Но если отвлечься от Бешиоры, от дэггера (трогга), от всего, что мне было о Бешиоре известно, если читать эту книгу – Евангелие – совершенно отдельно от контекста, в котором я получил ее, то выходило в результате нечто совершенно потрясающее.

У меня в запасе было несколько дней.

Меня довольно неплохо кормили – три раза в день. Ведро я выносил сам – в конец коридора под конвоем. Все остальное время я мог читать Евангелие. Мог – и читал.

Для меня сразу, с первого же прочтения стало очевидно, что все это – самая что ни на есть истинная, бесспорная, ослепительная Правда. До сих пор я не знал точно, есть ли Бог вообще. Но на самом деле, в глубине души каждый эстарг верит в Бога. Во всяком случае – в то, что «Что-то там такое есть»… почему? А вот побывайте один раз в подпространстве – и это просто станет вам очевидным.

Я не задумывался об этом. Если Бог и есть – к чему Ему наше поклонение и особые какие-то культы. Он есть – и все.

И вдруг я познакомился с Богом. Я узнал, какой Он…

«Бог – это Любовь», так говорил мне Таро в пустом заброшенном доме, у окна, перед тем, как погибнуть. Ради любви к нам.

«Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную». Так писал неведомый мне ученик Иисуса Иоанн.

В Евангелии было написано, что Иисуса били, и что Его повесили на кресте, и умирал Он долго и мучительно. А я видел Его раны и чувствовал Его боль, потому что в моей собственной жизни боли хватало. Только одного я не мог постигнуть до конца – что это ведь Бог пришел и отдал Себя… Что Ему стоило, казалось бы, в один миг уничтожить всех злых и дурных людей… Ну, оставил бы двух-трех учеников, кто не подвел, кто оказался достойным.

Нет, Он себя отдал ради искупления грехов – всех людей. И моих, значит. Он мог бы простить мне то, что я сделал недавно. Он имел на это право – Он единственный. И Аригайрта… и Зай-зая… Если бы они только захотели этого! Если бы только поверили Ему!

А кто же еще во Вселенной достоин того, чтобы Ему верить?

И почему-то очень явственно я начал ощущать: это правда. Именно таков Бог нашего мира. Наш мир – он ведь очень грязный и страшный. И все же есть в нем любовь, и есть те, кто жертвует собой ради Любви. И если Бог есть любовь, если Таро прав, то Он и не мог поступить иначе. Не мог просто уничтожить нас как недостойных. Не мог выбрать достойных, не дав остальным ни малейшего шанса. Нет – Он дал нам шанс… Он показал – Сам показал – как нужно жить и умирать.

Странные это были дни, может быть – самые странные в моей жизни. Я сидел в пустой камере, не имея ни малейшего понятия о предстоящем. И предстоящее почему-то не волновало меня. Как и вообще моя собственная судьба… Я понял кое-что о Вселенной. Не только об Анзоре – обо всем нашем мире. И все повторял про себя:

«Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного…»

Настал дверь, когда дверь моей камеры открылась, и вошел Кор.

Кор, как я выяснил позже – не имя, а что-то вроде звания… Проще всего перевести его как «Посвященный», хотя раньше я этого слова по-бешиорски не знал.

Кор коснулся рукой своего лба, потом моего.

– Идем, Гаруни.

Я не понял последнего слова, но пошел вслед за Кором. Мне не связали руки… хм, теоретически можно попробовать сбежать. Глупо. Непродуманный побег практически обречен. Посмотрим, что будет дальше… Похоже, ничего страшного мне не грозит.

Мы вышли на открытую галерею. Я задохнулся от свежего льдистого ветряного порыва. Чуть прикрыл глаза – свет лился потоком, а я уже и отвык от этого в камере. Кор обернулся ко мне.

– Гаруни… я назвал тебя так, ибо надеюсь вскоре подать тебе цимо.

