И такая индустрия не только решит проблемы собственно Беларуси, но и даст ей отличные экспортные товары.
НИКАКОЙ ФАНТАСТИКИ
Мы выбрали всего лишь два примера из той инновационной сокровищницы, что имеется в РФ. Из того, что остается невостребованным сырьевой, коррупционной экономикой РФ. Но есть и другие впечатляющие технологии практически во всем: хоть в энергосбережении, хоть в переработке мусора. Есть что предложить в связи, в энергетике, в производстве биотоплива из отходов сельского хозяйства. Есть технологии планирования и управления.
Очевидно, что Беларусь сегодня нуждается в самом широком применении технологий энергосбережения, чтобы до предела снизить зависимость от дорогих поставок углеводородного сырья. В настоящее время в России существуют технологии как готовые к внедрению, так и требующие небольших затрат на доводку и внедрение, которые в общей сложности могли бы снизить на 5% потребление топлива при производстве энергии на тепловых станциях, снабжающихся углем, мазутом, газом и другими видами топлива. Их поэтапная реализация снижает технические и финансовые риски, позволяя частично использовать высвобождающиеся на каждом этапе ресурсы в качестве реинвестиций на последующих этапах модернизации.
Мы знаем тех, кто успешно использует методы электростатической обработки топлива, что также снижает его расход на электростанциях и в котельных установках. Причем до 20%. Есть отличные технологии производства биогаза из отходов (подчеркнем — сугубо из отходов!) сельского хозяйства.
Все это — "лишние элементы" в криминально-нефтяной экономике РФ. Все это можно и нужно переносить в Белоруссию и ставить на промышленные рельсы. Один из изобретателей подал здравую мысль: в Минске создан прекрасный технопарк. Но он специализируется исключительно на информационных технологиях. Надо лишь расширить круг его тем, потянуть туда тех, кто разрабатывает и другие технологии.
НЕОБХОДИМОСТЬ НОВОГО КУРСА ДЛЯ БЕЛОРУССИИ
Сегодня очевидно, что Республика Беларусь оказалась на пороге серьезных испытаний. Так, модель, что с успехом использовалась во второй половине 90-х и в начале "нулевых" годов, вот-вот будет сломана диким ростом цен на энергоносители из РФ. Исчезнут главные источники конкурентоспособности белорусской промышленности: дешевизна товаров при хорошем их качестве. Больше не будет недорогой рабочей силы и низких цен на потребительском рынке республики. Больше не будет "аутсорсинговых" заказов из РФ. Последствия ясны: республике грозят разорение многих предприятий, эскалация безработицы, рост внутренних цен и падение уровня жизни. А затем — уже массовые митинги прозападной оппозиции, местный вариант "оранжизма".
Значит, Беларуси сегодня необходим инновационный рывок в развитии экономики. Именно в этом деле мы и стремимся вам помочь. Здесь необходимо задействование как собственно белорусского инновационного потенциала, так и "мозгов" из РФ.
Внедрение и использование прорывных технологий — это само по себе технология. Будем говорить начистоту: в ряде случаев необходимо применение административного ресурса. Слишком многие не заинтересованы, например, в снижении удельного расхода топлива, хотя это — спасение для Белоруссии (равно как и для других республик). Слишком многим начальникам не нужны инновации. И если возникнет, скажем, Белорусский центр энергосбережения, что представит эффективные технологии снижения расхода горючего, то понадобится сила государства, чтобы добиваться от директоров электростанций обязательного использования этих технологий — и обязательного плана снижения удельного расхода топлива. Ибо, как показывает опыт постсоветского пространства, от рекомендательного порядка внедрения инноваций — мало толку.
