ГЛАВА 36.

— … На расположенном перед вами экране отобразите краткое изложение всех стадий сборочных операций, с которыми я вас только что ознакомил.

Стоящий на подиуме машусовский бригадир закончил инструктаж и махнул рукой в сторону столов, заваленных деталями.

— Если у вас возникнут какие-либо вопросы, нажмите клавишу «помощь», если этого окажется недостаточно, нажмите клавишу «сигнал», и кто-нибудь из наших специалистов подойдет к вашему рабочему месту. Еше есть вопросы? Нет. Хорошо, тогда приступайте к работе и помните, что от вас может зависеть будущее системы коммуникаций всей Квазамы.

Скосив глаза на прикрепленный к краю верстака экран, Дауло подавил гримасу недовольства и взял монтажную плату и пригоршню сборочных компонентов. Он, конечно, не рассчитывал, что в Мангусе ему доверят устанавливать боеголовки на ракеты, но собирать схемы для телефонов — слишком уж неквалифицированная и нудная это работа.

— Скоренько они нас припахали, — пробормотал он.

Сидящий за соседним столом Аким пожал плечами.

— Да, времени хозяева не теряют. Однако и жалованье они нам положили довольно приличное.

Дауло стиснул зубы и воткнул в плату первый компонент. С того самого момента, как они вышли из автобуса, он пытался пробудить в Акиме интерес к деятельности Мангуса, но тщетно. Задача Акима заключалась в розыске и обезвреживании инопланетянки, и он явно не намеревался отвлекаться от этой цели.

— По крайней мере, теперь понятно, почему они не утруждают себя поиском людей, работавших у них раньше, — продолжал Дауло, пытаясь найти к Акиму другой подход. — Если вся их работа для горожан, так же проста, как наша, тогда, конечно, им ничего не стоит обучить каждую новую группу.

Аким огляделся, и на какое-то мгновение у Дауло появилась надежда, что его новоявленный «брат» попытается возразить. Но тот лишь кивнул.

— Несколько неэффективно, но вполне приемлемо, — сказал он и занялся своей монтажной платой. — Во всяком случае, они дают беднякам Азраса возможность немного подзаработать.

— Точно, — буркнул Дауло. — Оболо Нардин горит желанием облагодетельствовать азрасцев.

— На твоем месте, — холодно сказал Аким, — я постарался бы выбросить из головы свои деревенские предрассудки. Вспомни, какова наша первоочередная задача. Ты видишь здесь кого-нибудь похожего на переодетую женщину?

Вздохнув, Дауло обвел цех пристальным взглядом.

— Нет.

— Гляди в оба, — приказал Аким. — Они могут время от времени менять рабочих местами.

Дауло кивнул и углубился в работу.

Прошло, наверное, больше часа, когда он вдруг заметил, что Аким прекратил работу и уставился невидящим взглядом в пространство.

— В чем дело?

Аким медленно повернул голову.

— Что-то не в порядке, — хрипло прошептал он. — Разве… — он облизнул губы. — Разве ты ничего не чувствуешь?

Дауло наклонился к нему, борясь с неосознанным страхом, от которого мгновенно пересохло во рту.

— Не понимаю. Что я должен чувствовать? Аким прерывисто вдохнул воздух.

— Измена, — прошептал он; руки его мелко задрожали. — Это… измена. Неужели ты не чувствуешь этого?

Дауло быстро оглядел цех. Пока что никто не обратил на них внимания.

— Пошли-ка, — сказал он, вставая на ноги и хватая Акима за плечо. — Выйдем отсюда.

— Я сам в состоянии идти, — буркнул тот, стряхивая с плеча его руку.

— Как знаешь, — равнодушно произнес Дауло. Дверь, через которую они вошли в цех полтора часа тому назад находилась в противоположном конце помещения; Дауло все же взял слегка пошатнувшегося Акима под руку и повел его к другому выходу неподалеку от подиума.

Бригадир-инструктор перехватил их у самой двери.

— Куда путь держите, ребята? — поинтересовался он подозрительно. — Выходить следует вон через ту…

— Товарищу моему плохо, — оборвал его Дауло. — Где он может передохнуть?

