Владимир Заяц
      Спасите: спасают!
      Окно сверкало золотым пламенем. Антоний Эндотелиус щурился и с раздражением думал, что нечего было идти на удочку архитекторов-модернистов, свихнувшихся на самозатемняющихся стеклах. Лучше по-старомодному, по-ветхозаветному: шторы с блестками типа "звездная ночь" и тюль.
      Тут Эндотелиусу почему-то вспомнился выскочка космогатор на вчерашнем дне рождения. Он был высок, строен, подтянут. Ладно сидела на нем синяя с золотом форма. Антоний Эндотелиус даже пожалел втайне, что приходится следовать своему давнему принципу - носить форму только на работе.
      Из-за гражданского костюма, как казалось старому космогатору, тускнел вокруг него героический ореол и снижались восторги почитателей. А по секрету сказать, прославленный космогатор Антоний Эндотелиус-младший вовсе не безразличен к славе.
      Когда Антоний вспоминал вспышки восхищенных взглядов, которыми юные красавицы обстреливали молодого человека, настроение его резко ухудшалось. Он не привык быть в тени...
      Что ему далась эта форма? Не в форме дело, но в содержании. И никто не отнимает его былых заслуг, все читали о необычайных приключениях старого космогатора. Надо быть честным перед собой, у молодого коллеги в избытке то, что у него заметно иссякло: красота и молодость.
      Антоний Эндотелиус сел в любимое кресло, подлокотники которого отполировало время, и принялся раскуривать свою знаменитую трубку. Глядя в окно, из которого уже ушло солнце, предался размышлениям.
      Конечно, он в том возрасте, когда еще можно нравиться женщинам. Без всяких там планов... Просто приятно, когда на тебя смотрит этаким взглядом молодая особа. В юности для этого не нужно было прилагать усилий. А теперь за внешностью приходится следить более тщательно, Сидорина такого не понимает. Или не желает понимать. Вешалка на пальто оторвана - в упор не замечает. В носках дыра на полноги - ей все некогда. В кармане пиджака настоящая черная дыра, в которой без возврата исчезают мелкие вещи, - она забывает зашить. А о таких привычных мелочах, как оторванная пуговица, и говорить нечего. Он не помнил, когда у него на рубахе были пришиты все пуговицы. Антоний Эндотелиус легко представил разговор такого рода:
      - Скажите, кто это был с нами на вечере? Высокий такой мужчина, худощавый, с сединой...
      - Не знаю, о ком вы спрашиваете.
      - Ну, жена у него еще такая миловидная, полненькая; у нее от проймы очень оригинальная строчка идет, а рюшики...
      - Вы меня простите, я никак не могу взять в толк...
      - Ну, тот, у которого двух пуговиц на рубахе нет и одной на пиджаке.
      - А! - радостно восклицает сведущий собеседник. - Это же, уважаемая, прославленный космогатор Антоний Эндотелиус-младший с женой Сидориной Ивановной. Собственной персоной.
      В комнату серой утицей вплыла Сидорина Ивановна. В руках она держала компьютер, который близоруко подносила к самым глазам. Не обращая внимания на мужа, пересекла комнату и подключила компьютер к видеону.
      - Семнадцать - триметил - ксантин в ортоположении, - забормотала она, радостно изумляясь. - Возможна таутомерия. Все с ответом сходится!
      Антоний забарабанил пальцами по подлокотнику и сказал с нажимом:
      - Не дело решать за внука задачки по биохимии. Пусть этот обол... этот отрок сам справляется! Не ребенок - в четвертый класс уже ходит!
      - Ну-ну, - хмыкнула Сидорина Ивановна. - Сейчас начнется старческий зудеж о том, как ты в его годы участвовал в археологической экспедиции на Плутоне.
      Слово "старческий" в устах жены неприятно поразило космогатора.
      - Ничего я не начну! - вспылил он. - Я хочу...
      Сидорина Ивановна, не обращая внимания на вспышку мужа, спокойно прервала его:
      - Ты бы лучше захотел видеон в комнате ребенка установить. А то по пустякам приходится туда-сюда мотаться. Мужчина в доме, называется!
      - Мне кажется, - как можно язвительнее заметил Антоний Эндотелиус, что тебе давно пора обратить хоть немного внимания на этого самого мужчину в доме. В носках, например, такие дырищи, что можно голову просунуть!
      Сидорина Ивановна улыбнулась и, направляясь к двери, бросила:
      - А ты не суй голову, куда не надо.
