В ходе судебного разбирательства выяснилось, что ночные бдения госпожи Гек, репортера газеты «Верховные ведомости», стали возможны благодаря препарату, по словам Роны Гек, изобретенному известным профессором Бенцем. Этот препарат якобы мгновенно снимает усталость и повышает работоспособность Наша газета обратилась к осведомленным кругам с просьбой прокомментировать заявление ответчиков. Однако ряд ученых-биохимиков и фармакологов заявили, что ни о чем подобном они никогда не слышали».
      Грим задумчиво повертел газету.
      — Гек… Где-то я встречал эту фамилию.
      — Очевидно, в печати. Он — известный журналист, пишет о проблемах переселения, летал на Беану вместе с Моррисом.
      — Нет… Не в связи с переселением. Совсем недавно. — Грим задумался. — Да! В лабораторном журнале я обнаружил список самых разных фамилий, среди них была и фамилия Гек.
      — Нужно прощупать и этих людей. И вот о чем подумайте. У меня был ассистент профессора, некий Мат-тис, он сообщил, что у Бенца имелись многолетние серьезные разногласия с другим его учеником, неким Мора-ном. Разногласия кончились как-то ссорой. Мы должны знать, что за личность этот Моран, каков, так сказать, его криминогенный потенциал. Момент мести…
      — Моран тоже был у меня, — усмехнулся Грим, — он подозревает Маттиса. Не думаю, чтобы эти ученые мужи были даже косвенно виноваты. Нужно искать иные пути.
      … У себя на столе Грим нашел записку секретаря с просьбой срочно позвонить госпоже Гек.

* * *

      Шейла ходила по комнате. Грим удобно расположился в кресле.
      — Это готовое предложение о договоре с Крюгером не выходит у меня из головы. Правда, я сомневаюсь, чтобы у Маттиса были какие-то связи, но есть над чем подумать.
      Грим вдруг улыбнулся:
      — Что верно, то верно. И мой начальник, комиссар Вернер, говорит точно так. Вообще, только не удивляйтесь! Давайте поедем за город! Такой редкий день…
      — Вы находитесь на государственной службе…
      — Да, но я уже тысячу лет не слышал, как поют птицы. Некогда. И не с кем. Поедем?
      Шейла вытащила из кармана ключ от автомобиля и улыбнулась:
      — Ну что ж, поедем…
      Когда Грим садился в машину, он думал, что не зря не рассказал Шейле о донесении агента по кличке Скарп. Скарп писал любопытные вещи:
       «Клаузен прибыл в горную деревушку Маунт, где проживает его родня по матери и где он сам родился и жил до студенческого возраста, большую часть времени проводит в окрестностях деревни, в заброшенных штреках горных выработок. Эта местность изобилует пещерами естественного и искусственного происхождения Здесь преступники могли бы прятать свою жертву. Обследование пещер пока ничего не выявило В походы по горам Клаузен отправляется с заплечным мешком Мешок так же полон по возвращении с гор, как и перед отправкой туда. На одном из привалов Клаузена обнаружена записка, которую и прилагаю».
      Записка содержала выкладки формул и была написана рукой Клаузена. Эксперты-химики сказали, что формулы произвольные.
      Грим молчал, опасаясь, как бы Шейла не кинулась в Горы на поиски деда. Как бы не спугнула Клаузена. Вряд ли он мог в одиночку похитить старого, но вполне крепкого человека. И хотя Скарп ничего не сообщал о контактах Клаузена, всякий раз подчеркивая, что Клаузен ни с кем не встречался и не разговаривал, Грим предположил, что связь у Клаузена должна быть. Хотя бы с теми же Мораном и Маттисом. А Шейлу он решил пригласить за город только потому, что с каждым днем эта девушка все больше нравилась ему.

