7. Проза жизни и проза смерти

Леха вышел из своего кабинета навстречу Игнату. Тимошенко гремел ключами в правой руке, левой застегивал коричневые пуговицы кремового пальто.

— Привет, Леха. Убегаешь?

— Еду дела делать. — Тимошенко повел бычьей шеей, повернул к Игнату большую голову. — Едрена-матрена! Сергач, чо с ухом-то? Кто ж тя так приласкал?

— Как раз об этом я и хотел с тобой поговорить.

— Я на колесах, хошь, до метро подброшу, дорогой и побазарим, как?

— А что, делать мне сегодня здесь больше нечего, есть смысл мотнуть домой, бардак в квартире наконец-то прибрать. Подождешь, пока я оденусь и офис закрою?

— Пойду тачку с парковки вырулю, ты как раз и выйдешь.

— О'кей.

Тимошенко занялся запиранием дверей, а Сергач побежал одеваться в каморку, где на оленьих рогах болтались его куртка с шапкой и остались темные очки на макушке медвежьего черепа.

Вернуть очки обратно на переносицу Сергач забыл, вспомнил о них, уже пряча в кармане куртки ключ, уже попрощавшись с вахтершей, уже на крылечке, на солнце.

Солнце ослепляло. Медленно спускаясь вниз по ступенькам, Игнат пристроил ладошку козырьком ко лбу, крутил головой, высматривая Леху. Личного авто у Тимошенко не было, тачку он время от времени брал напрокат у дружбанов-пацанов и каждый раз другую — то шикарную «бэху», сиречь «БМВ», а то и задрипанного «ушастого», в смысле, «Запорожца».

Бибикнула, подъезжая к бордюру, белоснежная «Мазда». Игнат разглядел грузную Лехину фигуру в салоне, перепрыгнул две последние ступеньки, зачастил ногами. Всего-то четыре шажка поперек тротуара до проезжей части, прохожих раз, два и обчелся, и надо же было умудриться едва не сбить случайно оказавшуюся на пути девушку.

Сергач и девушка пересеклись в шаге от бордюрного камня. Она выскочила неведомо откуда и бежала к таксофону на углу, он к «Мазде», их траектории случайно пересеклись, они столкнулись. Игнат пошатнулся, девушка потеряла равновесие, всплеснула руками, ее обтянутые джинсами коленки дрогнули, простоволосую девичью головку качнуло к его плечу, тонкая девичья кисть смачно шлепнула Сергача в грудь, пальчики сжались, цепляясь за складки мужской куртки. Девушка вскрикнула. Смяв искусственный мех укороченного полушубка, Игнат обхватил ее за талию, прижал к себе, удержал, не дал упасть.

— Ух, какая же я неловкая... — Девушка мягко отстранилась.

— Да что вы, я во всем виноват. Солнце глаза слепит, простите, не заметил вас...

Черт подери, какая девушка! Мечта всей жизни! Слегка раскосые глаза, высокие скулы, точеный носик, трогательная ямочка на нежном подбородке. С ума сойти можно от этой ямочки. А волосы! Чернее ночи, мягче шелка. Хрупка, как мальчишка, и в то же время гибкая, как плеть.

«Би-и-ип!» — длинно просигналила «Мазда».

— Сергач! — гаркнул, приоткрыв автомобильную дверцу, Леха. — Отпускай деваху, поехали!

— Вас зовут. — Девушка встряхнула головой, перебрасывая шелковую гриву волос за спину, грациозно обогнула Игната, совсем не пошло вильнув бедрами.

— Сергач, едем!

— Сейчас, минуту! — огрызнулся Игнат, повернулся вслед уходящей мечте. — Подождите, девушка! Секундочку подождите!..

Она не оглянулась и не ответила. Она подбежала к таксофону, увидела сплетение разорванных проводов у основания телефонной трубки и, круто повернув, побежала к другому телефону, к дому напротив.

— Девушка, подождите! У меня с собой мобильник, если вам надо позвонить, пожалуйста...

Она его слышала, но явно не хотела, чтобы нечаянное столкновение с незнакомцем переросло в знакомство. Не хотела, чтобы позже они вспоминали со счастливым смехом первое столкновение их тел, завязавшее узелком нити их судеб. Она решительно порвала случайный узелок, она уходила навсегда в мир воспоминаний. Как и та девушка из метро, что приснилась Игнату сегодня под утро, она останется мечтой несбывшейся и оттого особенно желанной...