Я хотел спросить, что значит «цимо», но Кор уже двинулся дальше. Там, на балконе стояли какие-то люди… одетые однотипно, но формой это вряд ли назовешь. Похоже на Кора – только разное количество золотых и серебряных полос на балахонах. Странно… вроде бы я совершенно свободен. Никто не оборачивался на нас. Мы подошли к самому бортику балкона. Я глянул вниз.

Небольшой квадратный двор-колодец. В центре выстроен эшафот, и на нем какое-то странное, незнакомое приспособление, при виде которого мурашки побежали у меня по спине. Еще минута… еще немного – и я вспомнил, для чего это нужно. Я не знаю, как это у них называется. Слышал только, как в Бешиоре убивают пленных… и своих преступников тоже.

Их разрывают пополам.

Для этого и нужны две гибкие стальные мачты по углам эшафота… Меня затрясло. И тут во двор вывели преступников.

Их было трое, и двоих – в изорванной лервенской форме – я узнал сразу. Судя по виду, им хорошо досталось, они были окровавлены и пошатывались. Третий выглядел лучше и был явно коренным бешиорцем, с характерным разрезом глаз и крючковатым носом. Руки у всех троих были связаны.

На эшафот поднялся бешиорец в золотополосом балахоне. Третьего, местного преступника подвели к нему. Он поднял свой большой крест перед носом пленного и что-то забормотал.

– Цимо, – тихо сказал Кор, склонившись ко мне. – Перед смертью, если смерть не вызвана преступлением духовным, каждый тани имеет право получить цимо. Но зури, ваши нечестивые сородичи, разумеется, цимо не получают.

Между тем первого из моих несчастных охранников потащили к мачтам. Заработал мотор, и приспособление, установленное в центре площадки, стало сгибать мачты, натягивая тросы, привязанные к их верхушкам. Лервенец закричал… Он упирался в эшафот ногами, но его волокли к мачтам неумолимо. Я вцепился ладонями в бортик и закрыл глаза. Меня тошнило. Можно не смотреть на это, но крик… я всякое в жизни слышал, слышал, как кричат на качалке, но такого безумного нечеловеческого вопля я не слышал никогда.

– Зури обречены, – спокойно сказал кор над моим ухом, – их души черны, они дети Неизреченной Грязи, и погибнут безвозвратно. Поэтому мы не посвящаем их перед смертью.

Я вдруг заметил, что одной рукой вцепился не в бортик, а в запястье кора. Тот осторожно потряс свою руку, высвобождая ее.

– Пожалуйста, – меня трясло, и слова вылетали с паузами, – не надо… не надо… так… пощадите… расстреляйте его… но не так… не надо… пожалуйста.

– Истерик, – сурово сказал кор, – стой спокойно.

Я замолчал – мысль о «цимо» вдруг поразила меня. Если это посвящение дают перед смертью, и мне оно обещано… все-таки меня собираются казнить? Вопль внизу достиг нечеловеческого предела и вдруг прервался, одновременно с невыразимым, непередаваемым хрустом. Комок подкатил к моему горлу, и я едва сдержал тошноту.

К эшафоту тащили уже второго пленного…

В отличие от лервенцев, бешиорский преступник не кричал и вообще умер довольно спокойно. Я еще подумал, что вероятно, вместе с цимо ему дали и наркотик. После казни все «коры», стоящие на балконе, стали расходиться, негромко переговариваясь. Двинулись и мы с сопровождающим. Меня все еще подташнивало от страшного зрелища, и ноги подкашивались. Впрочем… в Лервене часто казнят преступников повешением на леске. Не знаю, что бы я предпочел… И какой, кто мне объяснит, какой во всем этом ужасе смысл?!

Кор вел меня не обратно в тюрьму. Здание было огромным – собственно, целая система зданий с переходами. Мы долго шли по какому-то коридору, потом пересекли двор, куда-то поднялись, миновали стеклянный переход… это уже совсем было не похоже на тюрьму.

Кор вел меня не обратно в тюрьму. Здание было огромным – собственно, целая система зданий с переходами. Мы долго шли по какому-то коридору, потом пересекли двор, куда-то поднялись, миновали стеклянный переход… это уже совсем было не похоже на тюрьму.

