Ничего меня в ней не привлекало на самом деле, просто талия у нее была такая, тоненькая, и знаешь, такой изгиб очень четкий, почти ступенька между талией и бедрами, и смуглое такое крепкое тело… Даже сейчас, когда я об этом думаю, у меня что-то нехорошее шевелится… грязное что-то. То есть не грязное это, человеческое, но ведь блуд, ведь ничего, кроме этого изгиба талии и смуглоты, ничего я о ней не знал, и женаты мы не были… И вот этот же изгиб есть у Джейн, и она тоже крепкая, довольно загорелая, и американка. Она об этом не догадывается… нет, не думай, никакой опасности нет. Неужто я такую мелочь преодолеть не смогу. Но мысли возникают, то есть даже не мысли - тень мысли, тень желания… а это уже грех. "Каждый, кто смотрит на женщину с вожделением…" Все-таки придется сказать отцу Иоанну. Ох ты, Господи, да это же кошмар какой-то, почему же я такой грешный, и что же мне с собой делать, в конце-то концов? До какой степени я могу испытывать Божье терпение? Да, оно безгранично, но ведь мне-то стыдно! А как с мыслями бороться? Конечно, Лен, это я тебе на самом деле не скажу… все, ты этого не слышала. Ты никогда об этом не услышишь. Еще не хватало тебе боль причинять… И так уже столько боли в этом мире… Господи, помилуй!" И Алексей стал повторять про себя Иисусову молитву. Господи Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя грешного. Он часто любил повторять ее просто так, по многу раз, просто тянуло к этому. И как-то немного утешало, как будто Христос и в самом деле прощал мучившие Алексея грехи. По крайней мере, возникала такая надежда.
      "Я просто неправильно отнесся к этому дню, - понял вдруг Алексей, - Во мне возникла гордыня, сожаление, вообще я пожалел себя - мол, бедный я, несчастный, у меня теперь нет и не будет возможности жить как ликеид. А я должен был просто поблагодарить Бога за этот чудесный день, за комнату, за книги, за зимний лес… Спасибо тебе, Господи, спасибо!" - Алексей улыбнулся. Недостоин я такой радости, но спасибо! И настоящая радость вдруг проникла в сердце, Алексей даже рассмеялся тихо… как хорошо! Как чудесно, что был такой день, и завтра будет еще такой же… А потом домой, в Петербург, к маме и Лене. Господи, как все прекрасно в жизни! Какое счастье!
      К ужину собрались все - Элина с Джейн, Алексей, супруг Элины, рослый рыжеволосый канадец Роберт. Он не переоделся, сел за стол в рабочем костюме - то есть в сшитом по последней моде костюме - шерстяные зеленоватые пиджак и брюки, шейный платок от Денье, пестрая рубашка от него же. На широком откидном вороте пиджака красовался горящий факел - значок Ликея.
      Элина и Джейн продолжали бурно обсуждать результаты дня. Роберт лишь молча улыбался, воздавая должное ужину. Ужин и в самом деле был прекрасный - тропический салат с рисом, картофельное пюре, свежие помидоры, на десерт - кофе с мороженым и ликером. Алексей не мог себя заставить ни вступить в беседу, ни даже улыбнуться… просто ничего не мог с собой сделать - в присутствии ликеидов он чувствовал себя напряженно.
      Элина рассказала, что их дочь учится в Московском Ликее, живет, соответственно, в Москве.
      - Вы живете здесь уже давно? - спросила Джейн.
      - Уже двадцать лет, - с легкой грустью ответила Элина.
      - Вам не… не хочется домой?
      - Наш дом здесь, Джейн. Мы с Робертом познакомились еще в колледже.
      Вообразите, мы вместе проходили Путь Воина. Я сразу поняла - это именно тот человек, с которым я готова прожить всю жизнь.
      - Ну уж так и сразу, - прогудел добродушно канадец. В глазах Элины вспыхнули огоньки.
      - Да, сразу! Это ты, старый черт, не разглядел во мне твое сокровище! Ну вот, после миссии, а Роби проходил ее в Китае, он приехал ко мне… Через год совместной жизни мы подумали и решили зарегистрироваться. Взяли супружеский обет в храме Афродиты на пять лет.
