Лопата описала в воздухе еще один круг, плашмя встретилась со щекой Ворона. Насильник слетел с женщины, как всадник вылетает из седла, и замер, зарывшись лицом в снег.

Виктор отшвырнул лопату в сторону, подхватил выпавший из рук Сокола автомат. Победа, первая настоящая победа после стольких неудачных попыток, опьянила его. Сердце готово было выскочить из груди, мышцы натянулись тугими канатами, спина гордо выпрямилась, в глазах запылало пламя победы! Он их сделал! Он смог!

— Наручники! — закричала Рысь. — Виктор! Помоги мне снять наручники!

— Я сейчас вернусь, сейчас... — Он скользнул шальным взглядом по Раисе Сергеевне, передернул автоматный затвор, полоснул короткой очередью по еще живому Ворону и уверенными, широкими шагами пошел по направлению к заброшенной лесной дорожке.

— Куда ты, Витя?! Опомнись!

— Я сейчас вернусь, Раиса Сергеевна. — Виктор не оборачивался, шел все быстрее и быстрее. — Я вернусь и помогу вам, но сначала я уничтожу эту сволочь Акелу!

— Витя, остановись!

Виктор ее уже не слышал. Он бежал, по колено утопая в снегу, на лице его застыла улыбка по-настоящему счастливого человека. Он отомстит Акеле за предательство, за унижения, за презрение. Он убьет его, как только что убил троих его приспешников!

Акела услышал далекую автоматную дробь. Короткая непродолжительная очередь. Виктор или Раиса Сергеевна? Скорее всего пристрелили женщину. Натешились по-быстрому и пустили в расход. Молоток, Сокол, поспешил с забавами, внял его просьбам.

Автоматная очередь отвлекла его от неприятного, обременительного, но необходимого занятия. Они с Коршуном переносили тело раненого Ястреба из своей машины в автомобиль, замыкавший цепочку иномарок посреди заброшенной лесной дороги. Замыкающей была машина Коршуна.

Коршун прибыл на стрелку последним. Когда Акела вернулся с поляны-кладбища на лесной тракт, Коршун как раз подъезжал к месту сбора. Акела приветствовал его и сразу решил отправить вместе с Ястребом к врачу. Конечно, не в ту больницу, откуда Коршуна вышибли пару часов назад. У Акелы были свои проверенные эскулапы, практикующие на дому и привыкшие задавать пациентам (или их сопровождающим) всего один нескромный вопрос: «Сколько?» Деньги на лечение Ястреба пойдут из его же ястребиной доли от общего улова. Бедняга Ястреб так и не узнал еще, что стал богатым. До сих пор пребывал в беспамятстве, а сейчас, когда Акела с Коршуном приступили к его переноске, начал бредить, беспрестанно звать какую-то Фриду. Обидно будет, если он окочурится. Без него людишек у Акелы — раз, два и обчелся.

И Ястреба оставлять подыхать в лесу западло, и Коршуну полезно будет показаться врачу: подручные Евграфова на прощание серьезно повредили ему клюв, рожа у Коршуна распухла и побагровела, на нос так вообще смотреть больно.

Коршун — нормальный водила, сумеет проехать двести метров задним ходом, а там есть развилочка, развернется и без проблем доберется до асфальтового шоссе, откуда он только что свернул на неприметную лесную дорожку...

Акела обхватил здоровое плечо Ястреба, Коршун придерживал раненого под коленками.

— Акела, ну отвезу я его, носяру свою подлечу, и где мы потом с тобой встретимся? — гнусавил Коршун.

— Созвонимся.

— Может, все же дождемся Сокола и поедем все вместе?

— Боишься, что тебя кинут или обсчитают? Могу выдать твою долю прямо сейчас, только попроси. А Сокола ждать придется долго. Прикинь, у него на руках три жмурика, причем один жмур, наверное, пока живой. Сколько времени соколята с ним играться будут, хер знает. И к тому же я планирую выехать из леса на паре легковушек. Предварительно остальные машины надо будет отогнать подальше и спалить. На это тоже времени уйдет уйма! Может, ты вообще успеешь вернуться. Кстати, почему сюда так долго ехал?

