— Йэн… она на вокзале.
      Я включил автопилот - благо, трасса совершенно пуста, - и внимательно всмотрелся. "Атлена" давала очень высокое разрешение. Эфес, план вокзала. Маяк светился у входа на перрон. Она там, значит, стоит и… ждет кого-то?
      Я вернулся к управлению.
      — Следи, Бен. Или вот что, сейчас до ближайшей стоянки - и поменяемся.
      До стоянки пришлось ехать почти треть славного. Энния так и дрыхла там сзади. Климент предложил.
      — Если хотите, давайте я за руль.
      — Ты лучше уж молись, - сказал я, - если этого оболтуса назад посадить, он там задрыхнет или будет о девках думать. А так хоть какая-то польза есть. Бен, пойдешь за руль.
      Мы внимательно всматривались в мерцающий на экране маячок. За все это время Вэлия Ратта так и не сдвинулась с места.
      — Да что же она стоит там… - начал Бен. Я покачал головой.
      — Бен, она давно уже ушла оттуда. Она просто выбросила свою карту.
 
      Делать было нечего - мы гнали до утра. Я велел ехать к вокзалу - а что еще оставалось делать? Бен предложил было связаться с местным ДИСом, но что-то подсказало мне, что делать этого не стоит.
      — Едем на вокзал.
      По крайней мере, найти карту… К сожалению, у Ратты нет других идентификаторов. Мобильника она не завела, чип Службы Спасения не носит. Стоило бы взять собаку, но я подумал об этом поздновато. Да и насколько эффективна собака в таких случаях? Ведь не пешком Вэлия будет передвигаться по городу, ну доведет собака до ближайшего монора… хотя - без карты как она поедет?
      Поэтому же маловероятно, что Вэлия поехала в поезде дальше, оставив здесь карту - в каждой области проходит контролер, до Урби-Люкса еще минимум два раза проверят ее право на проезд.
      — Ну сколько можно прожить без карты? - успокаивающе заметила Энния. Ей никто не ответил. Да, в одиночку - нельзя. Но если есть знакомые… например, с машиной. Те, кто будет ее кормить, даст ей кров. Почему бы, собственно, и нет?
      У выхода на перрон стояла одна-единственная урна. Пустынно - раннее утро, лишь на соседней платформе стояло несколько пассажиров в ожидании поезда. Мы заслонили Бена широкими спинами, и он, надев перчатки, быстро перевернул урну и покопался в мусоре.
      — Есть! - он держал карточку двумя затянутыми в желтое пальцами.
      — В здание, - негромко сказал я. Мы двинулись в сторону двери. И когда я уже в эту дверь входил, мой взгляд случайно упал на перрон еще раз - ангел подтолкнул, и я увидел девочку.
      Она стояла за столбом, подпирающим крышу платформы, большие голубые глаза - неприязнь, смешанная со страхом.
      — Внимание! - я быстро шагнул назад. Девочка не двинулась с места, лишь продолжала все так же недоверчиво таращиться на меня. Явно узнала.
      — Привет, - я присел на корточки, чтобы оказаться одного роста с малышкой, - ты здесь одна?
      — Я жду, - негромко сказала девочка.
      — А кого ждешь?
      — Вас.
      Я замолчал. Слава Богу, мои не приближались, стояли возле дверей, делая вид, что они вовсе ко мне отношения не имеют.
      — Ну вот я пришел, - как можно ласковее произнес я, - давай с тобой познакомимся? Меня зовут Йэн. А тебя?
      — Вирина.
      — Очень хорошо. Но я тебя плохо слышу, Вирина, ты так далеко стоишь. Ты меня боишься?
      Девочка подумала и сказала.
      — Немножко.
      Она вышла из-за столба, но ближе не подходила.
      — А Вэлия где? - спросил я.
      — А я убежала от нее, - сообщила Вирина.
      — Ясно. Это бывает.
      — Я не боюсь. Если даже вы меня отправите в школу, я все равно не боюсь.
      — Ну и правильно, - согласился я, - бояться вообще не стоит, верно?
      — А вы тогда наврали, - заметила Вирина уже посмелее.
