— Ну-ну, госпожа, что же вы - мальчик ничего дурного не сделал. В наказаниях следует знать меру. Это ваш сын?
      — Да как же сын, сиротка он, племянник моего мужа, подкинули его нам маленьким, а оказался таким бандитом неблагодарным, учишь его, стараешься - а все без толку, - запричитала тетя. Рейму было уже все равно - он и стыда не испытывал. Ну и пусть он бандит и дурачок, зато можно постоять рядом с настоящим хавеном, разглядеть винселу на его куртке, рукоятку пистолета, совсем рядом постоять, когда еще выпадет такая возможность? Рейм даже не понял, как произошло, что рука хавена легла на его плечо. Он, еще ничего не соображая, пошел с хавеном в двери гостиницы. Оказался в комнате - комнате, где жил такой великий человек! Хавен сел на стул, поставил его рядом и спросил, глядя в глаза.
      — Я могу забрать тебя в орденский приют - хочешь?
      Хочет ли он в приют? Тетя часто пугала его этим словом, говорила, что если бы не ее доброта, пришлось бы Рейму расти в приюте для сирот. А там детей бьют, и не так, как она - она только гладит, любя, а вот там его будут бить по-настоящему и издеваться над ним.
      Но ведь кажется, в приюте есть школа? И все дети должны туда ходить?
      Зачем тебе школа, так сказала тетя, ты же все равно всю жизнь будешь свиньям хвосты крутить, что ты, в город собрался, ученым хочешь стать?
      Она права, с одной стороны - зачем крестьянину учеба? В поселке не один Рейм в школу не ходил, а многие ограничивались тремя классами. Из девочек почти никто - и дочерей тетя Фло туда не посылала. Бирген-старец так и говорил, что школа - это пустое занятие. Но почему-то хотелось попробовать…
      Да и не в этом дело - просто как можно было, стоя рядом с хавеном, глядя ему в глаза, сказать -нет? И Рейм ответил:
      — Да.
      Хавен оставил его в комнате до вечера, а вечером дал ему какие-то игры, попросил выполнить задания. Рейм даже не понял, что его тестируют, все было просто и весело. Он легко делал все, что просил хавен - собирал какие-то фигурки из разноцветных кубиков, решал задачки по картинкам. А потом Венис сказал, что еще никогда не видел такого потенциала, что Рейм - лучший не только в поселке, но и вообще лучший, и что хавен берет его, Рейма, в свои личные ученики.
      И вот радость, которая началась у него с этого вечера, и продолжалась еще весь сезон или даже два сезона - только та радость и была сравнима с нынешней. Тар Венис отвез его в Лор, в школу, и не сиротский приют, а в сам монастырь, где жили юные хавены. И сам занимался с Реймом, когда появлялся в монастыре, а было это довольно часто.
      В школе Рейм быстро стал одним из лучших. Про битье все оказалось чушью - наказания действительно существовали, но лично Рейму доставалось крайне редко. С дядей и тетей он больше не встречался. В школе ему было очень хорошо, появились и друзья, оказалось, и он не такой уж мерзкий, и люди вокруг не такие ужасные. Но ко всему привыкаешь, и он привык быть хавеном, носить плащ или куртку с винселой, работать и учиться, подчиняться старшим не из страха, а из чувства дисциплины.
      Ездить с любимым Таром по стране, выполняя его задания. После окончания школы его направили по результатам тестирования в гуманитарную академию, где он еще несколько лет учился, чтобы получить сложную специальность этнографа-лингвиста-психолога. Это была совсем другая жизнь, и к ней он привык, и считал ее естественной.
      В ней были свои сложности, свои проблемы, она была иногда трудной, иногда скучной. Свои надежды и достижения - вот удалось же ему получить по конкурсу место в дальней космической экспедиции, да еще экспедиции на Терру, прародину человечества. Но радости - той звенящей радости - больше не было. Такое бывает только раз.
      Но это повторилось теперь, после знакомства со смуглым римлянином, бывшим военным трибуном, епископом, не похожим на знатных епископов в больших городах Римской Империи.