* * *

      Странно устроены люди: вместо того чтобы огорчаться неудаче общего дела, они радуются его, Морриса, поражению! О его поражении вчера на совещании в Верховном ведомстве было сказано совершенно определенно и официально. Отец не стеснялся в выражениях и формулировках. Даже после совещания он ни разу не назвал его по имени — будто сам носит иную фамилию! Доклад Морриса-младшего вынудил сделать его столь беспощадные выводы. Горько! Хотя бы посочувствовал по-отцовски!
      Моррис вспомнил, что когда он, заканчивая выступление, произнес: «…останется единственный путь: отправить на Беану специалистов и необходимое оборудование…» — посыпались вопросы:
      — Есть ли конкретные предложения по контингенту первого эшелона?
      — Да, есть. Обсчет производил электронный мозг. Для реконструкции и эффективного проведения работ необходимо сорок процентов наличной наиболее квалифицированной рабочей силы и инженерно-технических специалистов.
      — Какие условия будут созданы для членов ста трех семей на Беане?
      Моррис смутился:
      — Я, кажется, говорил о том, что первый эшелон сможет принять только специалистов. Остальные полетят, когда будет налажен обратный мост.
      — Сто три — не остальные! — крикнул кто-то.
      — Вы, верно, сами-то полетите первым эшелоном?
      Моррис смутился еще больше, никак не ожидал подвоха. Ответ ясен, он же глава комитета. Конечно, он полетит с первыми.
      И тут началось! Ему разъяснили, что представители высшего класса должны лететь первыми и все вместе. «А кто будет на них работать?» — с вызовом спросил он. В урезанном составе рабочие и специалисты не смогут провести намеченных работ В этом случае все начнется с нуля и закончится элементарной адаптацией, а не воссозданием цивилизации.
      Адаптироваться никто не захотел. Всем желательно жить и наслаждаться. Хоть на Беане, хоть на Аркосе… Так и сказали Верховные, их поддержали члены комитета.
      А чего стоила фраза отца: «Научная состоятельность министра экологии потерпела крах! Вопрос о переселении считаю несвоевременным».
      М-да… Крах! Что же теперь делать?

* * *

      — Я не видела вас целых четыре дня! — с упреком проговорила Шейла и улыбнулась. — За такой срок следствие могло продвинуться очень далеко. Вы не информировали меня.
      Она взяла Грима под руку.
      — Я иду в лабораторию. Проводите меня?
      Они столкнулись у входа в универмаг. Вот забавно! Шейле раньше не приходило в голову, что серьезные мужчины тоже делают покупки, даже сыщики.
      — Увы, — вздохнул Грим, — я не смогу вас проводить.
      Он только что допросил продавщицу универмага, которая тоже покупала деморфин у профессора Бенца.
      — Тогда провожу вас я. Вы в управление?
      — Угадали. Ну а что касается следствия, увы, оно не продвинулось, хотя в него неожиданно вмешалось Верховное ведомство. Можете себе представить, что творится у нас в управлении! Каждый день пишу отчеты, и когда есть что написать, и когда написать нечего.
      — Значит, он меня не обманул, — сказала Шейла.
      — Кто? — озабоченно спросил Грим.
      — Моррис-младший. Он меня вызывал. Из-за деморфина.
      Грим невольно остановился:
      — И что же хотел от вас министр экологии?
      — Чтобы я наладила производство деморфина. Понимаете, оказывается, в ведомстве про меня многое известно. И что немного помогала деду, и что я нашла катализатор реакции синтеза. В лаборатории, увы, к деморфину никто, кроме меня, серьезно не относится. Но я стараюсь, работаю. Если я найду условия кристаллизации, можно будет начинать промышленное производство. Моррис сказал, что этот заказ он передает концерну Крюгера. Я получу свой гонорар. При моем нынешнем положении это неплохо.
      — Неплохо, — согласился Грим.
      — Да… — вздохнула Шейла. — Моррис не случайно начал разговор с моего материального положения. У дедушки нет завещания. Я не прямая наследница, все имущество деда отходит к моему отцу, там дети от другого брака… Моррис выбрал могучее средство, чтобы заставить меня заняться деморфином.
      — Жаль, но у меня действительно мало времени, неожиданно перебил девушку Грим, — к вечеру я буду свободен, и мы поговорим. Только вспомните все, что сказал вам Пэт Моррис, это важно!
      Утром Грим был в лаборатории, где все уже было иначе, чем в первые его визиты. Прибрано, готово к работе. Моран сидел, подперев голову руками.
      — О чем задумались? Новая гипотеза? — осведомился инспектор.
      — Гипотезы — сейчас это больше по вашей части, — угрюмо отозвался Моран.
      — А где ваш коллега?
      — В машинном зале, что-то пересчитывает. Наверное, деньги, язвительно сказал Моран, — берет заказы от Крюгера и сколачивает капиталец, пользуясь отсутствием патрона. Не верю, что старик убит! Видимо, подозревая Маттиса, я был не прав…
      — Не знаю. И заводы Крюгера, и ваша лаборатория работают на перелет, Неизвестно, что мог затеять Крюгер, чтобы подстегнуть ваши исследования, и чьими руками он это сделал.
      Моран кивнул. От всего его облика веяло отчаянной скукой.
      — Вы не задумывались над причиной отсутствия Клаузена?
      Моран пожал плечами:
      — Клаузен — человек, мягко говоря, с увлечениями за пределами науки. У него бывают свои дела. Вы полагаете, это он приложил руку?… И есть основания?…
      — Клаузен не мог в одиночку совершить подобного преступления. Ему кто-то помогал.
      — Не я, — Моран так сказал это, что Грим понял, зря сомневался в нем. Но продолжил:
      — А почему вы отказались от своей работы? Теория обогащения, кажется, так это называется?
      Моран объяснял долго. И главное, Грим понял, что ничего оскорбительного в отставке своего проекта Мон не видел. Он не ссорился с Бенцем. В науке, сказал он, существуют и тупиковые пути. «В следствии тоже», — согласился с ним Грим.

