Михаил Зайцев
      Час волкодава (Фирма "Синяя Борода")
      Аннотация
      Раньше они были бойцами спецслужб, а теперь стали боевиками безжалостной и неуловимой банды. Их 'бизнес' - брачные аферы с последующей ликвидацией 'семьи' и перепродажей квартир. Свидетелей они не оставляют. Но не все согласны умирать. Двое бросают убийцам вызов. Двое против двенадцати. Правда, эти двое умеют драться с целой стаей противников, превращать любой предмет в оружие и, похоже, даже проходить сквозь стены. Теперь им есть, где применить свои боевые навыки... Тем более что на кону шесть миллионовдолларов, свобода, жизнь...
      Часть I
      Глава 1
      Нечаянные встречи
      Если бы Миша Чумаков, как большинство дисциплинированных водителей, затормозил на перекрестке возле станции метро "Новые Черемушки", повинуясь красному сигналу светофора, то скорее всего ничего бы особенного в его жизни не случилось. Так бы и работал до сих пор Миша врачом-реаниматологом в Медицинской академии, дежурил сутками, в свободное время мотался по городу в своей видавшей виды "шестерке", халтурил и, наверное, годика через два дописал-таки начатую давным-давно диссертацию.
      Но Миша, матюкнувшись, проскочил перекресток на красный, и этот вроде бы незначительный проступок предопределил его дальнейшую судьбу. На светофоре у метро "Калужская" Мишин "жигуленок" остановился рядом с угольно-черным "БМВ", едва не клюнув носом уродливую задницу нерасторопного "Запорожца" впереди по курсу.
      - Яп-понский городовой! - выругался Чумаков, долбанув кулаком по рулевому колесу.
      Тормоза в Мишином "жигуленке" давно пошаливали, и нервишки у Миши тоже серьезно шалили вот уже целых пять лет. С тех самых пор, как ушла жена. Стерва. Он ночей не спал - вкалывал, накопил денег, вывез ее и дочку за границу на горнолыжный курорт, а она подцепила там молодящегося старпера-капиталиста из Норвегии. Причем на глазах у мужа, зараза, целыми днями кокетничала с норвежцем, клеила дедушку, а Миша топтался рядом и улыбался, как полный кретин, не въезжал, что происходит. Его супруга прекрасно говорила на абсолютно непонятном для Чумакова английском языке. Во время их недолгой совместной жизни она постоянно ходила на всякие языковые курсы, совершенствовалась, а Миша недоумевал, с чего это вдруг преподавательница физкультуры в обычной средней школе так запала на иностранный язык? Потом понял. После того, как предательница заявила, что уезжает в Норвегию и дочку с собой забирает.
      Светофор вдалеке засветился зеленым маячком. Взревели моторы, однако "Запорожец" впереди и не думал двигаться с места.
      - Ну давай, ты! Поехали! - Миша шлепнул ладошкой по клаксону. Поехали, япона мать! Урод! Козел!
      Чумаков ругался долго и смачно, от всей души. Как будто водитель "Запорожца" мог слышать его ругань... А может, и ни при чем светофор на Новых Черемушках? Вполне возможно, не нарушь Миша правила дорожного движения пять минут назад на предыдущем перекрестке, все одно вляпался бы в какую-нибудь неприятную историю, не сегодня, так завтра, и недаром же в детстве Миша слыл драчуном и сорвиголовой. Подобных ему людей жизнь, как правило, с годами ломает, но в душе подросшего сорванца до седых волос таится, словно мина замедленного действия, отчаянное безрассудство, и когда бикфордовы шнуры нервов сгорают, это оружие массового уничтожения взрывается, разнося в клочья судьбу своего носителя.
      - Поехали, мать твою в печенку-селезенку! - Миша исполнил на клаксоне нехитрую мелодию "та-та-тата-та!". Светофор метрах в двадцати впереди мигнул желтым, "Запорожец" остался неподвижен. Впрочем, как и два ряда машин справа и слева. Запоздало осознав общее состояние глобального застоя, Чумаков оставил клаксон в покое. Наверное, что-то произошло вдалеке, у самого светофора. Вон мент туда пошел, размахивая полосатой палкой. Из Мишиных "Жигулей" не разглядеть, что случилось. Одно понятно - застрял. Вопрос насколько.
      - Вот ведь непруха! Ну что ты будешь делать! Невезуха, блин! - Чумаков заглянул в зеркальце над ветровым стеклом, будто ожидая от собственного отражения ответных слов утешения.
      Отражение смотрело на Мишу с ненавистью. Чумаков прищурился, внимательно вгляделся в косые морщины на лбу. Ну и морда! Самурай перед смертельной схваткой. Миша невольно рассмеялся. А теперь ничего морда. Улыбка превратила злобного самурая во вполне симпатичного мужика тридцати четырех лет от роду, привыкшего ежедневно бриться и ежемесячно стричь непослушные светло-русые вихры. Если еще и чертиков в глазах спрятать за дымчатыми стеклами очков в минус одну диоптрию, то совсем солидно получится. Доктор Чумаков, Михаил Викторович. Врач-реаниматолог из Медицинской академии. Без пяти минут кандидат наук. По совместительству - ветеринар в ЦКБ.
      Как только Миша вспомнил про ЦКБ, во внутреннем кармане пиджака завибрировал пейджер. Случаются же такие совпадения! Впрочем, сплошь и рядом происходят еще более невероятные стечения обстоятельств. Строго говоря, вся наша жизнь - одно сплошное совпадение случайностей.
      Пейджер зудел под мышкой назойливой мухой. Тяжело вздохнув, Миша извлек на свет божий пластмассовую коробочку, легко догадываясь, какой текст прочтет на прямоугольнике жидкокристаллического дисплея.
      Текст Чумаков предугадал почти слово в слово: "Что случилось? Клиент звонит мне в офис, нервничает. Тебя давно ждут. Уже пять, а тебя все нет! Еще один звонок клиента, и ты уволен. Борис Николаевич. ЦКБ!"
      - Что случилось, что случилось... Шина лопнула, пришлось запаску ставить, - объяснил Миша пейджеру. - Кабы не пробка на дороге, уже бы подъезжал к дому клиента Нужный адрес где-то совсем рядом. Всего-то и осталось - проскочить последний перекресток, свернуть с Профсоюзной и попетлять минут десять по дворам... Понял меня, козел?
      Естественно, пейджер Мише ничего не ответил, как не ответил чуть раньше невидимый водитель стоящего впереди "Запорожца".
      "Пора садиться на транквилизаторы, - подумал Миша. - Следующий этап разговаривать вслух с кухонными сковородками и ведущими в телеящике, и не просто разговаривать, но еще и требовать от них ответа. Дожил, блин! Дошел до ручки..."
      Чумаков отшвырнул пейджер на пустое соседнее сиденье и полез в карман за сигаретами. Песчинки секунд стремительно уносились в вечность, время бежало, а автомобильная пробка оставалась неподвижной, будто окаменевшая река. Вот ведь непруха! Не ровен час, Боря действительно уволит его из ЦКБ. Тем паче что, откровенно говоря, в ЦКБ нужны и работают настоящие ветеринары, а Миша практически самоучка, реаниматолог, научившийся резать уши щенкам на полуофициальных курсах.
      Борис Николаевич Тузанович, хозяин и устроитель Центральной кинологической больницы, был начальником строгим и придирчивым и почти никогда не улыбался. Существовал единственный способ развеселить и смягчить Борю - попросить рассказать, как он регистрировал собственную ветеринарную лечебницу под аббревиатурой ЦКБ. В стране, где заглавными буквами ЦКБ пестрели передовицы большинства газет, зарегистрировать клинику для собачек под тем же сокращенным названием было ох как непросто. "К" - кинология, наука про собак, это ладно, это чиновнику понятно и возражений не вызывает. Но почему "центральная"? Отчего "больница", когда в распоряжении Бори Тузановича нет и не планируется никаких больничных площадей, а есть всего лишь офис с телефоном да десяток врачей, выезжающих на дом к клиентам, обремененным домашними питомцами. Однако рублем и долларом Борис Николаевич превозмог чиновничьи сомнения, и на страничке "Экстры-М", посвященной услугам по лечению братьев наших меньших, появилась реклама "ЦКБ Бориса Николаевича" и затмила всяких там "Докторов Айболитов", "Котов Леопольдов" и т. п. Владельцы четвероногих друзей человека оценили юмор. Прикольно похвастаться друзьям во время веселой пирушки: мол, "нашему Рексу хвост купировать из ЦКБ приезжали, от Бориса Николаевича". В прикольном названии был и свой минус - по делам, связанным с серьезными проблемами собачьего здоровья, в ЦКБ звонили редко, но зато вызовов по поводу обрезания хвостов и резки ушей хватало с избытком.
      Миша Чумаков тоже под хорошее настроение любил пошутить: дескать, "подрабатываю в ЦКБ", но улыбка при этом у него выходила грустноватой. Миша сразу же вспоминал, КАК он подрабатывает. Не выспавшись, после суток дежурства колесит по столице. Едва успеет в Перово обработать уши щенку добермана, брюзжит пейджер, диктует адрес ризеншнауцера в Митине. И так трое суток кряду, а потом снова дежурство в реаниматологическом отделении, где все такие же, как он, у всех зарплата триста пятьдесят рэ (плюс надбавки рублей триста), и приходится халтурить. Михаилу еще повезло, с собачками работать не так противно, его же коллеги в основной своей массе специализируются на халтуре по части алкашей и наркоманов. Вывод из запоя, снятие ломки и прочая гнусь. Блевотина, исколотые вены, иссушенные тела, больные мозги. Пушистые щенята-очаровашки куда приятнее...
      Чумаков вытащил из кармана пиджака пачку "Союз-Аполлон", закурил сигарету, ослабил узел галстука и с равнодушным отвращением философа-фаталиста стал рассматривать задницу "Запорожца" прямо по курсу. Казалось, пробка закупорила перекресток навсегда. Вдобавок к прочим неприятностям из-за серой, беременной дождем тучи выкатился нахально яркий диск солнца. В салоне сразу же стало душно. Тиран Тузанович заставлял всех выезжать к клиентам в костюме и при галстуке. В любую погоду. И в лютую стужу, и в испепеляющую жару.
      - Сам бы попарился разок в костюмчике в автомобильной пробке в середине июля, попотел, знал бы, каково это - "держать марку ЦКБ". Козел! - по своему обыкновению вслух высказался Миша и потянулся к ручке, опускающей боковое стекло.
      Мерзко скрипнув, стекло опустилось. Миша машинально выглянул в открывшееся окно, мазнул взглядом по холеному боку "БМВ", волею слепого случая оказавшемуся возле чумаковских "Жигулей", поднял глаза, без всякого интереса заглянул в кабину иномарки, и тут у Миши отвисла челюсть. В буквальном смысле отвисла, как у покойника. А сигарета выпала из открывшегося рта.
      - Не может быть... - прошептал Миша, шаря рукой по своим коленям в поисках потерянной сигареты. - Японский бог! Вот так встреча...
      За рулем "БМВ" сидел Дмитрий Юльевич Антонов, собственной персоной. Или человек, поразительно похожий на красавца-мужчину, с которым Миша Чумаков встречался всего раз в жизни. Но этот один-единственный раз отпечатался шрамом в памяти.
      Миша на ощупь (никак не мог оторвать взгляда от господина Антонова или его двойника) отыскал тлеющую сигарету в брючных складках, жадно затянулся, выплюнул окурок на улицу, набрал в легкие побольше воздуха и едва собрался на выдохе окликнуть человека за рулем "БМВ", как громко и надрывно завизжали клаксоны сзади. Миша оглянулся. Сигналил здоровенный детина за рулем черной "Волги", стоявшей вплотную за Мишиными "Жигулями". Почему сигналил? Миша мотнул головой, посмотрел вперед. Оказалось, в то время как Чумаков ел глазами господина в "БМВ", автомобильную плотину прорвало. "Запорожец", радостно пыхтя выхлопными газами, успел отъехать корпуса на три и продолжал набирать скорость, а Мишин "жигуль" оставался стоять костью в глотке у вереницы машин, выстроившихся за ним в длиннющую очередь.
      Пока Миша крутил головой, тронулся и ряд слева. Черный "БМВ", прошуршав шинами по асфальту, показал Мише свой задний бампер. Чумаков опомнился, вцепился в руль, пришпорил свою старуху-"шестерку" и устремился вслед за иномаркой.
      Никаких колебаний! Про клиента ЦКБ, живущего где-то рядом, Миша забыл мгновенно; ибо в голову полезли воспоминания полугодичной давности, вытесняя все бренное, сиюминутное. Январь. Хмурое небо. Хоровод снежинок. Соленая снежная каша под ногами...
      * * *
      Обычно с работы Миша возвращался, пользуясь муниципальным транспортом. Летом еще, случалось, гонял личный автомобиль, дабы домчаться до своей берлоги с ветерком, а зимой - ни-ни. В разгар зимы сильнее обычного хотелось спать после суток дежурства, и Чумаков с удовольствием дремал, сидя в вагоне метро. Если, конечно, удавалось сесть. Сладкая дрема на дерматине метрополитеновского диванчика - изысканное удовольствие перед несколькими часами глубокого домашнего сна.
      В то январское утро Чумаков, позевывая, вышел из каменного жерла станции метро "Третьяковская" и, привычно закуривая, не спеша побрел к своему дому.
      Когда она его окликнула, Чумаков не обернулся. Услышал за спиной звонкое "Миша" и продолжил шагать по изувеченным солью снежным клочкам на асфальте. Мало ли Миш темным зимним утром бредут по продрогшим московским улицам. Кто на работу, кто в школу, кто в поисках опохмелки.
      Тогда она его догнала и положила на плечо руку в синей вязаной варежке. Подруга укатившей в норвежское королевство жены, одноклассница бывшей супруги. Давным-давно, вспомнить страшно, Ира была свидетельницей на чумаковской свадьбе. Сто лет не виделись. Ну, не сто, а лет шесть-семь точно не встречались, хоть и жили в двух кварталах друг от друга.
      - А ты совсем не изменился.
      - Ты тоже прекрасно выглядишь.
      - Ой, да ладно тебе! Лучше скажи, как поживает моя бывшая соседка по парте.
      - Наверное, лучше всех. Подробностей не знаю, пять лет ее не видел.
      - Развелись?!
      - Ага.
      - Ты меня разыгрываешь! Что, неужели правда развелись? Слушай! Я сейчас спешу, вечерком забегай ко мне на чашку кофе. Помнишь, где я живу? Забегай, поболтаем.
      - Кофе я не люблю, а вот если твоя мама пельмени сварганит, то...
      - Мама умерла. Год назад.
      - Извини.
      - Ничего, ты ж не знал... А пельмени я тебе сама сварганю. Придешь?
      - Во сколько?
      - Часам к семи.
      - О'кей.
      И она побежала к метро. Высокая, чуть располневшая, немного поблекшая с годами, скромненько одетая, без следов косметики на курносом личике, но еще очень даже пригодная и для постельных забав, и вообще, ничего деваха, что-то в ней есть.
      "Как же я раньше не замечал в Ирке это "что-то"? - недоумевал Чумаков, глядя ей вслед. - Раньше я Ирку совсем не воспринимал как женщину. Подружка и подружка. Повзрослевшая девочка, серая мышка с фотографий в школьном альбоме жены. Умненькая, но наивная. Ладненькая, но не королева и даже не принцесса. Большой ребенок, так казалось раньше. И относился я к ней соответственно. Где же были мои глаза?.."
      Весь день она, как говорится, не шла у него из головы. Миша удивлялся, с чего вдруг его так зацепило? Баб у него мало, что ли?.. Честно говоря, не так уж и много у него "баб". Но есть в записной книжице телефоны особ женского пола, всегда готовых Чумакова принять, обогреть и обласкать. И особы эти куда симпатичнее и эффектнее Ирки, а вот, поди ж ты, звонить им совсем не хочется. Ни одной. А к Ирке тянет. С чего это вдруг?
      "Воистину сказано: чудны дела твои, господи! Хоть я в тебя и не верю..." - подумал Миша, покупая вечером возле метро букет белоснежных цветов с неаппетитным названием "калы". Шампанское и тортик Чумаков купил еще днем, в промежутках между оказанием ветеринарных услуг гражданам собачникам.
      С подобным идиотским продуктово-цветочно-алкогольным набором в гости к представительнице противоположного пола Чумаков шел второй раз в жизни. Впервые торт с цветами и шампанским он приволок на доя своей будущей супруге, готовясь сделать ей предложение.
      Ирка удивилась цветам, обрадовалась торту и шампанскому, сгребла Мишины дары в охапку, понесла их на кухню, а Чумакову предложила "проходить в гостиную". Миша разделся в просторной... да что там "просторной"!.. в огромнейшей прихожей и прошел в самую большую из пяти Иркиных комнат.
      Иркин дедушка был когда-то полярником, знаменитостью, лауреатом великого множества почетных званий. Отсюда и гигантских размеров квартира, куда во времена оны привозили иностранных журналистов показывать, как живут в Стране Советов ее герои, выходцы из безлошадных крестьян. Дед давно умер. Отец Иры, пошедший по стопам обласканного правительством родителя, погиб во время арктической экспедиции уже на спаде общего интереса к завоевателям Севера. Ее мама, литературная критикесса, успела написать книгу о муже и свекре, но не успела ее издать. Началась перестройка, грянула победа демократии, дали порулить Гайдару, и со стен огромной квартиры в тихом центре Москвы стали исчезать сначала моржовые клыки и шкуры белых медведей, затем писанные маслом картины, а позже на старых обоях образовались яркие пустые пятна - на продажу пошла добротная мебель из заповедного самшита. Миша еще застал времена, когда под потолком в гостиной красовалась бронзовая люстра пуда на три. Теперь же на трехметровой высоте потрескавшуюся лепнину потолка освещала тусклая лампочка на витой проволочке, спрятавшаяся под самодельным ситцевым абажуром. Под убогой лампой стоял покосившийся журнальный столик и рядом два кожаных кресла, не проданных из-за обивки, порванной зубами давно скончавшейся полярной лайки.
      - Ну, что ты стоишь? Садись. Нет! Помоги мне из кухни пельмени принести... Хотя нет! Лучше скатерть достань во-он оттуда, из нижнего ящика комода. Смотри, осторожней, стопку книг на полу возле комода не урони...
      Ирка возникла в дверном проеме гостиной, отдала распоряжение звонким, веселым голосом и растворилась в полумраке длиннющего коридора. Раскрасневшаяся, живая, улыбающаяся, в пространстве дряхлеющей квартиры она смотрелась инородным, чуждым телом... Чуждым для декораций вокруг и неожиданно страстно желанным телом для Миши.
      Он хотел ее с того момента, как она открыла входную дверь и взяла цветы. Не так, как до этого, в течение дня, чисто теоретически, априорно, а по-настоящему. Зверски, до дрожи в пальцах.
      Чумакову понадобилось сделать над собой нешуточное усилие, чтобы хоть немного успокоиться, взять себя в руки.
      "Сожру пельмени, напьюсь шампанского и все ей скажу, - решил Миша. Так прямо и ляпну: "Ирка, режь меня, жги, зацепило! Веришь - и не вспомнил про тебя ни разу за те годы, что не виделись, а встретил сегодня утром и... ну это самое... по уши!.."
      Пельмени удались. Проголодавшийся за день Миша с жадностью уплетал здешнее фирменное блюдо, не сводя телячьих глаз с хозяйки. А она, скушав пару пельменей за компанию, рассказывала, как жила-тужила последние годы. Мама долго и тяжело болела. Почему не позвонила Мише? Он же все-таки врач, может, и помог бы чем. А потому не позвонила, что помочь было уже нечем. У мамы был рак, она знала об этом и покорно дожидалась смерти, уговаривая дочку "подумать о себе", заняться наконец собственной личной жизнью. Да какая "личная жизнь" может быть, когда близкий человек умирает. Никакой личной жизни. Дом, работа, аптека. Пять минут назад улыбчивая, минуту назад серьезная и рассудительная, Ира закрыла лицо ладошкой, шмыгнула носом, всплакнула.