Кабинет, куда мы вошли, был куда роскошнее того, первого. Собственно, не кабинет, а целая квартира, по бешиорскому обычаю, комнаты переходили одна в другую галереей. И какие комнаты! Розовый мрамор, светильники из хрусталя, роскошные бешиорские ковры, статуэтки из фриза. Мы остановились в длинном помещении, почти пустом, с небольшой ступенькой-подиумом у стены, полностью – и стены, и пол – устланном узорчатыми пушистыми коврами в южном легойском стиле. Торшер на золотой ноге, высотой под потолок, диван и кресла, телеэкран в стене и черная невысокая конторка. На конторке лежала раскрытая толстая книга с золоченым тиснением. Широкое окно не было забрано решеткой – но я лишь глянул вниз, и понял, что сюда лезть не стоит – мы находились примерно на двенадцатом этаже. Кор опустился на подиум. Я сел рядом с ним.

– Предсмертное цимо, – заговорил Кор, глядя куда-то в пространство, – великое утешение для каждого тани… так мы называем всех урожденных беши. И однако предсмертное цимо неполно. Великого счастья удостаиваются лишь немногие – получить цимо в расцвете сил. Ибо есть Неизреченная Грязь, и есть Чистый Дух. И лишь очень немногие души рождены Духом. Все другие – детища Грязи, и они обречены на погибель вечную. Ты чужеземец, Ландзо. И однако – ты рожден Духом. Так признал трогг, и так признала Конфессия. Потому мы удостоены подать тебе цимо. Ты станешь одним из нас, гаруни.

Так. Интересно. Меня собираются облагодетельствовать, не поинтересовавшись моим собственным мнением. Надо было бы спросить, не отпустят ли меня домой, но почему-то я догадывался, что такой вопрос будет излишним.

– Я оставлю тебя здесь, дабы надлежащим образом подготовить к истинному цимо. Я не живу здесь, но часто бываю, и буду навещать тебя. Я оставляю тебе для чтения Книгу Посвящения. Ведь ты уже прочел Евангелие?

Я ответил утвердительно.

– Как же ты воспринял его, гаруни?

Я подумал.

– Это замечательная книга… мне кажется, все, что там написано – чистая правда, – не знаю почему, но мне хотелось говорить искренне. – Только такой Бог мог создать наш мир. И я знаю, что Он действительно воплотился в человека на одном из миров и умер ради нас… – я осекся, потому что кор качал головой и усмехался.

– Гаруни, ты примитивен. Ты слишком просто принимаешь мир. Он. – Кор поднял палец к потолку, – разумеется, не воплощался зримым образом. Все, что написано в тех четырех книгах – иносказание. Это духовная мистерия, означающая смерть в нас ветхого человека, рожденного Грязью, и рождение духовного… кора.

Я молчал ошеломленно. Да… наверное. Наверное, я слишком примитивен. Поверил в какую-то сказку, якобы Бог воплотился на Терре, периферийной планетке, которая вообще, кажется, ни с одним миром не контактирует. Про эту Терру никто и не слышал толком. Действительно, если подумать, это смешно даже.

– Разве Чистейший Дух мог бы опуститься до грязи, из которой слеплены наши тела? – патетически вопросил Кор. Я пожал плечами.

– Может быть, ты думаешь, что Бог – нечто вроде этакого дедушки с бородой, который сидит над пределом Вселенной, подпирая рукою лицо, и задумчиво смотрит на нашу мышиную возню? – поинтересовался Кор.

– Не знаю.

– Разумеется, Бог духовен и безличен. Бог – это чистый Дух, пронизывающий Вселенную. Наступит день, когда он уничтожит Грязь, созданную Люцифером, и Вселенная станет духовной. Мы, коры, переживем этот миг. Мы вечны.

Наверное, я действительно примитивен. Но Книгу Посвящения читать было куда скучнее, чем Евангелие. Там шла речь о каких-то эонах и эрах, о нисходящих и восходящих духовных лестницах, о духе и материи.

