Уже пятый трислав, подумал Маркус. Может быть, правда, помолиться - кольцо с рубчиками, заменяющее четки, он надел под перчатку.
      Не хочется. Тошно. Ноги затекли и рябит в глазах. Это мелочи жизни, конечно, ты же легионер все-таки… подумаешь… Воздух под щитком спертый, нестерпимо душный. Впрочем, жара сегодня. Наверное, и без щитка было бы ненамного лучше.
      Ничего больше нет в мире. Ничего. Только вот этот пятачок - душная жаровня, блестящая, скользкая на вид мостовая, в полупасе справа и слева - ребята, Рейм и Алекс, они тоже смертельно устали, в нескольких пасах впереди - толпа. Смотреть на нее особенно мерзко. Впрочем, толпа хоть как-то меняется. Даже сильно меняется. В начале дежурства Маркус действительно - как и по видеону передавали - наблюдал перед собой каких-то девушек, старушек, кое у кого в руках были ромашки… Ведь теперь противно будет даже в лес ездить. На ромашки смотреть. И эти бело-желтые знамена… тошнит от них нестерпимо. И два лозунга, которые Маркусу теперь, наверное, будут сниться очень долго. "Долой узурпаторов!", конечно же, и "Нас зовет свобода!"
      И теперь девушки стоят. А между ними - молодые парни, вполне тренированные… наверняка занимались кьянгом. Вид у них только… чужой. Откуда они взялись, все эти люди? Впрочем, и сеструха ведь где-то там же. Оттуда же, откуда и мы…
      Только ромашек не видно. Увяли, наверное.
      Свистнул очередной камень, стукнул о щит, упал. Они и кидают как-то вяло. Тоже устали уже. Сколько можно стоять? Чего они добиваются?
      … Они-то хоть меняются, им не обязательно стоять на солнцепеке полдня. До следующей смены… нас слишком мало осталось. Сменять некому. Придется так и стоять, пока… пока что-нибудь не решится.
      Такое ощущение, что никогда не решится.
      Внезапно какое-то движение впереди, неуловимое, и со стороны демонстрантов полетели комья чего-то мягкого… Маркус понял, лишь когда это мягкое плюхнулось на прозрачный лицевой щиток. Грязь… Поползла по щитку, закрывая видимость. Маркус вздрогнул с омерзением. Тыльной стороной перчатки размазал грязь по щитку. Ряд легионеров угрожающе качнулся.
      — Легионеры, смирно! Напоминаю, оружия не применять, - грохнул шлемофон голосом дектора Рида. Да, да, помним… Одну небольшую микроволновую пушечку. Или хотя бы несколько водометов… И этой толпы не стало бы. Убивать, конечно, не надо. Ведь это все же свои… Идиоты. Но свои же, эдолийцы. Пришли сюда "побороться за свободу", но скорее всего, разбегутся… одно только усилие.
      Нельзя. Ничего нельзя. Весь мир смотрит на нас. В окнах телекамеры висят. Попробуй сними хотя бы дубинку с пояса… ага, курсант Ней.
      Что бы сказал Йэн по этому поводу? Представляешь, сказал бы он, в Господа тоже швыряли всякую дрянь. И обзывали по-разному. Только у Него не было ни шлема, ни броника.
      Но что интересно - ситуация похожая, потому что в принципе, что стоило Господу на самом деле применить силу и разогнать всех гадов?
      — Сво-бо-да! Де-мо-кра-тия!
      Опять начали орать. Господи, сколько же можно? Голоса бухают, как собачий лай, ввинчиваются в мозг, словно раскаленные винты. Астрономических уже пять часов стоим. Ритм скандирования изменился.
      — Псы-убий-цы! Кровавый Легион! С нашей зем-ли уби-рай-тесь-вон!
      Маркус стиснул зубы. Как Йэн учил, еще в школе, базовое расслабление… воин должен уметь владеть собой. Мало ли что они там орут… Больше всего, с раннего детства, Маркуса раздражала ложь. Не так обидно, когда скажут в лицо то, что ты и сам про себя знаешь. Ложь и клевета доводили его до исступления. Может быть, поэтому он начал ненавидеть демократов - слишком уж много врут. Но надо владеть собой… Господа, как сказал бы Йэн, тоже оклеветали.
      — Псы-убий-цы!