      - Не обращай внимания, ешь спокойно. Я сейчас... сейчас приду в себя. Все уже переболело внутри, но вспоминать тяжело, понимаешь?
      - Ира, я... - Чумаков отодвинул тарелку, где еще осталось с десяток дымящихся аппетитных пельменей, и встал с кресла. - Ира, я хочу тебе сказать...
      В дверь позвонили. Длинный звонок и два коротких.
      - Миш, иди открой, ладно? - ничуть не удивившись, попросила Ира.
      - А кто это? Ты разве еще кого-то ждешь?
      - А что? Забыла сказать про Диму? Вот дуреха. И столовый прибор забыла для Димы поставить. Мы познакомились осенью. Он... он хороший. Вы подружитесь. Пойди открой, я себя пока в порядок приведу.
      Ира достала из кармашка дешевых джинсов аккуратно отглаженный платочек и принялась утирать глаза. А Миша, ошарашенный и опустошенный, поплелся открывать дверь.
      Дмитрий Юльевич Антонов - так он представился. Его-то как раз Ира предупредила, что ждет к семи в гости "старого друга". Дима обещал быть "ровно к девятнадцати", но опоздал и "нижайше просил прощения". Вел себя Дима шумно и весело. К бутылке шампанского на столе добавился коньяк, к тортику - огромная коробка конфет, а к букету "калов" - целая охапка пунцовых роз. С Мишей Дима держался крайне любезно и доброжелательно, игнорируя косые взгляды Чумакова. С Ирой обращался как с королевой. Она, в свою очередь, смотрела на него с обожанием.
      Вечер плавно перешел в ночь. Допили коньяк, причем в основном пил Миша, Дима лишь подливал. Пепельница переполнилась окурками, опять же по вине более Чумакова, чем Антонова, и тарелки неряшливо блестели тонкой пленочкой засохшего жира.
      - Пойду чай поставлю. - Ира вспорхнула из-за стола, подхватила скользкие тарелки, пустую бутылку. - Не скучайте без меня.
      - Не будем! - широко улыбнулся Дима, показав идеально ровные белоснежные зубы. - Правда, Майкл?
      Миша промолчал. Стук каблучков по рассохшемуся паркету быстро затих, в недрах квартиры глухо хлопнула кухонная дверь, открытая, искренняя улыбка тотчас стерлась с красивого мужественного лица господина Антонова.
      - Майкл, спросить тебя хочу...
      - Спрашивай. - Миша поднял глаза, встретился с жестким, почти злобным взглядом Дмитрия Юльевича. Выдержал его взгляд, усмехнулся уголком губ. Спрашивай, не стесняйся.
      - Ты чего? Виды на Ирку имеешь? Скажи честно.
      - А твое какое дело?
      - А я на ней жениться хочу.
      - Хотеть не вредно.
      - Ошибаешься, Майкл. Иногда очень даже вредно. Можно и по хотелке схлопотать.
      - Пугаешь?
      - Предупреждаю. Слиняй в туман, Майкл, не путайся под ногами.
      - Шел бы ты, Дима, знаешь куда?
      - Догадываюсь... Значит, не отступишься?
      - Не-а.
      - Значит, будем соперничать? - Дима неожиданно помягчел, оттаял лицом. Улыбнулся, как и минуту назад, доброжелательно и открыто. - Ха! Давай, Майкл, рыцарский турнир устроим или лучше дуэль, а? Не возражаешь?
      - Давай. - Миша остался вполне серьезен.
      - Ох-ха-ха! Да ну тебя, чумной! - рассмеялся Дима абсолютно беззлобно. - Правильная у тебя фамилия - Чумаков. В десятку. Давай-ка лучше выпьем еще! Коньяка нет? Кончился. Хлебнем, Майкл, шампанского. По-гусарски!
      Дима разлил шипучий напиток по бокалам, хитро прищурился и, похохатывая, произнес тост:
      - Хе! Выпьем, старик, за даму наших сердец! Где и когда? А? Майкл? Банкуй.
      - Не понял я. - Миша немного расслабился, чокнулся с Димой, отхлебнул шампанского. - Не въехал я на предмет "что, где, когда". О чем ты?
      - О дуэли, - лукаво подмигнул Дима.
      - Ты прикалываешь или серьезно? Если серьезно, не по пьяни, то...
      - Адресок свой назови, старичок. Завтра с тобой созвонюсь, встретимся и поговорим на трезвую голову. Тет-на-тет. Идет?
      - Держи. - Миша достал из пиджачного кармана визитку, протянул картонный прямоугольник красавцу, сидевшему напротив. - Там внизу мой домашний адрес и телефон.
      - "ЦКБ. Ветеринар Чумаков..." - вслух прочитал надпись на визитке Дима и засмеялся громче прежнего. - Ух-ха-хы! Ну, ты даешь! Это что? В натуре ЦКБ или прикол такой?
      Ответить Миша не успел. В комнату вошла Ирина с внушительного вида подносом. На подносе стояли чайник, чашки, коробка с тортом. Дима без промедления вскочил со стула (кресла ему не хватило, кресел было всего два в комнате) и кинулся к даме на подмогу, на ходу пряча Мишину визитку в задний карман педантично отглаженных твидовых брюк.
      Во время чаепития общая непринужденная беседа мало-помалу перетекла в диалог Ирины и Михаила, а потом и вовсе в монолог Чумакова. Миша рассказывал Ире о романе жены и норвежского дедушки, о разводе, об отъезде бывшей жены за бугор. О том, о чем ему совершенно не хотелось говорить. Но Ира спрашивала, и пришлось отвечать.
      Надо сказать, Дмитрий Юльевич проявил такт и деликатность во время беседы старинных знакомых, не встречавшихся много лет, о некой мадам Чумаковой, про существование каковой господин Антонов узнал три минуты назад. Заявив, что ему "надо бы звякнуть приятелю по делам общего бизнеса", Дима достал из чехольчика на поясе миниатюрный мобильный телефон и удалился на кухню, оставив Мишу с Ириной наедине.
      Деликатный Дима отсутствовал не менее получаса, затем возник на пороге комнаты с кофейником в одной руке и горстью миниатюрных чашечек для кофе в другой.
      - А я нам кофейку сварил! - радостно объявил Дима и запел: - "Чашку кофею я тебе бодрящего налью, тра-ля-ля-ля!"
      - Я кофе не буду. Не люблю, - отказался Миша.
      - А я с удовольствием, - улыбнулась Ирина.
      "Однако Дима ведет себя в этом доме вполне по-хозяйски, - отметил про себя Чумаков. - И Ирке это очень даже нравится..."
      Уходили они в полвторого ночи. Вместе. Дима и Миша. Дмитрия Юльевича Ирина чмокнула в щеку на прощание. Чумакова дружески похлопала по плечу.
      - До завтра, Дима. Не пропадай, Миша, звони.
      Дверь закрылась. Кавалеры остались вдвоем на лестничной площадке.
      - Понял, Ромео? - усмехнулся Антонов. - Мне "до завтра", а тебе "не пропадай". Думаешь, Ирка не заметила, как у тебя глаз горит? Не обратила внимания, как ты на нее смотрел весь вечер? Приперся, понимаешь, с цветами и шампанским... Да у тебя на лбу крупными буквами написано, что ты ее хочешь! И она все просекла. Между тем тебе - "не пропадай", а мне "до завтра". Намекает женщина, делай выводы.
      - Делаю.
      - И какие же?
      - Надо будет с ней встретиться без тебя.
      - Ну-ну... - Дима нехорошо улыбнулся и потопал вниз по ступенькам. На выходе из подъезда они все-таки пожали друг другу руки.
      - Так как насчет дуэли? - спросил Миша.
      - Я тебе завтречка с утреца звякну, обо всем договоримся. Лады? ответил Дима, ухмыльнувшись.
      - О'кей.
      И они расстались. Дима сел в припаркованный невдалеке "БМВ", а Чумаков залез в "Жигули" шестой модели.
      Ехать до дому Мише было всего ничего. Пять минут. Он оказался "на колесах" лишь потому, что чрезмерно спешил в гости вследствие особо лирического эмоционального состояния и после дня пахоты на тирана Тузановича решил не заезжать домой - так ему хотелось поскорее увидеть Иру.
      Припарковав машину возле родного подъезда и проверив сигнализацию, Чумаков запачкал подошвы ботинок о рассыпанный заботливыми дворниками песок, хлопнул тяжелой дверью на пружине и очутился в каменном мешке подъезда. Мише предстоял пеший переход на третий этаж. Шесть темных лестничных пролетов.
      Он успел добраться до площадки второго этажа, когда на улице заверещали знакомые трели автомобильной сигнализации. Резко развернувшись, Миша поскакал вниз.
      Какая наглость! Хозяин, можно сказать, ключи от машины не успел в карман спрятать, а двое бомжей-оборванцев уже орудуют возле его "Жигулей". Алкашня проклятая!
      Увидев бегущего к ним разгневанного автовладельца, доходяги-бомжи с перепугу, как решил Миша, остолбенели вместо того, чтобы пуститься наутек. Чумаков налетел на них ураганом. Одному с ходу заехал ногой в пах, замахнулся на второго и...
      Очнулся Миша в машине "Скорой помощи". Медиков и милицию вызвала бдительная бабуля с первого этажа. Не спугни страдающая бессонницей голосистая бабка бомжей, они бы, наверное, забили Мишу до смерти. Дохлые с виду, оборванцы на поверку оказались ребятами крепкими, умелыми и злыми.
      Через две недели, когда Миша смог шевелить сломанной челюстью, к нему в больницу пришел следователь. Из разговора с солдатом правопорядка Чумаков понял - милиция сильно подозревает факт нечаянной встречи пострадавшего с матерыми уголовниками, маскирующимися под оборванцев.
      С травмой челюсти, трещиной в ребре, множественными ушибами и сотрясением мозга Миша провалялся в больнице десять с половиной недель.
      "Сильный дождь быстро проходит", - утверждают мудрые китайцы. Про невероятно яркую вспышку страсти к девушке Ирине, предшествовавшую стычке с бомжами, Миша вспомнил только на третий день лежки. В первые два дня на больничной койке болевые ощущения глушили напрочь все мысли и чувства, напрямую не касающиеся изрядно пострадавшего организма.
      Намереваясь написать Ирине письмо, лишенный первое время дара речи из-за сломанной челюсти, Чумаков жестом попросил у медсестрички бумагу и карандаш. Час примерно думал, что писать Ирине. Еще час зачем ей писать, а потом вспомнил о родителях и написал им. Про то, что попал в больницу (где вообще-то чувствует себя вполне комфортно в бытовом плане, ибо для врача Чумакова любое лечебное учреждение - дом родной), про то, что какое-то время не сможет высылать денег в далекий город Чапаевск, не сможет помогать бюджетникам папе с мамой и сестренке-старшекласснице.
      Несмотря на все трудности переходного периода от развитой демократии к полному беспределу, почта сработала отменно. (Видимо, шахтеры по причине зимнего времени не сидели на промерзших рельсах.) Мама приехала помочь чем может (заботой и состраданием) попавшему в беду сыну аккурат к тому моменту, когда Миша заговорил. Новости с малой родины, инструктаж мамы, где чего лежит у него в квартире, как включаются телевизор и стиральная машина и т. д. и т. п., вновь заставили позабыть об Ирине. На сей раз надолго. Вплоть до выписки и проводов мамы обратно в Чапаевск.
      Выписался Миша в конце марта. Мама уехала в начале апреля. То да се, выпивка с коллегами на основной работе по поводу возвращения в строй, восстановление статуса в рядах ветеринаров ЦКБ, автомобильные заботы... Ирине Миша собрался позвонить лишь накануне майских выходных.
      Позвонил. Долго слушал длинные гудки. Позвонил на другой день с тем же результатом, а спустя еще день решил к ней зайти.
      Шампанское, цветы, сладости покупать не стал. Когда поднимался по лестнице, что-то сжалось внутри, екнуло сердце, но не так, как раньше. Совсем иначе. Сумасшедшие чувства более не будоражили душу. Скорее воспоминания о январском взрыве эмоций, а не сами эти эмоции заставляли сердце биться чуть чаще обычного. "Сильный дождь быстро проходит". Но радуга после дождя остается.
      Знакомая дверь в огромную квартиру осталась глуха и к трелям электрического звонка, и к настойчивому стуку костяшками пальцев о дубовые панели. Зато открылась дверь напротив. Соседка Ирины, пожилая женщина с крашеными фиолетовыми волосами, собралась в поход по магазинам. Соседка подозрительно взглянула на молодого человека возле запертой двери. Миша поздоровался, объяснил, к кому пришел, и престарелая Мальвина ошарашила его новостью: "Ирочка умерла".
      Она умерла в начале марта. 6т чего? Почему? Соседка не знала. Знала только, что приезжала "Скорая", но не успела - что-то с сердцем. Что-то внезапное, неожиданное и фатальное. Муж очень плакал. Какой муж? В конце февраля Ирочка вышла замуж. За кого? За такого красивого, высокого, статного брюнета. "За Диму", - понял Чумаков.
      Тем же вечером Миша отыскал в ворохе бесполезных мелочей потрепанную записную книжку и обзвонил всех общих с покойницей знакомых, одноклассников и одноклассниц своей экс-супруги.
      Соратники по школе бывшей мадам Чумаковой с трудом вспоминали, какой такой Михаил им звонит. Приходилось вкрадчиво напоминать о событиях минувших дней. Некоторые так и не вспомнили свадьбу рыжей одноклассницы и блондина по имени Миша девять лет назад, где орали до хрипоты молодыми пьяными голосами "Горько!". Про свадьбу Ирины с красавцем брюнетом мало кто знал. Но кто-то знал. А о смерти Иры не знал никто. И каких-либо координат Димы тоже никто не знал.
      Работая в реанимации, Миша насмотрелся всякого. Еще одна нелепая смерть шокировала его как человека, однако ничуть не удивила как врача-реаниматолога. Противоестественное для людей любых других профессий желание узнать медицинские подробности кончины молодой, с виду здоровой женщины для Чумакова-врача было вполне естественным. Он попытался разыскать Диму. Кто еще, кроме новоиспеченного вдовца, способен ответить на вопросы доктора Чумакова? Милиционеры, зарегистрировавшие смерть? Бригада "Скорой помощи", опоздавшая на вызов?
      Когда в адресном столе Мишу отшили, дескать, "по одному только Ф. И. О. мы вашего человека искать не будем", когда знакомый компьютерщик отыскал на Си-Ди-диске с номерами телефонов москвичей пару десятков Антоновых Д. Ю. и несколько Дмитриев Юльевичей послали подальше позвонившего им Мишу, вот тогда Чумаков всерьез задумался о розысках коллег из "Скорой помощи" или визите в местное отделение милиции.
      Задумался, прокрутил в голове возможные оперативно-розыскные мероприятия, но ничего делать не стал. Жизнь текла своим чередом, умирали и воскресали больные в реанимации, обвисали ушки у породистых щенков, то и дело ломался стальной конь породы "жигуль", и постоянно хотелось спать. Время лечило доктора Чумакова, и мало-помалу Ирина забылась совсем.
      Но вот Миша проскочил на красный возле метро "Новые Черемушки" и увидел Диму или его точную копию. Шутка теории вероятностей. Причуда судьбы. Игра природы. Димин двойник за рулем "БМВ", Миша в "Жигулях". Бок о бок, борт в борт. И угасшая искра воспоминаний вспыхивает вновь. И Миша мчится за "БМВ" очертя голову, плюнув на сиюминутные проблемы.
      * * *
      Следуя за "БМВ", Миша свернул возле метро "Беляево" в сторону Юго-Запада, проехал метров двести и снова свернул, резко ушел с автомобильной трассы в лабиринт дворов и двориков. Иномарка впереди прибавила ходу, Мише показалось, что человек за рулем "БМВ" заметил преследование и пытается оторваться от погони.
      - Придурок! Куда ты так гонишь, на фига устраивать скоростной слалом среди помоек и детских площадок?! - вслух высказался Миша, попутно про себя уговаривая ногу на педали газа расслабиться. - Идиот! Кого ты боишься? Меня? Не бойся, кретин, я спрошу, от чего Ира умерла, узнаю, где она похоронена, и прощай навсегда. Морду бить не стану, поздно тебе по харе стучать, умерла Ирка. Сбрось скорость, кретин! Может, ты, автогонщик хренов, вообще не тот, кто мне нужен. Может, я перепутал и ты просто похож на Диму Антонова. Фиг тебя знает. Ну, куда ж ты так гонишь, псих!..
      Угольно-черная иностранная автомашина свернула за торец очередного дома-кирпича. Миша на мгновение потерял ее из виду, и тут ему пришлось вдавить до отказа педаль тормоза - прямо перед носом "Жигулей", откуда ни возьмись, возник мальчишка на роликах с таксой на поводке.
      Хвала всевышнему, хоть на этот раз тормоза не подкачали. "Жигуль" остановился буквально в метре от мальчика. Залаяла такса. Что-то обидное в адрес Чумакова прокричали старушки со скамейки под раскидистым кустом бузины. Миша отер пот со лба тыльной стороной ладони, грубо, витиевато выругался, проводил взглядом быстро удаляющегося по направлению к импровизированной баскетбольной площадке малолетнего роллера вместе с забавно скачущей таксой и тихонечко тронул машину с места.
      - Ну, теперь я "бээмвуху" из принципа догоню, итить ее мать!.. процедил Миша сквозь зубы. - Думаешь, ушел, псих? Шумахер на хер, гонщик долбаный...
      Свернув за угол, Миша немало удивился, увидев черный "БМВ", припаркованный подле ярко оформленного входа в некое подвальное помещение.
      Кто теперь знает, на кой черт архитекторам-планировщикам семидесятых годов двадцатого столетия понадобилось устраивать отдельный вход в подвал конкретно этой, вполне типичной панельной пятиэтажки. Между тем вход имелся. Маленькое крылечко врылось в газон между двумя стандартными парадными. Бетонные ступеньки вниз под ярко окрашенной крышей. В ядовито-зеленый цвет крышу покрасили явно совсем недавно. Может, месяц назад, в крайнем случае весной. И гирлянду лампочек к крыше приладили, такое впечатление, только позавчера. Бетонные ступеньки тоже выкрасили, и тоже недавно, причем работал тот же художник-дальтоник. Ступеньки были красными. Ежели спуститься по покрасневшим ступенькам на полтора метра ниже газона, то упрешься в железную дверь с глазком. Ярко-желтую. На желтом контрастно смотрятся три черные семерки и синяя надпись "Бар".
      К бару-подвалу вела хорошо протоптанная тропинка через газон. У истоков тропинки стояли старенький задрипанный "Фольксваген" и ухоженный "БМВ" объект Мишиного преследования.
      "Выходит, Дима ни от кого не убегал, а просто очень спешил в этот гадюшник, так, что ли? - подумал Миша, паркуя "Жигули" рядышком с "БМВ". Похоже, что так..."
      Уже через минуту Чумаков дергал желтую дверную ручку питейного заведения, помеченного тремя семерками. Бесполезно, дверь открываться не желала. Миша толкнул плечом крашеное железо. Заперто. Кнопки электрического звонка около дверного косяка не наблюдалось, пришлось стучаться, колотить по двери кулаком. Причем довольно долго.
      Мигнул дверной глазок, скрипнули петли. Дверь цвета спелого подсолнечника отворилась. За порогом "Трех семерок" стоял, загораживая тщедушным телом вход в заведение, низкорослый, тощий, коротко остриженный пацан, одетый в широченные брюки клеш и тельняшку.
      - Ты кто? - спросил паренек в тельняшке равнодушно.