В РФ есть люди, владеющие отличными наработками по созданию центров бурного инновационного развития (технологические центры) на базе имеющихся заводов. Они могут разрабатывать и искать новые перспективные технологии, успешно доводить их до коммерческой стадии и обеспечивать подготовку специалистов на своей базе, вступая в альянсы с вузами и НИИ. Можно и этот механизм задействовать в Беларуси! Появление нескольких таких ТЦ может на всю мощь задействовать потенциал инноваторов и БР, и РФ, и Украины, сделать Беларусь центром притяжения для "мозгов" и прорывных технологий. Предварительные беседы с такими людьми мы уже вели. Важный момент: помимо нормальной оплаты их труда, необходимо оградить такие людей и их технологические центры от "дуболомного" вмешательства бюрократов. Они, как в свое время атомный и ракетный проекты, должны непосредственно подчиняться главе государства, отчитываться о результатах работы перед ним — и решать с Первым лицом принципиальные вопросы. Так же, как это делали Королев и Курчатов, имевшие прямой доступ к руководителю страны. Без этого нельзя: нет, увы, лучшего способа погубить инновационные проекты, чем отдать их на откуп серой бюрократии.
Она враждебна инновациям по своей природе, она их откровенно ненавидит. Она — олицетворение колоссальной инерции. Да и вообще, инновации всегда встречались "признанными специалистами" в штыки. Вспомним, как объявлялись бредом и ересью ракетная техника и использование атомной энергии, применение в энергетике не постоянного, а переменного тока. Вспомните, каким нападкам подвергались изобретатели телефона и радио, как воевали против первых автомобилей, как травили Рудольфа Дизеля, как высмеивали Луи Пастера с его технологиями прививок… Но история раз за разом подтверждала и подтверждает правоту "еретиков" и "бредоносцев". И то, что сначала объявляется "невозможным бредом", затем становится привычной реальностью.
Сегодня в инновационной гонке победит тот, кто сможет верно поставить на прорывные технологии, поднявшись над предрассудками. Эта игра стоит свеч. По сути дела, Беларусь может не только добиться качественного скачка в развитии и укреплении своей экономики, но и стать инновационным лидером восточнославянского мира. Представьте себе программу "Белорусский прорыв" — причем такую, что успешно выполняется, мобилизуя и вдохновляя народ. Грех не воспользоваться таким историческим шансом.
Вот вкратце то, что мы вам предлагаем, Александр Григорьевич. Слово — за вами…
Оргкомитет "Союза-XXI" — объединение организаций и граждан-сторонников интеграции РФ и Республики Беларусь на инновационной основе. Создается по инициативе МОО "Энергоинформ".
Адрес для связи: soyuz21@energoinform.org
Владимир Бондаренко НЕУЁМНЫЙ КОЖИНОВ
Стоит ли мне писать о Вадиме Кожинове? Хоть мы и были с ним долгие годы на ты, но близких и доверительных отношений у меня с Вадимом Валерьяновичем никогда не было. Бывали размолвки, бывали сближения, но всё в рамках нашей живой литературной жизни, в силу близости многих позиций. Мы оба были введены Станиславом Куняевым, после его прихода в "Наш современник", в состав редколлегии, но, конечно же, Вадим Валерьянович оказывал куда большее влияние на концепцию самого известного русского литературного журнала. Временами он был как бы его главным куратором, серым кардиналом, идеологом. Многие неожиданные авторы появились в журнале только благодаря давлению Кожинова. Тот же Михаил Агурский или Лев Гумилев…
В целом это кожиновское влияние на журнал было крайне полезно. Не меняя фундаментальную почвенническую позицию журнала, его главную опору на провинцию и на русскую деревню, Вадим Валерьянович придал "Нашему современнику" необходимую интеллектуальную глубину, определённый налёт эстетизма и философичности. Его стали читать не только патриоты и народники, но и отечественные мыслители самых разных направлений. Впрочем, это определение можно отнести и к книгам самого Кожинова, и к нему самому. Он никогда, до самых последних лет, не чурался простонародных компаний, я его встречал и в крутых, так называемых черносотенных кругах, но был он явно своим и в элитарных слоях литературной и научной интеллигенции. Его и признавали там — за своего, отделяя от нас, грешных.