      Он не убийца. Маркусу еще ни разу в жизни не доводилось убить человека. Хотя он служил срочную на границе, а потом пошел в школу Легиона.
      У них вообще отобрали летальное оружие. Все, что есть - дубинка и "Мелкер" с резиновыми пулями. По крайней мере, у курсантов. Конечно, если постараться, можно убить и резиновой пулей. А можно и вилкой убить, если приложить усилия. Но легионеры не убивают.
      Если честно, Маркусу еще не доводилось человека даже ударить. Ну так, если не считать драк с мальчишками.
      И никому из ребят, которые тут стоят, не доводилось.
      Снова полетели комья грязи… Хотелось закрыть щитом лицо. Мерзко. Но надо стоять смирно, не двигаться. Да и тогда по ногам опять камни полетят.
      А когда-то его в школе наказывали за невыдержанность. Посмотрели бы они сейчас…
 
      Занятия в высшей медицинской школе отменили. Да если бы и не отменили - какие занятия?
      Элис казалось, что впереди уже и не будет ничего. Смерть? Да, может быть, смерть. Она была к этому готова. Но не в том дело. Вся прежняя жизнь, устроенность, перспективы - что значило все это сейчас, когда впереди - черная стена, стена, в которую уперлись миллионы судеб… И что-то решится вот-вот, уже на днях. Может быть, сегодня. Стена рухнет… Она не может не рухнуть.
      Демократия не может не победить. Победа неизбежна.
      Так сказал декан, объявляя об отмене занятий.
      Может быть, конечно, и не победит. Ну что ж, тогда, как заведено в этой стране - следствие, тюрьма, Элейил… или сразу расстрел. У КИДа и списки заготовлены… она слишком мелкая сошка, чтобы входить в их расстрельные списки, но участия в революции ей не простят.
      Какое все это имеет значение? Что значит собственная жизнь Элис по сравнению с этим - огромным и светлым? С развернутым над головой бело-желтым знаменем Свободы?
      Странно, но Элис была счастлива. Так счастлива, как никогда в жизни.
      Она уже две ночи провела на площади святого Квиринуса… то есть на площади Свободы. Перед зубчатыми желтоватыми стенами императорского Дворца. Перед цепочкой легионеров в черной броне. Здесь стояли несколько десятков однотипных палаток - все пятиместные, ярко-белые (на них нарисовали желтые круги - символ Революции), по вечерам зажигались костры. Анградцы подходили к палаткам, к кострам, приносили еду. Еды было много. Было и спиртное, но руководители быстро выгоняли пьяных - весь мир смотрит на нас… не хватало еще здесь оргий.
      Днем собиралась огромная толпа, скандировали лозунги, напирая на узкую цепочку легионеров - в два, кое-где в три ряда. Ночью народу оставалось немного. То есть сравнительно немного, конечно.
      У костра звенела гитара, пели хрипловатыми голосами, слегка нестройно, но дружно.
      Не может укрыться город,
      Построенный на горе…
      Элис вдруг передернуло. Идиоты… они хоть что-нибудь понимают? Ведь это ИХ песня. Ну хорошо, пусть не официозно-бравурная, пусть полулегальная, какой-то там самодеятельной группы - но эта песня принадлежит ИМ. Элис часто слышала ее у мамы, от маминых подруг… Йэн тоже ее пел. Это - старый мир. Его надо выбросить и не вспоминать. Никогда. Странно, что новый мир приходит без песен… их совсем нет. Нечего петь - оттого и вспоминают старые имперские. Это еще что - они еще военные сейчас затянут, времен Фаренского конфликта. Когда людей гнали на вражеские пулеметы под угрозой расстрела… Позорище. Элис отошла от костра в темную ночную прохладу.
      Ночью хорошо. Россыпи звезд над головой. Наших звезд. Сияет крест над шпилем императорской церкви за стеной. Господь за нас. Он не принял царствования на Земле, а эти люди сделали Его знаменем тоталитарного государства. Элис вдруг ощутила под ногами Планету - странное это чувство иногда посещало ее - будто вся Эдоли превращалась в крошечный шарик, и надо было изо всех сил цепляться за него ногами, чтобы не улететь в Космос. Ощущение беспредельной свободы. Такое дает только близость смерти. Ну хотя… Элис мысленно поправила себя - она всегда была с собой честна - смерть-то им не грозит. Стрелять легионеры не будут. Да и аресты эти… гидра уже выдыхается. Не рискнут они нам ничего сделать. Опасность, если честно, не так уж велика… но все же она есть, и будоражит кровь, вызывает это пьянящее ощущение свободы.
