Иксиль лежал на койке в том же положении, как я его и оставил. Пике и Паке проснулись и беспокойно заерзали у него под боком. Я подошел ближе к неподвижному напарнику и пригляделся. Никаких следов насилия на нем не было, по крайней мере я их не видел.

И тут Иксиль вдруг сделал глубокий вдох, как если бы его разбудили, и открыл глаза.

— Привет, — сказал он и несколько раз моргнул от яркого света, глядя на меня.

Я впал в тяжелый ступор и брякнул:

— Так ты живой…

На лице Иксиля отразилось сдержанное недоумение.

— А что, ты не думал застать меня в живых? — Не вставая, он бегло оглядел каюту, ненадолго задержался взглядом на Эверете, который маячил в дверях, потом покосился вниз, на пол каюты. — А это что такое? — поинтересовался Иксиль, ткнув пальцем куда-то мне за спину.

Я оглянулся. На палубе, рядом с дверью, стояли три предмета: пропавшая микросхема замка и две стеклянные бутылочки из невеликой аптечки «Икара».

Я шагнул к двери и поднял склянки. В одной из них была коричневая жидкость, в другой — белоснежный порошок.

— Что это такое? — спросил я у Эверета, протягивая их ему.

Он наморщил лоб и принялся изучать этикетки.

— Ну, вот это — приндехлориан, — ответил медик, показывая бутылочку с коричневой жидкостью. — Анти вирусный препарат широкого спектра действия. А здесь — квохьюмет, это порошок против паразитов, которые заводятся у существ, покрытых перьями или чешуей, как наш Чорт. Ума не приложу, почему они оказались рядом.

— Зато я могу подсказать, — вмешался Иксиль. Он поднялся с койки и подошел к Эверету. — Если смешать эти компоненты, а потом поджечь смесь, получится не что очень интересное.

Я похолодел второй раз за последние полчаса. Знаю я, что значит, когда Иксиль начинает говорить этаким раздумчивым тоном. Слишком хорошо знаю.

— И что получится? — поторопил я его.

Он взял у Эверета склянки, посмотрел на этикетки и ответил:

— Цианистый газ.

— Ну ладно, тогда, скажем, так, — принялся я излагать очередную версию, сердито оглядывая дисплеи в рубке. Там не наблюдалось ничего решительно особенного или требующего внимания, но надо же мне было сверлить хоть что-нибудь суровым взглядом. — Склянки подбросили как предупреждение в наш адрес.

— В наш? — критически переспросил Иксиль.

Он сидел на откидном стуле напротив меня и поедал огромный сэндвич так жадно, что даже не стеснялся говорить с набитым ртом.

Целительная кома каликси — вещь, бесспорно, полезная, но здорово вытягивает запасы энергии организма. Иксиль поглощал уже второй сэндвич и явно не собирался на этом останавливаться — может быть, только третья порция немного притупит его голод.

— Ладно, как скажешь. Это было предупреждение тебе, — согласился я, насупившись еще больше. — Вопрос в том, зачем нашему злоумышленнику вообще понадобилось пускаться в такие ухищрения? Что ему с того, что он помахал флажком перед нашими носами? Извини, перед твоим носом?

— Если это действительно дело рук злоумышленника. Иксиль отщипнул от сэндвича кусочек и наклонился, чтобы угостить Пакса. Оба хорька были на палубе: Паке сидел так, чтобы через открытую дверь видеть весь коридор, а Пике кружил по рубке и прислушивался, не подбирается ли к нам по внутреннему корпусу кто-нибудь с намерением подслушать наш разговор. Кто-то успел заменить все предохранители интеркомов — то ли пока я ходил на поиски борандиса, то ли сразу по возвращении всех на борт. Мы с Иксилем уже позаботились о том, чтобы систему внутренней связи больше нельзя было использовать для подслушивания наших разговоров.

— Возможно, кто-то хотел нас предупредить, что на борту есть диверсант, — предположил мой напарник.