      - Ну, сейчас пойдут мелкие подробности, - вставил Роберт. Элина сверкнула на него глазами.
      - Потом Валентина родилась. Ну а теперь мы уже взяли обет на двадцать лет… поняли, что никуда не денемся. А там, глядишь, и бессрочный… Все равно старики уже новых приключений на попу не ищут. А без Роби я бы тут билась, как рыба, вытащенная из воды… вот как вы, Джейн. Мы с ним такой проект составили, как помочь маргиналам, и средства нашли, часть своих собственных вложили, и вот теперь все это движется… завтра посмотрите.
      - Я много читала по проблеме маргиналов, - сказала Джейн, - вообще, получается любопытно. Наша цивилизация как бы замкнулась в себе, не замечая людей, живущих вне ее…они не могут нам мешать - у них нет и не может быть надежной боевой техники. Они ведут жалкое существование, их жизнь еле теплится.
      И все же мы должны проявить милосердие и помочь им.
      - Знаете, иногда складывается такое ощущение, что они как бы даже отталкивают нашу помощь… иногда так по-хамски, - пожаловалась Элина, - когда мы приезжаем и делаем им операции, даем лекарства, даем продукты и вещи, они с жадностью на все это накидываются, да еще между собой драки устраивают… а как только попытаешься чуть-чуть подтолкнуть их к тому, чтобы им самим правильно построить свою жизнь… все, неприятие, оскорбления…
      - Они религиозны, как правило? - спросила Джейн.
      - Нет. Абсолютно… в каждой деревне верят во что-нибудь свое, а чаще всего - полный атеизм. Не забудьте, это потомки одичавших людей посттоталитарной атеистической эпохи. Вы же знаете, когда развалился этот монстр СССР, много людей просто ушли на землю и стали жить натуральным хозяйством. Ну, конечно, у них есть колдуны, целители, знахари - это уж обязательный атрибут.
      - Даже, я читала, был такой культ в те времена… каким-то женским именем назывался, - сказала Джейн, - они призывали всех уходить жить на земле, и создавать какую-то новую атмосферу… выращивать растения и не пользоваться ничем механическим, жить в согласии с природой. У них даже несколько таких поселений возникло. Наверное, благодаря этому число маргиналов еще увеличилось.
      - Вы имеете в виду культ "Анастасия"… да нет, он вряд ли повлиял на число маргиналов. В основном люди уходили на землю от безысходности, от невозможности себя прокормить в городе, а вовсе не из идейных соображений. А эти поселения… это были вот такие усадьбы, как наша - поселения богатых людей, у многих из них дети стали первыми русскими ликеидами. Но их все равно было немного.
      - Мы планируем показать на передвижных станциях серию фильмов Рузака - "Ловушка", "Разорванный мир", "Чаша и Клинок", - вступил в разговор Роберт, - по-моему, странная затея… фильмы сложные, не для примитивного восприятия. У них на "ура" идет в основном эротика и боевики… знаете, самые элементарные - стрельба, драки, минимум смысла.
      - Да, - подтвердила Джейн, - Рузак только для восприятия ликеидов… нужно уже какой-то культурой обладать, чтобы смотреть эти фильмы - там столько аллюзий на современную литературу, на элитарное кино… Ходы режиссерские не совсем прозрачные. Я бы не рискнула даже образованным не-ликеидам демонстрировать.
      - А вы что думаете, Алексей? - спросила Элина. Пилот вздрогнул от неожиданности.
      - Я? По поводу Рузака? Конечно, режиссер гениальный, но отношения с ним у меня непростые… а что касается маргиналов - почему же нельзя им показывать? Я встречал маргиналов, и среди них есть очень неглупые люди… хотя и необразованные. Пусть они не смогут понять все аллюзии и намеки, но фильмы в целом, так, как они есть… Да пусть воспринимают! Да и вообще, на самом деле ничего не надо делать элитарным… с любым человеком можно говорить обо всем открыто.