Как я понял, а я понял из этой книги не все, по бешиорскому вероучению мир создали два начала – духовное, так сказать, хорошее, и материальное, злое. Материю создал Люцифер – по-бешиорски, злой творец. Вся материя – зло. Освобождение от уз материи – всегда благо, особенно для получившего цимо (видимо, поэтому они тут всем и дают цимо перед смертью). Страдания тоже помогают освобождению от уз материи… о Христе в этой книге было сказано очень мало, то, что мне уже сообщил Кор (я по-прежнему не знал его имени и называл про себя просто «кор»). Евангелие – одна из центральных священных книг, в которой излагается древняя терранская мистерия, означающая смерть материального человека и рождение духовного. Какую-то мистерию приходится пройти и каждому получающему цимо… я еще не понял, какую именно. Но надеялся, что это будет хотя бы не полное освобождение от уз материи.

После ухода Кора слуга-тани, по-моему, излишне подобострастный, притащил мне огромный поднос с довольно вкусной, даже роскошной бешиорской едой. Тут и зажаренные голуби были, и перепелиные яйца в соусе, и острые овощи, и нежный, рассыпчатый творожный десерт. Мне все очень понравилось. После еды слуга распахнул передо мной двери в ванную, отделанную черным мрамором и золотом. Поскольку не мылся я давно, это было весьма приятно. После ванны мне был подан новый костюм, серо-синий, штаны и что-то вроде балахона, на который я выпустил воротничок белой рубашки.

Следующая комната была заперта. Да и моя тоже – я легко в этом убедился. Практически я все еще находился на положении узника. Только теперь почетного. Мало что понятно в моем положении. Почему вдруг дэггер признал во мне что-то особенное? Почему они решили не убивать меня, и даже посвятить куда-то? В духовные предзнаменования и прочую муть почему-то не верилось.

Политика всегда прагматична. Политики не интересуются духовными вопросами по-настоящему. Если меня оставили в живых, у них есть на то свои причины. Зачем я им нужен?

Вывод напрашивался элементарный. Я квиринец, умею многое, за мной стоит сила. Я сам – сила. Может быть, можно меня использовать в качестве шпиона… на Квирине. Может быть… да мало ли как. Всегда хорошо иметь в своих рядах сильного человека. Хотя бы как хорошего пилота. Мой ландер погиб, но я ведь могу переучиться на местные космолеты.

Вскрыть замок – в общем-то ничего не стоит. За день я отрастил из ногтя указательного пальца приличную отмычку.

Я начал с замка в следующее внутреннее помещение. Просто потренироваться. За окном уже стемнело, на ночь глядя, не продумав все как следует, бежать не хотелось. Замок поддался довольно легко, дверь была просто защелкнута.

Но ничего особенного там не обнаружилось. Телевизор, кресла, журнальный столик. Я подумал немного, нельзя ли как-нибудь использовать телевизионные детали, но быстро понял, что практически – никак. Тогда я вернулся к себе, лег на диванчик и стал обдумывать план побега.

На следующее утро, после ванны и обильного завтрака меня посетил Кор.

Он был благодушен и величав. Мы провели светскую беседу на тему Книги Посвящения. После этого Кор удалился. А я начал приводить в исполнение разработанный вчера план.

Мне нужно передать Валтэну сигнал «эль» – обычный недифференцированный сигнал вызова полиции. Для этого мне потребуется хотя бы радиопередатчик. Но вначале я намеревался выбраться из золотой клетки.

Наружный замок поддался так же легко, как и внутренний. Во внешней комнате я увидел сидящего на полу тани-слугу. Тот легко поднялся, шагнул мне навстречу.

– Простите, гаруни… вам нельзя выходить.

