В последние полтора года метросексуальность стали активно обсуждать и в Индии. Вот отрывок из диалога между Метросексуалом и Ретросексуалом, написанный в ответ на книгу «Диалоги Пи» (The P Dialogs), в свою очередь, написанную в ответ на книгу Евы Энслер (Eve Ensler) «Монологи вагины» (The Vagina Monologues). Этот диалог был напечатан в индийской газете The Tribune и по замыслу автора должен напоминать читателям о том, что война полов принимает очень сложные формы – это уже не просто «мальчики против девочек». Автор пишет: «Когда хитромудрые создатели этого слова выдвинули метросексуальность в центр общественных дискуссий, у спора “маскулинность или фемининность” появилось второе дыхание»^[124].

М: Эй, взгляни-ка на мою черную прозрачную рубашку. Как раз то, что надо, чтобы продемонстрировать эпиляцию на груди. Что скажешь?

Р: Гм. А разве это не больно – удалять волосы? Зачем терпеть такие ужасные страдания ради таких ничтожных результатов? Это все равно ненадолго.

М: О, мой милый. Да что ты вообще знаешь об удовольствии, которое приносит гладкая, шелковистая кожа? Это придает твоей красоте новый шарм и новый блеск. Долго еще ты собираешься держаться за этот Old Spice? Учись пользоваться результатами труда тех, кто день и ночь заботится о нашей красоте. Вот, попробуй новый клубничный пилинг.

Кшама Синганиа, второкурсница колледжа из Мумбая, рассказала нам, что сегодня в Индии происходит настоящий переворот – раньше женщины хотели быть похожи на мужчин, а теперь мужчины хотят быть похожи на женщин. «Тридцать или сорок лет назад, – говорит она, – женщины хотели быть сильными, принимать решения, быть как мужчины… Но теперь все совершенно изменилось. Наблюдая изменение тенденций и установок, мужчины начали вести себя как женщины; они обращают больше внимания на моду, на свой внешний вид, они тщательнее подходят к тому, что носят, они более чувствительны и так далее. Одним словом, тенденция “метросексуальности” растет».

По всему миру слышатся приглушенные стоны, сопровождающие восковую эпиляцию. Ким Кванджин (Kim Kwanjin), менеджер массажного салона и салона красоты Green Turtle Total Beauty and Massage Salon из Сеульского района Итхэвон говорит, что с приближением лета все больше мужчин делают у них в салоне восковую эпиляцию. «Количество клиентов растет. Мужчины хотят сделать эпиляцию спины, груди, рук, ног и даже бровей – особенно, когда становится жарко. Они считают, что благодаря этому будут меньше страдать от жары».

Желающие сделать восковую эпиляцию – чаще всего иностранцы, в том числе и бодибилдеры, американские солдаты и деловые люди. Ким считает, что основные причины, по которым они обращаются в салон, – мужское тщеславие и желание сделать приятное своим женщинам. «Часто мужчины делают это для своих жен или подруг. Сегодня мужчины делают эпиляцию, потому что хотят выглядеть привлекательнее и моложе. Гладкая кожа больше нравится и иностранкам, и корейским женщинам», – говорит он^[125].

Корейские мужчины, которым гораздо реже приходится страдать, делая восковую эпиляцию спины, тем не менее, все чаще делают эпиляцию бровей и, конечно же, «бразильскую» эпиляцию зоны бикини^[126].

Это вовсе не значит, что метросексуалов встречают с распростертыми объятиями во всех уголках мира. В Англии, Соединенных Штатах и Австралии они вызывают столько же протестов, сколько и приветственных криков.

«Подумать только! – восклицает автор статьи в газете San Jose Mercury News. – Если бы вы были женщиной, хотели бы вы, чтобы ваш бойфренд ходил в тот же салон красоты, чтобы сделать мелирование волос? Или чтобы у него было больше обуви, чем у вас, или чтобы его обувь была дороже вашей? Или чтобы перед сном он проводил 45 минут перед зеркалом, накладывая очищающий лосьон, тоник, крем от морщин и увлажняющую эмульсию, пока вы ждете его в постели, с открытым ртом уставившись в спортивную газету?»^[127]. Без всяких сомнений, многие мужчины и сами порицают своих собратьев, увлажняющих кожу и выщипывающих лишние волосы.