      - Где-то я с вами согласна, - подтвердила Элина. Алексей ощутил странное чувство - удовлетворения и тревоги одновременно. Он сидит за столом с ликеидами, говорит с ними, как равный… Ему лестно оттого, что его снова допустили в этот круг. И в то же время тревожно - не совершает ли он некоего предательства?
      Да нет… еще отец Иоанн говорил, что Алексей должен преодолеть в себе неприязнь и страх перед ликеидами. Они такие же люди… такие же.
      - Вам не было скучно здесь? - спросила Элина заботливо, - может быть, завтра поедете с нами?
      - Здесь очень хорошо, большое спасибо, - ответил Алексей, - действительно… у вас такие книги замечательные, собака, мы в лесу гуляли. А с вами… интересно, конечно, но я видел маргиналов, общался с ними… не знаю.
      - Конечно, конечно, как вам угодно, - заторопилась Элина, - Я рада, что вам нравится у нас.
      - Я ведь просто пилот, - улыбаясь, сказал Алексей. Джейн ощутила даже нотку ревности. То, чего ей было так трудно от Алексея добиться - простая человеческая улыбка, открытый разговор, у Элины получилось как бы само собой.
      На следующий день выехали втроем - Роберт сам вел машину, серебристый ниссан, Элина и Джейн примостились сзади.
      Трасса за городом была очищена от снега, но потом они свернули на проселочную дорогу. Здесь только огромные рубчатые колеса машины-снегохода позволяли как-то, хотя бы медленно двигаться. Навигационное устройство командовало, как ехать дальше.
      - Главное - не завязнуть, - пояснила Элина, - А то будем плечом толкать.
      - Не так уж все страшно, - возразил Роберт, - Зимой бы мы здесь вообще не проехали. Здесь снег бы лежал в человеческий рост. А сейчас - так, присыпало.
      - По этой дороге все равно ездят, - сказала Элина, - вот там, дальше… там зимой только на вертолетах. А в горы мы бы сейчас даже и не поехали, это только здесь, в лесостепи можно передвигаться по такой-то погоде.
      Действительно, скоро дорога стала еще хуже. Временами Джейн казалось, что они едут просто по степи - машину подбрасывало на кочках со страшной силой.
      Кругом раскинулся однообразный пейзаж - березовые голые колки, засыпанные снегом, белые нетронутые поля. По небу бежали крупные кучевые облака.
      - Эта деревня называется Бишкиль, - сказала Элина, - башкирское название.
      Тут же недалеко Башкортостан, вы знаете… у нас сплошные границы вокруг - с востока Сибирь, с Запада - башкиры…
      - А маргиналы - тоже башкиры? - спросила Джейн.
      - Нет, в основном русские… хотя и другие встречаются. У них же тут всегда был, знаете, такой котел, где все народы вместе варились.
      Через три часа наконец достигли деревни. Роберт остановил машину на окраине, ликеиды вылезли.
      Удивительно, подумала Джейн. Она знала, конечно, о существовании таких деревень, но одно дело знать, другое - видеть своими глазами.
      Ни одной машины, ни телевышки, ни малейшего признака цивилизации. Древние домики, деревянные заборы, огороды… Первым, кто встретился ликеидам, была стайка детей, с визгом и хохотом катавшихся с обледеневшего склона оврага.
      Джейн застыла, глядя на этих детей.
      Ножки обуты в странные сапоги, как будто из плотного войлока. Тулупчики, штаны, шапки - все меховое, явно самодельное, покрытое какими-то ненужными швами, заплатами, некрашеное, страшненькое. И сколько же их! Десятка три… или четыре, не меньше. Тут же с ними носятся и лают дворняги… Некоторые из ребятишек тянули за собой грубо сделанные санки на деревянных полозьях. Вдруг Джейн попался на глаза малыш лет четырех с заячьей губой… еще один, с лицом дауна, стоял в стороне и глупо хихикал.
      - Здесь есть генетические нарушения, - заметила она, - и видимо, много… раз в такой случайной толпе уже двое…
      - У нас, дорогая Джейн, генетический контроль - насущная необходимость.
