Но увы, этот трюк не сработал. И хотя его тело, онемевшее от усталости и обильной пищи, жаждало отдохновения, ему не давали покоя тревожные мысли. И, разумеется, все они вращались вокруг одной и той же темы.

Жасмин Алвентин.

Когда Дауло был маленьким мальчиком, его излюбленной сказкой было предание про Гордиев Узел. Повзрослев, он по-прежнему ощущал, как его манят к себе неразрешимые проблемы, от которых другие частенько впадали в отчаяние. И Жасмин Алвентин поистине была одной из этих неразрешимых загадок, этаким Гордиевым Узелом в человеческом обличье.

И, к сожалению, этот Узел никак не хотел развязываться.

Вздохнув, Дауло скатился с подушек и встал с постели. Он откладывал этот момент на протяжении всего дня, самоуверенно надеясь, что сумеет найти разгадку этой головоломке без чьей либо помощи. Но, увы, все складывалось вопреки его ожиданиям, и если все-таки появление Жасмин Алвентин таит в себе какую-то угрозу их семье, Дауло считал своим долгом сделать вес возможное, чтобы защитить родных и близких.

Его личная аптечка была встроена в стену ванной комнаты, рядом с зеркалом. Она скорее напоминала крепкий сейф с надежным замком, способным отвадить самых любопытных детей. Минул уже почти целый год, как его допустили к этой стороне взрослой жизни, и все равно всякий раз, открывая заветный ящичек, Дауло испытывал некую стыдливую нервозность. Со временем это пройдет, уверяли его.

В течение нескольких мгновений Дауло рассматривал содержимое ящичка, раздумывая, какое из снадобий окажется на этот раз самым эффективным. Четыре флакончика с красными этикетками — различные виды стимуляторов умственной деятельности — так и притягивали взгляд, но Дауло не стал их трогать. Обычная закономерность — чем сильнее наркотик, тем ощутимее реакция, а Дауло не имел ни малейшего желания искушать судьбу, чтобы затем всю ночь напролет страдать от дьявольских кошмаров или же провести весь следующий день в постели, страдая от головокружения. Дабы избежать этого, Дауло выбрал самое простое гипнотическое средство, которое должно было помочь ему логически выстроить известные факты. И если ему повезет, то затем его мозг самостоятельно завершит эти построения. Если же нет — что ж, в таком случае, у него в запасе оставались другие стимуляторы умственной деятельности.

Вернувшись на подушки, Дауло высыпал содержание капсулы в курильницу с благовониями и зажег её. Вверх тотчас поднялась струйка голубоватого дыма, поначалу едва ощутимая, но постепенно комнату наполнили тяжелые маслянистые ароматы. И по мере того, как этот дым окутывал все вокруг, Дауло прикладывал все новые усилия, чтобы распутать Гордиев Узел, которым для него стала Жасмин Алвентин.

Жасмин Алвентин. Загадочная женщина, оставшаяся в живых после не менее загадочного «несчастного случая», которому нет никаких свидетелей и который невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть. И что ещё подозрительнее — как ловко выбран её момент появления в Милике, совпадающий по времени с той бурной деятельностью, что развила в последние недели семейка Йитра с её лесозаготовками и новыми заказами на поставку металла для проекта «Мангус». Если судить по её манере говорить, то девушка походит на какого-нибудь торгового посредника из числа предпринимателей-горожан, но в целом её манеры, вернее, полное их отсутствие, скорее пристали бы неотесанному чурбану, не знакомому с правилами хорошего тона. Боже, а какие чудовищные вещи она говорила своим правильным, хорошо поставленным голоском.

Даже погрузившись в гипнотическую умиротворенность, обволакивавшую его наподобие кокона, Дауло, тем не менее, дал выход накопившимся чувствам.

«Я хочу пойти с тобой», — помнится, сказала она. Можно подумать, что полуночные вылазки, да ещё с охотой на меченога, самое что ни на есть типичное женское занятие. «Я бы могла тебе помочь». А это уже вообще курам на смех, тем более, что сие предложение исходит из уст женщины без роду и племени. Складывается впечатление, будто она существует в каком-то своем, выдуманном мире. В мире, где действуют её собственные, придуманные ею правила.