      — Минуточку, - возразил я, - разве я врал? Я только спросил, где Вэлия…
      — Вы же говорили, что пришли за помощью…
      — Так мне и нужна была помощь. Видишь ли, в чем дело? Несколько человек умерло очень странной смертью. Я надеялся, что Вэлия поможет мне найти причину.
      — Идемте, - сказала Вирина, - я отведу вас к ней. И людям своим скажите, пусть тоже идут.
 
      Я тихо велел Бену взять машину и ехать за нами. Девочка явно собиралась идти пешком. Я шел рядом с ней - попытки взять ее за руку Вирина возмущенно отвергла. Энния и Климент незаметно следовали на некотором расстоянии позади. Вирина, видимо, догадывалась о том, что они идут, но все равно лучше рассредоточиться.
      — Вы ночью приехали сюда, в Эфес?
      — Да.
      — А раньше ты была здесь?
      — Нет.
      — А как же ты найдешь сейчас снова Вэлию?
      — Найду, - тон девочки не допускал возражений.
      — А почему ты убежала?
      — Вэлия сказала… одному человеку, который нас ждал… что я бакка. Это уже в доме. Потом они ушли и оставили меня. Там было темно. Только пол, и больше ничего, и холодно очень. Тогда я вылезла через окно и не знала, куда мне идти. Ко мне подошел один человек. Он был очень добрый. Он сказал, что я должна идти на вокзал. И про вас тоже. Что я должна привести вас к Вэлии.
      — А что за человек, Вири? Как он выглядел?
      — Он? Очень добрый и весь светящийся. Такой… Очень хороший! - пояснила девочка, - а потом он исчез, а я пошла на вокзал.
      — Как исчез - ушел?
      — Нет, просто исчез. Ну вы не видели, что ли, как исчезают? Ну да, вы же бакка… Я думаю, он был в теле таринха…
      Тонкое тело или тело таринха… очень и очень интересно.
      Может, нам не стоит идти туда? Но если Вэлия с компанией хотели устроить засаду, это можно было сделать куда проще, не таким замысловатым способом. Хотя бы - просто не выбрасывать карту.
      — Вири, а где твоя мама?
      — У меня нет мамы.
      — А папа?
      — Тоже нет.
      — А в какой ты школе?
      Девочка вскинула на меня взгляд.
      — Я не хочу в школу! Вэлия говорит, что сама меня прекрасно научит. Я умею читать и все, что в школе учат.
      — Гм… - не хотелось вдаваться в эту тему, но и промолчать было как-то неправильно, - а почему ты не хочешь в школу?
      — Но там же плохо! Вэлия рассказывала. Там все встают рано утром, и маршируют. И еще там заставляют насильно ходить в церковь. И там… детей бьют! - высказала Вирина, судя по всему, наиболее волнующую ее страшилку.
      Впрочем, почему страшилку? Ведь все правильно. По сути-то… Правда, школа почему-то при этом остается одним из лучших воспоминаний жизни у большинства.
      Не знаю, как переубеждать маленьких девочек, да и стоит ли. Налицо нарушение закона, и займутся этим другие люди. Но я все же спросил.
      — А у Вэлии хорошо?
      — Не знаю, - сказала Вирина, подумав.
      — У тебя подружки есть? Девочки?
      — Не-а, - ответила Вирина. Она немного помолчала, а потом сказала.
      — Я была один раз в церкви. Но Вэлия говорит, что там плохая энергия… от людей… Поэтому туда не надо ходить. А там так здорово, и золотые такие, с крылышками… мы даже с одним подружились.
      — С кем?
      — Ну там такие… они около священника летали. Они смеются. Маленькие такие, хорошие.
      Я решил не уточнять дальше. По-видимому, ребенок глубоко погружен в мир своих фантазий.
      Впрочем - фантазий ли?
      — Вирина, а Вэлия сейчас одна?
      — Там был дядя, который нас встретил, но он ушел.
      — А где вы остановились? Это обычный дом?
      — Да, такой блок просто.
      Я попытался еще расспросить девочку, почему они вдруг решили поехать в Эфес, собирались ли раньше - но ничего путного не добился.
 
      Вход в подъезд - прямо с улицы. Я нацепил на ухо переговорник.
      — Климент - со мной, в блок. Энния, ты страхуешь в лестничном пролете, Бен - у входа в подъезд.Бен, - я слегка поколебался, но все же сказал, - наряд Легиона вызови, пусть ожидают незаметно за углом здания.
