Гвардейская танковая

      Первый танковый батальон выступил 30 января против выдвигавшихся с северо-запада танков противника и завязал бой прямо с марша. Танки шли навстречу друг другу. Со стороны противника в колонне насчитывалось до 30 танков, с нашей - 15. С дистанции 1200 - 1500 метров наши танкисты первыми открыли огонь и сразу же подожгли несколько танков противника, идущих в голове колонны, после чего перенесли огонь на ее середину и хвост. В этом скоротечном бою противник потерял 8 танков, отказался от попыток прорваться к Штейнау и отошел в северо-западном направлении. 1-й танковый батальон потерь в материальной части не имел, но понес тяжелую утрату - погиб герой боя за Бурзенин гвардии лейтенант Н. Л. Юдин. Он проявил лихость: стоя на броне башни с биноклем, корректировал огонь своего танка. Осколком разорвавшегося вблизи снаряда он был убит.
      Несколько иначе проходил длительный, напряженный бой 2-го танкового батальона в Штейнау. Батальон в составе пяти танков, усиленный батареей самоходных артиллерийских установок, в сумерках 30 января подошел к юго-западной окраине Штейнау. И, когда совсем стемнело, войдя в город, двигался к его центру. Город словно вымер. Ни света в окнах домов, ни одной живой души на улицах. Достигнув площади, окаймленной длинными двухэтажными кирпичными зданиями и гаражом во дворе, гвардии капитан Моськин здесь разделил свои силы. Три танка и одну самоходку он оставил под своим командованием, устроив засаду на площади. Остальные силы (два танка и две самоходки) под командованием командира батареи САУ гвардии капитана Алексеева направил к старой крепости, к главному узлу сопротивления противника, с задачей устроить засаду на пути выхода танков противника из крепости.
      Эти две группы вели боевые действия самостоятельно. Первой вступила в бой группа гвардии капитана Алексеева. В связи с тем что в самом начале боя Алексеев погиб, группу возглавил свердловчанин командир танка гвардии младший лейтенант П. И. Лабуз. Увертываясь от ударов противника, наши воины метким огнем наносили большой урон фашистам. П. И. Лабуз расставил танки таким' образом, чтобы они, взаимодействуя друг с другом, контролировали все выходы из крепости, также имели возможность не подпускать близко вражескую пехоту. Почти двое суток храбро дралась с врагом группа гвардии младшего лейтенанта П. И. Лабуза, не допуская прорыва танков противника из крепости. За это время она уничтожила восемь танков, 12 бронетранспортеров и более 100 солдат неприятеля. Когда противник бросил против группы П. И. Лабуза до 20 боевых машин, молодой воин не растерялся, умелым маневром он обманул гитлеровцев: вначале быстро отошел, а потом на полной скорости зашел в их тыл и подбил четыре танка. За подвиги, совершенные в бою за Штейнау, Павел Иванович Лабуз был удостоен звания Героя Советского Союза.
      Храбро и находчиво действовала и группа гвардии капитана Моськина. О том, как развивались события вскоре после того, как комбат расставил танки в засаде в районе центральной площади, рассказал в своих фронтовых записках разведчик И. П. Чепурышкин:
      "Машины нашей засады были уже расставлены, когда с соседней улицы стал доноситься лязг гусениц немецких танков. Комбат приказал экипажу танка, стоявшего справа за домом, не высовываться и не стрелять, пока первая немецкая машина не появится из-за угла. А экипажу нашей самоходки, расположенной во дворе, приоткрыть ворота слева от здания и направить ствол между створками ворот.
      - Открыть огонь только после выстрела танка, - добавил капитан.