Отойди в сторону, – посоветовал я. Разумеется, такой вариант был мною предусмотрен. Я двинулся вперед, слуга попытался меня задержать. Я захватил его за плечо и бросил на пол. Несложно, в общем. Слуга попытался дернуть меня за ногу, я нагнулся, снял с него пояс – у меня был и свой, но лучше поэкономить – и придерживая коленом, стал связывать незадачливого стража. Руки я ему кое-как скрутил, потом отпустил.

– Вставай… – распорядился я, – так, хорошо. И садись на стул.

Слуга покорно выполнил команду. Я коротко огляделся в поисках чего-нибудь подходящего. Искать долго не пришлось – на столе лежал столовый нож. Этим ножом я перерезал у основания провод, тянущийся к телевизору. Проводом привязал слугу к стулу.

– Орать будешь? – спросил я, – может, тебя лучше оглушить?

– Здесь ничего не слышно, – утомленно сказал слуга. Я кивнул – на то и похоже. Звуконепроницаемость полная. А слуге этому, похоже, все до лампочки – лишь бы не попало.

Я спрятал нож за пазуху и выскочил в коридор. Наверное, глупо… по голове надо было треснуть. Не хочется только почему-то. Впрочем, невелика разница. Скоро его в любом случае найдут. Мне нужно выйти из здания до того, как…

Лифт хуже лестницы. Но в конце коридора уже замаячили какие-то фигуры, и выбора не оставалось. Я шагнул в лифт… так, что у них тут за кнопки? Вероятно, эта означает – вниз… Несколько томительно долгих секунд я спускался.

Дверь открылась…

Никогда не верьте чемпионам рэстана, которые уверяют, что могут победить в любом бою, почти любое количество противников, и даже вооруженных. Как, впрочем, и мастерам любых других единоборств…

В наше время, хоть все это уметь и нужно, конечно, до схватки и дело-то редко доходит. Все решают совсем другие, прозаические вещи – кто в данный момент окажется лучше вооруженным. И скорость реакции…

Я успел пригнуться и метнуться к выходу из лифта, окруженному охранниками. Но один из сине-серых успел опустить свой пистолет и выстрелить…

Вот оно, оказывается, как…

… теряют сознание от электрошока, вяло додумал я, приходя в себя. Вокруг меня было все то же, устланное коврами помещение. Я много раз сам использовал лучевик на малой мощности, как электроразрядник. И электрохлыст, конечно. А вот меня таким образом еще не били. Ничего особенного… мощный, страшный удар – и темнота. И теперь конечности словно из ваты, двигаться трудно.

Это метод рискованный, ведь реагируют люди по-разному. Разрядом можно и убить. Не случайно спасателям, например, запрещают использовать шоковый пистолет против людей. Но ничего, мне повезло. Однако удивительно, что в Бешиоре есть такое оружие… да нет, ничего удивительного. У них есть дэггер, так что у них вообще может быть все, что угодно.

Дверь раскрылась, я с трудом повернул голову и узнал Кора.

– Как ты себя чувствуешь, гаруни? – осведомился он, приблизившись ко мне.

– Ничего, – ответил я.

– Куда ты стремился? – Кор сел рядом со мной на возвышение пола, – твоей машины нет, а там, вне… тебя убьют. Ведь ты рожден от духа, и жизни, предстоящей тебе, позавидовали бы многие…

– Да, но… – я разозлился, – видите ли, у меня есть дом, друзья, работа. Спасибо, что вы меня не убили, конечно, но… вы серьезно думаете, что я добровольно хочу остаться здесь?

Кор некоторое время смотрел на меня, будто изучая. В глазах его появилось странное выражение.

– Ты захочешь, гаруни, – сказал он мягко, – ты поймешь это…

Он поднялся, шагнул вперед. У двери остановился.

– Прости… пока мы приняли меры против твоего неразумного поведения. Это временно.

Меры заключались в том, что на дверь натянули сетку с пропущенным по ней напряжением. Ток отключался только снаружи. Кроме того, вероятно, усилили и охрану.

Помимо Книги Посвящения, у меня появились и другие занятия. Телевизор самопроизвольно включался и демонстрировал мне какие-то фильмы, судя по всему, о бешиорской жизни. С моей стороны был только голый экран, никаких выключателей, но я был и не против – все равно заняться нечем.

