Сегодня сокращение ядерных вооружений, доставшихся в наследство от СССР, идет даже более быстрыми темпами, чем это зафиксировано в договоре СНВ-1, из-за того, что выкупаются и уничтожаются ракеты, оставшиеся на Украине и в Казахстане. Такими темпами мы поте-ряем наши СЯС гораздо раньше 2003 года.
США, стремясь к обеспечению своей глобальной геостратегической монополии, используют для этого весь арсенал собственно военных, политических, дипломатических и технологических манипуляций. Возьмем хотя бы красивую идею запрета ядерных испытаний, реализации которой США придают столь большое значение. В чем ее действительный смысл? Эксперты разной ориентации сходятся в том, что присоединение к запрету на ядерные испытания неминуемо приведет к деградации всех ядерных вооружений, кроме арсеналов США, Великобритании и Франции. Ведь только у США есть экономические возможности для того, чтобы компенсировать испытания созданием расчетно-экспериментальной базы, включающей суперкомпьютеры последнего поколения для моделирования в виртуальной реальности процессов ядерного взрыва. Полный же запрет ядерного оружия приведет к силовой монополии США в области обычных вооружений, что, после уничтожения всех прочих ядерных арсеналов, не помешает им восстановить свой собственный и одновременно держать под контролем другие государства. (Правда, остаются еще неуступчивые — Индия и Китай).
Большую роль в стратегии США по обеспечению своего ядерного (и геостратегического в целом) приоритета играет и манипулируемое “мировое общественное мнение”, особенно радикальная его часть, добивающаяся немедленной и полной ликвидации ядерных вооружений. Антиядерное движение за запрет испытаний, движения, выступающие за полное уничтожение ядерных вооружений и пр. — борьба всех этих людей используется США против “угрозы российской ядерной нестабильности”. Что же касается “зеленых”, то их политическая и экономическая ангажированность сегодня уже ни для кого не секрет.
Но если бы Россия должна была противостоять в вопросе о защите своей ядерной безопасности только лишь давлению США или даже давлению всего “совокупного Запада”! Беда в том, что в нынешней ослабленной и дезориентированной России силам, отстаивающим ее ядерную безопасность, приходится сталкиваться с весьма серьезным и крайне разнообразным внутренним противодействием. При этом проблема подобного внутреннего противодействия, подобного желания собственно российских сил ликвидировать свой ядерный щит, в отличие от проблемы давления США на Россию, не находится в фокусе общественного внимания. И в этом, пожалуй, главная опасность нынешней внутриполитической российской игры на ядерном поле.
Попытка Государственной думы воспротивиться “испарению” минимальной защищенности, связанной с наличием у России своего ядерного стратегического потенциала, сама по себе позитивна. Но она тем более позитивна на фоне странных попыток различных внутрироссийских сил ликвидировать ядерное оружие России, последний гарант существования нашего государства. Между тем, увы, и вправду приходится говорить о разнонаправленных и в то же время синхронизированных попытках именно внутренних сил избавиться от “ядерной обузы”. О каких силах идет речь? И можно ли говорить о них сегодня, когда не только Лужков, давно (и, по-видимому, всерьез) “перековавшийся” в стопроцентного державника, но и Чубайс приносят присягу российской оборонной мощи, целуют взасос и наперегонки корпус новой отечественной субмарины в городе Северодвинске?
Между тем, не только всегда настороженные политические эксперты, не приближенные вплотную к все еще достаточно секретной и крайне специфической сфере ядерных вооружений, но и сдержанные в своих оценках, знающие вопрос изнутри и искушенные в нюансах нынешних кремлевских интриг ветераны-ядерщики полагают, что существует целый ряд вполне конкретных внутрироссийских сил, лоббирующих не только сдерживание, но и прямое и необратимое сворачивание и без того безмерно усеченной российской ядерной макропрограммы. Рассмотрим подряд те группы, которые в силу разных причин, осознанно или неосознанно, “работают” на необратимое уничтожение этого последнего гаранта существования российского государства.