      Лязг становился все громче, нарастало напряжение. Наконец на площадь вползли два огромных "тигра", выкрашенных белой краской и облепленных людьми в белых маскхалатах. На темном фоне сквера они хорошо выделялись. Когда первый танк появился в поле зрения "тридцатьчетверки", раздался выстрел. Сразу же выстрелила и самоходка. Объятые пламенем, оба вражеских танка остановились. Из окон второго этажа разведчики поливали из автоматов разбегавшихся от горящих танков вражеских солдат. Стрельба быстро прекратилась, а "тигры" горели долго, освещая площадь колеблющимся светом"{4}.
      На рассвете комбат Н. С. Моськин послал группу разведчиков в составе Денискина, Чепурышкина, Чураева с задачей найти группу Лабуза и установить с ней связь. Вскоре около костела они обнаружили танк из группы Лабуза. Около него дежурил механик-водитель гвардии старшина Чесноков, охраняя покой экипажа, отдыхавшего внутри танка. На вопрос: "Как прошла ночь?" - Чесноков ответил: "Нормально. Загнали мы фрицев вон туда", показав на трехэтажное здание с колокольней. На следующую ночь наши танкисты огнем из танковых пушек разрушили это здание, под обломками которого были погребены вражеские автоматчики и снайперы.
      В ночь на 1 февраля противник предпринял попытку прорваться через площадь, но наткнувшись на засаду гвардии капитана Моськина, заметался по улицам между площадью и крепостью, потерял еще несколько танков и бронетранспортеров и капитулировал. В целом за время боев в Штейнау танкисты 2-го батальона уничтожили 20 танков, много другой техники неприятеля. Наши потери составили два подбитых танка, один из которых восстановили силами батальона. Город Штейнау очистили от фашистской нечисти, мост через реку Одер быстро восстановили и использовали для переброски на завоеванный плацдарм стрелковых частей, а также боеприпасов, горючего, других видов довольствия для частей нашего корпуса.
      Бой за Штейнау оказался последним боем 61-й гвардейской Свердловско-Львовской танковой бригады в Висло-Одерской операции.
      Пройдя с боями более 500 километров, бригада, как и другие части корпуса, нуждалась, естественно, в отдыхе, приведении в порядок своих подразделений, и такую передышку ей предоставили. Сосредоточившись в деревне Заабниц западнее Штейнау, бригада направила усилия на ремонт и восстановление боевой техники, пополнение запасов снарядов, патронов, горючего, продовольствия. Много внимания уделялось подведению итогов проведенных боев.
      В партийно-политической работе большое место заняло воспитание у личного состава высокой бдительности и сознательной дисциплины, установление правильных отношений с местным немецким населением, вытекающих из гуманных принципов коммунистической морали. Надо сказать, наши воины, проникнутые идеями интернационализма, своей доброжелательностью, готовностью прийти на помощь жителям немецких населенных пунктов в налаживании нарушенном войной снабжении продовольствием, оказании медицинской помощи, восстановлении работы жизненно необходимых предприятий и учреждений, быстро завоевали доверие трудящихся немцев, которых до этого запугали геббельсовской лживой антисоветской пропагандой.
      Передышка, предоставленная нам по окончании Висло-Одерской операции, была короткой. Но она помогла восстановить физические и духовные силы личного состава, повысить боеспособность бригады. Мы восстановили и ввели в строй все поврежденные танки. Через пять суток бригада имела в строю 45 боевых машин. Все раненые и больные эвакуированы в армейские и фронтовые госпитали. Пополнились и снова стали полнокровными партийные и комсомольские организации. Мы были готовы к новым боевым действиям.
      Сражения в Силезии
      8 февраля с плацдарма севернее Бреслау войска правого крыла 1-го Украинского фронта, в том числе 4-я танковая армия, начали Нижнесилезскую операцию. Удары наносились из района южнее Глогау в направлениях на Котбус и Пенцих. Наши войска значительно превосходили группировку противника и по пехоте, и по артиллерии и танкам. 4-я танковая армия наступала в полосе 13-й армии, и ей приказали прорывать вражескую оборону совместно с первым эшелоном общевойсковых соединений, а затем, развивая успех, вырваться вперед и увлечь за собой пехоту.