      Именно в нашей области - самые большие захоронения ядерных отходов в России. У нас процент нарушений очень высок. Ну а эти… - Элина кивнула на детей, - для них закон не писан.
      Они обогнули пруд и вышли к центру деревни, где возвышалась Передвижная станция. Огромный белый купол со знаком горящего факела, стоял в широком промежутке между домами, где сходились три деревенские улицы. По размеру он был раза в три больше любого из домиков.
      Какая-то старуха брела к Станции. Джейн обогнала ее, как бы случайно обернулась, заглянув в лицо… Боже мой! Джейн замерла. Старуха поразила ее еще больше, чем дети.
      Мало того, что женщина была в такой же старой, перелатанной одежде, голова повязана бесцветным шерстяным платком.. страшно было лицо старухи - ввалившееся, сморщенное, как старое яблочко, беззубое, покрытое какими-то бородавками, родинками, красными пятнышками. На крючковатом носу росли длинные черные волосы, а дальше рот образовал жутковатую на вид глубокую впадину, ниже которой торчал острый подбородок.
      - Спокойно, Джейн, - послышался голос Элины, она перешла на английский, - Эти люди не посещают стоматолога, вообще врача, работают и едят не так, как мы - они стареют иначе.
      - Да, - невпопад ответила Джейн. Они поднялись по металлическим, очищенным от льда ступенькам станции.
      В крошечной приемной сидела молоденькая девушка в зеленом медицинском костюме. При виде Элины она радостно заулыбалась.
      - Здравствуйте, миссис Шарф!
      - Здравствуйте… Оленька?
      - Да. Вы к нам с проверкой?
      - Мы к вам в гости, - объяснила Элина, - Вот это мисс Уилсон, она работает в Петербурге, хочет взглянуть, как у вас тут…
      Дверь медленно отворилась. Вошла старуха. Оленька вся превратилась во внимание.
      Не замечая высоких гостей, аборигенка подошла к столику.
      - Мне бы мучки получить…
      - Минуточку, - Оленька защелкала клавишами, глядя в монитор, - Вы - Таисия Петрова?
      - Да… Таисия.
      - Но вы уже получали муку. Вот тут стоит - 20 килограммов.
      - Записали… да мне бы еще чуть-чуть совсем! Мне разве много надо? Я ведь одна живу, старуха, видите? Пожалели бы старуху, - заныла Таисия. Оленька в отчаянии смотрела на нее.
      - Но ведь вы уже 20 килограммов получили! Этого вам хватит на всю зиму. Вам поэтому столько и выдали, что вы одна и не можете себя прокормить.
      Старуха молча повернулась и вышла. Оленька с тоской посмотрела на Элину.
      - Каждый день ходит… получила свои два мешка и не может успокоиться… зачем ей столько? Из ума, что ли, выжила…
      - Они иногда торгуют, - объяснила Элина, - приходят люди из сел, еще не охваченных Станциями… А вообще знаете, у старух это бывает - жажда накопительства.
      Ликеиды разделись, повесили шубы на крючки.
      - Пойдемте… дальше у нас склад, затем семейная консультация, социальная консультация, медицинский отсек.
      Вошла еще одна женщина, молодая, с большим странным свертком в руках.
      Джейн присмотрелась к ней… к одежде аборигенов она уже привыкла, лицо женщины было, конечно, неухоженным, но хоть более или менее нормальным. Такое лицо можно встретить и в Петербурге среди не-ликеидов. Женщина повернулась, и Джейн увидела содержимое свертка… это был ребенок! Туго завернутый в одеало, до невозможности пошевельнуться, открытым оставлено только личико. Первым желанием Джейн было немедленно отобрать ребенка у безжалостной матери… а если бы ее так связали? Это же варварство… но так пеленали в древние времена, сообразила Джейн и ничего не сказала.
      - Здравствуйте, Клава, - сказала Оленька, вежливо улыбаясь. Молодая мать подошла к ней.
      - Здрасте… я вот насчет чего. Вы ведь детей принимаете?
      - Да, принимаем… что же вы, решились?