И, тем не менее, Дауло не мог просто так сбросить её со счетов как некое обделенное рассудком и посему обиженное Богом создание. Всякий раз, когда он пытался это сделать, она выкидывала нечто такое, что рисовало совершенно противоположную картину. Дауло моментально пришли на ум с полдюжины примеров, и самый яркий среди них — с какой легкостью она сделала вывод, что его семья держит под контролем весь запас питьевой воды в Милике. И, что ещё более подозрительно, эта Жасмин Алвентин обладала редким талантом ловко уходить от ответов на неудобные для неё вопросы — таланта, который требует хороших умственных способностей.

Так кто же она такая? Невинная жертва, как она сама утверждает? Или же шпион, подосланный кем-то, чтобы мутить здесь воду?

Перед мысленным взором Дауло факты выстраивались в стройную картину… но ему от этого вовсе не становилось легче. Узел затягивался ещё туже. И единственное умозаключение, к которому смог прийти Дауло, состояло в том, что вопреки собственному желанию и здравому смыслу, он проникался к ней все большей симпатией.

Но это же просто смех! Дауло фыркнул, и эта небольшая заминка в дыхании заставила его закашляться. Нет, это действительно смех — с какой стороны ни посмотреть. Лишившись семьи, она занимала самую низкую ступеньку в обществе, гораздо ниже его. И в худшем случае, могла коварно плести сети, чтобы навлечь гибель на все то, что было для него дорого.

И все же, рассматривая все доводы против, Дауло пришлось признать, что было в этой девушке нечто обезоруживающее и притягательное.

— Только этого мне и надо, — проворчал он про себя-. Что ещё в этой Жасмин Алвентин не поддается разгадке? Что же это может быть? Нет, только не черты её лица и не телосложение. Она довольно миловидна и хорошо сложена, однако Дауло достаточно умен, чтобы видеть во внешней привлекательности угрозу своему душевному спокойствию. И конечно же не её воспитание: она даже толком не могла изобразить обычный знак уважения.

— Добрый вечер, Дауло.

От неожиданности Дауло подскочил с подушек и растерянно замигал — сквозь застилающую его взор пелену он увидел, как отец тихо шагнул к нему из-за плотного завеса.

— А, отец, — и он почтительно встал. Круин жестом остановил сына.

— Тебя сегодня не было за ужином, — сказал он, подтягивая к Дауло одну из подушек, и, скрестив ноги, уселся на нее. — Я пришел проведать, все ли у тебя в порядке, — Круин втянул носом воздух. — Неужели гипнотическое средство, а, сын? Я бы предположил, что после напряженного дня уместнее было бы снотворное.

Дауло резко взглянул на отца — последние остатки наркотика постепенно улетучивались из его сознания. Он надеялся, что сумеет выбросить из головы Жасмин Алвентин, прежде чем кто-либо заметит эту слабость.

— Сегодня я был слишком… погружен в дела, — осторожно начал он. — И у меня не было настроения встречаться с семьей за общим столом.

— Возможно, завтра тебе станет ещё хуже, — предостерег его Круин. Он поводил пальцем сквозь последние колечко дыма, наблюдая, как оно тает буквально на глазах, расплываясь нитями-паутинками. — Даже эти легкие наркотики могут иметь неприятный эффект. — Круин перевел взгляд от струйки дыма на сына. — Жасмин Алвентин спрашивала о тебе.

Лицо Дауло исказила легкая гримаса, прежде чем он успел овладеть собой.

— Как я понимаю, её выздоровление идет полным ходом?

— Похоже на то. Странная она женщина, однако. Надеюсь, ты со мной согласишься.

Дауло вздохнул, молча признавая свое поражение.

— Я не знаю, что и думать о ней, отец, — признался он. — Мне лишь известно… что мне грозит утрата объективности в моих суждениях, — Дауло помахал в сторону курильницы с благовониями. — Я пытался привести в порядок мои мысли.

— И каков результат?

— Я еще… не уверен…

Несколько мгновений Круин хранил молчание.

— Тебе известно, мой сын, почему ты живешь в этом доме? Купаешься в роскоши и наслаждаешься почтением окружающих?

