Глава 5

Я – покойник

Во дворе, возле дома, было удивительно пусто. Оно и понятно – погода отвратительная. Хороший собачник в такую мразь если и выведет четвероногого друга, то исключительно пописать, ни о каких длительных прогулках не может быть и речи.

В подъезде тоже царила тишина, лишь ветер со свистом проникал в щели дверей парадного. Лифт, натужно поскрипывая, поднял меня на требуемый этаж и нехотя разлепил свои обшарпанные створки.

Рядом с опечатанной дверью соседа-"челнока" совсем чисто. Уборщица постаралась. Сработал стереотип подневольного человека: раз сюда начальство ходит – необходимо выказать рвение и расторопность. Жалко бабушку-уборщицу. Для нее любой сопливый мент уже начальство.

Я подошел к двери другого своего соседа, принципиального алкоголика, проживающего напротив. Послушал.

Тишина. Этому никакое уличное ненастье нипочем, и время сейчас как раз его: скоро полночь, последние островки выпивки вот-вот закроются до утра. Останутся, конечно, никогда не засыпающие оазисы алкоголя, но их плоды моему соседушке не по карману.

Дверь своей конспиративной квартиры я привычно открыл отмычкой, не таясь, зашел в комнату. В кресле, возле окна – черный мужской силуэт. Тихий голос, почти шепот:

– Ну, здравствуй.

– Здравствуй, – ответил я, удивившись самую малость.

Я ждал этой встречи, но надеялся, что на месте Федора окажется другой, незнакомый мне человек.

– Прости, но я весь мокрый. Очень в душ хочется.

– Иди, я подожду.

– Кофе свари пока.

– Хорошо, сварю.

Через десять минут я, одетый в длинный махровый халат, сидел в темной комнате, откинувшись на спинку кресла, и с удовольствием пил кофе с солью – фирменный напиток моего покойного брата Федора Храмова.

– Ты не удивился, увидев меня здесь? – спросил Федор из кресла напротив.

– Немножко, – ответил я честно.

– А вот я последние сутки нахожусь в крайней степени удивления.

– Из-за меня?

– Угадал.

– Про то, что я теперь покойничек не хуже тебя, уже знаешь?

– Нет, расскажи.

Я коротко поведал историю о гонках по Бережковской набережной и о взорвавшемся под водой лимузине. Про свой рекордсменский заплыв и про ограбление студента я скромно умолчал.

– Здорово, – сказал Федор. – Два брата-покойника сидят и пьют кофе. Впечатляет.

– Послушай, братишка, а не пора ли раскрыть карты?

– Давно пора, братец. Начинай.

– Нет уж! Ты первый.

– Это еще почему?

– Вопрос риторический. Я, что ли, все ЭТО затеял?

– Хорошо, слушай и не перебивай. Договорились?

– О'кей, братик.

– И ничему не удивляйся, все вопросы после, да?

– Лады.

Федор задумался на минуту и проговорил:

– Начать придется издалека. Ты знаешь, кто такие ниндзя? Ну! Ну, чего ты молчишь?

– Ты просил не перебивать, вот я и молчу.

– Хм… Резонно. Ты, наверное, думаешь, что ниндзя – это каратисты в черных балахонах, лазающие по крышам японских пагод и нью-йоркских небоскребов и отстреливающиеся металлическими звездочками от вооруженных вполне современным оружием негодяев? Образ средневекового супермена – первое, что приходит тебе на ум. Ты и миллионы подобных тебе в жизни не поверят, что настоящие ниндзя затратили колоссальные средства, дабы полуфантастические существа из кинобоевиков прочно ассоциировались в массовом сознании с понятием «ниндзютцу»…

– Есть еще ниндзя-черепашки.

– А вот теперь ты перебиваешь, когда не просят!

– Не обижайся! Пошутил, не выдержал, уж больно высокопарные речи с неподдельной патетикой в голосе приходится выслушивать.

– Мне замолчать?

– Федя, братан, ну ладно тебе дуться. Ври дальше, я буду нем как ры… как ниндзя.