      - Конь в драповом пальто! - автоматически нахамил Миша в ответ на глупый вопрос малолетнего привратника и тут же себя одернул. Негоже ссориться со здешним швейцаром. Чумаков заставил себя улыбнуться, постарался, чтоб улыбка получилась максимально доброжелательной. - Привет, морячок! Сюда к вам в трюм только что вроде бы мой знакомый зашел, хочу перекинуться с ним парой слов. Подвинься, морячок, дай пройти, о'кей?
      - А ты кто? - переспросил парень, оставаясь стоять в проходе столбиком.
      "Спокойно! Не заводись", - отдал себе мысленный приказ Миша, набрал побольше воздуха в легкие и выложил на одном дыхании:
      - Я доктор Чумаков, Михаил Викторович, врач-реаниматолог Московской медицинской академии имени Сеченова, по совместительству работаю ветеринаром в ЦКБ. Еще вопросы есть? Теперь мне можно пройти, а?
      - Проходите... - Безразличное выражение на лице парня сменила подобострастная слюнявая улыбочка, глазки забегали. - Проходите, давайте...
      Парнишка посторонился, Чумаков шагнул в подвальную прохладу, у него за спиной щелкнула замком дверь.
      - Доктор, помогите раскумариться. - Парнишка схватился цепкими пальцами за рукав Мишиного пиджака. - Ломает сильно, доктор, мочи нет терпеть.
      Чумаков вдоволь насмотрелся на наркоманов в реанимационном отделении Медицинской академии, и обмануть его было трудно.
      - Не свисти! - Передернув плечами, Миша освободил от захвата пиджачный рукав. - Ни фига тебя не ломает. Небось принял дозу с утра и добавить хочешь, только и всего.
      - Доктор! Реально ломает, бля буду, - заныл парнишка, цепляясь за одежды Чумакова и удерживая Мишу в тесном предбаннике возле дверей на улицу. - Ну, хоть колесико продайте задешево. Бабки на кармане, вы не думайте, не халяву прошу...
      - Отвали! - Миша отстранился от наркомана в тельняшке. - С чего ты взял, что я наркотой торгую?
      - Ты ж сам сказал, по типу, ты доктор.
      - Ну и что? Что, простому доктору, не торгующему наркотиками, нельзя в бар зайти, что ли?
      Не дожидаясь ответа на сей риторический вопрос, Миша резко повернулся спиной к юному наркоману и решительно двинулся в глубь коридорчика. Шесть быстрых шагов, поворот налево, и Чумаков оказался в небольшом прямоугольном зале.
      Солнечный свет едва пробивается сквозь зарешеченные окна-бойницы под потолком. Тихо играет музыка что-то попсовое, в три аккорда. Мелодия почти не слышна из-за разноголосого гомона посетителей. Вдоль одной стены расставлены столики о четырех хилых ножках и стулья с гнутыми спинками. Вдоль другой - стойка бара и возле нее высокие табуретки. Все места заняты. В тесном для такого количества народа помещении не продохнуть от дыма. Посетители - сплошь мужчины характерной наружности. И только в дальнем от Михаила углу прямоугольной комнаты одинокая дама с ярким макияжем, в безумно короткой мини-юбочке дергает рычаг игрового автомата - так называемого однорукого бандита.
      Бандитов Миша определял на раз. Опять же вследствие богатого жизненного опыта, приобретенного в реанимации, где то и дело приходилось вытаскивать с того света соответствующего вида мужиков с огнестрельными ранениями разной степени тяжести.
      "Один механический и раз, два, три... до фига живых, здоровых, в меру пьяных бандитов. Похоже, действительно простому доктору, не торгующему наркотой, здесь нечего делать, - подумал Миша, оглядываясь. - Чужие сюда не ходят. Типичный бандитский притон. На хрена, интересно, сюда пожаловал Дима Антонов? Даже если я обознался и за рулем "БМВ" сидел не Дима, а человек, на него похожий, все равно тот гражданин абсолютно иного архетипа. Трудно его представить в здешнем гадюшнике. Хотя внешность обманчива... Где же он, интересно? Куда спрятался? Не под стол же он залез, в самом деле?"
      Осмотр подвала-притона и выяснение социальной принадлежности его завсегдатаев заняли у Миши пять секунд. Определившись на местности и не обнаружив того, кого искал, Чумаков поспешил ответить на удивленный взгляд бармена.
      Суровый дядька в черной футболке с золотым крестом навыпуск буравил Мишу взглядом с того мгновения, как он возник на пороге питейного зала.
      - Здрасьте. - Миша кивнул бармену, сделал шаг и оказался возле стойки. - Я дико извиняюсь, я ищу высокого черноволосого мужчину, чья "бээмвуха" припарковалась у входа в ваше замечательное заведение. Не подскажете, где он тут у вас прячется?
      - А ты кто?! - спросил бармен громко. Так громко, что те из посетителей "Трех семерок", которые до сих пор не заметили появления чуждого элемента в баре-подвале, тут же повернули коротко стриженные головы и уставились на Мишу, будто он не обычный гражданин в костюме при галстуке, а пришелец из космоса в сверкающем скафандре.
      Ответить бармену Миша не успел.
      - Он доктором обозвался, - раздался из-за спины Чумакова голос юного наркомана. - Сказал, по типу, притащился к корешу.
      - Братва, кто этого чувака знает? - обратился бармен к публике, указав на Мишу скрюченным средним пальцем правой руки, украшенным массивным перстнем-печаткой желтого металла.
      Братва ответила молчанием. Гомон, еще минуту назад заглушавший попсовую музыку, стих. И только девушка возле игрового автомата продолжала тихонько материться, дергая механического бандита за единственную никелированную конечность. Все, кроме девицы, увлеченной игрой, смотрели сейчас на Мишу. Кто с подозрением, кто с откровенным недоверием, кто пьяно ухмыляясь.
      - Я еще раз дико извиняюсь. - Миша невольно отступил на шаг, поближе к выходу из питейного зала. - Наверху у входа припаркована черная "бээмвуха"...
      - Череп, глянь-ка, есть там "БМВ" на улице? - перебил Мишу бармен, на мгновение скосив глаза в сторону затихших братков.
      - Ща! - откликнулся плечистый молодой человек с лошадиным лицом, смакующий пиво за одним из столиков.
      Череп поднялся со стула, использовал его как ступеньку и без всяких церемоний взобрался ногами на шаткий стол, едва не опрокинув пустую пивную и ополовиненную водочную бутылки.
      Вытянув шею и заглянув в прямоугольник окна под потолком, Череп отрапортовал:
      - Нема "бумера". Моя тачка на месте, "жигуль" чужой появился, боле никаво.
      - Как это "нема"? - опешил Миша. - Там она, у входа!
      - Пургу гонишь, пацан! - Череп спрыгнул со стола. - Туфту толкаешь. Нема "бумера".
      - Сечешь, доктор? - оскалился нехорошей, слегка хмельной улыбкой бармен. - Колись, почто сказки сочиняешь?
      - Я, кажется, понял! - Миша хлопнул себя ладошкой по лбу. - Меня обманули! Обставили, как распоследнего лоха! "Жигуль" наверху мой. Я за этой "бээмвухой" от Калужской ехал, почти догнал и обмишурился на финише! Водила в "БМВ" тормознул возле входа в ваш бар, спрятался, наверное, в соседнем парадном, я его как дурак сюда кинулся искать, а он прыг за руль и с концами!..
      - Как звали того водилу, доктор, что от тебя драпал? И с чего вдруг он тебя так испугался, можешь сказать?
      - Антонов. Дмитрий Юльевич Антонов его зовут. А убегал он от меня потому, что... потому... - Миша замялся. Он и сам толком не знал, почему шикарная "бээмвуха" так боялась встречи со скромной "шестеркой". - Потому, что, наверное, он меня с кем-то спутал...
      - Спутал, говоришь... Хе! - усмехнулся бармен. - Ладно. Пусть так. Братишки, знает кто Диму по фамилии Антонов?
      Кто-то мотнул головой: нет, мол, не знаю, кто-то высказался на предмет "пурги" и "туфты".
      - А может, это был и не Антонов, - поспешил уточнить Миша. - Я мужика в "бээмвухе" мельком видел, очень похож на моего знакомого Диму, он такой высокий, черноволосый, одет в...
      - Хватит! - рявкнул бармен. - За кого ты нас держишь, чувачок?! "БМВ", которого нет, Дима-не-Дима, которого никто, даже ты не знаешь. Ты кому гонишь? Колись, че пришел, а? Кто ты есть, в натуре? По-быстрому колись, не то братва совсем обидится, въехал?!
      Самое смешное - Мишу совсем не задели крики бармена и хмурые, у кого презрительные, у кого злые, взгляды братвы. Все правильно, все так, как задумал Дима-не-Дима, водитель "БМВ". Подставил Мишу классно! Сейчас Миша окончательно уверовал в то, что произошла какая-то фатальная, одновременно трагическая и анекдотичная путаница. Сначала Миша перепутал мужика в "БМВ" с Димой. Ведь правда - нет смысла Антонову избегать встречи с Мишей! Ну никакого резона у Димы нет удирать очертя голову. Значит, Миша обознался. И Димин двойник, мужик в "бээмвухе", тоже обознался, факт! Засек преследование, перепутал "жигуль" Чумакова с машиной кого-то крутого и страшного. И пустился в бега. Местные бандиты обязательно должны знать водителя "БМВ", ведь не зря, ох, не зря он тормознул возле бара "Три семерки". Он-то знал, сволочь, где, в каком месте отрубить "хвост". Будь ты хоть суперкрутым, качать права в окружении толпы пьяных бандитов не получится. Но как все эти домыслы, подозрения, прозрения и версии донести до затуманенных алкоголем мозгов стада быков, которым не терпится попинать копытами непрошеного подозрительного гостя. Никак! Переговоры, уговоры, объяснения невозможны. Надо сваливать, пока не поздно.
      - Ну, че примолк? В молчанку играть пришел, в героя-партизана? Ох, и не нравишься ты мне, доктор, ох, не нравишься... - выразил бармен свое и, похоже, общее мнение.
      - Я и сам себе уже разонравился, - попытался пошутить Миша и как бы невзначай сунул левую руку в карман пиджака. - Извините за компанию, ребята. Чувствую, мне здесь не рады, ухожу.
      - Как это ты уходишь?! А ну...
      Окончание фразы, произнесенной барменом, никто не услышал. Да и вряд ли он сумел договорить то, что хотел. Хотя и продолжал по инерции чавкать, когда звуковая волна силой в 150 децибелов ударила по ушам всем собравшимся в баре.
      Мини-сирену производства штатской фирмы "Экскали-бэр" Миша приобрел аж за пятьдесят долларов по выписке из больницы, куда попал после памятной зимней стычки с замаскированными под бомжей костоломами. Устройство, как сообщалось в инструкции, предназначалось тем, кто "увлекается утренними и вечерними пробежками", так, во всяком случае, перевел с английского назначение мини-сирены Мишин знакомый доктор-полиглот из соседнего хирургического отделения. Он, хирург-толмач, и продал Чумакову "средство звуковой самообороны". Предполагалось, что мини-сирена оказывает направленное воздействие. Направил ее на хулигана нужным концом, нажал кнопку, и агрессор получил по ушам децибелами. 150 децибеллов - это о-го-го! В описании хитрого американского устройства сообщалось, что, дескать, самолет "Кондор" создает при посадке шумовой фон всего-то жалких 118 децибелов, и предлагалось сравнить шум от громадного самолета с визгом карманной пищалки. Миша сравнил и выяснил, что обещанное в описании "направленное воздействие" - полное или частичное - вранье. Во время тогдашнего пробного включения, может, и менее 150 децибелов атаковало барабанные перепонки Чумакова, предусмотрительно вытянувшего подальше руку с сиреной и "прицелившегося" в голубя на ветке дерева за открытым окном сортира родного реанимационного отделения, однако хватило и Мише, и птичке. Голубя снесло, словно то была не звуковая волна, а порыв ураганного ветра, а Миша минут десять ничего, кроме писка в ушах, не слышал. Что, впрочем, казалось не так уж и плохо. Какими словами крыл его завотделением, прибежавший в сортир на вой сирены, Чумаков не понял. А то бы еще ответил и начальнику сгоряча и вылетел с работы.
      Мини-сирену Миша немного доделал - добавил к обтекаемой конструкции некрасивый, самопальный, зато надежный фиксатор кнопки "PLAY". В чумаковской модификации сирена превратилась в своеобразную шумовую гранату. Благо корпус тверд, рассчитан на нечаянное падение американского физкультурника. Теперь сирену можно включить и метать, например, в угонщиков автомобилей или в толпу пьяных бандитов. Жалко заплаченных пятидесяти баксов, конечно, но что делать, здоровье дороже.
      Миша вытащил из кармана усовершенствованное устройство фирмы "Экскалибэр" с проворством ковбоя, выхватывающего "кольт" из кобуры. Вдавил кнопку "PLAY", непроизвольно присел, когда жахнуло по ушам, хотя и был готов оглохнуть, дрогнувшим пальцем зафиксировал пусковой механизм в рабочем положении и швырнул импровизированную гранату под ближний к себе столик.
      Если у готового к звуковой агрессии Чумакова подогнулись самопроизвольно коленки, то что говорить о завсегдатаях "Трех семерок", расслабленных выпивкой и никак не ожидавших удара по слуховым нервам силою в полтораста децибелов. Активизированное сигнально-шоковое заокеанское изделие произвело в буквальном смысле эффект разорвавшейся бомбы.
      Бармен исчез под стойкой. Череп дернулся, потерял равновесие, рухнул на заставленный бутылками столик, опрокидывая и его, и себя. Девушка, терзавшая игровой автомат, отпрыгнула от "однорукого бандита" и сшибла инстинктивно вскочившего с насиженного места толстенного, похожего на штангиста-тяжеловеса амбала. Самые звукоустойчивые (или самые пьяные) бандиты втянули головы в плечи, зажали уши ладонями и оскалились, будто хлебнули уксуса ненароком, но большинство, подобно Черепу, девушке и бармену, шарахнулись кто куда. Кто вниз, кто вверх, кто в сторону. Конечно, шок первых мгновений звуковой атаки пройдет очень быстро, однако секунд десять форы у Миши было.
      Едва рука рассталась с заморской сиреной, Миша резко развернулся на каблуках, с проворством заправского регбиста налетел корпусом на застывшего за спиной наркомана в тельняшке, опрокинул его на пол и выскочил в коридорчик, ведущий к двери на улицу.
      Три стремительных прыжка, и Миша возле заветной двери. Чуть дрогнувшие пальцы крутанули колесико "французского" замка, рывок дверной ручки на себя, длинный прыжок вперед и вверх, навстречу солнцу, короткий спринт через газон к дожидающейся хозяина "шестерке", судорожные поиски ключей, счастливое попадание ключа в скважину с первой попытки, нырок в кабину, глубокий вдох, старт!
      Совсем недавно Миша проклинал лихача в "БМВ" за неоправданный риск во время слалома по узким дворовым дорожкам, теперь же сам превратился в психа-автогонщика, ежесекундно рискующего расшибить машину о кирпичный угол помойки или врезаться в один из многочисленных автомобилей, припаркованных по обочинам. Или наехать на кого-нибудь. Миша насиловал клаксон, пугая детей и старушек, но сам сигнала не слышал - сказывалось воздействие на слух 150 децибел. Способность различать звуки Чумаков обрел через десять минут, когда выехал дворами на Профсоюзную улицу и наконец успокоился.
      "Возле "Трех семерок" стояла только машина Черепа, как он сам сказал, рассуждал Миша. - А народу в кабаке полно. Вывод - там собираются бандиты местного розлива. Тусовка по территориальному признаку... Представляю, как самые лихие бандюки кинулись за мной вдогонку под завывание сирены. Выбежали на улицу и сообразили, что колеса одни на всех, а хозяин колес пьян, валяется под столом. И сирена до сих пор надрывается, поди еще найди пищалку под столом, я ее удачно зашвырнул к самой стеночке. Я их сделал, гадов! Ушел! Не догонят. Сейчас не догонят, а потом... Вероятность того, что меня, такого шустрого и наглого, станут после разыскивать, минимальна. Ругать будут, клятвы давать: мол, "уроем, в натуре", тем дело и кончится. Ну а вдруг, "в натуре", зациклятся и устроят общемосковский розыск - фиг меня найдут. Выгляжу я стандартно, уверен, что номера "Жигулей" никто не засек. Вот только... Какой же я кретин! Я ж наркоману по полной программе представился! Сказал, как зовут, фамилию назвал, место работы. Идиот! Понтярщик хренов... Хотя чего я дергаюсь? Он наркот, и при желании ни фига бы не запомнил. Регулярные приемы наркоты не способствуют развитию памяти. Да и нормальный человек, скажи ему скороговоркой, походя, кто ты и где работаешь, вряд ли сумеет все запомнить и повторить. А если наркоман, вопреки логике, что и запомнил, так скорее всего в его затуманенных мозгах осталась аббревиатура ЦКБ. Ха! Пусть ищут ветеринара Чумакова в Центральной клинической больнице, флаг в руки!.. Так что бояться нечего. Надо остерегаться заезжать в этот район какое-то время - и все, остальное о'кей..."
      Миновав светофор на Черемушках, косвенно повинный в произошедших злоключениях, Чумаков окончательно успокоился. И вспомнил о насущном. Пейджер, как Миша швырнул его на сиденье рядом с водительским, так там и валялся. Миша перестроился в крайний правый ряд, как только заметил будку таксофона, остановил машину, взял в руки пейджер и посмотрел, что успел телеграфировать Борис Николаевич Тузанович, пока мастер резать щенячьи ушки терзал децибелами уши бандитские и занимался прочими делами личного характера.
      Борис Николаевич сбросил на пейджер всего одну фразу. Короткую, емкую, судьбоносную: "Ты уволен".
      Прежде чем выйти из машины и связаться с Тузановичем посредством уличного таксофона, Миша закурил и всласть выматерил Бориса Николаевича. Вслух. Материться в уме - бесполезное дело, эффект не тот.
      Спустив пары, Чумаков достал из "бардачка" телефонную карточку и пошел звонить в ЦКБ. Повезло. Дозвонился с первой попытки.
      - Алло! Борис Николаевич. Чумаков на проводе. Я дико извиняюсь, тут со мной одна неприятность приключилась, одно непредвиденное обстоятельство...
      - Ты чего орешь?
      - А? Громче говорите, плохо слышу.
      - Не ори, говорю. Орешь, как глухой, уши вянут... Повезло тебе, Чумаков!
      - Не понял?!
      - Повезло тебе, говорю! Пейджер читал?
      - Нет, сообщения за последний час еще не пролистывал, потому как у меня...
      - Не ври! Прочитал, что тебя уволили, и звонишь, собираешься оправдываться. Я ж тебя знаю как облупленного, Миша! Расслабься. Не нужно оправдываться. Увольнение временно отменяется. Повезло тебе, Чумаков. Позвонил бы ты пять минут назад, я бы тебе сказал! Я бы тебе сказал все, что про тебя думаю! И уволил бы к чертям собачьим! Но ты везунчик, Мишаня. Я только сейчас принял неотложный вызов от клиента, повесил трубку, думаю, кого послать, все на вызовах, все заняты, и, как специально, ты звонишь. Езжай на Юго-Запад, на улицу Двадцати шести бакинских комиссаров. Ты ж, надеюсь, там рядом, да?
      - Да вообще-то, но...
      - Никаких "но"! У клиента собака помирает. Старый волкодав на что-то наскочил, дрянь какая-то у него в плече застряла. Инструмент, анестезия, все для серьезной операции взял с собой, не забыл?
      - Как всегда. Комплект в машине. А как же заказ с Калужской, я в принципе недалеко...
      - Там уже другой работает. Дуй на Юго-Запад. И смотри мне, если через двадцать минут клиент позвонит и скажет, что ты еще не приехал, уволю раз и навсегда! Дошло?
      - Дошло. Говорите точный адрес.
      - Езжай давай! Адрес на пейджер сброшу, бегом!