      10-й гвардейский танковый корпус, входя в первый оперативный эшелон 4-й танковой армии, имел задачу - совместно с 395-й и 350-й стрелковыми дивизиями 13-й армии наступать в направлении Шпроттау, Зорау, Форст. Наша бригада, составляя первый эшелон корпуса, должна была совместно с 350-й стрелковой дивизией прорвать оборону противника севернее Любека, после чего стремительно наступать в направлении Оберау, Порхау, Шпроттау.
      Бригаду усилили мотострелковым батальоном гвардии подполковника Ф. И. Дозорцева из 29-й гвардейской мотострелковой бригады и самоходно-артиллерийским полком гвардии подполковника И. Б. Слуцкого. По плану взаимодействия, согласованному с командованием 350-й стрелковой дивизии, она взяла на себя захват первой позиции обороны противника, а вторую нам предстояло прорывать совместно, после чего бригада отрывается от пехоты и самостоятельно выполняет свои боевые задачи.
      Рано утром 8 февраля бригада вышла в район исходных позиций, причем 1-му и 2-му танковым батальонам пришлось их занимать С боем. После 50-минутной артподготовки 350-я стрелковая дивизия продвинуться вперед не смогла. Противник оказывал упорное сопротивление огневыми средствами из опушки лесного массива. Узнав о причинах задержки наступления, командир корпуса приказал мне прорывать оборону противника силами бригады. Посоветовавшись с комбатами, решил нанести удар в стыке оборонявшихся подразделений врага после короткого, но мощного артиллерийского налета. Танковые батальоны и следовавший за ними самоходно-артиллерийский полк буквально протаранили оборону противника. Наш дерзкий маневр оказался неожиданным, враг считал, что танки в лес не пойдут, а лес-то-как раз и благоприятствовал нашему прорыву.
      При завершении прорыва обороны противника тяжело ранило одного из ветеранов бригады командира 1-го-танкового батальона Героя Советского Союза гвардии капитана В. Г. Скринько. На лесной просеке я встретил танк, на котором его вывозили в тыл. Он сидел на своем излюбленном месте, на шаровой установке лобового пулемета, и так сохранял самообладание, что выглядел абсолютно здоровым. Наша мимолетная встреча оказалась последней.
      Василий Григорьевич долго лечился в госпитале, но все же ногу пришлось ампутировать, служить больше он не смог.
      Начальника штаба 1-го танкового батальона гвардии старшего лейтенанта Пронина, мужественного сподвижника В. Г. Скринько, также тяжело ранило.
      При прорыве обороны я стал свидетелем события, которое никогда не изгладится из моей памяти. Наблюдая за боем, я укрывался от ружейно-пулеметного огня противника за корпусом сгоревшей нашей самоходки. Со мной находились ординарец Саша Лобачев и офицер-связи. Вдруг я услышал стон и увидел в метрах тридцати от меня лежащего на открытом месте раненого бойца. К нему бросился стоявший сзади меня солдат, но, не добежав до раненого, упал, сраженный пулей снайпера. Тут же на помощь уже двум раненым устремился еще один боец, и его постигла та же участь. Третьего солдата, который хотел прийти на помощь пострадавшим, я удержал силой и распорядился выпустить несколько осколочных снарядов по району, где предположительно засел немецкий снайпер. Когда подавили огонь снайпера, раненым воинам оказали медицинскую помощь и их отправили в санчасть. Вспоминая об этом случае, я думаю о том, как свято соблюдали наши воины суворовский девиз: "Сам погибай, а товарища выручай".