Правда, половина фильмов были весьма откровенными, если не сказать – порнографическими. Из Книги Посвящения я узнал, что для коров – так именовалась Первая Ступень Посвящения, а также для второй и третьей ступени (таких людей в стране были всего лишь десятки) – иметь семью запрещено, а вот беспорядочные связи считаются даже «очищением». У них даже, как я понял из смутного иносказательного языка Книги, некие «соборные очищения» проводились, что-то вроде оргий, судя по всему.

Вместе с обильной и весьма вкусной едой (5 раз в день) мне стали подавать маленькие сигаретки, приятно пахнущие сухими травами. Сенсаром пахнущие… несколько раз у меня появлялось желание закурить, но оно было не слишком сильным, и я без труда его подавил. Через день сигареты перестали приносить, но я заметил, что после еды сильно клонит в сон, и видения приходят какие-то уж очень радужные, эйфорические… в особенности часто снились женщины – то Аделаида, то Пати, то какие-то совершенно незнакомые, и то, чем мы с ними занимались, описывать я не решаюсь.

Кор больше не появлялся, а я так и не мог понять, чем же меня травят… Из предосторожности я перестал пить (почему-то казалось, что проще всего наркотики добавить в питье), ограничиваясь водой из-под крана.

Вроде бы, сны прекратились…

Судя по фильмам, большинство бешиорцев относились к категории «тани», то есть простые верующие. Они посещали раз в неделю богослужения и обязаны были служить и беспрекословно слушаться «Посвященных». То есть, Рожденных от Духа. Тани считались рожденными от Неизреченной Грязи и обреченными на вечную погибель.

Каждый тани жил с надеждой перед смертью получить Цимо – посвящение, но… я узнал из книги, что цимо, которое дают перед смертью, собственно, ничего не значит на самом деле. Это лишь утешение для бедных тани, от которых скрывают, что они в любом случае идут в вечную гибель, что они для этого и созданы.

Фильмы, видимо, не врали, поведение слуги, который ухаживал за мной, было раболепным до отвращения. Не знаю уж, чем они добиваются такой покорности… неужели одной только надеждой на предсмертное цимо.

Ни семейная жизнь, ни тем более, воздержание в Беши не поощрялись – ну об этом нам еще в Лервене рассказывали. Народу, как и корам, позволялось многое. Был лишь второй, Высший Круг посвящения – и после него коры начинали уже вести жизнь аскетов и назывались Учителями. Они вроде бы никакого влияния на политику не оказывали, но как я понял, играли довольно большую роль в государстве.

Однажды вечером слуга раскрыл дверь. Я как раз лежал на диване и смотрел очередной фильм. Внезапно экран погас. Я сел. Потом я вскочил.

В помещение вошли две девушки. Очень красивые. Похожие – обе типичные южные беши, с тонкими длинными носами, каштановыми прямыми локонами по обе стороны лица. Всю одежду девиц составляли прозрачные дымчатые накидки, а под ними что-то вроде кожаных трусиков с металлическими побрякушками, свисающими до середины бедер, и таких же, почти символических бюстгалтеров.

Слуга молча прикрыл дверь с другой стороны. Девушки синхронно поклонились мне и начали безмолвный танец… откуда-то зазвучала еле слышная, назойливая, как жужжание пчелы, знойная музыка. Я сел, догадываясь, что весь этот спектакль для меня и устроен. Что ж, логично. Еда, вино, сенка, порнография, ну и вот теперь еще и это… Нельзя сказать, чтобы я смотрел на девушек совсем уж равнодушно. В конце концов… ну что здесь такого? Я же мужчина, в конце-то концов… и они здесь добровольно. Накидки неуловимым плавным движением отброшены в сторону… Я почувствовал, как горячая волна пробегает по телу. Как они танцуют… как кошки… танцуют… и вдруг – я вздрогнул. Я вспомнил Аригайрта… девочек. Итиль и Чинзи. «Они заставляли нас танцевать».