 
      Реймос закончил сегодняшнюю работу по отчету. Бросил взгляд на пустое рабочее место Иньеса, с которым делил крошечную каюту - Иньес ушел в спортивный отсек, разрабатывать мышцы, путь до Эдоли длится семь лет, чтобы сохранить здоровье, ежедневная физкультура обязательна. Как и дисциплина. Иначе закиснешь, сойдешь с ума в этой жестянке, медленно преодолевающей невообразимое расстояние. Что скажет обо всем этом епископ аламаннский Квиринус, когда придет в себя?
      Хавены привыкли к дисциплине, и естественно, что в космические экспедиции только они одни и отправляются. Только они обладают достаточной крепостью духа, дисциплиной, психической устойчивостью. Да и соответствующим образованием. И древними психотехниками.
      Реймос посмотрел на часы - пожалуй, четверть астрономического часа у него есть.
      Вышел из каюты, поднялся по лесенке вверх. Весь корабль - узкий, тесный, в нем задыхаешься, и клаустрофобия всегда поджидает наготове, только расслабься, перестань себя контролировать. И семь лет впереди. Как радовались, ступив наконец на твердую почву на Терре, в диких германских лесах - группа, где работал Реймос, занималась Европой, передней Азией и Африкой. И вот позади два года напряженной работы, поездок по Империи, теперь снова - путь домой, самое тягостное, пожалуй, для планетарного специалиста. Иное дело - астрофизики, они сейчас как раз работают вовсю. Реймос вошел в смотровую камеру. К счастью, здесь никого не было. Нажатием кнопки заставил открыться заслонку иллюминатора.
      Здесь единственное место на корабле, где можно видеть звезды. Не считая экранов, конечно, но экраны - это не то. Реймос жадно смотрел сквозь тройное броневое стекло. Звезды - не мерцающие точки, как на планете, а крупные, расплывчатые светлые шары, золотые слитки и россыпи - молча отвечали ему. Он спрашивал без звука - и они отвечали сиянием.
      "Когда взираю я на небеса Твои - дело Твоих перстов, на луну и звезды, которые Ты поставил, - вспомнилось ему из терранской Библии, - то что есть человек, что Ты помнишь его, и сын человеческий, что Ты посещаешь его?" (Пс. 8, 4-5)
      А ведь они, терране, понятия не имеют о том, каковы эти небеса на самом деле…
      Но их посетил Господь. Сейчас Реймос вспоминал Белую Книгу Исхода, и находил там соответствия, пророчества - все же понятно, и нашим хавенским древним учителям Бог открывал это: однажды придет Сын. Придет не судить, но спасти людей - искупить их грехи… Неизвестно, конечно, как к этому отнесется его тар (Венис погиб уже давно, теперь у Реймоса был другой руководитель), неизвестно, что скажут святители. Не все ли равно? Ведь это истина. И Реймосу не придется умирать за нее с перебитыми костями на колесе, как умирал епископ аламаннский Квиринус. В самом худшем случае - отберут винселу.
      Ну и что? Реймос потрогал крестик, висящий на шее - он попросил, и ему разрешили пока пользоваться этим памятником терранского искусства, отлитым из серебра.
      Когда, в какой момент он понял это? Как это произошло? Еще когда он говорил с Квиринусом - без сомнения, умным и талантливым проповедником, ему было интересно, учение казалось глубоким и увлекательным… просто еще одно из многочисленных терранских религиозных течений. На Терре их так много! Множество сект и секточек, учителей, у каждого племени - свои боги, и это только в Европе, а еще есть, например, Индия. Обилие терранского религиозного опыта - еще одно доказательство исключительности этого мира, его высокого избрания. И теперь понятно, для чего именно избрана Терра - это не только колыбель и место первого взросления человечества.
      Но он еще не понимал этого, говоря с Квиринусом. Он ведь говорил с ним, как этнограф. Психолог, религиовед. Пытался вникнуть в суть учения - но не для того, что бы учение перевернуло его самого. Он был слишком доволен собой, своей жизнью, его все устраивало - он не искал нового. Наверное, не искал…
      И даже когда спасал Квиринуса и не колеблясь, выстрелил в аламанна, что было запрещено уставом - даже тогда еще не понимал. Действовал почти бессознательно. Понимал, что надо это сделать. Иньес был потом очень недоволен, но конечно, не мог его не поддержать.