* * *

      В цехе неприятно пахло маслами. Грим решил закурить, чтобы перебить запахи, но Крюгер пригрозил ему пальцем, и он смял сигарету.
      — Мне пришлось снять все штамповальные машины, — принялся объяснять Крюгер. — Экономим энергию. Но мои деньги летят в трубу — ручной труд дороже оплачивается. Известно вам, наверное, — помолчав, не без гордости заметил Крюгер, — вся межпланетная армада сделана в этих стенах. До сих пор думаю, — Крюгер крякнул, — неужели это пустой труд?!
      Грим показал рукой в дальний угол цеха:
      — Кажется, там еще не смотрели.
      Крюгер остановился, отер платком мокрый лоб:
      — Послушайте, господин Грим… Ну, ладно, вы устроили обыск у меня на вилле, в домах членов правления концерна, в этом, возможно, еще был смысл. Но кто же станет держать ученого, от которого так много зависит, в куче тряпья, среди грязных ящиков и испорченных заготовок? Ну, хорошо, если вам больше нечем заняться, смотрите! Вы просто выставляете на посмешище всю аркосскую полицию!
      Грим и сам не верил в эффективность поиска. «В науке существуют тупиковые пути…» Может быть, в розыске тоже? Слежка за Клаузеном ничего не дает, Вернер пока не спешит с арестом — считает, что это правомернее сделать, когда Клаузен «снимется с якоря», — можно будет посмотреть, куда поведут его следы. Мат-тис зарабатывает деньги, Моран бездельничает, Шейла получает промышленный деморфин. Есть ли вообще смысл в похищении профессора Бенца? Какой коварный замысел стоит за этим? Тем, кто готовит перелет, Бенц нужен живым и здоровым. Противникам переселения
      Бенц тоже не мешает — его исследования заморожены Допустим, Бенц открыл искомое топливо Все равно вряд ли он держал это открытие в тайне. Даже бесполезный деморфин он поторопился сделать достоянием гласности Стоп! Деморфин! Если, со слов Шейлы, де. морфин оказался нужен Моррису, почему бы Крюгеру не заинтересоваться препаратом? Он мог опередить Морриса. Именно на его предприятии работает Надди, тот самый, что первым купил деморфин у Бенца. Крюгер мог изолировать профессора, пока деморфином не заинтересовались конкуренты
      Грим исподволь заговорил с Крюгером об этом препарате.
      — Один из ваших рабочих употребляет деморфин, разве вы не слышали?
      — Знаю я этого дурака, — Крюгер усмехнулся, — на него ходят смотреть, как на передвижной зверинец. Вкалывает три смены подряд. Но рабочий он первоклассный. Брака не дает, стал хорошо зарабатывать. А рабочий комитет его осудил. Они столько времени и сил потратили на ограничение рабочего дня… На других рабочих деморфинщик влияния не имел, к счастью.
      — Почему к счастью? Разве вы не хотели бы иметь побольше таких первоклассных рабочих?
      — А что делать с остальными? Выбрасывать их на улицу, где они будут устраивать беспорядки с требованием работы и переселения? Верховное ведомство предпочтет, чтобы я заставил эту массу работать кремниевыми зубилами, лишь бы они были при деле
      — Тогда зачем деморфин понадобился правительству? Почему оно обратилось к вам с этим заказом?