      Преодолевая сопротивление противника, мы вышли вечером из леса на ровное, как стол, плато. Слева вырисовывался силуэт Оберау. Если в лесу мы шли колонной, то выйдя на простор, 1-й и 2-й танковые батальоны развернулись в боевой порядок "линия", чтобы атаковать оборону совместно с мотострелками батальона гвардии капитана Ф. И. Дозорцева. Чтобы избежать больших потерь от прицельного огня танков и артиллерии противника, решили овладеть южной окраиной Оберау ночью. Должен сказать, личный состав бригады был обучен боевым действиям в ночное время, вел их обычно уверенно и инициативно.
      Третий танковый батальон гвардии майора Анкудинова и батальон автоматчиков гвардии майора Бендрикова находились во втором эшелоне бригады в готовности отразить возможные атаки противника с флангов. Самоходному артиллерийскому полку гвардии полковника Слуцкого я поставил задачу - занять огневые позиции вдоль дороги Любен - Оберау и всеми самоходками вести огонь по лесу, примыкавшему к северной окраине Оберау, где наша разведка установила скопление резервов противника.
      Мы торопились до рассвета овладеть южной окраиной Оберау, чтобы противник утром, обнаружив нас на открытом месте, не нанес прицельным огнем больших потерь. А в данный момент нас спасало то, что в темноте немцы вели огонь из танков и артиллерии наугад, не нанося нам ощутимого ущерба.
      После огневого удара наших танков по Оберау в деревне вспыхнул пожар. На его фоне выделялся вражеский танк, и наши танкисты без промедлений подожгли его. После этого 2-й танковый батальон частью своих сил захватил южную окраину Оберау, а затем 1-й танковый батальон зацепился за западную окраину деревни. Мотострелки гвардии капитана Дозорцева, взаимодействуя с танками, начали очищать от фашистов улицу за улицей. К рассвету бригада полностью овладела южной частью деревни.
      Утром 9 февраля противник предпринял попытку выбить нас из южной части деревни. Контратаковал он небольшими силами при поддержке трех танков и двух самоходок. Атаку мы отбили и медленно, но уверенна овладевали дом за домом, продвигаясь к северной части Оберау.
      Во второй половине дня подошли части 350-й стрелковой дивизии, и бригада выступила в направлении Шпроттау. Первым подошел сюда утром 11 февраля, 3-й танковый батальон гвардии майора Анкудинова. Разведчики, следовавшие с головным танком, доложили, что за опушкой леса, у северной окраины Шпроттау, находится военный аэродром противника, его опоясывает железная дорога, по которой курсируют два бронепоезда. Неподалеку мы увидели вышку и, незамеченные противником, использовали ее для наблюдения. На аэродроме стояло несколько десятков самолетов, к ним подходили заправщики топливом, немецкие солдаты подвешивали бомбы. Судя по всему, шла предполетная подготовка.
      Подошли основные силы бригады. Батальонам поставили следующие задачи: 1-му танковому уничтожить бронепоезд, находящийся севернее аэродрома, 2-му танковому уничтожить бронепоезд южнее аэродрома, 3-му танковому вместе с батальоном автоматчиков атаковать и захватить аэродром. Когда комбаты доложили о готовности к выполнению боевых задач, я приказал дать условный сигнал атаки красной ракетой. И вдруг, словно в ответ на наш сигнал и запуск танковых моторов, со стороны аэродрома в нашем направлении противник открыл огонь из зениток такой интенсивности, какой я не испытывал за весь период войны. Воздух заполнился огнями всех цветов радуги. Деревья, скошенные огнем зенитных средств, упали, словно их мгновенно срезало могучей пилой.
      Помню, как было трудно и неудобно взбираться на вышку по неустойчиво прибитым планкам, а вот как я и мои спутники очутились внизу - не помню. Удивительно, что никто из нас не сломал и даже не вывихнул ни ноги, ни руки, ведь падать пришлось с высоты не менее четырех метров. Лежа на земле, ругал себя за неосмотрительные и рискованные действия, за которые мы могли заплатить дорогой ценой. Но времени для долгих размышлений не оставалось. Поскольку огонь зениток противника не причинил никакого ущерба, я подал знак головным экипажам, чтобы они немедленно вступали в бой.