Женщины тоже выражают свое мнение о том, как далеко могут заходить мужчины-метросексуалы, с которыми их связывают личные отношения. Ребекка Франк (Rebecca Frank), 18-летняя студентка университета Тафта, одобряет то, что мужчины стали уделять своей внешности больше внимания, но до определенных пределов. «Если он беспокоится о своей внешности больше, чем я, – говорит она, – я потеряю к нему интерес. Иногда такое внимание может быть излишним, как и среди женщин. Например, нет никакой необходимости избавляться от всех волос: от шеи до пальцев на ногах». Ребекка говорит, что если бы могла забраться на высокую гору и крикнуть так громко, чтобы ее услышали все мужчины в мире, она бы крикнула: «Перестаньте делать эпиляцию!»

Кэти Ласовски, представительницу поколения американского беби-бума, живущую в Париже, раздражает другое: «В мире ухода за своей внешностью мужчин встречают с распростертыми объятиями, – говорит она. – Теперь и им известны радости восковой эпиляции. Но должна сказать, что меня беспокоит макияж. Большинство женщин до сих пор не умеют как следует его накладывать. И я думаю, не пройдет и десяти лет, как мужчины начнут пользоваться румянами».

Для некоторых мужчин такое напряженное внимание к внешности – всего лишь еще один способ выразить свой эгоизм. «Метросексуальность меня не удивляет, – говорит Джимми Сцепанек, – потому что это всего лишь еще одна форма тщеславия, а большинство мужчин эгоцентричны. И забота о своей внешности вполне с этим согласуется».

Другие воспринимают интерес мужчин к уходу за собой как форму нарциссизма и поглощенности самим собой, которые уводят внимание от более важных проблем общества. Так считает, например, Джулиус ван Хеек. Для него очень позитивно то, что мужчины стали более открыто выражать свои чувства, но при этом он боится, что негатива здесь больше, чем позитива: «В каком-то смысле метросексуальность приносит пользу всему обществу. С одной стороны, мужчины становятся честнее перед самими собой, и это определенно открывает огромный рынок для компаний, предлагающих товары для ухода за собой. Но в то же время это приводит меня в уныние. Разве так уж необходимо тратить время и деньги на эти “искусственные” и “временные” продукты? Разве мы настолько одержимы своим внешним видом, что они внезапно стали так важны для мужчин? Откуда взялась эта необходимость: ее чувствуют сами мужчины или им навязывает ее общество, в котором они живут? А может быть, это всего лишь еще одно проявление одержимости юностью, свойственной, прежде всего, американцам?»

Стоит ли удивляться, что одним из критиков популяризации метросексуальности стал ее «папочка», Марк Симпсон. Он занимает крайне критическую позицию относительно роли СМИ и превращения культуры в товар массового потребления и не находит добрых слов для идеи об открытии новых рынков с помощью метросексуальности. «Мэриан Зальцман и компания пытаются убедить мужчин расслабить сфинктер. Они воркуют о том, что если ты позволишь трахнуть себя корпоративному потребительству, то не станешь геем»^[128]. Что интересно, чтобы доказать свою точку зрения, Симпсон пишет языком гомофобии и «гей-паники» – паники гетеросексуальных мужчин, протестующих против метросексуальности, потому что она открыто принимает поведение, которое традиционно приписывалось геям. Тем самым он укрепляет идею о том, что быть геем означает быть беспомощным, против которой яростно возражает в других своих работах.

Хотя аргументы Симпсона касаются той роли, которую играет в метросексуальности потребительство, самые громкие протесты слышатся от мужчин и женщин, не готовых видеть, как приносится в жертву их любимый мачизм. «Прославление женской стороны парней рискует выйти из-под контроля и превратиться в этакого трехглавого монстра – метросексуала, которого давно пора убить», – говорит Джон Хенсон (John Henson). Он произнес этот страшный призыв к убийству в качестве «звезды» нового телевизионного шоу The John Henson Project на телеканале Spike TV, в котором каждую неделю говорит о том, что происходит в мире мужчин^[129].