«Вот мы и приехали, — подумал Дауло и внутренне весь сжался. — Опять суровое напоминание о том, откуда у семьи все это богатство, и что мой долг — беречь его».

— Благодаря тебе, твоему отцу и отцу твоего отца, которые потом и кровью заработали вес это, трудясь в руднике, — отвечал он.

К удивлению Дауло, Глава семьи Сэммон покачал головой.

— Нет, вовсе не поэтому. Не спорю, рудник во многом облегчает наше существование, но наше могущество заключается вовсе не в нем. Оно — вот здесь, — и Круин указал на глаза, — и вот здесь, — он поднес палец ко лбу. — Ведь как бы ни были приятны материальные блага, никому ещё не удавалось сохранить свое состояние, если он не умел читать в душах окружающих его людей. Чтобы точно знать, кто ему друг, а кто враг, и чтобы правильно уловить момент, когда друг и враг могут поменяться ролями. Надеюсь, тебе это понятно.

Дауло сглотнул комок.

— По-моему да.

— Прекрасно. Итак, скажи мне, в чем конкретно выражается эта потеря объективности?

Дауло беспомощно всплеснул руками-.

— Не знаю. Просто она… не такая как все. То есть в ней… есть некая внутренняя сила, нечто такое, чего я ни разу не встречал в женщинах.

Круин задумчиво кивнул.

— Словно бы она была не женщиной, а мужчиной.

— Именно. То есть… — Дауло внезапно осекся, ему на ум пришла ужасная мысль, — ты хочешь сказать…

— Нет-нет, разумеется нет, — поспешно успокоил его отец. — Лекарь осмотрел её, когда девушку принесли к нам в дом. Неужели ты это забыл? Нет, можешь не волноваться. Она женщина. Но не исключено, что происходит откуда-то, где незнакомы с традиционной квазаманской культурой.

Дауло задумался. Что ж, это объясняет многие странности, замеченные им в её поведении.

— Но мне казалось, что все на Квазаме живут в пределах Великой Дуги. И к тому же незнакомка утверждает, что родом она из Солласа.

— Но ведь, по правде говоря, мы с тобой живем вне пределов Великой Дуги, — Круин пожал плечами, — конечно, лишь на небольшом расстоянии, но тем не менее, И кто возьмется утверждать, что и дальше нет каких-либо поселений. Что же касается Солласа, то вполне возможно, девушка просто побоялась признаться, откуда она родом. Причины этого мне, разумеется, неизвестны, — добавил Круин, заметив, что Дауло открыл рот, чтобы задать вопрос.

— Интересная теория, — согласился тот, — правда, я не совсем уверен, выдержит ли она критику при подробном рассмотрении.

— Что ж, возможно, крупица какой-нибудь дополнительной информации не помешала бы ей для придания правдоподобности, — заметил Круин. — Я долго размышлял над этим несчастным случаем, якобы имевшим место, и поэтому обратил внимание, что произойди он возле Табриса, кто-нибудь наверняка бы услышал грохот, вызванный аварией, или бы обнаружил её спутников.

— Вряд ли ей было по силам преодолеть такое расстояние, — возразил Дауло. — К тому же, мы ведь прочесали всю дорогу.

— Я знаю, — кивнул Круин, — и доверяю вашим результатом. Но в таком случае, как этот, я подумал, что мне не помешает дополнительная информация, и поэтому сегодня утром я послал туда запрос. И там действительно нашлись люди, которые слышали оглушительный грохот, но только не возле дороги и не возле деревни, а далеко на севере, по меньшей мере на расстоянии в несколько километров. В чаще леса.

У Дауло пересохло во рту. Несколько километров на север от Табриса равны примерно пяти-десяти километрам от того места, где Перто обнаружил на дороге таинственную незнакомку. И предположение, что она проделала путь от Табриса — а это никак не меньше двадцати километров по лесной дороге — представлялось на первый взгляд смехотворным…

— Вряд ли бы она сумела выдержать такой переход, — решительно возразил Дауло. — Мне неизвестно, сколько с ней было спутников в самом начале, — по правде говоря, меня это мало интересует, — но такой подвиг ей явно не под силу.