– Шут гороховый! – Федор помолчал и продолжил: – Мы с тобой сводные братья, ты знаешь. Родной брат моего отца женился на женщине с ребенком. Этим ребенком был ты. У моего отца было много братьев, а у моего деда было много внуков. Не напрягай память, деда ты все равно не вспомнишь. Деда ты не знал. Я сам видел его всего лишь несколько раз. Меня учил и тренировал мой отец…

Федор запнулся на минуту. Я молчал, и он заговорил снова:

– Мой дед был ниндзя. Он поселился в этой стране по заданию своего клана. Его целью было ассимилироваться в России и основать… как бы это сформулировать поточнее… основать филиал организации. Кланы ниндзя всегда строились по принципу семейственности. Можно провести параллели с «Козой Нострой», но наша организация старше сицилийской на пару веков. Ты всего этого не знал, потому как ты чужой нам по крови, понимаешь?

Я молчал. Внимательно смотрел на Федора и молчал. Мне было очень грустно, потому что я понял его намерения. А ведь он мог пойти и по другому пути. Но он решил меня убить.

Жаль. Я всегда любил брата. Мы были похожи. Не внешне, конечно. Нас одинаково воспитывали, по одной и той же схеме. Мы одинаково строили фразы, очень похоже двигались, выводили одни и те же логические заключения. Мы принадлежали одной системе. Разница между нами только в одном – я стал ниндзя, а Федор считал себя ниндзя, но им не был…

Я отхлебнул кофе и в потемках неловко поставил чашку на журнальный столик, так, что ложечка, скатившись с блюдца, упала на пол.

Федор, не переставая вещать исключительно серьезно и несколько напыщенно, машинально нагнулся, поднял ложечку и положил ее на столешницу.

– Ниндзя всегда были изгоями. Когда-то очень давно они выпали из социальных структур, и единственной задачей для них стало – выжить. Ниндзя испокон веков жили по принципу «цель оправдывает средства». То, что вы называете ложью, предательством, подлостью, для нас, ниндзя, – пустые слова. Ради процветания клана можно и нужно идти на все, нет никаких норм и ограничений.

Мои предки разработали методики тренировки духа и тела, противопоставили обществу свои моральные принципы и устои. Они зарабатывали на жизнь, став наемниками. Выполняли сложнейшие, подчас невозможные поручения. За более высокую плату ниндзя не задумываясь продаст своего нынешнего нанимателя, предаст его, убьет, уничтожит. Под платой я понимаю не только деньги. Главное – это клан. Если клану выгодно предательство – следует его совершить. Между прочим, ниндзя занимались не только диверсионной работой. Политика, коррупция, интриги – все было и есть в сфере наших интересов…

Полная луна показалась меж рваных краев гонимых ветром облаков. Серебряный свет госпожи ночи окутал фигуру брата. Бледное сияющее пятно на скуластой щеке. О Будда, как он похож на своего деда!

Мужчина сидел подле постели умирающего старика.

– Помни, внук, твой удел – безвестность и тень. Никто не должен знать, кто ты, никто, кроме обреченных принять смерть от твоей руки, не узнает в тебе Великого Воина. Помни это, внук! Ты, чужой мне по крови, унаследовал дух моих предков. Будь же достоин!..

Старик закашлял. Мужчина нагнулся к изголовью кровати, взял в руки его седую голову и поймал взгляд гаснущих глаз. Старик сплел пальцы. Мужчина шептал что-то одними губами и, казалось, передавал частичку своей жизни угасающему старцу.

Кашель прекратился. Старик снова заговорил, чуть громче:

– Спасибо, внук… у нас есть еще немного времени… слушай внимательно. У тебя есть брат, Федор, мой родной внук. Он не знает о тебе ничего, кроме того, что ты есть на свете… Его я тоже учил… начал учить… Он плохо, но умеет сражаться, владеет искусством интриги и ремеслом составления ядов… Я недолго его учил… Я прекратил его учить, когда понял, что это опасно. Опасно для него… Федор – человек со слабой душой… Один ты научился у меня всему. Ты один, и ты одинок… Мне жаль тебя, внук… Прошу, будь достоин Искусства! Действуй согласно законам Вселенной, живи…

Старик замолчал. Глаза его остекленели, дыхание остановилось.

– Живи в мире и гармонии, – произнес мужчина, и тут случилось невероятное.

– Да! – ответило бездыханное, коченеющее тело.

Казалось, это звонкое, пронзительное «да» произнесла душа старца, вырвавшаяся наконец из оков бренной оболочки.

Я сидел и думал о своем, Федора слушал вполуха. А братец все разглагольствовал на темы этики и морали. Периодически Федор бросал быстрые, косые взгляды мне за плечо, туда, где на стене исправно тикали старые ходики на батарейках, мейд ин УССР.

– Хватит, Федя, – наконец перебил я сводного брата. – Мне надоело слушать историко-этнографический экскурс. Трави дальше либо про баб, либо по делу. Я устал.

Федор замолчал. Обиделся.

– Не пойму я, Семен, откуда у тебя этот постоянный шутовской тон, бесконечное ерничество и вовсе уж неуместная ирония?

– Знаешь, Федя, лет несколько тому назад друг Коля познакомил меня со своим тренером, мастером кунг-фу из Вьетнама. Абориген Меконга рассказал забавную штуковину: когда адепты его родного стиля кунг-фу дерутся, они улыбаются. Я попробовал спарринговать и улыбаться, получилось здорово. Потом я подумал: а ведь вся-то наша жизнь есть борьба. И начал улыбаться налево и направо, постоянно. Как видишь, помогает, сижу вот перед тобой живой, здоровый.

Федор нехорошо глянул на меня, выдержал паузу и только после этого продолжил свой рассказ:

– Я получил задание из штаб-квартиры в Японии: требовалось заменить пару чипов в электронной начинке ракетоносителя. В общем-то, пустяк, но тут возникла конкурирующая сила. Умолчу о ее природе, сейчас это неважно. Конкуренты хотели устроить теракт на объекте. Вся эта каша заварилась шесть лет назад, и речь шла о находящейся в стадии разработки ступени ракетоносителя.

Видишь ли, новая ступень значительно дешевле западных аналогов. Нанять космического извозчика, работающего на ее базе, будет ощутимо дешевле. Демпинг цен на услуги, понимаешь? Наш клан получил заказ от разработчиков электроники. Мы должны были создать иллюзию технической ошибки при испытательном запуске. Цель простая: получить заказ на транзисторно-резисторную дребедень, отсечь отечественного производителя. Конкуренты пошли дальше. Их целью стало…

– Я знаю, – остановил я Федора. – Рассказывай дальше и покороче, если можешь. Что-то голова разболелась.

– Короче, я узнал, что конкуренты каким-то боком связаны с Акуловым. Тут, очень кстати, ты увлекся профессиональным мордобоем. Дальше – просто. Я пристроил тебя в клуб к Акуле и наблюдал. Потом выяснил, что Сергей Дмитрич, помимо прочего, отбирает основных исполнителей теракта. Ты подходил идеально. Кстати, связь с Акуловым его боссы держали через Могилатову. Вику я перекупил. Девушка хитра, умна и жадна до денег. Через нее я получал информацию, почти из первых рук. Конечно, Могила непосредственно с заказчиком не общалась и была лишь звеном в цепочке, но звеном золотым.

Между прочим, помимо тебя, не менее идеально соответствовал роли террориста господин Грифон. Акулов именно ему отдавал предпочтение. Но мадам Могилатова накануне твоего поединка с Грифоном поставила через своих друзей на Грифа достаточно кругленькую сумму.

Алчный Акулов, к тому же испытывающий, моими стараниями, ощутимые финансовые трудности, естественно, заглотил крючок, сделал на тебя ставку, и в результате ты очень постарался и победил. Автоматически ты стал единственным соискателем завидной террористической доли. Согласись, рекомендовать Пал Палычу бойца, которому суждено быть побитым, как-то не с руки. Что ты морщишься, голова болит?

– Да, что-то нехорошо. Не обращай внимания, продолжай.

– Мне было важно, чтобы тебя отобрали в группу кандидатов-исполнителей. Просчитать и отследить всех остальных было крайне тяжело. Я надеялся, что именно ты выдержишь экзамен…

– А если и не я, то, отслеживая мою персону, ты спокойно узнаешь, где располагается база абитуриентов, и, используя банальную оптику, поимеешь фото всех кандидатов. Думаю, Викуша прицепила мне к одежде радиомаячок во время нашей предпоследней встречи. Ехал я с Пал Палычем и сигналил, как первый космический спутник: пи-пи-пи… С Грифоном подобный номер мог бы и не пройти. Что ты о нем знаешь? Ничего! А вдруг он – подсадка, замаскировавшийся мент или того хуже – фээсбэшник? А я парень свой, простой и понятный, весь как на ладони. Прости, перебил. Обещаю впредь только слушать.

– Нечего больше слушать, я почти все рассказал. Мелкие детали тебя, надеюсь, не интересуют?

– Одна очень интересует. Как тебе удалось так классно разыграть собственные смерть и погребение? Я, честное слово, поверил. Как и зачем?

– А как фокусник в цирке перепиливает свою ассистентку, ты у него никогда не интересовался? Зачем – другой вопрос. Во-первых, все равно после проведения операции мне пришлось бы исчезнуть. Во-вторых, мне было крайне важно, чтобы ты «согласился». И в-третьих, у покойника развязаны руки. Его никто не ищет, за ним не следят.

– Прости, Федор, я правильно понял? Ты рассчитывал использовать террориста в своих целях? Проще говоря, заставить его не взрывать объект, а заменить микрочипы?

– Да.

– А вдруг я или кто-то другой из выбранных на роль исполнителя не согласился бы, что тогда?

– Есть меры воздействия, поверь мне.

– Верю. И последний вопрос. Как обстоят дела сейчас? Я имею в виду положение на космическо-строительном объекте. Уверен, у тебя есть и там осведомители.

– После твоих сегодняшних похождений, Сеня, наши конкуренты запсиховали и пару часов назад попытались устроить импровизированный взрыв. Я думаю, ретивый болван на месте, попка вроде тутошнего Акулова, проявил инициативу.

– И?..

– И в итоге полное фиаско! Фээсбэшники взяли какую-то бабу с взрывным устройством. Обложили все вокруг капитально, не подкопаешься. Боюсь, я сорвал не только операцию конкурентов, но и свою тоже. И все из-за тебя!

– Я не напрашивался.

– Ладно, проехали. Я тебе все рассказал честно, даже то, о чем обязан был молчать. Теперь я хочу услышать твой рассказ. Все подробно. Кто разнес подмосковный санаторий? Кто такой Скелет? Почему он убил Акулова сегодня вечером во время бойни в Марьиной Роще? Каким образом менты оказались в нужное время в нужном месте и благополучно задержали банду Скелета? Как так получилось, что Могилатова ударилась в бега?.. Мы, естественно, за тобой следили, но ты, братец, проявил такую прыть, что даже я запутался окончательно. Рассказывай все, что знаешь. Все, что с тобой произошло за последние сутки. Мне крайне важно знать мельчайшие подробности. Может быть, не все потеряно, время еще есть.

Федор замолчал, внимательно посмотрел на меня, скользнув мимоходом по циферблату часов за моей спиной.

За окном блеснула молния. Последняя гроза в этом году. Скоро зима. Люблю зиму. Люблю зиму и снег, на котором отчетливо виден каждый след.

– Ну, Семен, что же ты молчишь, время идет.

– Сейчас один час сорок две минуты.

Федор автоматически посмотрел на часы за моей спиной.

– Ты заметил, Федя, у меня нет наручных часов и глаз на затылке. Единственный хронометр сзади.

– При чем тут…

– При том! Если к тебе придет человек и представится экстрасенсом, проверить его способности элементарно просто. Спроси его, который час. Определит экстрасенс время, не глядя на часы, – значит, он действительно обладает экстраординарными способностями, а нет…

– Стоп! Семен, кончай молоть чушь! Я хочу, чтобы ты…

– Не ори. И не бойся, время еще есть. Голова у меня болит не потому, что я выпил кофе с ядом. Ведь ты, Федя, подсыпал мне яд в кофе, правда?

Федор окаменел. Вместо лица – гипсовая маска, руки непроизвольно сжались в кулаки.

– Этот яд, с привкусом соли, в дословном переводе с японского называется «укус красной змеи». Он имеет одну характерную особенность – не срабатывает, если предварительно глотнуть стаканчик спирта, В остальном он идеален. Никакая экспертиза не способна выявить «красную змею» в крови трупа. Так-то вот. Перед нашей беседой я принимал душ. На полочке в ванной стоит флакончик спирта, не заметил? Ненавижу прижигать ранки после бритья одеколоном и очень не прочь глотнуть спиртяги после купания в холодной воде…

Федор молчал. Его окаменевшее тело, застывшее мгновение назад, оставалось неподвижно-напряженным.

– Ты должен был запомнить все характеристики «укуса красной змеи», Федор, и должен знать, что «красную змею» нейтрализует алкоголь. Дедушка не мог тебе этого не рассказать.

– Ты… – Федор оплыл как свеча, почти упал в кресло. Безвольные руки, свесившись с подлокотников, мелко дрожали.

– Да, Федор. Я ниндзя. Бред, который ты нес мне сейчас, я, естественно, всерьез не воспринимаю, уж извини. Мог бы сочинить и более правдоподобную историю. Действительность, полагаю, гораздо прозаичнее. Жизнь – штука корявая. Верю, что ты вляпался по самые уши в грязную аферу, возжелав приумножить свои сбережения. В это верю. Но зачем же, Федя, меня убивать, а? Брат, зачем деда покойного впутывать в свои фантастические байки о кланах и конкурентах? Зачем пыжиться и корчить из себя этакого восточного Робин Гуда? Если хочешь знать, я сразу тебя вычислил, как только получил эту проклятую открытку. Но я отказывался верить очевидным фактам. Сочинял бредовые версии, пытался сам себя обмануть…

– Ты не можешь меня понять! У нас с тобой разная кровь!..

Федор сжался в кресле. Он готовился к броску, к бою, к смерти.

– Национальность как костюм, который дан нам при рождении, однажды и навсегда, – спокойно ответил я. – Важно, что под костюмом. Расслабься, Федор! Ни к чему бросаться на меня с кулаками. Я умею не только определять время, не глядя на стрелки часов. Я обладаю еще массой полезных навыков.

Я продолжал говорить, мне нужно было удержать его в кресле еще по крайней мере пару минут. Время бежало быстро.

– Ты мне не соперник, Федор. Ты самоубийца, труп. Я поменял чашечки с кофе, когда ты нагнулся, чтобы поднять упавшую со стола ложечку. Я ведь тоже кое-чего смыслю по части фокусов, братец. Кстати, голова не болит?

Яд, приготовленный по древнему рецепту, начинает действовать постепенно.

Сначала наступает паралич конечностей.

Федор, готовый к атаке, дернулся, будто от укуса настоящей змеи, адреналин в крови сыграл свою роль, ускорил процесс. Руки Федора отказывались слушаться, ноги отнялись. Но говорить он еще мог.

– Про тебя знают! Ты обречен. Завтра же на тебя начнется охота. Сотни охотников обложат тебя флажками и будут травить, как волка!

– Уймись, Федя. Я сумею проскочить под флажками. Дедушка научил меня, как это делается…

Федор захрипел, содрогнулся всем телом. Он хотел еще что-то сказать, но не успел. Федор умер.

Молния сверкнула за окном. В ее отблеске на оконном стекле четко отразился циферблат часов за моей спиной. Ровно два часа ночи. Час Змеи.

Под утро я навсегда покинул эту квартиру и этот дом.

Что же касается теперь уже дважды покойного брата Федора… До поры он останется в им же приобретенной квартире. Скоро сюда нагрянет его команда – пусть поработает как похоронная.

Я не стал вызывать лифт. Спустился по лестнице пешком, размялся. На улице сразу заметил за собой слежку, поднял воротник плаща и быстрым шагом пошел в сторону метро.

Я больше не был Семеном Ступиным. Семен Андреевич умер, погиб в автомобильной катастрофе. Как меня зовут теперь? Еще не знаю, время покажет…

Если бы у меня были наручные часы, они бы показывали 5.32. Часов у меня не было. Ни наручных, ни карманных. Однако я знал, что сейчас 5.32, ни минутой больше или меньше.

ЧАСТЬ II

Крысиный король