— Тогда твоему доброжелателю следует поучиться писать письма, — пробурчал я. — Давай зайдем с другой стороны. Кто еще на борту корабля мог знать про этот фокус с квохьюметом и как еще его -там ?

— Приндехлорианом, — подсказал Иксиль, кое-как прожевав очередной кусок. — К сожалению, сказать трудно. Лет двадцать назад эта смесь была в ходу у диванных революционеров, они вообще отдавали предпочтение подобным зельям на основе общедоступных препаратов. Это было у всех на слуху. Но особой популярностью этот трюк не пользовался. Преимущественно из-за того, для достижения результата диверсии либо жертва «должна находиться в очень маленьком помещении, либо . требовался очень большой запас исходных препаратов.

— А еще из-за того, что вдобавок все это нужно было поджечь?

— Безусловно, — подтвердил он. — Вряд ли кто-нибудь, увидев яркое желтое пламя и клубы зеленоватого, дыма, станет слоняться поблизости, чтобы выяснить, как подействует этот дым на его организм.

— Если только потенциальная жертва не валяется в Целебной коме, да еще и в каюте размером с коробку для обуви, — безрадостно продолжил я его мысль. — Как думаешь, найдутся у нас на борту еще подобные химикаты?

Иксиль пережевывал очередной кусок, так что ответил не сразу.

— Почти любой препарат из тех, что хранятся в лазарете, может оказаться смертельным при достаточной дозе, — сказал он. — С этим уж ничего не поделаешь, если только ты не решишь выбросить всю аптечку за борт.

— А что? Может, и не самая плохая идея, — проворчал я. — Мне вот пришло в голову — возможно, ты до сих пор жив только потому, что Шоун сбежал и убийце не удалось довершить начатое.

Иксиль как раз норовил отгрызть от сэндвича еще кусок, но по такому поводу он даже прервался, чтобы спросить:

— Извини, я что-то не успеваю за ходом твоей мысли. Мне казалось, ты придерживаешься теории, что Шоуна освободил сам диверсант — чтобы без помех совершить свое грязное дело, пока все будут искать сбежавшего больного.

— Это была старая теория, — возразил я. — А теперь у меня новая. Злоумышленник уже открыл твою дверь, когда на средней палубе поднялся переполох. И он ре шил, что будет лучше, если его по тревоге поднимут где-нибудь подальше от твоей каюты. Поскольку ему не улыбалось быть застуканным с полными карманами химикатов, убийца оставил их у тебя, а сам быстренько перебазировался куда-нибудь, где его пребывание было бы вполне закономерно. Просто возможности вернуться ему уже не представилось.

— А заодно он оставил в каюте и микросхему управления замком, без которой и сам не мог попасть внутрь?

Я перестал хмуро пялиться на дисплеи и сердито посмотрел на напарника.

— Ну да, конечно. Давай еще по уши завязнем в деталях. Такая простая и элегантная была теория…

Иксиль моего сердитого взгляда не заметил, положил остатки сэндвича на штурманский стол и поднялся. Суля по его физиономии, мысли его опять витали невесть где.

— Прошу прощения, — сказал он. — Есть идея. Сей час вернусь.

И ушел. Я запустил еще одну проверку системы, просто так, от нечего делать, и снова принялся сверлить оборудование тяжелым взглядом. Иксиль был прав, моя теория никуда не годилась: если диверсант планировал вернуться позже, то зачем оставлять микросхему в каюте? Не говоря уже о том, во что превратилась панель замка.

Разве что вся диверсия имела место быть уже после того, как мы вернулись. Может быть, злоумышленник хотел вернуться раньше всех, но обнаружил, что корабль окружен таможенниками. И к осуществлению своих черных замыслов он смог приступить только после того, как наджики убрались восвояси, а вся команда занялась подготовкой «Икара» к старту.

Но тогда зачем понадобилось выкорчевывать микросхему? Что ему это дало?

Остается предположить, что злоумышленник уже попал в каюту и не хотел, чтобы ему помешали. Панель с внутренней стороны двери осталась нетронутой, так что выйти из каюты он мог в любой момент.