      - Да что… молока нет уже, живу, как сыч, одна… все б…ю ругают. Сдам ее, да уйду вон хоть в Миасс… там меня не знают. Жить невмоготу уже стало…
      - Да, да, я вас понимаю, - кивнула Оленька, - вы не беспокойтесь. Девочке будет хорошо в городе, она у вас здоровенькая, крепкая, будет учиться, получит хорошую специальность. Это замечательно, что вы хотите отдать ребенка в общество… только как мы ее оформим? Насовсем хотите отдать или будете посещать в детдоме? Если вы насовсем оформите, откажетесь, то ее могут удочерить…
      - Да уж давайте насовсем… что там. Ошиблась я, оступилась, так пусть не будет этой ошибки. Да и ей лучше, может, в семье вырастет.
      - Вы правы, - радостно сказала Оля, - Ну давайте оформим ее… вы садитесь…
      - И часто они отдают детей? - спросила Джейн по-английски.
      - Очень редко, - вздохнула Элина, - Мы давно уже предлагаем им такую возможность. В конце концов в детдоме ребенка вырастить нетрудно, и детдомовские дети у нас хорошо устраиваются и становятся нормальными гражданами… создают меньше проблем, чем маргиналы. Иногда и на усыновление берет кто-нибудь, бездетных тоже много, вы знаете… В общем, это выгодно для всех сторон… но они очень редко отдают детей, как правило, вот в таких случаях - мать-одиночка… их общественное мнение резко осуждает тех, кто рожает без мужа. Судьба этих женщин очень тяжела. Ну ладно, пройдемте дальше.
      Дальше располагался большой склад. Слева были разложены продукты - мешки с мукой, сыры, палки колбасы, бесчисленные банки рыбных, мясных, овощных консервов, концентраты в самых разных видах, витаминизированные драже… Справа - одежда, простая домашняя утварь, инструменты, на стуле сидел, развалившись, парень с коротко стриженной макушкой - наблюдал, видимо, за порядком. Две аборигенки, переговариваясь, копались в куче одежды - жадно хватали вещи, быстро осматривали, кидали… Ликеиды прошли в следующий отсек.
      - Здесь у нас социальная и семейная консультации, одновременно, - пояснила Элина. Все время пребывания на Станции они с Джейн говорили по-английски.
      Консультация выглядела примерно так, как и ожидала Джейн. Здесь стояли два стола, за которыми сидели работники в форме Станции - светло-зеленых, похожих на хирургические костюмы. Возле одного из столов примостилась женщина - Джейн только глянула на нее и отвела взгляд. Лицо покрыто морщинами, не хватает переднего зуба… а волосы еще черные, с небольшой проседью - не настолько уж она старая.
      - Здесь у вас также и генетическая консультация? - спросила девушка. Элина покачала головой.
      - Что вы… разве им можно объяснить, что такое гены? У них во всей деревне двое или трое грамотных…
      - Вы учите их также и грамоте?
      - Нет, - сказала Элина, - На это у нас не хватает ресурсов. Да это и не так уж необходимо. Зачем, собственно, им грамота…
      - Но вы же должны их как-то просвещать, вести пропаганду правильного образа жизни…
      - Для этого не обязательно уметь читать. Вы же видели с другой стороны Станции отдельный вход… Там кинозал. Сеансы ежедневно по два раза. Валом валят - у них же нет других развлечений. Ну и конечно, перед игровым фильмом мы показываем киножурнал…
      Женщина без зуба тихо говорила о чем-то с консультантом.
      - В консультацию они редко ходят. В основном те, кто сильно хочет переселиться в город, - пояснила Элина.
      - А у них есть такая возможность?
      - В принципе, да… но мы не можем принять всех так сразу. У нас есть резервация в Северо-Западном районе Челябинска, мы там их содержим, обеспечиваем какой-то работой… ведь они почти ничего не могут делать, квалификация не позволяет. Да и не все они хотят… боятся менять привычный образ жизни. Но те, кто переселяется в город, со временем обучаются какой-нибудь примитивной профессии… в общем, находят место в жизни.
      Элина помолчала. Джейн разглядывала плакаты на стенах.