— Сергач, я один уеду! Ты чо, остаешься?

Мотор «Мазды» злобно рявкнул.

— Погоди, Леха... — Игнат запрыгнул в тронувшийся автомобиль. — Эх, Леха, ты видел? Какая девушка! Обалдеть можно!

— Тощевата и мелковата, мне такие не нравятся. — Леха крутанул руль, вписался в жидкий автомобильный поток. — Слышь, Сергач, вчера к тебе в конуру краля заходила, кто такая?

— Какая еще краля?

— Видная такая, в теле, на-а-армальных таких размеров бабец.

— Ах вот ты о ком. Ириной Николавной зовут. Знойная женщина. И деловая, между прочим. Мечта любого баскетболиста из высшей лиги. Ты ей, кстати, тоже глянулся.

— Без балды? — Лехины губищи растянулись до ушей. — В натуре, не прикалываешь?

— Обижаешь. Честное слово, она тобою интересовалась. В следующий раз придет, обязательно вас познакомлю.

— С меня авансом завтра литр, а как познакомишь, гадом буду, не пожалеешь, отблагодарю по полной.

— Не нужно завтра литра и после благодарностей, ты лучше мне сегодня помоги, о'кей?

— Хоккей. Трави за свои заморочки, слушаю.

— Проблема у меня, Леха, возникла с одним коллегой. Давеча заглянул к нему познакомиться, предложил халтурку по профилю, а он, скотина неблагодарная, пристал, как банный лист к известному месту, откуда, заладил, адресок его знаю, признавайся, говорит, или урою на фиг. Ну, я обиделся, послал его и пошел, он же, сволочь, кликнул своих шестерок и на меня натравил. Короче, подрались. Мои потери — ушибленное ухо, у них один в полном дауне, другой в дураках, и основного я сильно приопустил. В общем, теперь боюсь откатов-наездов, мести отморозков боюсь.

— В рот тебе кило печенья! Ты, я гляжу, крутой у нас пацан, Сергач. Троих в одиночку сделал, уважаю.

— Был бы крутым, не просил бы тебя о помощи. Лех, пособишь отмазаться, ежели отморозки реально наедут?

— Толковой предъявы у отмороженных к тебе вроде как нету, верно?

— Ага. Ну, не сошлись, так и до свидания, правда? Можно ж было и без понтов, нормально поговорить, согласен?

— Возьми в «бардачке» блокнот с ручкой, черкни адресок беспредельщиков, пацанву попрошу пробить наколку, узнать, под кем отморозки ходят, дальше посмотрим, как их наказывать.

— Лех, я их и так наказал дальше некуда. Я просто хочу...

— Просек, че ты хочешь, не гомони. Пиши давай, к метро подъезжаем.

Адрес жилконторы близ Чистых Прудов Игнат помнил наизусть. На всякий случай, после слова «Велиар» добавил в скобках: «кликуха», и они как раз подъехали к метро «Белорусская».

Сергач выскочил у светофора, на входе в подземку купил свежую газету с надеждой почитать дорогой, отвлечься. Однако отвлечься, отдохнуть от бури чувств и круговерти мыслей не получилось. Буквы газетных заголовков отказывались складываться в слова, фразы и предложения. Снова и снова в голове крутился заезженный пластинкой повтор диалога со старшим лейтенантом экономической разведки.

«Все-таки вряд ли за мною следили разведчики, — пришел к однозначному выводу Игнат к тому моменту, когда метропоезд примчал его на балующую пассажиров разноцветием станцию „Новослободская“. — И была ли слежка вообще?»

Один неразрешенный вопрос потянул за собой второй, пятый, десятый...

«Кто настучал о моем посещении Протасовой разведчикам? — перебирал варианты Сергач, стоя на ступеньке эскалатора и дисциплинированно держась за поручень. — Скорее всего стукнули менты-привратники, охраняющие элитарный подъезд. Ирина Николавна, кажется, представилась им, и меня тоже представила и сказала, к кому мы. Точно не помню, но кажется... А если Ирина Николавна работает внештатным информатором, а? На ментов-то, на привратников наплевать, растереть и забыть, а вот с Ириной на всякий случай надо бы дружить осторожней... Блин! Я же только что обещал ее с Лехой познакомить!.. Или я зря дергаюсь, и лошадь Николавна к ярму сотрудничества со спецслужбами отношения не имеет?.. Может, они завербовали кого-то из слуг Протасовой?.. Да ну, вряд ли...»