Я познакомился с ним в Петрозаводске, году в 1978-м, сразу после выхода в детском издательстве блестящей антологии современной поэзии. Они вдвоём с Михаилом Лобановым приезжали, как некие послы нарождающегося и формирующегося русского движения. Помню небольшой зальчик, набитый до отказа, споры о русскости, о народности, о традиционализме. Многое из того, что я услышал тогда от Кожинова, было для провинции внове, непривычно, ломало всю систему взглядов. Я, естественно, бросился с ним в спор, защищая свободу и независимость писателя. Его право на вольность и эксперимент. Сейчас признаю всю правоту тогдашних его утверждений. Это и была ползучая фундаменталистская революция в России. Поразившись невиданному консерватизму и оспорив его в Кожинове, многие молодые писатели позже сами стали занимать ещё более радикальные русские позиции. Почвеннические десанты оказались не напрасными. Это надо знать и сегодняшним русским лидерам, не бояться ни споров, ни спорщиков, уметь заронить в душах молодых зерно фундаментальной русской истины…
Никогда не был Вадим Валерьянович литературным начальником, чиновным функционером. Он был кем угодно: подвижником, пассионарием, пропагандистом, просветителем, воспитателем, влиятельнейшим литературным критиком, душой общества, весёлым бражником, знатоком поэзии, вольнодумцем, полемистом, исполнителем романсов, — но только не чиновником. И вот этого состояния "кем угодно" хватало ему, чтобы сделать десятки молодых поэтов, литературоведов, критиков, позже певцов всенародно известными. Но уж если кто в силу каких-то обстоятельств или особенностей характера не попадал в кожиновское гнездо, тот должен был с удесятерёнными усилиями пробиваться сам. Того Кожинов не хотел замечать, тем не менее, ревниво относясь к успехам. На беду свою или наоборот, но Валентин Устинов в кожиновском гнезде не числился никогда. Винить в этом Вадима Валерьяновича смешно. Он же не был чиновником, который обязан отмечать все молодые таланты, он волен был собирать именно свою команду. Он её и собирал: Николай Рубцов, Анатолий Передреев, Владимир Соколов, Станислав Куняев, Василий Казанцев, Борис Сиротин, Олег Чухонцев, Эдуард Балашов…
Позже выделил из всех Юрия Кузнецова. Честь ему и хвала. Один поэт другого лучше. Кожиновская плеяда уже будет жить в нашей литературе всегда. Но остаются талантливые поэты и вне этого круга. Они были обречены в нашей патриотической среде на путь одиночества. Позже стал собирать вокруг себя Вадим Валерьянович плеяду молодых критиков и литературоведов. Дмитрий Галковский, Андрей Писарев, Дмитрий Ильин, Павел Горелов, Александр Казинцев… Со всей своей неуёмностью возился с ними. Ревниво следил за успехами. Пробивал статьи и монографии. Кстати, замечу, что с плеядой критиков ему повезло меньше, никто из них критиком не стал по самым разным причинам…
