Для того чтобы получить въездные визы в США, а также в Бразилию, Аргентину или Мексику, агенту надо было иметь доказательство безупречности его занятия.
      Было и так: восемь агентов абвера II, высаженных на американское побережье с подводной лодки, сразу же арестовали, а затем шестерых приговорили к смертной казни.
      Результаты работы против США во время войны были удовлетворительными только в области военной экономики.
      Офицер абвера должен был хорошо разбираться в людях, чтобы суметь определить, правильно ли действует агент. На расстоянии это сделать было трудно, так как агент, засланный далеко, например в Америку, был предоставлен самому себе и нуждался в большом количестве денег...
      Вообще использование агентов против США во время войны требовало тщательной подготовки, так как оно было постоянно связано со значительным расходом валюты...
      После вступления США в войну лица немецкого происхождения, естественно, вообще не могли направляться в Америку официально: представители всех стран, находившихся под германской оккупацией, вызывали большое подозрение. Поэтому агенты выдавали себя за бразильцев, аргентинцев или мексиканцев, если имели на руках паспорта этих стран и убедительные доказательства рода занятий в этих странах. Из Мексики, например, агенты должны были переходить границу с американскими паспортами нелегально".
      С ОСЕНИ 1940 года ЦЕНТР ТЯЖЕСТИ - "БАРБАРОССА"
      Почти за год до нападения гитлеровской Германии на Советский Союз нацистские подрывные органы сконцентрировали свои усилия на "скрытой войне" против него. Пикенброк уже с середины 30-х годов, заключив тайное соглашение с руководителями военных секретных служб Австрии и Венгрии, систематически пытался насадить агентов абвера в Советском Союзе. Ситуацию 1940-1941 годов Пикенброк обобщил так:
      "С августа - сентября 1940 года отдел "Иностранные армии Востока" генерального штаба сухопутных войск значительно умножил задания абверу, касающиеся СССР. Вне всякого сомнения, они находились во взаимосвязи с подготовкой войны против России. Более точно о дате германского нападения я узнал в январе 1941 года от Канариса. Какими источниками пользовался при этом Канарис, я не знаю, но мне он сказал, что нападение на Советский Союз назначено на 15 мая... В марте 1941 года я присутствовал при разговоре Канариса с начальником абвера II полковником Лахузеном. Речь шла о подготовительных мероприятиях по осуществлению плана нападения. В беседе затрагивались вопросы уточнения заданий абверу в отношении Советского Союза, в частности анализа всех материалов о Красной Армии, а также уточнения данных о дислокации советских войск в период подготовки нападения на Советский Союз... Кроме того, всем отделениям абвера, занимавшимся шпионажем против России, было дано указание усилить агентурные действия против Советского Союза. Соответствующее задание об активизации агентурной работы против СССР было дано всеми разведывательными инстанциями соответствующим армиям и группам армий. С целью обеспечения успешного руководства всеми фронтовыми органами абвера 1 мая 1941 года был создан специальный разведывательный штаб под кодовым наименованием "Валли I". Этот штаб располагался вблизи Варшавы, в Сулеювеке. Майор Баум (правильно: Баун, впоследствии подполковник. - Ю.М.), как лучший знаток России, был назначен начальником штаба "Валли I". Позже, когда по нашему примеру абвер II и абвер III тоже организовали свои собственные штабы "Валли II" и "Валли III", этот орган в целом стал именоваться "Валли" и в качестве передового штаба руководил всей абверовской службой шпионажа и диверсий против России. Во главе штаба "Валли" стоял подполковник Шмальшлегер (Г. Шмальшлегер стал полковником и пришел из абвера III. - Ю.М.)...
      Из нескольких докладов полковника Лахузена Канарису, при которых я присутствовал, мне известно, что этот отдел (абвер II. - Ю.М.) провел большую работу по подготовке войны против Советского Союза. В период с февраля по май 1941 года состоялся ряд совещаний под председательством заместителя Йодля генерала Варлимонта. Совещания по вопросу о подготовке к войне против России проходили в кавалерийском училище в Крампнице. На них было принято решение об усилении дивизии "особого назначения "Бранденбург 800" и о ее распределении между частями армии"16.