Тьфу ты. Я спрятал лицо в ладонях. Меня словно холодным душем окатило. Конечно, это совсем не то, совсем другая ситуация. И все же… противно стало почему-то. Противно… Не хочется. Ничего не хочется. Да и так ли уж они добровольно здесь? Наверное, это их работа. Но это не должно быть работой! Ведь они же люди, такие же, как я – люди. Нет… нет, дорогие коры, этим я заниматься не буду.

У нас на Квирине таким не занимаются.

(Я вспомнил Аду и поправился: наверное, не занимаются… наверное, есть какие-то круги, какие-то люди, у которых это принято. Но в моих кругах, среди моих знакомых, это не принято).

Девушки танцевали все жарче, убыстряя темп, приближаясь ко мне. Я ощутил уже пряный запах их тел, смешанный с ароматом духов… Нет, ничего! Странно… может, я какой-то неправильный? Но одна только мысль об Аригайрте почему-то полностью отбила всякие там мужские желания.

Я не скот. Не хочу быть скотом.

Одна из красоток коснулась моего лица. Вторая опустилась передо мной на колени.

– Господин позволит сделать ему массаж? – голос был неуловимо певучий, приятный. Я посмотрел девушке в глаза. Серые, большие глаза, честный, преданный взгляд, слегка затуманенный, то ли страстью, то ли принятой дурью.

– Нет, спасибо, – сказал я хрипло. – И вообще, девочки… шли бы вы. Я почитать хотел.

Я выскользнул из уже вполне оформившихся объятий и метнулся к конторке. Раскрыл книгу, почти ничего не видя между строк. Краем глаза я видел, что девушки неслышными тенями приблизились к конторке. Я поднял лицо и состроил страшную рожу.

– Уйдите, я же сказал! Ну! Быстро, кому говорю!

– Вам понравится, господин, – жалобно сказала одна из девиц. У меня внутри что-то шевельнулось… цхарн их знает. Может, их накажут, если им не удастся меня соблазнить… даже скорее всего накажут. Тани же… кстати, женщины у них вообще не бывают посвященными.

Нет. Пусть наказывают… в конце концов, я не в лучшем положении.

– Мы можем все… правда, все.

Все-таки массированный просмотр эротики в последние дни дал о себе знать. «Все» – это уже слишком… от такого отказаться – это уже почти немыслимо. Слишком уж много может подразумеваться под этим «все». Я глубоко вздохнул.

Аригайрт…

Он вот тоже мог себе позволить ВСЕ. Не только с такими – с кем угодно. С девочками, мальчиками. С желающими и нежелающими. С вопящими от боли… Нет, не могу. Опять желание, едва вспыхнув, прошло.

– Мне ничего не нужно, – сказал я холодно, – уйдите, я вас прошу. Иначе я нажалуюсь на вас.

Девушки, сделав еще несколько попыток подступиться ко мне, все-таки вышли. Я же прямиком отправился в ванную и принял хороший контрастный душ.

До ночи мне больше ничего не показывали. Я лег в постель и, чтобы развлечься и не потерять умственной формы, составлял в уме навигационные расчеты разных трасс. Квирин – Глостия 7. Лиура – Олдеран. Терра – Чимбасоло. Потом я стал вспоминать про себя маленькую поэму Турана, которую выучил перед последним патрулем, очень уж она мне понравилась. Я уже почти заснул, когда дверь снова раскрылась.

Кор шагнул в комнату.

– Поднимайся, Гаруни, – сказал он как-то необычно холодно. Я послушно встал.

– Одевайся и иди за мной.

Хм… что бы это значило? Ночью… Неужели я оказался недостойным высокого звания кора – вот девушек отверг – и они решили наконец со мной покончить? Я молча одевался.

Кор так и не проронил ни слова. Я вышел вслед за ним.