      Послышался хрустальный звон видеона. В центре комнаты, спиной к Антонию Эндотелиусу, соткался невысокий кругленький человек. Его лысоватая голова была наклонена в сторону. Казалось, он к чему-то напряженно прислушивается.
      Антоний Эндотелиус покашлял, но человек не реагировал.
      - Здравствуйте, Миомед, - негромко, с изрядной дозой иронии сказал старый космогатор. - Снова какие-то затруднения?
      - А, это вы, Антоний, - невнимательно обронил человек по имени Миомед, оборачиваясь.
      - Разве вы хотели позвонить кому-то другому? - не удержался Эндотелиус.
      Полное подвижное лицо Миомеда выразило смущение.
      - Конечно, нет. Просто снова поступило сообщение об исчезновении пилота. За последнюю неделю это четвертый случай. Как только космофарватер изменили, так и началось.
      - Подробности, - потребовал Эндотелиус.
      Миомед, не глядя, ткнул в одну из клавиш, и на экране дисплея зажглись цифры и буквы, обозначающие координаты загадочного района.
      - Не совсем понятно. На фотографии пропавших можно взглянуть?
      Миомед кивнул:
      - Прошу.
      Перед Антонием Эндотелиусом появились объемные изображения космонавтов. Несколько минут Антоний молча рассматривал их. Наконец складки на его лбу разгладились, и он удовлетворенно произнес:
      - Похожи.
      - На кого похожи? - не понял Миомед.
      - Друг на друга, - лаконично ответствовал Антоний Эндотелиус-младший и, взглянув на свой пиджак с оторванной пуговицей, закончил со смутной улыбкой: - И на меня тоже.
      Не доверял, ой как не доверял Эндотелиус этим самолетоподобным игрушкам без двигателей!
      Он подошел к акселемагу, лежащему на рельсах гигантской решетчатой эстакады, и обвел его подозрительным взглядом. Тонкий фюзеляж на вид был чрезмерно хрупок; взгляд скользил и срывался со стремительно скошенных крыльев, лишенных двигателей.
      - Ероплан, - сказал Эндотелиус с невыразимым презрением.
      Стоящий рядом Миомед забеспокоился. Бывали случаи, когда самые бывалые космогаторы категорически отказывались летать на акселемаге. Они не желали оказаться в роли камня, забрасываемого электромагнитной пращей на низкую орбиту. Им претила мысль превратиться в пассивный груз.
      Отказ Эндотелиуса означал бы значительную потерю времени: грузопассажирский "Рассвет" уходил в рейс только через три дня. А действовать надо незамедлительно - этой ночью в том же квадрате исчез еще один корабль с пилотом на борту.
      Антоний мельком глянул на беспокойно топчущегося Миомеда и строго сказал:
      - Не надо оваций, то бишь эмоций. Эндотелиус никогда еще не отступал.
      Миомед успокоился и, сложив руки на брюшке, неторопливо завращал большими пальцами.
      - Мне кажется, у вас возникла какая-то догадка.
      - Догадка? Вы обо мне слишком низкого мнения!
      - В таком случае, мне бы хотелось узнать все поподробнее. Что? Где? Когда?
      - Следственному делу время, а разгадке - час, - Эндотелиус заговорщически подмигнул Миомеду и дружески похлопал его по плечу, от чего расследователь едва удержался на ногах.
      Космогатор подошел к акселемагу, небрежно "сделал ручкой" на прощание и, согнувшись в три погибели, шагнул в крошечный овальный люк. Завыли и умолкли моторы уплотнителей, и в кабине наступила абсолютная тишина.
      Вспыхнуло красное табло. Механический голос начал обратный отсчет времени.
      Дальше все шло как обычно: переброска с низкой орбиты на высокую, затем спутник-причал. Там Антонию Эндотелиусу предоставили одноместную разведывательную ракету, и он, задав компьютеру координаты, ушел в полет.
      Ракета, в которой летел Антоний Эндотелиус, явно видала виды. Из-под слущивающейся молочно-белой краски проглядывала синевато-белая. Головки болтов стерты. Мельчайшие царапинки на стекле сливались в тончайшую сетку, и лучи звезд дробились, превращаясь в радужные концентрические круги.
      Совсем рядом была цель полета, но пространство по-прежнему оставалось пустынным. И это казалось Антонию Эндотелиусу чрезвычайно подозрительным. Он чувствовал в себе нарастающее напряжение, ту внутреннюю собранность, которая возникала у него в критических ситуациях.
      И вдруг все окружающее поглотил неимоверной силы грохот и рев. Не было ничего, кроме невыносимого шума. Только высочайшая натренированность позволила Антонию Эндотелиусу сохранить сознание.
      Он видел, как звезды в иллюминаторе стали увеличиваться, наливаться нестерпимым блеском; ослепительная вспышка озарила внутреннее пространство корабля, и тут Антоний Эндотелиус все-таки потерял сознание.
      - Гравизахват, - успел подумать он.
      Очнувшись, Антоний Эндотелиус почувствовал на своем лице теплые солнечные лучи. Открыл глаза, повернул голову и увидел, что лежит на нежно-зеленой траве. Над травой возвышаются чуть покачивающиеся алые цветы, напоминающие тюльпаны. Над цветами порхают огромные яркие бабочки.
      Перед космогатором сверкнула точка видеонаводки и появилось изображение миловидной девушки. Сквозь ее призрачную фигуру пролетали бабочки.
      - Добро пожаловать на планету Убежище, - зазвенел ее голос. - Здесь вам ничто не угрожает. Вы в безопасности.
      - Доложите по форме, - сухо потребовал Антоний Эндотелиус, вставая и отряхиваясь.
      Лицо девушки превратилось в неподвижную маску, и ровный механический голос произнес:
      - Биокибернетическая система "Спасатель-один". Программа спасения по технико-медицинскому комплексу. Год запуска...
      Услышав год, Антоний не поверил своим ушам. Прямо-таки геологический период, а не возраст. Системе давно пора рассыпаться в прах, а она только свихнулась. Да... Хорошо предки мастерили, на совесть.
      - Где спасенные вами?
      В слово "спасенные" Эндотелиус вложил весь сарказм, на который был способен.
      - Включаю связь, - невозмутимо доложила система.
      Перед Антонием появилось изображение полного мужчины, полулежащего в беседке, увитой уже знакомыми Эндотелиусу цветами. Голову его украшал сползший на одну сторону венок из этих же цветов. Одет он был в белую, расстегнутую на груди рубаху и белые просторные холщовые брюки, а обут в легкие сандалии на босу ногу. На столе в изящных вазах громоздились плоды, отдаленно напоминающие апельсины. Вокруг толстяка хлопотало два биокибера, выполненных в виде грациозных девушек в очень коротких и очень открытых платьях. До слуха Эндотелиуса донеслась тихая мелодичная музыка.
      - Архидонт! - резко окликнул его старый космогатор. - Что это значит?
      С глаз разнежившегося толстяка вмиг спала масляная поволока. Вздрогнув, он вскинул голову и с безмолвным изумлением посмотрел на Эндотелиуса.
      - Здравствуй, Тоник, - сказал он, отводя глаза.
      - Почему ты здесь? - строго допрашивал его Антоний Эндотелиус.
      Архидонт развел руками.
      - Гравизахват, - пояснил он, глядя в сторону.
      - Почему же сразу не стартовал с планеты?
      - Я... Я... - побагровел Архидонт. - Я не могу уже влезть в скафандр. Здесь так кормят...
      - Ясно, - пренебрежительно бросил Антоний Эндотелиус. - Займешься упражнениями по первому двигательному комплексу. Даю тебе пять часов, чтобы сбросить лишний вес.
      - Выполню, - с убитым видом кивнул Архидонт.
      - Остальные четверо... спасенных здесь?
      - Да. Недалеко.
      - Связь есть?
      - Конечно.
      - Передай им, что старт через пять часов. Жду вас на орбите.
      - Почему не здесь? - искренне удивился Архидонт. - Тут очень мило.
      - Знаешь, приятель, - сказал Антоний Эндотелиус, неприязненно покосившись на появившуюся возле него вазу с плодами. - На орбите безопаснее.
      Миомед встретил Антония Эндотелиуса в прохладном холле космопорта. Лицо расследователя светилось обычным благодушием, полные румяные щеки его были гладко выбриты.
      Они уселись на скамейке возле фонтана.
      - Я знаю обо всем из вашего телеотчета, - сказал Миомед. - Здорово это у вас получается. Хотелось бы знать, как вы догадались?
      Антоний Эндотелиус снисходительно улыбнулся и попытался дружески похлопать собеседника по плечу. Уклонившись в последнее мгновение, Миомед успел избежать немалой опасности.
      - Это было несложно. Логика объединила разрозненные детали в единую картину, а здравый смысл нашептывал, что чудес нет и всему можно найти объяснение. Каждое событие непременно имеет свою причину. Зачастую причина эта очень проста. Вот вы говорили, что корабли исчезают в пустом пространстве...
      Миомед кивнул.
      - ...А здравый смысл тут как тут. И нашептывает, что такого быть не должно! Пустота ни на что воздействовать не может; должен быть какой-то материальный объект, который произвел воздействие. Ничто воздействовать не может! Только - нечто! В нашем случае наиболее простым было предположение, что воздействие оказывается через гравитационный тоннель, соединяющий две достаточно удаленные друг от друга точки пространства. Далее нужно было решать, какой фактор проявил себя в этой истории, искусственный или естественный? Но, скажите на милость, что это за естественный фактор, который отбирает только мужчин и только неухоженных: то есть холостяков или женатых, имеющих жен - научных работников либо оперирующих врачей?
      Миомед смущенно кашлянул.
      - Действительно. Должно было показаться необычным с самого начала. Не понимаю, почему я...
      - И вот, - продолжил Антоний Эндотелиус, - я уже тогда заподозрил истину. Очень важной для меня оказалась та деталь, что корабли стали исчезать после изменения космофарватера.
      - Да, - кивнул Миомед. - Старые линии были слишком перегружены. Поэтому на них оставили пассажирские корабли, а спецрейсы пустили по новым. Скажите, Эндотелиус, действительно биокибернетическая система на Убежище так стара?
      - О! - воскликнул Антоний Эндотелиус. - Она еще старше, чем вы думаете! И представьте себе, что творилось с почти разумным биокибернетическим мозгом, вынужденным бездействовать сотни лет!
      - Это же с ума сойти можно! - ужасаясь, прошептал Миомед.
      - Что он и сделал, - заметил Антоний Эндотелиус, набивая трубку. Система от нечего делать перечла всю литературу, предназначенную для спасенных. И вот в ее нарушенных логических цепях возник образ человека, нуждающегося в спасении: худого или худощавого, небритого или плохо выбритого, не очень аккуратного в одежде. Как только в контролируемые зоны попадал субъект, чьи параметры совпадали с эталоном, система включала ноль-пространственный гравизахват. Потом все шло по программе коррекции нарушений. "Потерпевшего" брили, мыли, переодевали в легкое и красивое и вообще ублажали.
      Миомед задумчиво глядел на блики в воде и ожесточенно тер подбородок.
      - Все так просто... Почему я сам не догадался?
      - Друг мой, - проникновенно сказал Антоний Эндотелиус. - Нет ничего более простого, чем свалить срубленное кем-то дерево!
      Миомед смутился, но задал еще один вопрос:
      - Скажите, почему не было захвата кораблей, которые пилотировали женщины?
      - Где вы видели неаккуратную женщину-космонавта? - проникновенно вопросил Антоний Эндотелиус и со смешком добавил: - А вам встречались небритые женщины-пилоты?
      Изловчившись, Эндотелиус все же положил руку на плечо собеседника. Миомед согнулся вдвое и сдавленным голосом поблагодарил:
      - Спасибо... Я, вся наша служба, очень вам обязаны!
      - Пустяки, - отмахнулся старый космогатор. - Мне приходилось проворачивать дела и посложнее.
      - Наша служба надеется, - голосом прожженного дипломата сказал Миомед, - что и в дальнейшем мы с вами, то есть вы с нами...
      - Чего уж там, помогу, если надо...
      Когда Антоний Эндотелиус-младший, стараясь не хлопнуть дверью, вошел в комнату, Сидорина Ивановна сидела у видеона и о чем-то с ним оживленно толковала.
      Услышав тяжелые шаги мужа, она обернулась и рассеянно поинтересовалась:
      - Где ты целый день пропадал? Снова с Клеобатисом до посинения в шахматы сражались?
      - От тебя ничего не скроешь, - льстиво произнес Антоний Эндотелиус с видом заправского подхалима.
      Сидорина Ивановна тут же заподозрила что-то неладное. Она осмотрела супруга с головы до ног и задержала внимательный взгляд на рубахе.
      - Хочешь, я тебе пуговицу пришью? - неожиданно для себя самой предложила Сидорина Ивановна. - А заодно и носки заштопаю?
      Ни слова не говоря, Антоний Эндотелиус-младший принялся стаскивать с себя рубаху.