      Подчиненные сообщили, что приказы поняты, и мы с монахом и девочкой двинулись наверх.
      Все это мне не нравится на самом деле. Мистика мистикой, но чаще все легко объяснить вполне земными причинами. Девочку могли просто послать за нами… А это значит - нас ждут. Иначе - слишком уж все просто получается.
      В общем-то, наши клиенты редко кусаются. Но бывает и такое, хоть и редко… Бывает, что прикрывают их целые банды. Однако - выбора у нас нет, не поворачивать же назад. Если что, Легион прикроет.
      Третий этаж. Вирина вдруг сказала.
      — Вот эта дверь. Можно, я не пойду с вами?
      — Конечно, можно. Поднимись на пролет выше и жди там, - ответил я и сказал Клименту, - а ты жди здесь. Позвонил. Девочка быстро затопотала по ступенькам.
      — Входите.
      Вэлия выглядела даже как-то величаво. Завернулась в белый бурнус, смуглые ноги босы - как холийская туземка. И снова это ощущение замкнутости, отгороженности от мира - и в то же время свежести и чистоты.
      — Как вы нашли меня? - спросила она, отступая на шаг и пропуская меня в коридор.
      — Ангел привел, - сказал я, - обуйтесь, пожалуйста. В блоке есть еще кто-нибудь?
      — Нет, - Вэлия раскрыла шкаф. Повернулась ко мне, - что со мной будет?
      — Ничего страшного, - сказал я, - во всяком случае, ничего такого, что произошло с Игнатием Лойрой, Кати Фэри или женой Маттея Корри.
      При каждом имени Вэлия слегка вздрагивала. Потом она спросила.
      — А я тут при чем?
      — Вэлия, - сказал я, - кто такой Спящий?
      — Спящий, - она нервно улыбнулась… - вы так ничего и не поняли. Спящий - это вы.
      Она вытащила из шкафа коричневые спортивные тапки.
      — Мне кажется, что я бодрствую.
      — Вам это именно кажется, - тоном превосходства заявила Вэлия, - вы спите и еще призываете других не просыпаться. Спит ваша душа, ваша внутренняя сущность.
      Она сунула ноги в спортивные тапки, накинула плащ. Это выглядело нелепо - белый балахон, торчащий из-под короткого бежевого плащика, шлепки на ногах… Но я решил, что не стоит разрешать ей переодеться. Надо делать все быстро. Еще вчера я предпочел бы проследить за ней, чтобы она вывела меня на Спящего, но сейчас ситуация резко изменилась. Да и есть ли на самом деле этот Спящий?
      — А вы будите души?
      — Да.
      Есть и такая концепция… Я подумал, что все это время шел по ложному пути. Что арестовать ее следовало уже давно. Хотя возможно, тогда мы узнали бы не так много интересного. Например, теперь мы выявим еще и сеть ами в Эфесе. Так что в итоге все к лучшему.
      — Вы разбудили душу Иринэли Лавен? - спросил я.
      — Вас это не касается, - ответила Вэлия, но она из тех людей, которых можно допрашивать без детектора лжи, легкое вздрагивание, тень узнавания в глазах, вопросительный полуоборот, и тут же - поза замкнутости. Что ж, для себя я получил ответ.
      — Кто поручил вам это?
      — Мне это дано свыше, - вдохновенно заявила ами. Я вздохнул и вытащил наручники из-под куртки.
      — Вы арестованы, Ратта.
      Ордера выписываю я сам, и вчера я, конечно, ордером запасся, но она, как я и думал, спрашивать об этом не стала. Просто протянула вперед руки, и я защелкнул колечки.
      — Проходите.
      С видом мученицы Вэлия вздернула голову и шагнула к двери.
      Сейчас доведу ее до ближайшего поста Легиона, оттуда отправлю уже Бена… и Климента - пусть обыщут блок. И возможно, нужна засада. Так и сделаем. Легионерам я это не доверю, только своим. Даже пусть идут все трое, а я не хочу оставлять Вэлию ни на минуту. Ценный кадр… давно нам такие не попадались.
      Мы стали спускаться по лестнице. Климент присоединился к нам, этажом ниже - Энния. Бен распахнул дверь подъезда и вышел первым.