      — А кто его знает… — хмыкнул Крюгер, — с одной стороны, это тоже способ занять людей на производстве, с другой — возможность выбросить на рынок новую игрушку. А мне что? Я буду производить прошлогодний снег, лишь бы мне платили.
      — Но у правительства не так много средств, чтобы бросать их на прошлогодний снег.
      — Ах, молодой человек, — Крюгер вдруг серьезно поглядел на Грима, вы-то задумывались, что стоит За словом «инфляция»? Пусть хоть деморфин обеспечит эти летящие по ветру бумажки… Деньги! — Крюгер фыркнул.
      «Без правительственного заказа, — понял Грим, — Крюгер не стал бы сам производить деморфин».
      — Нельзя ли мне устроить встречу с тем рабочим? — продолжил Грим. Все же он входил в прямой контакт с профессором.
      — С того бы и начинали, если вы имеете в виду деморфинщика. Его фамилия Надди. Только этот тип наверняка ничего не скажет.
      Крюгер оказался прав. Надди вообще не сказал ничего. После приобретения деморфина он с профессором больше не встречался. Нет, никому не рассказывал. Вот только Сааду, из другой смены. Но Саад не поверил.
      Грим записал в свой блокнот фамилию Саада скорее автоматически, не думая всерьез об этой ниточке.

* * *

      — Вот здесь мы и присядем, нам принесут горячего, и вы все мне расскажете подробно, — после небольшой прогулки объявил Грим.
      Буфетик был устроен в дупле старого дерева. Высоко в его ветвях на выложенной площадке, отдаленно напоминавшей гнездо гигантской птицы, стояло еще три столика. Туда вела лестница, прячущаяся в ветвях. Хозяин поставил перед Шейлой и Гримом большие чашки дымящегося напитка.
      — Здесь неплохо, а главное, мы можем тут спокойно поговорить. Вначале скажите, почему такой человек, как Пэт Моррис, занятый проблемой переселения, в принципе, от фармакологии далекий, предложил вам заняться разработкой деморфина?
      — Моррис считает, что деморфин будет иметь сбыт.
      — У кого?
      — Как я думаю, у веселящейся публики. Своего мнения Моррис не высказывал.
      — Шейла, а не кажется ли вам, что, если вы повторите открытие профессора, сам профессор уже не будет нужен правительству?
      — Ерунда! Профессор должен дать топливо.
      — Интуиция подсказывает мне, что сейчас топливо и деморфин поменялись местами. Не помню, говорил ли я вам, но мой начальник получил предупреждение: если профессор Бенц не будет найден в течение десяти суток, то он может прощаться с местом. Я, кстати, тоже.
      Шейла присвистнула.
      — А знаете что, — вдруг сказала она, — я могу объяснить, откуда у Верховных столько прыти. Я просто понравилась Моррису. Очень понравилась, понимаете?
      Грим внимательно посмотрел на нее, промолчал и подумал, что степень личной заинтересованности Морриса в деле профессора, пожалуй, не соответствует официальному накалу поисков. Но Шейле предпочел не говорить об этом А та вспомнила, как заботливо встретил ее министр экологии, как торжественно обещал сделать все для поиска ее деда, как дал возможность практически стать во главе лаборатории и как, глядя на нее, он долго и нежно целовал на прощание руки. Ее рассказ Гриму не понравился.

* * *

      Вечер оказался испорчен. Грим подвез Шейлу к ее дому, довел до калитки, кивнул и зашагал к своей машине. Она услышала, как он отъехал, подумала: отчего бы ему не задержаться на минуту, чуть продлить прощание? А может быть, встречаясь с ней, он только исполняет свой долг? И их свидания, беседы, прогулки входят в протоколы? Уж лучше бы просто вызывал повесткой в управление! Эх, Грим, Грим…
      Шейла огляделась и вздрогнула: возле ее гаража стояла чужая машина.
      — Простите, — услышала она голос, — но ждать вас на улице, где мою машину могут узнать, я не решился, поэтому пришлось поставить ее здесь. Э, да вы, кажется, испугались! Я не хотел…
      Из темноты к ней шагнул Пэт Моррис.
      — Шейла, нам необходимо поговорить. Я пришел сказать вам, что… Словом, садитесь в мою машину, разговор не короткий. Да, переоденьтесь в вечернее платье и еще захватите купальный костюм.
      — Тогда пройдите в дом, не стоять вам здесь… — нерешительно прошептала Шейла и повела его в комнаты.
      За рулем Моррис сидел уверенно, чуть откинув назад голову.
      — Сегодня мне на стол легли документы расследования, выстраивается достаточно основательная версия, что ваш дедушка похищен Клаузеном, спрятан им в Восточных горах.
      — Почему же тогда Клаузен на свободе, а дедушка не дома?
      — Потому что, милая Шейла, это не просто похищение, а похищение политическое. Вы же наверняка знаете, каких убеждений придерживается этот молодой ученый.
      — Слышала, но дед никогда не интересовался политикой.
      — Так вот… Мы не можем арестовать Клаузена до тех пор, пока не установим остальных участников преступления, связанных с Клаузеном лиц. Это явно дело рабочих партий, акция, направленная против перелета. Видите ли, вместо того чтобы содействовать правительству, создать возможности для полной мобилизации населения, рабочие партии плодят сознательных саботажников, негодяев. Зная о вашей работе, рекламируемой газетами, они могут и вас… Как вашего дедушку. Так что, мне кажется, вам необходима охрана.
      — Я подумаю над вашим предложением, спасибо. Но деморфин — и политика? Не вижу связи. А куда, кстати, вы меня везете?
      — Пока это мой секрет. — Моррис сделал еще один поворот, машина въехала под ярко освещенную арку, потом в залитый играющим светом тоннель и остановилась перед небольшой красной дверью. Моррис обрадовался, поняв, что Шейла не смыслит в политической игре, не видит связи между политикой и изобретением деморфина. Трудно сказать, как она могла бы оценить эту очевидную для него связь, как поступит, исходя из своих оценок.
      Моррис вышел из машины, помог выйти Шейле. Шейла зажмурилась: в глаза бил яркий калейдоскоп огней. Моррис раскрыл дверь, и Шейла увидела — свет исходит снизу. Перед ней был бассейн с люминесцирующей водой, мерцали огни, повторяя ритм льющейся мелодии.
      — Ну как? — спросил горделиво Моррис.
      — Красиво…
      — Смелее, это всего лишь стеклянный пол, бассейн дальше. — Он подтолкнул ее, и Шейла шагнула в уютную комнату: у стены, меж мягких подушек, стоял низкий стол с изысканной сервировкой. За огромной стеклянной стеной плескалась вода. Там плавали женщины в замысловатых тюрбанах на головах, на острове, посреди усыпанном золотым песком, под сильными ультрафиолетовыми лампами загорало несколько молодых пар, а со стен струился серебряный свет, то замирающий, то вспыхивающий вновь причудливыми звездами.