      Элис приблизилась к цепи легионеров. Между прочим, Маркус тоже где-то здесь может стоять. Кажется, школу Легиона тоже сюда пригнали. Цепляются за последнее… большая часть армии, да и Легиона - давно на стороне народа. Маркус… Элис закусила губу. Лучше не думать. Он обожает Йэна, считает его отцом. На него Йэн слишком сильно повлиял.. гад… Элис начала ощущать настоящую ненависть по отношению к этому человеку. Вторгся в их семью… как хорошо было бы без него. И мама тоже под его влиянием. Инквизитор… Руки у него наверняка по локоть в крови.
      Ладно. Не будем об этом. Жаль, печально, что вот такая трещина пролегла по семье, но… у нее, Элис, свой путь. Мама и Маркус пусть сами делают выбор. Может быть, съездить к отцу? Мама всегда считала его предателем. Вслух даже не говорила, но ведь это прекрасно ощущается. А в чем он предатель? Не захотел жить в семье, потому что не ладились отношения… ну а почему человек должен жертвовать собой? Тоже можно понять, если вдуматься. Жил как нормальный человек, заботился о себе. Человек должен о себе заботиться, а не верить в какие-то там идеи… вот такие идейные - они и становятся убийцами… как Йэн. Жаль, конечно, что Маркус пошел по его пути.
      Отец… Элис сморщилась. С другой стороны… Отец ведь ни разу не поинтересовался, что они, как… на именины не поздравлял ни разу. Последний раз она позвонила отцу полгода назад. Трубку взяла его жена. Разговаривала очень холодно. С тех пор звонить как-то не хотелось…
      От костра доносились гитарные звоны. Ну точно, теперь на военные песни перешли. "Ты помнишь, товарищ, гремели разрывы…" Позорище. Почему мы не можем сочинить что-нибудь свое? Элис сочиняла еще прошлой зимой… когда впервые прочитала Рошена. Но у нее плохо получалось - пробуешь что-то сочинить на политическую тему, а выходит: вставай, не спи, придет за тобой черный конвой, черный конвой.
      Пусто в доме твоем, тишина.
      Где-то назойливо плачет струна.
      Сквозь паутину бессмысленных снов
      Мрак наползает из черных углов.
      Кайся, молись, пока ты живой.
      Ходит бесшумно черный конвой!
      При чем тут, спрашивается, политика? Ну конечно, а что может написать о политике двадцатилетняя девушка, которая в тюрьме не сидела, даже не воевала? Даже вот на митинги-то только сейчас начала ходить. Так уж она восприняла Рошена - мрак, сплошной кромешный ужас… сидишь в темноте и ждешь, когда за тобой придут, заберут тебя… А получилось абстрактное что-то.
      И сейчас если сочинять - получится какая-нибудь ерунда. Про мерцающие колючие звезды, про ночной холод, застывшую вдали черную цепочку легионеров, белые палатки, костер, оцепенение, ожидание чего - гибели? Победы? Чего-то великого и прекрасного. Жизнь Элис никогда не будет обыденной, как у мамы или ее знакомых. С ума сойти - блок, очереди в распределитель, монотонная работа день изо дня… концлагерь. Вся страна - большой концлагерь. У Элис все будет иначе. И это - начало… начало чего-то нового, прекрасного. Свободы. Подлинной свободы духа. Демократия, политика - все это ерунда на самом деле. Главное - что здесь и сейчас рождается наша свобода духа…
      Элис подошла ближе к стенам Резиденции. Отсюда уже хорошо видны лица легионеров. Господи, совсем молодые парни… такие же, как Маркус. Даже младше. Может, срочники… семнадцатилетние даже, наверное. Пацаны. Даже разочаровывает как-то… На лицах - ничего нет, кроме смертельной усталости и отвращения. Скуки. Согнали их сюда и заставляют стоять. Ведь в принципе им ничего не стоит перейти на нашу сторону… бросить оружие и перейти на сторону народа. Девчонки им сегодня кричали - мол, переходите, ребята! Элис бы тоже сейчас крикнула, но уродилась же такой застенчивой… Впрочем, бесполезно, никто из легионеров не решился уйти из строя. А может, они даже идейные, как Йэн… Вспомнив это имя, Элис вновь ощутила толчок бессильной злости.