      Я шел чуть позади Вэлии, контролируя ее. За мной - слева Климент и справа Энния. И в тот миг, когда Климент вышел последним, и дверь стала закрываться, одновременно с этим Бен стал падать, и кровь плеснула фонтаном из его расколотого затылка. Видя это, еще не успев понять, что происходит, я уже падал, рванув Вэлию, падал на нее, сверху, и вбок, рядом с бетонным бортиком, и вдруг передо мной оказалась Энния, и странно вскинув руки, она уже валилась наискось, в следующий миг я ощутил под собой плотное тело арестованной, слышал ее отчаянный визг, и что-то с болью, с хрустом вонзилось в мою шею, огнем сковало грудную клетку, и я понял, что умираю. И еще я успел подумать, что Вэлия жива и невредима, а Бен должен был вызвать Легион, так что ничего страшного, ее возьмут, и после этой мысли я окончательно отключился.
 
      Потолок был тускло-белым, разделенным на квадратики. Свет падал слева. Если задрать глаза - голову повернуть не получалось - я видел металлическую стойку и прозрачную трубочку. Капельница. Боли не было. Просто вся грудная клетка и шея закованы в плотный и горячий корсет, не дающий пошевельнуться.
      Теперь мне уже никак не удастся к родителям поехать… зря только Майте обещал…
      Что за мысли идиотские?
      Бен. Энния… Очень маловероятно, что они живы. Да. Но я не это хотел подумать. Я об этом подумаю потом. А что с Климентом? Я даже не видел, не знаю. Но потом… Вот что…
      Я хотел позвать кого-нибудь, открыл рот, но вырвался непонятный клекот.
      — О, смотрите! Пришел в себя!
      Это про меня. Это я пришел в себя. Глаза - темные и совершенно незнакомые. Красивое лицо. Лоб забран белым, как у монахини-дариты, и на белом вышитый черным крестик.
      — Как вы себя чувствуете?
      — Дискон, - сказал я, это получилось тихо и хрипло.
      — Что? - удивилась медсестра.
      — Дискон дайте.
      — Вы хотите позвонить?
      — Да. Надо. Очень. Дайте.
      — Сейчас подождите, - она исчезла. Через какое-то время появилось другое лицо. Женщина постарше.
      — Йэн, как вы себя чувствуете?
      — Нормально, - сказал я, - сколько времени прошло? С момента ранения?
      — Около шести триславов.
      — Дайте дискон. Очень нужно.
      — Хорошо, сейчас… Я наберу вам номер. Вы попить не хотите сначала?
      — А, да, - действительно, во рту жутко пересохло, - хочу.
      Мне дали воды из поильника. Потом я назвал женщине-врачу номер Тарсия. Она надела переговорник мне на ухо.
      — Слушаю, - я почти не верил, что услышу сейчас голос друга, и даже слегка вздрогнул, отчего в груди заныло, - Тарсий Ваэль, ДИС, 4й отдел.
      — Тарс, это я, Йэн.
      — Да? - осторожно спросил он, - ты где?
      — Тарс, слушай внимательно. Я нахожусь в Эфесе, - черт, я ведь даже не знаю, что там произошло, что с Раттой, ну ладно, не это сейчас главное, - Тарс, немедленно бери людей и арестуй начальника Шестого Отдела Абеля Лавена. Я оставил тебе письмо, в твоем ящике. Там основания. Немедленно, слышишь?
      — Есть, - с легким удивлением отозвался Тарсий, - что случилось-то, не скажешь?
      — Скажу… - говорить, оказывается, очень трудно, каждое слово болью отзывалось в ребрах, - Лавен связался с организацией ами.
      — Это… это точно?
      — Точно. Я ранен, Тарс, и мои люди… убиты, - выговорил я, и в этот момент едва не заорал, потому что понял, что это - правда. Они убиты. Стрелял снайпер. Из электромагнитной хорошей винтовки. Разрывными.
      — Ранен?
      — Это ерунда, немного, но двигаться не могу. Арестуй немедленно, ты понял? Ты отвечаешь.
      — Сделаю, Йэн, не сомневайся.
      — Тот, кого назначат заместителем, пусть звонит мне… это что за больница? - спросил я врача, - в Эфесский армейский госпиталь.