Группа номер один. Как ни странно, начать приходится с антиядерного лобби в самом российском ВПК — лобби обычных, неядерных вооружений. Его мотив, увы, понятен. Ядерное оружие коммерчески нерентабельно. Его нельзя продать подобно истребителям, танкам, стрелковому оружию и пр. Между тем, финансирование ВПК после ухода из большой политики Коржакова и Сосковца производится чуть ли не по “остаточному принципу”. При этом выбивать себе финансирование могут лишь те вэпэкэшные лобби, которые имеют долю в экспорте вооружений, а, тем самым, обладают весьма банальным, но определяющим в нынешней политико-криминальной игре ресурсом — “баксами” в кейсах и чемоданах. Причем желательно “черным налом”.
Представить себе, что оружейное лобби, замкнутое в поле своих корыстных интересов, начнет заниматься защитой общегосударственных интересов, условно говоря, “ядерной филантропией”, увы, не приходится. Имея четко выраженный интерес, данная группа прикрывает его высокими словами о необходимости переходить в эпоху новых высокоточных видов оружия, что невозможно без сбрасывания “вериг” ядерного вооружения. Чем это кончится, достаточно ясно. “Вериги” сбросят, а ничего нового, эквивалентного по геостратегической эффективности данным “веригам”, конечно же, не создадут.
Группа номер два. “Ядерное лобби”, работающее в поле интересов самоликвидации. Не надо разводить руками и пожимать плечами! Такое лобби тоже существует. И недаром один из авторов программы разоружения России Ричард Лугар, неудачно добивавшийся в российской Госдуме ратификации договора СНВ-2, откровенно заявил по возвращении в Штаты, что даже если договор не будет ратифицирован, содействие России все равно будет продолжаться, поскольку “это отвечает нашим интересам”. Более того, для того, чтобы “вырвать у дракона ядерные зубы”, как они это называют, он потребовал (внимание!) расширить помощь России в демонтаже ядерных вооружений. Хорошо осведомленный о нынешней специфике наших алчных элитных групп, Лугар понимает, что в поврежденном российском элитном сообществе всегда найдутся достаточно мощные и беспринципные кланы, готовые “делать бабки” на чем угодно: “Нельзя на гонке вооружений? Что ж, наживемся на гонке разоружений! Деньги не пахнут.”
И вновь в запасе есть нравственная индульгенция! “Ядерное оружие вовсе не последнее слово по части сверхвооружений! А есть такое!.. Мы у них деньги возьмем как бы на демонтаж, а сделаем…” Дальше идет помесь чистых фантазий с неапробированными и незавершенными научными разработками, имеющими неопределенную и чаще всего чудовищно завышаемую военную эффективность. Не сделают, конечно же, ничего. Кроме собственных вилл в Канаде и во Флориде. А вот погубят, прикрываясь демагогией, последнее из того, что хоть как-то работает на защиту главных интересов России.
Группа номер три. Экспортеры ядерного сырья. Этим важно, чтобы поток сырья шел на Запад, принося огромные барыши. Существует ряд причин, в силу которых мощность ядерного экспортного сырьевого потока находится сегодня в обратной зависимости от мощности отечественного военого ядерного потенциала. И не надо заблуждений в части того, что каждый ядерщик — это державник и “ястреб”. Ядерно-сырьевое компрадорство ничуть не менее распространено, нежели компрадорство нефтяное или газовое. Такова наша сегодняшняя реальность, и ее нельзя не учитывать.
Группа номер четыре. Ядерные “транснационалы”. Есть категория специалистов экстра-класса, причем не только “чисто научных крыс”, но и специалистов с большим организационно-административным потенциалом, которые за годы так называемых реформ, сохранив интерес к любимому делу, начисто утратили всю и без того не слишком сильную гражданскую мотивацию. Теперь имеет место чистая готовность делать новый продукт любому заказчику. В том числе, и США. Индульгенцией является то, что при этом необходимый интеллектуальный продукт все же воспроизводится. На деле же речь идет, конечно, о другом. Об уже состоявшемся или готовом состояться мировом гражданстве солидной части наших элитных ядерщиков.
Группа номер пять. Идейные либералы, считающие, что ядерный щит не нужен.
Группа номер шесть. Прямое лобби наших геополитических конкурентов.
Группа номер семь. Властные кланы федерального центра, стремящиеся во имя удержания собственной власти как можно дороже “продать” стратегические ядерные уступки, обменяв их на финансовую, политическую и иную поддержку Запада.
Группа номер восемь. О ней нужно говорить особо! Ибо торговля ядерными уступками в последнее время оказалась прерогативой не только федерального Центра. Свою игру ведут и региональные властные элиты, стремящиеся завладеть наследством, волею случая оказавшимся на территориях их регионов. Примером одного такого регионального барона может служить нижегородский губернатор Борис Немцов, во владениях которого находится Арзамас-16. Он интригует против Минатома, то ссылаясь на договор Центра с областью, дающий ему права утверждать или не утверждать назначения в РФЯЦ, то подключая к этому Совет безопасности. А цель его “заботы о благе” ядерного центра заключается в том, чтобы фактически расчленить его, а сотрудников “использовать для создания небольших технопарков, которые могли бы стать основой для зарабатывания денег”.
Группа номер девять. Общая “антивэпэкэшная” сырьевая компрадорская элита России, атакующая ядерный потенциал как часть совокупного ВПК и добивающаяся снижения удельного веса ВПК в промышленности и перехвата его финансовых, сырьевых и производственных мощностей.
Такое подробное описание внутренних сил, противостоящих защите ядерного военного потенциала страны, необходимо для того, чтобы конструктивные политики России понимали, сколь трудным является дело реального сохранения главного инструмента отстаивания стратегической безопасности нашей ослабленной родины. И как ни радует появление позитивных законопроектов, но от этой радости до действительной, небумажной защиты ядерной безопасности — “дистанция огромного размера”. И эта дистанция пролегает, конечно же, через зону борьбы за качество федеральной исполнительной власти, которая сегодня не имеет в своем составе достаточно мощных и авторитетных “ястребов”. А без этого защитить ядерный щит будет очень и очень трудно. Вот почему диалог нашей представительной власти с ее другими ветвями должен быть не только бумажным, но и кадровым, и организационным, и финансовым. Речь идет о вполне конкретных, абсолютно нериторических вопросах. Одно дело — говорить о необходимости “технологических прорывов”, совсем другое — бороться за каждый из таких конкретных прорывов, включая ядерные.
Между тем, такие ядерные прорывы в России существуют. В основном, конечно, как наследство от СССР. В самом деле, на рубеже 70-80-х годов в России было практически создано оружие нового поколения, но моратории на ядерные испытания и отсутствие финансирования не дали ему состояться. Потеряны наши ноу-хау в использовании атомного комплекса в мирных целях — создание атомного космического двигателя, открытие секрета энергетики XXI века — получение тепла или электроэнергии от перманентной серии ста микроядерных взрывов в секунду, использование ядерного оружия для борьбы с астероидной опасностью. Погибла программа промышленного использования ядерных взрывов, начатая еще 30 лет назад с гашения мощного газового фонтана в Урта-Булаке, остановлен крупный технологический прорыв по интесификации добычи нефти, созданию подземных хранилищ, по геофизической разведке. Что произойдет с Россией, с ее суверенитетом, если она сегодня потеряет специалистов, способных на новейшие технологические разработки?
И, наконец, последнее. Имея столь многочисленных “демонтажников” ядерного щита, глупо пробрасываться любыми сторонниками и союзниками, к какой бы ветви власти они ни относились и какие бы убеждения они ни исповедовали. Здесь категорически недопустимо политическое чистоплюйство. Возьмем, например, последний по времени политический шаг Е.Примакова, отказавшегося подписать ущемляющий наши интересы договор с США по разграничению тактических и стратегических ракет. Этот шаг показал, что в российском руководстве достаточно сильна тенденция к отстаиванию ядерных возможностей России. Оставим в стороне анализ мотиваций такого отстаивания. Не будем рассуждать на тему о том, чего здесь больше — политической игры, личных амбиций или реального сдвига в сторону защиты интересов России. Нам нужно решить стратегическую задачу — прикрыть ослабленную Россию и не дать ее уничтожить. И решение этой задачи легитимирует поиск (причем активный поиск) любых союзников. Циничных и идеалистичных. Стратегических и сугубо ситуационных. Искренних и неискренних. Слишком велика цена победы наших противников!
Ю. БАРДАХЧИЕВ
ВОСТОЧНАЯ УЛЫБКА М. Дмитриев
10 ноября — Премьер-министр Японии и лидер либерально-демократической партии Японии Р.Хасимото обнародовал фамилии 20 членов своего второго, теперь уже однопартийного кабинета, сформированного из одних либерал-демократов.
15 ноября — На встрече с министром иностранных дел РФ Е.Примаковым его коллега Ю. Икэда заявил, что японская сторона согласна рассмотреть предложение России по совместной экономической деятельности на спорных островах Курильской гряды.
15 ноября в Токио состоялись переговоры министров иностранных дел России и Японии, в ходе которых японская сторона дала согласие рассмотреть предложения России о совместном ведении хозяйственной деятельности на островах Южно-Курильской гряды. И хотя это согласие не приобрело сколь-нибудь конкретных форм — не оговорены ни сроки, ни районы его реализации — СМИ поспешили объявить о новом повороте в отношениях двух стран в решении столь болезненного территориального спора, длящегося уже более сорока лет. Вкратце рассмотрим перипетии этого спора.
В сентябре 1951 года был подписан Сан-францисский мирный договор, который подтвердил новую послевоенную расстановку сил в мире и зафиксировал безоговорочный отказ Японии от претензий на ряд территорий, и в том числе на Курильские острова.
После Второй мировой войны в Азиатско-тихоокеанском регионе установился баланс, определяемый, прежде всего, расстановкой сил в треугольнике СССР-США-Китай, в котором первостепенную роль играли США и СССР. США в своей стратегии сдерживания СССР рассматривали Японию как американский “непотопляемый” авианосец на севере тихоокеанского региона. И, соответственно, стимулировали Японию к нагнетанию претензий к СССР, в том числе и территориальных.
В 1955 году к власти в Японии пришла консервативная либерально-демократическая партия, практически сразу же заявившая о намерении добиваться возвращения Японии Сахалина и Курил. Отказ от Сан-францисских договоренностей впервые обозначил стремление японских политических элит пересмотреть итоги второй мировой войны.
Вступление Японии в территориальный спор с СССР в середине 50-х выявило и подводные течения региональной политики США. Обострение советско-японского спора явилось итогом скрытого давления американских политических кругов, уведомивших японское правительство о том, что если Япония подпишет мирный договор с СССР и согласится признать Ю.Сахалин и Курильские острова частью территории Советского Союза, США навечно сохранят в своем владении базы на Окинаве. В результате в 1960 году в Вашингтоне был подписан антисоветский японо-американский “договор безопасности”, лишивший Советский Союз возможности подписания мирного договора с Японией. С этого момента маховик территориальных притязаний к СССР был запущен на полную катушку.
Внутриполитический кризис, разгоревшийся в Японии в 1993 году и закончившийся поражением либерально-демократической партии, а также последовавший за этим трехлетний период “политической чехарды” — несколько притупили остроту территориального спора.
С возвращением к власти в 1996 году ЛДП во главе с Р.Хасимото вскрылись давние имперские амбиции японских политических кругов. Стало совершенно ясно, что статус Японии как крупнейшей экономической державы мира — уже не удовлетворяет сегодняшний японский истеблишмент, и Токио теперь претендует на политическое лидерство в регионе.
В результате принятия новой военной доктрины силы самообороны Японии переросли оборонительные функции и превратились в наступательные. Легитимированные вступлением Японии в Совет Безопасности ООН, они уже выполняют миротворческие функции в Камбодже, Мозамбике, Заире и на Голанских высотах.
Одним из приоритетов внешней политики кабинета либерал-демократов стал вопрос об островах, расположенных в разных частях тихоокеанского региона. Подтверждение этому — островные конфликты 1996 года: японо-китайский конфликт по островам Сенкаку, японо-южнокорейский конфликт по 200 км зоне безопасности и островам Наньша. Но главное — это российско-японский спор по “северным территориям” и вопрос об американских военных базах на Окинаве. Проводя агрессивную островную политику, Япония оправдывает ее тем, что в результате “несправедливого” передела мира после второй мировой войны у нее отняты исконно японские территории, и теперь огромное население вынуждено “ютиться” на небольшой площади. Реальная же подоплека агрессии состоит в том, что, заняв требуемые острова, Япония, во-первых, получит шельф этих островов, богатый полезными ископаемыми и прежде всего нефтью; во-вторых, территориальные воды — прекрасное место для развития рыболовства и рыбоперерабатывающей промышленности; в-третьих, определенные и очень немаловажные геостратегические возможности; в-четвертых… Идеологи-ческую базу для наращивания новых претензий к еще более существенным и обширным российским территориям.