      Оправившись от минутного оцепенения, танкисты ринулись в атаку. Вскоре гвардии капитан Гребнев, только что вернувшийся из госпиталя и назначенный вместо В. Г. Скринько командиром 1-го танкового батальона, доложил, что бронепоезд противника уничтожен. 2-й танковый батальон нанес серьезные повреждения другому бронепоезду. Но тот сумел уйти своим ходом. 3-й танковый батальон, за боевыми порядками которого я следовал, разогнал пулеметным огнем обслуживающий персонал аэродрома и не дал подняться в воздух ни одному самолету. Автоматчики подавили очаги сопротивления, уничтожили часть солдат и офицеров противника, многих взяли в плен. Совместными усилиями личного состава 3-го танкового батальона и батальона автоматчиков было захвачено 50 исправных самолетов, батарея зенитных орудий, несколько десятков крупнокалиберных зенитных пулеметов, склад авиабомб. Южной частью Шпроттау овладела 63-я гвардейская танковая бригада.
      В Шпроттау бригада не задерживалась. Командующий армией поставил задачу: стремительным ударом в направлении Заган захватить переправу через реку Бобер. В голове бригады шел 1-й танковый батальон с автоматчиками гвардии майора Бендрикова на броне танков. Я следовал с этими силами. Остальные силы бригады вел гвардии полковник К. Т. Хмылов, назначенный перед завершением Висло-Одерской операции начальником штаба бригады. Надо сказать, что это был боевой офицер большого личного обаяния.
      1-й танковый батальон двигался на максимальной скорости, которую позволяли ночные условия и меры безопасности. Я тревожился, как бы наши автоматчики не замерзли на морозном ветру, но на привале выяснил, что они расположились у жалюзей моторных отделений танков и, согретые выбрасываемым вентиляторами воздухом, ухитрялись даже спать во время движения танков. Когда мы достигли деревни Велерсдорф, расположенной у реки Бобер, нас встретил командир разведывательного дозора и доложил, что противник, завидя приближающиеся наши танки, отошел на западный берег реки и взорвал за собой мост.
      Поставив гвардии майору Бендрикову задачу - выслать пешую разведку вверх и вниз по течению реки в поисках переправ через Бобер, я зашел в один из домов и в первой же комнате увидел стол, уставленный посудой с пищей и бутылками вина. По всем признакам, немцы, не успев позавтракать, поспешно бежали. Ни одного жителя деревни мы пока не встретили. Через некоторое время разведчики доложили, что в двух-трех километрах вниз по течению реки находится работающая гидроэлектростанция. По всем данным, по плотине можно пройти на противоположный берег с легким оружием. Когда подошли главные силы, я поставил батальону автоматчиков задачу - при огневой поддержке танков 1-го батальона захватить электростанцию, не допустив взрыва плотины.
      Подойдя к электростанции, автоматчики бросились к плотине, и одна рота быстро оказалась на противоположном берегу. Малочисленная охрана почти не оказала сопротивления. Саперы разминировали плотину и здание электростанции. Весь батальон автоматчиков перебрался на левый берег реки, а главные силы бригады сосредоточились на правом берегу.
      О захвате электростанции и плацдарма на западном берегу реки Бобер я отправил радиодонесение в корпус и армию. Сил батальона автоматчиков оказалось недостаточно для прочного удержания захваченного плацдарма, и я попросил прислать подкрепление. Вскоре на усиление прибыл батальон 29-й гвардейской мотострелковой бригады, который вместе с нашим батальоном автоматчиков расширил плацдарм. Очевидно, по этой причине или по какой-то ошибке в регистрации донесений в воспоминаниях генерала Д. Д. Лелюшенко указывается, что 29-я бригада, форсировав реку Бобер, заняла гидроэлектростанцию.