      Понимание пришло позже. Реймос смотрел на звезды, пытаясь вычленить суть этого понимания. Вот она, суть: никто из нынешних хавенов не стал бы ТАК умирать за истину.
      Они стали слишком равнодушными. Слишком рациональными. Если не считать биргенов, конечно, все больше захватывающих власть в стране. Биргены- у тех была своя духовность, они медитировали и занимались магией, страна все больше погружалась в тьму невежества. Островки знания, культуры, современной техники сосредоточились в хавенских монастырях. У них был свой космодром, были аэропорты, а крестьяне в деревнях жили в тьме невежества, иные не умели даже читать, единственное их духовное руководство - это биргены, с их магическими кристаллами и медитациями. Иногда Реймосу было очень не по себе от всего этого - как можно заниматься наукой, посылать какие-то экспедиции, жить ради себя и Ордена, когда в стране творится такой беспредел, безвластие, так высока детская смертность, повсюду рыщут почти первобытные - вот как аламаннская дружина - отряды "молодых волков", по сути - бандиты, которые защищают беззащитных магов-биргенов, но зато изрядно терроризируют население.
      Иногда он вспоминал своих дядю и тетю, вспоминал деревенских - и ведь все последующие наблюдения только подтверждали эти его детские впечатления - ради этих людей не стоит делать хоть что-то. Они заслужили то, что имеют. Они и не хотят ничего другого. Лучше уж служить знанию и культуре. Служить Единому Создателю. Да, Он заповедал с любовью относиться к людям, но не отдавать же им всю свою жизнь…
      И кровь…
      Квиринус не за слова там умирал. Он умирал за каждого из этих аламаннов. Так же, как его Учитель - Христос умер за всех людей, и за тех, что били и мучили Его, и смеялись над ним.
      Он был совсем рядом. Кажется, только руку протяни. Он любил Реймоса. Ему можно доверять. Реймос всегда, всю жизнь ощущал Его присутствие - но еще не понимал, Кто это. Сам Бог. Бесконечно более добрый и любящий, чем тот молодой хавен, который увез мальчишку-сироту из поселка.
      Электрический разряд кольнул в запястье. Реймос надел наушники, включил передачу.
      — Реймос Лорский на связи.
      — Реймос, это медотсек. Вы просили сообщить… терранин пришел в себя. Он хочет говорить с вами.
      Капсула была раскрыта, лишь прозрачные пластиковые края торчали из пазов по бортику вокруг ложа. Терранин лежал неподвижно - с позвоночником все еще проблемы. На лице до сих пор наклейки, ссадины почему-то заживали плохо. Руки, ноги, корпус в полупрозрачных твердых фиксаторах. Реймос сел рядом с ним, не сводя глаз с лица раненого. Сказал по-латыни.
      — Привет тебе, владыка. Как ты чувствуешь себя?
      — Благодарю, почтенный, хорошо. Ты спас меня?
      — Ну в общем, да.
      — Зачем?
      В вопросе этом прозвучало что-то вроде обиды. И разочарования. Реймос опустил взгляд.
      — Твоя жизнь еще не кончена. Есть люди, которые ждут Слова. Которым оно нужнее, чем варварам.
      — Я вижу, ты хочешь забрать меня на свой остров. Я не чувствую качки, но мы и не стоим на месте. Это корабль?
      — Да, - Реймос решил не вдаваться в подробности, - это корабль. Плыть нам предстоит долго.
      — Я вижу что вы весьма искусны в науках, и ваши вещи, и ваши лекари достойны удивления. Но скажи мне, зачем ты не допустил моей смерти? Я калека. У меня ведь хребет поврежден, а ты понимаешь, что это значит. И даже если я когда-нибудь встану на ноги, я едва смогу ходить.
      Реймос улыбнулся.