Бригадир отпрянул, а Дауло, воспользовавшись его секундным замешательством, шагнул через порог, по-прежнему держа Акима под руку. Они оказались в коридоре, в дальнем конце которого находилась ещё одна дверь. Посередине коридора Дауло увидел что-то вроде дивана; на него он и посадил побледневшего Акима.

Минуты две оба молчали. Аким сделал несколько глубоких вдохов-выдохов, дождался, пока уймется дрожь в пальцах, потом осторожно встал и, шагнув к висящему на противоположной стене зеркалу, внимательно вгляделся в свое лицо. Только после этого он посмотрел на Дауло.

— Ты действительно ничего не почувствовал? — настойчиво повторил он свой вопрос.

Дауло недоуменно развел руками.

— Никак не пойму, что ты имеешь в виду? Аким снова повернулся к зеркалу и посмотрелся в него.

— Я почувствовал, будь оно все проклято, я почувствовал измену. Не могу выразить это ощущение другим словом, я почувствовал измену. Что-то здесь нечисто, в Мангусе этом…

«Ага, проняло-таки?» — подумал Дауло с некоторой долей злорадства. Аким, похоже, начинал утрачивать безразличие к делишкам Мангуса, и теперь Дауло следовало подогреть просыпающийся в нем интерес.

— Прости, но я не понимаю, — сказал Дауло извиняющимся тоном. — Хотя чутью твоему я доверяю, — добавил он.

Аким метнул в него зловещий взгляд.

— К дьяволу чутье. Здесь творится что-то нехорошее; и я не я буду, если не выясню, что именно.

С этими словами он двинулся к-двери.

— Хочешь вернуться? — вкрадчиво спросил Дауло. — Я хочу сказать, после всего того, что с тобой случилось…

— Я в полном порядке, — процедил Аким сквозь зубы. — Если кто спросит, что со мной было, скажешь, живот прихватило… мол, съел что-нибудь не то за завтраком. Усек?

Бригадир ждал их у двери. Аким напустил на себя смущенный вид, а Дауло объяснил начальнику, что стряслось с его другом. Инструктор, вполне удовлетворенный объяснением, — так во всяком случае показалось Дауло — проводил молодых людей к их рабочим местам. Усевшись за верстаком, Дауло попытался ощутить или хотя бы представить себе описанное Акимом чуйство.

Ничего не получилось.

Дауло стоял у окна.

Такого необычного заката ему ещё никогда не доводилось наблюдать. Заходящее солнце, невидимое за высокой внешней стеной Мангуса, все же посылало вверх лучи, которые, проникая сквозь мерцающий сетчатый купол, разбрасывали вокруг причудливые разноцветные сполохи.

— Интересно, защищает эта штуковина от дождя?

— Наверняка, — буркнул Аким. — Иначе на кой черт она вообще здесь нужна?

«Чтобы люди Джин ничего не смогли разглядеть», — подумал Дауло, но Акиму он этого, конечно, не сказал.

— Тебя по-прежнему беспокоит то, что случилось в цеху? — спросил он, не спуская глаз с купола.

— А тебя не беспокоило бы? — огрызнулся Аким. — Я вел себя на людях глупо, как дурак… сам не знаю, почему так случилось.

Дауло поджал губы.

— Может, это воздействие какого-нибудь химического препарата, который они используют в производствснном процессе? — предположил он. — Ну, скажем, какое-то его количество остается на монтажных платах после их изготовления, и он испаряется?

— Тогда почему никто другой, кроме меня, не среагировал на эти испарения? А когда мы вернулись, я уже не ощущал ничего подобного.

Дауло почесал подбородок.

— Ну, тогда, может быть, они хотели каким-то образом достать меня, а ты попался случайно.

— Опять твоя навязчивая идея насчет того, что Мангус не желает принимать у себя сельских жителей?

— Но ведь в этом есть логика, согласись, — Дауло повернулся лицом к Акиму. — Направили в меня струю какого-то наркотического газа, который вызывает ощущение страха — я пугаюсь и сам бегу отсюда.

— Я не чувствовал страха.