Но проводя наступательную политику, Япония вынуждена считаться с сегодняшними реалиями. Развитие ситуации в АТР показывает Токио, что ни в одиночку, ни в союзе-конфликте с США (особенно с учетом стремления либерал-демократов освободиться от американской опеки) задачу сдерживания стремительно развивающегося Китая решить не удастся. Для Японии существует огромная опасность оказаться “проглоченной” стремящимся укрепиться на Дальнем Востоке Китаем. Если Китаю удастся реализовать дальневосточную экспансию, она попросту будет блокирована не только с юго-запада, но и с северо-запада, что может поставить под вопрос суверенитет самой “страны восходящего солнца”. И в этой ситуации не исключено, что единственным противодействием Китаю в северном направлении может стать экономический альянс Японии с Россией.
Со стороны США подобный российско-японский экономический альянс на Дальнем Востоке также будет предпочтительнее, нежели вполне возможная “китайская дальневосточная” республика, приближающая ядерный потенциал Пекина к северу вплоть до Берингова пролива.
В этой ситуации как Японии нужна стабильная Россия, так и России нужна Япония. Тем не менее, делая движения в этом направлении, нельзя забывать, что российским элитам по-восточному “улыбается” Япония обновленной ЛДП, вернувшая свою былую агрессивность и поднаторевшая в “финансовых войнах”.
Нынешний “восточный” вояж российского министра иностранных дел — долгожданный шаг, говорящий о пробуждении интереса российских властей к Дальнему Востоку. Но принимая решения и, тем паче, делая предложения, стоит подумать о том, чем придется платить.
Во-первых, шаг японской стороны навстречу России — минимален. Речь идет даже не о договоре, а о согласии японцев рассмотреть российские предложения.
Во-вторых, совместная эксплуатация Южных Курил может легко превратиться в движение к совместной эксплуатации неизмеримо больших территорий. Легко представить себе, что боясь экспансии Китая на территорию Дальнего Востока, японцы и американцы предпочтут компенсировать эту экспансию своей собственной, а вовсе не укреплением России.
И в этом смысле следует быть крайне осторожными во всем, что позволяет сделать договор о совместной хозяйственной деятельности плацдармом для экспансии, шагом к фактическому кондоминимуму сначала по отношению к малым, а затем и по отношению к большим территориям, что особенно опасно в условиях, когда одна (российская) сторона кондоминимума неизмеримо слабее другой (японо-американской).
В-третьих, нельзя списывать со счета возможность двойной игры, в ходе которой японско-американский партнер России в определенный момент переориентируется на паритетный учет китайских интересов в ущерб России.
Сложившаяся ситуация в регионе чревата далеко идущими последствиями для российского Дальнего Востока. Оторванный от Центра, потрясаемый экономическим и политическим кризисами, регион уже не в состоянии самостоятельно сопротивляться стремительной “китаизации” краев и областей. Безвыходность в разрешении экономических кризисов заставляет региональные элиты искать независимые от Центральной России источники финансирования и векторы развития.
По одному из сценариев, разработанных американскими и японскими бизнесменами и политиками и их новыми российскими партнерами, предполагается сдача в аренду на долгосрочной основе части Восточной Сибири и Дальнего Востока Японии и США. В этом случае могут быть получены капиталы и технологии для строительства тоннелей между Хоккайдо и Сахалином, между Сахалином и континентом, которые дадут прямой выход Японии в Азию и Европу.
Торговля с Японией, по утверждению ряда экспертов, становится ключевым фактором в экономической деятельности Дальнего Востока. Япония становится и основным инвестором этого региона. Уже сейчас крупнейшая японская фирма “Сумитомо” финансирует строительство электростанции в СЭЗ “Находка”, международного аэропорта в Хабаровске. С участием Японии ведется расширение морского торгового порта в Ванино и Совгавани. Сахалинская администрация намерена с участием японских капиталов модернизировать шахты в Углеводске, построить ТЭЦ и железнодорожный тоннель под Невельском. Администрация Приморья договорилась о поддержке японских фирм в развитии угольных месторождений, строительстве АЭС, конверсии авиационного завода в Арсеньеве. И наконец, происходит активное лоббирование Японией крупнейшего нефтяного проекта “Сахалин-2”, а также “проекта века” — СЭЗ “Туманган”. Получение же Японией возможности экономической деятельности на островах Курильской гряды откроет ей доступ к богатейшим зонам рыболовства в мире.
Собираясь участвовать в столь привлекательных с экономической точки зрения проектах, прежде всего следует задать вопрос: какие средства собирается вкладывать в них Россия и на какие гарантии собственных интересов она рассчитывает? Не получится ли так, что вместо желанной нам японской йены, мы получим желанный нашими соседями отчужденный от России японский Дальний Восток?
М. ДМИТРИЕВ
«ДЕЛАЮ ДЕЛО!» Владимир Брынцалов
Брынцалова заметили во время выборной президентской кампании, главным образом — по невзоровским репортажам, где Брынцалов предстал в гротескном, пугающем, раздражающем обличии, которое вызвало к нему у публики острейший интерес. Однако этот интерес был отрицательным и не сделал его президентом. Самые проницательные и искушенные не поверили созданному телекамерой образу, угадали за ним нечто более сложное. Писатель Владимир Личутин сказал, что Брынцалов — очень русский, талантливый тип — напоминает ему русских купцов, удачливых, сметливых, неутомимых, склонных к куражу, к гульбе, и он, Личутин, хотел бы познакомиться с Брынцаловым, сделать его прототипом своего будущего романа.
Я умышленно выждал, когда кончится ажиотаж предвыборных спектаклей, и посетил Брынцалова в его резиденции в Нагатине. Я встретился с умным, прозорливым, очень деятельным, остро чувствующим человеком, трудами и талантом которого создано уникальное русское фармацевтическое производство, редкий пример удачливого русского “дела” среди нарастающего хаоса и деградации. Брынцалов, внук кубанского казачьего атамана, и сегодня атаман — осторожный и одновременно резкий, неутомимый в деле и склонный к гульбе, сосредоточенный и, быть может, печальный в душе, но бравый, веселый во внешних своих проявлениях.
Я поставил диктофон на его лакированный столик и, пока помешивал кофе серебряной ложечкой, позвякивая ею о фарфоровую саксонскую чашечку, русский предприниматель Брынцалов говорил…
Александр ПРОХАНОВ
Я по гороскопу Стрелец, хочу, чтобы все в жизни быстро происходило и в нужном направлении. Но если что-то и не получается, никакой трагедии в том нет. Я снова захожу к цели то с этой стороны, то с другой…
Вот не получилась президентская борьба… По простой причине: не было финансовых ресурсов, чтобы раскрутить эту махину. В стране тогда только пойдут перемены, когда у какой-то партии или у патриотов из промышленно-финансовых групп, определяющих технический прогресс, появится достаточно финансовых ресурсов, чтобы побеждать на выборах.
Последнее время часто слышим, что вот у Черномырдина — одно поле, у Чубайса — другое, и еще там кто-то есть. Они на самом верху властных структур, но никто из них не может по-настоящему победить. У них нет денег. У правительства — долги, оно бесплатно отпускает газ, товары населению, а налоги платят скверно. Проблем у Черномырдина — тысячи, и нет достаточно сил надежно управлять сложными государственными процессами. У Чубайса… Ну что там его банкиры?.. Те же нефтяники заберут деньги со своих счетов — и банка нет. Компартия… Не смогла достаточно влиять на Рябова, чтобы поданные за нее голоса как следует подсчитать. Не смогла убедить Лебедя: мол, не высовывайся, парень! Мы дадим тебе при победе вот такое хорошее место. И тот должен был быть уверен в этом и идти с ними. Но они же ни одного конкретного и обоснованного предложения ему не сделали!..
Выгодно или нет для страны иметь сегодня вот эти “полюса”? Конкретно для меня — лучшего правительства, чем сейчас, не бывает. Раньше я спорил. Теперь не спорю. Благодаря этому правительству я могу не платить зарплату трудящимся ни копейки. Даже налоги можно не платить. Что еще нужно капиталисту? Бандиты? Так мы решим эту проблему: или убьем их, или с ними договоримся. Поэтому для капитализма наш родной президент, родное правительство и родная коммунистическая партия создали идеальные условия для существования. Единственное плохо — щиплют зарубежные фирмы, транснациональные компании, которые хотят нас скрутить, свернуть нам голову. И делают это не без поддержки наших же чиновников. Если бы нас еще защитили — не пускали сюда иностранные товары, которые мы способны сами производить, — в раю бы жили!