— Да приключилась по дороге одна ерун...

Автоматная очередь оборвала его на полуслове. Акелу спасло от пуль тело Ястреба.

«Неужели Сокол?...» — подумал Акела в прыжке.

Он прыгнул в придорожную канаву, как будто нырнул в воду. Автомат бил, не переставая, совсем рядом, из-за ближайших деревьев. Мокрый глубокий снег не намного, но смягчил его падение. Импровизированный окоп защитил от огня. Правая рука судорожно полезла в карман за пистолетом, опираясь на левую, он пополз вперед. Нужно было отползти как можно быстрее и насколько возможно дальше от места гибели Ястреба и Коршуна.

Автомат замолк. Акела затаился, боясь выдать свое местоположение случайным шорохом. Он лежал и думал. Мысли, одна другой поганей, гудели под черепной коробкой пчелиным роем, мешая прислушиваться к звукам со стороны непонятного происхождения противника. Или противников?

«Неужели Сокол? Ворон? Гриф? Или вся троица дружно решила заграбастать денежки себе? Нас с Коршуном пришить, Ястреба доконать, а баксы разделить по „лимону“ на брата... Если против меня трое, тогда хана! Если кто-то один... тогда есть шанс выиграть дуэль...»

Громко хрустнула ветка. Не иначе под ногой автоматчика. Звук раздался как раз оттуда, откуда недавно тарахтел «Калашников».

Акела вскочил на ноги. Уровень земли, прикрытой снегом, оказался ему по пояс, придорожная канава малость не дотягивала до глубины настоящего окопа. Пистолет он держал в вытянутой правой руке, левой ладонью поддерживал руку с оружием под локоть.

Доверившись своему слуху, Акела трижды выстрелил в ту сторону, где хрустнула ветка. Ему ответили автоматной очередью, более громкой, чем предыдущая. Автоматчик приблизился к его укрытию? Или автоматчиков двое?...

Он едва успел подогнуть ноги и спрятаться за бруствером своего окопчика.

«Если их двое — мне хана! — осознал Акела горькую истину. — А ведь скорее всего их и есть двое как минимум, а может быть, даже и трое. Надо уходить. Бежать!»

Он снова пополз по дну канавы. С момента прыжка он все время полз к хвосту колонны иномарок, цепочкой выстроившихся на дороге. Уползти удалось достаточно далеко. Сейчас дорога наверху, над ним, свободна. Достаточно перебежать ее — и впереди безлюдный лес. Бежать нужно, все время забирая вправо, тогда уже секунд через пять между ним и преследователями встанет заслон из четырех автомобилей. Таким образом, он перестанет быть мишенью минуты на две-три. А за три минуты можно убежать ох как далеко!

Он снова выпрыгнул из канавы, споткнулся, упал. Неведомый автоматчик, спохватившись, открыл огонь. Пули ударили в метре от Акелы — ровный рядок фонтанчиков глины и грязи вдоль колеи. Он передернул плечами, поджал колени, перекатился через взбаламученную колесами машин грязь и оказался на коленях с другой, безопасной стороны дороги, совсем близко от деревьев. Над головой просвистел свинец. Акела рванул в лес. Забыл про то, что надо забирать на бегу вправо, летел напролом, вперед и вперед, будто хотел перегнать летящие вслед раскаленные свинцовые цилиндрики.

Виктор преследовал Акелу, пока видел его спину, мелькающую между деревьями. Кончились патроны. Скворцов отшвырнул автомат в снег, продолжал погоню налегке. Он был уверен, что справится с Акелой и голыми руками, ненависть гнала его все дальше и дальше в лес.

Сначала он потерял противника из виду. Страх сильнее ненависти! Страх выиграл этот сумасшедший забег.

А потом Виктор начал задыхаться. Ненависть питает глаза. Исчезла цель, затерялась вдалеке среди деревьев преследуемая спина, и воздействие эмоционального допинга ослабло. Организм вспомнил все, что с ним вчера учинили, отомстил за сидячую работу, за страсть к табаку, за баловство алкоголем...