Но тогда что он там делал?

Послышались тяжелые шаги, и в дверях снова появился Иксиль. В руках у него было нечто большое, длинное, завернутое в тряпицу.

— Ты, как проснулся, Пикса и Пакса не проверял? — спросил я. — Может, они видели, кто был у тебя в каюте?

— Проверял, но они никого не видели. — Он снова уселся на свое место, положил загадочный предмет на колени и стал разворачивать. — Кроме того, разве что, как ты заходил и брал распечатки планов. С другой стороны, большую часть времени они проспали вместе со мной, так что нельзя с полной уверенностью утверждать, что больше в каюту не заходил никто.

Тупик.

— Тебе следовало бы приучить их спать по очереди.

— Если бы меня тогда не столь сильно клонило в сон, я, может быть, и попробовал бы передать им, чтобы они бодрствовали посменно. Но подобные инструкции часто теряют силу, когда я несколько часов не вступаю с ними Б контакт и не напоминаю о своих указаниях.

— А это что такое? — спросил я, ткнув пальцем в загадочный трофей Иксиля.

— Экспонат номер один. — Он сдернул остатки материи, и моему взору предстал самый большой разводной ключ из имеющихся на корабле, наподобие тех, какими вскрывают кожух досветового двигателя.

— А-а, — протянул я в глубоком недоумении. — И этот экспонат демонстрирует…

— Посмотри сюда внимательней. — Иксиль показал на отметину посередине длинной рукоятки. — Видишь черную полоску?

Я подался вперед и пригляделся. Действительно, там была еле заметная поперечная отметина. Рядом, параллельно ей, тянулась полоса пошире, но более размытая.

Словно кто-то провел черту углем, крошащимся под пальцами.

— Дай угадаю, — сказал я, снова откидываясь на спинку стула. — Отметка от резинового уплотнителя двери твоей каюты, да?

— Молодец, — по достоинству оценил напарник мою сообразительность. — Когда не работает буфер, двери захлопываются очень сильно. Моя версия: злоумышленник нажал кнопку, затем сунул этот ключ в дверь, пока она не закрылась.

И ключ еще двигался, когда дверь по нему ударила, отсюда и размытая полоса.

— В результате дверь не закрылась до конца и остался зазор, которого было достаточно, чтобы просунуть руку и поставить на пол склянки. Но сам диверсант туда протиснуться бы не смог, — заключил я. — Наверное, поэтому реактивы и стояли около двери. Хотя, возможно, он надеялся, что кто-то споткнется о них, когда будет входить в каюту.

— Это ничего бы ему не дало, — напомнил мне Иксиль. — Не забывай, что смесь надо поджечь.

— Ничего из того, о чем мы с тобой сейчас говори ли, не принесло бы ему никакой пользы, — проворчал я.

Я уже хотел поднять руки и сдаться. Я голову на отсечение готов был дать — что-то мы упустили, что-то очень важное. И пока мы не выясним, что же это такое, остается только перебирать имеющиеся крохи информации до потери пульса.

Наверное, Иксиль тоже понял это.

— Как ты предполагал, когда мы говорили в прошлый раз, во всем этом есть определенная логика, — сказал он, принимаясь снова заворачивать ключ. — Мы просто еще не знаем, в чем она состоит,

— Ты собираешься снять отпечатки пальцев? — кивнул я в сторону ключа.

— Я думал об этом, — сказал Иксиль. — Но, зная «Икар», думаю, этот инструмент понадобится еще до того, как мы подойдем на пушечный выстрел к настоящему эксперту по отпечаткам.

— Да уж, что касается «Икара», тут ты, пожалуй, прав, — согласился я. — Так что мы предпримем?

— Думаю, я займусь тем, что починю свою дверь, — ответил Иксиль. Он сунул ключ под мышку, щелкнул пальцами и прихватил остатки сэндвича. Хорьки откликнулись на его зов и тут же забрались на плечи хозяину. — Точнее, твою дверь, поскольку ты использовал ее замок для починки моей. Я могу переставить тебе замок из каюты номер два на верхней палубе, там все равно сейчас никто не живет.