      Миша повесил трубку и поспешил к машине. Быстрее всего до Юго-Запада проскочить через Беляево, но по известным причинам Чумаков поехал до поворота у метро "Профсоюзная", а там через Университет.
      Особой радости от перспективы ковыряться скальпелем в собачьем плече Миша не испытывал. Да, при удачном раскладе можно рассчитывать на хорошие чаевые от хозяина. Если, конечно, хозяин раненого волкодава вменяем. Но какой нормальный человек позвонит по объявлению в "ЦКБ, Борису Николаевичу", если с его собакой действительно плохо? Как уже говорилось выше, на двусмысленную рекламу Тузановича откликались, как правило, юмористы, обремененные породистыми щенками, редко звонили люди, начисто лишенные юмора, и нет-нет да и поступали вдруг вызовы от наивных старушек или сумасшедших, искренне убежденных, что в России есть всего одна ЦКБ и один-единственный Борис Николаевич, причем отнюдь не Тузанович. Миша сам однажды приехал к древней старушке, горюющей над больным мопсом, и, напичкав собаку импортными антибиотиками на сумму, превышающую годовую пенсию бабушки, взял с нее три рубля (а что делать?), а на прощание сдуру объяснил: дескать, ЦКБ, где он подрабатывает ветеринаром, не имеет ничего общего с облюбованным журналистами и правителями лечебным учреждением. И старуха неожиданно учинила скандал с истерикой. Кинулась почему-то звонить на телевидение, то ли во "Времечко", то ли в "Сегоднячко". Зачем? Почему? Миша разбираться не стал. Бежал от ветхой старушки примерно с той же скоростью, что и полчаса назад от толпы бандитов. Не дай бог еще раз нарваться на выжившую из ума бабулю. И ведь не расспросишь Тузановича, кто звонил (мужчина? женщина? какого примерно возраста?), и от вызова не откажешься, сославшись на малый опыт в серьезной собачьей хирургии... Тьфу! Черт! Неохота ехать - жуть! Но ничего не поделаешь. Приходится давить на газ, проклиная мизерные зарплаты врачей-реаниматологов в Медицинской академии.
      "Если бы я дождался зеленого сигнала светофора на Черемушках, не попал бы в пробку рядом с "БМВ" на Калужской, и подрезал бы я сейчас спокойно ухо щенку, и к раненому волкодаву поехал бы другой ветеринар, а я бы спокойно дорезал ушки щенку и порулил домой спать... Эх, если бы да кабы!.." - с горечью думал Чумаков, еще не зная, что вспоминает переломный момент в своей судьбе, тот момент, когда красный свет семафора предупреждал, будто знамение свыше: остановись, затормози, пока не поздно...
      * * *
      До улицы имени комиссаров из города Баку Миша добрался без приключений. Искомый адрес отыскал быстро. Поставил на прикол "шестерку", захватил с собой саквояж с инструментами, сумку с лекарствами и целлофановый пакет с белым докторским халатом. Тузанович требовал, чтобы его подчиненные-ветеринары, придя к заказчику, обязательно обряжались в белоснежные халаты, а за химчистку доплачивать отказывался, жмот!
      Лифт кряхтя поднял Мишу на четвертый этаж. Дверь под нужным номером 73 Мишу слегка озадачила. Уж больно ветхая дверца. Рядом железные сейфовые двери с блестящими ручками и хитрыми замочными скважинами, а этот древесностружечный прямоугольник, поди ж ты, помнит еще строителей, своеобразно воспетых Эльдаром Рязановым в бессмертной комедии о нестандартном романе новоселов стандартных жилых комплексов.
      Приосанившись, Миша надавил пластмассовую кнопку дверного звонка. За дверью отчетливо послышались неспешные тяжелые шаги. Басовитый, чуть с хрипотцой, мужской голос вежливо спросил:
      - Кто там?
      - Ветеринар, - громко произнес Миша.
      Дверь скрипнула, открываясь.
      - Прошу. - Немолодой мужчина, по предположению Чумакова, хозяин раненого волкодава, посторонился, давая Мише пройти.
      "Не зря говорят, что собаки похожи на своих хозяев, - подумал Миша, боком проходя в переднюю. - Матерый мужик. Кличка Волкодав ему бы подошла идеально. Выше меня на пару сантиметров, а кажется великаном. И плечи у него не то чтобы косая сажень, но сразу чувствуется - мускулы о-го-го, даже завидно. И не в качалке потел мужик, не в тренажерном зале, от природы такой, порода. Ему бы еще цвет лица нормальный - ну прямо Арнольд Шварценеггер получился бы в русском варианте. Что-то он бледный какой-то. Может, от переживаний за раненую собаку? Кто ж мне рассказывал, что богатырского вида мужики не в меру сентиментальны? Не помню кто, ну и фиг с ним. Хозяин волкодава - побледневший от волнения, не просекающий юмора сундук-Шварценеггер - куда лучше сумасшедшей старушки".
      - Где собачка? - спросил Миша, уже отчетливо представляя растянувшегося на полу мощного пса, мужественно, без всякого лая и нытья дожидающегося помощи.
      - Сюда, пожалуйста, - жестом предложил пройти в глубь квартиры мужчина. - Прямо, пожалуйста. В комнату проходите. Обувь снимать не нужно.
      - Хорошо... - Миша пошагал первым, мужчина, похожий на волкодава, сзади.
      То, что мужчина одет в пляжный махровый халат, скорее всего на голое тело, Мишу не смутило и не удивило. На улице жарко, в квартире душно. Видать, дожидаясь приезда врача, ходил богатырь в джинсах, босой, в дверь позвонили - накинул халатик, сунул ноги в тапочки, дело житейское.
      Миша бодро вошел в комнату, обставленную по доперестроечной моде, остановился подле круглого стола посередине, огляделся. Стенка с потускневшей полировкой, продавленный диван у окна, пара кресел с потрепанной обивкой по углам. Небогато.
      - А где же собачка? - спросил Миша, ставя свой докторский саквояж на стол, попутно прикидывая в уме, платежеспособен хозяин раненого волкодава или нет и если нет, то как быть... И тут он заметил деньги.
      На не прикрытой скатертью, изуродованной царапинами, пятнистой и ветхой столешнице лежали новенькие стодолларовые купюры. Гладкие, яркие, будто только что из типографии, доллары резко контрастировали с неопрятной поверхностью стола. И с мебельной рухлядью в комнате. И с блеклыми обоями. И с облупившейся краской на оконных рамах.
      - Там пять тысяч долларов, - произнес мужчина за спиной скучным голосом.
      - А? Что? - Миша повернулся лицом к хозяину запущенной квартиры, где словно мусор на столе была небрежно разбросана куча баксов.
      - Там пять тысяч, - невозмутимо повторил мужчина. - Вы их получите сразу после операции, доктор.
      - Пять штук - это много, - смутился Миша. - Даже если рана серьезная.
      - Ранение пустяковое. Пуля на излете пробила плечо и застряла в мясе. Нужно извлечь пулю, продезинфицировать рану, зашить... Короче, вы сами знаете, что делать, не мне вас учить, доктор.
      - Пулевое ранение?! - не поверил Миша. С огнестрельными ранениями Чумаков в своей ветеринарной (в отличие от реанимационной) практике сталкивался впервые.
      - Да. Пуля-дура отрекошетила, попало в плечо, - как ни в чем не бывало, будто речь шла о пустяковом вывихе или банальной простуде, подтвердил мужчина.
      - Ну хорошо... - Миша все же поставил саквояж на стол, положил рядом сумку с лекарствами, полез в целлофановый пакет за белым халатом. Хорошо... Где собачка?
      - Нету собачки.
      - Как это нету?.. - Миша замер в нелепой позе. В одной руке целлофановый пакет, в другой скомканный белый халат.
      - Ранило меня, - невозмутимо объяснил мужчина.
      Секунда, и легкая махровая ткань упала к его ногам. Обнажился торс, он сделал плавное, но излишне быстрое движение, и по его лицу пробежала судорога боли. Левая рука мужчины выше локтя была перебинтована, меж полосок бинта выбивались клочки ваты. Поддерживая левый локоть правой ладонью, мужчина приподнял раненую руку, и Миша увидел бурые влажные пятна на бинтах.
      - Сзади ударило, - пояснил раненый. - Водкой дырку побрызгал. Кое-как сумел самостоятельно перебинтоваться, но кровотечение, кажется, не остановил, да и дезинфекция разбавленным спиртом штука ненадежная.
      "Сейчас или никогда!" - решился Миша, и скомканный белый халат полетел в лицо полуобнаженному мужчине с забинтованным левым плечом. Невероятно! Второй раз за сегодняшний вечер Чумаков изображал из себя спортсмена-регбиста. Нападающий из команды "обыватель" против игрока из клуба "криминал". На этот раз Миша не стал толкать противника корпусом. Изящно обошел его, ослепленного накрывшим лицо белым халатом, и прыгнул через порог в прихожую...
      Прыгнуть-то Миша прыгнул, а вот приземление на половичке в прихожей не состоялось. Чумаков оттолкнулся от паркетной доски, завис в воздухе, тело дернуло назад, лишенные опоры ноги по инерции вынесло вперед, резануло под мышками, пиджак затрещал по швам. Не сразу Миша сообразил - его поймали за шиворот. И держат в приподнятом состоянии, как котенка за шкирку. С легкостью, без всякого напряга. Словно пиджак зацепился за крюк башенного крана. И кран этот поворачивается, стрела, под которой техника безопасности не рекомендует стоять, поднимает Мишу еще выше, проносит мимо круглого стола посреди комнаты, замах - Чумаков летит на диван возле окна.
      Миша и сам был человеком не слабым. Учась в институте, серьезно занимался спортивной гимнастикой. Даже в соревнованиях участвовал и до сих пор легко подтягивался на турнике целых двенадцать раз "хватом сверху". И разнообразных силачей в своей жизни Чумаков повидал немало. Был знаком, например, с борцом-вольником, гнувшим гвозди буквой Г. Но вот так, играючи, одной рукой манипулировать семьюдесятью восемью килограммами живого веса знакомому мастеру спорта по вольной борьбе было слабо. А если вспомнить, что таскал за шкирку Чумакова (пусть и здоровой рукой) человек с кровоточащим огнестрельным ранением, так вообще - фантастика! Нечто из Книги рекордов Гиннесса.
      - Ух!.. - Чумаков побарахтался на диванных подушках, тряхнул головой, приходя в себя, сел. - Ух!.. Ну, ты даешь, дядя... Мог ведь малость промахнуться и в окошко меня выбросить...
      - Мог, - спокойным голосом ответил раненый без намека на одышку после активных манипуляций с прытким не в меру доктором.
      - Ух, и силен же ты, зверюга, аж оторопь берет!..
      - Я не зверь. Я не бандит и не уголовник, как вы, доктор, наверное, подумали. Я честный, законопослушный гражданин, случайно угодивший под пулю.
      - Ха! Не смеши меня, дядя. Честный он и законопослушный! Видали, а? Пять штук ветеринару, вызванному по шутовскому объявлению, байка про собачку, пуля в плече, никакой милиции... Ты не поверишь, дядя, я сегодня второй раз нарываюсь черт знает на что. Второй раз за день! Невероятно, невозможно...
      - Все возможно, пока ты живой.
      - Пока живой, да? Угрожаешь? Откажусь тебя оперировать, и ты мне шею свернешь, так, что ли?
      - Нет, я не угрожаю. Просто делюсь опытом. Долго живу, всякое видел, многое понял.
      - Долгожитель, блин... - устало и совсем не весело улыбнулся Михаил. С момента падения на диван его охватила расслабляющая мышцы апатия. Неплохой врач, Миша Чумаков понимал, почему вдруг мускулы стали вялыми, а мозг ленивым. Пока он гонялся за черным "БМВ", в кровь фонтаном хлестал адреналин. Когда убегал из бандитской малины, адреналин бурлил водопадом. Всему есть предел. Последняя порция естественного биостимулятора исчерпана, как оказалось, попусту. Облом. С мужиком, похожим на волкодава, тягаться в смекалке, реакции и тем более в силе - бесполезно. Организм это почувствовал, и включились защитные системы. Телу, нервам, мозгу жизненно важно восстановиться. Можно, конечно, собраться с духом, заставить работать часть необъятных резервов человеческого естества, но зачем? Какова перспектива? - ...Долгожитель... На сколько, дядя, ты меня старше? Лет на десять, а берешься учить.
      - Сколько вам лет, доктор?
      - Тридцать четыре.
      - А мне пятьдесят два.
      - Ого! Ну, ты даешь, дядя!.. Хорошо сохранился, как мамонт в вечной мерзлоте.
      - Природа, диета, режим. Лет десять еще смогу спокойно отжаться полсотни раз, упираясь в пол одним пальцем левой руки. Если вы мне плечо левое почините, уважаемый доктор.
      Мужчина разговаривал с Мишей по-прежнему совершенно спокойно, обращался подчеркнуто на "вы", не замечая Мишиного панибратского "ты". Стоял в трех шагах от дивана в непринужденной, естественной позе. Смотрел холодно и бесстрастно, без злобы или угрозы. Безусловно, он понимал и физическое, и моральное состояние Чумакова. Философски пережидал приступ легкого словесного поноса доктора Чумакова, поддерживал беседу без нажима, игнорируя боль в плече. Не будь Миша врачом, он бы подумал, что рана не приносит собеседнику никакого беспокойства.
      - Плечо-то как? Болит? - спросил Миша с откровенной издевкой.
      - Болит, - не обращая внимания на Мишин сарказм, ответил раненый.
      - Ну а если я все же откажусь оперировать? Категорически и бесповоротно? Что тогда?
      - Тогда вы уйдете отсюда без денег.
      - Вот так просто встану с дивана и уйду? Серьезно?
      - Абсолютно серьезно.
      - Зачем же надо было ловить меня за шкирку, швырять на диван?
      - Чтобы вы приняли обдуманное, взвешенное решение, а не следовали первому импульсу, о котором после, возможно, сами пожалеете.
      - Ни фига не понимаю!
      - Я объясню. Вы вправе сейчас же уйти и обратиться в милицию. Рассказать о моем вызове, ранении, о пяти тысячах долларов. В таком случае я покину квартиру следом за вами. Эта квартира не моя. Я ее арендовал без всяких договоров, частным образом. Владелец данной жилплощади не видел моих документов. Я назвался чужим именем, и вряд ли по описанию внешности и отпечаткам пальцев милиционеры меня разыщут. Более того, вряд ли меня вообще станут искать. Случится так, что загруженные неотложными делами менты заинтересуются вашим сообщением и, как вы поняли, меня не обнаружат, их интерес мгновенно переключится на ветеринарную фирму с аббревиатурой ЦКБ, они непременно зададутся вопросом, случайно ли раненый человек позвонил, как вы сами сказали, "по шутовскому объявлению", быть может, "ЦКБ Бориса Николаевича" специализируется не только на лечении собачек?..
      - Ерунда! В ЦКБ у Бори Тузановича, моего хозяина, все чисто.
      - Но нервотрепка вашему хозяину обеспечена. Впрочем, вряд ли менты вообще что-либо станут предпринимать. Заглянут в эту квартиру, скажут вам спасибо за сигнал, на том дело и закончится. Теперь, допустим, вы беретесь меня оперировать...
      - Секундочку! А ну как у ЦКБ есть крутая "крыша?" И я бегу не в милицию, а звоню своей "крыше", а?
      - Без разницы. Я тоже умею звонить по телефону. Допустим, мои друзья уже знают, куда конкретно я обратился в надежде получить медицинскую помощь...
      - Ты только что говорил, что законопослушен, и тут же намекаешь на крутых друзей! Нелогично, дядя.
      - Я сказал "допустим". Сделайте предложенное мною допущение, и вы без труда представите, с чем столкнетесь, нарушив клятву Гиппократа...
      - Но я могу сделать операцию, взять баксы и рвануть к ментам... или под "крышу"...
      - Безусловно. Я рискую больше вашего. Анестезия, операция, на какое-то время я превращаюсь в беспомощный кусок мяса, не способный даже позвонить по телефону. Вы же гарантированно уходите с деньгами думать дальше, к кому пойти, что делать. Идти к ментам сдавать доллары и меня. Или под "крышу" делиться баксами и информацией. Или пройтись по магазинам, подыскать подарок супруге на честно заработанные деньги.
      - Я разведен.
      - Ну, тогда купите чего-нибудь маме с папой.
      - Мама с папой далеко, домашних животных нет, невесты на примете тоже нет, и денег, как всегда, в наличии почти нет... Ииэ-эх-х! И правда, что ли, рискнуть, а?.. Учти... простите... учтите, хирург я, мягко говоря, не очень опытный.
      - Мне выбирать не приходится.
      - И придется давать общий наркоз.
      - Я знаю. Вы вправе не дожидаться, пока я отойду от наркоза, никаких претензий. Деньги на столе, только дверь за собой не забудьте захлопнуть, пожалуйста.
      - Где можно руки помыть? И еще нужно воду вскипятить, продезинфицировать инструменты.
      - Из комнаты направо - кухня. Чистые кастрюли на плите. Пиджак положите на кресло, полотенце в ванной, а я, с вашего позволения, пока на диван присяду. Голова кружится, и плечо болит, будь оно неладно...
      Глава 2
      Неожиданные визиты
      Миша проснулся от короткого, деликатного звонка. Мгновенно вскочил. Сработала профессиональная привычка врача-реаниматолога. На дежурство нельзя опаздывать, на работе нельзя спать. Миша смирился с хроническим недосыпанием, как пьяница с неизбежным похмельем, и научился покидать царство Морфея без всякой жалости к себе, по первому зову из мира бодрствующих.
      Короткая толстая стрелка на циферблате будильника едва достигла цифры 8. Еще целый час можно было спокойно спать, пока куцая стрелка-пика ползет к тоненькой красной стрелочке, установленной вчера на девятку.
      Звонок повторился. В отличие от первого, второй звонок был более длинный, нетерпеливый. Звонили в дверь.
      - Кого черт принес?.. - пробурчал Миша под нос, шмыгая голыми пятками по скрипучему полу.
      И еще раз позвонили в дверь.
      - Иду...
      Но вместо того, чтобы шагнуть в прихожую, Миша остановился подле письменного стола, заваленного бумагами. За этим любимым и одновременно ненавистным столом Чумаков просиживал ночи напролет, работая над кандидатской диссертацией. И вчера Миша засиделся на "личном рабочем месте" за полночь. Однако вчера Михаил ничего не писал и про диссертацию не думал. Сидел в крутящемся полукресле, уперев кулак в челюсть, в позе роденовского мыслителя, размышлял, чего делать с деньгами. Сорок девять сотенных бумажек рассыпались поверх мелко исписанных листов диссертационных черновиков. Новенькие баксы. Плата за наркоз, извлечение пули пинцетом, тугую повязку на мускулистом плече, инъекцию антибиотиков. Царская плата за посредственно проведенное хирургическое вмешательство. Пришлось на ходу вспоминать институтский курс военно-полевой хирургии, хорошо, хоть с анестезией не возникло проблем. Миша оставил больного лишь после того, как тот сонно пробормотал: "Спасибо, доктор". Ушел с почти спокойной совестью. А на улице уже смеркалось, и его ждала пустая квартира с полупустым холодильником в шестиметровой кухне. Не утерпел Миша, тормознул возле работающего круглые сутки магазина "Седьмой континент", разменял сотню "зеленых", накупил дорогущей жратвы, взял любимого пива "Петергоф", блок "Парламента". Дома, в кухонной тесноте, жадно поужинал под аккомпанемент "Радио ностальжи", вкусно покурил под пиво и, свалив грязную посуду в раковину, перебрался в комнату, за письменный стол, уселся размышлять. Большие, по Мишиным меркам, деньги достались сравнительно легко, а халявный сыр, как известно, бывает только в мышеловке. В то же время богатырь с огнестрельным ранением Чумакову понравился. Фиг его знает, почему, но мускулистый дядька внушал доверие, наперекор бесстрастной логике, которая подсказывала, что просто так, абы в кого, пуля не попадает. А если и попадет ненароком, то "нормальный" раненый не станет, уповая на удачу, вызывать ветеринара. И дарить ему пять штук. По уму, деньги себе оставлять ни в коем случае нельзя. Нельзя питаться халявным сыром, ожидая, пока мышеловка захлопнется. Но что делать? В натуре, идти стучать ментам? Так ведь и правда деньги отберут, жалко, блин! Столько дырок в хозяйстве, столько планов... После долгих и мучительных раздумий Миша решил завтра... нет, уже сегодня - засиделся до полтретьего ночи - поехать к Боре Тузановичу и все ему рассказать. Борис Николаевич - тертый калач, авось чего присоветует, пусть даже и возьмет за консультацию соответствующую моменту плату. Никто за язык не тянет, можно приврать Боре: получил, мол, две штуки баксов за операцию по извлечению пули, как он проверит? Раненый атлет, поди, уже слинял с чужой жилплощади. Ищи его свищи. Есть ли у Бори "крыша"? Миша не знал. Никогда не интересовался, незачем было. Хрен с ним, пускай придется отстегнуть и "крыше", и Боре чего-то с двух штук, пусть даже много, как пугал вчера раненый. Наплевать. Все равно, просто так утаивать неожиданно высокую выручку нельзя. Решено - шесть часов сна, и бегом к Боре. А там будь что будет. Найдя компромисс с самим собой, Миша улегся спать. В три. Разбудил его звонок в дверь. В восемь.