      - Но чтобы попасть в город, надо пройти серьезную процедуру… мы так просто не принимаем. Ну что, Джейн, посмотрим медицинскую часть?
      Они осмотрели прекрасную полевую операционную, амбулаторию, аптеку, лабораторию, крошечный стационар на две койки. Больных было довольно много - весь персонал занят… Болезни поразили Джейн не меньше, чем внешний вид аборигенов. Она считала, что таких болезней на Земле давно уже нет. Ребенок с полиомиелитом… старик с грыжей. Женщина с сильно запущенным раком молочных желез и другая - с диабетом. Со времени появления нанохирургии в цивилизованном мире все эти заболевания никаких проблем не представляли и в настолько ярком, запущенном виде не встречались. Правда, появились другие, о которых лет 200 назад даже не подозревали…
      В кинозале как раз начался очередной сеанс. Показывали на этот раз эротический фильм "Два дня на Багамах". Маргиналы в валенках (так назывались эти странные негнущиеся сапоги), в тулупах и мохнатых шапках, топтались у входа, их впускали по одному. Джейн бросила взгляд на афишу, где обнимались полуобнаженные юноша с девушкой на фоне песчаного пляжа и моря. Позы весьма эротические, надо сказать.
      - Масскультура, - сказала она, - Зачем это, Элина? Это же только развращает людей…
      Элина глубоко вздохнула и посмотрела на Роберта.
      - Видите ли, - глубоким баском сказал канадец, - Вопрос исключительно сложный… Да, ликеиды не приветствуют распространение массовой культуры. Но в данном случае… эти люди напрочь лишены какой-либо сексуальной грамотности. И вообще понятий о современной жизни. Они во всем ведут себя как животные… Для них и такие фильмы - уже какое-то просвещение. Кроме того, вы считаете, что они способны воспринять подлинную культуру? Мы выбираем для них, разумеется, не грубую порнографию… это легкий эротический фильм с максимумом культуры и минимумом обнаженного секса.
      - Поймите, - добавила Элина, - что нельзя вести только пропаганду планирования семьи в отрыве от других сторон жизни. Надо полностью изменить жизнь этих людей, надо, чтобы у них самих появилось желание жить иначе… И это нам удается! Постепенно, потихонечку, но…
      Ликеиды шли к ряду ближайших домов.
      - Вы хотите посмотреть на их жизнь изнутри? - спросила Элина. Джейн, разумеется, выразила согласие.
      Они вошли в один из дворов - калитка была не заперта. Облезлая дворняга, привязанная к деревянной будке, визгливо залаяла на пришельцев. Сад был слегка присыпан снегом, а дорожка, ведущая к дому, представляла собой шероховатую застывшую грязь.
      Домик, как и большинство домов в деревне, был сложен из круглых, больших бревен, между которыми торчала пакля. Но покрытая досками крыша выкрашена в синий цвет, и окна - стеклянные, что указывало на какую-то связь деревни с цивилизацией.
      Элина постучала в окно… Тотчас дверь отворилась, выглянула светловолосая женщина лет сорока на вид. Раздраженное выражение ее лица, покрытого то ли веснушками, то ли рябинами, сразу сменилось смущенным.
      - Ой… вы к нам, что ли?
      - Да, Мария… вы меня помните? - спросила Элина, приветливо улыбаясь.
      И тут она всех знает, поразилась Джейн. Она уже имела возможность убедиться в потрясающей памяти Элины - она знала в лицо половину Челябинска и окрестностей.
      - Заходите, - бросила женщина. Ликеиды вошли в дом, поднявшись на крыльцо и миновав темные сени. В первый момент Джейн едва подавила кашель - атмосфера была ужасающей…
      Это из-за печки… Половину кухни занимала беленная печь, за дверцей которой шипел и потрескивал огонь. И она же, видимо, создавала, такую духоту в доме. На печи была устроена лежанка, где спал дряхлый старик. Мария схватила какие-то вилы на деревянной ручке и выхватила ими из печи чугунный котел, брякнула его на стол.
      - Обед варите? - поинтересовалась Элина.