Он споткнулся о замаскированный снегом трухлявый пенек, упал раскрасневшимся лицом в спрессованные месяцами холодов снежинки и понял, что встать на ноги сможет, только если легкие перестанут вхолостую гонять воздух и он сумеет хотя бы раз по-настоящему вздохнуть, медленно и глубоко, всей грудью.

Через пять минут он все же поднялся на ноги. Зачерпнул ладонью пригоршню белой снежной крупы, сжевал ее, мокрой ладонью стер с лица пот и побрел назад, к лесной неприметной дорожке, туда, где лежали трупы Ястреба и Коршуна рядом с кавалькадой автомобилей.

Идти по глубокому снегу было нелегко. По дороге на полянку, именуемую гангстерами-садистами кладбищем, он не замечал неудобств ходьбы по весеннему, тонкому снежному насту, не заметил он и дискомфорта в пылу погони, зато сейчас каждый новый шаг отнимал частичку и без того растраченной энергии. Усталость вкупе с болью натруженных мышц целиком захватила Скворцова, вытеснила из сознания недавнюю радость победы, злобу погони и досаду после проигранного марафона. Когда он добрался наконец до дороги, его покинули последние частички жизненной энергии, те, что заставляли мышцы хоть как-то, но работать. Он сел в липкую грязь, прислонился спиной к колесу микрушки-"катафалка", закрыл глаза.

«Три минуточки посижу и встану... Придется встать. Надо! Надо дойти до поляны, помочь Раисе Сергеевне снять наручники, развязать ей ноги... Сейчас вот, только три минуточки посижу и встану, сейчас...»

Щелкнул замок, скрипнули плохо смазанные петли, и неожиданно открылась дверь кабины.

Виктор вздрогнул. Первой мыслью, инстинктивным желанием было упасть на брюхо и заползти за колесо, спрятаться. Но он не успел.

— Ты его догнал? — Из кабины «катафалка» спрыгнула на землю Раиса Сергеевна с автоматом в руках. — Ты прикончил Акелу?

— Нет... — Виктор глядел на нее, задрав голову. Он вдруг почувствовал ужасную неловкость и неудобство от того, что сидит в грязи, разбитый усталостью, растрепанный, мокрый.

— Где автомат?

— Потерял... то есть выбросил. Патроны кончились, и автомат мешал бежать, догонять.

— Идиот! — сквозь зубы процедила Рысь. — Два идиота! И ты идиот, и Акела. Ему бы остановиться, дождаться тебя и расстрелять безоружного.

— Я...

— Почему ты сразу не вернулся, как только патроны кончились?

— Я упал, отдышался и...

— Почему, когда вернулся, плюхнулся в грязь по эту сторону дороги? Ты совсем дурак, Витя? А если он тихонько шел по твоему следу и сейчас прячется где-нибудь поблизости, в кустах, и спокойно ловит тебя на мушку?

Виктор вскочил, усталости как не бывало.

— Остынь, Витя, — надменно ухмыльнулась им Рысь. — Я наблюдала, как ты пер обратно через кусты. «Хвоста» за тобой нет. Повезло тебе, Акела, видать, от неожиданности решил, что на него напали свои, предали его ради денег и напали. Он не скоро вернется, он слишком напуган. Он опытный, битый, но дилетант. В сущности, такой же дилетант, как и ты.

— А вы? Кто вы, Раиса Сергеевна? — спросил Виктор на сей раз не без сарказма. Ему стало обидно: уложил грех могильщиков, ее спас от смерти и позора, по ерунде, случайно упустил Акелу, и вот вместо благодарности рыжая баба с шишкой на лбу отчитывает его, как нашкодившего школьника.

— Я — мать, — ответила Раиса Сергеевна, как отрубила. — Мать, которая спасает сына. Я почти спасла его. Если бы ты сразу помог мне снять наручники вместо того, чтобы лосем за ним скакать, Акела был бы сейчас мертв, как и остальные.

— Вы забываете, что, как вы пренебрежительно выразились, с «остальными» расправился я. В одиночку!