      Я закрыл глаза. Смотреть было больно. Спросил в пространство.
      — Что с моими людьми? Кто-нибудь остался в живых?
      — Один также ранен, - ответила женщина, - он в нейрохирургии.
      — Климент Найри…
      — Да.
      — Остальные…
      — Вы же сами понимаете, - тихо сказала врач. Я замолчал, пережидая боль. Сейчас все будет нормально. Сейчас. Нет, нормально, конечно, уже никогда не будет, но я привыкну. Я привыкну к этому.
      — И женщина, которую вы арестовали - она жива и даже не ранена. Она сейчас в ДИСе, - сказала врач.
      — Это хорошо, - сказал я и сам поразился тому, как нелепо прозвучали слова. Что - хорошо?
      Господи, помоги мне, а? Мне так больно. Это эгоистично, я знаю. У меня нет больше Эннии, нет Бена. Она ведь прыгнула вперед, закрыть нас, я этого не понял даже, а у нее рефлекс сработал так… Дура… какая идиотка. Ведь дети у нее, ну что было бы, если бы убили меня… ничего. А у нее дети. Впрочем, думала ли она в тот момент, времени-то не было подумать, одни рефлексы…
      Бен. Господи, ну сделай же что-нибудь, я не могу больше это терпеть! Господи, мне не выдержать этого.
      Абеля я тоже потерял. Может быть, это хуже всего. Господи, ну хорошо, рана должна болеть, это нормально, но ведь не такая же боль!
      — Йэн, вы что? Больно?
      Это я стонал или уже орал во весь голос?
      — Да, - прошептал я, - больно.
      — Сейчас, секундочку… потерпите, пожалуйста. Сейчас будет лучше… - медсестра суетилась рядом, что-то там делала с маленьким шприцем.
      — Сейчас, - она положила руку мне на лоб. Прохладная такая, нежная ладонь. Чуть провела по волосам, - потерпите немножко, сейчас вам легче станет.
 
      Я снова проснулся ночью.
      Свет не такой яркий. Из коридора. Там должна быть стеклянная стена, я не видел ее, но так всегда бывает в больницах.
      Кажется, боль утихла, осталось лишь это чувство скованности.
      Священник мне нужен сейчас… вот что. Но не ночью же… хотя если я не доживу до утра, то можно и ночью. Как у меня с шансами? Я даже не спросил об этом. Реанимация. Что-то глухо постукивало справа. Аппарат ИВЛ? Кого-то еще с того света вытаскивают? Климент, сказали они, в другом отделении.
      Надо вызвать начальника местного, кажется, Ньека его фамилия. Но не ночью же… наверняка, кто-то из местного ДИСа вечером приходил, но я спал. И они, конечно, не разбудили и не пустили ко мне инквизитора. Утром. Утром - обязательно. Надо потребовать. Если я доживу до утра.
      А может, даже и хорошо не дожить-то… Я закрыл глаза.
      Господи, ты бы уже забрал меня к себе… я не хочу здесь жить. Я не могу.
      Я понял, почему Абель поступил так. Я понял. Но неужели его жизнь, свобода и даже жизнь его дочери - неужели они стоили Бена и Эннии?
      Вот отчего меня так тошнит, и вот отчего снова нарастает в груди боль. Из-за него, из-за Абеля. Это нормально, когда нас убивают. Плохо, но нормально - мы солдаты. Это нормально, когда некоторые люди впадают в безумие, становятся ами, когда люди ненавидят нашу страну, Церковь - я знал, что это данность, и это наши враги. Все люди разные, и к сожалению, не все желания можно и нужно удовлетворять, с некоторыми государству приходится бороться.
      Я другого понять не могу - вот этого! Это - предательство - настолько несовместимо со всей дальнейшей жизнью, настолько непонятно и оглушающе, особенно сейчас вот, ночью, в темноте, в одиночестве - настолько непостижимо для меня, что я больше не хочу жить. Совсем.
      Я не буду стонать. Боль пока еще терпимая. Она больше душевная. В сердце. Пулей оно, наверное, не задето, но все равно болит.