— Возможно, ты просто храбрее меня. Они попали не в ту цель, которую намеревались поразить, а когда поняли, что ошиблись, перекрыли подачу газа.

Аким покачал головой.

— Чушь. Ты слишком все усложняешь. Зачем такие ухищрения на заводе по производству телефонов?

— А ты уверен, что мы монтируем платы для телефонов?

Аким наморщил лоб.

— Для чего же еще? Дауло сделал глубокий вдох.

— Для оружия, например. Возможно, мы собираем комплектующие части для боевых ракет.

Он ожидал услышать от Акима недоверчивое фырканье или издевку. Но тот продолжал спокойно смотреть на него.

— А почему, — спросил он тихо, — у тебя сложилось такое впечатление?

Сердце у Дауло екнуло. Он знает, пронеслась в голове у него ужасная мысль — Шани заодно с Мангусом — города и в самом деле готовятся к войне против деревень. Но отступать было поздно.

— Ходят слухи, — бросил он небрежно. — Крупицы информации, собранные воедино в течение долгих месяцев.

— Равно как и намеки со стороны авентинской шпионки? — быстро проговорил Аким.

Несколько мгновений молодые люди сверлили друг друга взглядами.

— Вы балансируете на грани государственной измены, Дауло Сэммон, — произнес Аким официальным тоном. — Вы и вся ваша семья.

— Семья Сэммонов верна Квазаме, — с достоинством ответил Дауло. — Всей Квазаме.

— А я, горожанин, стало быть, нет? — глаза Акима полыхнули гневом. — Знаете, что я скажу вам, Дауло Сэммон: вы просто думаете, что любите Квазаму, но ваша верность не идет ни в какое сравнение с моей. Мы, следователи Шани, получили такие воспитание и подготовку, которые требуют от нас самого справедливого отношения к народу Квазамы. Абсолютно справедливого. Мы честны и неподкупны, и ничто не может помешать исполнению нашего служебного долга. У нас нет предубеждении против кого бы то ни было в нашем мире. Зарубите это себе на носу, Дауло Сэммон.

Он резко вскочил на ноги, и Дауло непроизвольно сделал шаг назад. Но Аким просто прошел между кроватями и уселся за письменный стол.

— Значит, ты считаешь, что мы собираем комплектующие для ракет, да? — проговорил он уже более миролюбивым тоном. — Ну что ж, попробуем выяснить, насколько обоснованы твои предположения, — он пододвинул к с amp;бе телефон, снял трубку и перевернул аппарат.

Дауло тоже подошел к столу. Аким вынул из кармана небольшой футляр с набором инструментов и выбрал маленькую отвертку. На нижней панели телефонного аппарата Дауло насчитал двенадцать крепежных винтов.

— Зачем так много? — спросил он, когда Аким приступил к работе.

— Кто знает? — пробормотал Аким, отвинчивая первый винт. — Может бьпъ, для того, чтобы отбить у пользователя охоту понапрасну копаться в своем телефоне, пока аппаратуре и в самом деле не потребуется ремонт.

Аким уже откручивал последний винтик, когда Дауло почувствовал запах.

— Что такое? — спросил он, принюхиваясь. — Пахнет, как будто чем-то горелым.

— Хмм. Действительно, — нахмурившись, Аким поднес аппарат к носу. — Ф-фу…

— Мы что, испортили его?

— Похоже на то. Только непонятно… я ведь ещё и внутрь даже не залез.

Он извлек последний винт и осторожно снял нижнюю панель.

Прямо под панелью находилась смонтированная плата — точно такая же, какие они собирали весь день. Те же самые детали, плюс путаница соединительных проводов, плюс…

— А это что за штуковины? — Дауло указал на ряд слегка почерневших деталек. — Мы такие не монтировали на платах.

— Да, не монтировали, — задумчиво согласился Аким. Он наклонился к аппарату и снова понюхал его. — Чем бы они ни были, запах, несомненно, исходит от них.

От дурного предчувствия у Дауло напряглись нервы.

— Ты хочешь сказать… мы попытались разобрать телефон, и эти штучки самовозгорелись?

Аким поднял аппарат и начал поворачивать его, разглядывая под разным углом.