— Ой ли? — Она укоризненно посмотрела Виктору прямо в глаза.

— Ну, не совсем в одиночку. — Он смутился. — Вы мне, конечно, помогли. И морально, и...

— И не в первый раз помогла, заметь! Я, Витенька, вдоволь за вчера и сегодня насмотрелась на твои сопли и трясущиеся ручонки, так что передо мной павлиний хвост распускать не стоит... А вообще ты, Витя, молодец. С нервишками у тебя проблема, а в остальном — полный порядок. Особо гордиться тебе нечем, уж извини за правду, но на полянке ты классно сработал. Если бы еще чуть позже тебе от радости моча в голову не ударила...

— Раиса Сергеевна, я...

— Не нужно оправдываться, я все понимаю... — примирительным тоном произнесла она. — Скажи лучше, где так классно научился лопатой махать?

— Я коллекционирую старинное оружие. В детстве ходил в секцию фехтования, недолго, правда... Иногда посещал военно-исторические клубы... до сих пор посещаю. А там, в клубах, на тусовках коллекционеров и фэнов всяких рыцарских боевых искусств случалось надевать кольчугу, махать топором.

— Поняла. В период моей молодости это называлось «историческим фехтованием».

— Ага, точно! И сейчас это так называется. Но я не фехтовальщик, так, баловался чуть-чуть, от нечего делать...

— Ну вот видишь, сегодня твое «баловство» спасло и тебя, и меня. Помню, знавалась я в юности с одним мастером спорта — шпажистом. Однажды на него напало хулиганье с ножами, а у него в кармане был только огрызок карандаша. Представь себе, он разогнал с этим огрызочком пятерых. Одному в глаз тыкнул, другому в горло, остальные сами разбежались.

— Здорово!

— Да, здорово... — Раиса Сергеевна совсем по-мужски хлопнула Виктора по плечу. — Ну что, Витя? Отношения мы с тобой выяснили, о пустяках поболтали, пора и за дело.

— О чем вы, Раиса Сергеевна?

— Где деньги?

— Какие деньги?

— Я хоть и долго была без сознания, но думается мне, Акела чемоданчик-то отыскал?

— Надо же! А я и забыл про деньги... — усмехнулся Виктор. — «Дипломат» с долларами в машине Акелы.

— Пойду посмотрю. — Раиса Сергеевна повернулась к Виктору спиной, преодолела те несколько метров, что отделяли ее от «БМВ» в голове цепочки машин, и, открыв дверцу, уселась в водительское кресло.

«Как ловко она держит автомат, — отметил Виктор. — И вообще, как ей после всего удается столь грациозно двигаться и так бодро держаться? Влепили ей резиновую пулю в лоб с двух шагов, а ей хоть бы что. Кто же она на самом деле?»

— Витя! — Раиса Сергеевна приоткрыла дверцу. — Будь любезен, поищи в других машинах мобильный телефон, здесь его нет.

Виктор кивнул: мол, понял, поищу, хотел посмотреть в кабине «катафалка», но передумал. Неприятно залезать в салон автомашины, где так недавно сиживали убитые тобою люди.

Мобильник он отыскал в машине покойного Ястреба, в бардачке, среди прочих мелочей. Схватив его, он поспешил вылезти из машины. И здесь, в автомобиле Ястреба, ставшей привычным и почти родным за сегодняшнее утро, он чувствовал себя не в своей тарелке. Вспоминать об общении с Ястребом не хотелось, как не хотелось вспоминать и о том, что именно его автоматная очередь добила раненного Раисой Сергеевной Ястреба.

Виктор трусцой подбежал к «БМВ», поначалу хотел сесть в кресло рядом с Раисой Сергеевной, но там все еще сидел коченеющий труп Кречета, а на заднем сиденье валялся ремешок с петлей, так недавно обвивавший его собственную шею.

— Ну, чего встал? Залезай, садись. — Раиса Сергеевна не командовала, просила. — Садись рядом со мной.

Поморщившись, Виктор сел в кресло с розовыми разводами подсохшей крови Кречета.

— А ты побледнел, Витя. Как себя чувствуешь?