Двигаясь на автопилоте от станции метро к месту прописки, Игнат перебирал кандидатов на должность осведомителя да по сторонам поглядывал. Никаких подозрительных личностей и транспортных средств Сергач не заметил. Но проверяться мешало солнце, а наличие слежки он не исключал, был начеку.

Очутившись в родном дворе и увидев невдалеке от своего парадного джип с надписью «Милиция» на борту, Сергач присвистнул.

— Какая сволочь стучит разведчикам, фиг его знает, а мусорам на меня Велиар, похоже, все-таки настучал, — прошептал Игнат, замедляя шаг.

Допустим, действительно «мусоровоз» прикатил за Сергачом И.К. И что делать, ежели пакостный черный маг натравил ментов на предмет воздаяния по заслугам драчуну и дебоширу И.К. Сергачу? Резко сворачивать и уходить? Куда уходить? В подполье?

Сергач усмехнулся совсем невесело, но вдруг в голове взорвалась бомбой удивительно здравая мысль: «А чего я, собственно, напрягаюсь? Уж лучше судебные дрязги с господином Велиаром, чем криминальные с ним же разборки! Право слово, лучше дать судье на лапу, чем получить удар тяжелым тупым предметом по затылку!»

Мысль-бомба разлетелась на тысячу мыслишек-осколков, Сергач смял, выбросил в урну так и непрочитанную газету, засунул руки поглубже в карманы, решительным, быстрым шагом пересек двор, прошел мимо «мусоровоза» породы джип, забежал в парадное. Игнат бегом миновал энное количество лестничных пролетов, когда оставалось преодолеть последний ступенчатый зигзаг, уловил движение этажом выше.

Предчувствия его не обманули. На знакомой до последней трещинки с выбоинкой лестничной площадке, облокотившись о дверь в квартиру Игната, лениво курил толстый милицейский сержант. Его напарник, тоже сержант, длинноносый и щуплый, курил, сидя на ступеньках лестницы.

— Ну, вы и надымили, ребята! — Игнат радушно улыбнулся ментам, будто хлебосольный хозяин долгожданным гостям. — Кого ждете? Не меня, случайно?

— Как фамилия? — Толстый выплюнул скуренную сигарету.

— Моя? Сергач, зовут Игнат Кириллович.

— Паспорт с со-о-обой? — зевнул сутулый, поднимаясь со ступеньки.

— Предъявить?

— Не надо. — Толстый оттолкнулся лопатками от дверной панели, раздавил казенным ботинком тлеющий на полу фильтр. — Поедешь с нами, родной. Ручонки до горы подыми.

— Легко. — Игнат вынул кулаки из карманов, вскинул руки над головой. — В чем, конкретно, я провинился, а?

— Без понятия. — Толстый хлопал Сергача по бокам, по бедрам, шманал с ленцой, но умело. — Нам велено тебя дождаться и доставить. Это что у тебя за пазухой продолговатое?

— Мобильный телефон.

— Давай его сюда. Давай-давай, родной, не жмись, телефоны не положено. Давай и топай вниз. Топай-топай, ручонки за спину...

Спускаясь к «мусоровозу» под бдительным надзором ментов, залезая в спецтранспорт, устраиваясь на месте для задержанных и потом, пока ехали, включив мигалку и сирену, минут двадцать — двадцать пять, все это время Игнат придумывал речь для дознавателя. Особенно подробно и красноречиво Игнат собирался говорить на темы человеконенавистнического сатанизма и необходимости борьбы с ним ради возрождения высокой духовности. Речуга придумывалась отменная, убедительная и складная. Игнат ждал с нетерпением второго за день допроса, уверенный, что пусть и под подписку о невыезде, но из мусарни его обязательно отпустят.

Джип с надписью «Милиция» привез Сергача к совершенно незнакомому отделению внутренних дел. Вокруг приземистого здания в корсете строительных лесов роились люди в сером и в гражданском. Все с характерным выражением на лицах, какое встречается только у ментов, особей, как и вчерашний идиот Паша, неприкасаемых для простых смертных.