      - А как же…
      Пока Мария негромко разговаривала с Элиной, Джейн осматривалась вокруг.
      Оказывается, изба была полна людей. Кухня и одна-единственная комната - вот весь дом. В кухне, кроме Марии и спящего старика, под столом сидел мальчик лет трех, тихо играя с двумя деревянными чурочками, и стояла деревянная колыбелька на ножках, в которой спал грудной малыш.
      Комната, заставленная по периметру деревянными лавками, напоминала зал ожидания на вокзале. Несколько женщин, начиная от дряхлой старухи, кончая двумя девочками лет двенадцати-четырнадцати, занимались работой, знакомой Джейн только по детским сказкам - пряли шерсть на маленьких веретенцах. В углу тихонько играла компания детей… вообще детей здесь было просто неисчислимое количество. Такое разве что в школе или детском саду можно увидеть.
      - Без мяса, ясно дело, - доносился голос Марии, - Мы еще не кололи в этом году. К Новому году заколем… Мужики на охоту пошли, может, что найдут… да вряд ли.
      Трехлетний мальчик закашлялся, зашелся так сильно, что даже личико побелело. Мария коротко взглянула на него.
      - Не жилец, - пояснила она, - родился уже слабеньким, и так-то не знаю, как дотянул до этого возраста.
      - Почему вы не покажете его на Станции? - спросила Элина, - Может быть, его вылечат.
      - Показывали, да что толку-то… ну вылечили, перестал кашлять, а теперь начал заново…
      Иммунодефицит, возможно, подумала Джейн. Не каждый иммунодефицит можно вылечить. Со знаменитым СПИДом справились в свое время, так новые пошли…
      Джейн шагнула в комнату через порог.
      Какое убожество… как можно так жить… И ведь пытаются как-то еще украсить этот ужасный дом… эту тюрьму. На окнах занавесочки вышитые… плетеные коврики на скамьях. Половики - но все это такое ветхое, древнее, некрасивое… скрипучий пол из широких деревянных досок, с черными большими щелями. На детях - только рубашонки… лет до десяти - ни носок, ни тапочек, ни трусиков, ничего. Мальчик лет восьми подбежал к Джейн.
      - Тетя, а вы из города?
      - Да, - ответила она… удивительно даже слышать человеческую речь от такого существа в грязной некрашенной рубашонке, неумытого, полудикаренка.
      - А у вас конфетки есть? - поинтересовался мальчик. Джейн запустила руку в карман полушубка. Где-то там была пачка витаминных драже… точно. Джейн достала несколько драже и протянула мальчику.
      В тот же миг толпа окружила ее. Тянулись грязные жадные ручонки, замызганные личики, писк: "А мне, а мне…" Джейн быстро раздавала драже, тем временем кто-то полез к ней в карман… Джейн не знала, что сказать, как защититься, быстрые ручки бегали по ней, как стая насекомых, очищая карманы и все вообще, что они доставали… Внезапно толпа отхлынула от Джейн.
      Обернувшись, девушка увидела Марию с грозным выражением лица и длинной хворостиной в руке. Дети моментально исчезли, попрятавшись под лавками, но Мария успела ухватить за волосы какую-то девочку, может быть, виноватую меньше других… Джейн отметила, что карманы совершенно пусты, и дети даже умудрились оборвать две декоративные металлические пряжки с дубленки.
      - Ах вы, сволочи! - закричала Мария, повалила пойманную девочку на скамью и стала сечь хворостиной по чем попало. Девочка визжала, как поросенок, которого режут. Джейн хотела уже вступиться, но тут Мария сама отпустила ребенка, повернулась к ликеиде.
      - Простите, мисс… они у нас такие дикие, драть некому… А ну быстро все вернули! - заорала она. Дети под лавками не двигались.
      - Кто вернет, того не трону, - пообещала Мария. Пряжка с дубленки Джейн полетела из-под скамьи на середину комнату. Потом, из другого угла - обертка от какого-то давнишнего бутерброда, потом и другие предметы - коробочка из-под драже, ключ, карточки, записная электронная книжка… Джейн подняла ключ, карточки и книжку.