      Я не буду стонать, Господи, ты просто тихонечко меня забери. Пошли Своего ангела. Просто соверши чудо - это ведь на взгляд окружающих даже и не чудо будет, что удивительного в том, что умер тяжело раненный человек? Ну соверши это чудо, пожалуйста, для меня. Сейчас. Не потом, сейчас. Чтобы я вот открыл глаза - и Ты уже здесь, и все уже просто и хорошо… ну то есть я вообще-то уже неделю как не исповедовался, но Ты же меня простишь, ведь мне так плохо сейчас, и Ты любишь меня, я же знаю…
      Не уходи.
      Только не уходи.
      Я вдруг ощутил себя в полном одиночестве. В темноте. Реальность навалилась на меня, душа, сгрызая изнутри, и это был ад. Потому что жаловаться больше было некому, никого здесь не было, никого… Только тьма. И в этой тьме, я знал - мертвые… Бен и Энния, и еще другие, кого я уже давно старался не вспоминать, пятнадцатилетней давности, мои мертвые… И Сканти была в этой тьме, эти холодные рыбьи глаза скантийских следователей, мне никогда вас не забыть, будьте вы прокляты… И Абель был в этой тьме, и я понимал его, понимал до конца, почему он так поступил, и от этого понимания было особенно тошно. Лучше бы сейчас заболела рана… я бы отвлекся… я бы думал о боли, и не видел этой Тьмы… я ненавижу Тьму… я не могу так больше!
      Господи! - позвал я снова, но не услышал ответа.
      Вместо этого на лоб мне легла чья-то легкая и прохладная рука, отвлекая от внутренней муки.
      — Йэн, ты слышишь меня? Тебе больно?
      И я открыл глаза. И увидел - из тьмы - светлые, блестящие глаза. Тьмы больше не было. Рядом со мной в белом медицинском костюме стояла моя девочка - Крис.
      — Тебе больно, Йэн? - повторила она, глядя на меня так ласково, так сочувственно, как никогда в жизни раньше не смотрела.
      — Нет, - прошептал я, - мне уже хорошо. Мне не больно. Ты только не уходи от меня, Крис. Не уходи, ладно?
 
      Год от Рождества Христова 982
      Год Эдолийского трона 4192
      Априллис/Сезон Рош
      Эфес.
      Горячей воды опять не было, как тепло, так ее сразу отключают. После холодного душа зуб на зуб не попадал. Крис поспешно натянула платье, сунула ноги в шлепанцы. Подошла к расколотому посередине зеркалу в коридоре (Маркус, пакостник, разбил еще 4 года назад - а на новое никогда не хватает дополнительных мебельных пунктов). Стала медленно, основательно причесывать волосы, глядя в зеркало. Привычная утренняя рутина. Встала-помолилась-в душ-причесаться… сегодня вот еще детей будить. Вроде и скучаешь по ним, а за выходные уже надоедает слегка. Крис поймала себя на облегчении - сейчас они уедут в школу…
      Из зеркала на нее смотрела тетка средних лет, надо же, как рано постарела кожа, все потому, что она никогда не интересовалась косметикой, вообще не занималась внешностью. В отличие от Ады, например. Нет, оставим Аду в покое, не будем о ней думать. Конечно, Крис мазалась чем-то, что попалось под руку в распределителе, но вот девчонки - достают где-то импортные крема, пилинги и маски Траиннского производства, а то даже из самой Сканти, умеют ведь в этом царстве антихриста косметику делать, а еще рассказывают, есть подтяжка лица, массаж, еще какие-то хитрые штучки… а ну их. Крис всегда было лень заниматься собственным лицом. И вот результат - морщинки уже лучатся от углов глаз. Правда, глаза красивые, ничего не скажешь, по-прежнему красивые, зеленоватые, большие и необычного разреза, узкие и длинные, и внешние уголки смотрят вверх, к вискам. Кожа слишком сухая, нос - вроде бы тонкий и прямой, красивый - теперь слишком выступает и кажется длинноватым. Волосы, естественно, повылезали. Нет хороших шампуней, так можно было заваривать травы, полоскать. А для кого? - Крис усмехнулась. Для кого выглядеть красиво? Для чего? Она закрутила узел на затылке. Все-таки даже и поредевшие волосы - все еще довольно пышные, и цвет красивый, ясно-золотистый, помнится, Йэну очень нравилось, он перебирал мои волосы в пальцах, глядя сквозь них на свет… Да и Юли тоже нравилось, в общем, хвалил. Седину на таком фоне не видно, тоже удачно. Вполне достойный, приличный вид. Не обязательно быть красавицей. Стройная тридцатидвухлетняя женщина в пестреньком простом платье, изящно посаженная головка с тяжелым узлом светлых волос, лицо… аристократически правильное, следы былой, юной прелести. Крис отвернулась от зеркала и на весь день забыла, как обычно, о собственной внешности. Постучала в комнату, где спали дети.