— Паршиво.

— Где болит? Говори, не стесняйся.

— На душе тошно.

— Понятно... — Она говорила сейчас доброжелательно, почти ласково. — Это нормально, Витя. Нормальная реакция нормального человека. Убивать всегда тошно. Даже врагов, даже защищаясь. Я тебя не пугаю, но приготовься — так называемый «комплекс вины» еще долго будет тебя терзать. Борись с ним логическими умозаключениями, трезвыми рассуждениями, и все наладится, успокоишься... Ну, давай телефон.

— Кому вы собираетесь звонить?

— Евграфову.

— А кто это?

— Тот человек, чьи деньги в этом «дипломате». — Раиса Сергеевна хлопнула ладошкой по «дипломату», лежащему у нее на коленях. — Вадим Борисович Евграфов — хозяин фирмы, где служит Костя, где служил Акела.

— Вы решили вернуть ему деньги?

— Да. Вернуть деньги и рассказать правду.

— Какую правду, Раиса Сергеевна?

Рысь на минуту задумалась. Сказать ему истинную правду? Правду о Косте и о себе? Или преподнести версию, придуманную ради спасения сына-мерзавца?

— Костю подставили, Витя, — вздохнула она. — Костя не крал этих денег, его подставил Акела.

— Если это и есть правда, тогда я не понимаю...

— Витя, это правда для Евграфова Вадима Борисовича. Правда для человека, у которого украли три миллиона долларов. И ты, Витя, именно ты должен мне помочь сделать так, чтобы для Евграфова это стало абсолютной истиной, а не одной из версий. Слушай, Витя, я расскажу тебе все! Все без утайки, с самого начала... В начале семидесятых я носила погоны. Из меня, простой девчонки, делали боевую машину...

Она говорила понятно и складно. Талант к внятному изложению своих мыслей и чувств Костя, бесспорно, получил от нее. Коротко и доходчиво объяснить, в сущности, постороннему человеку мотивы своих поступков, свои ошибки, надежды и чаяния — великое искусство, дарованное далеко не всем. Рысь была предельно откровенна со Скворцовым. Не сразу, но до Виктора дошло, насколько убийственна ее откровенность. Выслушав ее, он должен был сделать выбор — стать либо ее сообщником, либо злейшим врагом. Альтернатив не существовало.

Если он примет ее сторону, осмысленно и осознанно, Акела, пока что живой и невредимый, обречен. Без лжесвидетельства Виктора трудно будет убедить Евграфова в версии «Костя — жертва, Костю подставил злодей Акела». Не мешайся Скворцов у Рыси под ногами, все было бы по-другому. Его присутствие сорвало планы Рыси, но оно поможет все уладить. Если, конечно, Рысь сумеет его завербовать. Например, самое простое: Виктор может соврать, пересказать якобы нечаянно подслушанные откровения Акелы со своими приспешниками, допустим, с Ястребом, придумать, как Акела хвастался перед Ястребом своим волчьим коварством, как насмехался над несчастным, подставленным Костей и глумился над самим Евграфовым.

— ... Я прошу тебя, Витя, о невозможном! Прости моего сына-негодяя. Прости и помоги его спасти!...

— Я помогу, — выдавил из себя Скворцов. — У меня нет другого выхода...

— Ошибаешься, Витя. Всегда есть выбор, и выходов всегда несколько из любой ситуации. И если уж ты решишься мне помогать, то...

— Не беспокойтесь, я не сверну с полпути. Про то, что сейчас от вас услышал, никому не расскажу, обещаю. А насчет выбора... Мне сегодня утром объяснили, сколько стоит моя жизнь... Три копейки... Помогая вам, я хоть немножко, но расту в цене... Нету у меня выбора, и вы сами это прекрасно знаете... Опять у меня нет выбора...

— Виктор! Мне нужна твоя помощь, а не слепое подчинение, продиктованное чувством страха. И я не хочу ежесекундно опасаться выстрела в спину. Я предлагаю сотрудничество, выгодное нам обоим. Помогая мне, ты и себе поможешь выпутаться. Ведь Акела пока что жив, и кто знает, вдруг у него есть тайные или явные союзники? Мы с тобой слишком мало о нем знаем, рискованно мало...

— Раиса Сергеевна, я...

— Зови меня Рысь и обращайся на «ты».

— Что я должен делать... Рысь?

— Обсудим чуть позже. Сейчас я звоню Евграфову.

Вот так, на удивление быстро и просто, она завербовала Скворцова. "Сработала на «пять», — как сказал бы Рыжий. Она помогла Скворцову пережить радость победы, прежде всего победы над собой, помогла увидеть все происходящее вокруг в истинном свете. Она единственная в эти чудовищные два дня воспринимала его всерьез, по-настоящему на него рассчитывала, и он начал это понимать. Человек, которого ценят и на которого рассчитывают, способен на многое, нужно только чуть-чуть его подтолкнуть и позволить проявить себя. «Охотничья собака, бегая по лесу, гонит зверя самостоятельно, но она внутренне, психологически привязана к охотнику надежнее любого поводка... И еще хорошо прирученный бездомный пес умрет, защищая того, кто его приручил». Такие «собачьи» примеры обычно приводил Рыжий, обучая курсантов приемам «вербовки на доверии».

Рысь по памяти набрала номер Евграфова — Костя часто звонил Вадиму Борисовичу. Иногда, торопливо дожевывая завтрак, просил маму «дозвониться шефу» и передать ему трубку, когда короткие гудки сменятся длинными.

Сейчас она дозвонилась с первой попытки. Только никто не подходил.

— Занято?

— Никто не отвечает.

— Что же делать?

— Ты полностью, как и я, владеешь информацией. Вот и посоветуй, что делать?

— Ха! А ведь я знаю, что делать! — Виктор повеселел. — Ей-богу, знаю! Сегодня ночью в клинике со мной разговаривал секретарь Евграфова. Вот посмотрите. — Порывшись во внутреннем кармане куртки, Виктор достал визитку. — Тут есть его телефонные номера, можно ему позвонить!

— О чем он с тобой разговаривал? — спросила Рысь, разглядывая визитку.

— Попросил рассказать, что со мной произошло в пятницу, намекнул о своей антипатии к Акеле, разрешил звонить ему, если что...

— Виктор, позвони ему, представься и... поговори с ним сам. Сделаешь?

— Если вы... если ты считаешь, что так будет лучше, то...

— Да! Я так считаю. Звони! Подробности опусти, передай только суть моей... суть нашей версии в общих чертах. И запомни: из больницы после покушения на супругу Евграфова меня похитил человек Акелы. Он же пытался убить Евграфову...

— А как объяснить, почему он ее не убил? И зачем он убил своих?

— Никак! Мы с тобой подробностей не знаем. Мы — жертвы Акелы. Такие же, как и Костик... Звони!

Виктор дозвонился до секретаря Евграфова случайно, по недоразумению. Владимир Владимирович беспрестанно беседовал по телефону уже много часов подряд без перерыва. Скворцову повезло: он попал в минутную паузу в длинных и тревожных Вовиных разговорах.

Телефонная осада секретаря Вовы началась около трех часов ночи. Прошедшая пятница штормовой волной смыла приближенных к капитанскому мостику господина Евграфова. Всех, кроме Вовы. Вова-секретарь был первым, кто узнал, чем закончилась ночная акция Вампира. Из больницы прежде всего позвонили ему, будить лично Евграфова побоялись. Разбудил его Вова. Вадим Борисович, узнав, что у дверей палаты, где лежит его обожаемая супруга, расстреляли всю охрану, лишился дара речи. Сам Вова отреагировал чуть раньше, когда узнал, что мадам осталась жива, и поэтому разговаривал с шефом, заикаясь и запинаясь на каждом слове. Евграфов только и сумел промычать в трубку нечто про срочную встречу в центральном офисе фирмы и срочное «объявление в розыск» Константина Николаевича Поварова. С логикой Евграфова Вова согласился, два экстраординарных события — покушение на госпожу Евграфову и предательство Кости — поразительным образом совпали. И совпали не без участия Владимира Владимировича. По дороге на работу Вова успел позвонить начальнику службы безопасности Евграфова. (Отставной милицейский полковник еще не знал, что успел превратиться из фактического начальника в начальника в законе, ибо Акела со вчерашнего вечера попал в черный список злейших врагов господина Евграфова.) Вова объяснил бывшему менту положение дел и передал распоряжение Евграфова касательно Поварова, тот все понял и обещал через полчаса позвонить из больницы, с места преступления. Не задавая лишних вопросов, полковник принял к сведению волю своего нанимателя и господина, обещал «напрячь все, что напрягается», и отловить Костю до истечения нынешних суток. Вторым звонком по пути в центральный офис Вова попытался достать менеджера нанятого им киллера. Контактный телефон антрепренера Вампира не ответил. В офисе Вову ожидало бесчувственное тело начальника. Оказалось, Евграфов приехал много раньше его, успел разбудить и вызвать на службу штатную медсестру и велел срочно вколоть себе успокоительное. Евграфов сел на иглу не без участия в этом своего секретаря. Вова доставал для шефа наркотики, а медсестру, специалистку по уколам в вену, Евграфов нашел сам. Предыдущую дозу медсестра впрыснула Евграфову накануне вечером. Одна доза «снотворного», как стыдливо именовал наркотик Вадим Борисович, давно уже перестала дарить ему вожделенное забвение тихого сна, а вот дополнительное впрыскивание свалило его часов на пятнадцать. Сестричка клятвенно заверила Вовика: через пятнадцать (ну, семнадцать в крайнем случае) часов шеф проснется бодрым и здоровым. Она это хорошо знала — сама не чуралась тихих радостей.

Таким образом, господин Евграфов самоустранился от насущных проблем, сбежал от них в «черный город», и все проблемы разом легли на плечи секретаря Вовы. И началось! Звонки ему от службистов безопасности. Его звонки посредникам киллера. Текущие звонки по делам фирмы. Врачи — из больницы. Врачам — в больницу. Переговоры с родственниками убитых охранников. Снятие со счетов крупных сумм для родственников и врачей, перевод их в наличку и т. д. и т. п. Субботний день превратился для Вовы в один сплошной телефонный разговор.

Ответив на звонок Скворцова, он минуты две не мог понять, кто с ним говорит и о чем. Сначала уловил только суть сообщения — команда Акелы уничтожена. Потом вспомнил, откуда звонивший знает его телефон, а потом и самого Скворцова. Наконец до него дошло, что Скворцов нашел и готов вернуть три миллиона евграфовских долларов, похищенных якобы Костей, и что настоящий похититель, оказывается, Акела, а Поварова, как выяснилось, подставили. И наконец Владимир Владимирович понял — вот оно! Свершилось! Настал его, Вовика, звездный час! Евграфов очухается от наркотического бреда, Вова гордо отрапортует: «Все выяснено, шеф, предатель разоблачен, и ваши деньги возвращены!» Шеф спросит, как и что, чья заслуга? И Вова, скромно потупив взор, ответит: «Я старался, Вадим Борисович...»

«А что, если именно сейчас воспользоваться моментом и подставить Евграфову белорусскую путану?» — ошалело подумал Вова. Первоначальный Вовин план предполагал познакомить шефа с двойником горячо любимой женушки после смерти оригинала. Но киллер с работой не справился, только переполошил службу безопасности, и отныне полуживую мадам будут охранять пуще сокровищ Оружейной палаты. Дожидаться ее естественной смерти можно годами. При хорошем уходе и должном присмотре (и то и другое Евграфовой гарантировано) коматозные больные имеют возможность благополучно состариться на больничной койке...

Усилием воли Вова заставил себя сосредоточиться. Что, если все это блеф и Скворцов попросту заманивает его в ловушку? Что, если он говорит сейчас под дулом пистолета и под диктовку Акелы? А может, он вообще сошел с ума? И голос у него какой-то странный... Ровный, бесцветный...

Владимир Владимирович задал Скворцову несколько скользких вопросов. Как выглядит «дипломат» с деньгами? Выслушал описание, остался доволен. Поинтересовался, готов ли Скворцов явиться в центральный офис фирмы. Тот спокойно ответил, что ему безразлично, куда являться. Вова подумал, еще раз прикинул все «за» и «против» и... решился!

Он подробно объяснил Виктору, как добраться до его дачи. Сказал, что въезд на территорию поселка охраняется, но он сейчас же позвонит на КПП и распорядится пропустить Виктора. Скворцов сказал, что он с Раисой Сергеевной. Вова снова насторожился. Виктор коротко разъяснил: это Костина мама, Акела похитил ее из больницы, а чуть позже — и самого Виктора. Зачем он вообще помещал их в больницу, чтобы потом похищать, Скворцов не знает. Вова подумал-подумал и скрепя сердце согласился принять у себя на даче и Раису Сергеевну. Как пройти к фазенде Вовика, Виктору покажет охранник. В двухэтажном каменном доме гостей развлечет единственная обитательница дачи белорусская девушка Ефросинья, в простонародье Фрося — если, конечно, Вова задержится. Вова не забыл предупредить, что приедет в компании с Вадимом Борисовичем. Не забыл также прозрачно намекнуть: приедем с охраной. Мы люди серьезные, шутить не любим, сюрпризов не боимся. А вот поинтересоваться, как Виктор доберется до подмосковной резиденции секретаря видного московского бизнесмена, Вова запамятовал. Углубился мысленно в проблему приведения в чувство впечатлительного начальника. Евграфов проспал уже часов двенадцать кряду, очнется где-то в районе шести — по самым оптимистическим прогнозам. Так долго ждать нельзя, придется будить шефа, но как?... И еще надо придумать, почему он велел Скворцову везти деньги именно на свою дачу...

Отключившись от Виктора, Вовик без промедления принялся набирать номер нового начальника службы безопасности. Ему осталось нажать еще две кнопочки, но он передумал. Его последний телефонный разговор с экс-полковником состоялся час назад. Отставной полкан доложился, что в поисках Кости ему оказывают небескорыстную помощь старые дружки из МВД и ФСБ. В частности, в рамках общерозыскных мероприятий всем постам дорожной полиции уже выданы фотографии Константина Николаевича и обещана премия рядовым сотрудникам за его задержание. Солидная премия. Очень солидная. Час назад сам Вовик взял на себя смелость санкционировать выделение на это соответствующих средств. К тому же к привычному словосочетанию «взять любой ценой» Вовик добавил не менее избитую фразу «живым или мертвым». Случится, что Костю «возьмут мертвым», застрелят при задержании, Вовик отговорится: мол, его слова восприняли чересчур буквально. А между тем бывший мент именно так, конкретно и буквально, воспринял оговорку Владимира Владимировича.

Короче, не стал Вовик звонить в безопасность, отменять оперативно-розыскные мероприятия. А вдруг повезет и, пока суд да дело, красавчика шлепнут ретивые, озверевшие от безденежья менты. Вот было бы славно! Как замечательно будет остаться единственным приближенным господина Евграфова! Главное — всегда можно оправдаться, сказать: «Затыркался я, Вадим Борисович, задергался, забыл позвонить. Столько дел на меня свалилось, столько забот, пока вы... спали». Скрытый упрек в собственной слабости хозяин проглотит и не подавится. Пожурит малость, покричит и успокоится...

В то время как Владимир Владимирович мучился проблемой, звонить или не звонить полковнику, Виктора и Рысь озаботили проблемы иного толка.

— Ну что, Витя? Что он сказал?

— Просил подвезти деньги к нему на дачу.

— На дачу? Почему на дачу?

— Вот и я думаю: почему? Пытаюсь понять и не могу...

— Витя, перескажи мне все, что сказал тебе сейчас Владимир Владимирович, в мельчайших подробностях. А заодно расскажи обо всем, что с тобой сегодня произошло. Постарайся!

Виктор постарался. Он рассказал о событиях сегодняшнего утра, затем передал только что услышанное от Вовы почти слово в слово. Рысь задумалась, потом спросила: