- Я не в восторге от того, что на нас возложены и другие функции… я предпочел бы заниматься чисто генетическим консультированием. Но не мне оспаривать решения Конгресса. Ага, наши пропуска готовы!
      Медсестра подала на подносике две новеньких пластиковых карточки.
      - У нас по старинке, как видите… у вас давно уже перешли на сканирование отпечатков пальцев, верно? - генетики поднялись и двинулись к двери из бронированного стекла, отгородившей учреждение от фойе. Директор первым провел своей карточкой над глазком, дверь приглашающе распахнулась.
      - С чего мы начнем? С лабораторий или пройдем по отделам консультации?
      Краем глаза Джейн заметила, что ожидавшая приема пара входила в кабинет дежурного генетика.
      - А давайте пройдемся вместе с этой парой по кабинетам… Не возражаете?
      Джейн была готова уступить при малейшем возражении директора. Но он тут же согласился и пригласил ее пройти в комнату ожидания.
      Джейн уже случалось таким образом проводить контроль в различных центрах - здесь было много преимуществ. Работники, не предупрежденные заранее, специально не готовились, можно было видеть уровень работы с людьми, реальную скорость и качество проведения анализов, даже судить о культуре населения. Она вошла в кабинет генетика вслед за Аркадием, тот сделал знак сидевшему за столом парню в синем лабораторном костюме - мол, не обращай на нас внимания, выбрал два стула в уголке для себя и Джейн.
      Клиенты уже сидели у стола. Молодая пара, не старше двадцати пяти лет, бледная, невысокая девушка почти без макияжа и черноволосый смуглый мужчина - татарин или узбек.
      - Та-акс, продолжим, - весело говорил генетик, щелкая кнопками клавиатуры и вперив взгляд в монитор, - Ваши карты уже у нас внесены, анализ положительный.
      А вот и карта вашего плода… Это девочка.
      Бледная женщина вздрогнула, заулыбалась и обернулась к мужу. Лицо татарина казалось непроницаемым.
      - Очень хорошо… так. По хромосомам отклонений нет… в третьей паре возможны колебания… непонятно, как экспрессируется. Но это не так важно. В восьмой… ну это сейчас у всех. Значит так. Ребенок генетически принадлежит ко второй группе здоровья. Не расстраивайтесь, первой сейчас почти не бывает.
      Возможны аллергии, вплоть до бронхиальной астмы. Отрицательный резус, но это для вас значения не имеет. Далее… возможны нарушения прикуса. Опять же, несущественно. Склонность к судорогам…
      - Эпилепсия? - охнула женщина.
      - Нет-нет… с эпилепсией ко второй группе мы не относим. Просто понимаете, если будет высокая температурка… а иммунитет у нас хороший, устойчивый будет иммунитет… ну тогда возможны небольшие судороги. Не опасно. Опять же, все, что я говорю, может и не экспрессироваться… то есть не проявиться в фенотипе… в смысле, на самом деле этого может и не быть. Просто вероятность.
      Значит, вторая группа и допуск на рождение, - генетик отметил что-то в компьютере, - проходите в следующий отдел.
      Пара покинула кабинет. Джейн подошла к столу генетика.
      - Здравствуйте, - сказала она, - Я не представилась. Джейн Уилсон, буду работать в вашем Центре.
      - Илья Фролов, - генетик встал.
      - Очень хорошо, Илья… небольшое замечание - старайтесь употреблять поменьше специальных терминов. Вы, вероятно, работаете недавно?
      - Два года.
      - Не нужно забывать об уровне населения… а в целом вы мне очень понравились. Я надеюсь на успешную работу с вами.
      Джейн обворожительно улыбнулась и покинула кабинет. Заславский следовал за ней. К Фролову уже входила следующая пара - почти пожилые муж и жена. Неужели решили еще ребенка завести, мельком подумала Джейн. Всякое бывает…
      - Фролов - не ликеид? - спросила она в коридоре. Аркадий пожал плечами.
      - Нет. У нас в Центре только трое ликеидов… с вами - четверо. Мы ведь в России…
      - Да, я понимаю.
      - Да у них не настолько уж высок уровень ответственности. Такую работу они вполне могут выполнять.
      - Конечно! Просто в Америке некоторый избыток ликеидов, если можно так выразиться.
      Они вошли в следующий отсек консультации. Здесь уже и не пахло генетикой. В комнате ожидания за застекленными стенами плакала молодая женщина, муж обнимал и утешал ее.
      - Ну, перестань… мало ли что. Ну следующего заведем здорового… что ты, с больным хочешь мучиться?
      Джейн вздохнула, входя в кабинет. Житейские драмы… ужасно узнать, что плод болен, что нужно делать аборт. Но ведь возиться потом с больным ребенком - еще более серьезная трагедия.
      Здесь все было обставлено иначе. Типичный эзотерический антураж - восточный ковер на полу, низкие кресла, полутьма, терпкий сандаловый аромат, камни и горящие свечи, портреты индийских святых на стенах… Белокурая коротко стриженная женщина в пестром сари сидела на ковре, поджав под себя ноги.
      Посетители жались в креслах.
      Ясновидящая подняла голову.
      - Ребеночек здоров, - произнесла она, - Кармически будут неприятности в подростковом возрасте… болезнь почек возможна. Может быть, по судьбе будут неприятности, если не будет работать над собой. Если желаете подробную консультацию по развитию способностей, по здоровью - приходите в кабинет на Лиговке 46, вот адрес, - она протянула супругам карточку, - Идите с Богом.
      Супружеская пара вышла, за ней тихонько двинулись Джейн с директором.
      - Я вообще был против отдела ясновидения, - сказал Аркадий.
      - Ну почему же? - возразила Джейн, - Это сейчас есть почти везде.
      Аркадий слегка поморщился. Это был генетик старого закала, еще четко отделявший науку от других областей жизни.
      - Что у вас еще есть?
      - Теперь остались врач, психологический кабинет и экономическое консультирование. Пожалуйста.
      В отделе экономического консультирования скопилась очередь.
      - Будем ждать? - директор скосил глаза на татарина с женой, примостившихся на стульях в комнате ожидания. Джейн покачала головой.
      В кабинете экономиста сидела пара совсем молоденьких ребят, почти подростков. Консультантша, пожилая полноватая женщина, лишь подняла глаза на неожиданную комиссию, кивнула и продолжила работу.
      - Вы говорите, ребенок здоровый… Врач разрешил рожать в 17 лет. Ну хорошо. Теперь давайте проанализируем ваш бюджет. Вы, - обратилась она к девочке, - учитесь в медицинской школе, стипендия 20 долларов в месяц. Вы - студент техникума, стипендия 35 долларов. За квартиру вы платите 22 доллара в месяц, так? Сколько вы платите за транспорт?
      - У меня бесплатный проезд, - пробормотал парень.
      - Хорошо, значит только вы… где-то около 8 долларов. На питание в среднем по Питеру уходит 20 долларов в месяц. У вас остается свободных 5 долларов.
      - Родители будут помогать, пока мы не закончим учиться, - сказала девочка.
      - Общее правило - ребенка должны содержать только сами родители.
      Экономически несамостоятельные люди детей иметь не должны, - изрекла экономистка.
      - Я устроюсь на работу, по ночам, - предложил парень.
      - Хорошо, предположим… Ну а вы? - она посмотрела на девушку, - Совмещать воспитание ребенка и учебу для вас будет невозможно. До трех лет, пока он не пойдет в сад.
      - Но моя мама с ним посидит, поможет…
      - Она не работает?
      - Работает…
      - Так вы хотите, чтобы вас родители и содержали, и еще помогали воспитывать ребенка? Или же вы хотите иметь своего собственного ребенка?
      Парень и девушка, заметно покрасневшие, посмотрели друг на друга. Джейн стало неприятно. То, что говорила экономистка, было, в общем, правильно, но нельзя же так…
      - Мой вам совет, - продолжала женщина мягче, - закончите учебу спокойно.
      Вам осталось три года, вам - два. А потом поженитесь, генетические карты у вас совпадают, психологический анализ тоже. И заведете нормального, здорового ребенка и будете воспитывать, как следует. А сейчас я вам рекомендацию дать не могу. Конечно, неприятно делать аборт, когда плод здоровый, но лучше так, чем испортить всю жизнь себе и ребенку…
      Джейн встала и вышла из кабинета. Директор за ней.
      - Вам показалось, что она слишком резка? - спросил он.
      - В общем, да. Я бы не стала так беседовать с людьми.
      - Но ее рекомендация, вы знаете, не имеет никакой силы. А с этими подростками иначе невозможно. У них же максимализм, или все, или ничего. У них юношеская любовь и все такое. О прозе жизни как-то не задумываются. Вот и приходится построже разговаривать… вы знаете, сколько я общался с людьми… на первый аборт труднее всего решиться.
      Джейн кивнула.
      - Возможно, я просто еще неопытна. Ну хорошо, пойдемте дальше… что у вас еще входит в отдел?
      - Дальше - психологическое консультирование, совместимость характеров… это только для вступающих в брак. И врачебное - образ жизни, проверка на наркоманию, алкоголизм. Ну и потом выдают визу. Желаете посмотреть?
      - Да, конечно!
      Джейн решительно двинулась вперед.
      Время перевалило уже за полночь, но небо и не думало темнеть. Стояла настоящая петербургская белая ночь, с ее неповторимым, ясным бессолнечным светом. И удивительно высвечивались мелкие детали древних фасадов на Невском - Джейн вглядывалась в каменных кариатид, в витые перила балкончиков… давно уже от этих домов остались лишь фасады, за которыми все было перестроено на современный лад, носились скоростные лифты, бегали по пеноорганиковым полам озабоченные секретарши столичных офисов. Но здесь, снаружи все выглядело так же, как сто лет назад… даже двести. В 21м, 20м или даже 19 веке.
      Очень похоже на Стокгольм, подумала Джейн. Похоже… но все равно как-то не так. Она никогда раньше не бывала в русской столице, но влюбилась в нее заочно.
      Запах здесь другой… русский запах, особый.
      Кони взметнулись на Аничковом мосту. Джейн с каким-то благоговением подошла, погладила выщербленный отчего-то постамент. Сотни раз она видела этот знаменитый мостик по ВН, в книгах по архитектуре, по истории… И вот - стоять здесь, ощущать под своей рукой прохладную, твердую ткань Истории. Неизъяснимый восторг коснулся сердца девушки… такое она испытывала в Индии - Тадж-Махал, в Египте, рядом с древними пирамидами. Но Россия всегда была ей как-то особенно близка. Даже трудно объяснить, чем, подумала Джейн. Она обернулась, ощутив чье-то присутствие…
      Только один человек стоял на мосту, и человек этот вовсе не смотрел на Джейн. Облокотившись на перила, он вглядывался в темную непроницаемую воду Фонтанки. Лицо незнакомца, освещенное странной неземной атмосферой белой ночи, понравилось Джейн.
      Твердое, сухое, с острым подбородком, светлыми большими глазами. Крупный нос, коротко остриженные русые волосы. В общем-то типично славянское лицо, русское. Незнакомец был одет в серый аккуратный плащ, как носили лет тридцать назад… но сам он вовсе не стар. Лет на пять старше Джейн, может быть, на десять. Лицо незнакомца, темные статуи, вода Фонтанки, и этот удивительный неземной свет словно сливались воедино, образуя таинственный вневременной пейзаж… так же мог бы стоять человек на этом мосту и в восемнадцатом веке… и в девятнадцатом, и в двадцатом. Мучаясь все теми же русскими, разными по будничному содержанию, но теми же в главном вопросами. Ну нет, оборвала себя Джейн, вспомнив встреченных до сих пор русских. Таинственный незнакомец, вернее всего, размышляет о проблемах своей карьеры, или где снять девушку на ночь.
      Джейн улыбнулась своему романтизму… впрочем, остается небольшая вероятность, что этот русский - ликеид. Да нет, значка Ликея не видно, а здесь они без этого значка не ходят.
      Джейн прошла дальше, до Канала Грибоедова, пересекла почти пустую проезжую часть - ночью машин было мало. Мосты в Питере разводились по старинке каждую ночь, хоть крупные суда уже почти не ходили по Неве - дань традиции… как полдневный выстрел из пушки. В этом городе все дышало русской державной стариной.
      С противоположной стороны, где высился Казанский собор, доносились едва слышные гитарные аккорды, глухой ропот толпы. Джейн приблизилась к этому странному храму с колоннами, не похожему на обычные православные церкви. Он давно уже не действовал, там, внутри, был музей православной иконы - приманка для туриста… а на ступенях бывшего собора, как гласил путеводитель, еженощно собиралась питерская молодежная тусовка…
      Молодежь не особенно интересовала Джейн. Возрожденная недавно дикая манера начала 21 века дырявить свое тело и продевать кольца куда ни попадя, вызывала у ликеиды глубокое отвращение. И уж во всяком случае, ни малейшего туристического любопытства. Какое там любопытство - молодежь одинакова повсюду… Проходя мимо толпы, Джейн отметила лишь наиболее выдающиеся экземпляры - двоих девочек в густой зеленой пудре, полуобнаженного парня с двумя рядами тяжелых колец, продетых сквозь кожу груди и живота, чернокожую нимфетку с ярко-белыми длинными волосами - судя по всему, парик, но может быть, и свои, крашеные и распрямленные. У большинства ребят движения были замедленными, как во сне, глаза с поволокой, хмельные позы… кто-то вдыхал белый порошок, прислонившись к колонне. Джейн опустила глаза. Какой-то парень взял ее за руку и начал что-то горячо говорить - Джейн стряхнула его ладонь, прошла дальше.
      Отсюда и доносились аккорды. Юноша, выглядящий вполне прилично, разве что волосы стояли блестящим хохолком на макушке, пел, сидя на ступеньках.
      Мои жилы как тросы,
      Моя память как лед,
      Мое сердце как дизель,
      Кровь словно мед.
      Но мне выпало жить здесь,
      Среди серой травы,
      В обмороченной тьме,
      На болотах Невы…
      Джейн заслушалась. Ей понравилась песня - удивительно точные слова… на болотах Невы. Но кажется, это что-то древнее… Странно, что он поет по-русски.
      Джейн казалось, что молодежный репертуар повсюду так же одинаков, как и внешний вид тусовок - обычная англоязычная ВН-овская попса.
      А здесь - совсем другое. Даже странно, что это давно было написано. Как предвидение…
      Здесь дома - лишь фасады,
      А слова - пустоцвет.
      И след сгоревшей звезды -
      Этот самый проспект.
      Я хотел быть как солнце,
      Стал как тень на стене.
      И неотпетый мертвец
      Сел на плечи ко мне.*
      */Слова Б. Гребенщикова /
      Джейн скользнула взглядом по толпе… в общем, довольно однородная тусовка.
      Выделялся лишь один человек - явно чужой, забредший сюда случайно. Джейн вздрогнула - узнала… тот же самый незнакомец с Аничкова моста.
      Он стоял, прислонившись плечом к колонне, на ступеньках… просто внимательно слушал. Окружающие не замечали его. Он был здесь старше всех, одет прилично - ну мало ли, какой-то дед заглянул полюбопытствовать. Почувствовав взгляд Джейн, человек поднял лицо. Светло-голубые большие глаза его, странно светящиеся в сумраке, встретились с глазами Джейн. Несколько секунд незнакомец в плаще смотрел на девушку, словно спрашивая о чем-то, и Джейн тоже не отводила взгляда.
      Парень допел, встал и сказал громко, не дожидаясь, пока начнется шум.
      - Есть такие штуки, которые давно уже никто не помнит. А между тем они у нас в России существовали когда-то, даже их в школе проходили… Кто из вас знает, например, кто такой Лермонтов?
      Тусовка глухо зароптала. Видимо, никто не знал… Джейн и сама припоминала с трудом… золотой век русской поэзии… Пушкин, Лермонтов. Пушкин написал "Евгения Онегина", а Лермонтов-то что написал? Бог его знает.
      Это только специалистам известно.
      - А между прочим это такой поэт, жил в 19 веке и писал очень хорошие стихи.
      Вот есть такой романс, - и парень начал играть.
      Играл он хорошо, чисто выводил мелодию, пальцы легко бегали по грифу. Потом он запел - артистично, захватывающе, с чисто русским надрывом и тоской.
      Выхожу один я на дорогу,
      Сквозь туман кремнистый путь блестит.
      Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу,
      И звезда с звездою говорит.
      Джейн, пока шел проигрыш, повторила про себя пропетые строчки… Право, как несправедливо, что такая культура принадлежит ныне… даже не всем ликеидам, лишь специалистам - историкам, филологам. И звезда с звездою говорит…
      Джейн украдкой посмотрела снова на мужчину в сером плаще - он не ушел, он стоял и слушал, явно наслаждаясь.
      В небесах торжественно и чудно,
      Спит земля в сиянье голубом.
      Что же мне так больно и так трудно?
      Жду ль чего? Тоскую ли о чем?
      - Атас! - вдруг закричал кто-то тонким голосом. Тотчас все страшно зашумели, все пришло в движение. Лишь гитарист, грустно вздохнув, снял с плеча инструмент и сел на ступеньку, словно дожидаясь чего-то. Джейн огляделась… ага, ясно. Облава. Полиция подошла незаметно, и теперь вся тусовка была окружена тароговой липкой сетью на алюминиевых стойках. Вырваться из этой сети, не коснувшись ее, было невозможно. А за нею стояло оцепление - невозмутимые полисмены в белой летней форме. Джейн подошла к одному из них.
      - Офицер, я… я здесь случайно, мне бы не хотелось оказаться в отделении.
      Вот мое удостоверение.
      Полицейский скользнул взглядом по карточке с пылающим факелом.
      - Да, госпожа, - произнес он, - Пожалуйста, проходите… Курылев, пропустите даму, - крикнул он в сторону коллеги, стоявшего у коридора в сети, ведущего прямиком к полицейскому бусику.
      Джейн выбралась за оцепление. Тусовка легко - видимо, дело привычное - грузилась в машины. Кое-кто, конечно, находившийся под особо глубоким градусом, сопротивлялся и паясничал, таких полиция без излишней грубости хватала за шиворот и пинком отправляла в глубь фургона. Мелькнул серый плащ незнакомца… ну да, всех же хватают подряд, разберутся в отделении. Незнакомец молча вскарабкался в машину, исчез в темноте. Его-то за что, мысленно возмутилась Джейн. Впрочем… она прекрасно понимала необходимость таких мер. Ведь кто-то здесь продавал наркотики. В конце концов, хоть борьба с наркоманией - дело почти безнадежное, кто-то должен этим заниматься.
      Она выбралась на проспект, дошла до станции прославленной петербургской подземки и поехала домой, в Павловск.
      "Здравствуй, Сэм!
      Честно говоря, даже не знаю, как начать. Все время вспоминаю выпускной бал, когда ты подошел ко мне… Испытание тоже вспоминаю. Удивительно, почему же мы до тех пор с тобой практически не общались?
      Впрочем, у нас разные специальности…
      О чем писать тебе? О работе? О жизни? Обычная светская болтовня… Хочется написать о чем-то главном, важном - а я ведь совсем тебя не знаю… что будет интересно для тебя? В любом случае напиши мне, пожалуйста, о своей работе.
      Я еще не приступила полностью к своим обязанностям. Да это и сложно - ведь я консультант, то есть должна работать с людьми, а для этого нужно немного вжиться в местную специфику. Тем не менее, я проанализировала работу здешнего консультационного центра и уже наметила некоторые преобразования. В целом мне нравится, как тут все поставлено, директор - молодец. Из старых кадров, опытный, хотя немного, конечно, консерватор. Но подробности тебе, боюсь, будут не очень интересны. Отношения и с ним, и с остальными складываются пока неплохо. Я изучаю работу центра, для пробы сама провожу консультации, а также собираюсь в ближайшее время совершить поездку по провинции. Ведь мы руководим работой всех консультаций Севера России, а в большинстве из них нет ни одного ликеида. Представь себе, насколько это сложно…
      Кроме того, завтра мне предстоит первое дежурство в Социально-Психологическом центре, Социале, как его кратко называют. Пока не знаю, что меня там ждет.
      Ну вот, вкратце, все о моих рабочих делах. Стараюсь сейчас читать только по-русски, старых авторов, их здесь уже никто не помнит - Достоевского, Мережковского, Куприна…
      Настроение в целом бодрое, рабочее. Но вот вчера стало тоскливо, не помогала даже и медитация. Пока медитируешь, все хорошо, но потом проходит минут десять, и… Понимаешь, хочется домой. Все здесь кажется таким чужим.
      Когда я изучала русскую культуру, это казалось необыкновенно интересным. А сейчас я понимаю, насколько далека была от понимания сегодняшних русских реалий.
      Здесь дома - лишь фасады,
      А слова - пустоцвет…
      Все такое серое вокруг, унылое… дождь идет который день. Вежливые сотрудники, но ни одного близкого, родного человека, с которым можно было бы общаться свободно. Пресловутая безалаберность - а она, конечно же, здесь присутствует - меня не настолько раздражает, в конце концов, с этим можно и нужно бороться.
      Но прекращаю ныть. Наверное, и тебе не очень сладко в твоей Боливии. Пиши, как твои дела, и вообще - о чем хочешь… Буду ждать. Джейн."
      Джейн выделили хорошую по местным меркам трехкомнатную квартиру в доме для персонала Центра. Дом располагался в глубине сада, соединяясь с институтом асфальтовой дорожкой. Стены его были сложены из пеноорганика, дверь из гостиной вела на общую застекленную галерею, опоясывавшую второй этаж. В этом доме жили далеко не все сотрудники центра - квартир не хватало, попасть сюда стремились.
      Но Джейн, вежливо поблагодарив и поулыбавшись, почувствовала мгновенный проникающий укол холода в сердце - ей не нравилось здесь.
      Не в отношении комфорта - тут не на что было пожаловаться, ей принадлежали три просторных комнаты, обставленные, правда, дешевой пластиковой мебелью, стилизованной под дерево, ванная - выше всяких похвал, вполне современная кухня с полной автоматикой - почти, как дома. Но Джейн как раз мало волновал комфорт.
      Жить в многоэтажном доме, не имея возможности прямо с кровати выскочить в свой собственный сад, побегать босиком по росе, сорвать яблоко… Все время видеть в окно сквозь древесные ветви не озерный простор, а желтые здания института. И даже не это… квартира казалась Джейн казенным, гостиничным, временным номером. Здесь было бы хорошо переночевать, провести неделю… но жить здесь пять долгих лет? Подумать страшно.
      Впрочем, Джейн тут же выругала себя и деятельно занялась домом. Половину мебели она разобрала своими руками, сложила в пластиковые пакеты и снесла в подвал. Туда же отправились дешевые ковры. В спальне Джейн оставила узкую кровать и небольшой шкаф, в кабинете - письменный стол с терминалом и стеллаж для книг, а в гостиной распорядилась и вовсе безжалостно - убрала все, оставив два низких мягких кресла, плоский экран телевизора и журнальный столик… Затем она села к компьютеру, подсчитала свою наличность и заказала через сеть Посылторга два мягких пушистых ковра из натуральной верблюжьей шерсти - для спальни и гостиной - несколько разноцветных пуфиков и десятка два комнатных растений в горшках. На стену в гостиной Джейн повесила привезенного из Лейк-Тауна Вагуччи, в кабинете - семейную фотографию, где она с мамой, папой, Джефом и смеющейся Кэрри на руках на фоне Большого Каньона… После всего этого квартира приобрела, по мнению Джейн, вполне жилой вид.
      В разгар всех этих хлопот, когда Джейн, повязав косынку и надев фартук, отскребала с помощью моющих средств кухонный комбайн, раздался мелодичный звонок видеофона. Девушка включила экран, слишком поздно сообразив, что выглядит не слишком презентабельно в данный момент…
      Впрочем, собеседник не казался удивленным или тщательно свое удивление скрывал.
      - Здравствуйте, Джейн, - сказал Аркадий, - Ну что? Устраиваетесь?
      - Да, - Джейн стряхнула с рук мыльную пену и вытерла их о фартук.
      - Квартира вас устраивает? В принципе, мы можем подыскать что-нибудь в центре города…
      - Нет-нет, не затрудняйте себя. Квартира прекрасная! Тем более, сотрудники живут здесь же, работа в двух шагах…
      - Да, я о сотрудниках. Вы знаете, у нас в центре работают трое ликеидов, не считая вас, и все мы попутно являемся, так сказать, соседями… живем в соседних подъездах. Так как в пятницу у нас толком не было времени познакомиться и пообщаться, мы решили, если у вас нет других планов, встретиться завтра, в воскресенье… приглашаем вас на дружескую вечеринку. Вы не против?
      - Конечно, я с удовольствием.
      - Тогда я зайду за вами… часов в пять, хорошо? Познакомитесь с семьями…
      В воскресенье с утра, после разминки и медитации, Джейн немного позанималась статистикой, перекусила, потом продолжила уборку квартиры. В половине третьего девушка снова помедитировала, чтобы удачнее переключиться, приняла душ и стала одеваться. Она еще ничего не успела приобрести нового, поэтому выбор был небольшой - с собой уложен только один довольно скромный праздничный наряд, шелковое, с блестящей статиковой нитью серое платье до колен, простого покроя, к нему - довольно крупный рубиновый кулон на серебре и такие же серьги. Густые, вьющиеся волосы цвета пшеницы Джейн пустила свободно падать, лишь заколов их возле ушей. Как обычно - минимум косметики. Идеально здоровая чистая кожа не требовала тонального крема и пудры, Джейн лишь подкрасила ресницы, сделав их черными и блестящими, немного серебристо-розовых теней на верхнее веко, черный тонкий обвод глазного контура, губной карандаш и персиковая помада, чуть-чуть румян на скулы. Любимые духи Джейн - "Розовая Сантана", с нежным, едва уловимым запахом цветущей яблони. Собираясь, Джейн наслаждалась этим процессом, как всякая женщина, но натянув платье и осмотрев себя окончательно в зеркале, она вдруг села и, сложив руки на коленях, с тоской поглядела в глаза своему отражению.
      Последний раз она вот так собиралась на выпускной бал…
      Кажется, уже год прошел с тех пор. Кажется, что-то далекое… да и было ли это вообще? А в действительности - всего полтора месяца.
      Джейн была тогда в светло-синем платье, чудесно оттенявшем цвет ее глаз.
      Светло-синий шелк, тюль, кружево, пышная юбка почти до пола, узкий лиф, высокий, закрывающий затылок, крахмальный стоячий воротник из голубого кружева, чуть осветленные волосы в высокой прическе. Так было принято. Девушки, на выпускной церемонии, пройдя Путь Воина, выглядевшие, как оборванки, на бал являлись королевами. Королева Энн в розовом шелестящем шелку. Королева Изабелл в сиреневом. Королева Элен в яблочно-зеленом крепдешине. Юноши в серых и черных фраках, сверкающие белизной манишек, немногословные и благоухающие свежестью…
      Пары проносились мимо Джейн в модном танце "тариго", а она, уставшая, сидела, облокотившись на перила, глядя на ровную сине-стальную поверхность Хрустального озера. Родители выпускников, учителя, жители Лейк-Тауна - знакомые и соседи - танцевали вместе с ребятами, даже обслуга собралась на бал и кучковалась по углам площади, бурными криками и аплодисментами выражая свои восторги… Сначала, когда вынесли и сожгли символическое чучело Школьного Надзирателя - в знак окончания трудных учебных дней. Потом, во время концерта выпускников (Джейн играла на рояле, вынесенном под открытое небо, одну из сонат Моцарта)… Наконец начались танцы, и первым кавалером Джейн стал ее отец.