— Смотри-ка, — сказал он, приподнимая пальцем пучок проводов. — Вот здесь. Видишь, что это?

— Конденсатор? — догадался Дауло.

— ТочНо. А здесь… — он указал на крошечную деталь под конденсатором, — то, что высвобождает накопленный им электрический заряд и направляет его вот на этот участок схемы.

Желудок Дауло, казалось, начал сворачиваться в узел.

— Как раз… над отверстиями, в которые вставляются винты.

— Угу, — кивнул Аким. — Все ясно. Винты эти вовсе не крепежные, — он взглянул на Дауло и шепотом добавил. — Механизм самоуничтожения.

Дауло облизнул внезапно пересохшие губы.

— И никак нельзя определить, для чего предназначены эти сгоревшие компоненты?

— Не теперь. Во всяком случае, не с такими инструментами, какие имеются в нашем распоряжении, — Аким положил аппарат на стол и взял один из винтиков. — Я должен выяснить, где осуществляется последняя стадия сборки и проникнуть туда, — по лицу его промелькнула тень. — Знаешь… телефоны мангусовского производства считаются лучшими на Квазаме, по крайней мере, в последние два-три года. Они пользуются большой популярностью среди высших городских чиновников.

— И среди Шани?

— И среди, Шани, — кивнул Аким. — У меня в кабинете такой же… — он сделал глубокий вдох. — Не знаю, на что мы напоролись, Дауло Сэммон, но я должен разобраться в этом, и как можно скорее.

— Один? Может, свяжешься со своими людьми и вызовешь подмогу?

Аким саркастически хмыкнул.

— И что я скажу тому же Моффрену Омнати, к примеру? Испортился, мол, телефончик, помогите отремонтировать? Нет, прежде я намерен удостовериться, что это действительно представляет опасность для Квазамы.

— А что, если семейка Нардинов разнюхает, что нам известно об их махинациях? Тогда и тебе не сдобровать.

Дауло вспомнил громил, пытавшихся разделаться с ним и Джин.

Аким поставил нижнюю панель телефона на место и встал из-за стола.

— Я — представитель Шани, — сказал он веско. — Они не посмеют причинить мне вреда.

Дауло не нашелся что ответить и спросил:

— Хочешь попробовать отыскать этот секретный сборочный цех сегодня вечером?

Аким промолчал, глядя в окно.

— Не знаю… наверное, — он обернулся к Дауло. — Полагаю, и ты желаешь пойти со мной.

— Не прочь бы. Но если ты мне не доверяешь… Аким поджал губы.

— Если быть откровенным до конца, нет, не доверяю. Не думаю, что ты невинный свидетель, коим пытаешься казаться, и пока я не выясню, что за игру ты ведешь, я не возьму тебя в компаньоны.

Дауло поморщился.

— Насколько я понимаю, на данном этапе мои заверения в том, что я не враг тебе, будут тщетными? Мне тебя не убедить?

— Нет, не убедить.

— Ну что же, тогда мне остается только одно: напомнить тебе, что ты должен вести за мной постоянное наблюдение. Значит, ты не можешь оставить меня одного ни на минуту.

Аким скривился.

— Что верно, то верно, — он вздохнул. — Ничего не поделаешь… Ладно, пошли.

ГЛАВА 37.

К некоторому своему удивлению, Джин очнулась и обнаружила, что все ещё жива.

Несколько секунд она лежала с закрытыми глазами, вслушиваясь в окружающую тишину, нарушаемую лишь отдаленным гудением какого-то механизма — видимо, вентилятора. Звуков чьего-либо дыхания, кроме своего собственного, Джин не услышала.

Значит, они не только оставили меня в живых, но и оставили одну.

Открыв глаза, Джин увидела, что находится в небольшой — метра три на четыре — комнате, «меблированной» одним только тонким матрасом, на котором она лежала, да подушкой-стул ом в одном из углов. В потолке Джин разглядела вентиляционное отверстие, слишком маленькое для того, чтобы сквозь него могло пролезть существо размером больше кошки; в одной из стен тускло поблескивала металлическая дверь.