      Остановившись возле письменного стола, Миша спешно сгреб доллары в кучу, запихнул их в выдвижной ящик, поискал глазами ключ от ящика, не нашел. На столе вопиющий беспорядок. Надо будет как-нибудь прибраться, выбросить черновики, использованные фломастеры, пустые сигаретные пачки...
      В четвертый раз позвонили в дверь. Дли-и-инный звонок.
      - И-иду-у! - крикнул Миша. Зевнул и как был, в одних хлопчатобумажных плавках, побежал к дверному глазку.
      За дверью, на лестничной площадке, стоял милиционер. Капитан в форменном кителе, с пропитым лицом. Рыхлый нос, седые усы щеточкой, плохо выбритые одутловатые щеки, потная лысина.
      - Вы к кому? - озадаченно спросил Миша, возясь с дверными запорами.
      - "Жигули" шестой модели желтые, дворник сказал, ваши, у помойки припаркованы...
      - Мои... - Чумаков распахнул дверь. - А что случилось?
      Вместо ответа капитан ловко, без замаха ударил Мишу кулаком в живот.
      Шум на лестнице. Громкий топот нескольких пар ног на площадке выше этажом.
      Второй удар ладонью по носу не дал Мише согнуться, отшвырнул от порога, опрокинул на спину.
      Вниз по лестнице сбежали двое - плечистый амбал с лошадиной мордой и парнишка-недомерок в тельняшке. Капитан переступил через порог, добавил Чумакову носком пыльного ботинка сбоку по почке, следом за милиционером в прихожую влетели амбал с недомерком, и дверь захлопнулась.
      Милицейский капитан с физиономией забулдыги оказался настоящим мастером рукоприкладства. Все три удара, полученные Чумаковым, достигли каждый своей цели. Из разбитого носа текла кровь. Из глаз слезы - естественная реакция слезной железы на удар по кончику носа. Острая боль в области желудка не позволяла как следует вздохнуть. Недаром боксеры-джентльмены конца девятнадцатого века считали удар по желудку особо жестоким. В правую почку, казалось, вогнали сразу пригоршню острых иголок. Кто никогда не получал по почкам, не поймет, каково это - носком острого ботинка по изнеженному органу.
      Миша скрючился на полу, инстинктивно прикрывая пах и голову, мечтая оказать активное сопротивление, но одновременно боясь пошевелиться и лишиться сознания из-за болевого шока. Сквозь звон в ушах Чумаков услышал, как амбал скомандовал недомерку:
      - Креветка, обнюхай хазу. Вся отрава, какую найдешь, твоя.
      - Заметано, Череп. Спасибочки!
      - Гляди у меня: отыщешь и заныкаешь бабки, хоть рубль, - убью!
      - Без базаров, Череп!
      "Череп! - вспомнил Миша. - Это ж тот самый бандюга что был вчера в кабаке "Три семерки"!.. А недомерок по кличке Креветка - это же парнишка-наркоман, отворивший мне желтую дверь в заведение..."
      Креветка перешагнул через скрюченное голое тело Чумакова, по-хозяйски зашел в комнату, и там сразу же что-то упало, что-то разбилось, что-то хрустнуло. Креветка обыскивал квартиру, особенно не церемонясь.
      - Макарыч, хватай доктора и айда, присядем, где помягче, покуда Креветка не разбомбил хазу.
      - Сделаем доктора в лучшем виде, Череп. Не пикнет, не рыпнется.
      Милиционер Макарыч присел на корточки рядышком с Мишей, ухватил его пятерней за волосы на макушке. Чумаков стиснул зубы, сжал кулаки и той рукой, что прикрывала лицо, долбанул, как сумел, метясь кулаком в красный капитанский нос.
      Макарыч отмахнулся от кулака, словно от надоедливой мухи. Играючи перехватил Мишино запястье, надавил болевую точку на тыльной стороне кисти, и Чумаков, вскрикнув, разжал кулак. Захват сместился с запястья к ослабевшим скрюченным пальцам Чумакова, умелая ладонь собрала их в горсть, стиснула, повернула... Чумаков застонал, ему показалось, что пальцы правой руки воткнули в розетку и по суставам, по сухожилиям, по костям и косточкам пропустили ток напряжением вольт четыреста.
      - Не рыпайся, доктор, - ласково попросил Макарыч. - У меня похмелье, а с похмелюги я злой. Обидеть могу ненароком. Встаем медленно, доктор, тихонечко...
      Капитан потянул Мишу за волосы, слегка усилив при этом давление на пойманные пальцы. О боли в животе, об иголках в почке, о разбитом носе Миша позабыл. Не до того, лишь бы не сломались фаланги онемевших пальцев, только бы выдержало, не хрустнуло запястье. Естественно, ни о каком сопротивлении не могло быть и речи.
      Конвоируемый специалистом Макарычем, Михаил вошел в комнату. На цыпочках, боясь споткнуться и сломать схваченную руку. Макарыч не спеша довел Мишу до диванчика-полуторки, где так недавно спал Чумаков.
      Пока шли через комнату к диванчику, Чумаков видел распахнутые створки шкафа, свою одежду на полу, наступал на листочки с черновиком диссертации, на сброшенные с полок книги. Видел Креветку, роющегося в тумбочке, на которой стоял телевизор. И то, как Череп выдвинул тот самый ящик стола, куда Миша впопыхах засунул четыре тысячи девятьсот долларов, он тоже заметил. Однако физическая боль не позволяла мозгу сосредоточиться на подсчете убытков. Лишь бы рука не сломалась, только бы пальцы сохранить, остальное казалось несущественным.
      - Седай, доктор, - велел Макарыч. - Садись медленно голой задницей на белые простыни. Я рядышком присяду, за ручку тебя подержу, чтоб сидел смирно... Во-от так, молодцом...
      Сели. Миша попой на подушку, Макарыч на скомканное одеяло. Капитан отпустил Мишины волосы, немного ослабил фиксирующий кисть захват.
      - Череп, глянь-ка. - Креветка обнаружил в глубинах тумбочки Мишину докторскую сумку с лекарствами. - Полный баул колес, бля! На штуку баксов, по крайняку, реально! А меня разводил - он, типа, колеса не толкает, бля! Ссученный, бля, доктор! Падла, бля! Я ему по-людски - помоги, бля, раскумариться, сдай колесико, а он, бля, член, а не колесико, сука, бля...
      - Засохни, Креветка. - Череп артистичным жестом извлек из ящика письменного стола пачку долларов. Смял баксы в кулаке с показной небрежностью. Улыбнулся во весь рот, обнажив два ряда неровных желтых лошадиных зубов. - До хера бабок, док. Откуда?
      - Отвечай! - Макарыч сильнее стиснул Мишины пальцы.
      - Зарабо-о-тал... - выдохнул Чумаков.
      - А налоги заплатил? - Череп улыбнулся еще шире, продемонстрировав красные влажные десны. - Че зенки пялишь? Больно? Будет еще больнее, обещаю. Ты нас шибко обидел, доктор. Тя никто в наш кабак не звал. Сам пришел или тя кто прислал - надо разобраться. Только один хрен, ушел ты погано. Нагадил и утек. Теперь держи ответ по понятиям, сявка. На чем ты, урод, бабки делаешь, меня не колышет. Под кем ходишь, док, интересуюсь. Кому с табуша отстегиваешь? Кто тя пасет? Кто доит?
      - Если считаешь, что я тебе чего-то должен, - бери деньги и сваливай, поспешил ответить Миша, не дожидаясь стимулирующего пожатия пальцев. Стучать никому не стану. Сам вляпался по дури и...
      - Заткнись! По делу базарь. Под чьей "крышей" живешь, док? По понятиям забьем стрелку с твоей "крышей" устроим разбор, сделаем предъяву. Козлом буду, если ты сам, не спросясь папы, к нам зарулил - тя сдадут со всеми потрохами. А не сдадут, так мы твою "крышу" с говном смешаем. Хоть ты под ментами ходишь, хоть под синяками, хоть под кем - понятия для всех едины. Просекаешь, фофан? Колись для почину, на кого пашешь, после побазарим, на кой, в натуре, беспредельничал. По новой начнешь гнать за черный "бумер", Макарыч те глаза выдавит. Врубился в расклад, борзый? А? Не слышу?
      - Врубился...
      Миша прикрыл глаза, которые ему обещали выдавить. Как вчера сказал богатырь с раненым плечом? "Все возможно, пока ты живой", - вот что он сказал. Ошибся подстреленный богатырь. В милицию, даже если бандиты сейчас же исчезнут, явиться и попросить помощи невозможно. Если у официально практикующего доктора на дому хранятся лекарства - это никого не удивит. Если же эти лекарства забирают бандиты (а Креветка скорее сдохнет, чем расстанется с баулом, полным таблеток), и еще они забирают без малого пять тысяч долларов, и еще вчера врач-ветеринар надебоширил в бандитском притоне, и еще... Множество больших и малых "еще", которые делают чистейшую правду слишком похожей на отчаянный вымысел. К тому же - вот она, милиция, рядом. Жалуйся сколько влезет капитану по отчеству Макарыч, авось пожалеет и выдавит всего один глаз вместо двух...
      - А если ты один на льдине, доктор, если в одиночку, втихаря шакалишь, без "крыши", без зонтика - так уж и быть, как представитель закона, возьму тебя под свою защиту, - пообещал Макарыч елейным голосом, чуть сильнее сдавливая Мишины онемевшие пальцы. - Пять литров спиртяги плюс тонна гринов на закусь ежемесячно, и живи спокойно, работай, но сначала...
      Закончить фразу Макарыч не успел. Его перебил звонок в дверь. Средней продолжительности "дзы-ы-нь" стерло улыбку с лошадиного лица Черепа, заставило Креветку вздрогнуть, а Макарыча застыть с разинутым ртом.
      - Ты кого-то ждал, урод? - громким шепотом спросил Череп, буравя Мишу злобным взглядом.
      - Никого я не жду! - огрызнулся Чумаков. - Не фига было погром устраивать! Соседи у меня очень нервные, не любят, когда шумно. Наверное, опять мужик снизу притащился... Вы бы переждали, пока ему звонить надоест, взяли баксы и свалили, а то он может участкового вызвать. Бывали уже прецеденты. Ни мне, ни вам на фиг не нужно, чтобы...
      - Дзынь-дзы-ынь, дзы-ы-ы-нь! - На сей раз трель звонка не позволила договорить Чумакову.
      - Участкового?! - Макарыч отпустил многострадальные Мишины пальцы и хлестко, сноровисто, будто дал пощечину, врезал Чумакову ребром ладони по горлу. - Срал я на участкового! Я сам милиция. Забыл, с кем дело имеешь, хрен моржовый?
      Макарыч рубанул по Мишиной шее вскользь, расслабленной кистью. Напряги капитан кисть или стукни посильнее - последствия для Чумакова могли бы быть плачевными. Однако и хлесткого, небрежного капитанского касания Мише хватило с избытком. Дыхание перехватило, в глазах потемнело. Обеими руками Чумаков схватился за горло, съежился, уткнулся лбом в голые коленки.
      - Не ссы, Череп! Разберемся с соседом... - Макарыч поднялся, оставив Мишу одного корчиться на забрызганном кровью из разбитого носа постельном белье, и двинулся к выходу из комнаты.
      - Ты особо там не борзей, Макарыч. Лишний кипеж не в жилу, и хер его знает, сосед там, в натуре, или кто.
      - Не учи ученого. Разберусь.
      Макарыч прикрыл за собою комнатную дверь, очевидно, чтобы из прихожей не было видно последствий обыска, за какие-то несколько минут доведшего Мишино холостяцкое жилище до полного безобразия. Череп и Креветка замерли. Вытянули шеи, навострили уши. Чумаков же боялся даже случайно пошевелить травмированной шеей, но и он услышал, как замешкался Макарыч в прихожей, наверное, рассматривая в глазок визитера на лестнице, услышал очередную трель электрического звонка, затем знакомое пощелкивание замка, скрип давно просивших смазки петель и начальственный бас Макарыча: "Вам чего, гражданин?!" И сразу, без всяких пауз, чмокающий звук угодившего по животу кулака, смачный хлопок открытой ладонью, шелест одежды, тихое "ох", едва уловимое "ах", грохот упавшего тела и опять скрип петель, уханье закрывающейся двери, торопливое щелканье запоров, тяжелые приближающиеся шаги.
      - Мудак! - с чувством высказался Череп. - Просил ведь засранца, как человека, не борзеть!
      "Мудаком" и "засранцем" Череп обзывал, конечно же, Макарыча, ибо пребывал в полной уверенности, что потасовку в прихожей учинил ретивый костолом-капитан. Что Макарыч с ходу "разобрался" с соседом - любителем тишины, устроил абсолютно излишний "кипеж". Надо было похмелить мента, прежде чем идти на дело. Злой Макарыч с похмела и дурной - просто жуть!
      Каково же было удивление Черепа, когда распахнулась комнатная дверь и из коридорчика прихожей на скрипучий паркет, усеянный листочками черновиками Мишиной диссертации, уверенно шагнул отнюдь не Макарыч, а высокий крупногабаритный мужчина в синей джинсовой униформе, сапогах-казаках, бейсболке с загогулиной "найк", надвинутой глубоко на лоб, впритык к темным очкам-"ха-мелеонам".
      Войдя, незнакомый мужчина замер манекеном. Ноги на ширине плеч. Руки свободно опущены. Массивная нижняя челюсть неподвижна. Человек-статуя. Каменный гость в джинсовой паре "Вранглер". Если что и шевелилось в этой плотно сбитой массе тугих мускулов, обтянутых джинсовой тканью, так это, наверное, глазные яблоки. Спрятанные под непрозрачным стеклом глаза наверняка шарили сейчас по комнате, "считывали картинку", оценивали ситуацию.
      - А где Макарыч? - вытаращился на пришельца Череп. - Слышь, сосед? Макарыч наш куда делся, в натуре, а?
      Игнорируя риторический вопрос обалдевшего Черепа, пришелец обратился к Чумакову:
      - Михаил Викторович, вас обижают?
      Знакомый голос. Вчера тем же ровным грудным голосом с металлическими нотками поблагодарил Чумакова раненный в плечо богатырь, выходя из состояния наркоза.
      Ответить Миша не мог. Голосовые связки еще не оправились после знакомства с ребром ладони милиционера-садиста. Максимум, что сумел Чумаков, - закатить глаза и, сморгнув слезную пелену, взглянуть в темные провалы очков похожего на волкодава мужчины.
      - Обижают, - бесстрастно констатировал человек-волкодав.
      Первым опомнился Креветка. Череп, глупо моргая, пялился на российскую реинкарнацию Арнольда Шварценеггера как баран на новые ворота, а Креветка, часто битый тщедушный недомерок, остро почуял гусиной кожей боль синяков, сунул дрогнувшую руку в просторный карман расклешенных штанов, нащупал там трофейную мини-сирену фирмы "Экскалибэр", выхватил звуковой шокер и почти в точности повторил Мишины вчерашние маневры в "Трех семерках".
      Активизированная Креветкой сирена, взорвавшись децибелами, упала к ногам бугая в джинсуре. Как и давеча, шокированный безумным воем, дурачок Череп непроизвольно дернулся и долбанулся ребрами о письменный стол. Стиснув под мышкой сумку с лекарствами, Креветка пулей проскочил мимо Черепа, прыгнул, пытаясь вписаться в промежуток между богатырем в темных очках и дверным косяком, стараясь угрем проскользнуть в прихожую. Как и Чумаков вчера во время попытки побега из дома раненого Волкодава, Креветка решил удалось! Прорвался! Но точно так же, как и Миша, был пойман за шкирку невероятно сильной рукой.
      Тельняшка затрещала по швам. Креветку подбросило вверх, мотнуло в сторону и кинуло на стену. Пролетев с метр, молодой наркоман врезался в обклеенный обоями бетон, отскочил от стены мячиком и шлепнулся на пол тряпичной куклой.
      Разделавшись с Креветкой, атлет не спеша поднял ногу, обутую в остроносый сапожок, шагнув, раздавил каблуком "удароустойчивый" корпус сирены-шокера. Из-под каблука так и брызнули во все стороны осколки фирменного изделия, воющее хитрое устройство замолчало, теперь уж навсегда.
      Наконец-таки опомнился Череп. Схватил тяжелую фарфоровую пепельницу, что валялась перевернутая на краешке письменного стола, вооружился ею, словно пролетарий булыжником, размахнулся и... упал. Поздно опомнился бандит с лошадиной рожей. И размахивался долго. Вчерашний Мишин пациент опередил Черепа. Мощный гуттаперчевый кулак ударил по сжатым в оскале желтым зубам бандита. Череп мгновенно обмяк и рухнул, как от точного выстрела. Фарфоровая пепельница колесом покатилась по полу.
      Победитель поправил покосившиеся темные очки, ткнув пальцем себе в переносицу, вразвалочку подошел к скрючившемуся на разобранной постели Мише Чумакову, чуть согнувшись, бережно обхватил его правой здоровой рукой за плечи.
      - Вставайте, Михаил Викторович. Пойдемте в ванную. Вам нужно умыться. Кровь с лица смыть и вообще - теплая вода поможет оправиться. Верьте мне. Я знаю, что говорю.
      Очередной раз оглушенный сиреной, Миша не понял сказанного, не разобрал слов, но уловил спокойный, уверенный тон. Мускулистый мужчина рядом успокаивал одним своим присутствием. От него будто исходили флюиды уверенной в себе силы, умной природной мощи.
      Кое-как с посторонней помощью Миша доковылял до ванной. По пути увидел распростертое посреди прихожей тело в милицейском кителе и ничуть не удивился. Сильная рука помогла Мише забраться в ванну, включила душ.
      - Отдыхайте, Михаил Викторович. Я пойду пока, разберусь там, в комнате. Не беспокойтесь. Все будет хорошо.
      И Миша остался один под дождем теплых крупных капель.
      "Все повторяется, - думал Чумаков, глотая воду. - Снова на сцене появляется волкодавообразный дядька, и меня моментально развозит, опять наступает расслабуха, и я его слушаюсь, как щенок-кутенок матерого зверя. Кто же он, черт побери? На фига приперся?.. Хотя, конечно, спасибо ему большое, приперся как нельзя вовремя. Непонятно только, откуда узнал адрес..."