      — Элис! Маркус! Просыпайтесь, солнышки!
      Послышалось недовольное ворчание. Крис чмокнула Маркуса в щечку, еще по-детски пухлую, он обвил мамину шею руками. Ласковый мальчик. Вот Элис не любит телячьих нежностей, Крис просто потрепала девочку за плечо. Элис недовольно сморщилась и дернулась.
      — Сейчас… щас встану…
      Потом вскочила - и быстрее молнии рванулась к ванной, чтобы опередить копушу Маркуса.
      — Я писать хочу! - завопил он, кидаясь ей вслед.
      — Ну иди, иди, - буркнула Элис, - побыстрее только.
      Она остановилась у дверей, ежась в своей тонкой белой ночнушке. Лицо ее было несчастным. Позади чудесные выходные с мамой - ездили на речку, купаться первый раз в этом году, гоняли в гиролу, ходили в церковь, обедали в кантине, всю вторую половину дня шел дождь, играли втроем в карты, в "Большое путешествие" и "Космический бой". Впереди - учебная неделя, нагрузки, тренировки по ориентированию на местности, Элис шла на разряд, скоро соревнования. Крис не удержалась, обняла девочку. Чуть-чуть, только обозначила. Элис не возмутилась, но и не ответила на объятие.
      — Холодно, - пробормотала она.
      — Если хочешь, иди на кухню, поешь сперва… Горячей воды нету. Может, согреть? - задумалась Крис.
      — Ну ладно, - согласилась Элис. Через минуту она и Маркус уже сидели в кухне в ночных одеждах, Крис принесла пледы и накинула на детей, молоко уже согрелось, на стол было водружено блюдо с горой согретых вчерашних бугликов. Элис, кутаясь в плед, пробормотала благодарно:
      — Спасибо…
      Прочитали молитву. Дети накинулись на буглики с молоком, вчера напекли с утра вместе с Элис целую гору. Крис не ела, смотрела на детей, чуть улыбаясь, подперев ладонью подбородок. Какие они все-таки милые! Элис - красавица, волосы потемнее, чем у матери, а вот глаза - почти копия ее, разве что не такие раскосые, но тоже большие. Прямой, изящный носик. Конечно, Элис уже начала ворчать по поводу "этого ужасного носа" и того, какая она вообще уродина. И еще "эти прыщи!" - три-четыре прыщика на подбородке, ах, какая трагедия… Двенадцать лет, почти взрослая девица, что вы хотите… О мальчиках, правда, не думает. Собак любит до безумия. В следующем году хочет взять щенка, с 13 лет им разрешают. Маркус… у него мелкие плотные темные кудри - пошел в отца. Вообще на Юли похож, надо сказать. Как быстро летит время… Иногда Крис ощущала страшную тоску по тем временам, когда дети были совсем маленькими. Вот у Маркуса, десятилетнего, еще что-то младенческое в лице осталось, щечки слегка припухлые, и это беззаботное, чуть обиженное выражение глаз. Это хорошо, что они растут, это приятно, но… как хотелось бы еще маленького. Не сложилось. Ничего не сложилось. Неважно.
      — Мам, а папа когда к нам придет? - спросил Маркус невнятно, жуя сдобу. Крис чуть скривилась.
      — Я не знаю, Маркус. Он не звонил мне. К вам ведь тоже не заходил?
      — Нет, - ответила Элис.
      — А на следующие выходные? - поинтересовался сын. Крис вздохнула.
      — Не знаю.