И мужчины, олицетворяющие собой эту тенденцию, по мнению некоторых, стали терять популярность. «На концерте в Торонто [Джастина] Тимберлейка (Justin Timberlake) забросали бутылками, и спасать его пришлось непоколебимому неметросексуалу Киту Ричардсу (Keith Richards). А Бекхэма изгнали в Испанию», – сообщает австралийская газета Sunday Herald Sun^[130]. В той же статье Адам Звар (Adam Zwar) описывает «смерть метросексуала» и продолжает свой некролог так: «Некоторые комментаторы считают, что его замучили до смерти банды мужчин в футболках с надписью AC/DC и армейских ботинках. Другие говорят, что он умер от несчастной любви, когда заметил, что многим его последователям наскучило ходить по магазинам, красить волосы, пользоваться кремами и делать эпиляцию. По мужчине-метросексуалу не зазвонит колокол, потому что большинство из нас вообще сомневается, жил ли он когда-нибудь вообще. Он будет похоронен рядом со своим странным предшественником – мужским движением. Да покоятся они с миром»^[131].

«Эмо-мальчик» и «новый мужчина»

Протесты против метросексуальности исходят не только от мужчин, боящихся восковой эпиляции. Женщины тоже протестуют. Они заявляют, что не хотят встречаться с мужчинами, налаживающими контакт с женской стороной своей природы за счет муж ской. Они жалуются на мужчин, которые превратили размышления о своих чувствах, тревогах, слабостях и душевных травмах в образ жизни. Они терпеть не могут мужчин, которые обсуждают свои раны и высказывают свои страхи, но не пытаются перерасти их и становятся одержимы ими.

Некоторые из таких мужчин могут по праву считаться метросексуалами, но, конечно же, не все. Вместо этого мы бы назвали их «эмо-мальчиками», позаимствовав название у особо сентиментальной, эмоциональной, «чувствительной» разновидности «инди»-музыки^[132]. Эти мужчины получили от своей женской стороны несколько очень позитивных уроков, но за счет мужской твердости характера.

Вот как определяет «эмо-мальчика» Бонни, один из авторов сайта urbandictionary.com: «Это мальчик, слушающий претенциозные музыкальные группы, о которых “вы вряд ли слышали”, одевается более тщательно и стильно, чем большинство девочек, и читает глубокомысленные книги, попивая кофе с обезжиренным молоком, прежде чем в одиночестве уехать домой на своем мотороллере. Его волосы – предмет его особого внимания – обычно специально уложены так, чтобы казаться растрепанными, покрашены в черный цвет и зачесаны на одну сторону. Чаще всего он высокий и худой. Они интересуется искусством. Он ЗНАЕТ, что круче всех остальных».

«Одинокий поэт», – находим мы на том же сайте, это еще одна разновидность «эмо-мальчика»: «Он как будто извиняется за свои XY-хромосомы и греховные излишества патриархального общества и делает это главным образом тем, что демонстрирует стереотипные женские черты, в то же время внешне не желая иметь ничего общего со стереотипными негативными мужскими чертами и поведением. Лишенный мускулов, отгороженный, молчаливо-самодовольный, чувствительный, милый, культурный, вежливый и внутренне печальный, „эмо-мальчик“ изо всех сил стремится казаться „глубоким“ с помощью тщательно продуманного поведения и внешнего вида, а не благодаря эрудиции и честному самопроявлению (которые могут быть восприняты как враждебность или высокомерие). При этом обычно „эмо-мальчик“ демонстрирует более высокий интеллект, чем представители большинства мужских клик, отличающихся характерным стилем одежды».

«Я думаю, что “эмо-мальчик” – часть пост-феминистского сценария, но это не делает женщин счастливыми», – сказала в интервью New York Observer Рейчел Элдер (Rachel Elder), независимая журналистка, получившая известность благодаря своему резкому выступлению в Интернете против мужчин, которых она называет «нытиками»^[133].

Жалобы в адрес «эмо-мальчиков» во многом похожи на сетования в адрес метросексуалов, но концентрируются на потребности, которую редко демонстрируют метросексуалы: «Дело не в том, что он женственный или тайный гей, – говорит Элдер. – Он натурал, здесь с ним все в порядке. Но эта новая порода сенситивных натуралов очень коварна. Такой мужчина кажется достаточно мужественным, стремится опекать женщину и одевается подчеркнуто неряшливо. Но он уязвим, эмоционален, подвержен частым сменам настроения и приступам поисков себя. Он говорит о своих чувствах. Много говорит. Его страхи и тайные устремления, давление его семьи, его беспокойство о том, сможет ли он найти подходящего партнера, подписать этот контракт или возглавить эту благотворительную организацию, – все это любимые темы „эмо-мальчика“. Он кажется таким чувствительным. И он чувствителен – к собственным эмоциям, но не к чувствам женщины, сидящей напротив него за столиком в ресторане. Она может потягивать свое вино и гадать, почему ее „эмо-мальчик“ так много о себе говорит. Возможно, то, что сначала показалось ей чувствительностью, оказалось старой доброй самопоглощенностью?»^[134].

Один аспект женственности, который мужчины, кажется, так в себе и не открыли, – это внимание к другим. По крайней мере, так считает доктор Анна Фелз (Anna Fels), автор книги «Необходимые мечты: амбиции в изменяющейся жизни женщины» (Necessary Dreams: Ambition in Women’s Changing Lives). «Я бы сказала, что исторически и до наших дней одно из основных качеств женственности – особенно среди белых представителей среднего класса – то, что женщина слушает мужчину и становится его аудиторией, его группой поддержки и почти ничего не просит взамен, – пишет она. – Мужчины требуют львиную долю всех форм внимания и считают, что она принадлежит им по праву»^[135].

Некоторые критики метросексуальности утверждают, что несмотря на его целостность и все внешние проявления традиционно женских качеств, под этой женственностью все еще бьется эгоцентричное сердце главы семейства 1950-х годов.

Тем, кого не удовлетворяет повышенная чувствительность «эмо-мальчика» и шовинизм таких классов современных мужчин, как «новые парни», Хью Маккей (Hugh Mackay), австралийский социальный обозреватель, предлагает то, что считает удачной серединой: Нового мужчину. «Он мужик, но чувствительный. Он любит свою подругу, но среди его друзей есть и другие женщины. Он не тряпка, но и не мужской шовинист»^[136]. Маккей говорит, что Новые мужчины, которым обычно еще нет 30 лет, «осознают, освобождают и с удовольствием принимают собственную мужественность. Но еще важнее… Новый мужчина знает, что женщины равны мужчинам. Он хочет, чтобы мы поняли, что путь к хорошим отношениям полов лежит в принятии их полного равенства. Любое другое отношение он считает несправедливым, недопустимым и просто глупым»^[137].

Торжественно представляя нам Нового Мужчину, Маккей пытается развенчать модели мужественности, придуманные до него, чтобы утвердить уникальность своего брэнда: «Забудьте о слащавом SNAGе, этом женоподобном порождении эры Нью-Эйдж, и об инструменте маркетинга под названием метросексуал, – провозглашает он. – Новый мужчина – настоящий». Маккей называет SNAGа «сентиментальным существом, придуманным феминистками и одновременно презираемым ими», и утверждает, что Новый мужчина – продукт более поздних последствий женского движения^[138].

Рождение юберсексуала

Рискуя подлить масла в огонь социальных дебатов, авторы этой книги обнаружили еще один вид мужчины: юберсексуала. Определяющие качества этого мужчины – страсть и стиль. Он страстно увлечен своими интересами, страстен в своих личных отношениях, страстно кормит свои органы чувств цветами, вкусами, запахами и чувствами. А страсть возникает естественно, из того, что кажется правильным самому мужчине, а не из того, каким он должен быть или что должен делать по мнению других людей.

Мы выбрали слово юбер (Uber), потому что оно обозначает «быть величайшим», «быть лучшим». Мы считаем, что это самые привлекательные (и не только физически), самые динамичные и самые неотразимые мужчины своего поколения. Они уверены в себе (но не подавляют других), маскулинны, стильны и требуют бескомпромиссного качества во всех сферах жизни.

Чем юберсексуал отличается от метросексуала? Различия могут быть едва заметны, но важны: по сравнению с метросексуалом юберсексуал больше интересуется отношениями, чем самим собой. Он более чувственный и не так застенчив. Он одевается для себя, а не для других (выбирая определенный личный стиль, а не моду). Как и метросексуал, юберсексуал с удовольствием ходит по магазинам, но его подход более сфокусирован; он покупает особые вещи, дополняющие его коллекцию, а не превращает шопинг в удовольствие (у него есть более важные дела, чем болтаться по торговым центрам). Что важно, его лучшие друзья – мужчины; он не рассматривает женщин в своей жизни как «своих парней».

Там, где метросексуала называют «достаточно геем», внешность и поведение юберсексуала не вызывает вопросов о его сексуальной ориентации. Он мужчина, как Джордж Клуни и, в какой-то мере, как Дональд Трамп. Это мужчина, который знает, чего хочет, и знает, как это получить, безо всяких недомолвок.

В какой-то степени юберсексуал – лучший ответ мужчины женскому движению, по крайней мере, до сих пор. Он отличается от всех других типов мужчин, которые мы описали, потому что сам определяет самого себя, свои цели и потребности безо всякой связи с женщинами. Вместо того чтобы реагировать на феминизм, он делает выбор на основании того, какие возможности доступны ему сегодня, избегая излишнего анализа и сомнений, способных парализовать его волю. Он позитивно относится к женщинам и обычно строит с ними хорошие отношения, но не теряет себя ради одобрения женщины (хотя почти всегда его получает). Во многом он отмечает возвращение к позитивным характеристикам настоящего мужчины прошлого (сильного, решительного, справедливого), без тех сомнений в себе и неуверенности, которые свойственны сегодня столь многим мужчинам. Даже если он никогда не слышал этого слова, по самой своей сути он верит в собственную «М-ность».

Остается один вопрос: является ли юберсексуал просто идеалом, недостижимым для большинства современных мужчин, или он представляет собой эволюционную альтернативу этим несчастным тюфякам, не способным сохранить свою мужественность в эру пост-феминизма? Вполне возможно, что юберсексуальность скоро подхватят мужские журналы и другие масс-медиа как архетип, к которому должен стремиться современный мужчина.

Новый мировой порядок?

Несмотря на все протесты против метросексуальности, аналитики признают, что в мире мужчин произошли какие-то очень важные изменения. Новый парень, Новый мужчина (и даже юберсексуал) не может просто вернуться в те дни, когда все козыри были у мужчин, а женщины сидели и ждали, пока кто-то наденет им на палец обручальное кольцо. И мужчины были бы дураками, если бы попытались вернуть это время. А что еще важнее, они были бы холостыми дураками. Вместо этого мужчины, относятся они к какой-то из этих новомодных категорий или нет, должны понять, что в отношениях мужчин и женщин происходит фундаментальный сдвиг. В последние десятилетия основное внимание уделялось изменению роли в обществе женщин, а о мужчинах почти не говорили – именно этот недостаток пытается исправить данная книга. Как бы там ни было, как мы видим в процессе появления метросексуала, женское движение оказало на мужчин, по меньшей мере, такое же влияние, как и на женщин.

Еще не так давно социальные аналитики считали мужчин преступниками, чье бесчувственное, агрессивное, властное отношение лежит в основе всех бед этого мира – от глобального насилия до загрязнения окружающей среды. От них становится все меньше пользы по сравнению с женщинами, а репродуктивная медицина пытается сделать их вовсе ненужными. Пора спросить: «Зачем вообще нужны мужчины? Что они приносят на эту вечеринку?»

О чем нужно помнить

1. Новый баланс власти требует более мягкой версии маскулинности, больше принимающей во внимание ценности, традиционно считавшиеся женскими.

2. Наш взгляд на отношения полов прост: все больше женщин могут сами зарабатывать деньги, делать карьеру, устраивать драки в общественных местах, развлекаться и делать все то, что раньше мужчины считали своей прерогативой. И мужчины, желающие привлечь таких женщин, понимают, что им нужно учиться новым фокусам, среди которых: больше внимания уделять своей внешности и уходу за собой, освоиться с такими вещами, как чувства, сплетни и дизайн – это совершенно новый для мужчин способ восприятия внешнего и внутреннего мира. Все эти вещи входят в понятие «настоящий мужчина образца 2005 года», даже если не соответствуют традиционным представлениям о нем. Возможно, они пересекаются с некоторыми аспектами гей-культуры. Ну и что?

3. Сегодня быть Настоящим Мужчиной – значит знать и делать все, что нужно для получения того, чего хочешь и когда этого хочешь. Это может быть привлекательный партнер (мужчина или женщина) или власть и богатство; это может быть здоровье. Как бы там ни было, мы живем в эру бесконечных возможностей выбора; это «рассвет эры “М-ности”».

Глава 5. Мужчина как хозяин замка

Женские особи рода человеческого экономически зависят от мужских. Они ими питаются.

Шарлота Перкинс Гиллман (Charlotte Perkins Gillman) (1860–1935), американская писательница и феминистка

Вплоть до первой половины XX века западные общества предполагали, что окончательная цель и мужчин, и женщин – вступить в брак. При этом традиционно считалось, что женщины мечтают о замужестве, а мужчины не могут думать о женитьбе без содрогания. Несмотря ни на что, брачный союз был основной ячейкой общества: кормилец и домохозяйка, тот, кто обеспечивает, и та, кто заботится. Мужчин, сопротивлявшихся этой системе, романтизировали (при условии, что они не были гомосексуалистами), они становились таинственными странниками, опасными Казановами. А женщины, не вышедшие замуж до определенного возраста, просто оставались старыми девами. Их жалели, а иногда и презирали. В этом разделении интересно подспудное убеждение: брак неким образом ограничивает мужчину и не менее таинственным образом делает целостной женщину, которую научили чувствовать себя неполноценной или ущербной, пока она не даст клятву у алтаря. Действительно, это чувство одновременного ограничения и целостности – наследие истории брака в культуре. В книге «Брак в жизни мужчины» (Marriage in Men’s Lives) Стивен Л. Нок (Steven L. Nock) пишет следующее:

Брак – это не просто сумма двух супругов. Это отношения, определяемые юридическими, моральными и традиционными предписаниями. Можно вообразить самые разные типы близких отношений между двумя взрослыми людьми, но многообразие типов связи в браке уже, потому что брак – это институт, имеющий определенные модели в культуре и интегрированный в другие основные социальные институты: систему образования, экономику и политику. Правила брака возникли раньше, чем союз двух конкретных супругов, и это создает мягкие границы вокруг их отношений. Это оказывает на партнеров самое разное влияние. Границы вокруг брака – это разделяемые всеми членами общества допустимые ограничения поведения, отличающие брак от всех остальных типов отношений. Социальные нормы, определяющие институт брака, описывают женатую пару таким образом, что это отличает ее от других. У женатой пары есть то, чего недостает другим парам: супруги – преемники широкой системы общепринятых принципов, помогающих организовывать и поддерживать их жизнь^[139].

Другими словами, традиционные ограничения брака – эти «мягкие границы» – дают мужу и жене доступ к системе организации, помогающей им определять свою жизнь и свои отношения. Тем самым, ограничения брака, как сказали бы некоторые, ведут к более полному самовыражению обоих супругов.

Нок указывает и на другие, гораздо более фундаментальные преимущества брака, в том числе на «более низкий уровень самоубийств, несчастных случаев со смертельным исходом, острых и хронических заболеваний, алкоголизма и депрессии»^[140]. И хотя традиционно именно женщины хотели совершить путешествие к алтарю, больше от брака выигрывают мужчины:

Буквально в каждой сфере, связанной с браком, мужчины получают больше, чем женщины. Если женщина получает пользу от брака, то благодаря тому, что она удовлетворена отношениями с мужем; а мужчина не так чувствителен к качеству отношений, и ему идет на пользу уже только то, что он женат… Брак сам по себе улучшает жизнь мужчины; а на жизнь женщины прежде всего влияет качество отношений^[141].

Кроме тех преимуществ, которые брак непременно предлагает мужчинам, культурные модели большей части XX века (на самом деле, они начали меняться всего около 40 лет назад) провозглашали, что отец знает лучше. В своем «замке» он был хозяином, принимал все решения и пользовался непререкаемым авторитетом. Уж не говоря о том, что он вызывал благоговейный страх у всех тех детей, которым снова и снова повторяли: «Подожди, вот придет отец!» Без всяких сомнений, муж играл в браке главную роль несмотря ни на что. И общество – в том числе и СМИ – без устали подкрепляло это представление.

Золотая (для мужчин) эра телевидения

Телевидение помогало укреплять лидерскую роль мужчины в семье. Вот одно доказательство: с октября 1954 по сентябрь 1960 года во всех 203 сериях Роберт Янг (Robert Young) играл Джима Андерсона в сериале «Отец знает лучше» (Father Knows Best). Согласно сайту TV.com, семья Андерсон жила в Спрингфилде, типичном городке Среднего Запада, а Джим А. был страховым агентом компании General Insurance Company. Жизнь Андерсона – обычная рутина: «Каждый день он приходит домой с работы, снимает свой пиджак спортивного кроя, надевает любимый свитер и решает повседневные проблемы растущей семьи», состоящей из Бетти, Бада и милой малышки Кэти. По сравнению с другими семейными комедиями того времени, где хотя бы один из родителей играл роль «недотепы» (вспомните хотя бы «Медовый месяц» (The Honeymooners) или «Я люблю Люси» (I Love Lucy)), и муж, и жена семьи Андерсен были разумными взрослыми людьми. Тем не менее, когда в семье возникал кризис, отец обычно «знал лучше», что нужно делать, брал ответственность на себя и действовал – с теплой улыбкой, разумными советами и непререкаемым авторитетом (вероятно, данным ему Богом и природой), как полноправный хозяин в своем доме.

Маргарет Андерсон играла не кто иная, как Джейн Уайат (Jane Wyatt), первая жена еще одного актера, очень много сделавшего для имиджа американской семьи. Конечно же, почти все более известные семейные неурядицы Рональда Рейгана возникли позже, когда он женился на Нэнси Дэвис (Nancy Davis). Да, Нэнси была уже три месяца беременна Пэтти, когда они, наконец, решили обменяться кольцами, но во всех своих ролях, и в кино, и в политике, Рейган был образцом сильного отца и морального авторитета. Хотя в те времена зачатие вне брака могло казаться частью сексуальной революции, Рейган всегда точно знал, на какой стороне культурной войны он сражается.

Помните его знаменитое замечание, что хиппи не только причесаны, как Тарзан, и пахнут, как Чита, но и ходят, как Джейн^[142]?

Рейганы были далеко не идеальны, но, как напоминает нам TV.com, «Андерсоны были идеализированной семьей, которую зрители могли узнать в самих себе и принять. Дети Андерсонов проходили через обычные проблемы взросления, в том числе и связанные со школой, друзьями и представителями противоположного пола. Они не всегда соглашались с родителями, и иногда им удавалось отстоять свою независимость… Но разногласия были вполне невинны, и все удавалось уладить к концу очередной серии».

Мог ли папа требовать более совершенной модели брака? Его свитер всегда был теплым, а дети всегда были послушными (даже в разгаре конфликта), его жена всегда была разумна, а работа страхового агента была так обычна.

Несколько самых популярных телевизионных шоу 1950-х годов изображали одну и ту же модель совершенного брака. Те, кто прожил уже достаточно лет, чтобы помнить их, знают, что когда-то хотели, чтобы их семья была похожа на семью Андерсон или на семью Нельсон из Сикамор-роуд в Хиллдейле: счастливую, организованную, «идеальную». Здесь никто никогда не повышает голоса, все проблемы решаются до начала рекламной паузы, и мама всегда готовит обед в жемчужном ожерелье. Вот это были времена…