Кожинов легко проходил через все официозные головомойки и никогда не отчаивался. Он был критик и мыслитель моцартианского склада. Шествовал по жизни, как творянин, по-хлебниковски заменивший "д" на "т". Думаю, что если бы его в конце концов выгнали с рядовой должности сотрудника ИМЛИ за какой-нибудь отчаянный радикальный поступок, он бы не стал долго расстраиваться. Может быть, поэтому он никогда и не был зол на советскую власть, что не терпел от неё никаких невзгод, не подлаживался под неё и не укрощал свои мысли. Это все работники ЦК КПСС, журналисты из "Коммуниста" и других идеологических структур оказались, в большинстве своём, в наши дни якобы жертвами советского строя и лютыми антисоветчиками яковлевской пробы, ибо вынуждены были ежедневно себя укорачивать. А Вадим Кожинов, с его лёгкой иронией и вольным творческим поведением, видел в советской власти лишь позитивные факторы для укрепления и народа, и державы, и в результате стал доверенным лицом Геннадия Зюганова. То же произошло и с Куняевым, Тряпкиным, Примеровым, Глушковой… Те, кто не рвался во власть, больше её и ценили…
Поразительно, как легко и изящно после своей смерти Вадим Валерьянович из современников перешёл в историю. Иные, куда более знаменитые и патриоты, и демократы, на другой же день после своей кончины, несмотря на все старания властей или соратников, переходят в сноски и примечания, становятся фоном ушедшей истории, о них забывают не только друзья, но даже родственники. Популярность Вадима Валерьяновича растёт у нас на глазах, книги раскупаются одна за другой. Россия сегодня почувствовала потребность в своих национальных мыслителях. И в одном ряду с Константином Леонтьевым и Аполлоном Григорьевым становится и Вадим Кожинов. Кстати, меня поражает, как по-хамски либералы присвоили себе имя Аполлона Григорьева, почвенника, крутого национального идеолога, он же по взглядам своим для либералов трижды фашист. Либералы сработали на опережение, знали, что придёт время потребности в национальных русских мыслителях, а они тут как тут со своими услугами…
Дай Бог, пронёсет, и народ всё-таки обойдётся на этот раз без их услуг…
Меня радует выросшая за эти годы слава Вадима Кожинова не только потому, что я с большим уважением отношусь к нему самому и к его творчеству, но и потому, что это свидетельствует о народном пробуждении. Без всякой особой рекламы он начинает занимать место Дмитрия Лихачёва в умах русской интеллигенции: тот тускнеет, а кожиновское влияние растёт. Я не собираюсь их сталкивать лбами, каждому — своё, и труды по древнерусской литературе Лихачёва останутся на видном месте в литературоведении, но без почти ежедневной рекламы вдруг оказалось, что никакой общей концепции русской истории и русской культуры, концепции русскости у Лихачёва нет и не было.
А у Вадима Кожинова на первый план нынче выходят не его блестящие работы по теории литературы и даже не его поиск молодых талантов, не формирование поэтической кожиновской плеяды, а его взгляд на Россию, его видение проблем России. Его анализ русского пути. Это — как надёжный фундамент для будущего…
Полностью — в газете «День литературы» N6, 2008
Владимир Личутин ВЗГЛЯД
Говорят, глаза — зеркало души.
Но зеркало лишь отражает, не запечатлевает образы и обратной стороны его не обнаружено. Глаза же выражают, погружают в себя, пропускают сквозь внешние картины и всё узнанное передают в неисповедимую область души, сердца и сознания, где и ведётся бесконечная битва Бога с дьяволом… Глаза сотканы из нервов, они играют от чувств, озаряются светом, когда здоровое нутро, иль наоборот — мелеют, тускнеют, мертвеют, когда хворь уже вплотную угнездилась в человеке и терзает его ежедень.