…Но я так не думаю, конечно. Я думаю совсем по-другому. Потому что я — человек, который реально смотрит на вещи. Двумя ртами есть не будешь. Чтобы нормально себя ощущать, необходимо общее благополучие. А не так: ешь, как лев, а к тебе гиена подкрадывается. И даже лев уходит, отдает ей остатки — у него от вида этой гадины аппетит пропадает. Вот я хотел бы кушать то, что зарабатываю законным путем. В окружении людей, ну, может быть, даже завистливых, честолюбивых, но не способных исподтишка вцепиться в тебя, чтобы загрызть… Ну не идет в горло кость, когда кругом неустроенность, нищие, обшарпанные здания…
…Бывал я за границей, когда деньги еще нельзя было вывозить. Нанимал старенький автомобиль, и на этой развалюхе колесил по дорогам ухоженным, глядя, как люди нормально, спокойно идут, водитель дорогу уступает. И радость там имел. Там лучше себя чувствовал, чем дома — живя в роскошном доме, раскатывая на отличном “мерседесе”, где так мало радости.
Человеку нужен нормальный психологический климат. И бедному, и богатому. Если бедному его мытарства как-то компенсирует поступательное движение вперед — вот новую профессию освоил или зарплату повысили, то для человека, который перешагнул черту бедности, нужны другие цели. Чтобы было сильное государство, которым он бы гордился, чтобы все люди жили получше, чтобы его не обворовывали и дороги были хорошие, а дома уютные и так далее.
Вот когда для меня такие проблемы возникли, я и пошел на президентские выборы. Думал: если не я, то кто будет все это исправлять? Президент в то время не принял решения: будет он баллотироваться или нет. Если взять других кандидатов, то я, в общем, хотел бы подчиняться более сильному человеку. Считаю, что руководитель страны должен быть выше остальных по образованию, по жизненному опыту, по воле, по властности и мудрости.
…По правде говоря, еще не понял: капиталист я или нет. Потому что если брать мои отношения с собственностью, они сейчас не такие уверенные, как раньше. В свое время я работал начальником строительного управления и собственником был более сильным. У меня 15 тысяч человек работало, я квартиры людям давал. Партком был на правах райкома. Он на меня и пискнуть не мог, потому что я был государством назначен и был у себя хозяином. И полномочия хозяина использовал на все 100 процентов и даже более. Все было как бы не мое, но от той собственности мы очень многое имели. А сейчас… Вот мне принесли 50 тысяч долларов, я взял — и все на зарплату отдал, там денег не хватало. Чтобы раньше я приносил деньги из дома на подобные дела… такого не было. Может быть, какое-то ощущение себя капиталистом и нарождается, но оно еще незрелое, неглубокое.
Капиталистом можно быть де-юре и де-факто. Так вот, де-факто мы, может быть, и не капиталисты: людей не эксплуатируем, зарплату задерживаем, на налоги собираем с трудом. Де-юре, то есть законом, наша собственность разрешена. Но нужно, чтобы она еще была и защищена. Для этого за каждым классом должно быть закреплено все, что ему положено. Рабочему — справедливая зарплата, в том числе минимальная — по международным стандартам, общепринятые социальные гарантии; капиталисту — международные нормы работы, доступ к кредитным ресурсам, безопасность имущества. И рабочему, и капиталисту нужна личная безопасность в самом широком смысле слова. А здесь масса вопросов еще не решена. Вот, например, есть Гражданский кодекс. Почему он не всегда соблюдается? Там есть четко сформулированная статья, где говорится, что сначала выплачивается зарплата, а потом налоги. А с меня в этом году взяли миллиарды рублей штрафов за то, что не мог в первую очередь платить налоги, думал о работниках. Но где это записано? Я с ними спорил, доказывал. В результате они деньги заграбастали. Выходит, мою собственность забирает себе государство, ссылаясь на указы президента.