      Подтянув до полка пехоты, два-три дивизиона артиллерии и минометов, пять штурмовых орудий, противник 12 февраля настойчиво атаковал наши силы на плацдарме, но его атаки успешно отражали автоматчики нашей и мотострелки 29-й бригад. Сопровождающие атаку пехоты противника штурмовые орудия, вышедшие на открытую местность, были сожжены огнем танков 1-го танкового батальона.
      К моменту начала атак противника подошел понтонный парк, и саперы под огнем вражеской артиллерии навели мост. Первыми по нему прошли танкисты нашей бригады. Нужно сказать, что переправа танков по понтонному мосту требует от механиков-водителей большого мастерства и мужества. Понтонный мост под тяжестью танка делается "живым", он "дышит", то опускается, то поднимается. Малейшая небрежность, неточность, растерянность грозят бедой - танк может свалиться в воду, разрушить мост. Вот почему переправа танков по понтонному мосту даже в обычных условиях требует от личного состава хорошей организации, предусмотрительности и высокой дисциплины. При переправе под огнем противника все эти требования возрастают многократно. Зная, как важно для танкистов чувствовать, что опасности, которым они подвергаются, разделяют их командиры, вместе с офицерами штаба я стоял при въезде на мост, подбадривая механиков-водителей и командиров танков, которых я всех знал в лицо. За последним танком переправился и я на машине Поплавского.
      После переправы через реку Бобер бригада получила задачу - к исходу дня 13 февраля овладеть важным узлом дорог и мощным опорным пунктом немцев городом Зорау. В качестве усиления бригаде придали батальон 29-й гвардейской мотострелковой бригады, самоходно-артиллерийскую батарею истребительного артиллерийского полка гвардии полковника Н. С. Шульженко. Последняя особенно была нам нужна для борьбы с появившимися у противника тяжелыми танками "королевскими тиграми", отличавшимися от обычных "тигров" обтекаемой формой корпуса и более мощной броней.
      Изучая по карте полученную задачу, мы поняли, что противник будет удерживать город Зорау любой ценой, так как он как бы запирал выход наших войск к реке Нейсе. Город окружали леса, особенно с востока, что облегчало противнику организацию обороны. Посоветовавшись, мы пришли к выводу, что брать город "в лоб" не следует, поскольку в этом случае мы можем понести большие потери. Решили атаковать город не с востока, откуда нас ждет противник и где им создана прочная противотанковая оборона, а обойти его лесами и затем нанести удар с севера. Чтобы ввести противника в заблуждение, мы организовали имитацию наступления с востока. Для этой цели выделили усиленный танковый взвод, который возглавил командир роты гвардии старший лейтенант В. И. Москаленко.
      Как только отряд Москаленко ушел на выполнение задания, бригада, не доходя до Зорау десяти километров, свернула с шоссе в лес и стала пробираться просеками и лесными дорогами в заданный район севернее Зорау. Впереди шел танковый взвод с разведывательным отделением, которое возглавлял отважный разведчик Иван Чепурышкин. Далее двигались танковые батальоны с автоматчиками и мотострелками на броне танков. После поворота на другую просеку мы, как говорят, нос к носу столкнулись с двумя самоходно-артиллерийскими установками противника, которые стояли почти вплотную борт к борту. Экипажи их сидели сверху и завтракали. От неожиданного появления перед ними нашего танка они как бы оцепенели, затем, не произнеся ни звука,, спрыгнули с машин и скрылись в лесу. Разведчики пустили им вслед несколько автоматных очередей. Так нам достались совершенно новые самоходки типа "слон".