Внутри милицейского здания так же, как и снаружи, производились ремонтные работы. Игната провели вдоль свежевыкрашенной стены, по трескучему, новейшему линолеуму, под ослепляющими белизной потолками. Подвели к отремонтированной клетке, прозванной народом «обезьянником», где мирно спал под лавкой пьяный бомж, а на лавочке полулежал-полусидел, сунув под тощий бок телогрейку, колоритный гопник неопределенного возраста — в тельняшке-майке, в клешах поверх кирзовых сапог, весь в наколках, бритый под ноль.

Игнат догадался, что ему придется провести какое-то время в клетке вместе с гопником и бомжем, спорить не стал. Коли арестовали, значит, и вести себя с ментами лучше всего, как советует старинная, умными людьми придуманная формула выживания за решеткой: «Не верь, не бойся, не проси». И лучше не забывать наставление одного из персонажей Солженицына, который учил, что главное — «не залупаться». Слегка надменная, ироническая улыбка исчезла с лица Игната, он старался выглядеть равнодушным ко всему миру, в том числе и к решеткам, перегородившим этот мир на зоны с различными степенями свободы. Сергач абсолютно спокойно перешагнул порог «обезьянника», не обернулся, когда за спиной заскрежетали запоры.

— Эгей, Шпак! — позвал с другой, вольной стороны решетки сутулый сержант.

— Начальник? — отреагировал на зов гопник в тельняшке, приподнимаясь с ватника-подстилки.

— Как обещали, фраера тебе в компанию привезли. Смотри мне, не обижай его.

— Не обижу, начальник, — оскалился Шпак, выставил напоказ железные фиксы и коричневые десны.

Этот короткий диалог мусора с гопником очень не понравился Игнату. О том, что такое «пресс-хата», Сергачу доводилось слышать от людей сведущих и читать в документальных книжках. Да и мало кто в нашей стране не читал и не слышал про то, как по договоренности с «начальником» уркаганы продажной масти «прессуют фраеров». Клетка, конечно, не камера, она, образно говоря, «прозрачна», однако приятного все равно мало.

«Неужели у Велиара столь мощная ментовская крыша? Ишь как серые стараются, позаботились приготовить специально для меня страшилку, гопника, похожего на уркагана с солидным тюремным стажем. Одно радует — татуированная макака в тельняшке из здешнего „обезьянника“ не идет ни в какое сравнение со вчерашним обезьяноподобным бойцом кунг-фу», — думал Игнат, подходя к скамейке у стены и усаживаясь в метре примерно от гопника по кличке Шпак.

— Встать, чмо! — процедил сквозь железные зубы Шпак, едва зад Сергача коснулся скамьи.

— Захлопни чавку, тестера, — не глядя на соседа, ответил Сергач, устраиваясь поудобнее.

Статус уголовного и околоуголовного элемента Сергач худо-бедно научился распознавать, когда, вылетев из института и дожидаясь призыва в армию, полгода вкалывал грузчиком на вокзале. Привокзальная аспирантура жизни помогла Игнату и на сей раз — татуированную топоту с фиксами и бритой башкой Сергач классифицировал в качестве «приблатненного», каковой принципиально отличается от настоящего «блатного», как отличается безногая ящерица веретеница от ядовитой гадюки.

— По фени ботаешь, фофан? Под фартового косишь? — Шпак подчеркнуто медленно сполз с лавки, шаркая и косолапя, приблизился к Игнату на расстояние удара.

— На блатной фене разговаривать не обучен. Просто-напросто говорю на понятном тебе диалекте, вот и все.

Словарный запас Шпака вряд ли отягощало ученое словечко «диалект», но переспрашивать он не стал. Молча переступил с ноги на ногу, занял позицию чуть сбоку от расслабленного Игната.

Шестнадцать лет назад, в бытность свою грузчиком, Игнат узнал из лекций вокзальных профессоров, чего, каких пакостей следует опасаться, общаясь с приблатненной гопотой. Он узнал, что многие из мелкой, околоблатненной шушеры с успехом перенимают у опытных зэков их манеру бить первым, резко, неожиданно и наповал. Напрасно дилетанты считают, что в отечественном уголовном мире нет собственных боевых стилей. Они есть! Они придуманы и опробованы бывалыми арестантами еще в конце девятнадцатого столетия. Суть российских уголовных стилей в наработке одного-единственного, для каждого своего, атакующего или упреждающего разящего удара. Интересен тот факт, что и в китайском кунг-фу практикуются стили из одного движения. И чемпионы Олимпийских игр, скажем по борьбе, имеют в арсенале один-два коронных технических приема, не больше.