      ГЛАВАРЬ ДИВЕРСАНТОВ В РОЛИ СВИДЕТЕЛЯ
      Нюрнбергский процесс над главными немецкими военными преступниками Международного военного трибунала длился уже не один день. Листок календаря показывал 30 ноября 1945 года. И вдруг произошла сенсация. Американское обвинение вызвало в трибунал в качестве свидетеля... одного из организаторов нацистских преступлении - генерал-майора гитлеровского вермахта! Он знал многие тайны и внутренние дела нацистского руководства, а также Верховного главнокомандования фашистского вермахта. Ведь сначала как крупнейший зарубежный агент управления ОКВ "Заграница/абвер", а затем как начальник отдела этого управления он многие годы ревностно служил в секретном ведомстве германского империализма.
      46-летний полковник Джон Харлан Эймен - начальник следственной части, заместитель главного обвинителя от США на Нюрнбергском процессе и в то же время представитель американского обвинения - едва дождался момента, когда сможет наконец бросить на стол козырную карту.
      Итак, представим себе, что находимся в зале заседаний нюрнбергского Дворца юстиции.
      ОТ ГОСУДАРСТВЕННОГО ИЗМЕННИКА
      ДО НАЧАЛЬНИКА ДИВЕРСАНТОВ
      Дверь отворяется. К свидетельскому пульту подходит худой мужчина. Это - Эрвин Эдлер фон Лахузен-Вивремонт. Слышится голос председателя Международного военного трибунала лорда-судьи Лоренса, представляющего на процессе Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии: "Повторяйте за мной слова присяги:
      "Клянусь богом, всемогущим и всеведущим, что я буду говорить чистую правду, ничего не утаю и ничего не прибавлю"1. Лахузен произносит формулу присяги.
      "Эймен. Где вы родились?
      Лахузен. Я родился в Вене.
      Эймен. Когда?
      Лахузен. 25 октября 1897 года.
      Эймен. Чем вы занимались с тех пор?
      Лахузен. Я был профессиональным солдатом.
      Эймен. Где вы учились?
      Лахузен. Я учился в Австрии, в военной академии, в Терезианской военной академии в Винер-Нейштадте.
      Эймен. Офицерское звание вам было присвоено тотчас же по выходе из училища?
      Лахузен. В 1915 году я получил чин лейтенанта в пехоте. [...]
      Эймен. В 1930 году в каком чине вы были?
      Лахузен. В 1930 году я был капитаном.
      Эймен. Начиная с 1930 года вы получали какое-нибудь другое специальное образование?
      Лахузен. В 1930 году я попал в австрийскую военную школу, которая соответствовала военной академии в Германии, то есть получил образование офицера генерального штаба.
      Эймен. Сколько времени продолжался этот период военного образования?
      Лахузен. Это обучение длилось три года.
      Эймен. В 1933 году в какой части вы служили?
      Лахузен. В 1933 году я служил во 2-й австрийской дивизии, это была венская дивизия.
      Эймен. Какого рода работу вы выполняли там?
      Лахузен. Я был назначен офицером разведки (т. е. военной секретной службы Австрии. - Ю.М.). Меня подготавливали к этой службе еще во время обучения, и я был предназначен для нее.
      Эймен. Вы затем получали повышение?
      Лахузен. Далее я также получал нормальное продвижение, установленное в рамках австрийской армии. И примерно в 1933 году я стал майором, а затем, в 1935 году или в начале 1936 года, был переведен в генеральный штаб, а в июне или, во всяком случае, летом 1936 года я стал подполковником австрийского генерального штаба.
      Эймен. Скажите, в это время вы служили в отделе разведки, в это или примерно в это время?
      Лахузен. Я попал в австрийскую службу информации. Это фактически соответствует понятию "абвер" в германских вооруженных силах. Я должен добавить, что этот "отдел информации" был организован в Австрии только в это время, то есть в 1935 году; ранее такого учреждения не существовало. Поэтому, поскольку имелось в виду вновь создать в пределах австрийской армии службу военной информации, прекратившую свое существование после краха австро-венгерской монархии в 1918 году, мне было предложено пройти соответствующее обучение и начать организовывать зарождавшийся в то время "отдел информации".
      Эймен. После того как вы начали работать в отделе разведки, чем вы, собственно, занимались главным образом?