      — Не тревожься об этом, владыка. Все будет хорошо. Ты встанешь на ноги и будешь прежним. Наши лекари умеют исцелить сломанный хребет, и вправить кости.
      Квиринус долго молчал. Потом сказал.
      — Что ж, благодарю тебя за спасение. Но не лучше ли было дать свершиться Божьей воле?
      — Ты уверен, владыка, что твоя смерть - это была Божья воля? Или же это лишь твое представление о Божьей воле?
      Знакомая улыбка - тень улыбки коснулась лица епископа.
      — Ты и правда умен.
      Хавен сполз со стула, встал на колени рядом с ложем. Сказал тихо.
      — Я обратился, видя твое исповедание. Я верю в Христа. Владыка… там, в моей земле никто не слышал о Нем. Ты должен рассказать им. Это будет трудно, но… благослови меня, владыка.
      — Поднимись, сын мой, иначе мне неудобно говорить, не видя твоего лица. Да и руки я не могу поднять. Благослови тебя Господь, сынок! Все, что Он творит - все к лучшему, все во славу Его. Я буду учить тебя. Ведь я епископ и могу сделать тебя священником Божьим.
      — Благодарю тебя, - прошептал Реймос с волнением.
      — Ты поможешь мне? Будешь со мной? Мы расскажем… вашим людям… о Христе. Я хотел бы выучить ваш язык.
      — Ты выучишь его, владыка.
      — Хорошо… может быть… мы уже начнем заниматься теперь, когда я все равно лежу без движения? Как долго нам плыть?
      — Семь лет, - Реймос с ужасом подумал, как будет рассказывать римлянину обо всем остальном.
      — Семь лет… - повторил Квиринус, - очень долгий путь… признаться, я не думал, что земля имеет столь долгое протяжение… но тебе виднее. Для такого пути нужен не корабль, а настоящий Ноев Ковчег со скотом и запасами хлеба. Что ж, мой сын, поплывем к вашему берегу!
 
      Реймос почти не заметил, как отработал тренировку, как отсидел свою вахту - они дежурили в этот сезон по оранжерее. После вахты спустился в столовую, где свободные члены экспедиции как раз заканчивали ужин. Иньес помахал ему с крайнего стола. Реймос взял свою порцию - бруски консервов и разогретого зернового концентрата - подсел к другу. Иньес стоял чуть выше Реймоса в иерархии - был уже старшим таром, Реймос же удостоился перед экспедицией звания тара-наставника. Но общались они на равных, тем более, были почти коллегами - Иньес тоже этнограф, только с уклоном в антропологию.
      — Аве, сапиенс, - сказал Реймос, весело глянув на друга. Иньес покачал головой.
      — Ну что, побывал у твоего туземца? Как он себя чувствует?
      — Ну как себя можно чувствовать, когда все кости переломаны? Нормально. Уже освоился и ничуть не смущается.
      — Да, неунывающий тип, видно, такой везде освоится, - сказал Иньес. Реймос с любопытством взглянул на него - друг обладал удивительной способностью угадывать сущность человека с первого взгляда. Пожалуй, насчет Квиринуса он прав.
      — Все же я тебя не понимаю, - Иньес отхлебнул чай из своего бокала, взглянул на друга исподлобья. Реймос вздохнул. Да, сложно было объяснить. И так никто и не понял. Спас туземца из милосердия? Но ведь при этом он убил другого, тоже, в сущности, ни в чем не повинного.
      — Понимаешь, - сказал Реймос, - мне кажется, я и сам… то есть не кажется, а точно. Я и сам уверовал.
      — Чего? - поразился Иньес, - в это их римское учение, что ли?
      — Ага, - сказал Реймос, испытывая к себе глубочайшее отвращение. Ну где, где взять смелость, как у этого римского христианина, чтобы громко и твердо заявить: Иисус Христос - истинный Господь и Бог, Сын Божий, сотворивший небо и землю…
      И ведь не та смелость нужна, с которой на смерть идут - на смерть, может, он бы сейчас и готов был. А вот просто так твердо сказать - не может. Ведь идиотом сочтут, и будут правы.