— Боюсь, что я тоже вынужден сделать подобный вывод, — Круин неохотно кивнул, — особенно если учесть, что сейчас в самом разгаре миграция бололинов, и весь лес пришел в движение. Но даже если мы поверим, что Господь сотворил чудо и она осталась жива, то нас должна встревожить ещё совершенно немыслимая вещь — как можно на машине заехать в такую глушь, где лес практически непроходим.

Дауло провел языком по пересохшим губам. «Господи, как он раньше об этом не подумал?»

— Так значит, это была вовсе не автомобильная авария. Они разбились на аэроплане.

— Все однозначно указывает на это. — со вздохом согласился Круин.

А значит, она им лгала. Это же и младенцу ясно, ведь вряд ли они что-то недопоняли в её рассказе. В душе Дауло нарастала волна возмущения и стыда. Подумать только, их семья спасла ей жизнь, предоставила кров, а она отплатила за их гостеприимство бессовестной ложью… все эти дни водила его за нос. Голос отца прервал бурное течение его мыслей.

— Должно быть, существует немало причин, вынудившим её скрывать правду, — мягко произнес Круин, — и не все из них имеют отношение к тебе или нашей семье. Вот почему, сын, и хочу задать тебе ещё один вопрос. Скажи мне, является ли она, по твоему мнению, нашим врагом?

— Мое мнение по этому поводу не столь существенно, — возразил Дауло, чувствуя, что вот-вот сорвется.

— Не хочешь ли ты поставить под сомнения мое мнение, коль я спрашиваю тебя, — пожелал знать Круин, и в голосе его внезапно послышались колючие нотки. — Ты ответишь на мой вопрос, Дауло Сэммон?

Дауло сглотнул застрявший в горле комок.

— Прости меня, отец, я не хотел оскорбить тебя своим высокомерием. Просто все дело в том…

— Мне не нужны оправдания, Дауло Сэммон. Я желаю услышать ответ на мой вопрос.

— Да, отец, — Дауло глубоко вздохнул, пытаясь разобраться в собственных чувствах, эмоциях и фактах — столь очевидных и противоречивых. — Нет, — произнес он наконец, — как мне кажется, в её намерения не входит причинить нам вред. Я не знаю, почему мне так кажется, но это так.

— Как я уже сказал, — ответил Круин, и голос его снова немного потеплел, — семья Сэммон выстояла лишь благодаря своей способности читать мысли других. С ранних лет я стремился воспитать в тебе этот талант. Будущее покажет, достиг ли я своей цели, — легким движением он поднялся на ноги — Сегодня за ужином Жасмин Алвентин объявила, что, по её мнению, она уже достаточно поправилась и может вернуться домой. Она покидает нас завтра утром.

Дауло удивленно посмотрел на отца.

— Она уезжает завтра? Так к чему тогда все эти разговоры о том, стоит ей доверять или нет.

С высоты своего роста Круин посмотрел на сына:

— Все эти разговоры, — холодно произнес он, — нужны для того, чтобы решить, следует ли нам выпускать её из поля зрения и из-под нашего контроля.

Дауло стиснул зубы.

— Да-да, разумеется, извини меня. На губах Крупна заиграла улыбка.

— Я сказал ей, что мы подвезем её до Азраса. Если хочешь, можешь поехать вместе с ней.

— Благодарю тебя, отец, — спокойно произнес Дауло, — одновременно я смогу обсудить планы дальнейших поставок кое с кем из наших покупателей.

— Разумеется, — кивнул Круин, и Дауло показалось, что на лице отца он прочитал одобрение. — Я оставляю тебя, чтобы ты отдохнул. Спокойной ночи, сын.

— Спокойной ночи, отец.

«Вот и все, — подумал Дауло, когда снова оказался наедине с собой. — Завтра она уедет, словно её здесь и не было. Она вернется к себе, в свою загадочную деревню, откуда она родом, и я больше её не увижу».

И все-таки ему было больно думать об этом, возможно, он даже слегка рассердился. «Но самое главное, — признался себе Дауло, — теперь у него словно гора с плеч свалилась».

И если непокорный Гордиев Узел не желает развязываться, то ничего другого не остается, как забросить его куда-нибудь с глаз подальше.