— А что, если понадобится в нее попасть? — спросил я.

— Зачем? — резонно возразил мой напарник. — В крайнем случае, мы всегда сможем на время переставить туда замок из любой другой каюты.

— Разумно, — согласился я. — Ну что ж, тогда — действуй.

— Хорошо. Увидимся позже.

Запихав в рот весьма немалый кусок, который оставался от сэндвича, он вышел из рубки.

Несколько минут после его ухода я, вопреки собственному решению больше не тратить зря сил и времени, еще пытался собрать воедино имеющиеся крохи информации. Но так ни до чего и не додумался.

И тут в коридоре у меня за спиной раздались размеренные шаги. Судя по звуку, шли двое, и ни один из них не был Иксилем.

Конечно, могло оказаться и так, что волноваться тут было совершенно нечего. Но тот день и без того был богат на неприятные сюрпризы, я вовсе не горел желанием огрести еще один. Я с важным видом скрестил на груди руки, причем правую ненароком запустил под куртку и положил на рукоятку плазменника. Совершив эти необходимые приготовления, я развернулся в крутящемся кресле пилота лицом к двери.

Первой в рубку, чеканя шаг, вошла Тера. Вид у барышни был такой, будто и рубка, и весь корабль были ее личной собственностью.

— Маккелл, — без малейшего дружелюбия процедила она. — У нас к тебе есть разговор.

Не успел я и рта раскрыть, как из-за ее спины выдвинулся второй жаждущий побеседовать со мной — Никабар. Держался он еще более недружелюбно, чем барышня. Ох, не к добру это…

— Заходите, — пригласил я их, напрочь проигнорировав тот факт, что они и так уже вошли. — Реве, а разве ты не должен быть сейчас на вахте в машинном отделении?

— Должен, — согласился Никабар, глянув на мои скрещенные руки. Если он и заподозрил, что я держу плазменник наготове, то ничем того не выдал. — Я попросил Чорта подменить меня на несколько минут.

Строго говоря, это являлось нарушением кодекса Торгового флота: мне, капитану, никто даже не заикнулся об этом. Но раз уж я весь рейс смотрел сквозь пальцы на смену вахт, то поднимать крик по этому поводу теперь было бы нелогично.

— Прекрасно. Чем могу быть полезен?

Тера взглянула на Никабара, который, в свою очередь, выглянул в коридор, затем нажал кнопку, и дверь у него за спиной закрылась.

— Да хотя бы тем, что перестанешь врать и увиливать, — начала Тера. — Кто такой мистер Антонович, при одном упоминании имени которого таможенники пускаются наутек?

Конечно, это была ловушка. И если бы ее расставил кто-нибудь другой, я, быть может, и вляпался бы, Но из Теры не вышло бы хорошего игрока в покер — ни блефовать с наглым видом, ни делать хорошую мину при любой игре она толком не умела.

— Ты и так знаешь, — парировал я и посмотрел на Никабара в упор: — Или, точнее, знаешь ты, Реве. Я вижу, ты уже поделился своей версией с Терой. Может, и меня просветишь?

— Антонович — торговец смертью и страданиями, — с мрачным пафосом заявил Никабар. — Он покупает и продает наркотики, оружие, таможенных чиновников, правительства и чужие жизни. И мы хотим знать, как ты на самом деле связан с его организацией.

Пока говорил, он не сводил с меня сурового взгляда.

— Прекрасная речь, — похвалил я, чтобы потянуть время.

С самого начала я понимал, что среди команды неизбежно пойдут пересуды о том, как мне удалось так просто и быстро достать борандис для Шоуна. Но я не ожидал, что подозрения и кривотолки так быстро перерастут в прямые обвинения. Н-да, может получиться действительно неловко…

— Ревс, ты специально готовился? Или премьера состоялась гораздо раньше, когда ты летал на корабле, который был связан с Антоновичем ? Это был прошлый твой корабль, да? Или позапрошлый? Или история уходит в глубь веков?

— Ты к чему ведешь? — спросил Никабар с тем устрашающим спокойствием, которое бывает разлито в воз духе перед грозой.

— К тому, что ты и все остальные на борту «Икара» на том или ином этапе своей карьеры работали на Антоновича, — пояснил я. — От него никуда не денешься. Его щупальца тянутся во все уголки Спирали. Просто невозможно вести дела и не напороться на его сети.

— Это не одно и то же, — запротестовала Тера.

— Ах, значит, если ты не ведаешь, что творишь, так это не считается? — фыркнул я. — Довольно склизкая морально-этическая позиция.

— Кстати, о скользких и изворотливых. Ты так и не ответил на вопрос, — вмешался Никабар.

— Я как раз к тому и веду, — ответил я. — Просто хочу быть уверен, что меня поймут правильно. Антонович урывает куски от столь многих пирогов еще и потому, что имеет привычку скупать легальные предприятия, переживающие серьезные финансовые затруднения. У меня было свое дело, вполне законное. Благодаря монополии паттхов на перевозки я сел на мель. Антонович выкупил меня. Конец истории.

— Нет, это не конец истории, — возразил Никабар. — Он купил не только твое дело. Он купил тебя.

— Конечно купил, — с немного наигранной ноткой горечи согласился я. — Все дело-то было — Иксиль и я.

— И вы продали свои души, — с тем же трагическим пафосом заявил Никабар. — За деньги.

— Я предпочитаю рассматривать это как вынужденную продажу части самомнения, чтобы не пойти ко дну, — парировал я. — Или ты считаешь, что более честным и благородным поступком было бы объявить о банкротстве и оставить кредиторов у разбитого корыта, да?

— О каком долге идет речь? — поинтересовалась Тера.

— Пятьсот тысяч коммерц-марок, — ответил я. — И поверь, я испробовал все законные пути достать эту сумму, прежде чем сдался и позволил людям Антоновича выкупить нас.

Конечно, это не вполне соответствовало истине. Но момент был уж больно неподходящий, чтобы мутить воду.

— А что теперь? — спросила она.

— А что теперь? — переспросил я. — Думаешь, мне нравится, что меня прижали к ногтю? Думаешь, я не мечтаю откупиться от них? Знаешь ли, Антонович не плохо поднаторел в своем деле. Он все устроил так, что нам не выслужить свой долг до середины будущего века.

— Должен же быть какой-то другой выход, — настаивала Тера.

Я невольно наморщил лоб, почуяв неладное. Она пришла сюда, чтобы бросить мне в лицо обвинение — дескать, я последний подонок Спирали и все такое. Но для общественного обвинителя она что-то уж слишком интересуется, как именно попался в эту паутину лично я. Подозрительно.

— Например? — спросил я.

— Вы с напарником могли бы сдать их, — предложила она. — Пойти в полицию или отдел по борьбе с наркотиками. Или даже в разведку Гвардии, если Антонович торгует еще и оружием, им там тоже заинтересуются. Вы могли бы дать показания против него.

Я вздохнул.

— Ты так ничего и не поняла. Послушай, Тера, вот уже двадцать лет, как нет в Спирали такого полицейского, который не мечтал бы заполучить Антоновича. И, насколько мне известно, Гвардия Земли тоже по нему сохнет. А не могут они схватить его вовсе не из-за недостаточности улик или нехватки камикадзе, которые готовы дать показания. Все дело в том, что никто не может найти Антоновича. Никто не знает, где он находится, и если дела и дальше так пойдут, и не узнает.

— Но…

— И более того, стоит мне рыпнуться, как моя песенка будет спета, — перебил я ее. — Антонович держит мой долг в банке Оникки, а у них там действует совершенно очаровательное законодательство в отношении должников. Ему достаточно востребовать с меня задолженность — и следующие тридцать лет я буду работать за пятьдесят коммерц-марок в день. Уж извините, но у меня другие планы.

— Например, провести эти тридцать лет, работая на Антоновича, — многозначительно предположил Никабар.