      Лахузен. Моим непосредственным начальником в то время был полковник генерального штаба Беме. Начальником отдела, которому я подчинялся, начальником отдела информации, то есть человеком, от которого я получал указания и приказы, был в конечном счете начальник австрийского генерального штаба.
      Эймен. ...Скажите, пожалуйста, трибуналу, в чем заключалась ваша основная деятельность после того, как вы были направлены на работу в разведку. [...]
      Лахузен. После аншлюса я автоматически был передан в Верховное командование германских вооруженных сил и имел те же функции в германском абвере, начальником которого был тогда Канарис.
      Эймен. Какое положение занимал адмирал Канарис?
      Лахузен. Канарис был тогда начальником германской заграничной разведки. [...]
      Эймен. И каковы были ваши обязанности?
      Лахузен. Прежде всего я автоматически был переведен в отдел контрразведки № 1 (абвер I. - Пер.). Это тот отдел, задачей которого было получение информации, или, как это еще иначе называлось, секретная информационная служба. Я работал тогда под руководством тогдашнего начальника отдела полковника генерального штаба Пикенброка, которого я, как и Канариса, знал еще по работе в Австрии.
      Эймен. Адмирал Канарис был вашим непосредственным начальником?
      Лахузен. Адмирал Канарис был моим непосредственным начальником.
      Эймен. Время от времени вы действовали как его личный представитель?
      Лахузен. Да, во всех тех случаях, когда его непосредственный заместитель (это был полковник Пикенброк) отсутствовал, или в тех случаях, когда Канарис по какой-либо причине считал необходимым послать меня в качестве своего заместителя.
      Эймен. И в этой должности личного представителя Канариса имели ли вы какой-нибудь контакт с подсудимым Кейтелем?
      Лахузен. Да. [...]
      Эймен. Скажите, вы иногда посещали совещания, на которых присутствовал Гитлер?
      Лахузен. Да, я участвовал на нескольких (очень немногих) заседаниях или совещаниях, на которых присутствовал и председательствовал Гитлер".
      Поскольку генерал-майор Лахузен в ходе допроса его как свидетеля неоднократно пытался переложить свою вину за преступления против мира и за военные преступления на вышестоящее ОКВ или на министерство иностранных дел, он на следующий день был подвергнут перекрестному допросу доктором юриспруденции Отто Нельте - защитником начальника ОКВ генерал-фельдмаршала, главного военного преступника Вильгельма Кейтеля, и доктором юриспруденции Фрицем Заутером - защитником (до 5 января 1946 года) имперского министра иностранных дел, главного военного преступника Иоахима Риббентропа. При этом всплыли некоторые детали, заслуживающие чрезвычайного внимания. Последуем за протоколом.
      Нельте. С какого времени вы знали господ Канариса и Пикенброка?
      Лахузен. Канариса и Пикенброка я знал с 1937 года по моей прежней деятельности в разведывательном отделе австрийской армии.
      Нельте. Существовали ли тогда между абвером, который в свое время возглавлялся адмиралом Канарисом, и вами какие-либо отношения военного характера?
      Лахузен. Не только между австрийским разведывательным отделом, но и между австрийской федеральной армией и германским вермахтом существовал вполне легальный чисто военный обмен разведывательными данными, легальный в том смысле, что обмен этот и сотрудничество это в области военной разведывательной службы происходили с ведома австрийских властей. Если четко сформулировать, это было чисто военное сотрудничество, которое распространялось на обмен материалами о граничащих с Австрией странах (т. е. Чехословакии, Венгрии, Югославии, Италии и Швейцарии. - Ю.М.).
      Нельте. Могу ли я спросить, носил ли этот контакт между Канарисом и вами также и личный характер? Я весьма хотел бы установить, какую позицию занимала австрийская армия в отношении идеи аншлюса (т. е. в отношении враждебных Австрии стремлений поглощения ее гитлеровской Германией. Ю.М.).
      Лахузен. Сначала о личном контакте. Этот личный контакт имел место однажды - это был первый раз, когда я, тогда австрийский офицер, увидел Канариса, и произошло это в служебном помещении федерального министерства обороны, где Канарис находился у тогдашнего начальника австрийского генерального штаба.
      Председатель. Прошу вас повторить вопрос.
      Нельте. Я спросил господина свидетеля, в какой мере личный контакт между господами из германского генерального штаба, соответственно - между абвером и господами из разведывательного отдела, а также соответственно между австрийским генеральным штабом, в личных связях касался идеи аншлюса.
      Лахузен. Сначала никакого личного контакта не было, в том смысле, как это изложено здесь. Контакт, как он действительно установился (чему есть свидетели, причем свидетели, находящиеся в этом зале; фон Папен должен быть ориентирован в сути этого дела), имел место в один-единственный день, когда я даже ни разу не мог говорить с Канарисом один на один, а лишь в присутствии моих начальников. В данном случае обсуждались вопросы ашлюса или политические вопросы, затрагивавшие внутриавстрийские проблемы. Но не мною и не Канарисом, сознательно само собою разумеется.
      Заутер. Но вы, господин свидетель, в 1938 году, после нападения Гитлера на Австрию, добивались того, чтобы быть переведенным Гитлером в германский вермахт.
      Лахузен. Я этого не добивался. Мне нечего было этого добиваться. Повсюду, где бы я ни служил, моя деловая деятельность была известна. Я был в этом деле не чужой. С ведома австрийского правительства, а также, в ограниченном смысле, с ведома германских инстанций, то есть известных лиц, я в интересах австрийского правительства имел в четко ограниченных рамках дело с теми вещами, которые выходили за пределы внутриавстрийской политики. Точно так же как я сотрудничал с вермахтом, я сотрудничал с итальянским (т. е. с фашистским правительством Муссолини. - Ю.М.) и венгерским правительствами, причем с ведома австрийского правительства. Это все вещи, относящиеся к политике, которая в мою компетенцию не входила.
      Заутер. Но я полагаю, что ваша память вас обманывает, ибо сразу же непосредственно после вторжения Гитлера в Чехословакию вы ведь были в Берлине в генеральном штабе и добивались в генеральном штабе, что вы, однако, отрицаете, получения должности в германской армии. Вы тогда заполнили анкету, в которой собственной подписью заявили о вашей полной преданности великогерманскому рейху и Адольфу Гитлеру, а спустя некоторое время принесли присягу на верность Адольфу Гитлеру.
      Лахузен. Само собою разумеется, я поступил точно так же, как поступали все другие, которые в этом положении и в этой должности были переведены из одного органа в другой.
      Заутер. Прежде вы сказали, что не ходатайствовали об этом; я же информирован о том, что вы в сопровождении двух или трех других офицеров первым из всей австрийской армии поехали в Берлин и просили начальника генерального штаба Бека перевести вас в германскую армию.
      Лахузен. Я очень рад, что вы затронули эту тему, особенно потому, что мне позволено вполне четко обрисовать мою должность. У меня не было необходимости как-либо ходатайствовать о своей будущей должности в германском вермахте. Я был известен с деловой точки зрения своей военной деятельностью, точно так же как был известен австрийский военный атташе в той стране, в которой он аккредитован. Кроме того, я могу без околичностей объяснить, почему я так быстро выдвинулся. Я уже сказал, что моя деятельность в отношении сотрудничества, которая определялась не мной, а вышестоящими австрийскими инстанциями, заключалась в сотрудничестве австрийской секретной службы с другими государствами. Тогда она была направлена против одной соседней страны - Чехословакии, и Чехословакия, хотел бы я подчеркнуть, была первой на очереди после Австрии. Поэтому само собою разумеется, что мой будущий начальник Канарис, который знал меня по моей прежней должности, с деловой точки зрения был весьма заинтересован в моем переходе в его управление. Он приложил к этому усилия, а кроме того, и генерал-полковник Бек".
      Постепенно, несмотря на все увертки Лахузена, проявлялась его зловещая суть. Он был фаворитом нацистской иерархии. Как бывший кадровый офицер австрийской королевско-императорской* армии, он в таком лоскутном многонациональном государстве, каким была австро-венгерская монархия до конца Первой мировой войны, приобрел немалый опыт натравливания одной нации на другую. В течение столетий господствующая феодальная каста, к которой принадлежал и Лахузен, извлекала политический капитал из принципа "разделяй и властвуй". К этому добавлялись профессиональные шпионские знания Лахузена в отношении Чехословацкой Республики, Венгрии и Балканских стран. В австрийской федеральной армии он был высшим офицером секретной службы. Без всяких угрызений совести он нарушил присягу своему отечеству и стал верно служить вермахту. Лахузен стал, таким образом, одним из тех первых изменников, которые подрывали силу сопротивления и готовность австрийской армии к обороне и тем обеспечили гитлеровской военной машине беспрепятственное вторжение в Австрию.
      Ничего удивительного, что ОКВ в 1938-1943 годах поставило под начало именно Лахузена отдел абвер II, занимавшийся диверсиями, саботажем и "народной борьбой". В этой должности бывший агент дослужился в 1941 году до чина полковника генерального штаба и получил сравнительно редкий орден "Золотой германский крест". После одногодичного пребывания на фронте с 41-м егерским полком, воевавшим против Красной Армии, Лахузен в декабре 1944 года вдруг был назначен начальником "разведывательного бюро" XVII военного округа (Вена). Тогда в главной штаб-квартире фюрера существовал план превратить высокогорную территорию Австрии в "неприступную Альпийскую крепость", перебросить туда важнейшие секретные службы и материалы вермахта, а также эсэсовской СД. В связи с этим Гитлер, как Верховный главнокомандующий вермахта, в январе 1945 года произвел всегда надежного Лахузена в генерал-майоры.
      * Австрийский король одновременно являлся императором Австро-Венгерской монархии. - Прим. перев.
      ВОЗДУШНЫЙ ШПИОНАЖ
      С ЦЕЛЬЮ ПОДГОТОВКИ ВОЙНЫ
      Воздушный шпионаж гитлеровского вермахта, который проводился в целях систематической подготовки войны, был тогда по своему характеру, с точки зрения как авиационной, так и аэрофототехнической, невиданным во всем мире. Для осуществления блицкрига гитлеровской Германии нужны были специфические и самые последние данные, добытые в полное нарушение международного права. Ни одна страна в мире не вела перед Второй мировой войной столь интенсивного и всеобъемлющего воздушного шпионажа, как нарушавшая и в этом отношении международное право фашистская Германия. Разумеется, об этом знали кроме непосредственных исполнителей лишь немногие офицеры генштаба, считавшиеся абсолютно надежными. Лахузен принадлежал к их числу. Результаты воздушного шпионажа тоже служили ему для планирования широко задуманного саботажа и диверсионных актов.
      "...Эймен. Вы знакомы с полковником Роуэлсом? (английское произношение немецкой фамилии Ровель. - Пер.).
      Лахузен. Да.
      Эймен. Кто он был такой?
      Лахузен. Роуэльс был офицером военно-воздушных сил, полковником авиации.
      Эймен. Какова была деятельность эскадрильи особого назначения, в которой он служил?
      Лахузен. Он возглавлял специальное авиазвено высотного полета, которое совместно с отделом разведки вело разведывательную работу в некоторых областях и государствах.
      Эймен. Вы когда-нибудь присутствовали при его разговорах с Канарисом?
      Лахузен. Да, иногда присутствовал.
      Эймен. Помните ли вы, о чем шла речь при встречах Роуэльса с Канарисом?
      Лахузен. Роуэльс сообщал Канарису о результатах своих разведывательных полетов и передавал ему полученные материалы. Я думаю, что этот материал обрабатывался в I отделе разведки, а именно группой "воздух".
      Эймен. Знаете ли вы, над какими территориями производились эти разведывательные полеты?
      Лахузен. Они производились над Польшей, затем над Англией и на юго-востоке [Европы]. Точно я не могу сказать, какие области или государства на юго-востоке. Я знаю только, что его подразделение имело разведывательные задания, вело воздушную разведку и базировалось в Будапеште.
      Эймен. Лично вы видели некоторые из этих фотографий?
      Лахузен. Да.
      Эймен. Скажите трибуналу, когда производились эти разведывательные полеты над Лондоном и Ленинградом?
      Лахузен. Точной даты я не могу указать... Могу только сказать, что эти разведывательные полеты имели место в указанных районах, результатами их являлись фотографии, которые передавались по назначению...
      Эймен. В каком году или в течение каких лет производились эти полеты?
      Лахузен. Они производились в 1939 году до польской кампании.
      Эймен. Эти полеты держались в секрете?
      Лахузен. Конечно, они были весьма секретны..."
      И далее:
      "Эймен. Были ли вы как сотрудник абвера осведомлены о планах германского рейха вести войну?
      Лахузен. В той мере, в какой они касались своими следствиями деятельности управления "Заграница/абвер" или содействия по подготовке [войны].
      Эймен. Доходила ли до вас какая-либо информация, недоступная обычным сотрудникам или офицерам в армии?
      Лахузен. Да, естественно; это было заложено в существе моей деятельности".
      ПРОВОКАЦИЯ, С КОТОРОЙ НАЧАЛАСЬ
      ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА
      Затем Эймен привлек внимание трибунала к тем обстоятельствам, при которых управление ОКВ "Заграница/абвер" осенью 1939 года помогло гиммлеровской Службе безопасности инсценировать нападение переодетых в польскую военную форму эсэсовцев и специально отобранных в концлагерях заключенных на радиостанцию в пограничном городе Глейвице (Гливице), ныне находящемся на территории Польши. Эту провокацию нацистское руководство использовало как предлог для агрессии против Польши, а тем самым - для развязывания Второй мировой войны.
      "Эймен. Скажите, это мероприятие как-нибудь специально называлось?
      Лахузен. Так, как это записано в дневнике моего отдела, эти мероприятия, которые непосредственно предшествовали польской кампании, получили название "Гиммлер".
      Эймен. Объясните трибуналу характер помощи, которую должна была оказать ваша организация.
      Лахузен. То дело, по которому я сейчас даю свидетельские показания, является одним из наиболее таинственных дел, которое когда-либо имело место в отделе разведки и контрразведки. Через некоторое время - я думаю, что это было в середине августа, в дневнике можно прочесть точную дату - как отдел контрразведки № 1, так и мой отдел, то есть отдел контрразведки № 2, получили распоряжение доставить польские мундиры и снаряжение, а также удостоверения личности и т. п. для мероприятия "Гиммлер".
      Как далее следует из записей дневника отдела, который вел не я, а мой адъютант, распоряжение Канарис получил из оперативного штаба вооруженных сил или из отдела обороны страны. Кажется, при этом упоминалось имя генерала Варлимонта (заместителя начальника штаба oпeративного руководства ОКВ).
      Эймен. Знаете ли вы, откуда поступил этот запрос?
      Лахузен. Я не могу сказать, откуда поступил этот запрос. Я могу только сказать, как это было получено нами в виде приказа. Мы, начальники соответствующих отделов, призадумались тогда над этим приказом, хотя и не знали, о чем в конце концов идет речь. Имя Гиммлера говорило само за себя. В записях дневника это было выражено тем, что я поставил вопрос: каким образом господин Гиммлер должен получить от нас эти польские мундиры?
      Эймен. Кому должно было быть, собственно, послано это снаряжение отделом разведки?
      Лахузен. Это снаряжение должно было быть подготовлено и в какой-то определенный день передано представителю СС или СД, имя его упомянуто в официальном военном дневнике отдела.
      Эймен. В какое время ваша организация была осведомлена о том, каким образом будет использована эта военная форма?
      Лахузен. Истинной цели, которую мы в деталях даже до сего дня не знаем, мы тогда не знали. Однако мы уже тогда имели очень обоснованное подозрение, что дело это нечистое. За это говорило уже само название мероприятия.
      Эймен. Вы впоследствии выяснили у Канариса, что же случилось в действительности?
      Лахузен. Ход дела был следующий. Как только появилось первое военное коммюнике, в котором говорилось о нападении поляков или польских частей на немецкую территорию, Пикенброк, который держал это коммюнике в руке, зачитав его, сказал: "Теперь мы наконец знаем, для чего нужны были эти мундиры". В тот же день или, может быть, несколькими днями позже - я этого не могу сказать точно - Канарис поставил нас в известность о том, что эти мундиры были выданы людям из концентрационных лагерей, которые должны предпринять военные действия против радиостанции в Глейвице".
      Как профессиональный офицер, Лахузен должен был знать, что любое использование военной формы противника противоречит правилам ведения войны. Однако, будучи главарем диверсантов гитлеровского вермахта, он ни минуты не поколебался оказать помощь СД и предоставить ей бутафорию для самой опасной, возымевшей самые тяжкие последствия провокации XX века.
      ДИРЕКТИВЫ ЛАХУЗЕНА "ПЯТОЙ КОЛОННЕ"
      Перед Международным военным трибуналом Лахузен разыгрывал лишь полупосвященного. Но документы - а некоторых из них в Нюрнберге еще не было - имеют доказательную силу. 23 августа 1939 года, т. е. за девять дней до нападения гитлеровской Германии на соседнюю Польшу, Лахузен как начальник абвера II издал и подписал совершенно секретный документ, размноженный в 120 экземплярах, который ясно показывает, какую роль в действительности играл этот главарь диверсантов в качестве организатора нацистской "пятой колонны" в Польше. Документ хранится ныне в архиве Главной комиссии по расследованию гитлеровских преступлений в Варшаве2. Он свидетельствует об использовании в подрывных и диверсионных целях проживавших в Польше национальных меньшинств, прежде всего немцев-"фольксдойче", а также украинских буржуазных националистов.
      На основе этого секретного документа управления ОКВ "Заграница/абвер", дополняющего ранее изданную "Памятку", вновь видны центральное руководство, организация и диверсионная тактика лахузенской подпольной армии в Польше. Сама же "Памятка" была найдена на другой день после инсценированного нацистами "польского" нападения на немецкую радиостанцию в Глейвице у двух военнослужащих германских люфтваффе, самолет которых был сбит в районе Познани3.
      ДЬЯВОЛЬСКИЙ СОЮЗ
      Для своего войска агентов Лахузен набрал и белогвардейские, контрреволюционные украинские элементы. Этот факт тоже рассматривался Международным военным трибуналом в Нюрнберге.
      "Эймен. Что говорилось, если говорилось вообще, о возможном сотрудничестве с украинской группой [националистов]?
      Лахузен. Да, Канарису было поручено (причем тогдашним начальником ОКВ [Кейтелем] в виде дальнейшей передачи директивы, которую он явно получил от Риббентропа, поскольку он передал ее в связи с политическими действиями имперского министра иностранных дел) организовать на Галицийской Украине повстанческое движение, целью которого было истребление евреев и поляков.
      Эймен. Какие еще имели место совещания?
      Лахузен. После этих бесед в рабочем вагоне тогдашнего начальника штаба ОКВ Канарис покинул вагон и имел затем еще один короткий разговор с Риббентропом, который, еще раз возвращаясь к теме "Украина", сказал, что тот должен инсценировать восстание или повстанческое движение таким образом, чтобы все крестьянские дворы поляков оказались объятыми пламенем, а все евреи перебиты".
      Однако эти показания Лахузена были слишком общи. Поэтому главный обвинитель от СССР генерал Р.А. Руденко задал Лахузену конкретные вопросы:
      "Руденко. Свидетель, я хочу поставить вам несколько вопросов в порядке уточнения. Правильно ли я вас понял, что повстанческие отряды из украинских националистов создавались по директиве германского верховного командования?
      Лахузен. Это были украинские эмигранты из Галиции.
      Руденко. И из этих эмигрантов создавались повстанческие отряды?
      Лахузен. Да. Может быть, не совсем правильно называть их отрядами, это были люди, которые брались из лагерей и проходили полувоенную или военную подготовку.
      Руденко. И какое же назначение имели эти отряды?
      Лахузен. Это были организации, как я уже говорил, состоящие из эмигрантов Галицийской Украины, которые работали совместно с отделом разведки за границей.
      Руденко. Что они должны были выполнять?
      Лахузен. Задача их состояла в том, чтобы с началом военных действий выполнять распоряжения соответствующих офицеров германских вооруженных сил, то есть те директивы, которые получал мой отдел и которые исходили от ОКВ.
      Руденко. Какие же задачи ставились перед этими отрядами?
      Лахузен. Эти отряды должны были производить диверсионные акты в тылу врага и осуществлять всевозможный саботаж.
      Руденко. То есть на территории тех государств, с которыми Германия находилась в состоянии войны, в данном случае на территории Польши. А помимо диверсий какие еще задачи ставились?
      Лахузен. Также саботаж, то есть взрывы мостов и других объектов, которые в какой-либо степени представляли важность с военной точки зрения. Эти объекты определялись оперативным штабом вооруженных сил".
      Позднее в допрос включился также член Международного военного трибунала от СССР генерал-майор юстиции И.Т. Никитченко.
      "Никитченко. На каких еще совещаниях давались приказы по уничтожению украинцев и сожжению населенных пунктов в Галиции?