Спившиеся вокзальные эрудиты, по большей части бывшие интеллигенты, отмотавшие кто срок, кто два, щедро поделились с двадцатилетним Игнатом премудростями уголовной школы рукопашного боя, жаль, в основном теорией и личным опытом побоев, а не побед...

Шпак твердо стоял, не разгружая одну из нижних конечностей для удара. Значит, скорее всего он будет бить рукой. Локтем ему атаковать неудобно, следовательно, он занял позицию для удара пальцами или кулаком. Сквозь полуприкрытые веки Игнат следил за правой, синей от татуировок, кистью Шпака. С правой, дальней от Игната руки гопнику ловчее ударить хлестко, проще замахиваться. Сергач чуть было не просмотрел, как Шпак подобрал мизинец, безымянный и средний пальцы левой, как согнул крючком указательный и оттопырил большой палец. Игнат понял, что сейчас гопник ткнет ему в глаза «японской вилкой» — кончиком большого пальца в один глаз и согнутой фалангой указательного в другой, — понял и, едва кисть левой руки, превращенная в «вилку», дернулась, Игнат мотнул головой, уводя ее от удара, и одновременно взбрыкнул ногой, контратакуя.

Металлический подносок боевого ботинка стукнулся о кость под коленкой любителя тыкать в чужие глазницы грязными пальцами. Рванувшись к цели, «японская вилка» изменила траекторию, утратила опасную форму. Шпак рефлекторно подтянул подбитую левую ногу к животу, сломался в пояснице. Он схватился обеими руками за травмированную голень, отпрыгнул подальше от Сергача на здоровой ходуле, потерял равновесие, бухнулся тощей задницей на твердый пол. Страшно матерясь сквозь оскаленные фиксы, Шпак пополз в дальний угол «обезьянника», подальше от Сергача.

Игнат представил, что бы было, попади «японская вилка» в цель, и поежился. Было бы жутко больно, из глаз полились бы в два ручья слезы, острый приступ тошноты и головокружения не позволили бы толком защититься от тумаков Шпака. Короче, было бы так хреново, что хреновей некуда...

— Чего у вас происходит, задержанные? — У прутьев клетки для людей нарисовалась морда давешнего толстого сержанта. — Чего валяешься, Шпак?

— Сука фраер коленку поломал!

— Я защищался. — Игнат сдернул с головы лыжную шапочку. — Гляди, сержант, — хулиган меня первым по уху ударил.

— Разберемся, который среди вас зачинщик. — Сержант забряцал ключами. — Отведу тебя, родной, куда следует, и вернусь за Шпаком. Составим протокол со слов пострадавшего про твое рукоприкладство.

— Ногоприкладство, — хмыкнул Игнат, сообразив, который из задержанных, согласно протоколу, будет считаться зачинщиком. Понял Сергач и то, что, попади ему «японская вилка» в глаза, один черт, кандидатура зачинщика определена заранее и спорить с толстым слугой народа, что-то ему доказывать совершенно бесполезно.

— Ручонки за спину, Сергач, на выход, родной. Пошел-пошел, пошевеливайся.

Толстый сержант отконвоировал Игната на третий, пахнущий олифой этаж, завел в комнату, где у сияющего чистотой окна стояла стремянка, а посередине, под дыркой в потолке с обрывками проводов, стоял только что со склада импортный канцелярский стол и за столом восседал мужчина в возрасте, но тоже как будто весь отремонтированный, подкрашенный и обновленный. Густые, неестественно черные волосы на его продолговатой голове не позднее сегодняшнего утра подправил и уложил парикмахер. В крайнем случае вчера вечером маникюрша обработала ногти на его коротковатых пальцах. Шитый у портного костюмчик идеально облегал кряжистые плечи, нигде не морщил. И ни одной соринки на добротной ткани в мелкую полоску.

— Разрешите доложить. — Сержант подтолкнул Игната поближе к столу. — Задержанный затеял драку.