      Появление бригады у северной окраины Зорау оказалось полной неожиданностью для противника. Мы сравнительно легко захватили всю северную часть города. Но, придя в себя, в дальнейшем враг оказал упорное сопротивление. Засевшие в подвалах домов и на чердаках солдаты полицейской бригады "Вирт" вели огонь из автоматов, фаустпатронов, пулеметов. Частично им оказывало помощь мужское население города. Яростные схватки велись за каждый дом, квартал города. Мы организовали тесное взаимодействие наших танков с пехотой. Пехотинцы шли немного впереди и, уничтожая фаустников, расчищали танкам путь и указывали цели. Танки, двигавшиеся по левой стороне улицы, уничтожали огнем своих пушек огневые средства немцев на ее правой стороне, а танки, идущие по правой стороне улицы, били по целям на левой стороне. Этот способ взаимодействия танков с пехотой мы впоследствии применяли в боях загорода и крупные населенные пункты.
      В Зорау нас восторженно встретили советские и французские военнопленные. Французских военнопленных насчитывалось более четырех тысяч, советских - более двух тысяч. Наши военнопленные, да и французы, просили дать им оружие, чтобы сражаться вместе с нами против фашистов. Я распорядился, пока идут бои, держать военнопленных в лагерях во избежание никому не нужных потерь. Военнопленным разъяснили, что если потребуется их помощь, то мы об этом их попросим.
      Преодолевая ожесточенное сопротивление фашистов, бригада во второй половине дня очистила от противника значительную часть города и, выйдя к железной дороге, лишила немецкие войска возможности использовать шоссейную и железную дороги, проходившие через Зорау. Как мы и ожидали, противник не смирился с потерей города и предпринял контратаку на Зорау с запада, обрушив на нас сильнейший артиллерийский и минометный огонь. Эта контратака не застала нас врасплох, мы отбили ее с большими потерями для противника.
      У нас появились раненые, а из медиков в бригаде остался один гвардии капитан медицинской службы И. С. Матешвили. Наш медсанвзвод по пути к Зорау попал под удар противника и понес большие потери - погиб и его командир гвардии капитан медицинской службы Сластенин, который в предыдущих боях очень много сделал для спасения раненых. Погибли и многие другие врачи и военфельдшеры, а те, кто уцелел, не смогли пробиться в Зорау.
      Матешвили получил задание срочно развернуть в Зорау госпиталь для раненых, эвакуировать которых мы не могли, так как сражались в полуокружении. Решили медперсонал укомплектовать из врачей, имевшихся среди освобожденных военнопленных, и частично из местных врачей-немцев. Матешвили энергично взялся за дело и госпиталь через несколько часов открыл. Раненые воины бригады, а их к завершению боя за Зорау насчитывалось 145 человек, получили квалифицированную медицинскую помощь. Помнится, что из числа врачей, освобожденных из плена, в бригаде до конца войны служил бурят хирург Атаев.
      В первой половине дня 14 февраля в Зорау вошел штаб корпуса, вместе с которым следовал заместитель командарма гвардии генерал-майор Е. Е. Белов. Я удивился этому, ибо противник держал на крепком замке все подступы к городу. Усмехаясь, генерал Белов сказал, что он старый охотник и умеет читать следы. Короче, он провел штаб по нашим следам. Генерал Белов тепло поздравил меня и всех воинов бригады с успешным захватом Зорау, поинтересовался организацией обороны города, пожелал нам успехов и выступил в направлении Тейплиц, где ожидалась встреча штаба корпуса с 62-й гвардейской танковой бригадой.
      Во второй половине дня в Зорау прибыл 299-й гвардейский минометный полк корпуса во главе со своим отважным, обаятельным командиром гвардии подполковником Василием Константиновичем Зылем. Его появление удивило меня еще больше, чем приход штаба корпуса, ведь его тяжелые минометы в походной колонне были беззащитны. Как бы то ни было, я обрадовался приходу полка, мы искренне уважали его командира и храбрых минометчиков, которые в боях не раз поддерживали своим мощным, сокрушительным огнем атаки бригады. Оказалось, полк прошел по маршруту штаба корпуса. По нашей просьбе минометный полк около суток поддерживал бригаду своим огнем в трудном бою с превосходящими силами противника, но по приказу командира корпуса 15 февраля двинулся в направлении Тейплитц.