— Да, выбор попахивает, — признал я. — Но зато, по крайней мере, не приходится гнуть спину, и я по-прежнему могу летать.

— А Антонович снимает сливки.

— Как я уже сказал, выбор невелик и попахивает, — пожал я плечами. — Если у вас есть другие предложения, готов их выслушать.

— А что, если найти кого-то, кто выплатит твой долг? — спросила Тера.

— Кого интересно? — горько усмехнулся я. — Если банки и раньше воротили от меня нос, то с чего они захотят помочь мне теперь? Разве что у кого-нибудь из вас завалялось полмиллиона на карманные расходы, которые вы не знаете, куда деть.

У барышни непроизвольно дернулся уголок рта.

— Ты говоришь так, как будто уже сдался, Маккелл.

— Не сдался, а смирился с реальностью. — Я вздернул бровь. — А вот готовы ли вы сделать то же самое?

Они оба нахмурились.

— Что ты хочешь сказать? — спросила Тера.

Хочу сказать, что вам предстоит решить, сможете ли вы подняться выше своей мелочной щепетильности и лететь со мной и дальше, — объяснил я.

Я знал, что ставить вопрос ребром было довольно рискованно. Но не слишком, ведь они же и шли сюда только затем, чтобы разобраться со мной. И вообще, им можно рубить с плеча, а мне нельзя, да?

Ну, за Терой-то насчет «рубить с плеча» точно не заржавело.

— Я бы поставила вопрос иначе, — заявила она. — Можем ли мы позволить тебе лететь с нами и дальше?

— Боюсь, это не пройдет, — возразил я, качая голо вой. — Я — шкипер, меня нанял сам Бородин. Ни у кого из вас не хватит ни квалификации, ни полномочий, чтобы заменить меня.

— Сомневаюсь, что в сложившихся обстоятельствах у тебя хватит наглости подать жалобу, — заметил Ника— бар.

— О, наглости-то у меня как раз, может, и хватит, — возразил я. — Но я пока не буду наглеть, поскольку толку с того не будет никакого. Я же говорил вам о похитите лях. Если бы не я, вас бы вместе с «Икаром» уже и в помине не было.

— Если только ты не сочинил всю историю, — усмехнулась Тера.

— А к чему мне все это придумывать?

Может быть, ты хочешь запугать нас всех, чтобы мы сбежали с корабля, — предположила она. — Может быть, у тебя уже наготове новая команда, которая займет наши места, ведь когда погиб Джонс, ты быстренько нашел ему на замену Иксиля. Может быть, как раз ты и есть настоящий похититель.

— Тогда почему же я не привел на корабль свою команду, пока вы наслаждались достопримечательностями мира Дорчинда? — спросил я. — Зачем мне вообще понадобилось напрягаться и чего-то там сочинять?

— А ты не знаешь, кто такие эти похитители? — спросил Никабар.

— Все, что я про них знаю, — они очень хорошо организованы, — ответил я. — И они почему-то считают, что им до зарезу нужен «Икар».

— Они «считают», что он им нужен?

— Ну, я лично не вижу никаких причин, чтобы устраивать на нас такую охоту, — ответил я. — Любой груз, который прошел таможенный контроль на Гамме и был разрешен к перевозке в запечатанном виде, не должен вызывать какой-то нездоровый ажиотаж. Может быть, их интересует сам корабль, но, по-моему, это еще менее вероятно.

Я посмотрел на Теру в упор.

— Но как бы там ни было, все сводится к тому, что вам от меня никуда не деться. Если попробуете найти мне замену, откуда вам знать, что вы наняли пилота, а не специально болтающегося рядом с вами угонщика? А когда вы поймете, в чем дело, будет уже слишком позд но. Не замечали, что ни одна из наших кают не имеет замков?

Они переглянулись. Тоскливо переглянулись. Уныло. Обменялись взглядами типа «мне это не нравится, но другого выхода нет». Но им было никуда от меня не деться, и они понимали это. Так уж сложилось, что круг лиц, заслуживающих доверие, исчерпывался экипажем «Икара». И можно было сказать наверняка, что никто из них не сможет пилотировать этот бред конструктора-микроцефала.

— Если ты думаешь, что после этого разговора мы будем больше доверять тебе, то глубоко ошибаешься, — подвел черту Никабар. — Откуда нам знать, может, ты только и вынюхиваешь, как бы продать нас подороже?

— А откуда мне знать, что ты не собираешься про дать корабль с потрохами? — парировал я. — Или Тера, или кто-то еще? Ответ: ниоткуда. Если бы у меня был выбор получше, я бы ухватился за него обеими руками. Но выбора у меня нет. Здесь и сейчас — нет.

— Тогда с чего тебе беспокоиться о судьбе «Икара»? — не унимался Никабар. — Или любого из нас?

Я посмотрел ему прямо в глаза.

— Потому что я подписал контракт перегнать этот корабль на Землю. И именно это я и собираюсь сделать.

— А нам остается только верить в это или нет?

Я вздохнул. Мне вдруг надоело играть в эти дурацкие игры.

— Верьте во что хотите, — ответил я. — Но когда мы прибудем на Землю, я бы хотел получить от вас извинения по полной программе.

Было бы большим преувеличением сказать, что Никабар улыбнулся. Но физиономия его стала чуть менее мрачной. Ну да, он же бывший морской пехотинец, мельком подумал я. В морской пехоте тонкостям взаимопонимания не учат.

— — Я запомню, — пообещал он.

— Я даже не буду возражать, если вы будете нижайше просить у меня прощения, — предупредил я, снова переключая свое внимание на Теру. — Ну а ты? Согласна немного потерпеть тесное соседство с подонком, который продал душу, или сбежишь с корабля в первом же порту?

Признаться, я ждал, что мои слова, или по меньшей тон, вызовут у нее более бурную реакцию. Но она :то стояла и смотрела на меня, и в ее карих глазах было не столько презрение, сколько жалость.

— Я остаюсь, — ответила она. — Я тоже выполняю свои обязательства по контракту.

— Хорошо, — согласился я. — Значит, мы все опять большая дружная семья. Как мило. Реве, твоя вахта, наверное, еще не кончилась?

— Я остаюсь на корабле, Маккелл. Пока что, — спокойно сказал он. — Но не забывай о том, что я говорил 1гебе. Если обнаружится, что мы везем оружие или наркотики, я выхожу из дела.

— Не забуду, — пообещал я.

Он еще какое-то время сверлил меня тяжелым взглядом, потом кивнул в ответ и хлопнул по кнопке замка. Дверь открылась, и он скрылся в коридоре. Тера последовала за ним, но на пороге задержалась.

— Выход есть, Джордан, — сказала она тихим, спокойным, искренним и полным бескрайнего идеализма голосом, каким всегда выдают простые способы вылезли из крупных неприятностей. Вообще-то я терпеть не могу подобные сочетания. Но как ни странно, барышне оно было где-то даже к лицу. — Всегда можно найти выход. Надо просто очень захотеть.

— Когда-то я тоже так думал, — ответил я. — Думал, что на любую загвоздку найдется простое и быстрое решение.

— А я не говорила, что решение должно быть быстрым или простым, — с жаром сказала она. Идеализма в ее речах поубавилось, зато доля благонамеренности резко возросла. — Я просто сказала, что оно есть, если ты действительно захочешь найти его.

— Я буду иметь в виду, — пообещал я. — А пока я занимаюсь этим многообещающим умственным трудом, попробуй уразуметь, что какой-никакой гарантированный кусок хлеба все же лучше голодной диеты, на которой сейчас сидят все, кроме паттхов, конечно. Для компьютерных спецов вроде тебя все просто, вам не надо летать на космических кораблях; компьютеры есть везде. Но я еще не научился летать на бухгалтерских арифмометрах, ясно?

— Думаю, все зависит от того, как дорог тебе этот гарантированный кусок, — сказала барышня. — По сравнению, скажем, с самоуважением.

И она снова повернулась к двери, нацелившись покинуть рубку на этой высокой ноте.

— Кстати, Тера, — окликнул я ее.

Барышня затормозила — почти неохотно, наверное, ей не понравилось, что я испортил ее драматический уход со сцены.

— Да?

— Эверет говорил мне, что, когда он собирал всех по тревоге в связи с побегом Шоуна, ты была в механической мастерской, — сказал я. — Что ты там делала?

Тера окатила меня презрением.

— Я искала набор часовых отверток, — надменно ответила она. — Один из моих дисплеев что-то забарахлил, и я решила попробовать его подстроить.

— А-а, — протянул я. — Спасибо.

Она жгла меня взглядом еще пару ударов сердца, после чего обронила:

— Всегда пожалуйста.

Повернулась и вышла, закрыв за собой дверь.

Я выждал минуту, пока они с Никабаром разойдутся на выходе в коридор, потом встал и снова открыл дверь. Я не меньше прочих люблю уют и покой, но если кому-то придет в голову прогуляться по средней палубе, мне нужно быть в курсе.

Вернувшись в кресло, я снова занялся тем, от чего меня отвлекла делегация недовольных: принялся хмуро I таращиться на дисплеи. Тера и Никабар, по крайней мере, пришли и высказали все, что обо мне думают. Интересно, сколько еще народа разделяет их подозрения, но не спешат выяснять отношения открыто?

Я вовсе не стремлюсь снискать всеобщие симпатии. Ну, по правде говоря, меня это волнует не меньше, чем остальных, но я давно уже для себя уяснил, что личности, которым я нравлюсь, встречаются крайне редко. Однако на данный момент жизненно важный вопрос заключается не в популярности, а в доверии и дисциплине. Если и есть какой-то шанс проскочить через затягивающуюся петлю паттхов, то он требует, чтобы мы все работали слаженно и сообща.

Все мы. Включая диверсанта.

Было бы чрезвычайно полезно узнать, чего же он добивается. Но пока что мне никак не удавалось состыковать воедино три или четыре инцидента, которые имели место на корабле. Если кто-то знает, что содержится в грузовом отсеке «Икара», и если содержимое его обладает такой ценностью, как все мы думаем, то почему он не сдал нас паттхам в Потоси и не потребовал вознаграждения? Или же наводка наджиков на контрабанду драгоценными камнями была неудавшейся попыткой именно это и сделать? А как сюда вписываются нападения на Джонса и Иксиля?

Внезапно я выпрямился в кресле, в моей голове промелькнула мысль, которую я сам десять минут назад высказал Никабару, мысль о том, что похитители могут подсунуть им своего пилота. Очень даже возможно, что паттхи именно это и пытаются сделать, у них вполне достаточно денег, чтобы швыряться ими, а я — единственный, которого они знают из всей команды. Один хорошо продуманный удар может навсегда вывести меня из игры, и тогда остальным останется только искать нового пилота.

А если паттхи могут трясти большими суммами перед носом пилотов, то что им мешает купить и механика? Наш внедренный агент, независимо от его талантов и умений, не может один вести корабль таких размеров и формы. Но вот двое агентов паттхов вполне могут с этим справиться.

И если для комплекта ему нужен механик, то легче всего заполучить его на борт, организовав вакансию. Наш диверсант добился успеха и убрал с дороги Джонса. Но я опередил его, у меня уже был наготове Иксиль. Может быть, угроза отравления была просто неуклюжей попыткой запугать моего напарника?

Если это так, то их ждет глубокое разочарование. Каликси вообще не так-то просто запугать, а Иксиля — тем более.

Тогда остается один-единственный вопрос: почему «Икар» все еще не попал в руки паттхов? Кажется, мне удалось нащупать ответ и на него. Дядя Артур сказал, что Генеральный директор паттхов лично связывался с правительствами планет, лежащих на нашем предполагаемом пути. Но что, если он говорил не от лица всех паттхов? Я всегда полагал, что паттхи очень монолитны, по крайней мере, когда дело касалось их отношений с другими расами, это выглядело именно так. Но что, если это не совсем так?