      В свете фонарей лица парней под щитками казались молочно-белыми. Почти не различить лиц. Блестящий ряд щитков, дальше - ряд щитов, сужающихся книзу, полностью закрывающих тело, только щиколотки слегка торчат, да руки в перчатках. Алые кресты на щитах. Несправедливо… присвоили себе символ Господа.
      — Лисенок?
      Теплая рука легла ей на плечо. Элис вздрогнула.
      — Как ты неожиданно…
      — Ну что, Лисенок? Любуешься на наших доблестных защитников? - прошептал Макс ей на ухо. Она улыбнулась.
      — Так… гуляю…
      — Идем поспим… День завтра напряженный. Эти все равно до утра у костра проторчат, так что можно поспать.
      Элис позволила увести себя. Макс положил руку ей на плечи, обняв по-хозяйски. Повел к крайней палатке. Они и вчера там спали. Не дойдя, в тени палатки, Макс обернулся к Элис и стал целовать ее. Лучи почти полного Тиккена и Файра в полуфазе заливали их, потоки тепла пронизывали насквозь, голова Элис кружилась, ее словно несло волшебным вихрем… я люблю, люблю - звенело в голове. Мой любимый, мой драгоценный. Эта ночь, свобода, смерть, любовь - все слилось воедино, кружа голову, сводя с ума… Макс уже откидывал полог палатки. Элис замерла на мгновение - там, внутри, уже были люди. Кажется, четверо. Но они крепко спали и не шевелились, точно мумии, в своих мешках. Макс скользнул к стене, где были раскинуты еще два спальника.
      — Идем…
      Элис вползла в палатку, легла рядом с любимым. Он завозился с застежкой спальника - пытался сделать спаренный. Элис лежала, от смущения не в силах пошевелиться. Но когда Макс наконец оказался с ней рядом, и его руки стали лихорадочно расстегивать кофточку Элис, она прошептала еле слышно.
      — Неудобно… тут люди…
      Прошлой ночью им удалось улучить какое-то время, пока в палатке никого не было. Им и не мешали - то ли понимали, то ли чувствовали, что там происходит.
      — Неудобно штаны через голову надевать, - ответил Макс, и расстегнул на ней бюстгалтер. Какие у него руки - теплые, чуть шершавые… Элис замерла от счастья. Да, и это тоже! Это тоже - свобода. Свобода спать с любимым человеком там и тогда, когда нам этого захочется. Свобода не спрашивать на это разрешения. Матери поломали из-за этого жизнь. Больше такого не будет. Никогда. Она ощущала обнаженную горячую кожу Макса, воняло потом, но это ничего, это неважно, главное - как дивно чувствовать его рядом, так близко, быть почти единым целым… Движения Макса становились ритмичными, и Элис почти плакала от счастья, и то, что они делали, это тоже политика, тоже протест, и за это она умрет, не задумываясь, пусть их бросят в застенок, пусть убьют, но они будут это делать… может быть то, что они делают сейчас, важнее всего, важнее всей этой демонстрации… как причастие… Причастие Любви… Они никогда, никогда этого не поймут.
      Товарищи по борьбе мерно сопели в душной тишине палатки. Они спали - или делали вид, что спят.
 
      В восемь вечера передали приказ по цепи - стоять до полуночи. Раньше полуночи смены не будет. Маркус подумал, что это уже почти десять астрономических часов. Да, Резиденция велика, цепочка длинная, а верных Императору сил совсем немного осталось. Это ведь говорят только, что "вся мощь Империи" против "горстки демократов", на самом деле - какая там мощь… Впрочем, никто даже не знает, где содержат Императора. Власть у Коллегиума пока только номинальная. Даже телецентр вчера отбили демократы, теперь демонстрируют, что хотят… можно представить, что они там демонстрируют. Попробуй теперь сделай движение в сторону толпы - сразу заснимут десятки камер и покажут на всю страну. Впрочем, иностранные корреспонденты с самого начала снимают события.
      Еще около пяти триславов. На миг Маркус ощутил внутреннюю панику. Ноги давно превратились в неподъемные тяжелые тумбы. Переминаться разрешали с ноги на ногу, но… да, они солдаты, молодые, сильные парни, но ведь и для них где-то есть предел.