      Затем она кружилась с юношами из класса, с малознакомыми юношами… Теперь ей хотелось отдохнуть - счастье казалось таким полным, таким совершенным. Внезапно чья-то тень возникла перед ней - Джейн подняла голову. Она не сразу узнала… В колледже они мало встречались, обучаясь на разных специальностях, а на Испытании Сэм выглядел совсем иначе. Теперь же он оказался весьма представительным, широкоплечим и высоким, в черном великолепно пошитом фраке, белокурые волосы уложены широкой волной. Нищий, превратившийся в принца. Сэм присел рядом с ней.
      - Не узнаешь?
      - Привет, Сэм, - сказала она, - Да…ты красавец.
      - А я тебя узнал с трудом, - признался он, - Надо же… ну ладно, на Испытании мы все хороши, это понятно. Но почему ж я раньше тебя не замечал?
      - А на балу все красивы, - Джейн пожала плечами.
      Но зеленоватые внимательные глаза Сэма смотрели на нее как-то особенно… пожалуй, так никто еще на нее не смотрел. Джейн стало неловко. Парень отвел взгляд.
      - По-моему, ты самая… - сказал он, не закончив фразы. Помолчал и спросил,
      - Почему это тебя в Россию отправили?
      - Думаю, это не случайно. Мои предки ведь из России. Я сама хорошо говорю по-русски, два года посещала факультатив по русской культуре. Ездила туда два раза. Вообще я увлекаюсь Россией, особенно русской древностью. Великий народ!
      Конечно, преподавателям это известно… А ты куда поедешь?
      - А меня отправили в Боливию. Более обычное назначение.
      - Да, в Латинскую Америку направляют часто. Тем более, многие учат испанский.
      - Я выучился испанскому от своей няни, еще в детстве, она мексиканка…
      - Вот неплохая мысль, - похвалила Джейн, подумав, что Мэрилин, к сожалению, не может ничему полезному научить Кэрри.
      Вдруг она заметила, что пальцы ее давно уже покоятся в руке Сэма. Слегка покраснев, отняла ладонь.
      - Там, в России, очень мало ликеидов… как и на Востоке - в Индии…
      - А в Японии очень много, причем своих.
      - Да. Но тебе будет одиноко.
      - Ну что ж? Это моя миссия.
      - Хочешь, я напишу тебе? - спросил Сэм негромко. Джейн взглянула ему в глаза.
      - Напиши. Я буду очень рада.
      - Пойдем, потанцуем?
      Оркестр заиграл вальс - старинный, вечный, неувядающий. Джейн почувствовала на своей талии сильные чуткие пальцы Сэма - пальцы хирурга, сердце ее запело, заиграло, полетело вслед за музыкой, и ноги задвигались в такт… Конечно, я буду тебе писать, Сэм, думала она, кружась в бешеном, счастливом вихре.
      Конечно, я тебе напишу…
      Все ликеиды Центра уже собрались в квартире Аркадия, ожидая возвращения хозяина и Джейн. Входя, девушка слегка по-ликейски поклонилась присутствующим.
      - Мир сему дому… Здравствуйте, братья!
      - Здравствуй, сестра, - ответил маленький чернявый генетик из исследовательского отдела. Джейн прошла и села у невысокого стола. Ликеиды были немногословны, обмениваясь короткими деловыми фразами. Жена Аркадия, не-ликеида, полноватая женщина с крашеными каштановыми локонами, хлопотала, собирая на стол…
      Аркадий был исключением здесь сразу в двух смыслах. Во-первых, он единственный из здешних ликеидов, был русским. Как правило, русские становились ликеидами редко, так было у большинства отсталых народов. Чернявый генетик Рене Моран, был француз, жена его, Моника, психолог, работавшая в городе - французская еврейка. Двое других ликеидов, не семейных, отрабатывавших здесь миссию, как и Джейн - Клаус и Беатрис - приехали из Германии. Во-вторых, только Аркадий занимал административную должность, остальные были генетиками-исследователями. Клаус руководил отделом генного конструирования растений и сам вел разработки, Беатрис занималась поиском причин естественных мутаций животных. Рене, по второй специальности врач, руководил клиникой и работал над совершенствованием ранней диагностики генных заболеваний и мутаций.