Надо же, никакой охраны. Если бы меня вели в тюрьму или на казнь, наверняка как-то позаботились бы о безопасности. Мы подошли к тому самому лифту, в котором я уже катался как-то. Лифт долго ехал куда-то вниз. Перед самым выходом, перед тем, как двери открылись, Кор посмотрел мне в лицо и сказал:

– Сегодня, гаруни, ты получишь настоящее цимо.

Та-ак. Сегодня, значит, мне предстоит стать кором. Любопытно. Так все-таки девицы были испытанием… или просто так? А если бы я согласился на их предложения?

Мы долго шли по темному коридору, освещенному лишь светом факелов – самых настоящих – на грубо оштукатуренных стенах. Наконец некая дверь со светящимися во тьме золотыми крестами, разъехалась перед нами. Кор слегка подтолкнул меня вперед. Я шагнул, и дверь за мной еле слышно затворилась и щелкнула. Я остался в кромешной тьме совершенно один.

Я стоял так долго. Мне становилось холодно… Интересно, почему они думают, что получив цимо, я стану убежденным бешиорцем? Так, что не захочу вернуться на Квирин? Каким путем они собрались меня убеждать? Мне стало уже скучновато и захотелось двигаться. Внезапно из тьмы прорезался Голос.

– Кто ты, ищущий?

– Я… – во рту у меня мигом пересохло, – я… человек.

– Что ты ищешь? – проревел Голос.

– Чистого духа, – прошипел кто-то над моей макушкой, и я понял, что Кор тоже вошел вслед за мной.

– Чистого духа, – повторил я послушно.

– Что есть добро?

– Добро во мне. Добро от духа, – сообщил невидимый суфлер, и я послушно повторил его фразу.

– Что есть зло?

– Зло во мне. Зло от материи.

– Отринешь ли ты зло?

– Отрину, – повторил я вслед за Кором.

– Примкнешь ли к Великому Духу?

– Примкну.

– Иди же, ищущий! – резюмировал Голос, и впереди возник слабый световой луч. Я пошел по нему.

Кажется, я шел в совершенном одиночестве. Но когда новое помещение, едва освещенное слабым лучом, обрисовалось передо мной, мой, так сказать, наставник, Кор, снова был рядом…

Я увидел что-то вроде высокого гроба со стеклянной крышкой. Рядом – столик, и на столике маленький кувшин. И копье. То самое.

Кор подошел ко мне.

– Да умрет в тебе ветхий человек, и родится новый…

Он приставил копье к моей груди… Я уже знал, в чем дело. На этот раз было почти не больно. Я сознавал, что кончик копья просто упирается в кожу… что ничего особенного не происходит… И хотя кровь текла, и казалось, грудина трещит, все было далеко не так страшно, как в первый раз.

Кор отдернул копье. Двое таких же, как он, выступили из тьмы.

– Пей, ищущий. – Кор подал мне кувшин. Я отхлебнул… ничего, на пиво слегка похоже. Явно алкогольное что-то. «Пить надо быстро», – прошипел Кор. Я в несколько глотков опустошил кувшинчик.

Трое коров подняли тяжелую крышку гроба – хрустальную или ксиоровую, уж не знаю. После этого мне велели лечь туда.

Страшно. Сейчас задвинут крышку, и оставят здесь навсегда… Вот уже задвигают… но двигаться так не хочется. Мысли начали путаться… что это я выпил?

Что это было?!

Это не может быть сном, подумал я. Какой там сон! Я прекрасно себя чувствую… бодро так. Меня ведь положили в этот хрустальный гроб… не знаю уж, что это значит.

Но я не лежу. Я стою в узком и пыльном коридоре, и впереди – просвет. Неяркий такой свет, будто вечерний. Это я, несомненно… мои руки и ноги. Я ущипнул свое запястье… нет, не сплю.

Как я попал сюда?

Все просто: я заснул и не заметил, как меня сюда перенесли. Правда, странно, что очнулся я уже стоя… или я не заметил, как встал?

Я поступил так же, как поступил бы любой другой на моем месте – зашагал к видневшемуся в конце коридора просвету.