— Составьте протокол, — великодушно позволил милиционеру пожилой педант и спросил у Игната: — Ухо вам сейчас, в потасовке повредили?

— Да, — кивнул Игнат.

— Ступайте, сержант... Вам мама, Игнат Кириллович, объясняла в детстве, что врать нехорошо?

Осторожно скрипнули дверные петли, сержант тихонечко вышел.

Игнат промолчал, пожилой продолжил:

— Врете вы про ухо, Игнат Кириллович, видно невооруженным глазом — ухо вам травмировали вчера. Опухоль успела опасть, мочка посинеть... Между прочим, коли упомянул вашу матушку, хотелось бы узнать, как ей сейчас живется. Неплохо, я надеюсь?

— А при чем здесь моя мама?

— Ни при чем. Просто любопытно. Насколько мне известно, папенька ваш почил в бозе много лет назад, а матушка вышла замуж за поляка, спустя год после вашего возвращения из армии, и в настоящее время проживает в городе Гданьске, правильно?

— Впечатляет... — Игнат сунул в карман лыжную шапочку, которую до сих пор мял в кулаке, скрестил на груди руки.

— Моя осведомленность вас впечатляет? А представьте, какое впечатление произведет на вашу матушку известие о том, что ее сынуля содержится под стражей за рукоприкладство.

— Чего вы от меня хотите? — Игнат начал злиться. Понимал, что злиться глупо, но ничего не мог с собою поделать.

— Я хочу, чтобы вы вели себя как джентльмен, а не как хам из подворотни.

— Черт побери, я ни хрена не понимаю!..

— Опять врете? Обидели даму и прикидываетесь забывчивым простачком?

— Блин! Какую, на фиг, даму?!

— Протасову Нинель Петровну. Невежливо поговорили с ней сегодня по телефону, трубку бросили.

Злость исчезла, словно по мановению волшебной палочки. Ей на смену пришла опустошенность, по ощущениям схожая с шоком от нокаутирующего удара. Игнат сглотнул, тряхнул головой. Переплетенные на груди руки повисли вдоль тела двумя плетьми.

«Я звоню Протасовой, НЕ ПРОХОДИТ И ЧАСА — около моей квартиры дежурят менты! ФАНТАСТИКА! — зашумел в голове ураган мыслей. — Еще час, и на меня заведен протокол! Как же они успели?! Элементарно! Протасова сразу же сообщила о моем отказе кому надо, и прикормленные кем надо менты задействовали план „Перехват“. Повезло серым, перехватили меня быстро. Пока везли сюда, сообщили этому типу (ему! ему, падле, больше всех надо!) о задержании, и, пока он добирался до отделения, вступила в действие схема под кодовым названием „Протокол о рукоприкладстве“. Лихо работают частные структуры рука об руку с государственными, ой лихо!..»

— Игнат Кириллович... Игнат Кириллович! Вы меня слушаете?

— Да, и очень внимательно.

— Дело в том, Игнат Кириллович, что история про призраков из сновидений — мое сочинение. Неля прекрасная актриса. Я прокрутил видеозапись ее маленького моноспектакля, разыгранного перед вами, и, вторя Станиславскому, воскликнул:

