал размер аванса.

— Скажи, Дан, — спросил Снеер, прежде чем попрощаться, — возможно ли такое воздействие на мускулы человека, при котором они во много раз увеличивают свою силу?

— Тренинг или фармакология?

— Ни то, ни другое. Речь идет о каком-то биоэлектрическом стимуляторе или чем-то подобном.

— Знаю, что, например, под гипнозом человек может проявлять определенные физические свойства, не выступающие в нормальном состоянии. Стимуляция? Возможно. В определенной степени. Это, пожалуй, требовало бы довольно сложной аппаратуры, включенной в нервную систему. Ты знаешь, в человеческом организме скрывается масса неизведанных возможностей. Когда-то занимались такими исследованиями, но последнее время как-то поутихло.

Выйдя от врача, Снеер направился на Двенадцатую улицу, где дигер Бенни держал антикварный магазин. В магазине было несколько человек. Бенни явно нервничал, и Снееру показалось, что он подает незаметные знаки. Тогда он стал просматривать полки с мелочью, искоса наблюдая за остальными посетителями. Двое из них — пожилая женщина и седовласый мужчина, выглядевшие по меньшей мере на двойку, интересовались графикой, развешанной на одной из стен. Третий, молодой мужчина с туповатым выражением лица, внимательно просматривал старинные книги, стоящие на стеллаже в глубине магазина. По тому, как его тонкие руки держали и открывали том за томом, можно было сделать вывод, что нечасто он брал в руки столь необычный предмет, как книга.

Именно на него были направлены беспокойные взгляды хозяина, щуплого подвижного старичка с бледно-голубыми пронзительными глазками, бегавшего вокруг стола, заваленного старыми журналами, керамикой, древними часами и множеством иного старья.

Снеер медленно подошел к столу, Бенни бросил ему короткий, выразительный взгляд, потом, продолжая следить за мужчиной у стеллажа, немного приподнял гору старых еженедельников, показывая спрятанные там бумаги, а сам направился к полкам с книгами, вероятно, чтобы отвлечь внимание клиента.

Перекладывая еженедельники, Снеер вытащил из-под них несколько тонких брошюрок, медленным движением сунул себе под блузу и лениво направился к выходу. Эти манипуляции не ускользнули от внимания типа, копавшегося в книгах.

— Простите, — услышал Снеер за спиной, когда брался за ручку двери. — Минуточку!

Он остановился и повернул лицо к парню, стоявшему теперь на середине магазина. На лице у Бенни, оказавшегося позади него, отразилась растерянность. Остальные посетители, бросив быстрые взгляды назад, вернулись к картинкам на стене, прикинувшись, будто ничего не заметили.

— Извольте показать, — потребовал юноша, сделав два шага к Снееру.

— Что именно?

— Бумаги, которые вы спрятали.

Его вытянутые руки едва успели ухватиться за клапан кармана Снееровой блузы, как тот стиснул юноше запястье и не отпускал, пока не услышал хруст ломавшейся лучевой кости. Увидев перед собой искривленное от боли лицо, разжал пальцы, рука противника бессильно упала, а Снеер повернулся к двери и не спеша направился к подземке. Спустя мгновение до него долетел скрипучий голос Бенни, выкрикивающего что-то относительно мерзавцев, среди бела дня нападающих на мирных граждан. Снеер усмехнулся, ускорил шаги и скрылся в подземном переходе.

В отеле он просмотрел брошюры. Это были экземпляры одного и того же текста, озаглавленного «Недостающая глава», отпечатанного примитивным способом на твердой бумаге. Одну он сунул в карман, остальные спрятал в постели. Он знал, что очередной визит к Бенни придется отложить на потом. То, что он сломал руку работнику администрации, каковым, несомненно, был юный «библиофил», должно было повлечь за собой следствие и наблюдение за хозяином магазина, и без того уже подозреваемым в хранении нелегальных произведений.

Он выглянул в окно. Был ранний вечер. Арголанд высыпал на улицы, толпы разноцветных мурашек сновали по тротуарам, заполняли магазины и увеселительные заведения.

С высоты восемнадцатого этажа он смотрел на этот беззаботный и счастливый мир предвечернего города, напоминающий гулянье или луна-парк, где все в конце каждого дня забывают о дневных заботах и забавляются, как дети.