      Юлиан редко брал детей. В первые пару лет после ухода - через выходные, как договорились. Сказал щедро: "И у тебя будут свободные выходные, хоть личную жизнь устроишь". Ну конечно… Но потом все реже и реже. Ада не в восторге от этого. По ее мнению, дети уже слишком большие. Да и Юли, видно, надоело. Крис все равно, она даже рада, что дети чаще у нее бывают. Но они страдают, особенно Маркус.
      — Я к вам зайду в среду. Вы ведь свободны? - спросила она.
      — У меня тренька, - сказала Элис.
      — Что, теперь и в среду тоже?
      — К соревнованиям готовимся.
      — Ну после тренировки тогда, может, дома и поужинаете, да и переночуете, если захочется, а с утра я вас отвезу в школу.
      — Ура! - Маркус подпрыгнул. Крис почувствовала себя польщенной. Вот как ни крути, а не такая уж она плохая мать. К другим дети вовсе не рвутся. Выходные - это святое, а на неделе они и сами предпочитают школу, где их жизнь, где столько интересного. Сама Крис лет в 10 уже перестала интересоваться родительским домом, даже, помнится, в воскресенье уже сильно хотелось в школу обратно, к своим любимым книжкам, к девчонкам. А ведь родителей не в чем упрекнуть. Просто в школе почти всегда лучше.
      С другой стороны, подумала Крис, может быть, это ненормальные у нас отношения сложились. Хорошо, что дети любят мать, но не слишком ли уж надрывно, не слишком ли много их энергии, жизни съедает эта связь? Развиваются ли они в итоге нормально, как другие? Элис - слишком нервная, друзей у нее мало, себе на уме. Маркус… почти ни одна неделя не проходит без наказаний в школе. То одного мальчишку побил, то другого, на малейший выпад, который ему мерещится, отвечает агрессией, хамит учителям, на уроках никакой дисциплины… Может быть, это она виновата? Вполне возможно. Избаловала. Крис все время было жалко детей. И Элис, такую угловатую и ранимую, сложную девочку - ее Юли совсем не понимал и не любил. И Маркуса - как взглянешь на его спину и попку, там же практически всегда полоски, покрытые заживляющим гелем, несчастный мальчишка, за что только ему все это… нет, он не сахар, конечно, но…
      Дома Крис баловала детей. Пусть в школе - зарядка, кросс, холодный душ, молитва, уроки… Дома - никаких зарядок. Дома горячее молоко, плед и лакомства, а умыться-одеться и потом можно. Пусть хоть немного отдохнут, побудут детьми, бедняги. Так, впрочем, и мама Крис делала…
      — Чего молчим? - солидно спросила Элис. Крис проглотила комок, такая щемящая жалость и любовь к ним - разве это выскажешь?
      — Хорошие мои… - пробормотала она.
      — Я тебя тоже люблю, мам, - Маркус потрепал ее по руке. Сердце захолонуло от счастья. Элис промолчала, только взглянула на мать. Она никогда не умела выражать свои чувства. Будто и не девочка. Но Крис знала точно, что Элис любит ее. Даже не то - они просто существовали в одном теле, одним дыханием, как правая рука и левая, как сердце и легкое, неразрывно связаны, на всю жизнь, и существовать друг без друга никак не могли. Это до сих пор так, а что будет дальше - Крис не знала. И не спрашивала себя.
      — Маркус, - сказала она, - постарайся вести себя прилично. Помни, что тебе отец Лар сказал.
      — Ага… надо считать до пяти. По-скантийски. Биро, вен, сим, дер, чонтас, - громко посчитал он, загибая пухлые пальчики, - и тогда уже отвечать.
      — Вот-вот, - вздохнула Крис. Он обязательно сорвется. Так всегда. Он слишком нервный…
      Она встала, отошла к кухонному автомату.
      — Я вам упакую бугликов с собой.
 
      Отправив детей, Крис накинула на волосы альву и спустилась вниз, церквушка, храм святой Дары, стояла прямо во дворе.
      Когда она так пристрастилась к церкви снова? Крис уже не помнила. Было время, после знакомства с мужем, когда она начала относиться к сему заведению едва ли не враждебно. Когда это изменилось? Как-то постепенно. Не то, чтобы резко. Кажется, после того, как Юлиан первый раз изменил ей, она тогда еще Маркуса кормила… Альву на голову, малыша на руки, и так с ребенком стояла в храме, слезы лились, а она не замечала этого.