      Ерунда. Выстоим. Подумаешь… На войне еще тяжелее. В глубине души Маркус жалел, что не попал в Кари на срочную. Хотел ведь… Там как раз началась эта заварушка. Шерги решили отделиться. И начали со страшных облав в харванских поселках, резни харванов - кого-то забирали в рабство, но большинство убивали сразу, резали, жгли живьем. Ребята, кто там был, ужасы рассказывали… Да и Йэн говорил, что шерги способны на все, он ведь там еще в молодости воевал, правда, потом они много лет жили вполне нормально… А теперь вот опять взбунтовались.
      Может, все-таки есть шансы? Не может быть, чтобы их совсем не было. Йэн… Маркус всегда так верил ему. Ну не может он проиграть… Если Йэн берется за что-то, это обязательно получится. Но ведь Йэн всего лишь руководитель среднего звена. Он не там, не за стенами Резиденции. Он где-то в городе, организует сопротивление. Кто его знает, чем он там занят - Маркусу, естественно, не сообщил, да и понятно, почему. Меньше знаешь - лучше спишь.
      Маркус вспомнил разговор с Йэном, последний, несколько дней назад. Еще до переворота. Он тогда последний раз и видел Йэна. Потом, мама говорила, он больше у нее не появлялся.
 
      Они сидели на кухне, и Йэн что-то там делал на своей планшетке. Маркус должен был идти в казарму, и перед выходом решил перекусить. В последнее время продуктов совсем мало стало, после того, как ввели деньги. Но мама откуда-то достала колбасы, и наделала Маркусу бутербродов. Он торопливо пил кофе с бутербродами. Йэн казался очень спокойным и сосредоточенным.
      Он уже больше года не работал в ДИСе. Собственно, и ДИС расформировали, вместо него было теперь Эдолийская Служба Безопасности - собственно, то же название на харванском вместо латыни. Некоторые - например, друг Йэна Тарсий - так и остались в ЭСБ работать, а некоторых, как Йэна, уволили. Его отдел - магии и оккультизма - теперь ведь не нужен. Теперь занятия магией и оккультизмом легальны и даже похвальны.
      Йэн работал охранником на Верфи. Единственное место, куда его взяли. Он даже зарабатывал там неплохо, и помогал, как всегда, их семье.
      В Спасательной службе денег давали мало, а главное - их почему-то задерживали и выдавали не каждый месяц, а раз в сезон. Если бы не Йэн, неизвестно вообще, на что бы мама жила. Сестра давно жила в общежитии при высшей медицинской школе, питалась там, Маркус - в казарме школы Легиона.
      Но как-то было ясно, что Йэн не собирается коротать остаток своих дней на должности охранника. Что он занимается чем-то серьезным. Решил что-то и делает.
      — Маркус, - сказал он, оторвав взгляд от планшетки, - а вот скажи - если бы, предположим, появилась возможность восстановить власть Императора… я не говорю, Ордена, но хотя бы, для начала Императора. Как бы у вас ребята к этому отнеслись?
      Маркус ответил не задумываясь.
      — Хорошо. Всем надоел этот бардак.
      Йэн неопределенно повел плечом.
      — Не скажи. Не всем. Многие в восторге от свободы… от скантийских фильмов и клипов, которые теперь можно смотреть. Деньги зарабатывают…
      — Я знаю, - терпеливо сказал Маркус, -но ты спросил про наших. Нашим все это не нравится. Ну фильмы, да… это мы смотрим. А вообще… бардак этот… нам деньги вообще не дают которую неделю. И вообще, думаю, у нас все бы хотели, чтобы вернулся Император.
      — Вот что, - Йэн говорил медленно, тщательно, выбирая слова, - может получиться так, Маркус, что тебе… что у тебя возникнут сложности. Я имею в виду - сложности с совестью, с убеждениями. Проблемы. Если такое получится… я дам тебе один номер. Меня дома не будет. Но ты всегда можешь мне позвонить по этому номеру. Это новый мобильник, я только что купил. Но прошу тебя, звони только в самом крайнем случае, если… тебе будет опасность угрожать. Или ты совсем не будешь знать, что делать дальше. Держи…
      Йэн написал номер на клочке бумаги.
      — Запомни, - велел он, - и сожги. Секретность два нуля. Кроме тебя и мамы, этот номер никто не знает. И не должен знать. Но… повторяю, только в самом крайнем случае. Понял?
      — Понял, - Маркус пожал плечами и стал запоминать номер с помощью меморики. Все это отдавало театральностью. Какая опасность? Что за конспирация? Ну что может случиться здесь, в Анграде, в наше время мира и демократии? Он бы сказал это вслух, но… но дело было в том, что Йэн никогда, никогда в жизни не стал бы говорить эти вещи просто так. Нет человека, менее склонного к театральным эскападам, к показушности, чем Йэн.
 
      А через два дня все случилось. Коллегиум империи дефенденди* - КИД объявил о роспуске парламента - фактически захватил власть. Засел в Резиденции. В казарму Школы пришли двое демократических деятелей и стали убеждать будущих легионеров "перейти на сторону народа". Ребята, к счастью, отказались. Лишь несколько из них потом куда-то исчезли - наверное, все же перешли на сторону свободы и демократии. Маркусу еще запомнилось - после того, как пламенные речи о свободе не возымели действия, и дежурный дектор коротко, но жестко послал демократа по известному адресу, тот вдруг замолчал и очень спокойно сказал. *Комитет защиты Империи (лат)
      — Не советую вам защищать КИД. Это плохо кончится. В первую очередь для вас самих. У КИД нет ни одного шанса.
      Это демократам не помогло. Через несколько часов курсанты получили приказ из Резиденции и отправились-таки защищать безнадежное дело КИД. Если это можно назвать "защитой" - просто так стоять, сомкнув щиты, изнемогая от жары и усталости, мечтая сделать хоть что-нибудь… И не получая больше никаких приказов, кроме - стоять и ждать.
      Противоположная сторона чувствовала себя абсолютно свободно. Легионеров агитировали, толкая пламенные речи о демократии и о том, как прогнил имперский строй Эдоли. А некоторые юные красотки, одетые по новой скантийской моде - в мини-юбки - даже танцевали перед ними канкан, высоко задирая красивые ножки, и хихикая над глупыми выражениями лиц курсантов. Сердобольные женщины предлагали им питье в бутылках и еду - пить хотелось неимоверно, но брать не разрешалось, легионеры продолжали стоять неподвижно. Время от времени толпой овладевало другое настроение, и тогда раздавалось скандирование "псы-убийцы", сыпались оскорбления - на самих легионеров, на государственную власть Эдоли, КИД("выжившие из ума имперские деды"), Императора ("кровавый преступник"), и даже иногда на Святую Церковь. Теперь ведь можно быть атеистом или оккультистом, хотя безусловно, многие из демократов продолжали считать себя христианами. А потом летели камни, не причинявшие, впрочем, вреда, и комки грязи, причинявшие неприятности - противник целился в лицевые щитки, а также гнилые помидоры и еще всякая дрянь.
 
      — Товарищ Савинта!
      Йэн обернулся. Парень с первого этажа - забылось имя - стоял, держась за дверной косяк.
      — Товарищ Савинта, у нас пять человек раненых. Тяжело.
      Йэн подумал.
      — В подвал давайте.
      — А наверх…
      — Нет. В подвал, - Йэн подумал, что вероятность бомбардировки вовсе не исключена. Вертолетов, по крайней мере, очень много летает, - а что с водой?
      — За водой послали. Пока никак. Товарищ Савинта… у нас того… не знаем, что дальше делать…
      Йэн кивнул.
      — Понял, сейчас спущусь. Идите вниз, пусть в подвале место расчистят и раненых спустят. Я сейчас приду.
      Он подошел к окну. Вытряхнул на ладонь таблетку дэйкина. Последнюю. Проглотил стимулятор. Эту ночь спать все равно не придется. Улица совершенно пуста, словно вымерли все. А ведь время еще не позднее. Будут ли штурмовать ночью еще раз?
      Сегодня должно решиться что-то.
      Йэн прикрыл глаза и постоял так. Ощущение раскаленного песка под веками. Это ничего, это мы переживем. Скоро подействует стимулятор, и все будет замечательно.
      Связи нет никакой, нет информации из центра, телефоны не отвечают, Резиденция молчит… последнее, что было слышно - это донесение связного, пацана - взяли телевышку… скорее всего, мы удерживаем последний источник информации КИДа. Ладно еще, отвечают наши журналисты с площади, но и они могут рассказать только то, что видят - Резиденция молчит глухо. Кто в наше время слушает радио… все сейчас у экранов. Даже Крис, скорее всего, смотрит видеон. Но может быть, кто-то и слушает… Йэн усилием воли привычно подавил волну паники и страха. Все нормально. Ничего другого сделать нельзя. Ни в Резиденции, ни на площади ты ничем не поможешь. Последний приказ получен вчера - удерживать радиостанцию любой ценой. До сих пор мы неплохо справлялись - только сегодня было два штурма, потери у нас небольшие. Все нормально. Когда от тебя ничего глобально не зависит, надо просто выполнять свое дело. И будь что будет.
      Господи, помилуй… под твою защиту прибегаем, пресвятая Богородица…
      Молитва окончательно восстановила душевное равновесие. Йэн повернулся, вышел и побежал по лестнице вниз.
      По коридору на первом этаже двое тащили носилки с раненым. Йэн остановился, пропуская их. Вгляделся в бледное, измазанное кровью лицо под белой повязкой, закрывшей всю голову. Девушка. Глаза закрыты, видимо, без сознания. Йэн тихо спросил у одного из санитаров, слегка кивнув на раненую.
      — Плохо?
      — Доктор говорит, надо оперировать, - так же тихо ответил парень. Йэн кивнул, мысленно отметив проблему, требующую немедленного решения. Доставить раненых в больницу. Машина разбита, надо достать другую. Носилки проплыли дальше по коридору. Молоденькая девчонка совсем. Как Элис, наверное. В сердце привычно кольнуло - Элис… дурочка молодая. Как она похожа на Крис, и даже ошибки повторяет те же самые. Потом, все потом.
      Йэн вошел в комнату, полную людей. Мебель отсюда всю вынесли. Отдыхали прямо на полу. Кто-то в углу разбирал электромагнитную винтовку. Кто-то спал вповалку. Едва Йэн вошел, народ умолк, все взгляды устремились на командира, кто-то поспешно вскочил.
      — Вольно, - сказал Йэн. У него здесь не было никого из военных. То есть совсем никого. Просто люди, примкнувшие к КИДу. Выразившие готовность и желание защищать Коллегиум. Хотя все эдолийцы проходят хотя бы начальную военную подготовку, так что особых проблем у Йэна не возникло. Все умели стрелять, обращаться с оружием, подчиняться приказам. Правда, двух человек сегодня потеряли, и пять тяжело ранено - как раз из-за необученности, высовываются невовремя…
      Ждут информации. Информации - прежде всего. Сколько нам еще держать эту станцию? Что происходит в центре? Есть ли еще шансы? Что говорят?
      Жаль, что я ничего, ничего не могу им сказать. Впрочем, почему ничего?
      Йэн заговорил бодрым и громким голосом.
      — Товарищи, как вы слышали, последние известия нерадостны. Противнику удалось захватить телецентр. Теперь информационное освещение событий всецело зависит от нас с вами. Наша задача удержать радиостанцию и постоянно передавать в эфир новости с места событий, а также программу КИДа. Это очень важная задача, мы должны держать в курсе всю страну. От работы наших журналистов и операторов во многом сейчас зависит то, сколько людей в стране будут поддерживать КИД и дальше. Мы постоянно получаем сводки с площади святого Квиринуса. Резиденция, к сожалению, не отвечает, видимо, проблема связи, но два трислава тому назад мы послали в Резиденцию связного. Как только получим информацию от него, вы узнаете ее первыми…
      Йэн умолк, быстро окинул взглядом лица. Кажется, спокойнее стало. Это хорошо, этого он добивался.
      Всегда хорошо, когда кто-нибудь придет и скажет тебе что-нибудь успокаивающее. Жаль только, ему этого не скажет никто. Хоть бы Крис позвонить можно было - так ведь как раз нельзя… если мы проиграем, надо, чтобы ее-то хоть не трогали.
      Но даже если тебя успокоить и утешить некому, ты все равно в состоянии успокоить других.
      — Вопросы есть?
      — У меня есть вопрос, - по-школьному поднял руку парень с пышной шапкой пепельных кудрявых волос, леранец, похоже, - говорят, на площади уже была какая-то стычка, есть убитые - это правда?