      — Ну ты даешь, - Иньес покачал головой, - а что скажет синод святителей?
      — Чего не знаю, того не знаю… но их учение не противоречит нашей религии, лишь расширяет ее. Да и я нашел уже множество соответствий между Белой Книгой и Библией…
      — Ладно, в этом ты спец, не буду спорить, - уступил Иньес, - но зачем тащить терранина на Эдоли, этого я не понимаю.
      — А вот затем и тащить, - негромко ответил Реймос, - он ведь проповедовать хотел… вот и будет теперь… хавенов обращать. И простых людей тоже.
      Он договорил, уже сам не веря в свои слова. Хавены… они слишком умны и рациональны. Сам он поверил, когда увидел, как убивали Квиринуса, но остальные-то этого не видели. Они даже не сняли на пленку того, что происходило (да и не видели с начала-то).
      На все воля Божья. Проповедовать надо. Квиринус знает, как это делать. Он сможет. Я буду помогать, подумал Реймос.
      — Реймос, извини, но по-моему, ты немного того… немного застрял в своей легенде. Нам-то зачем эта их религия?
      — Зачем? - спросил Реймос.
      Этот вопрос гораздо проще. Конечно, на самом деле - нужна, потому что это истина, и эдолийцы должны знать истину. Но этого Иньесу не объяснишь, а вот другая сторона дела куда проще и понятнее.
      — Понимаешь, зачем, Иньес… я вырос в деревне, где не было другой власти, кроме биргена-старца. Я знаю, что такое жизнь людей в таких деревнях. Жизнь простых людей по всей стране. Иньес, мы, хавены, живем в закрытой среде Ордена, и никак не соприкасаемся со всей жизнью Эдоли. Нам просто плевать на них. Нам плевать на то, что половина их детей умирает еще до года, что у них нет даже антибиотиков, что они не умеют читать, спиваются, жрут галлюциногены из грибов - и эти галлюциногены им дают биргены. Да, мы иногда пытаемся лечить их или учить, но в основном мы только выбираем из их среды способных детей и навсегда увозим к себе… заметь, только способных - а остальные должны дохнуть? Мы летаем в космос, а никому не нужный крестьянин всю жизнь копошится в земле и слушается нелепых указаний биргена. Их окружают суеверия, они ставят блюдечко с молоком домовому и лечат детей жгучей травой. Ты знаешь, что в некоторых местностях уже есть жертвоприношения младенцев? Что только не придет в голову биргену, домедитировавшемуся до так называемого просветления…
      Реймос перевел дух. И увидел, что возле их столика собирается народ - на интересную дискуссию. Возле Иньеса уже сидели двое и с любопытством смотрели на Реймоса. Да и от других столиков оборачивались.
      — Технологический уровень Ордена и уровень в стране различаются, как… различаются куда сильнее, чем жизнь в Римской империи и у варваров. Намного сильнее! И нам плевать на это. Мы государство в государстве. Нас не интересуют проблемы внешних. А между тем они страдают от наших же научных разработок - ты знаешь, что мои родители умерли, когда маккарцы применили супервирулентный штамм бацилл черной лихорадки? А радиоактивное заражение на востоке?
      — Ну-ну, Реймос, полегче, - возразил Натто, биолог, сидевший напротив, - мы занимаемся экологией.
      — Экологией, но не людьми. Мы просто бросили этих людей на вымирание. Не способны к развитию - пусть вымирают… Мы считаем себя выше их, а на самом деле - нам на них просто плевать. А биргены на них паразитируют. Крестьяне поставляют им еду, банды молодых волков - охраняют, и кстати, убивают по их приказу… Биргены - настоящая власть в стране. Наместники занимаются только Орденом, население их, как и всех нас, волнует постольку-поскольку, ведь Орден давно кормит себя сам.
      — Постой, - сказал Натто, - но почему нас должны волновать их проблемы? Мы нанимались к ним в няньки? У каждого человека есть возможность учиться, правильно? Мы открываем школы и для внешних. Каждый может закончить школу, стать образованным человеком, уехать в город, работать для ордена… стать мирским хавеном. Разве не так?