      - Остальное оставьте, - сказала она. Краем сознания девушка отметила, что пряхи так и не двинулись с места, наблюдая за происходящим - видимо, такие сцены были чем-то обычным в доме. Джейн вышла в кухню. Ей отчего-то было стыдно… странно… непривычно. Хотелось бежать из этого дома, от этих ужасных людей куда глаза глядят. Мария между тем заискивающе говорила с Элиной.
      - Вы бы нам еще талонов на холст выдали, а? Видите, в чем хожу, - она показала на заплаты на своем платье, - Одно у меня, починю и дальше хожу… бедные мы, видите, как бедно живем. Не хватает…
      - Но вам же выдали на каждого ребенка по пять метров ткани… Этого вполне достаточно, - возразила Элина. Мария лишь беспомощно пожала плечами. Джейн почувствовала вдруг отвращение. Попрошайничество… она вспомнила женщин в складе, жадно и цепко перебирающих вещи… такие же точно, как эти дети. Да и с чего им быть другими?
      Элина расстегнула свою сумочку, выложила на стол несколько пакетов концентратов, две плитки шоколада.
      - Вот… возьмите.
      В глазах Марии сверкнула радость. Она мгновенно прибрала куда-то подарок.
      - Спасибо, спасибо, благодетели наши… спасибо! - она потянулась поцеловать Элине руку. Ликеида поспешно отодвинулась.
      - Что вы, Мария… ну ладно, извините, нам пора…
      Выбравшись из тьмы сеней, Джейн с наслаждением вдохнула свежий морозный воздух.
      Они молча вышли из сада, двинулись вдоль улицы к машине.
      - Но это же ужас, - нарушила молчание Джейн, - это нечеловеческие условия…
      - Я и не спорю, - мягко сказала Элина, - Это действительно ужас… вы не видели сотой доли того, что у них творится. Все мужчины - поголовно - пьют. Бьют женщин, издеваются… вы заметили у Марии синяки на руке? Вообще побои у них считаются какой-то естественной принадлежностью жизни. Все эти дети нигде не учатся. Летом они проводят все время на улице, зимой - ходят по очереди, потому что не у всех есть валенки. Каждый год кто-нибудь в семье умирает, чаще всего дети. Вот этот мальчик, которого вы видели, тоже скоро умрет. С утра до вечера они заняты работой, особенно летом, но и зимой тоже, вы видели - прядут, ткут, шьют, мужчины что-то мастерят. Ведь они не могут эти вещи купить… Вы видите теперь, что наши Станции, с медицинской и материальной помощью, с кинокартинами - для них просто спасение.
      Ликеиды молча забрались в "Ниссан" и двинулись в обратный путь.
      Хотели вылететь в Петербург уже вечером - но небо, затянутое тучами, временами начинающаяся пурга не внушали особого доверия. Алексей повторил, что на "Чайке" для него такая погода никакой опасности не представляет, но Элина и Роберт уговорили их остаться…
      Вечером Элина сидела в комнате Джейн, беседуя с ней о маргиналах.
      - Да, я планирую начать серьезную работу в столице, - решительно говорила девушка, - я рада, что вы показали мне так много… и надеюсь на ваши дальнейшие консультации.
      - Всегда рада, - откликнулась Элина. Они сидели вдвоем у горящего камина, вытянув ноги к огню. Огонь потрескивал и шипел на дровах, взметались и опадали фонтанчики искр.
      - По-хорошему, это вы должны были бы занимать мое место, - призналась Джейн, - Вы должны работать в столице и организовывать помощь маргиналам по всей стране. У меня недостаточно опыта…
      - Зато у вас вполне хватает знаний и энергии, дорогая, - мягко возразила Элина, - Я уже не так молода, и мне хочется все-таки покоя, - обаятельная улыбка коснулась губ женщины.
      Джейн пожала плечами. Она глядела в огонь, не отрываясь.
      - Скажите, - заговорила Элина после некоторой паузы, - А вот этот ваш пилот… Алексей.
      Джейн вздрогнула и коротко взглянула Элине в глаза. Та настойчиво продолжила своим мягким, своеобразным голосом: