- Ты по что мухлюешь? - сиплый голос гневно взвизгнул.
      - Да ты что? - вякнул второй, шепелявый.
      Коренастый обладатель сиплого голоса схватил шепелявого за грудки, приподнял и бросил обратно на инструментный ящик.
      - Ладно, ладно. Вот карта. А у тебя все равно больше.
      Коренастый обиженно засопел, а шепелявый ударил его два раза картами по носу.
      - Надо было на деньги играть, - сожалеючи произнес он.
      Я поскреб ногтями по плинтусу. Звук привлек внимание игравших. Шепелявый потянулся за монтировкой.
      - Опять крыса. Недавно ведь травили.
      - Боюсь я их - хвосты такие противные, голые, - коренастый передернулся.
      - Пойду, шугану.
      Лиловая тень загородила свет лампочки и я вжался в холодное стекло павильона.
      Как только показалась лысина шепелявого, я рубанул его ладонями по ушам. Негромкий хлопок и тело обмякло.
      - Тихо, тихо. Не торопись падать, - прошептал я и принял его массу, оттащил в сторонку и упал вместе с ним, потом выполз и перекатил его тело с себя на спину.
      - Эй, Гога. Ну что, убил?
      Я стащил с безмолвного Гоги носок и скомкав его, бросил в комнату.
      Судя по раздавшемуся визгу, он благополучно был принят за крысу. Я запрыгнул следом и набросился на коренастого. Повалил его на кафельный пол и схватив за горло, пообещал сдавить, если он не скажет того, что мне нужно.
      - Все скажу. - часто-часто закивал он.
      - Где те люди, которых взяли с иподрома?
      - В городе. Дом номер шесть по Большой улице. Они в бойлерной.
      - Спасибо, - в благодарность я все-таки сдавил его шею, заставив ненадолго уснуть.
      Впрочем можно было его не трогать, поторопился. Придется самому вести машину. Вот только как до нее добраться?
      Я вернулся к Эмилии. Она не спала и я заметил в ее глазах блеск тревоги. Хоть какие-то чувства, а то - кукла куклой.
      - Пойдем.
      Она послушно поднялась, я напялил на нее японский, в букетах, халатик и повлек за собой к зашторенному окну. Надеюсь в ее комнате оно не забито. Шагала она как в сомнабуле - медленно и путая направление. Пришлось взять ее на руки. И опять Долорес возникла перед глазами. Что же теперь будет?
      Рама поддалась и, крякнув, раскрылась. Я усадил драгоценную ношу на подоконник, перелез сам и принял ее тело с другой стороны.
      На улице ветер и тихо каплет дождь. Лимузин совсем недалеко - каких-то метров тридцать. Я спустился по скользким от воды мраморным ступеням парадного. Шаг, еще, другой. Мы все ближе к заветной цели. Я уже чувствую под ногами влагу травы.
      Шорох. Короткий тихий треск, похожий на стон сломленного дерева. Эхом он отзывается от каждого куста, клумбы, фонтана, повторяется за спиной, перекатывается на лужайку, за машину.
      Собаки!
      Это их рык заставляет мой пульс забиться слабым ручейком.
      Они везде!
      Я напрасно вглядываюсь в набитый легкой поволокой воздух: им видно, а не мне.
      Почему же они не нападают?
      Догадываюсь: наверное от того, что Эмилия в моих объятиях. Она не кричит, не зовет о помощи. Противник ошеломлен и не знает как поступить. Скорее к машине!
      Легко сказать - скорей. После каждого шага, ворчание за моей спиной и впереди меняет тональность, в нерешительности передвигается, готовое превратиться в зловещий утробный хрип, когда животное, наконец, собирается накинуться на врага.
      Только бы Эмилия не застонала во сне.
      До машины остается не более трех шагов, а я уже потерял с потом столько влаги, что губы с треском лопаются, когда я пытаюсь облизнуть их сухим языком.
      Последний шаг! Только бы не было замкнуто.
      Я щелкнул ручкой и, о, счастье! дверца клацнула и освободила вход. Вместе с Эмилией я нырнул внутрь, в этот момент она капризно хныкнула и свора бросилась вперед. Но я успел захлопнуть дверь, прежде чем свирепая морда оказалась рядом.
      Неуклюжий кобель уткнулся мордой в стекло с такой силой, что я испугался выдержит ли. Удар, однако на него нисколько не подействовал. Разве что, поняв, что с этой стороны ему не светит, пес бросился к соседней двери, а я, весь объятый дрожъю начал нервно ударять по фиксаторам дверей, словно был уверен, что у злобной твари хватит ума открыть замок.
      Из мрака вынырнули остальые. Они с разбега бросились на капот, оттуда полезли на крышу, глухо рыча, уже не опасные, царапая когтями стекла. Теперь я засмеялся. После такого напряжения.
      Я занял место водителя и повернул ключ. К реву зверей присоединился еще один - дружественный.
      Все таки неудобная штука - автомобиль. То ли дело мой мотоцикл. Достался он наверное "красным шапочкам".
      Я вырулил в направлении ворот. Они оказались заперты. Добавив газ, я ударил в огромную решетку. Правая фара погасла, стекло тут же покрылось сетью трещин, капот задрался горбом, но, слава богу, едем.
      Собаки первый километр не отставали ни на метр. Одна из них умудрилась вцепиться зубами в колесо - глупо и неудачно: раздался истошный визг, а машина вздрогнула, вроде как налетев на небольшую кочку.
      Вскоре псы отстали, но шина была повреждена - я это почувствовал по вихлянию руля. По хорошему следовало остановиться и сменить колесо, но страх заставлял гнать вперед.
      Минут через пять, когда я понял, что никуда не денешся - остановился.
      Кошмарное зрелище предстало моим глазам - разорваный пополам пес, челюсти которого сомкнулись вокруг превратившейся в лохмотья резины. Как уж его разделило и где вторая половина - не укладывалось в голове.
      Заставляя себя поторопиться, я кинулся к багажнику. Весь хлам пришлось выбросить на дорогу. Отстегнув колесо, я нащупал в темноте балонный ключ и домкрат.
      Скользкие гайки омерзительно холодили пальцы. Потянув изувеченное колесо на себя, и сорвав его, я толкнул его в канаву и незамедлительно принялся вставлять запасное, но от усердия и бешенной спешки умудрился затоптать две гайки. Мало того - раздавшийся издалека собачий лай привел меня в ужас и я наскоро наживил оставшиеся три гайки, и даже как следует не подтянув их, завертел рукояткой домкрата.
      Не стал я ничего собирать, и багажник не закрыл - скорее вскочил за руль и газанув, сорвался с места, уже на ходу захлопнув за собой дверь.
      Через полкилометра мы на перекрестке шоссе. Вспыхнувший от света фары указатель дал знак двигаться направо - к городу.
      Я неустанно следил за температурой: главное чтобы от удара не потек радиатор. К счастью, все было в норме. Можно прибавить скорость.
      Вообще-то ничего, если привыкнуть. Решено: если живым выберусь из этой кутерьмы, куплю себе такую же машину. Уж очень надежная.
      Глава 18.
      Лимузин рассекает морозный ночной воздух своим лакированным кузовом, на спидометре - полторы сотни. Я упиваюсь дорогой.
      Эмилия рядом со мной, на пассажирском сиденье, не шелохнется. Ничего, дорогая. Сейчас отобью моих товарищей от твоих архангелов и все будет как надо.
      Вот и показались огни города. Нас встретил музыкальный щит, встречающий каждого приезжего неизменной песней вот уже на протяжении двух десятков лет.
      И сейчас рожа полудебильного бобра распевала, разбрасывая лучики на окрестные замшелые деревья, старающиеся спрятаться со стыда в темноту леса:
      - ...Родной Землепупск - середина земли!..
      На бешенной скорости, с визгом шин я свернул на объездную дорогу, где можно было не замедлять ход. Еле освещенные улицы вдали казались безжизненными и наводили тоску. Миновав мост, отделяющий центр от предместий, я лихо скатился с пригорка на Большую улицу. Останавился перед нужным мне перекрестком и потушил фару. Дом номер шесть - это клуб любителей кегельбана. Он и сейчас работает - прекрасно видно за витринами слоняющихся людей могучего телосложения с крохотными головками на плечах. Игра эта - самая интеллектуальная, после перетягивания каната.
      Я сдал немного назад - во дворик жилого дома: пожалуй так меньше привлечем внимания. На прощанье, я дотронулся ладонью до бархатной щеки Эмилии, и с шумом выдохнув, попятился назад, закрыл за собой двери на ключ и направился в клуб.
      Опасаться того, что меня могут узнать не стоит - сейчас я все еще негр, правда ладони побелели от прикосновения руля и пота. Вот только вопрос - любят ли здесь негров? Может всех не любят, а Махмуда - должны. Все-таки это Пашино заведение.
      Я приблизился к стеклянным дверям. Совсем рядом двое били друг друга кеглями. Я присмотрелся - нет, это не кегли - бутылки из под шампанского. Разобрал интерес - чья голова крепче? Остановился, не отрывая глаз от любопытного зрелища. Похоже не одному мне хотелось узнать исход битвы: четыре бритых затылка торчали из окна, истошными криками подзадоривая одного против другого.
      Наконец - звон разбитого стекла и хлопок упавшего тела. Дикий вопль победителя оглашает вымершую улицу. Где-то вдалеке раздалось завывание сирены, и четверо, выпрыгнув на улицу, помогли Тарзану затащить покалеченного внутрь. Я пристроился в хвост этой процессии и мимо двух обкуренных охранников благополучно проник в зал.
      Первое время на меня никто не обращал внимания и это дало мне возможность присмотреться к обстановке.
      Пожалуй, народу многовато. Человек тридцать - не меньше. Половина - возле дорожек, остальные - у стойки бара. М-да, если все они на меня попрут - худо придется. Как бы мне незаметно пробраться в служебное пемещение, двери которого охраняют два атлета?
      Ладно, для начала надо кинуть несколько шаров.
      Компания, стоявшая на подиуме, встретила меня несколько суровыми взглядами. Но ничего пока не говорят. Я попросил смотрителя вывести на табло мое имя. Зелеными буквами вспыхнуло: "Махмуд". Никто не среагировал, странно. Ну, ничего. Мне бы только успеть кинуть пару разиков, пока эти рассисты не перешли грань между просто живым интересом и желанием проверить, какого цвета у меня кровь. Особенно мне не понравился один типик в светло-зеленой шапочке и с багровым то ли от алкоголя, то ли от реакции к моему появлению лицом.
      Господи, никогда не задумывался, как живется черномазым в нашей стране.
      Беру в руки шар и запускаю его на дорожку. Гром смеха раздался рядом и со стороны бара. Похоже, им очень понравился мой бросок: только одна кегля упала, а две покачались, покачались, словно насмехаясь над игроком-мазилой, и снова замерли, лениво смотря своими рыльцами во все стороны.
      - Хо-хо-хо! - мой "конфуз" благостно подействовал на типика. Его хамелеонская морда переменила цвет на бледно-желтый, остались только румяными щечки.
      Боюсь, придется продолжать в том же духе.
      Второй удар - и шар зигзагами катится по дорожке и, к общему удовольствию, промахивается, так и не затронув ни одной.
      Они что, думают мне так легко? Я же, как никак, - победитель зональных выступлений девяносто девятого года. Да они в то время у мамки сиську просили, щенки пузатые.
      Ну ладно, начнем помалу.
      Я сделал вид, что хочу размахнутся как следует. Шар уже свистит, рассекая воздух, но я еще не решаюсь на бросок. Толпа подняла одобряющий вой, который нарастал с каждым махом. Наконец, я выбросил вперед руку и, не думая отпускать, полетел вместе с шаром по скользкому полотну. Кегли прощаются с привязанными к ним тесемками, рассыпаются передо мной в бегстве, и я скатываюсь на конвейер.
      Сзади - гул смеха, визга, стона. Дураки, они не понимают, что я их обул. Минут пять у меня в запасе.
      Пока меня не засосало в узкую щель шароприемника, соскочил на пол и, рыская взглядом, ищу дверь бойлерной. Шар я не оставил: мало ли чего.
      Вот и она, обшарпапанная, обитая мятым железом. Замок закрыт, но нет ничего невозможного - я как следует бью шаром и в образовавшееся аккуратное круглое отверстие просовываю руку и дергаю щеколду.
      - Это я!
      - Козьма пришел! - вся компания была в сборе, включая ненавистного Амбулатория.
      - Собирайся, народ, - я поторапливаю своих, помогая освободить руки и ноги от веревок и проволоки.
      - А меня? - Амбулаторий захныкал и пополз ко мне, чуть ли не лижа ботинки.
      - Пущай полежит, - злорадно хмыкнул Веня и пнул бывшего босса под зад, отчего тот перевернулся на спину и, задрыгав ногами, забился в истерике: - Я не хочу ту-у-у-ут! Хочу домо-о-ой! Я больше не буду-уу-уу-уу!
      Директор ипподрома и Мося тоже проявили изрядное беспокойство, почувствовав, что их могут оставить на растерзание бандитам. Особенно заволновался директор. Он забрызгал слюной и дико заржал, изображая из себя необузданного мустанга, норовя лягнуть ногами чью-нибудь морду. Но когда я сказал, что при таком поведении ему не видать свободы и своей любимой Мерилин как своих ушей, он приник и смирно занял позу бревна. Мося же с самого начала повел себя благоразумно - он извиняюще улыбался, дескать: прости брат, бес попутал.
      - Ладно, освободи и этих.
      - У, козел, скажи спасибо, - Веня навис над Амбулаторием с таким тяжелым, убийственным взглядом, что тот, испугавшись, испортил воздух. - А навонял-то, навонял!
      Я выскочил в коридор. Из зала доносился гомон: видать меня собирались идти искать. Голоса охранников потонули в шуме ударов по неприступной двери и призывах покончить "с этим поганым негритосом" раз и навсегда. Судя по громким и отчаянным крикам, молодцам удалось завладеть ключами. Пора рвать когти.
      - Кто-нибудь скажет, где тут может быть выход? - я заметался, и не мудрено: сколько можно сохранять хладнокровие? Ну час, ну два,- не двадцать четыре же.
      Но, собрав последние капли утекающей воли, я дал корешам возможность смыться - они скрылись в направлении запасного выхода. Теперь во чтобы то ни стало - задержать противника. Я схватил дверь бойлерной и с хрустом выдрал ее вместе с петлями. Силы мне теперь могут понадобиться только на выживание. Чего их беречь.
      Ну, держись, братва!
      Первая тройка, куда непредусмотрительно затесался типик в шапочке рассыпалась нехуже кеглей. Шапочка у типика тут же поменялась цветом с мордой - стала красной, а вечно хамелеонистая рожа - зеленой, как недозрелый лимон. Следом за ними - группа из пяти.
      Еще не вечер!
      Дверь от удара согнулась пополам, но четверых все же уложила надолго. Пятый рванул назад - я швырнул за ним шар на долгую память. В темноте мне показалось, что голова его слетела с плеч, а вместо нее воцарилась круглая бита. Ума может не прибавит, зато покрепче будет.
      Ну все, наигрались, хватит. Пора уносить ноги. Остальных я уже не сдержу, да и мне самому надо успеть выскочить на улицу.
      Я бросил щепки двери в приближающуюся толпу, в нерешительности замедлившую шаги, и развернулся к выходу. Лечу как птица!
      Рассвеченная звездами улица холодна и пуста. Интересно, где все? Думать некогда - бегу к дому, где оставил Эмилию в машине.
      Лимузин стоит во дворе, все стекла изнутри запотели.
      Я шарю по карманам в поисках ключей и не нахожу: видать выронил в драке. Что делать - бью локтем стекло и распахиваю дверцу.
      - Дорогая, я здесь!
      Но Эмилии в машине нет. Запах духов есть, волнующая теплота на сиденье есть, а ее нет!
      Я рванулся обратно, добежал до угла дома, не рискуя полностью высовываться. Толпа игроков стояла на перекрестке, собираясь разделиться в поисках беглецов и меня заодно. В мою сторону направились двое, так что я успокоился в этом отношении, но пропажа Эмилии меня расстроила. Когда парочка вырулила мне навстречу я не стал с ними церемониться - ломанул по черепушкам, чтобы больше ими не заниматься, а сам помчался в ближайший проход между домами. Со времени ее исчезновения и моим появлением не могло пройти больше минуты - далеко похитители не могли уйти.
      А почему, собственно, они? Может она сама взяла, да ушла? Хотя вряд ли, в таком состоянии!?
      Я проследовал в соседний дворик, но наткнулся на закрытую на висячий замок решетку. Высоко - не перелезть. Пришлось вертать обратно.
      А может она просто издевалась надо мной? Притворялась, что в сомнабуле, а сама...
      Уже и не знаю, что подумать. Хочется верить, что это не так.
      Честное слово, - она единственная женщина, с которой я никогда не спал и для которой готов сделать все. Даже сразиться с чертовой дюжиной врагов.
      Ку, ку! А вот и они. Накликал.
      Отчаявшиеся уже встретить меня любители кегельбана стояли возле лимузина. Непрезентабельный вид машины дал понять, что над ее дизайном только что постарались эти головорезы.
      Нет, меня обидел не столько сам факт, что они окончательно добили еще вполне приличную тачку, сколько то, что они добили ЕЕ тачку. Дорогую. Красивую. Для меня бесценную. Усталость мою как ветром сдуло.
      Их много. Наверное тринадцать и есть. У каждого то ли кегли в руках, то ли бутылки, вдобавок ножи и, похоже, монтировки. Хотелось бы без стекол. Кровь проливать жалко.
      Я потихоньку пячусь назад - надо же противнику показать, что ты напуган. Можно еще, конечно, полить слез немного и похныкать: отпустите, мол, дяденьки ради Христа, но это будет перебор.
      Я вспомнил, что видел железный прут, валявшийся за домом.
      "Дяденьки" норовили окружить меня, но я в три прыжка преодолел оставшееся пространство и завладел оружием. Есть первый трофей - двоих накалываю на собственные ремни, как на вертел вертел, подбрасываю вверх и швыряю в толпу вот вам ужин!
      Но упрямцев это не остановило - с завидным упорством они приближаются ко мне и, словно по команде, бросаются вперед. Ну, слава богу! Я то думал, поодиночке будут, а так - пожалуйста!
      Припадаю к земле и теряюсь в чужих ногах - пока они разбираются, где кто трое загибаются, прижимая руки к покалеченным шарикам. Они пытаются убежать в сторонку, но одного мне удалось схватить за ноги - я раскрутил его тело как пропеллер и швырнул в остальных. Звук, который произвели их головы при ударе об асфальт, ласкает слух своей похожестью на кеглиный. Тоже трое - совсем неплохо, даже при такой кучности. Остается пятеро - нормальный для меня результат. Вот только "кровь мертвеца" после долгих приключений наконец не выдержада, треснула и потекла на штаны. Я бросил осколки в сторону, чтобы не смущали ни нападавших, ни меня.
      - Давай, бей их, - донеслось откуда-то сверху. Краем глаза я увидел старика в пижаме на балконе дома. Он яростно помахивал кулачком, задорно подпрыгивая. - Так им, сукиным детям! Молодец!
      Спасибо дедуля за поддержку. Теперь я перехожу на ближний бой. Один, видать самый смелый, разбежался, норовя ударом в живот свалить меня с ног, но наткнулся на мой железный пресс. Хруст в черепной коробке.
      Оставшиеся четверо и не думают бежать - пьяные, что ли? Не соображают. Сверкают в темноте кегли - значит все-таки бутылки.
      Сопят, тяжело дыша.
      - Ребята, может пропустим по рюмочке?
      Не хотят. Да что они, с ума сошли?
      Наконец и эти кинулись на меня, но пробили затылок своему товарищу и остались втроем.
      - Ну хватит. Не знаю как вам, а мне надоело.
      Мне вдруг кажется, что я древнеримский гладиатор, передо мной разьяреные свирепые львы, а с трибун доносится рев возбужденной толпы, требующей расправы. Оказывается мои представления не далеки от действительности балконы и окна домов полны радостных физиономий. Пальцы зрителей указывают вниз.
      - Так хочет плебс. - я пожимаю плечами.
      Подхожу и сталкиваю двоих лбами. А у третьего, на прощанье, отрываю оба уха и сую их ему в карман - дома пришьет. Так что он единственный покинул поле брани на своих ногах.
      - Ура! Банзай! - кричат мне.
      Я оборачиваюсь к ним лицом, раскланиваюсь, благодаря за горячие овации, посылаю воздушные поцелуи дамам. К моим ногам летят цветы, бутерброды, пакеты молока и соков.
      Из подъезда выбегает старикан. Тот самый.
      - Вот это да! Вот это да! - не уставая повторял он, обходя поверженные тела. - А мы уже столько лет не знали, как нам избавиться от этого осиного гнезда. Хочешь мы будем тебе платить?
      - Спасибо, - вежливо отказываюсь, - у меня и так забот хватает. Скажите лучше, куда делать девушка из этой машины?
      - А, да, да, да. Была машина, милицейская. Они покрутились здесь недолго, а потом ухехали.
      - Была девчонка! - у кого-то был явно прекрасный слух.
      Старуха в чепчике перегнулась через перила:
      - Они увезли ее с собой.
      - А что-нибудь говорили?
      - Я не слышала.
      - Цену набивает, - подсказал старик. - Ты, Сарочка, говори. Это нужный человек.
      - Да, он был прекрасен. Мне понравилось. Вот это я понимаю - мужчина.
      - Ты дело говори, - дедуля начал выходить из себя.
      - А я и говорю - одного они называли капитаном. Он такой толстый, противный. И имя медвежье.
      - Потап! - воскликнул я.
      - Точно.
      - А в какую сторону уехали?
      Направо.
      - Она без сознания была, что ли, - закончила старуха.
      - Спасибо вам, удружили, - старик стиснул руку.
      - Не за что, - расстроенно буркнул я и побрел прочь.
      Вернувшись во дворик, я забрался в машину. Ключей нет, придется вырывать провода. Подсветка работала, но видно было все равно очень плохо и я действовал скорее на ощупь. Мои пальцы нашарили несколько проводов, и меня очень удивило их слишком большое количество.
      Все понятно. Значит я сажусь, сую ключ, поворачиваю и - прощайте, господин Прутиков! - разрываюсь на тысячи маленьких Кузиков. Ну, Потап! Этого я тебе никогда не забуду.
      Может быть так и надо?
      Я возвратился к горе-любителям азартных игр. Отыскал среди них такого, которого уже никак не воскресить, и затащил в лимузин. Проткнув прутом бак, поджег образовавшуюся лужу, успев нырнуть в стоящий неподалеку мусорный бак, прежде чем раздался взрыв.
      От грохота, усиленного пустотой вонючего пространства, заложило уши. Железную коробку слегка погнуло какой-то, оторвавшейся от машины, деталью. Через некоторое мгновение рискнул высунуться.
      Жалкое зрелище - горящий остов и куча пылающих обломков вокруг. Пока не собрался народ, надо уходить.
      Я не стал убегать по улице, а полез на пожарную лесницу какого-то склада и по крыше добрался до тех, закрытых на замок, ворот, перебрался на другую сторону и благополучно спустился вниз, пересек проходной двор, недолго постоял, ожидая когда пролетят мимо пожарные машины, перебежал на противоположную сторону улицы в следующий двор, потом в другой, не прекращая бежать, пока не убедился, что меня никто не преследует...
      Глава 19.
      ...Наконец я добрался до реки, где и остановился, промыл хорошо лицо и черные руки, попил свежей водицы.
      Было бы неплохо изменить внешность: негром я уже был, Козьму лучше, чтоб никто не видел. Стоит подумать, как это организовать. Может быть в салон к Вольдемару податься? А это идея.