Но что же такое взгляд? Он же не фотографирует слепо увиденное? Но и глаза не создают взгляда, а лишь пропускают его, усиливают иль ослабляют. Взгляд исходит изнутри через зрак, как сгущённый пучок энергии, и непонятная сила его недоступна расшифровке, как безусловная божественная тайна; так же и слово, и мысль. Взгляд нельзя зачерпнуть пригоршней, измерить метром, взвесить на скалке весов, записать прибором силу его, разъять на волокна, передать на расстояние; непонятно, как синтезируется взгляд, каким образом участвует в его создании душа, сердце и сознание. Но мы уверены, что взгляд существует, как форма энергии…
Именно взгляду в русском поэтическом языке даны десятки обозначений. Взгляд бывает задумчивый и печальный, нежный и ненавидящий, грустный, тоскливый, радостный, любящий, тревожный, мужественный и трусливый, обворожительный, чуткий, честный, презрительный и т.д. Каждый может продолжить этот метафорический ряд. Есть взгляд прямой и косой, искренний и предательский, младенческий и блаженный, боевой и плутовской, взгляд внутренней гармонии иль распада, вопящий о близкой смерти, взгляд мыслительный и промыслительный, взгляд царский и пророческий, колдовской. Взгляд переносит сконцентрированное чувство из областей внутренних во внешние, чувство, которое уже не может держаться в человеке, иначе грудь иль голова его лопнут от напора. И наоборот: извне — в себя. Взгляд — это умышление поступка, знак о грядущем действии иль происходящем переживании… Накладываясь на сетчатку глаза, как на экран, взгляд внезапно обнаруживает огняную, испепеляющую силу, от которой становится страшно иль стыдно за себя. Иль слабость, страх, трусость. Иль богобоязненность и поклончивость. Иль жуткую задумку. Собака на дружелюбный взгляд начинает радостно вилять хвостом. Скотинка от взгляда мясника, пришедшего забивать её, начинает безумно метаться в загородке. Через взгляд, как через беззвучный вопль, человек освобождается от внутренней гнетеи. Взгляд в спайке со словом может привести в безумие массы народу.
…Юрий Кузнецов придавал большое значение взгляду, как скальпелю, направленному не только наружу, но и в себя, чтобы взрезывать, кровавить до муки свое средостение, где в постоянных муках, на скудных почвах сомнений вырастает дерево любви, как "лествица" в небесный рай. Прежде чем взрезать лягушку инструментом ("Атомная сказка"), экспериментатор сначала мысленным безжалостным взглядом рассёк её. Любопытствующий взгляд человека и есть скальпель разымающий. Как знать, быть может зеница глаза и есть то самое игольное ушко в райские Палестины, куда легче пропихнуться верблюду, чем ростовщику и сребролюбцу.
"На сегодняшнюю жизнь смотреть страшно и многие честные люди в ужасе отводят глада. Я смотрю в упор, — говорил поэт Геннадию Красникову. — Есть несколько типов поэтов. Я принадлежу к тем, кто глаза не отводит. Но есть другие типы, которые отводят инстинктивно… Например, для Есенина увидеть нашу действительность было бы подобно тому, как если бы он увидел лик Горгоны, от взгляда которой все увидевшие превращаются в камень, Есенин бы тоже окаменел на месте".
Значит, силою взгляда Юрий Кузнецов сознавал себя выше Есенина.
(Мне думается, что он напрасно отказывал Есенину в отваге. К ростовщику и меняле, схитившему власть в семнадцатом, Есенин оказался волею судьбы и провидения куда ближе, чем Юрий Кузнецов в девяносто седьмом. Кузнецов жил внутренними страстями, погрузясь в себя, а Сергей Есенин дышал одним воздухом с "Горгоной" и с деревенской простотою пытался своими стихами образумить её, хоть каплю божеского вдунуть в злосмрадную грудь и за это был возблагодарён пеньковой верёвкой на шею.)
У Кузнецова были слегка навыкате, широко поставленные глаза жидкой крапивной зелени, иногда они наливались окалиной, кровцою и чисто воловьим упрямством. Взгляд временами был угрюмый иль печальный, грустный иль победительный, по-детски лучезарный иль сумрачный, надменный иль презрительный. Всё зависело от настроения и от тех людей, кто оказался по случаю возле. В редкие минуты за высоким лбом будто зажигалась свечечка, и взгляд Кузнецова, вдруг озарившись, становился радостным, почти счастливым, и тогда Поликарпыч взахлёб смеялся порою над самой пустяковой шуткою и по-кубански, с придыханием, гыгыкал. Смех смывал с лица его оловянный туск, размягчал напряжённость скул и плотно стиснутых губ, словно бы Кузнецов боялся высказать лишнее, особенно обидное, ставящее собеседника в тупик. Кузнецов как бы снимал на время маску и открывал свой истинный, глубоко притаённый лик, но тут же торопливо, с некоторым испугом спохватывался, чтобы не потерять особость. Потому часто разминал пальцами виски и лоб, словно тугая маска натирала лицо. И тут не было никакой игры; постепенно внешнее срослось с внутренним, духовным и натуристым, и всё, от поступи до взгляда, однажды сыгранное в юношеской роли Гения как бы для забавы, стало неистребимой сутью поэта. Театральный грим не удалось, а может, и не захотелось смывать с лица. Но, несмотря на внешнюю породу и вальяжность, картинность мужицкого вида, Кузнецов, отчего-то, напоминал мне неустойчивый хрупкий сосуд, дополна налитый вином, которое жалко и боязно расплескать. Наверное, чтобы победить внутреннее расстройство, душевный дрызг и смятение, надо воспитывать понимание себя, как отмеченного Божиим перстом…
Взгляд порою поведает нам больше, чем обширные литературные живописания. На портрете Тропинина в музее на Мойке взгляд Пушкина потрясает глубокой, сосредоточенной на себе тоскою, внутренним надломом и невольно выдаёт пограничное состояние, когда человек вроде бы ещё на земле, но уже и в небесах. Последний акт написан. Трагедия ещё не свершилась, но уже близка и неостановима. Нерукотворный памятник уже воздвигнут… Нет, это не дерзкий высокомерный вызов толпе; если памятник воздвигнут, значит, цель достигнута и нет смысла прозябать дальше, напрасно листая переду унылых дней.
Наполненный всклень, неустойчивый хрустальный сосуд, готовый разбиться в любую секунду, и "шагреневая кожа" — это не просто изящные метафоры, но в них помещена Божья назначенность человека, пришедшего из небытия исполнить туманно выраженные заветы и языческие пророчества. Кому удаётся ещё в детстве прочитать о себе в книге жизни, тот упрямо пытается их исполнить, пересиливая недоумение и враждебность окружающих; тому и тернии бывают за райские цветы. Кому же не открылись небесные послания, тот измучен бывает недоуменным безответным вопросом: зачем живу, для какой нужды я пришёл на белый свет? Это наказание за гордыню.
Астраханская гадалка ещё в 1917 году напророчила пятилетней девочке, будущей матери Юрия Кузнецова, что у неё родится необыкновенный сын. Этот семейный миф придавал уверенности поэту в его великом предназначении. Отсюда взгляд свысока, сосредоточенность на поэзии.
Любопытна встреча Рубцова и Кузнецова в литературном общежитии на кухне.
"Ты знаешь, кто я? — спросил Николай Рубцов, забубённая головушка с припотухшим взглядом на припухшем после студенческого "разгуляя" лице. Кузнецов недоумённо пожал плечами: слишком невзрачен был стоявший перед ним человек. — Я — Николай Рубцов. Я гений, но я прост с людьми". Может, это была лишь оговорка, шутка на простака? Но отчего так укоренилась в памяти? В кабачке литераторов она была в моё время в ходу.
Тогда Кузнецов усмехнулся и подумал про себя: "Два гения на одной кухне — это много". И это мнение не переменится до конца дней… Через двадцать три года Кузнецов, как бы невзначай, выронит фразу, когда при нём станут величить Николая Рубцова: "Ну какой он гений… У Рубцова был явный комплекс деревни в городе".
…Небольшого росточка, тонкокостый вологодский "вьюнош", плешеватый, востроносый, пригорблый, с пригорелым чайником в руках, пьющий из железного носик "холодянку", и Кузнецов — высокий, кудреватый, с зелёными навыкате прозрачными глазами, широкой грудью, с надменным взглядом сверху вниз. Конечно, невольно высеклась незримая искра насмешки и подозрительности. Страдающий с похмелья Рубцов навряд ли сохранил в памяти образ спесивого парня, даже не кивнувшего в приветствии головою; он был погружён в себя, его взгляд был сама горючая печаль. Два самолюбивых поэта обитали в особых мирах, и ничто не притягивало их друг к другу.
Странно, но их пути позднее так и не пересеклись. Кузнецов с дерзкой самоуверенностью замышлял воз русской поэзии повернуть с росстани, чтобы проторить новую колею, а Рубцов, наверное, с грустью думал, что всё в мире до пошлости заурядно, обыденно и скучно; деньги были, слава была, женщины были, — так зачем дальше жить?
На кухне встретились поэт, уходящий из жизни, и самонадеянный поэт, только вступающий на порог славы.
Полностью — в газете «День литературы» N6, 2008
Николай Кузин ЗАМЕТКИ «РУСОПЯТА»
И хотя я "закавычил" слово "русопят", но с гордостью признаюсь, что принадлежу к числу тех, кого окрестили этим именем отъявленные русофобы и ненавистники России. Да что там русофобы! Помню, как лет двадцать назад известный критик и литературовед Владимир Гусев в застольной беседе со мною спросил: "Николай, а почему вы, русопяты, избегаете меня, ведь я — русский мужик и очень хочу быть с вами".
Говоря так, Владимир Гусев под "русопятами", видимо, имел в виду русских патриотов — по крайней мере, я именно так расценил его филиппику и ответил: "Дорогой Владимир Иванович, посмотри окрест, с кем ты общаешься и тогда поймёшь, почему мы "избегаем" тебя".
А общался тогда Владимир Гусев преимущественно с людьми, безразличными к тревогам и болям нашей Родины (имею в виду прежде всего евреев-космополитов и прочих "интернационалистов"). Нынче, слава Богу, Гусев — в рядах активных патриотов России, а я, повторяю, горжусь услышанным от него два десятилетия назад обвинением в "русопятстве".
После такого воспоминательного лирического вступления перехожу к тому, что подтолкнуло меня к этим заметкам.
Девяносто лет назад в нашей стране произошло событие, которое действительно (прав Джон Рид) потрясло весь мир — имею в виду Октябрьскую революцию 1917 года. Нынче стало модным скептически оценивать революцию или переворот 25 октября, хотя, кажется, ещё никто не сумел опровергнуть того, что в истории нашей Отчизны она, Октябрьская революция, сыграла исключительную роль, и игнорировать сей факт — махровая глупость.
Но современные российские средства массовой информации, видимо, не опасаются прослыть, мягко говоря, не очень здравомыслящими, потому и "угостили" миллионы телезрителей такими "полотнами", посвящёнными Октябрю, как мелодрама "Жена Сталина", показанная по телеканалу "Россия" 5 ноября сего года, и так называемый документальный фильм "Кто заплатил Ленину. Тайна века" — опять же по каналу "Россия" 6 ноября…
Задача, которую поставили перед собой создатели этой мелодрамы, предельно примитивна: показать, какие муки приходилось испытывать такой замечательной женщине, как Надежда Аллилуева, живя с таким извергом и сексуальным маньяком, как Сталин. Для вящей убедительности в фильме изобилуют "эротические" а тошнее, порнографические сцены, долженствующие вызвать у зрителей презрение к Сталину с его животными сексуальными притязаниями к своей жене и другим женщинам на протяжении 15 лет (с 1917 по 1932 годы). И они, создатели мелодрамы, по части "развенчания" Сталина, пожалуй, ничуть не уступают всем другим ненавистникам Сталина, использующим в своей аргументации ложь, сплетни и клевету…
По версии авторов фильма, 24 октября, когда все члены ЦК заседают и решают вопрос о вооружённом восстании, Сталин, оказывается… проводит в постели с женой. Вот так! Хотя хорошо известно, и это подтверждается всеми документами, что 24 октября Сталин выступал с докладом о политическом положении на заседании большевистской фракции II Всероссийского съезда Советов и принимал непосредственное участие в руководстве восстанием (этого не отрицал даже Троцкий).