Он чувствовал себя именно таким ребенком, которого кто-то за ручку вывел в мир ярких каруселей, забавных игр, необычных увеселений. Ему казалось, что он вот-вот покинет этот мир навсегда, а если даже и вернется когда-нибудь, то уже не в состоянии будет полностью принять условия его существования.

«И однако, — думал он, вглядываясь в густеющие потеки прохожих, — несмотря на всю условность, именно этот мир оказывается самым настоящим, реальным, ведь в нем живут миллионы единиц, составляющих народ. Если даже существуют другие места, выдающиеся обители разума, то что они по сравнению с этими луна-парками, забитыми людьми, где протекает настоящая жизнь почти всего человечества?»

Взрослый человек, возвращающийся в страну детства, уже не сумеет беззаботно радоваться игрушкам, которые некогда были так привлекательны. Он уже разучился не замечать, что некогда прекрасные дворцы построены из неряшливо раскрашенного картона, а из старой куклы сыплются опилки.

Снеер прекрасно понимал это, и ему было тоскливо, когда он, взяв в одну руку визитку, положил пальцы на клавиатуру телефона.

«Почему я соглашаюсь? Что меня заставляет?» — задумался он, и в этот момент его взгляд упал на медный браслет.

В подсознании промчалась неуловимая цепь ассоциаций, которую он не мог бы сознательно, шаг за шагом, воспроизвести, но спустя секунду он уже знал ответ: так хотела она. Она ожидала этого от него. Этого и чего-то еще, неосознанного, что он узнает в свое время.

Быстрыми движениями пальцев Снеер набрал номер, отпечатанный на визитной карточке.

Дежурство, начинавшееся в три часа пополудни, было не столь неприятным. Разумеется, роль вахтера в Институте Ключа не была занятием увлекательным. С каждым днем Снеер ощущал это все сильнее. Сейчас, после нескольких недель работы, это начинало ему надоедать.

Вечернюю смену еще можно было выдержать. Гордые собой ученые, с плохо скрываемым презрением глядевшие на недалекого, по их мнению, четверяка, кончали работу в три, и тогда можно было спокойно браться за выполнение порученных обязанностей.

Снеер по опыту своему знал, что нельзя запускать дело, иначе потом придется в поте лица перелопачивать кучи глупостей, выданных на-гора этими чересчур умными и самоуверенными недоумками.

Полученные перед началом работы инструкции невероятно удивили Снеера. Уже освоившись с мыслью о фиктивности действий большинства работающих в Арголанде, он все еще верил в важную роль ученых, тем более нулевиков, на которых — как он считал — зиждется вся цивилизация современного мира.

По рейзерскому опыту он знал, что многие из них не соответствуют своему официальному разряду, но полагал, что, по крайней мере, уж люди, стоящие наиболее высоко в научной иерархии, действительно умны и полезны.

Хватило нескольких недель наблюдений, проводимых как бы «скрытой камерой» — с позиций четверяка, на которого не обращают внимания, — и Снеер полностью изменил мнение: способности, знания и результаты работы, похоже, находились в обратной зависимости от выполняемых функций. Так что жизнь всего без исключения Арголанда сверху донизу здорово смахивала на разыгрываемую по условным законам комедию абсурда: все делают вид, будто верят в значительность собственной общественной роли, при этом тщательно скрывая от окружающих тот факт, что до этой роли не доросли. И в то же время каждый понимает, что другие прикидываются тоже.

«Перед кем же, дьявольщина, разыгрывается эта комедия? — думал Снеер, часами просиживая за своим столиком вахтера во время нудных дневных дежурств. — Ведь „настоящие“ нулевики, которые меня сюда посадили, прекрасно разбираются в общей ситуации. Так что явно не они сидят в зрительном зале».

Выполняя поручение шефов, Снеер, когда ему выпадала вечерняя смена, шатался по всему зданию с универсальным Ключом в руках, отворяющим любые двери, и просматривал плоды дневных работ научных сотрудников института. Без особого труда обнаруживал их достойный сожаления уровень, вторичность, даже фиктивность. «Научные» отчеты были разбавлены ненужным многословьем, псевдонаучной болтовней, фабрикованной как бы в надежде, что ни один компетентный человек никогда не заглянет в толстенные томища документации, заполняющей шкафы. Не лучше обстояло дело и с экспериментальными работами. Фальсифицирование и подгонка результатов стали нормой, а все вместе взятое было в принципе лишено какой-либо научной ценности и познавательности.