      — Каждый? - яростно спросил Реймос, - каждый, и семилетний пацан, которого родители не пускают в школу?
      — Но это не наше дело, за детей отвечают их родители… Каждый сам создает свою судьбу, Реймос. Свою удачу…
      Реймос опустил глаза и сосчитал до десяти, применив древний способ психотренинга. Перед его глазами стоял он сам - восьмилетний мальчишка, забитый и замученный тяжелой работой, воспоминания были слишком тяжелы, чтобы говорить об этом спокойно…
      — Пойми, Натто, - ответил он, - что в некоторых случаях… даже в большинстве случаев крестьянскому пареньку невероятно трудно пробиться и стать… хоть кем-то… выбраться из этой нищеты.
      — Трудно, да, однако не невозможно, - невозмутимо ответил Натто. Реймос скрипнул зубами. Натто - из городской благополучной семьи. Ему невозможно это объяснить!
      — А я согласен, - сказал вдруг невысокий, черноглазый кариец - Ришта, археолог, - Реймос прав, мы безразличны к миру и к людям. Так жить нельзя. Мы верующие, но как-то уже забыли об этом… мы забыли, что Создатель велел людям любить друг друга…
      — Ну хорошо, - кивнул Иньес, - но объясните же ради Создателя, каким образом эта новая религия может изменить положеине…
      — Мы пойдем к людям, - взглянул на него Реймос, - мы будем поступать так же, как Христос… Он поведет нас, и увидишь, все будет иначе.
      — Да и если мы начнем менять положение, - скривился Натто, - ничего хорошего не произойдет. Мы перестанем заниматься наукой и развитием. Вместо этого мы кинем все силы на подтягивание отстающих, на помощь и милосердие - и в результате лишимся науки… того, что создали с таким трудом. Развитие остановится. Скажешь, не так? Мы сейчас развиваемся только благодаря тому, что удалось создать в Ордене нужную атмосферу. А не станет ее, будем мы распыляться на внешних - и пиши пропало…
      — И это еще не все, - вставил молчавший до сих пор Тван, этнограф, - ты забываешь о биргенах, Реймос. Пока мы их не трогаем, и не трогаем людей - они живут сами по себе. Просто ветвь Ордена, которая откололась и занимается себе тихонько магией. А как только мы начнем просвещать и учить людей, перетягивать их на свою сторону - ты думаешь, они будут так же кормить биргенские общины, отшельников, монастыри? А ведь в отличие от нас, у магов нет генной инженерии, магическим путем камень в хлеб они тоже превращать не могут. Они кормятся от людей, от тех же крестьян… И не только еда и одежда - люди для них еще и экспериментальный материал для отработки магических приемов. Они не повелевают прямо, о нет, но пока люди темны и невежественны, они боятся злых духов и слушаются биргенов… Ты представляешь, как отреагируют биргены, если мы начнем отбирать их паству и превращать ее в нормальных людей?
      Собравшиеся умолкли. Аргументы Твана были сильны. Не случайно он считался одним из сильнейших аналитиков Ордена.
      — Как отреагируют - ясно, - тихо сказал Ришта, - будет война…
      — Да, - кивнул Тван, - и война страшная. Нам придется убивать биргенов… и всех, кто им помогает и защищает. Мы не сможем жить с ними на одной земле. Либо магия - либо наука для всех, монотеистическая развитая религия и просвещение. Одно из двух. На полуподпольное существование биргены уже теперь не согласятся. Если твоя религия, Реймос, придет на нашу землю - с ней придет война… ядерные бомбы и супервирулентные боевые штаммы, истребление людей. Не только биргенов, но и просто людей, о которых ты заботишься. Нам придется создавать армии, спецслужбы, вылавливать отшельников по горам… Ты этого серьезно хочешь? Может, лучше остаться мирным Орденом в себе - и пусть внешние делают, что хотят?
      — Нет, - сказал Реймос.