      Я по лестнице поднялся на бульвар, освещенный кучей фонарей. Время уже позднее - половина третьего, а народу как днем. В основном те, которые страх потеряли: разбитные девки, ихние сутенеры, торговцы наркотой, панки, рокеры в общем, ни одной приличной хари. На меня не обращают внимания: мой внешний вид нисколько не контрастирует со вкусом местной публики. Трудно поверить, что днем здесь обычно встречаются влюбленные, бизнесмены назначают деловые встречи, школьники ходят на экскурсии в художественный музей и на выставку палеонтологических находок, на ажурных скамейках почтенные старушки перемалывают чужие кости, а рядом с ними забивают козла столь же почтенные старички.
      Я спустился в подвальчик одного из домов. Обычно днем замурованная дверь сейчас любезно распахнута. Запах парфюмерии вызывает приступ головной боли, но постепенно привыкаешь. В крохотном тамбуре две двери - справа слышится визг татуировочной машинки и в очереди сидят трое юнцов, а слева два табло, одно из которых ("занято") светится, желающих нет. Я подошел к косяку и ударил по пластмассовым коробкам кулаком. "Занято" погасло и вспыхнуло "Войдите" маленький секрет постоянных клиентов.
      Не стучась, я завалился в тускло освещенное пространство, загроможденное кучей болванок с париками и сломанных манекенов. Вольдемар вертелся возле очередного своего изобретения и, не заметив моего прибытия, мурлыкал детскую песенку.
      - Здорово!
      Он вздрогнул, медленно наклонился, резко развернулся, выставив перед собой кочергу, после секундного напряжения, узнал меня и расслабился.
      - Я думал за данью пришли. Тебя и не узнать.
      - Ты думаешь? - я посмотрелся в зеркало. - А надо, чтобы совсем узнать было невозможно.
      - Опять крутое дело? - Вольдемар зашел сзади, оглядел мое отражение, поворотил мою голову туда-сюда.
      - Да, слишком примелькалась моя рожа в городе.
      - Помнится мне: последний раз ты менял внешность три года назад.
      - Да, тогда я был высоким блондином. Очень высоким, - грустно вспомнил я старую историю. - Помнишь Хромого Кабана? Они с Зеленкой бросили меня в камнедробильную машину. Врачи здорово постарались - собрали как смогли. Так что я теперь на целую голову ниже: запчастей много пришлось выбросить. Хорошо хоть мозгами не пораскинул.
      - Неприятно конечно, - сочувственно вздохнул Вольдемар.
      Он отставил свое художество в сторонку и усадил меня в кресло.
      - Что бы ты хотел?
      - Что-нибудь не очень сложное и не слишком приятное. Хочу шокировать.
      - Посмотри выбери, - он протянул мне атлас патологий пластической хирургии.
      Долго я рассматривал ужасные картинки, после которых несколько ночей невозможно будет уснуть, остановившись на лопоухом лысом субъекте с расплющенным носом-утюгом, покрытой шрамами головой-барабаном и отвислой губой, обнажающей единственный зуб.
      - Пожалуй этот. Только зубы рвать, пожалуй, не надо.
      - Как скажешь.
      Через каких-то полчаса меня нельзя было узнать. Вот что значит работа профессионала. Я попытался подмигнуть правым глазом, но фальшивый шрам с треском лопнул и потекла бурая жидкость.
      - Здорово, да? - Вольдемар заплясал, восторгаясь своим мастерством. Держи, здесь баллончик на пять заправок. Просто воткни его в кожу. А вот еще зубы, суешь их в рот, а потом выплевываешь, когда надо. Как настоящие.
      - Ну ты даешь! - для него это звучало лучшей похвалой.
      - Могу сделать последнюю стадию сифилиса.
      - Вот этого не надо. Не надо. - повторил я после минутного раздумья. - Как насчет ударов?
      - Выдержит. Смотря, конечно, какие будут удары.
      - Ну ладненько, гонорар за мной.
      - О чем речь, - Вольдемар проводил меня к выходу. - Свои люди.
      - Будь!..
      С новым лицом очень хорошо пробираться сквозь толпу: люди сами шарахаются от тебя, воротя глаза. Конечно, надо сперва привыкнуть к выражению ужаса во встречных взглядах. Сейчас я направляюсь обратно в клуб, хочу узнать слухи о том, куда подевались пленники. Не могли же они сквозь землю провалиться.
      Пока я добрался к месту, сумеречное сияние охватывает восточные кварталы; птицы вовсю шумели, встречая утро; вся шушара с улиц исчезла; мой чуткий слух улавливал далекий шорох дворницких метел. А вскоре вспыхнувший закат озарил стекла верхних этажей.
      Знакомый перекресток совсем по другому смотрелся при дневном свете: нет больше непроглядных теней, в которых так легко спрятаться врагу; дома оказываются вовсе не мрачными, а разноцветными и опрятными; по лужам, в которых, казалось ночью, можно было утонуть, бродили голуби. Разве только кровавые пятна на асфальте да потерянные кем-то зубы напоминали о ночной стычке.
      Внутри клуба полумрак. У дорожек никого нет, а возле стойки только два человека потягивали пивко. Я бросил бармену кругляк из одолженных у Вольдемара и заказал "ерша", чтобы привести в порядок мозги. Двое одобрительно проводили взглядом исчезнувшую в глотке жидкость и предложили мне выпить с ними по кружечке. Я не отказался.
      - Где же это тебя так отделали? - один внимательно рассмотрел мои шрамы. Я использовал Вольдемаров трюк, отчего он брезгливо передернулся.
      - Случайно не сегодня ночью? - заинтересованно спросил второй.
      Я не хотел врать, но рот мой был занят приемом пива, и поэтому они восприняли мое молчание как положительный ответ.
      - А я ничего не помню, - грустно заметил первый. - Этот парень как двинул мне по мозгам, так я до сих пор их вправляю.
      Он сдавил башку руками, что-то скрипнуло в ней, затем он прищурился, глядя на меня и, подпрыгнув, выдал:
      - У него фигура ну в точь как у тебя. Только он негр был и рожа не такая круглая.
      - Да не, тот повыше был, - с сомнением заключил второй. - Точно.
      - А Жорику он ухи оттяпал. Его в больницу повезли - пришивать.
      - Слушай, а ты случайно не тот тип, которого мы искали. Главное все на месте, а его нет.
      Я вспомнил про того бедолагу и - а, была не была! - кивнул. Первый чрезвычайно обрадовался и, похлопав меня по плечу, заказал еще три кружки.
      - Значит и тебе досталось. - непонятно было - сочувствовал он или злорадствовал.
      - Досталось. - я сплюнул на ладонь якобы сломанный зуб и сунул его в карман. Трюк убедительно подействовал на обоих и они понимающе кивнули друг другу.
      - А где остальные?
      - Кто в морге, кто в реанимации. Мы вот двоем уцелели вроде.
      Теперь я признал в них первых жертв, которых дверью размазал.
      - Но он, гад, не успел сбежать. Ему в машину бомбу сунули, - второй злорадно скрипнул зубами.
      - А те, которые с ним были? - осторожно спросил я.
      - Ха, тех взяли. Я сам лично помогал их закидывать в воронок.
      Я гоготнул на всякий случай.
      - Расскажи, а то я в отрубе был.
      - Да, лопухи они и есть лопухи. Побежали в соседний переулок, а там тупик. Ну мы сначала тоже в отрубе были, - первый снова схватился за голову, продолжил второй: - Потом выбегаем, а они нам навстречу. Ну мы их и скрутили. Как раз ментовка подъехала.
      - Не люблю ментяр, - первый презрительно оскалился. - Кто-то настучал наверное. А то бы мы с ними разделались...
      - Да не свисти. Чего ты свистишь? - второй раздраженно прервал мечты первого. - Кто из наших заложит? Сами они приехали. Никто их не звал.
      - Я тебе щас как дам в рог! - обиженно замахнулся тот.
      Они вступили в перебранку, и я, улучив момент, смылся.
      Выходит их увезли: и Эмилию, и всех моих, и Амбулатория с его шестерками.