Узловой проблемой, вокруг которой концентрировались исследования, была проблема Ключа — тончайшего инструмента, без которого не мог обойтись никто. Ключ — прибор величайшей сложности. По сути дела, это миниатюрный компьютер, входящий в систему разнообразных автоматов, применяемых во всех областях жизни современного человека. Он и кошелек, и паспорт, и сертификат, он заменяет все давние удостоверения, документы, чеки и другие бумаги. Он — элемент, включающий каждого человека во Всеобщую Компьютерную Систему, регулирующую общественную жизнь. Взаимодействие столь различных по своей природе систем требует определенной стандартизации одной из них. Ключ — как бы «трансформатор», подгоняющий естественный — а стало быть, несовершенный и индивидуализированный — продукт биологической эволюции, каковым является человек, к тончайшему творению кибернетики.

Эта важнейшая роль Ключа в жизни современного общества требует — так до сих пор казалось Снееру — неустанного совершенствования прибора в целях расширения его возможностей, предотвращения злоупотреблений, обогащения функций. Начиная работать в Институте Ключа, Снеер был уверен, что именно эти проблемы занимают умы научных сотрудников. Считал, что они совершенствуют микросистемы, конструируют хитроумные датчики и блокировки, придумывают новые области применения Ключа.

К своему удивлению, он очень скоро убедился, что даже самые высокопоставленные институтские нулевики, имена которых стоят на большинстве научных работ, имеют весьма приблизительное представление о проблеме в целом. Создавалось впечатление, что они не знают даже основной идеи связей между отдельными элементами Ключа!

Работа ученых заключалась именно в расшифровке элементов, составляющих Ключ, в обнаружении и изучении принципов его действия, отыскивании содержащихся в нем, но не использованных еще возможностей.

Поразительно! Ключ был объектом изучения, как некогда им была структура клетки, а потом молекулы для биологов; строение и действие человеческого мозга для неврологов! Ключ был — так получалось! — объектом данным, сконструированным кем-то неопределенным, неведомым, кто вдобавок забыл приложить полную документацию на изделие.

При этом исследования, проводившиеся в институте, напоминали исследовательскую деятельность ребенка, который с помощью молотка и кусачек пытается проникнуть в тайны кварцевых часов. Результаты таких исследований адекватны методам и возможностям исследователей.

Когда, проработав несколько дней, Снеер поделился своими сомнениями с Барном, сотрудником Контрольного Правления, завербовавшим его, тот усмехнулся и сказал:

— Ты попал в самое яблочко, Снеер. Изучая Ключ, они должны быть убеждены, что их работа неимоверно важна и значительна. То же относится и к ученым, работающим в других областях и занимающимся другими, но столь же мнимыми проблемами. Все же остальные должны свято верить, будто от результатов работы ученых зависит состояние хозяйства агломерации и личное благосостояние каждого гражданина. Твоя роль состоит в том, чтобы, во-первых, наши ученые ни на минуту не усомнились ни в собственной гениальности, ни в смысле и значимости своих занятий, а во-вторых, чтобы случайно им не удалось вскрыть проблему до конца, ибо тогда нам пришлось бы придумывать им новые забавы.

Лично я сомневаюсь, чтобы им удалось хотя бы частично раскрыть устройство Ключа, если ты не станешь им очень помогать. В случае чего, ты должен даже им немного мешать, путать, направлять на ошибочные пути. Словом, ты от нашего имени станешь неофициально управлять их деятельностью. Мы старательно подбирали их. Среди них, скорее всего, нет истинных нулевиков, так что, пожалуй, особых хлопот они тебе не доставят. Но ты не должен спускать с них глаз!

— Какой в этом смысл? — допытывался Снеер, не понимая цели подобных мистификаций. — Или речь идет о том, чтобы создавать видимости, в которые верят сами их создатели? Или, может, о том, чтобы, занимаясь бессмысленной, никому не нужной деятельностью, они не имели времени на решение настоящих, реальных проблем?

— К чему объяснять тебе мотивы наших действий, если постепенно ты сам раскроешь их своим нулевиковым мозгом? — рассмеялся Барн.

Таким образом, Снеер должен был придерживаться инструкции: днем он прикидывался не очень расторопным четверяком, подслушивая разговоры, которые — теоретически — не должен был понимать. Когда же выпадало послеобеденное либо ночное дежурство и он оставался в здании один, он обходил лаборатории и кабинеты ученых и просматривал результаты их работы. К счастью, это не требовало особого труда, потому что в ящиках большинства письменных столов лежали только листки бумаги, поисчерканные бессмысленными завитушками — плодами дневной симуляции научной деятельности.

«Если так выглядит деятельность ученых, то можно себе представить, что творится на более низких уровнях, где в основном сидят двояки и трояки, — с ужасом размышлял он, но ему тут же приходили в голову утешительные выводы. — Но если это явление всеобщее, а общественно-хозяйственный механизм все-таки действует, значит, труд всех работающих граждан Арголанда абсолютно никому не нужен, а представляет собой не более чем камуфляж… Но перед кем? Какова цель этой комедии? Перед кем она разыгрывается? Или все прикидываются перед всеми, что все здесь делается всерьез, все необходимо и потребно? Для кого настоящие нулевики, та неуловимая группа, которую именуют Контрольным Правлением, поддерживает в действии эту фикцию, это общественное «перпетуум-мобиле» абсурда?»

Снеер вспомнил рекламный показ сексоматов. Да, уже тогда у него родилось подозрение, что автоматизация всех отраслей жизни делает ненужным присутствие человека на этой планете. Или речь шла о том, чтобы любой ценой удержать в обществе убежденность, будто дело обстоит не так? Ведь если как следует подумать, то — учитывая мнимость и условность действий «работающих» разрядов, можно исключить из трудового процесса еще несколько процентов населения, оставив на рабочих местах только тех, кто необходим для присмотра за автоматами! По сути дела, это было бы достижение цели, коей является общество всеобщего благосостояния, занятое только потреблением благ, уже даже без необходимости создавать видимость какой-либо производственной деятельности.

И однако Контрольное Правление — по каким-то только ему ведомым причинам — оттягивает этот момент. Похоже, даже пытается поддерживать такое положение! Терпит хорошо известные и легко устранимые отрицательные социальные явления, даже преступность, дабы не ограничивать величину административно-управленческого аппарата! Поддерживает институты, которые ничего не создают, организации, которые ничему не служат.

«Принимая, что в Правлении сидят люди действительно умные, знающие, следует сделать вывод, что такое положение по каким-то причинам оказывается оптимальным. Такого рода общественная фикция должна чему-то служить, коли ее поддерживают правления всех агломераций! — размышлял Снеер, кружа по пустым коридорам института. — Невозможно, чтобы миром управляли одни сумасшедшие! А те, кто хочет помочь людям увидеть условность и искусственность существующего положения, действуют против намерений Правления, против оптимального состояния вещей и поэтому их присутствие нежелательно. Видимо, вскрывая ситуацию — а именно это они пытаются делать в своих прокламациях, — они приводят к каким-то серьезным осложнениям».

Снеер вспомнил о записи, о которой просил Бенни несколько недель назад. Занятый новыми обязанностями, он до сих пор не явился в магазинчик дигера. Поиски Алисы тоже — пока что — не увенчались успехом. Располагая достаточным количеством желтых — хозяева честно выполнили свои обязательства, — Снеер забросил «профессиональную» деятельность, реже встречался с друзьями по «делу». Несколько часов ежедневной работы в институте — несмотря на то, что она была не особо обременительной — вконец разбивали ему день, принуждая изменить распорядок жизни и привычки.

Сегодняшнюю смену, начатую в три часа, когда сотрудники покидали институт, Снеер начал с нормального обхода групп и отделов. Его «подопечные» не очень-то выкладывались. Середина лета не располагала, видимо, к творческой работе. Больше думалось об отпусках, отдыхе у озера, нежели о раскрытии тайн микроконтуров Ключа. Поэтому нечего было ни корректировать, ни затуманивать.

Закончив обход лабораторий и мастерских, Снеер, как обычно, заглянул в секретариат. Ему уже давно не терпелось ваяться за директорский сейф, в котором — судя по словам начальника отдела кадров — должны были находиться наиболее серьезные, секретные документы и результаты научных разработок. Сейф пребывал под особой опекой вахтера и был дополнительно снабжен специальными аварийными датчиками, соединенными с устройством, блокирующим выходы из здания на случай грабежа со взломом.

«Что такое особенное они могут здесь держать? — раздумывал Снеер. — Судя по содержанию ведущихся работ, ничего бы не произошло, если б кто-нибудь опорожнил этот сундук».

Учитывая роль «тайного нулевика», специально внедренного Контрольным Правлением, Снеер чувствовал себя вправе перетрясти сейф. Специальный Ключ, полученный от Барна, открывал любой замок в институте. Однако для того чтобы открыть сейф, следовало отключить аварийную сигнализацию, центральный щит которой находился на первом этаже. Всякий раз, оказавшись в секретариате на третьем этаже, Снеер откладывал осмотр сейфа на потом, уж очень не хотелось спускаться.

Однако сегодня он решил наконец покончить с этим делом. Спустился на первый этаж, отключил сигнализацию, вновь поднялся на третий, отворил стальную дверцу сейфа и вытащил на стол пухлую красную папку.

Бумаги оказались настолько интересными, что Снеер просидел над ними не меньше двух часов.

— Вот стервецы! — воскликнул он, дойдя до последнего листа. — Уж чего не ожидал, того не ожидал!

Из бумаг следовало, что ученые, ежедневно исписывающие никому не нужной чепухой кипы бумаг, тем не менее иногда ухитрялись придумать отнюдь не глупые вещи. Правда, трудно было назвать это научными достижениями, но с практической точки зрения то, что они сделали, давало им немалые личные выгоды!

— Ах, хитрецы! — ворчал Снеер, еще раз просматривая рукопись и содержащиеся в ней схемы.

Его рейзерская душа не могла не воздать должное дружкам по мошенничеству. Будучи спецом как в электронике, так и в шельмовстве, он мог должным образом оценить тонкую махинацию, артистически проведенное мошенничество.

— Отличная работа! — восхищался он, все больше удивляясь по мере того, как сейф раскрывал перед ним свои секреты. — Все-таки несколько настоящих нулевиков среди них оказалось! Может, не гениев, но с головой на плечах. Не зная схемы Ключа, они разгрызли нелегкую проблему! К тому же все время разыгрывая из себя недоумков! Усыпили бдительность Правления, которое наверняка не позволило бы им работать в этой отрасли, знай оно их истинные возможности.

Снеер еще раз заглянул внутрь сейфа и извлек оттуда Ключ. Осмотрел и записал его учетный номер. Потом поднял трубку и вызвал Бюро Учета.

— Кто?! — подскочил он в кресле, услышав ответ. — Повторите!!

Минуту он стоял неподвижно, задыхаясь от беззвучного смеха. Снова поднял трубку, набрал номер коммутатора отеля «Космос» и номер комнаты.

— Эй ты, старый мошенник! — смеясь, сказал он. — То есть как «кто говорит»? Снеер говорит. Послушай, это очень важно, прежде всего для тебя. Жди меня в отеле. Ни шага из кабины, понял?

Он переждал несколько минут и позвонил Барну:

— Есть нечто интересное. Здешние парни создали прекрасную штуку: универсальную отмычку в страну чудес. Но, видимо, чтобы туда проникнуть, надо немного везения. Им, увы, не повезло. Пришлешь кого-нибудь или коротенько передать по телефону? Да, да… Лучше, если кто-нибудь приедет. До завтра ждать нельзя, надо их всех сразу… Да, есть перечень номеров Ключей всей шайки. Они приготовили один опытный образец. Хотели его испытать, но здесь не сказано, кому его передали. Хорошо. Жду.

Снеер осмотрел комнату, потянулся за пепельницей, потом вырвал из скоросшивателя последний лист и сжег. Некоторое время вертел в руке Ключ Прона, наконец спрятал его в карман и медленно спустился по лестнице.

— Нет, ты только взгляни! — Младший из приехавших нулевиков переворачивал листки из красной папки. — Я всегда говорил, что кто-нибудь когда-нибудь это сотворит!

— Добыча хороша! — Старший улыбнулся Снееру. — Наши ученые оказались умнее, чем мы думали. Они создали Вечный Ключ. Пожалуйста, сменщику ни слова. За ваше дежурство ничего не случилось. Дверцу сейфа мы оставим приоткрытой, пусть думают, что кто-то забыл его замкнуть.

— Не велите их арестовать? — поразился Снеер.

— Арестовать? Мы не можем никого арестовывать, коллега. Это может сделать только полиция. В этой группе есть несколько нулевиков. Полицейские же в основном — трояки.

— Ведь это же преступники! Они прикидывались «сделанными» нулевиками, чтобы никто не подумал об их истинных способностях.

— Но это нулевики и фактически и формально! — сказал младший. — Мы не можем публично подрывать авторитет нулевиков, к тому же еще и ученых из серьезного института. Как бы на это посмотрели граждане других разрядов? Они должны верить не только в интеллект, но и в абсолютную порядочность нулевиков. Это основное условие доверия к нам, веры в нашу пригодность управлять агломерацией.

— Значит, все сойдет им с рук и они останутся здесь?

— Пока да. — Старший нулевик кивнул, пряча бумаги в папку. — Останутся здесь, и это будет для них наказанием.

Видя изумление ничего не понимающего Снеера, нулевики обменялись взглядами, а старший пояснил:

— Вы у нас человек новый. Позже вам станет понятно, в чем дело. Сейчас мы можем сказать лишь, что вся группа останется на своих местах, вас же мы отсюда уберем. Когда обнаружится пропажа документов, они почувствуют опасность, но не будут знать, кто в настоящее время владеет их секретом. Сначала будут предполагать, что предатель среди них. Перестанут доверять друг другу. Будут выжидать, а всякое ожидание мучительно. Повысят осторожность, лояльность к властям, пальцем не пошевелят против нас, будут во всем одобрять наши решения. Словом, будут полностью в наших руках. Теперь вы понимаете?

— А… если они подумают, что вор не разобрался в значимости документов?

— Мы посеем в их умах неуверенность, прикажем полиции задержать нескольких мелких плотвичек, имена которых нам известны. Велим начать аресты снизу, с последних агентов и посредников, действующих по приказу главарей. Они будут дрожать от неуверенности, не зная, сколь высоко пойдет полиция.

— Но нулевиков арестовывать не прикажете?

— Я уже сказал, что это могло бы испортить репутацию нашего разряда.

— Стало быть, главные аферисты останутся на своих местах?

— Ненадолго. Директора мы вскоре отправим на пенсию. Впрочем, он виновен только в том, что прикрывал глаза на аферу взамен обещанию получить Вечный Ключ. Остальных постепенно переведем на другие, более высокие посты.

— Более высокие?

— Да. Для того чтобы все время держать их под наблюдением и лучше использовать их фактические возможности. Есть такие места, где надо работать, на комбинирование времени не останется. Думаю, это понятно без объяснений, ведь вы были рейзером. У нас, в пределах континуума, то же самое.

— Простите… — вставил Снеер. — Что значит «пределы континуума»?

— Слишком долго объяснять. — Старший нулевик взял папку под мышку, скоросшиватель положил в сейф и направился к выходу. — Прошу послезавтра явиться на работу, как всегда, в девять утра. Мы пришлем связного. Остальное узнаете по другую сторону.

— По другую сторону чего?

— По другую сторону нуля, — усмехнулся нулевик, кивнул спутнику, и оба направились к выходу. Снеер пошел следом, чтобы выпустить их из здания. В голове была сумятица. Он чувствовал, что из тщательно построенной модели сложнейшей действительности, в которую он был вплетен вместе со всем окружающим миром, снова вынули несколько кирпичиков.

В девять вечера Снеер покинул институт, оставив на службе ночного сменщика. Взял на стоянке автомобиль и через несколько минут уже был в «Космосе». Прон ожидал его в кабине. Было видно, что он трясется со страха.

— Давай свой Ключ! — сказал Снеер без вступлений, протягивая руку.

Прон отступил на шаг, глядя на него выпученными глазами с таким изумлением, что Снеер невольно рассмеялся.

— Давай! — повторил он. — Я знаю правду. Если отдашь его мне, то, возможно, спасешь свою шкуру и свои десять тысяч.

Прон подал Снееру Вечный Ключ, а тот достал из кармана его оригинал.

— Получай, ловчила! — сказал он саркастически. — Ты мне ничего не должен, хотя я и вытащил тебя из больших неприятностей. Получай свои пункты и дальше действуй сам. На некоторое время тебе надо скрыться. А лучше всего — позвони завтра тому, от кого получил это чудо, и скажи, что полиция вернула тебе твой собственный Ключ. Не уверен, что такое объяснение их удовлетворит. Они захотят вернуть свои пункты. Но, возможно, их вскоре возьмут. Но крайней мере тех, с кем ты имел дело непосредственно.

— А я? Что сделают со мной?

— Понятия не имею. Думаю, до тебя добраться можно только по показаниям членов банды. Но единственной уликой может быть лишь перечисление, которое они сделали на твой Ключ.

— Это были пункты с ключа какой-то девки, — буркнул Прон. — Может, лучше отыскать ее и вернуть… Или… половину на половину…

— Это уж твои заботы. Быть может, ее не установят. В списке участников аферы не было ни тебя, ни той женщины.

— Откуда ты знаешь?

— Не важно. Будь осторожнее на будущее.

— Разрази меня гром, если я позволю себя еще во что-нибудь втянуть! — поклялся Прон. — Пропади они пропадом, эти тысячи! Черт меня попутал. С завтрашнего дня занимаюсь только честным чекерством!

— Ты прав. Тем более что я надолго исчезаю, и никто не станет вытягивать тебя из болота.

— А… та девушка? Если появится?

— Скажешь, что гадание исполнилось. И еще что я благодарю за практичный сувенир.

— Ничего больше?

— Спроси, не хочет ли она мне что-нибудь передать. Если будет возможно, я попробую связаться с тобой через некоторое время. Пока ты все равно должен как следует спрятаться. — Снеер поднялся со стула.

Прон пожал ему руку.

— Благодарю еще раз! — сказал он прочувствованно.

Снеер молча улыбнулся. По сути дела, этот лысоватый лупоглазый четверяк — а может, даже трояк — был симпатичнее, чем казалось вначале. Снеер почувствовал, что там, «по другую сторону нуля» — что бы это ни означало, — ему будет недоставать неудачника Карла Прона, как и всего того мирка, в противоречиях которого бултыхался маленький чекер.

Телефон у Бенни не отвечал. Снеер еще раз набрал номер антиквариата, переждал минуту и положил трубку. Некоторое время раздумывал, держа в руках пачку брошюр.

«Надо туда заглянуть», — решил он, засовывая бумаги в карман.

Он сбежал по лестнице и поискал глазами свободный автомобиль. Стоянка была пуста, поэтому он направился к ближайшей станции подземки.

Начав работать, он поселился в одном из старых домов в центре города. Это было неудобно, но как истинный четверяк он вынужден был соблюдать видимость. Того требовали шефы, правда, пообещав, что это ненадолго. Снеер не сожалея покинул тесную кабину в перенаселенном доме. Последнюю ночь он решил провести, как и раньше, в отеле «Космос». Он не пытался установить, тянет ли его туда привычка к удобствам, или надежда встретить Алису. Вероятно, обе причины играли здесь роль, потому что стандартное жилище четверяка уже здорово давало о себе знать, а воспоминания об Алисе не ослабли, хотя после единственной встречи с ней уже шла шестая неделя.

Около станции метро увидел свободную машину и быстро пошел к ней, опередив мужчину, приближавшегося с другой стороны. Он захлопнул дверцу, сунул Ключ в прорезь и дунул в пробник трезвости. Двигатель тихо заурчал, Снеер рванул с места и помчался по пустой улочке, мелькнув перед носом несостоявшегося пассажира.

Магазинчик Бенни был закрыт. Табличка в окне извещала, что хозяин в отпуске, но когда магазин откроется, не сообщалось. Снеер догадался, что это могло означать, и решил повременить с посещением.

Взглянул на Ключ. Было два часа дня.

«Черт побери! — подумал он. — Все время такое ощущение, будто я прощаюсь с этим городом».

С самого утра он чувствовал себя как-то странно. Сегодня у него был свободный день. Завтра утром он должен явиться на работу, но, как пообещал нулевик из Правления, это будет последний день его карьеры вахтера в Институте Ключа.

Он, не думая, свернул к отелю «Космос». Вылез из машины и захлопнул дверцу. Автомобиль медленно покатился на стоянку.