Джин осторожно поднялась на ноги. Не ощущалось ни головокружения, ни сильной боли, только немного саднил затылок. «Наверно, ударилась об пол, когда падала, — решила Джин. — Ни черта не помню. К тому же, я не знаю, как долго пробыла в отключке». Подойдя к двери, Джин прижалась к ней ухом и задействовала аудиоусилители.

Снаружи послышался слабый звук трущейся о кожу ткани; потом кто-то тихонько кашлянул.

«По крайней мере, они посчитали меня достаточно опасной, раз решили запереть», — подумала она, отчасти успокаивая чувство оскорбленного достоинства. Даже осознавая, что «женская слабость» стала фактически её преимуществом, Джин терзалась мыслью о том, что противники так легко и небрежно разделались с нею.

И тут она вспомнила. Вспомнила тот последний, подслушанный ею разговор. Оболо Нардин знал о крушении шаттла… знал, что она инопланетянка и что она проживала некоторое время в семье Сэммо-нов. Неужели Шани сделали эту информацию достоянием гласности? Или Мангус на самом деле является правительственным предприятием? Оба варианта мало утешительны.

И все же… если только наркотик, которым они усыпили её, не слишком сильно воздействовал на память… они ведь были явно обеспокоены тем, что в Мангус мог проникнуть агент Шани.

А это указывает на то, что у семьи Нардинов есть какие-то секреты от Шани. Но как они узнали о том, что, предположительно, должно быть известно только Шани?

Может, Мангус — это нечто вроде яблока раздора во внутренней борьбе за власть среди самих Шани? А что, если одна из этих противоборствующих сторон тщательно скрывает от другой — или других? какой-то способ нанесения ответного удара по Мирам Кобр?

Миры Кобр. Кобра. Мангус. Мангуст.

Боже правый.

На какое-то мгновение Джин замерла; ей показалось, что волосы у неё на голове зашевелились от охватившего её ужаса. Боже правый. Идиотка, и как она раньше не обратила внимания на столь очевидную вещь? Мангуст.

Джин сердито мотнула головой, и от резкого движения ушибленное место-отозвалось острой болью. Ошибку ещё не поздно исправить… при условии, что удастся выбраться из этой комнаты. Скрипнув зубами, Джин нагнулась, чтобы получше рассмотреть дверной замок.

Ей мгновенно стало ясно, что первоначально комната эта не предназначалась для содержания узников. В тюремную камеру её превратили, просто удалив механизм внутренней дверной ручки и приварив над образовавшимся отверстием металлическую пластину.

Отступив от двери, Джин быстро, но внимательно оглядела комнату. Скрытых видеокамер здесь, похоже, не имелось, но в стены могли быть встроены микрофоны. Впрочем, на них она бы нашла управу. Сейчас её больше волновало другое — чем бы отогнуть прикрывающую замок пластину. Задумавшись на секунду, Джин сдернула с ноги туфлю и примерилась к краю пластины каблуком. «Инструмент», конечно, оставлял желать лучшего, но выбирать не приходилось… Сделав глубокий вдох, Джин одной рукой вогнала кончик тонкого каблука под нижний край пластины и включила пальцем лазер другой руки.

Задача оказалась гораздо легче выполнимой, чем Джин ожидала. Тот, кто «модифицировал» дверь, явно не отличался добросовестностью в работе — он просто воспользовался пластиной из мягкого металла, которую прилепил точечной сваркой, сделав наверно, всего за пару минут. У Джин ушло ещё меньше времени на то, чтобы, прорезая места сварки лазерным лучом средней мощности и манипулируя каблуком туфли, высвободить три края пластины и отогнуть её от отверстия. Гораздо дольше пришлось ждать, пока остынет раскалившийся металл, но через несколько минут Джин уже могла дотрагиваться до двери, не обжигаясь.

Она разглядела механизм замка — простой, но достаточно надежный и прочный. Джин знала дюжину способов, как быстренько раскурочить подобное устройство, — начиная от выжигания электродуговым бластером и кончая прямым выстрелом из бронебойного лазера. Все эти способы, однако, предполагали слишком много шума, а Джин меньше всего на свете хотелось сейчас, — чтобы охранник за дверью поднял тревогу, прежде чем она вырвется наружу.