О первых годах совместной жизни Сталина и Аллилуевой в фильме "озвучивается" только сексуальная сторона с грубыми животными инстинктами со стороны Сталина. Затем муссируется эпизод исключения Надежды Аллилуевой из партии, сталинская чёрствость (не заступился за жену), а далее — до самой кончины Надежды (самоубийство с 8 на 9 ноября 1932 года) — тягомотные сексуально-эротические сцены то в Москве, то на черноморских дачах, опять же изобличающие Сталина как сексуального маньяка, и сцены, изображающие "диалектику" политического прозрения супруги "тирана" Сталина, понявшей наконец-то, что её муж вовсе не тот, за кого она его принимала и любила (в связи с арестом М.Истина, выступившего с известной платформой "Союз марксистов-ленинцев", в которой обвинил Сталина в измене ленинизму и требовал незамедлительного отстранения Сталина и его окружения от руководства партией и страной). Все эти "прозрения" Надежды Аллилуевой, к сожалению, абсолютно не соответствуют фактическому положению вещей, ибо… жена Сталина страдала психическим расстройством и причиной её самоубийства стало отнюдь не "политическое прозрение", а элементарный психошизофренический срыв.
Но создателям фильма "Жена Сталина", видимо, тоже страдающим какой-то неизлечимой душевной болезнью, важно внушить зрителям: "сатрап" Сталин довёл свою жену до самоубийства…
Что касается документального фильма "Кто заплатил Ленину. Тайна века", оповещающего о том, что в 1917 году Ленина привёл к власти еврейско-немецкий миллионер Александр Львович Парвус (Гельфанд), один из создателей (совместно с Р.Люксембург и Л.Троцким) "теории перманентной революции", то тут ограничимся краткой репликой.
С конца 80-х годов прошлого века нам настойчиво стали вбивать в головы идею, что Октябрьская революция совершена на деньги германского генштаба, и Парвус вроде бы не фигурировал в числе финансирующих Ленина и большевистскую партию. И вот теперь новое "откровение". Оказывается, главным "финансовым богом" Ленина и его сподвижников был именно Гельфанд-Парвус, надеявшийся получить в правительстве Ленина пост главного экономиста и финансиста. Но "коварный" Ленин, которого Парвус привёл к власти, отвернулся от создателя "перманентной революции", заявив, что "революция не делается грязными руками" (замечательное, между прочим, заявление! — Н.К.) Ах, каким неблагодарным оказался вождь большевиков!..
Полностью — в газете «День литературы» N6, 2008
ПАМЯТИ АНАТОЛИЯ КАЛИНИНА
12 июня 2008 года на 92-м году жизни после тяжелой и продолжительной болезни в своем доме в хуторе Пухляковский Усть-Донецкого района Ростовской области скончался давний автор газет "Завтра" и "День литературы", замечательный донской писатель Анатолий Калинин.
Друг и ученик великого Михаила Шолохова, писатель прошел всю Великую Отечественную войну фронтовым собкором "Комсомольской правды", в которой он и проработал ещё много лет. Он — автор таких известных романов, как "Цыган", "Эхо войны", "Возврата нет", "Гремите, колокола!".
Последние годы после нескольких инфарктов писатель был практически прикован к постели, но все равно старался вести активный образ жизни. Принимал гостей, отвечал на письма, вел литературную полемику с оппонентами по поводу авторства "Тихого Дона". Анатолия Калинина похоронили на его усадьбе, рядом с могилой внучки.
Вечная ему память!
Редакции газет «Завтра» и «День литературы»
АНОНС «ДЛ»
Вышел из печати, поступает к подписчикам и в продажу июньский выпуск газеты "ДЕНЬ ЛИТЕРАТУРЫ" (N6, 2008).