«Верю!» Я предполагал, что мотивы не совсем обычной просьбы вдовы вам, как профессиональному мистику, будут вполне понятны и сумма в пять тысяч долларов вполне вас удовлетворит. Я ошибся, и теперь придется рассказать вам правду. На самом деле все было гораздо прозаичнее, чем в моем сочинении. Никаких зловещих сновидений у несчастной вдовы не было, а дело было так: моему шефу, Вениамину Вячеславовичу Протасову, накануне его внезапной кончины позвонил неизвестный и сообщил, что на Вениамина Вячеславовича собираются навести порчу. За подробности позвонивший просил крупную сумму в твердой валюте. У нас с Протасовым существовала заранее оговоренная схема на случай его общения с любого рода шантажистами, и, следуя этой схеме, Вениамин Вячеславович согласился платить, спросил, когда и где передать деньги, как узнать подробности. Неизвестный обещал перезвонить в течение суток, но так и не позвонил, а Вениамин Вячеславович Протасов через некоторое время скоропостижно скончался. Наиболее вероятным мне представляется фатальное совпадение звонка психически ненормального шантажиста и преждевременной кончины шефа, но, поскольку я руковожу службой безопасности фирмы, я обязан провести расследование, найти звонившего и с пристрастием его допросить. Поиски ведутся по многим направлениям. Например, мы тщательно проверяли персонал клиники, где Протасов проходил ежегодный медосмотр. Есть версия, что врачей кто-то подкупил и они намеренно проигнорировали тревожные симптомы, а неизвестный из младшего медперсонала, зная о скором ухудшении здоровья Протасова, придумал сказку про порчу. Версий много, и вы не единственный, кого я задействовал. Для каждого привлеченного со стороны я сочинил свою легенду. Все легенды сработали, все привлеченные работают. Вы единственный, кто соскользнул с крючка, и я должен понять, почему. В следственной рутине важен темп, мне некогда искать вам замену. Хотите вы или нет, нам придется сотрудничать в рамках расследуемого дела. Теперь, когда вы знаете истинную подоплеку поисков, спрос с вас будет особый. Прежде всего, обо всем, мною сказанном, вы будете молчать как рыба. Стараться будете не ради пряника, а чтоб не попасть под кнут. Я отдаю себе отчет в том, что вам придется или уже пришлось объяснять третьим лицам причину внезапного интереса к черной магии и порче. Пользуйтесь легендой о кошмарных снах нервной вдовы, для этого я ее и сочинял. На видеозаписи вашей вчерашней встречи с Нинель отчетливо видно, как вы расцвели, когда женщина озвучила сумму гонорара. Что случилось за вчерашний вечер, ночь и сегодняшнее утро такого, из-за чего вы с легкостью необычайной отказались от пяти тысяч долларов? Не пытайтесь юлить, Игнат, не получится. Выкладывайте-ка все начистоту, и вам самому сразу станет легче. В противном случае...

— Выкладывать? — Игнат не удержался, перебил гладкую речь пожилого педанта, усмехнулся, шагнул к столу, торопливо сунул руку за отворот куртки, зацепил двумя пальцами визитку Украинца в нагрудном кармане пиджака и, оттопырив мизинец, выложил лощеную бумажку на пластик столешницы, словно козырную карту.

— Что это? — Руководитель службы безопасности фирмы покойного Протасова визитку взял, поднес к глазам, близоруко щурясь, прочитал: — «Украинец С.С». Кто это?

— Старший лейтенант экономической разведки. Встретился со мной сегодня, потребовал отчитаться о наших с Нинель Петровной контактах.

Наступил черед собеседнику Игната пережить состояние, близкое к шоковому. Его лицевые мышцы передернулись от нервного тика, рука прошлась по аккуратно причесанным волосам, внеся в них некоторый фривольный беспорядок.

— И вы отчитались о контактах? — спросил он слегка севшим голосом.

— А как же? Коротенечко поведал придуманную вами легенду про зловещие сновидения, после чего заявил С.С. Украинцу, что, дескать, еще вчерашним вечером передумал подыскивать для мадам злобных колдунов, мол, знамение мне было, и я, как индивидуум весьма мнительный, глубоко верующий и мистически настроенный, решил держаться от черной магии подальше.

— Он вам поверил?

— Ага, вроде как. Я рассказал — мол, слушал Протасову, а после пьяные подростки расквасили ухо. Подтверждение знамения — мое несчастное ухо, трудно не заметить.

— Так оно и было на самом деле?

— С ухом-то? Черт с ним, с ухом! Не о нем речь. Я быстренько сориентировался и однозначно заявил лейтенанту о выходе из игры, и, если я после этого продолжу розыски черных магов, ежели разведчики узнают, что я продолжаю работать на Протасову, вы представляете, какие проблемы у нас с вами возникнут? А посему у меня к вам встречное предложение — давайте тихо разойдемся без взаимных упреков, угроз и претензий. Вот... — Игнат пошарил по карманам, нашел бумажку с адресами темных чародеев, которых собирался сегодня посещать, — вот вам прощальный подарок. Тут я собственноручно записал координаты четверых подозреваемых в реально вредном колдовстве. Перепишите потом, а мою бумажку уничтожьте, ладно? Разумеется, ваше повествование про звонки шантажиста я уже забыл. Я прошу, чтобы мне вернули мобильник и отвезли домой, более ни о чем. Если честно, мне ужасно надоело общаться с силовыми структурами. Право слово, хуже горькой редьки надоело...