      Чумаков заткнул голой пяткой слив, и ванна быстро заполнилась до краев. Регулируя пяткой сток так, чтобы дождик душа продолжал барабанить по голове, но вода не перелилась через край, Миша мало-помалу приходил в себя. Медленно и робко организм возвращался в трудоспособное состояние. Запеклась кровь в носу. Ощутимо полегчало горлу. Успокоилась почка, угомонился желудок, вернулась способность различать отдельные звуки. Если выключить воду - можно услышать, что происходит за дверью ванной комнаты. Но воду выключать не хочется.
      Напротив, очень хочется отгородиться хотя бы шумом искусственного дождика от грубой, полной проблем действительности.
      Крашенная белой масляной краской дверь ванной комнаты отворилась.
      - Михаил Викторович, как вы тут? Больше часа отмокаете, уважаемый. Я начал беспокоиться, позволил себе нарушить ваше уединение. Все нормально?
      - Да, спасибо... - Миша снизу вверх из теплой ванны посмотрел на своего спасителя. Мужчина успел снять бейсболку, и темные очки перекочевали с переносицы в расстегнутый нагрудный карман джинсовой куртки.
      - Вылезайте, Михаил. Я похозяйничал у вас на кухне, чайник поставил. Вам сейчас чайку горяченького попить - самое оно, очень полезно.
      - А где бандиты?
      - Ушли. Я их выпроводил. Побеседовал и отправил восвояси.
      - Они что? Так прямо сами и ушли?
      - Не понял?
      - Сами ушли? Своими ногами? Без посторонней помощи? Вы ж их... это... Ну, это самое... Как бог черепаху...
      - Ах, вот вы о чем! Преувеличиваете, Михаил Викторович. У низкорослого молодого человека всего лишь шишка на лбу и тельняшка порвана. Правда, самостоятельно он пока передвигаться не может, но это временное явление, пройдет. У назвавшегося Черепом проблемы с зубами и с ориентацией в пространстве. Передних зубов лишился Череп и заработал легкое сотрясение мозга. С лжемилиционером вообще без проблем.
      - Лжемилиционером? Так он, оказывается...
      - Конечно! А вы что подумали? - Мишин собеседник извлек из нагрудного джинсового кармана красную книжицу-удостоверение. - Вот его корочки. Классическая липа... Вылезайте, Михаил. Вытирайтесь, и милости прошу на кухню чаи гонять... Да, чуть не забыл - сосед ваш снизу приходил. Жаловался на шум, грозился позвонить куда следует. Я его успокоил.
      - Как?! - встрепенулся Чумаков, живо представляя расколотую пополам лысую голову скандалиста с нижнего этажа.
      - Не волнуйтесь. Исключительно словами. - Нечто похожее на улыбку поддернуло кверху уголки губ, сморщив выдающихся размеров подбородок. Представился бригадиром строительных рабочих. Сказал - ремонт у вас затеваем. Двигаем мебель, пробуем в деле машину для циклевки полов... О!.. Слышите? Ваш чайник со свистком сигналы подает. Вскипел. Жду вас на кухне, Михаил, вылезайте...
      Спустя несколько минут, взлохмаченный, с банным полотенцем на мокрых плечах, Миша сидел за кухонным столом напротив скинувшего джинсовую куртку широкоплечего мужчины в синей рубахе с закатанными рукавами. Миша с несказанным удовольствием курил престижный "Парламент", прихлебывал чай, и ему было хорошо. Однако что-то, какая-то неосознанная пока червоточинка в мозгу не позволяла сполна закайфовать от сладкого чая, тягучего дыма и ощущения сказки. Миша не верил в сказочные развязки мрачных бытовых сюжетов. В детстве сомневался в правдивости повествования про старика Хоттабыча, в юности отрицал историческую основу легенды про Робин Гуда, а уже взрослым подхохатывал над "хэппи эндом" голливудских кинобоевиков. Вранье, мол, так в жизни не бывает.
      - Ну что, Михаил Викторович? Полегчало?
      - Да, немножко... Простите, как мне вас называть-величать?
      - Как угодно, как вам больше нравится.
      - Волкодав! Вам подошла бы кличка Волкодав.
      - Хм... Кличка... Не люблю я кличек. Погоняло уместно в среде уголовников или бандитов. А я, как однажды было сказано, гражданин законопослушный...
      - Законопослушный гражданин, который без секунды промедления отправляет в глубокий нокаут отворившего ему дверь хмыря в милицейской форме?!
      Вот она, червоточина! Сформировалась во вполне осознанную мысль и взорвалась в мозгу нейтронной бомбой.
      - А вы и правда оправились, пришли в себя, Михаил Викторович. Логически рассуждаете, саркастически выражаетесь...
      - Вы пришли меня убить! - ляпнул Миша. Дерзко бросил мыслишку-бомбу в невозмутимое лицо собеседника. - Блин! Я только что понял! Сунули мне вчера кучу баксов, чтоб я помучился, пересчитывая бабки дома под одеялом, и выиграли время! Вчера-то после наркоза сил у вас не было, а сегодня утречком пришли кончать доктора!.. Японский бог! Я ж вчера вам как специально проболтался, что один живу... Вот только... Только откуда у вас мой адрес?
      - Успокойтесь, Михаил. Угомонитесь...
      - Нет! Ответьте, откуда у вас адрес?!
      - Извольте. Помните, вы сняли пиджак и пошли мыть руки, готовиться к операции?
      - Ну?
      - Я заглянул во внутренний карман вашего пиджака, обнаружил там визитку, прочитал, запомнил... Погодите! Не перебивайте, дайте высказаться... Я пришел сегодня всего лишь уточнить собственное положение на восемь часов пятнадцать минут утра. Я, нынешний, намерен исчезнуть, раствориться в туманной, размытой толпе сограждан. После некоторых малоприятных личных осложнений, в результате которых в моем плече застряла пуля, мне придется начинать новую жизнь, в ином обличье, под новым именем. Дабы строить конкретные планы, мне необходимо было знать - приняли вы какое-либо решение или пока раздумываете, чего делать с пятью тысячами долларов, как трактовать нашу вчерашнюю встречу... Что же касается нокаутированного лжекапитана, так окажись он, не дай бог, конечно, взаправдашним ментом, что же того? Такая у них работа, у милиционеров, предполагает риск схлопотать по мордасам. В принципе к правоохранительным органам я отношусь с симпатией. За одним маленьким исключением - мы с господами в мышиной форме по-разному трактуем права человека на самооборону. Аккуратно... заметьте - АККУРАТНО отправив в нокаут гражданина в погонах, я защищался. Отстаивал собственное право на инкогнито, убрал препятствие с тропинки, ведущей в туманные дали...
      - А я?! Я тоже препятствие, я...
      - Немного терпения! Позвольте, я закончу... Мент, окажись он настоящим ментом, - шлагбаум, образно выражаясь. Вы же, Михаил, - неизбежная вешка за спиной, пройденный этап моего пути. В потенциале вы способны указать на мой след ищейкам. Живой вы можете, я подчеркиваю - МОЖЕТЕ, стать источником хлопот. Мертвый, убитый - вы непременно им БУДЕТЕ, ибо убийство подлежит расследованию, во время которого легавые легко учуют мой след, а информация от вас живого-здорового о раненном в плечо инкогнито - всего лишь информация с запашком криминала, слабеньким, невнятным запахом гнили в общей вони большой криминальной помойки. Улавливаете разницу? Мне НЕВЫГОДНО вас убивать, Миша. Мне невыгодно оставлять за спиной лишние трупы.
      Чумаков промолчал. Да, вроде бы все логично, но...
      - Но как же бандиты, а? Вы их отпустили, правильно?
      - Отпустил. Череп с трудом, но ушел сам. Малолетку унес дебошир в маскарадном милицейском костюме.
      - Думаете, они вас забудут?.. И меня, кстати, тоже не забудут. Вот вам и ищейки, как вы красиво выразились.
      - Ошибаетесь, Михаил. Вас забудут, а меня тем паче. Вырвут из памяти, как страшный сон. Но для этого нам с вами, Миша, придется прокатиться в бар "Три семерки".
      - Откуда вы знаете про "семерки"?
      - Пока вы отмокали в ванной, успел провести беседу с пристрастием. Разузнал, что да как, у наименее пострадавшего, у лжемилиционера Семенова Игоря Макаровича. Кстати, он капитан ВДВ в отставке. Ушел из армии и спился, бедолага, пустился во все тяжкие, прибился к "Трем семеркам". Он в "Семерках" основная ударная сила. Во время службы дрючил десантников. Инструктор рукопашного боя в прошлом. Мозги пропил до такой степени, что не боится наряжаться в ментовскую форму. Но вообще-то он давно сломался. Злой на весь свет, ярко выраженный садист. Сам, что характерно, до холодного пота боится боли. Я ему слегка на глаз надавил, он и разговорился сверх всякой меры. А вообще, там, в "Трех семерках", собрался всякий сброд, мелочь. Бандформирование, если позволительно так выразиться, по территориальному признаку. Хулиганы из близлежащих дворов. Трясут лоточников, сами не воруют, но перепродают краденое на Коньковском вещевом рынке, по мелочи толкают наркоту, ну и так далее... Дикие они. Я имею несчастье знать много всякого о теневой жизни столицы. Ни одного более или менее авторитетного покровителя у "Семерок" нету. Точно выяснил, задав Игорю Макарычу пару провокационных вопросов. Понтярщики эти "семерки", вульгарно выражаясь, шелупонь... Одевайтесь, Михаил Викторович. Прокатимся в гадюшник, наведем шороху. Закрепим, так сказать, акцию устрашения, начатую мною в вашей квартире. На всякий случай, не переговорив прежде с вами, доктор, на причинах их наезда я не стал особенно акцентировать внимание. Ограничился выяснением природы агрессоров и места их обитания... Так как вас угораздило столкнуться с подобными типами, Михаил?
      - Так же, как и с вами, - совершенно случайно. Глупая игра случая. Заметил мужика в "бээмвухе" на перекрестке, показалось - знакомый, поехал за ним... Погодите-ка. А как все-таки мне вас называть? Клички вы не любите. Имя, я так понял - настоящее ваше имя не скажете...
      - Зовите меня... Ну, допустим... Александром. Сашей. Просто и демократично.
      - Неудобно как-то вас просто по имени звать. Давайте я буду вас Сан Санычем называть. Как?
      - Нормально.
      Одновременно с поисками разбросанной по всей квартире одежды Миша подробно пересказал Сан Санычу инцидент в "Трех семерках" начиная с того момента, как Креветка открыл желтую дверь. Одевшись, напялив на себя тонкие летние брюки, натянув белую футболку и сунув ноги в летние сандалии фирмы "Рибок", параллельно с поисками ключей от квартиры и машины Чумаков рассказал, что происходило у него дома начиная с восьми утра и вплоть до прихода Сан Саныча. Пока Миша собирался, дважды звонил телефон. На определителе номера высвечивался служебный номер Тузановича, номер офиса ЦКБ. Но Миша не стал брать трубку. Не до того было. Тут такие разборки, какая может быть работа? Ну ее! Работа не волк, не убежит. А вот Волкодав скоро пустится в бега, и рядом не будет супермена-зааштника. Нужно пользоваться моментом. Кто еще поможет рассчитаться с бандитами? Тузанович? Ну его на фиг, Борю! После с ним разберемся.
      * * *
      Идейка поехать в "Три семерки" и продолжить "акцию устрашения", если честно, показалась Мише авантюрной и чреватой непредсказуемыми последствиями, вопреки уверению Сан Саныча, что все будет о'кей. Однако Миша прогнал сомнения. Какой кайф - вломиться в бандитское логово, откуда недавно героически бежал! Вломиться вместе с Волкодавом и отомстить за унижения, за боль, за высокомерное презрение.
      - Сан Саныч, вы уверены, что в такую рань бандюки соберутся в "Семерках"? - спросил Миша, прогревая мотор "Жигулей".
      - Я, по-видимому, невнятно объяснил, Миша, "ху из где", - ответил Сан Саныч, ерзая на сиденье рядом с водителем. - Бар "Три семерки" штаб-квартира ваших обидчиков. Игорь Макарыч так и сказал - "штаб-квартира". Потерпев фиаско с наездом на доктора, боевики, однозначно, поспешили в штаб. У них было время объявить общий шухер. Я полагаю, в данный момент вся гвардия в сборе. Мало того, как это обычно случается, проигравшая сторона успела оправиться, жаждет реванша и строит планы операции возмездия. Пускай помечтают, раздухарятся, как раз и мы подоспеем... Кстати, единственное, чего я не уяснил, - от кого рядящиеся под крутых бандюшата узнали, где вы живете, Михаил?
      - От меня. Сдуру выпендрился - назвался Креветке полным именем, сказал, где работаю. Остальное - дело техники. Есть у них кто-нибудь, наверное, в адресном столе.
      - Спорное утверждение. Сомнительно, что у такой мелочи отработана технология оперативного поиска. Надо будет не забыть спросить, как они вас разыскали... Вы-то их адресок помните? А то я специально уточнил местонахождение опорного бандитско-хулиганского пункта под названием "Три семерки".
      - Помню, блин! Через полчаса приедем... Ой, извините, Сан Саныч, я идиот. Забыл поинтересоваться, как плечо. По науке, вы сейчас должны находиться на постельном режиме...
      - По науке, человек должен жить сто двадцать лет как минимум. Я человек, патологически здоровый, как космонавт. В отряд космонавтов у нас набирают ненормально здоровых людей, при желании я бы прошел в Звездном городке любую медкомиссию и в моем возрасте, хоть сейчас... Ну, не прямо сейчас, а, положим, дня через три. Не волнуйтесь, доктор. На мне раны заживают как на собаке... Хм-м... - улыбнулся он, - как на волкодаве. Вчера, когда пулю извлекали, обратили внимание на рубец у меня под лопаткой?
      - Нет, рубца не заметил.
      - Хм... Хороший косметолог шрам нивелировал. Но присмотрелись бы заметили бы и рубец под лопаткой, и след от старой раны на пояснице. Я жизнью битый, опыт реабилитации после ранений имею и, поверьте, ничуть не хвастаюсь собственным исключительным здоровьем. Такой родился, аномальный, что ж теперь поделаешь...
      За разговорами незаметно пролетело время. Через сорок пять минут после выхода из дому Мишин "жигуль" затормозил напротив ярко-желтой двери под ядовито-зеленой крышей. Намалеванные черным на желтом семерки вызвали у Сан Саныча ассоциацию с тремя пиявками, и он пошутил: дескать, "сейчас пустим кровь пиявочкам".
      Железная желтая дверь оказалась не заперта.
      - Опрометчивая небрежность или ждут кого-то. Однозначно, не нас, скучным голосом заявил Сан Саныч, разминая левой рукой суставы правой кисти.
      Миша предложил закрыть за собой дверь на замок. Сан Саныч отрицательно мотнул головой, уточнил - ни к чему хозяйничать, пока мы не знаем точно, что нас ждет впереди, не стоит самим себе создавать препятствия, блокируя единственный путь к отступлению.
      Вошли, протопали по коридору, свернули, оказались в питейном зале.
      Народу в заведении и правда оказалось много. Почти столько же, сколько и вчера. Только сегодня основная масса посетителей походила на спортивную команду. Угрюмого вида ребятки облачились в спортивные "уличные костюмы". Трезвые и злые "спортсмены" сидели кто на столе, кто на стуле, лицом к стойке бара. На высоких табуретах, облокотившись о стойку, восседали "герои дня". Креветка с перебинтованной неумелым медбратом головой. Понурый Череп с распухшими губами, толстенными и красными, как у папуаса. И Макарыч. Милицейский китель Макарыч сменил на выцветшую пятнистую униформу военного образца и выглядел молодцом. Он, пожалуй, единственный из всех собравшихся пребывал в состоянии алкогольного опьянения средней тяжести. Бармен, также одевшийся спортсменом, как раз наливал в стакан, что стоял на стойке рядом с Макарычем, мутную бормотуху, когда в помещение вошли Сан Саныч и Миша.
      - Не ждали?! - громко спросил Сан Саныч, ни к кому конкретно не обращаясь.
      Все головы синхронно повернулись. Все смотрели на Сан Саныча удивленно. И только в глазах Креветки отчетливо читался панический, деморализующий ужас.
      - Не ждали, - ответил сам себе Сан Саныч и по-хозяйски прошагал в центр зала.
      Сан Саныч остановился напротив Черепа. Демонстративно повернулся спиной к основной массе бандитов, ткнул Черепа в грудь и заговорил, уперев указательный палец в ямочку солнечного сплетения заметно побледневшему разбойнику:
      - Ты! Ты интересовался "крышей" доктора. Он, - Сан Саныч кивнул на Макарыча, - он засрал мне мозги. Я вас отпустил, не въехал в тему. Я виноват перед доктором. Я пришел исправиться. Какие претензии к Михаилу Викторовичу? Кто скажет? Я его "крыша", все предъявы ко мне! Ясно?
      - А сам ты, ваше, чьих будешь, такой крутой? Обзовись по понятиям, ты сам кто, ваше? - с показной бесшабашностью спросил толстый, похожий на спортсмена-штангиста бандит, развалившийся на стуле за спиной Сан Саныча.
      Сан Саныч оставил в покое солнечное сплетение Черепа, не спеша повернулся к толстяку и протянул ему открытую ладонь, будто хотел поздороваться со штангистом за руку. Во всяком случае, Миша Чумаков воспринял жест Сан Саныча именно как прелюдию к рукопожатию. И все остальные, наверное, тоже. В том числе и толстяк-штангист. Сан Саныч обманул всех.
      Поскольку Сан Саныч стоял, а толстяк сидел, открытая ладошка, продолжая неторопливое движение, естественным образом оказалась возле жирного вспотевшего лица. Штангист, да и все вокруг не успели опомниться, как ладонь Сан Саныча легла на толстую щеку, четыре пальца-крючка уцепились за ухо штангиста, пятый, большой палец уткнулся в широко открывшийся рыбий глаз.
      - Ва-у-у-у!!! - заорал толстяк, хватаясь обеими руками за мощное предплечье Сан Саныча.
      Сан Саныч шевельнул плечом, отдернул руку. Толстяк вместе со стулом повалился на пол. Острый сапожок Сан Саныча ткнул упавшего штангиста носком в жирный живот и встал на прежнее место, сердито стукнув каблуком по полу.
      Толстяк перестал орать. Из горла его вырвался неприятный хлюпающий звук, и, свернувшись калачиком, штангист тихо, жалобно заскулил.
      Экзекуция началась неожиданно, продолжалась секунду-две, не дольше. Братки толстяка-штангиста не успели толком осознать произошедшее, а Сан Саныч уже стоял в прежней небрежной позе человека, абсолютно уверенного в собственной силе и правоте.
      - Он сам спросил, кто я. - Сан Саныч сплюнул под ноги. Плевок попал на жирную щеку, но штангист этого не ощутил. Лежал и скулил, не замечая ничего, кроме собственной боли. - Я объяснил ему просто и доходчиво, кто я. Если найдутся еще непонятливые - готов ответить каждому. Об одном предупреждаю следующие объяснения будут не в пример более подробными...
      - Ну, ты борзый, чувак! - высказал общее мнение Макарыч.
      Алкоголь провоцировал сильно выпившего Макарыча на подвиги, заставляя забыть о первой поучительной встрече с Сан Санычем сегодня утром.
      - Кто-кто, а ты бы молчал, Игорь Макарыч. - Сан Саныч неспешно, без суеты повернулся спиной к притихшей, озадаченной братве, встал лицом к раздухарившемуся Макарычу. - Ксива твоя липовая у меня. Сдам тебя, мента фальшивого, настоящим легавым, и всем "шестеркам" из "Трех семерок" разом полные кранты. Не согласен?
      - Нет!
      Макарыч сидел на высоком табурете, облокотившись на стойку бара. Ноги его едва доставали до пола. Без надежной опоры сильно ударить невозможно. Это спец по рукопашному бою Макарыч знал лучше других. Не раз и не два объяснял салагам в голубых беретах: "Не можешь бить сильно - поражай болевые точки. Бей в пах, по глазам".
