Очередь Полины

Мы вылезли из-под земли аккурат на улице Козодоева, как я и обещала Мишке. Она не разрешилг мне намалевать что-нибудь на стене для будущих поколений, даже моя слезная мольба о том, что моим будущим детям нужен будет повод для гордости мамочкой, не прокатила. Ну и ладно! Она, Миха, у нас такая! Идейная!

Вообще-то улица Козодоева не самое приятное место для прогулок, особенно ночью. Фонарей нет и в помине, они здесь долго не задерживаются — лампочки тут же бережно выкручивают, а столбики сдают в пункт приема цветного металла. На всю округу один участковый Кукуев, который вылезает из-за, а точнее, из-под рабочего стола только затем, чтобы доковылять до ближайшего магазинчика за водкой. Так что, сами понимаете, линять отсюда надо было побыстрее.

Но слово «быстрый» к Михе никогда не относилось. Вот и сейчас она застыла прямо над дырой в земле, откуда мы выползли, и сосредоточенно размышляла о смысле жизни, не меньше. Так, сейчас она окончательно в себя откатится, а мне что делать? Сесть в позу лотоса, растопырить пальцы и унестись в нирвану? Ну уж нет! Поэтому я заорала подруге в самое филологическое ухо:

— Мишка! Если слышишь — пошевели копытами! Если будешь шевелить ими ближайшие метров триста, будет тебе счастье!

Миха встрепенулась, ну прям как мой Вася, когда его от монитора отковыриваешь, и обиженно заявила:

— Я не глухая — вовсе не обязательно так орать!

— Отнюдь! — вежливо не согласилась я, вспомнив еще одно слово из лексикона дикторов телеканала «Культура». — Отнюдь, Михайлина Микаэловна! Если вас периодически не встряхивать, так и будете чакры в нирвану растопыривать, а у нас сейчас не та ситуация! Короче, гребем отсюда, и мобильнее!

Миха, конечно, еще тот стоп-кран, зато покладистая. Вот и сейчас она продемонстрировала готовность следовать за мной, и мы резво, то есть насколько позволял Мишкин темперамент, зашагали приблизительно по направлению к городскому рынку (оттуда до дома рукой подать). Но не успели мы проковылять и ста метров, как сзади послышался уже-до тошноты знакомый стук копыт. Мы застыли на месте, как две паралитички, внезапно вытащенные из-под капельницы. Даже моргалось с трудом. Мишаня побелела, как свежеснесенное яичко, и, кажется, опять всерьез подумывала о том, чтобы расплакаться. Я же разъярилась.

Мать моя женщина, бабуля-коммунистка! Мы, Кузнецовы, никогда не показываем задницу врагу, а, идем напролом, готовые накостылять ему в чихальник, чтоб жизнь раем не казалась! Мне — убегать?! Мне, чемпионке города по боксу?! Мне, в первом раунде отправившей Борю Боровкова по кличке Боров в такой нокаут, что в себя он пришел только потому, что боялся умереть, не оставив завещаниях! Мне бояться какого-то помешанного толкиениста на кобыле?

А чувак уже колоритно вырисовывался впереди.. Мишаня окончательно застыла и отъехала в себя. Ничего, сейчас это нам на руку! Может, в обморок грохнется — вообще круто будет!

Так вот, приближается этот крутой, как яйцо, перец к нам, двум простым девчонкам. Ой, а понту-то, как у моей двоюродной тетки, когда ей в перестройку удалось оторвать итальянские сапоги! Весь из себя парнишка в черном, плащик сверху навешен на худые ключицы (отличный скелетец, кстати, в анатомичке из него могло бы получиться прекрасное наглядное пособие). Мордан из серии «сладкий и гадкий», волосенки зализаны. На личике улыбочка, ну-у, чувак небось прется от сознания собственной значимости! Сейчас мы ему врежем по раздутому самомнению! И я бесстрашно бросилась исполнять задуманное!

Не успел этот кобелино что-то проквакать, как я хватанула его за плащик и с силой дернула. А силы— то мне не занимать, поэтому прибалдевший пацан черной кучкой рухнул к моим кроссовкам, задергав запутавшимися в стременах ножонками. Для верности я приложила-таки чувака по самомнению (детей ему усыновлять теперь придется), выковыряла его из стремян и потащила как трофей к Михе. Кобыла растерянно затопотала сзади.

Миха как стояла скульптурой «Плач эстонских детей», так и продолжала стоять, испуганно таращась на мои подвиги.

— О! — Я свалила субтильную матерящуюся тушку к ее ногам. — Гля, какой урка на сивке-бурке! Че с ним делать будем? Отметелим в бессознанку или с родителями знакомиться поведем?

— Только не с родителями! — провыл пленник.

— Молчать, отстоище, когда женщины разговаривают!

Но у Михи, кажется, пропал дар речи, поскольку, кроме невнятного кряканья, я от нее ничего не добилась. Чувак продолжал хвалиться красноречием, только все как-то странно, вроде: «Подлые бабы, вам не одолеть меня! Я послан такими силами, одно только упоминание которых повергнет вас в трепет!» Мне надоело слушать это вольное переложение Толкиена, поэтому я легонько съездила парнишке ногой по зубам. Тот оказался понятливым и затих.

Вообще-то я очень миролюбивая по натуре, перевожу старушек через дорогу, стараюсь не хамить в ответ кассирам и продавцам, хоть они этого частенько заслуживают, даже оставила в живых всех моих бывших учителей, эту кучку садистов и маньяков. Но если меня разозлить, как вот сейчас, то во гневе я страшна. Вася обычно в такие моменты старается изобразить дискету и заползти в дисковод.

Я задумчиво глянула на пытающегося выпрямиться пацанчика. Ишь как старается, мормышкин хвост! Только я плащик-то ногой придерживаю, а ножки у меня ой тяжеленькие!

Кобыла подгребла сзади и тоже заинтересованно уставилась на старания своего бывшего наездника, потом вдруг коротко заржала — ну точь-в-точь загоготала, сплюнула (ей-богу, сплюнула!) и неспешно затрусила прочь, помахивая хвостом.

— Эй, куда? — истерично завопил мальчуня, порываясь бежать за ней. Но раздутое теперь уже в прямом смысле самомнение не давало мобильно передвигаться, поэтому крутой наш, скрючившись, повалился на землю.

Тут пришла в себя Мишка. Задумчиво попинав носком ботинка нашего бывшего преследователя,она растерянно вопросила:

— Простите, а вы кто?

Чувак горделиво распрямился и выдал:

— Я — охотник за ведьмами!

Мишка как-то странно хрюкнула. Не будь я такой тупой, то сказала бы, что звучало это как-то подозрительно.

— А я — Красная Шапочка! — хмыкнула я. — Будешь чушь нести — с волком познакомлю! Ну-ка валяй все начистоту: где ты откопал такой оригинальный способ знакомиться с девушками?

— Я не лгу! — Пацана, кажется, всерьез обидело наше недоверие. — Я член Черной Инквизиции! Мы поклялись уничтожать ведьм и не оставим своего благородного дела во веки вечные! Нам даровано бессмертие, для того чтобы мы могли вершить наше правосудие!

Все ясно: очередной фанат сериала «Зачарованные»! Как бы нам его отправить по тому же адресу, что и прыткую порченую тетеньку?

— Минь, ты врубаешься, чего он несет? — спросила я стоявшую с открытым ртом Мишку. — И правда, на отроческий мозг алкоголь действует размягчающе…

— Я не отрок! — вскинулся парнишка. — Мне уже более двухсот лет!

Та-ак, сейчас чувак завопит, что его зовут Дункан Маклауд из клана Маклаудов, что в конце, мол, должен остаться только один… Чую, мне от него ничего не добиться, если только не встать в эффектную позу и не проорать: «А я Зигзаг Макряк из клана Макряк!» Но пока я собиралась с мыслями и обдумывала, как бы лучше разговорить этого сумасшедшего поклонника фэнтези, прыткий наш разговорился сам и наехал на Мишку.

— Ведьма! — засопел он. — Бесовское отродье! Я пришел, чтобы покарать тебя!

Его заявы прямо-таки устрашали, особенно если учесть, что бузила разогнуться не мог. И вообще, чего это он бормочет? Я покосилась на Мишку. Ох, что-то мне подсказывало, что она-то как раз гораздо больше моего разбирается в происходящем. И тут что-то непривычное вроде мыслей зашевелилось в моем мозгу.

Дело в том, что в позапрошлом году со мной произошла удивительная вещь. Сейчас я не уверена, происходило ли все тогда на самом деле или мне просто приснился очень странный сон… Мне довелось поучаствовать в одном эксперименте, который проводился у нас в городе. Звучало-то все заманчиво: есть ли прошлая жизнь, существует ли реинкарнация и прочее, и прочее. Эксперимент, как водится, оказался тухлым, и я впала вроде как в кому. При этом мое ментальное тело взяло и отправилось путешествовать в мою прошлую жизнь. Так вот, очнулась я где-то в очень средневековой Англии, в разгар какой-то большой войнушки. Лежу себе в лесочке, личиком вниз, тут из-за деревьев выплывает здоровенный рыжий парень, представляется моим Помощником (это такие давно помершие ребята, которые нас охраняют) и сообщает, что я крупно влипла. Мол, придется мне мотаться по своим прошлым жизням и выяснять, чего я такого сделала нехорошего. Ну, не буду подробно пересказывать, что с нами случилось, но перед тем как благополучно переправить меня домой, Ула (так зовут моего Помощника) предупредил, что отныне мою и так не совсем спокойную жизнь могут сопровождать всякие опасные происшествия, за которые он не в ответе. Но если вдруг я когда-нибудь вляпаюсь и почувствую, что Ула не является меня спасать, то я могу его позвать. Правда, не сама, а с помощью некой моей подруги, которая будто бы потомственная ведьма в каком-то там поколении.

Я еще тогда все голову ломала, кто же эта подруга Мишку я отмела сразу — из нее ведьма, как из «бaбочки» сноуборд. Теперь же я не знала, что и думать. Разумеется, болтовня этого мальчика могла оказаться полным бредом, но ведь не зря же Мишка так переполошилась там, в проулке, Да и сейчас она как-то подозрительно бледнела…

Да нет, не может быть! Мишка — ведьма? Да я скорее поверю, что моя бывшая училка по литературе осилила «Евгения Онегина» с комментариями! Но раз пошла такая пьянка — режь последний огурец, как говорит мой папец. Поэтому мальчонку не мешало обо всем подробненько расспросить…

Я присела на корточки рядом ё ним и изобразила на лице миролюбивый настрой. Вообще, это мне всегда удавалось с трудом, но пацану вроде полегчало — ножками сучить перестал.

— Ну ладно, допустим, ты из этой… Грязной Приватизации…

— Черной Инквизицйи!

— Не перебивай! — строго сказала я — Ладно, чего не бывает. Я и сама, когда-то в фольклорный кружок ходила и даже на курсы, поизготовлению мягкой игрушки, а Миха вон в музыкалке лет девять отбарабанила, и ничего — жива. Ты лучше скажи, Зачем ты за нами-то поперся, половник ушастый? Кстати, ты не против, если я тебя так звать буду, а то мы… это… не представлены типа.

— Меня зовут Анри, — поджав губки, выдал наш преследователь.

— А по-русски-то чешешь прям как Никифор какой-нибудь! — заметила я. — Что, дедуле в двенадцатом году не повезло? До Парижа не добежал, затрял в селе Кукуевка?

Ой, ну чего я сказала, что пацан опять морду в туалетную бумагу корежит? Вообще, мужики какие-то нервные пошли последнее время. Может, все эти разговоры о плохой экологии не лишены основания?

— Я родился не в этой варварской стране, — пафосно начал этот крысенок, но я опять полезла на баррикады:

— Ты полегче, утконос недоношенный! А не то две местные варварки так тебе вывеску размажут — будешь всю оставшуюся жизнь как собака Павлова на протертых супчиках сидеть!

Анри оказался понятливым, поскольку в своей дальнейшей речи старался избегать резких выражений, равно как и телодвижений. Правда, когда я услышала, что он несет, то раз и навсегда убедилась, что малец в глубоком неадеквате.

Родился наш непарнокопытный аж в восемнадцатом веке, в каком-то абсолютно замшелом французском селении. С детства проявил рвение к учебе, поэтому предки отправили его набираться ума в какую-то духовную семинарию в местном центре. Тамон подучился на богослова и священника по совместительству. Получив корочки, рванул в Париж и прям как наша Мишаня — по библиотекам и лекционным залам. В это время в Париже весьма успешно шаманил один продвинутый дядечка из Германии. Станет где-нибудь на городской площади и орет: «Покайтесь, грешники и блудяги! Судный день близок!» — ну и так далее. Особенно дядька напирал на то, что ведьмовство не истреблено до конца, поэтому каждый сознательный христианин обязан бдить… или бдеть? В общем, глядеть в оба очка, чтоб ведьму не пропустить. Анри наш прямо реально заторчал от этой идеологии и нанялся к этому дядьке в Петьки. И тут у них пошел оттяг по полной. Дядька, звали его Иоганн Зиммиус, так возлюбил Анри и его стремление к борьбе с нечистью, что открыл ему великую военную тайну. Оказывается, сам Иоганн жил на свете к тому времени уже более двухсот пятидесяти лет и все это время состоял в некой секте, которая гордо именовала себя Черной Инквизицией и лет этак триста-четыреста потела в борьбе с ведьмами. Ловила их, жгла на кострах, топила, вешала, ну и так далее. По такому благому делу членам секты (они, правда, предпочитали слово «орден») даруется бессмертие, и ваше все круто. Ну, Анри лопухи-то раскатал и тоже в секту попросился. Мол, я, да я, да я — струя, вырасту — фонтаном буду! Попросился — взяли. Вот и катается с тех пор Анри по свету на волшебной лошадке, ведьм ловит и в мешок кладет… Когда парнишка закончил, я спросила:

— Это по какой программе такой фильмец показывали? Я б себе записала — прям Стивен Кинг.

— Я не имею никакого отношения к этому бесовству, которое в вашем времени называется кино! — зашипел Анри. — Все, что я рассказал, — чистая правда! Страшитесь мести Ордена!

— Ой, все — памперсы полны…— начала я, но тут опять включилась Миха.

От былого ее эстонства не осталось и следа. Как хлопнется рядом с парнем на землю, как затрясет его за тощую шейку, как рявкнет:

— Это ты увез Сюнневе?

А это что за персонаж индийского кино? Пропавшая сестра-близнец? Тогда нам сейчас по сценарию положено затрясти сари и, откидывая коленца, заголосить: «Мою сестру украли цыгане, я не знала ее двадцать лет, только родинка на копчике скажет мне правду!»

Но Миха, похоже, вовсе не собиралась заходиться в экстатическом танце. Она еще раз повторила свой вопрос, сотрясая худенькое тельце Анри…

Мишка продолжает и проигрывает

— Это ты увез Сюнневе? — Каким-то шестым чувством я знала, что без лошади этот придурковатый инквизитор неопасен, поэтому могла позволить себе потрясти вредителя.

Полинка удивленно вытаращилась на меня, но сейчас мне было не до нее. Если тетка Роза не ошиблась, именно Анри она видела в ту ночь, когда пропала Сюнневе. Но тот неожиданно отрицательно замотал головой:

— Она была слишком сильной… За ней приезжал сам Великий Инквизитор!

— Ты мне брось тут начитанностью хвалиться! — опять тряхнула я парня. — Я тебе сейчас покажу Великого Инквизитора, Достоевский доморощенный! А лягушкой квакать не хочешь всю оставшуюся жизнь?!

Тут я, конечно, блефовала — превращать врагов в лягушек ведьмы могут только в сказках, — но Анри, похоже, поверил. Побелел так, что про него вполне можно было сказать — поседел с лица. Да он сейчас сам заквакает безо всякого колдовства. Мне стало противно. И от этого-то трясущегося как второсортное желе болванчика мы убегали так, что я чуть не погибла во цвете лет! Могла ведь остаться хрипящей астматичкой на всю жизнь, могла загреметь в милицию за воровство фонарика…

Я даже немножко разъярилась, а такое со мной случалось ох нечасто — сказывался папин темперамент и редкое, но насыщенное общение с теткой Изольдой («М-микаэл-ла! Я довяз-зал-ла тэб-бе шапочку с народным-м эстонским орнамэнтом! .. Мал-ла? Пач-чему?» — «Тетя, но… вы же начали ее вязать, когда я пошла в детский садик…» — «Да-а, каж-жется, ты нэмножко вир-росла с тэх пор!»)

— Я… я не лгу! — затрепыхался горе-преследователь. — Инквизитор поработил ее волю, иначе ее было бы не одолеть…

— И где она теперь?

Сзади раздался уже приевшийся стук копыт — это лошадь возвращалась к своему незадачливому наезднику. Почувствовав поддержку, Анри рванулся из моих рук. От неожиданности я выпустила завязки его плаща и хлопнулась на мягкое место. Хлюпик неожиданно резво перескочил через Полину и что было сил рванул к лошади. Пока я растерянно хлопала глазами, Полинка, похожая на оскорбленного до глубины души Колобка, шустро покатилась за ним, вопя как сирена:

— Трус несчастный! Беги, беги — догоню — на ребрах чечетку выбью! Седло к инвалидной коляске ладить будешь!

Оставлять Полли в таком состоянии было опасно, поэтому я собрала себя с земли и заковыляла вслед за ней, держась за бок и тоже подвывая:

— Поли-ин! Бросай его, пойдем домой! Ну Поли-ин!

Но пытаться остановить Полинку — то же самое, что пытаться затормозить паровой каток на полном ходу. Я не сомневалась, что она догонит Анри, хотя паренек летел вперед так, что мог бы посоревноваться со своей лошадью. Сама лошадь немного оторопела от такой прыти и притормозила вдалеке, заинтересованно наблюдая за гонкой…

И на этом заканчивается более-менее реальная часть моей истории. Потому что дальше началась такая чертовщина…

А началась она с того, что лошадь, до этого молчавшая себе в уздечку, вдруг протяжно заржала, да так громко и высоко, что никакому Витасу и не снилась такая рулада. От неожиданности Анри, которого Полинка почти догнала, споткнулся и приложился личиком об землю. Полина по инерции тоже шлепнулась, однако не растерялась и схватила Анри за сапог. Получилось нечто вроде импровизации знаменитой сказки «Репка», потому что Анри, падая, успел ухватиться за стремя, свисавшее с бока лошади. Ну и картинка вышла! Лошадь ржет, причем даже не ржет, а воет, как поцарапанный диск Витаса. Анри булькает от страха что-то по-французски с характерным прононсом. Полинка тоже не молчит (когда это она молчала) и популярно объясняет Анри, что делали чекисты с трусами и беглецами. Да еще я сзади хриплю как издыхающий патефон, пытаясь немножко быстрее двигать конечностями…

В общем, всем тем силам, которые затеяли эту заварушку, видимо, надоела такая какофония, и они ненавязчиво так перевернули страничку сценария, на которой красивыми буковками было выписано: «Второй акт» и в котором Фортуна явно была персонажем внесценическим…

Рядом с вопящей лошадью прямо из воздуха возник светящийся шар золотистого цвета, который начал постепенно увеличиваться в размерах и наконец образовал что-то вроде огромной полыхающей арки.

— Йо-го-го! — возрадовалась лошадь.

— Mon maitre! [3] — прогундосил Анри.

— НЛО, драный кирпич мне в зад! А я фотик не захватила…

— Полиночка, мне это не нра-а-а…

Лошадь радостно зацокала по направлению к арке, увлекая за собой Анри и Полли. Вот она уже почти исчезла в сияющем проходе

— По-По-Полина-а! — завопила я. — Б-брось его ноги, спасай свои руки!

Но отодрать Полянку от добычи было невозможно. Проще нашего Жупика от мамулиных тапочек отскрести. Медленно продвигаясь по направлению к арке, Полинка, сопя, тянула на себя оравшего дурным голосом Анри. Вот уже и лошадь вся скрылась, и Анри с головой ушел в никуда, а Полинка все дергала его за каблуки, сама находясь в опасной близости от странного прохода.

И тут я не выдержала и, несмотря на природную трусливость, ухватила уже почти доползшую до прохода Полину за джинсы. В тот же момент арка вспыхнула ярким огненным светом, и нас затянуло внутрь, я и «мама!» сказать не успела. Разумеется, и речи не шло о том, чтобы вспомнить какой-нибудь заговор или быстрое слово…

Приключение первое: лабиринт Клотильды

— Миха, Миха! — Первое, что я услышала, придя в себя, был взволнованный голос Полины. — Очнись, ты ж мне задний карман вместе с задницей оторвешь!

Я послушно приоткрыла один зажмуренный глаз, потом второй. Полинка, сосредоточенно пыхтя, старалась по одному отогнуть мои пальцы от своего кармана.

— Не, Мишань, я, конечно, понимаю — стресс, вегетососудистая дистония, плохой аппетит, но КАРМАШЕК-ТО ОТПУСТИ! Нашла себе спасательный круг!

Я с трудом разжала руки. Полинка тут же откатилась и шумно уселась на пострадавшую часть тела.

— Синяк будет! — пожаловалась она. — С твоими отпечатками пальцев!

— Где… мы? — проблеяла я, с трудом ворочая головой. Вокруг были только каменные стены, основательно измазанные чем-то похожим на строительный раствор. Потолка видно не было из-за плохого освещения.

— Хотела б я тебе сказать — в Караганде, но не думаю, что даже у них были такие проблемы! — ответствовала Полина. — Скажу проще: мы в том самом месте, по названию которого получил кличку твой буля!

Я тоже села. Потрогала стены — рука оказалась перепачкана в какой-то белой дряни. Посмотрела вперед — темнота, обернулась назад — темнота. Хорошо хоть Полина привычно сопела рядом, иначе я бы с ревом: «Маманя!» кинулась биться головой о стены (не, наверное, не кинулась бы — какие-то они чересчур грязные даже для сильной истерики). Но страшно мне стало. Да так, как никогда в жизни не было. Даже на уроках труда, когда училка, пребывавшая в глубоком маразме года этак с тридцать седьмого, злобно выворачивая челюсть, рассказывала жуткие истории про девочку, которая «шила,шила и пальцы себе к машинке пришила!», или про ту, у которой косу в швейную машинку затянуло. Мне не было так страшно, даже когда один мой преподаватель, перед занятием которого валерьянка была самым ходовым товаром, кричал: «Вы что думаете, Отелло задушил Дездемону из-за сопливого платочка?! Не-эт! Он придушил ее за то, что она не знала классификацию кельтских языков! "Жаль я с вами то же самое сделать не могу!» (Уже на экзамене выяснилось, что у него на самом деле было доброе сердце…)

Я захлюпала носом.

— ОПЯТЬ?—завопила Полли. — Сколько можно! В твоих соплях весь Семипендюринск утопить можно! Что за манера — сесть на сиделку и завыть?! Ты это бросай! Мы натурально влипли, тут мокнуть некогда!

Я послушно затихла, артистично размазав по щеке одну-единственную успевшую выкатиться слезинку.

— Что делать-то, Полин, что делать? — жалобно спросила я.

— Нереветь — раз, подумать — два! — Полина яростно заскребла макушку. — Ох, чует моя попа, это все из-за меня! Предупреждал меня Ула…

— Кто?

— Не важно, хотя нет, важно! — Полинка необычайно посерьезнела. — Слушай, Мих,ты… это… только не обижайся, я тебя кой о чем спросить хочу, ты только правду ответь! Ты так, чисто случайно, не ведьма ли?

Я поперхнулась. Открыла рот и вытаращилась на Полянку. А она-то откуда знает? Неужели это так заметно?

Полли не так истолковала мое замешательство и забормотала:

— Не, Миш, я не в обидном смысле, а в самом нормальном, то есть в ненормальном, в самом аномальном смысле. Вот.

Я потупила зеленые очи долу:

— Ну… да.

— Круто! — деловито сказала Полли, не выказав ни малейшего удивления. — Тогда зови Улу и говори, что мы влипли!

— Кого звать?!

— Помощника моего! Его Улой зовут, и кажется мне, что сейчас он где-нибудь кагор глушит, вместо того чтобы меня охранять! Давай, давай — он мне сам сказал, что ты их видишь!

Да уж, вижу! Да так часто, что самой надоедает. Значит, этого рыжего балбеса в бело-голубых штанах зовут Улой…

Умение видеть Помощников было моим самым неприятным даром. И до того момента, как я научилась отключать так называемый «третий глаз», здорово намучилась. Ну представьте себе: в любом помещении я всегда видела в два раза больше людей, чем там было на самом деле. При этом я их не только видела, но и слышала! А все Помощники, как назло, разговорчивые до жути. Полинкин Ула вообще ни на минуту не затыкался — вечно бубнил о том, какой это крест — охранять Полли. Обнаруживая, что я могу их видеть и понимать, Помощники принимались усиленно со мной общаться, при этом вовсе не на возвышенные и отвлеченные темы. После того как я начинала медленно звереть и пару раз с воплем: «Порешу!» кидалась тяжелыми предметами в абсолютно пустое с виду пространство, за меня взялась тетка Роза и в два счета научила отключать «второе зрение». После этого я пользовалась этим своим даром крайне редко, чаще всего чтобы просто посмотреть на чужого Помощника, И вот теперь Полина предлагала мне не просто заново открыть «третий глаз», но даже позвать ее Улу. Слава богу, что они не находятся при нас не отлучно… Хотя в некоторых ситуациях, вот как сейчас, это просто необходимо…

Я сосредоточилась, припоминая все советы и наставления тетки Розы. Потом еще раз огляделась. Но нет, даже теперь народу в полутемном коридоре не прибавилось (своего Помощника я видеть не могла).

— Ну чего? — нетерпеливо наскакивала Полина. — Улы нету, да? Так и знала, этот мой голубь… сизоштанный облюбовал где-нибудь погребок с кагором для первого причастия. А позвать-то, позвать его можно? Ну что-нибудь вроде: «Сивка-бурка, урка-мурка, стань передо мной, и все такое?»

— Можно…— Я сосредоточенно морщила лобик, вспоминая уроки тетки Розы. Обычно во время магических штудий меня одолевала дремота, да и сама тетка Роза любила повторять: «Заговоры да шепотки, племянница, дело хорошее, только выигрывает все равно тот, кто знает карате…»

Наконец в голове что-то сложилось. Я покосилась на Полину и начала:

Помощник мой, Хранитель,

От бед избавитель…

Мишка все-таки собралась и начала что-то бормотать. Я надеялась, что в этот раз она сработает как надо и мы получим-таки хоть и весьма сомнительную поддержку от Улы. И сработало! Запрос в небесную канцелярию дошел очень быстро, потому что Мишка не успела добубнить, как из темноты раздался оч-чень знакомый мне голосок с характ-тэрным северным акцентом:

— Ага! Чуть что — так сковородка ушастая, а как беда, так сразу Ула Недобитый Скальд..