      Следующий день оказался очень трудным. С утра противник предпринял ожесточенные атаки крупными силами сразу с трех направлений: восточного, западного и южного. Атаки пехоты и танков поддерживались массированным огнем артиллерии и минометов, ударами авиации. Особенно напряженно шел бой за удержание восточной окраины города, куда рвались два полка вражеской пехоты и 30 танков. Этот участок оборонял 3-й танковый батальон гвардии майора Анкудинова и противотанковая артиллерийская батарея полка гвардии полковника Шульженко. В ожесточенном многочасовом бою батальон и батарея удержали свои позиции. Противник понес большой урон: сожжены 10 танков, уничтожено более 150 солдат и офицеров. Мы потеряли три орудия, из личного состава батареи в строю осталось восемь человек, среди личного состава бригады имелись убитые и раненые. В числе тяжелораненых находился комбат гвардии майор Анкудинов. Вместо него командиром 3-го танкового батальона назначили вернувшегося незадолго перед этим из госпиталя гвардии капитана В. А. Маркова.
      Слаженно действовал при обороне Зорау штаб бригады во главе с гвардии полковником К. Т. Хмыловым. Бесперебойное управление боевыми действиями, непрерывная связь с подразделениями, хорошо организованные разведка и наблюдение исключали элемент внезапности в атаках противника.
      18 февраля я получил задачу от командарма, продолжая удерживать Зорау, частью сил выступить в направлении Бенау и, оказав помощь командиру стрелковой дивизии 101-го стрелкового корпуса, командный пункт которой окружен противником, затем поступить в подчинение командира 6-го гвардейского мехкорпуса и ударом с запада на восток овладеть Бенау. Дело в том, что, в связи с образовавшимся разрывом между стремительно наступавшей 4-й танковой армией и следовавшей за ней 13-й армией, противник предпринял попытку отрезать наши части, вырвавшиеся к Нейсе. Нанеся удар силами танковой и пехотной дивизий, полицейской бригады "Вирт", враг захватил половину Бенау и окружил войска 4-й танковой армии. Требовалось объединенными усилиями 4-й танковой и 13-й армий принимать срочные меры для разрядки создавшейся опасной обстановки. В число таких мер входили и предстоящие действия нашего отряда.
      Для выполнения задачи, поставленной командармом, привлекался 1-й танковый батальон, с которым я решил выступить лично вместе с начальником разведки гвардии майором Рязанцевым и группой офицеров штаба. Руководство обороной Зорау временно возлагалось на начальника штаба бригады гвардии полковника К. Т. Хмылова. К западной окраине Бенау мы подошли с батальоном в составе 11 танков и группой разведчиков в сумерках 18 февраля и остановились на опушке леса. Наблюдением установили, что с севера из леса к западной окраине Бенау подходит группа танков противника. Мы увидели три танка, остальные скрывал лес. Я стоял около головного танка, где командиром орудия был один из лучших танковых снайперов бригады гвардии старшина Тебеньков. Ставлю ему задачу сжечь танки противника. В душе мало надеялся, что он выполнит эту задачу: полумрак наступившего вечера, расстояние до цели не менее 1500 метров. Но гвардии старшина Тебеньков блестяще выполнил приказ: с первого выстрела поразил и поджег головной танк, со второго - третий, а третьим выстрелом оставшийся между горящими танками - второй танк. Три пылающих танковых костра преградили путь остальным. Я от души обнял и расцеловал героя-танкиста.
      Теперь мне надлежало проехать на командный пункт стрелковой дивизии, который находился в деревне в двух-трех километрах западнее Бенау. Путь в эту деревню лежал по дороге, проходящей в 600-700 метрах от обороны противника.