      Выкрикнув "Нет!", Макарыч растопырил пальцы, и рука его метнулась к лицу Сан Саныча.
      Регулярное пьянство до добра не доводит. Макарыч двигался быстро, очень быстро, но Сан Саныч оказался быстрее.
      Вздрогнув, Сан Саныч наклонил голову, подогнул колени. Растопыренные пальцы, метившие в глазницы, ударились о высокий лоб. Макарыч взмахнул ногой, синхронно развернулся на носках Сан Саныч, подхватил пролетевшую мимо ногу здоровой правой рукой и широким махом придал ей дополнительное ускорение, вследствие чего Макарыч мячиком перелетел через стойку, угодив в этажерку бутылок и бутылочек за спиной бармена.
      Питейная утварь обрушилась стеклянной лавиной, погребая под собой алкаша Макарыча, звонко брызнула битым стеклом. Досталось и бармену - хоть и успел он рефлекторно прикрыть макушку локтем, "сувенирная" трехлитровая водочная бутыль, угодив по затылку и натужно лопнув, оглушила несчастного, попутно окатив его пахучим спиртным водопадом.
      - Сзади! - крикнул Миша.
      Чумаков как вошел, так и стоял, привалившись спиной к дверному косяку. Со своего наблюдательного пункта Миша прекрасно видел, как повскакали с насиженных мест бандиты одновременно с крушением винно-водочного изобилия, как тощий коротко стриженный браток выхватил из-за пазухи пистолет, как вороненое дуло прицелилось в широкую спину Сан Саныча. Заметив оружие, Миша крикнул.
      Мог бы и не кричать. И без Мишиного крика Сан Саныч мгновенно отреагировал на шевеление за спиной. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, припал на одно колено, подхватил с пола руками, словно ковшами экскаватора, тяжелое тело любопытного штангиста и метнул сотню с лишним килограммов в гущу бандитов.
      Звук выстрела растворился в шуме ломающихся стульев, опрокидывающихся столов, падающих тел. Штангист, большой и толстый, в качестве метательного снаряда сшибал собратьев, как тяжелый шар в кегельбане сносит невесомые кегли. Братки, ушибленные летящим толстяком, падая, задевали соседей, те тоже падали, кто на пол, а кто и на мебель. Волна падения ударила по ногам и братка с пистолетом. Пуля ушла в потолок. Посыпалась штукатурка, расплющенный свинец рикошетом чиркнул по игровому автомату в углу помещения и застрял в досках пола.
      Второй раз бандит выстрелить не успел. Миша помешал. Предупредив криком Сан Саныча об опасности за спиной, Чумаков простился с ролью пассивного наблюдателя - схватил ближайший стул за проволочную спинку, размахнулся и, ледоколом врезавшись в общую кучу малу, что было мочи заехал сиденьем стула по голове стрелявшему. Попал. Увидел, как пистолет вывалился из ослабевшей руки, и пропустил тычок в нос. Опять его ударили по носу! Однажды разбитый Макарычем нос моментально потек двумя кровавыми ручейками. Кто достал Михаила, случайно или специально - он так и не понял. Сжал кулаки и включился в драку. Впрочем, называть словом "драка" то, что происходило в подвальчике "Три семерки", конечно же, нельзя. Скорее уж "групповое избиение". Ситуация, когда один аномально сильный и уверенный в собственной богатырской силе человек обстоятельно и со вкусом избивает группу граждан в фирменных спортивных костюмах.
      Метнув толстяка-штангиста, Сан Саныч выпрямился во весь рост и точно так же, как и Миша, двинулся в гущу свалки. Только не столь импульсивно, как Чумаков, а вполне осмысленно. Вскинул колено - в сторону отлетел один бандит, заработав удар коленкой в живот. Разогнул ногу - второй братишка прозевал страшной силы удар в бедро. Шагнул - каблук кожаного сапожка между делом подсек третьего бандита, кулак правой руки нокаутировал четвертого, рука согнулась, и локоть поддел снизу вверх челюсть пятого.
      Стиль боя Сан Саныча не походил ни на восточные, ни на западные единоборства. Более всего его манера движений напоминала пляску шамана, варварский танец дикаря перед алтарем давно забытого языческого божества. Ни одного случайного движения! Каждое сгибание или разгибание одной из трех (он еще и раненую руку умудрялся беречь!) конечностей наносило урон противнику. Да еще какой! Одного касания мощного кулака, локтя, стопы, колена хватало с избытком, чтобы очередной бандит свалился на пол, выбыл из игры, не успев вытащить из кармана припасенный на всякий случай нож-выкидуху или вооружиться каким бы то ни было подручным средством самообороны. Смотрелось это зубодробительное действо несколько гротесково и фантастично. А между тем не было ничего сверхъестественного в том, что аномально сильный, прекрасно подготовленный и многоопытный человек разделывает под орех маленькую толпу похмельных гопников.
      Пока Чумаков боксировал с доставшимся ему волею судеб соперником, Сан Саныч положил всех остальных. И Чумакову помог - схватил Мишиного спарринг-партнера за шкирку, тот с перепугу (еще бы!) открылся, Мишин кулак как нельзя кстати ударил соперника в низ живота. Все! Последний пацан в спортивной форме лег "отдыхать". Сколько времени прошло с тех пор, как Сан Саныч вместе с Мишей переступили порог "Трех семерок"? Чумаков взглянул на часы. Ого! Всего-то семь неполных минут...
      В начале восьмой минуты визита Миши и его "крыши" в заведении относительно невредимыми остались лишь двое. Череп и Креветка все еще сидели на высоких табуретах у стойки бара. Креветка - бледный, с посиневшими губами, как говорится - краше в гроб кладут. Череп - разинув рот, выставляя напоказ обломки передних зубов. Оба в ступоре. Оба покорные, готовые безропотно принять любую уготованную им участь. Оба - будто птенцы в клетке с коброй, оцепеневшие от страха.
      Как ни в чем не бывало Сан Саныч подошел к Черепу.
      - Продолжаем разговор. Повторяю вопрос: какие претензии к Михаилу Викторовичу? Говори, слушаю внимательно.
      - Нифафиф... - прошамкал Череп беззубым ртом.
      - Не понял?
      - Никакиф претенфий.
      - М-да, дружок. С дикцией у тебя теперь беда. Сам виноват. Подставился под мой кулак, проглотил зубы. Говоришь плохо. А писаешь как? Пока нормально?
      Череп поспешно прикрыл пах обеими руками, сдвинул колени, сгорбил спину, сильно зажмурился.
      - Не бойся. Будешь и впредь нормально мочиться из того же места, ничего отрывать не стану, ежели честно ответишь на мои вопросы. Однако прежде закончим тему претензий. За нанесенный моему клиенту моральный и материальный ущерб я возьму на первый раз сущую мелочь. Десять тысяч баксов. Деньги мне нужны прямо сейчас.
      - Крифетка... - Череп приоткрыл один глаз, осторожно повернул голову, выразительно посмотрел на младшего товарища. - Софири бабки.
      - А? - не понял Креветка.
      - Деньги у братфы собери.
      - Ага... - Креветка бочком слез с табурета, шагнул к стонущей, слабо шевелящейся массе тел на полу и остановился в нерешительности, затравленно глядя на Чумакова, который, распихивая ногами поверженных бандитов, искал на полу пистолет.
      - Чего смотришь? - улыбнулся Миша, утерев тыльной стороной ладони кровь под носом. - Мародерствуй, чисти карманы товарищей. Разрешаю.
      - Михаил Викторович, - повернул голову Сан Саныч, - будьте любезны, сходите, пожалуйста, заприте входную дверь. Теперь это и можно, и нужно сделать непременно.
      - Хорошо, только сейчас найду... Во! Нашел пистолет!
      Спущу его в унитаз на фиг. Все, пошел двери запирать... А где тут сортир, а? Носоглотку хочу прополоскать и "пушку" в горшок выброшу заодно.
      - В кофидофи, - услужливо подсказал Череп. - Где?
      - В колидофе, - старательно повторил Череп.
      - В коридоре, понял. - Лихо засунув пистолет за пояс, Миша поспешил к выходу.
      Настроение у Чумакова сделалось прекрасным, просто великолепным. Здорово почувствовать себя под покровительством и защитой самого настоящего супермена. Пусть это и самообман, все равно здорово! Отличная идея - содрать с бандитов штраф в размере десяти тысяч. Опускать, так по полной программе. Один черт - захотят бандиты отомстить Мише, когда Сан Саныч "растворится в тумане", все одно отомстят. Терять Мише нечего. Но он не боялся бандитской мести. Как там говорил Сан Саныч? "Они постараются забыть вас, доктор, как страшный сон". Черт побери, а ведь скорее всего прав Сан Саныч!
      - Буду им во сне в кошмарах являться, гадам, - усмехнулся Миша, запирая желтую дверь на замок. - Будут знать, как наезжать на простой народ. Еще бы тех сволочей, что зимой мне челюсть сломали, угонщиков-уголовников, найти да наказать, вот было бы счастье!
      Мечтая о вселенской справедливости, Миша отыскал клозет - тесную кабинку с грязной раковиной и журчащим пахучим унитазом.
      Первым делом Миша ловко разобрал пистолет, что совсем неудивительно. Любой наш мужик, за редким исключением, имеет опыт общения с пистолетом Макарова и автоматом Калашникова. Бросая в очко унитаза пружинки, скобы, патроны и обойму, Чумаков злорадно улыбался. "Пущай теперь гады покопаются в дерьме! А мне пора о здоровье подумать... Вот чертовщина какая! Опять Волкодав проводит допрос, а я в это время опять принимаю водные процедуры. История повторяется, блин!.." Холодная вода с запахом ржавчины охладила разгоряченное лицо. Кровь из разбитого носа долго не хотела останавливаться. Борясь с кровотечением, Миша проторчал в грязном сортире минут десять. Наконец из ноздрей перестала сочиться бледно-розовая жижа. Чумаков насухо вытерся, пригладил взъерошенные волосы и пошел обратно. Спина выпрямлена, подбородок вздернут. Победитель, гроза и ужас бандитов.
      Войдя в зал, Миша моментально утратил горделиво-парадную осанку.
      - Что тут произошло?
      - Все нормально, Михаил Викторович. Будьте любезны, замотайте мне чем-нибудь предплечье.
      Предплечье правой, прежде здоровой руки атлета пересекла ярко-красная глубокая борозда. А поперек стойки бара лежал бесчувственный Макарыч. У ног Сан Саныча валялся Череп. Из раны на голове Черепа сочилась кровь. Когда Миша уходил закрывать дверь и умываться, некоторые бандиты на полу слабо шевелились, как раки в кипятке, и постанывали еле слышно. Теперь же братишки в спортивной форме лежали молчком. Доктор Чумаков наметанным глазом определил - симулируют. Многие пришли в себя, но боятся двинуться, показать собственную дееспособность. И только Креветка сидел в углу на корточках, сжав в кулачишке потрепанную кипу банкнот. Рожица последнего "живого" аборигена "Трех семерок" из мертвенно-бледной стала пунцовой с фиолетовым оттенком.
      "Давление у наркомана скакнуло, - понял Миша. - Пульс у него сейчас под двести. И давление верхнее двести двадцать - двести сорок. Как бы не окочурился от страха..."
      - Чего случилось-то, Сан Саныч? - Посмотрев по сторонам, Миша выбрал "жертву" - бандита в относительно чистой футболке под адидасовской курткой, подошел к старательно имитирующему глубокий обморок братку, нагнулся, разорвал футболку у него на груди.
      - Накладочка произошла, - ответил Сан Саныч, придирчиво рассматривая раненое предплечье. - Макарыч очнулся. Он пьяный, можно сказать - под анестезией... Да что я вам объясняю, сами знаете - пьяному море по колено и все травмы по фигу... Очнулся, выгребся из-под горы битого стекла, схватил "розочку", прыг на ноги и давай размахивать осколком бутылочного горлышка. Пришлось Черепа грубо уронить на пол. Иначе Макарыч нечаянно полоснул бы ему стеклом по сонной артерии. Спасая Черепа, заработал порез предплечья. Обиделся я на Макарыча очень. Посмотрите, доктор, он как - живой или нет?
      - Посмотрю, но сначала руку вам перебинтую.
      Оторвав от чужой футболки лоскут, Миша разыскал за стойкой бара чудом уцелевшую чекушку водки. Заодно пощупал пульс бармену. Нормально, жить будет. И вообще, надо отметить, при всей крутости разборки Сан Саныч умудрился особо серьезно никого не травмировать. "Не нужно ему следы для легавых оставлять, - давно догадался Миша. - Не к чему Волкодаву оставлять за собою трупы". Повезло Сан Санычу и с Макарычем. Жив курилка. Алкоголика-десантника в отставке Чумаков осмотрел сразу после того, как замотал порез на руке у Сан Саныча, предварительно обильно побрызгав рваное мясо водкой. Макарыча Сан Саныч не иначе схватил за загривок и от души приложил мордой об стойку. Нос всмятку. Губы разбиты, лоб в крови. Догадается обратиться к врачу, пожаловаться, что навернулся пьяной мордой об асфальт, - выживет. Не догадается, начнет лечить сотрясение мозга спиртным загнется. И доктору Чумакову его ничуть не жалко.
      - Что ж, доктор, сдается мне, пора и честь знать. - Сан Саныч поправил сделанную Чумаковым повязку, едва заметно поморщился. - В гостях хорошо, а дома лучше... Креветка! К ноге! Быс-с-стро!!!
      Юный бандюшонок действительно, как собака, согнувшись в три погибели, чуть ли не на четвереньках, моментально подскочил "к ноге". Одно слово, и он начнет лизать Сан Санычу сапоги. Верный раб у ног нового хозяина, готовый резать глотки старым друзьям, счастливый от того, что, однажды стукнувшись башкой о стенку, более с Сан Санычем не конфликтовал.
      - Собрал деньги?
      - Вот все, чего нашел. - Креветка протянул Сан Санычу мятые баксы.
      - Сколько тут?
      - Восемьсот тридцать два доллара, тыща триста один рубель...
      - Всего?!!
      - Бля буду, нету больше. Вот еще, возьмите, рыжье с них поснимал. Вот цепуги золотые, перстни, много, возьмите...
      - Ладно, так и быть, давай сюда, зачту в счет долга, остальное спишу на удовольствие! Приятно было вас, скотов, метелить. Люблю это дело... Ты вот чего, Креветка, как мы уйдем, сразу свяжись с Красавчиком.
      - Дык, это... это самое, бля... Звонили уже. Вернулись от доктора и позвонили, бля. Раньше Красавчик, сука, бля рваная, номер свой телефонный, по типу, хер кому давал, ссун поганый, бля, а вчера Череп с него телефон, бля, вытряс, и сегодня, бля, приехали битые, позвонили, сказали, бля, ему, какая он сука позорная...
      - Это хорошо, что у вас есть на него выход. Сказал бы, что не знаешь, как отыскать Красавчика, я бы обиделся. Позвонили ему, рассказали, как вас по стенкам размазали дома у доктора, - тоже хорошо. Позвонишь еще раз, расскажешь, как с подачи Красавчика "малину" отбомбили, усек?
      - Усек, бля, сделаю, бля буду. Скажете, и сейчас могу Красавчика напрячь...
      - Я сказал: когда мы уйдем! Понял?! Растолкуешь Красавчику еще раз, как он не прав. Все слышали? - Сан Саныч повысил голос. - Можете и дальше придуриваться мертвыми. Все равно знаю - все слышали! Все претензии за разбитые хари - Красавчику, уяснили?! Он дал вам, "шестеркам", гнилую наколку, с ним дальше и разбирайтесь, шакалы... И последнее... Ежели, не дай бог, доктора завтра толкнет на улице какой оборванец и Михаил Викторович, нечаянно споткнувшись, упадет и ушибется, запомните - отвечать будете вы! Впредь, кто бы ни задел Михаила Викторовича - спрошу все равно с вас. Молитесь, "шестерки", чтобы доктор случайно не споткнулся. В следующий раз приедем с друзьями и заставим собственные кишки жрать. Друзья у нас с доктором не такие ласковые да покладистые, как мы. Считайте, повезло вам сегодня, что мы пришли вдвоем. Вы и представить себе не можете, как вам повезло, "шестерки"... Ладно, пойдемте, Михаил Викторович, надоело мне здесь, блевать тянет от этих рож поганых, трусов несчастных. Уважаю крутых, подкрученных ненавижу!
      Ссыпав в нагрудный карман рубашки снятое с бандитов золото и засунув туда же доллары вперемежку с рублями, Сан Саныч подхватил Мишу под руку, попел к выходу.
      - А кто такой...
      - Тише, Михаил Викторович, - шепотом перебил Сан Саныч, подталкивая Чумакова к желтым дверям на улицу. - Открывайте замок. Все вопросы потом.
      Молча вышли. Молча сели в машину. Поехали не торопясь.
      - Куда едем, Михаил Викторович?
      - Ко мне домой, конечно. Необходимо вам руку нормально обработать.
      - Спасибо... Хм... заплачу золотом, вы не против?
      В машине Сан Саныч стал другим человеком. Словно снял с себя маску крутого. Изменилась его речь, бесследно исчезли угрожающие интонации, испарились полублатные-полубандитские словечки-паразиты.
      - Сан Саныч, я не понял ни фига в финале. Кто такой Красавчик? Теперь об этом можно спросить?
      - Теперь можно. А если бы мы стали выяснять "ху из ху" в бандитском притоне, то наши с вами крутые образы подверглись бы сомнению. Крутые, по определению, должны все знать, моментально понимать любые нюансы и делать жесткие выводы. Крутые не делают удивленных лиц, крутые делают больно.
      - Это я понимаю. Мы все знаем, все просчитываем на десять ходов вперед, нам никто не страшен, наоборот - нас все боятся. Приятно, честное слово, когда верят, что ты одновременно и Фантомас, и Зорро, и Терминатор. Но, блин горелый, конкретно я - Фантомас без маски, я - посредственно фехтующий Зорро и я Терминатор с подсевшими аккумуляторами. Кто такой Красавчик, ей-богу, не въехал!
      - Человек в черном "БМВ"... Осторожно!!!
      Миша чудом избежал столкновения с похожим на танк джипом, несущимся по встречной полосе. На встречную полосу "Жигули" Чумакова вынесло из-за того, что Миша слишком резко повернулся к Сан Санычу, услышав о "человеке в черном "БМВ", и нечаянно крутанул рулевое колесо.
      - Осторожно, доктор! Смотрите на дорогу, ладно?
      - Хорошо! Я буду смотреть на дорогу, я поеду со скоростью двадцать кэмэ в час, я буду молчать в тряпочку, только, ради бога, объясните все толком.
      - Объясняю. Точнее, передаю информацию, полученную только что от Черепа. Вы вчера удрали из "Трех семерок", а через полчаса после вашего бегства к бару подъехал черный автомобиль марки "БМВ" - собственность человека, известного в "Семерках" под кличкой Красавчик. Он, Красавчик, бывает в "Семерках" нечасто. Периодически появляется и сбывает за полцены разнообразные женские украшения, кои дружки Черепа перепродают на Коньковском вещевом рынке лицам кавказской национальности. Вчера Красавчик явился в гости к еще не оправившимся после легкого приступа глухоты бандитам и поспешил поинтересоваться судьбой доктора Михаила Викторовича Чумакова. Признался, что знаком с вами, точнее, с вашей женщиной. Якобы ваша, Михаил, подружка изменяет вам с Красавчиком. Вы, со слов Красавчика, ужасно ревнивый тип, но не подозреваете, что рогаты. Красавчик спокойно ехал в своем "БМВ", рядом сидела его любовница - ваша подружка, и тут, откуда ни возьмись, на хвост сели "Жигули" рогоносца...