      Он чувствовал веселье и легкость. Тван был прав - не мир принесет христианство на Эдоли. Не мир, но меч. И однако сейчас он был убежден в своей правоте, словно Тот, кто стоял рядом, сам подсказывал ему это.
      — Нет. Хуже нынешнего положения нет ничего. Лучше война, чем вот так замкнуться в себе. Да мы же сами уже выродились, вы не замечаете? Хавены грызутся меж собой, делают карьеру, такие экспедиции, как наша - уже большая редкость. Наука ради науки, знание ради знания? В этом нет смысла. Знание нужно для людей. И мы должны идти к людям, даже если они отвергают нас. Даже если они будут нас убивать. Даже если нам придется на время отступить от науки и знания. Любовь. Любовь и милосердие - вот чего мы лишились в своем снобизме. Мы слишком благополучны, слишком хорошо устроены… и никто… никто из нас не способен умереть за свои убеждения. Так как умирал Квиринус…
      Он встал, шагнул к двери. Худо поссориться с друзьями, когда предстоит еще долгий семилетний путь в одной тесной консервной банке. Но ведь истина дороже? Кто сможет, тот поймет. Поверит. Пойдет за ним.
      В коридоре его догнал Ришта.
      — Реймос, подожди.
      Он обернулся.
      — Слышишь… ты очень хорошо сказал. Я сам давно уже думаю обо всем этом. Знаешь что? Познакомь меня со своим дикарем, а?
      — Я не знаю, как он себя чувствует, разрешит ли врач… но впрочем, пошли!
 
      Глаза Квиринуса, черные, как маслины, довольно поблескивали. Врач уже снял наклейки с его лица, оставались свежие шрамы. Ришта сел ближе к нему и с любопытством смотрел на епископа.
      — Я не очень хорошо владею латынью, - сказал молодой хавен, - но понимаю. И я читал ваше Писание. Трудно, находясь в Римской Империи, пройти мимо такого…
      — Как твое имя? - спросил Квиринус. Ришта ответил. Квиринус перевел глаза на своего друга.
      — Реймос, что ж, ты рассказал им?
      — Да, - ответил Ришта, - Реймос рассказал нам важные вещи. Наша страна… находится в сложном положении. Мы лишены веры. Мы находимся в тупике. Мы стали слишком сытыми и равнодушными… Реймос прав. Я хочу, чтобы ты рассказал мне о вере в Христа, и может быть, это спасет нас…
      — Сын мой, - сказал епископ, - в истину надо верить ради самой истины. Не ради благополучия земного, не ради государства или любых благ. Не ради людей. Не ради духовного развития. Только ради нее самой.
      — Ты прав, владыка, вот и научи нас, - сказал Реймос.
      — Но ведь вы слышали Благую Весть… если хотите, я научу вас молиться.
      — Да, - сказал Ришта, - научи нас молиться - мы и об этом давно забыли. Мы вроде бы и веруем, а живем так, как будто Бога не существует.
      Реймос посмотрел на епископа и вдруг понял, что этот римлянин уже очень немолод. Только теперь понял. Даже не по годам - по годам ему вряд ли больше сорока.
      Волосы его наполовину были седыми - при первой встрече, кажется, это было не так, у Реймоса осталось впечатление зрелого, но еще не старого черноволосого мужчины. Сейчас Квиринус казался пожилым. Тело, скованное пластиковыми корсетами, на водяном матрасе - врач сделал пересадку кожи на спине, но переворачивать раненого было нельзя из-за позвоночника и сломанных ребер. Лицо исчерчено линиями морщин и шрамов - следы долгих военных кампаний, следы многолетних боев, страдания, терпения, неудач и побед, следы последней казни. Не слишком ли это много для одного человека? И этот человек должен теперь перевернуть Эдоли, перевернуть всю их жизнь - да мыслимо ли такое?
      Квиринус, кажется, сам не сомневался в этом. Его черные глаза блестели прежней энергией. Он - сможет. Он - перевернет.
      — Что ж, это просто, - сказал он, - повторяйте за мной: Pater noster, qui es in caelis*…

*Отче наш, сущий на небесах
 
ЧАСТЬ 1.