      - Не было! Не было в "бээмвухе" никого, кроме водилы! И вообще, все это бред какой-то. Чушь! Идиотизм!
      - Михаил, вы обещали следить за дорогой.
      - Извините... Все, молчу. Заткнулся и внимательно слушаю, силюсь понять. Закрыв рот, скриплю мозгами.
      - Спасая любовницу от ревнивого жениха-доктора...
      - Жениха?!! Извините еще раз... Вырвалось! Все, теперь честно - все! Онемел. Клянусь, больше ни слова! Ей-богу! Продолжайте, пожалуйста.
      - Спасая любовницу, Красавчик устроил трюк с пустой машиной. Затормозил возле бара, спрятался с девушкой в кустах. Вы устремились искать его за желтыми дверями, а Красавчик поспешил скрыться вместе с вашей невестой, доставил девицу домой к папе с мамой и вернулся в "Семерки", спросил, как и чего было с ревнивым доктором, и мгновенно получил от бандитов "предъяву" обвинение во временной глухоте, счет за битую посуду, опрокинутую взбудораженными сиреной господами бандитами, требование возместить моральный ущерб. Ну, и так далее... Недолго думая, Красавчик вас сдал. Рассказал, где вы работаете и кем подрабатываете, точный ваш адрес затруднился вспомнить, зато по памяти нарисовал план микрорайона, где вы живете, отметил ваш дом, ваш подъезд, назвал этаж, уточнил, куда выходят окна. А самое главное - он заверил, что вы, Михаил, полный лох, живете без "крыши", при этом неплохо зарабатываете. Единственное, о чем просил Красавчик, - ни в коем случае не ссылаться, не намекать на него, ибо он, как истинный джентльмен, обязан оберегать любовницу. Поставил условие - продолжать стихийно родившуюся версию: дескать, в натуре, не было никакого "бумера". Ведь Череп действительно, выглянув в окошко во время вашего вчерашнего визита в "Три семерки", не увидел машины. Красавчик успел уехать, а поскольку он, как уже говорилось, не частый гость в "Семерках", про знакомого владельца черной иномарки Череп позабыл и вашу информацию про "бумер" вполне искренне посчитал враньем... Рассказывая о вчерашних злоключениях, вы, Михаил, вскользь упомянули о похожем на вашего знакомого водителе, как я сейчас понимаю, о Красавчике. Вы не обознались, Миша, за рулем "БМВ" и вправду сидел ваш знакомый. Вы не знали, что у него есть кличка Красавчик, ничего странного. Басня про невесту - она и есть басня, нет сомнения, вы удивлены, почему Красавчик вас подставил, я понимаю, но...
      - Ни фига подобного!.. В смысле - конечно, и это удивляет, но еще больше поражает - откуда он знает мой адрес?.. Хотя, в общем-то, он мог, вполне мог его знать, но план?! Он никогда у меня не был, этот Дима Антонов, оказавшийся Красавчиком... А это Дима, черт побери! Кто ж еще? Конечно, Антонов! Я с ним встречался всего раз в жизни... Вспомнил! Я ему свою визитку давал!.. Кажется, давал... На визитке и адрес, и телефон... но план-то у него откуда, блин?!. Может быть, он приходил ко мне домой, когда я валялся в больнице?.. Черт! Но почему? Почему, черт возьми, он вчера так меня испугался? Что за бред про невесту?.. Не понимаю. Хоть убейте, не понимаю!..
      - Однако на вопрос, откуда Красавчик знает ваш адрес, вы нашли более чем логичный ответ, - вежливо вмешался Сан Саныч в пространный Мишин монолог. - На другие вопросы, поразмыслив на досуге, полагаю, так же ответите...
      - Да нет же! Сан Саныч, вы не поняли...
      - Спокойнее, Михаил! Смотрите на дорогу. Кем бы ни был ваш знакомый Дима Красавчик, раз общается с подобной мелочью, как эти "семерки"-"шестерки", он не опасен. Ни вам, ни мне. Не забывайте, Михаил, я не меньше вашего заинтересован в том, чтобы сегодняшние показательные выступления остались без последствий.
      - Но, Сан Саныч! Дима Антонов, он...
      - Он мне безразличен! - чуть громче обычного, чуть жестче сказал Сан Саныч. - Не обижайтесь, Михаил, но я не вижу для себя смысла ломать голову над загадкой, почему какой-то Дима вас испугался. Для меня важно, что Красавчик, однозначно, боится дружков-бандитов, а они отныне боятся вас. Следовательно, опасаться Красавчика нечего. Цель достигнута. Вас и меня постараются забыть как страшный сон.
      Миша хотел было возразить: дескать, история с Димой-Красавчиком не становится менее абсурдной из-за того, что Антонов и впредь, уже по понятным причинам, будет бояться доктора Чумакова. Хотел возразить, да не стал. Заставил себя молчать.
      "Да, разумеется! - подумал Миша, чувствуя, как хорошее настроение исчезает, тает, словно снег весной. - Само собой разумеется! Сан Санычу наплевать на мои заморочки. У него свои проблемы. Временно наши интересы совпали, и я, дурак, сам себя обманул, вообразил, будто рядом друг, добрый и надежный. Ни фига подобного! Сейчас приедем, перевяжу ему руку, и привет! Прощайте, Сан Саныч, как поется в старинной песне: "Мы странно встретились и странно разойдемся..."
      Спустя пять молчаливых минут Миша снова обратился к собеседнику:
      - Сан Саныч, когда закончим с вашей раной, я верну вам пять... четыре тысячи девятьсот долларов. Сотню потратил... к сожалению.
      - Михаил Викторович, вы на меня за что-то обиделись?
      - Нет, что вы. Напротив, я вам очень благодарен. Все, что вы для меня сделали, в переводе на баксы стоит гораздо дороже операции по извлечению инородного тела из верхней конечности.
      - Обиделись, - кивнул головой Сан Саныч. - Напрасно... Никто никому ничего не должен, Михаил, запомните это. Иногда случается, как у нас с вами, - судьбы людей совпадают по вектору, и человеки действуют сообща, одной командой. А когда векторы судеб расходятся, каждый остается при своем выигрыше. Только проигрыш бывает общим. Победа - у каждого своя... Кажется, мы подъезжаем к вашему дому. Правильно?
      - Правильно. Приехали...
      Чумаков припарковался, как обычно, у помойки. Вышли из машины. Сан Саныч надвинул бейсболку глубоко на лоб, поправил темные очки на переносице, джинсовую куртку перекинул через правую руку, пряча от досужих глаз перевязанное рваными лоскутами предплечье. Молча поднялись по лестнице. Молча Чумаков отворил дверь. Сан Саныч молча вошел, пока Миша запирал дверь, пересек прихожую, остановился на пороге комнаты.
      - Михаил, как вы себя чувствуете? Как нервишки?
      - С чего это вдруг такая забота о моих нервах? - Миша привычно бросил ключи на полочку под зеркалом, шагнул вслед за Сан Санычем. - Нервы, кажется, в порядке, насколько это возможно после всего, что...
      Произнеся букву "о", Чумаков так и остался стоять с открытым ртом. Замер рядом с Сан Санычем на пороге своей семнадцатиметровой комнаты, разоренной сегодня утром Черепом со товарищи. В комнате все было по-прежнему - бардак и развал. Все, за исключением одной новой детали. На полу лежал прилично одетый мужчина. Дорогой пиджак от Кордена расстегнут. Галстук, не менее дорогой и престижный, сбился набок. Шелковая рубашка сияет белизной, как в рекламе про тетю Асю. И только с левой стороны груди маленькое пятнышко, которое пятновыводитель "Асс" вряд ли отстирает. Красно-бурое пятно крови вокруг белесой стальной ручки скальпеля.
      "Загнали скальпель прямо в сердце. Одним ударом, - машинально определил доктор Чумаков. - Мой скальпель. Из моего докторского саквояжа, который выпотрошил Креветка, прежде чем нашел сумку с лекарствами. Точно помню скальпель валялся вон там, на полу... Подняли и вогнали в сердце. Умер мгновенно. Без мучений".
      - Кто это, Миша? Вы его знаете?
      - Ко-кого?
      - Спокойнее, Михаил. Без нервов. Водка дома есть?
      - В хо-холодильнике...
      Очень быстро, но без суеты Сан Саныч сходил на кухню. Вернулся с запотевшим стаканом водки.
      - Пейте, Михаил. Залпом.
      Миша одним махом осушил стакан, не почувствовав вкуса огненной жидкости.
      - Теперь закуривайте, - велел Сан Саныч.
      Чумаков послушно закурил. Сигарета в его пальцах мелко дрожала.
      - Вы его знаете, Михаил? - без нажима, тихим голосом повторил вопрос Сан Саныч.
      - Да. Это он.
      - Кто "он", Миша?
      - Дима Антонов.
      - Красавчик?! - Сан Саныч осторожно подошел к трупу. Нагнулся, двумя пальцами приподнял полу пиджака.
      - Что вы делаете? - Миша глубоко затянулся, обжег пальцы, бросил выкуренную в две затяжки сигарету на пол, раздавил ее каблуком.
      - Ищу документы, - ответил Сан Саныч. - Документов нет, зато вот чего у него во внутреннем кармане пиджака запрятано, полюбуйтесь.
      Сан Саныч медленно опустил пиджачную полу, выпрямился. Как и костюмную ткань, двумя пальцами, бережно и осторожно он держал в руке белый бумажный прямоугольник.
      - Ваша визитка, Михаил.
      - Бандиты! - Миша закурил новую сигарету, боясь отчего-то сдвинуться с места. Так и стоял в дверях. - Бандиты из "Трех семерок"! Это они сделали! Они! Как я теперь докажу, что не я его убил? Как?!
      - Михаил, не сходите с ума. Криминальной мелочи из "Трех семерок" то, о чем вы подумали, не по силам. Дверь была аккуратно заперта. Никаких новых следов вокруг, и доллары как лежали, так и лежат на письменном столе. Покойный вместе с опытным взломщиком или взломщиками, однозначно, пришел сюда сам, по доброй воле и не ожидая удара скальпелем. Ведь это ваш скальпель?
      - Мой.
      - Такое впечатление - сработала серьезная спецслужба. Я не удивлюсь, если сейчас...
      Звонок в дверь перебил Сан Саныча точно так же, как несколько часов назад перебил Макарыча. Тогда Миша подумал, что пришел сосед-скандалист снизу. Дай бог, чтобы на этот раз и вправду приперся сосед. Впрочем, Миша не верил в бога.
      - Ну вот - накаркал... - шепотом, одними губами произнес Сан Саныч. Михаил, посмотрите в глазок, кто там, но никому не открывайте. А я оденусь. Я быстро.
      - Если это не менты, клянусь - пойду в церковь, куплю свечек на все деньги, устрою иллюминацию, блин!.. Прости, господи...
      - Вхожу в долю, - невесело улыбнулся спине Чумакова Сан Саныч.
      Импровизированную повязку с плеча пришлось снять. Иначе рука отказывалась влезать в рукав, а рану нужно было спрятать, скрыть от чужих глаз. Любая примета может оказаться роковой. Эту истину человек, разрешивший называть себя Сан Санычем, знал не понаслышке. Иное дело - ложные приметы. Таковых чем больше, тем лучше. Оторванные лоскуты исчезли во вместительном кармане джинсовой куртки. Золотая бижутерия, дань, собранная Креветкой, горстью высыпалась в ладонь. На пальцы налезло лишь два перстня, и то только на мизинцы. Блестящая цепь с крестом повисла на шее поверх одежды. Ссыпав остальные бандитские аксессуары обратно в карман, Сан Саныч поспешил в прихожую, по пути прихватив и спрятав в заднем кармане джинсов тощую стопку долларов - четыре тысячи девятьсот, что лежали на письменном столе.
      Звонок в дверь. Пятый по счету. Пока Сан Саныч одевался да прихорашивался, звонок трезвонил с настойчивой периодичностью.
      Чумакова Сан Саныч застал прилипшим к дверному глазку. Взял Мишу за плечи, притянул к себе, шепнул в ухо: "Спокойно, доктор, без паники" - и заглянул в дырочку глазка.
      Так и есть! Четверо ментов. Двое в бронежилетах с автоматами. Сержант с резиновой палкой в руках. На кнопку звонка давит мент в штатском.
      Сан Саныч отпрянул от линзы глазка, придвинулся вплотную к Мише.
      - Уходим, доктор. Держитесь за моей спиной. Никакой самодеятельности. Доверьтесь мне. - Губы Сан Саныча щекотали ухо. Говорит он на грани слышимости, быстро, но отчетливо.
      - Куда уходим?
      - Тсс-с! Тише, доктор... Уходим на волю. Или вы хотите ближайшие десять лет провести за колючей проволокой?
      - Почему я должен вам довериться? Вы мне не брат и не сват. Сами говорили, что мои проблемы вас не колышут.
      - Нет, не так. Я говорил о проигрыше, который общий для нас обоих. Мы, однозначно, в проигрыше, Миша. Оба. Подставляя вас, кто-то между делом подставил и меня. Вы, безусловно, можете остаться, рискнуть уладить проблемы законным путем, однако я бы не советовал. Проигрыш может обернуться поражением, что совсем не одно и то же. Решайте, что будете делать, Миша, только быстро, пока я разбираюсь с милицией. У вас есть десять секунд на раздумья, максимум двенадцать.
      Миша не успел толком переварить, осознать скороговорку Сан Саныча. Его новый загадочный знакомый, который, казалось, вообще не умел нервничать, решительно отстранился, поправил темные очки на носу и потянулся к замку.
      Щелчок замка - будто передергивание затвора. Рывок дверной ручки. Сан Саныч выскакивает на лестничную площадку. Секунду Миша видит его мощную спину. Дверь, стукнувшись о стену, с ветерком просвистев возле Мишиного лица, захлопывается. Чумаков остается один в квартире. Если не считать мертвеца со скальпелем в сердце.
      Десять секунд, пока за дверью звучит симфония рукопашной схватки, звуки, к которым Миша успел привыкнуть за сегодняшнее бесконечное утро, десять секунд Чумаков морщит лоб и кривит губы. Что может быть мучительнее свободы выбора? Миша читал в какой-то книжке рассуждение о пресловутой свободе как о наказании роду человеческому за грехи. И сейчас, совершенно некстати, прочитанные когда-то строки всплыли в памяти. Издевательство какое! Именно сейчас в голову лезут философские разглагольствования. Сейчас, когда нужно не думать о выборе, а сделать его. Решиться на что-то. Или уповать на законность, или примкнуть к случайному в общем-то человеку, странному и подозрительному типу, похожему на волкодава. Здравый смысл голосует за закон и порядок. Убежишь сейчас из дома и больше сюда не вернешься - подсказывает логика. Прощай, работа, милые повседневные привычки, до свидания, старые "Жигули", прощайте, любимые видеокассеты, которые так кайфово иногда посмотреть еще раз, посасывая пиво "Петергоф", засунув ноги в уютные домашние тапочки. Навсегда прощайте. В тюрьму еще могут и не посадить, а убежишь сейчас - и все. Это конец прежней привычной жизни. Стопроцентный конец... Нет! Бежать нельзя. Нельзя! Нельзя!! Нельзя1.!! Бежать глупо!!! Глупо!! Глупо! Глупо...
      Трам-тарарам за дверью прекратился. Истекли десять секунд на раздумья. Кончился тайм-аут судьбы. Гулкий перестук удаляющихся шагов. Сан Саныч бежит вниз по лестнице. Еще секунда-другая, и его не догнать...
      Миша сорвался с места, дернул за ручку двери, перепрыгнул через тело в бронежилете за порогом, нечаянно поддел ногой автомат. "Калашников" покатился по ступенькам. Чумаков обогнал его, цепляясь за перила, вписался в поворот лестничной площадки, одним прыжком преодолел следующий лестничный пролет. Сан Саныча нагнал у выхода из подъезда.
      Сан Саныч оглянулся. Совершенно не удивился, увидев Мишу, крикнул "За мной!" и выбежал на улицу, придержал двери подъезда, чтобы Чумаков не тормозил зря у порога воли. У стартовой черты в новую жизнь.
      Перебежали через двор. Сан Саныч впереди, Миша за ним. Вбежали под арку, пересекли еще один двор, выскочили на улицу. Утомленные солнцем прохожие, бредущие по своим делам, раскаленный асфальт, яркие блестящие автомобили. Улицу пересекли быстрым шагом.
      - Чуть дальше, налево - проходной двор... - сообщил Миша, тяжело дыша.
      - Поспешим. Вперед и налево, быстро, но без суеты. По сторонам головой не вертеть. - Сан Саныч, по крайней мере внешне, спокоен. Никакой одышки или испарины, как будто и не было трех сумасшедших минут спринтерского забега.
      В проходном дворе, по счастью пустом, Сан Саныч на ходу выбросил в благоухающий помоями мусорный бак темные очки и бейсболку. Расстегнул куртку, спрятал золотой крест под рубаху.
      - Все нормально, Миша. Милиционеры были из местного отделения, никаких сомнений. Получили сигнал - подозреваю анонимный телефонный звонок, и отреагировали. Перед подъездом стоял пустой ментовский "газик". Заметил?
      - Нет... Что вы собираетесь делать, Сан Саныч?
      - Не "вы", а мы. Это во-первых. Во-вторых, давай переходить на "ты", партнер. Политесы остались в прошлом. Мы проиграли, но попробуем взять реванш. Сдается мне, мы теперь надолго в одной команде. Вдвоем против всех, против всего мира. Не раскисай, Миша, тебе повезло с партнером. Запомни главное правило: отныне доверяем друг другу полностью, иначе - амба, проигрыш неизбежен!
      - Я не знаю, кто вы... то есть ты, я не...
      - Все расскажу. Позже. Сейчас ловим мотор и... Ты точно никому не называл адрес квартиры, где вчера оперировал волкодава?
      - Нет.
      - Уверен?
      - Я, кажется, говорил уже! Вернулся вчера домой, пожрал, покурил, посидел-подумал и спать лег, а разбудили меня бандиты.
      - Ладушки, для начала заедем на Юго-Запад.
      - Зачем?
      - Позже объясню. Доверься мне... Тихо, выходим на улицу. Молчи и веди себя естественно. Пять минут в запасе есть. По моим прикидкам, раньше мусора не очухаются.
      Проходной двор вывел "партнеров" на перекресток. Светофор горел красным, запрещая автомобилям напротив арки проходного двора двигаться с места.
      - Везет! - растянул губы в улыбке, похожей на оскал крокодила, Сан Саныч. - Эй! Такси!
      Сан Саныч вразвалочку подошел к автомобилю, выделяющемуся в общем строе, помимо неприятного глазу горчичного цвета, рядом черных шашечек на дверце.
      - Шеф, на Юго-Запад поедем?
      Нагнулся к окошку помеченной шашечками автомобильной дверцы, постучал по стеклу перстнем-печаткой.
      - Поехали, не обижу.
      - Садись. - Дверца отворилась. Таксист оценил перстень.
      - Залазь в зад, Клоп, не спи.
      Не сразу до Чумакова дошло - Клопом Сан Саныч обозвал именно его. А тон-то какой! Говорит, будто пять минут назад проснулся. Лениво, тягуче. И осанка Сан Саныча изменилась. Ноги колесом, пальцы веером. И улыбочка эта крокодилья. Ну прямо бандит из анекдота, честное слово!
      Продолжая играть яркий запоминающийся криминальный образ, Сан Саныч всю дорогу болтал с таксистом. Причем сленг Сан Саныча более соответствовал выбранной маске, чем говор того же Черепа или тем более Креветки. Ни намека на уголовную "феню", ни грамма мата. Образцово-показательный базар по понятиям. Случись так, что спросят позже шофера такси, кого он вез такого-то числа в такое-то время, и труженик рулевого колеса откровенно ответит: "Крутого правильного братка вез, самого настоящего". Таксист охотно опишет колоритного бандита, однако скорее всего умолчит о царских чаевых в размере тридцати американских долларов.