      — Не волнуйтесь, они нас не видят, — Моррис открыто любовался Шейлой. — Со стороны бассейна стекло зеркальное. Садитесь. — Он взял ее руку и, усаживая к столу, подсунул подушку, сел напротив, предложил: — Если неудобно сидеть, то прилягте. И давайте договоримся: вы называете меня просто Пэт. Мы же друзья!
      Шейла кивнула. Она пила шипучий напиток, от которого чуть кружилась голова. Ей вдруг захотелось спать. Шейла встряхнулась, взяла свою сумочку и протянула Моррису деморфин:
      — Хотите?
      — Пожалуй, — согласился он и, глядя, как от таблетки расходятся диффузные струи, сказал: — Если захотите окунуться, переодеться можно вот там.
      — Обязательно. — Шейла встала.
      «Эта женщина, — подумал Моррис, — будет моей женой и даст мне безупречное потомство. Или власть вообще малого стоит».
      Шейлу не смутил его взгляд. Она спросила:
      — Ответьте мне прямо, зачем вам деморфин? Что вы хотите выжать из рыженьких таблеток для вашей программы перелета?
      — Это интересует вас? Ну что ж, я отвечу. — Шейла заметила что Моррису явно вдруг стало не по себе. — Вы представляете, что ждет первопереселенцев на Беане? Труд, тяжкий труд по воссозданию цивилизации. Мост Беана — Аркос потребует огромных затрат — и трудовых, и временных. После хорошей работы всегда хочется встряхнуться, развлечься. Вот зачем я предлагаю людям деморфин. Заметьте, бесплатно. Молодежь поймет меня. Молодежь всегда любила после хороших трудов потанцевать и построить друг другу глазки. Не так ли?
      — Да. — Шейла ушла за ширму, чтобы переодеться.
      Объяснение Морриса ее не убедило. В зеленом секторе бассейна Моррис увидел Крюгера.
      Сегодня на совещании комитета по переселению Крюгер произнес поистине историческую фразу: «Если мы не смоемся отсюда, то наши дети смешаются с чернью, уж лучше смыться на любых условиях». И тут даже самые умеренные члены комитета проголосовали за. Заслушали принципы построения отборочной сетки. Крюгер, которому, как всегда, неймется высказать свое мнение, и тут оказался верен себе, рисовал самые радужные перспективы. Он был по-своему убедителен. Моррису осталось лишь проиллюстрировать его слова конкретными выкладками, представленными электронным мозгом. Получалось, что при применении деморфина достаточно использовать лишь тринадцать процентов рабочей силы против намеченных ранее сорока. Эти цифры вдохновили комитет не меньше аргументов Крюгера. Отборочная сетка была утверждена.
      Итак, переселение стало возможно благодаря деморфину. В итоге всеобщее благоденствие, никаких проблем.
      Правда, раздавались и фразы сомнения. Значит, разбивать семьи? Что ж, мужчин и женщин по сетке набирается поровну, значит, они смогут заново устроить личную жизнь. Нет ли опасности революционных выступлений при опубликовании сетки? Есть, но нужно быть кретином, чтобы опубликовать ее. Публиковаться будут лишь списки первого эшелона, с которым полетят самые лучшие представители населения. Они-то и будут строить плацдарм для нового витка цивилизации.
      И тут Крюгер снова взял слово: «Зачем нам нужны убогие, старые, ленивые и больные еще и там? Мало мы с ними тут намучились? Вы что, забыли, как несколько лет назад мы чуть не окочурились, когда начала расти ядовитая трава и пал скот? Забыли? Кто тогда нас спас? Пэт Моррис своим проектом переселения. Считайте, он спасает нас вторично. Чернь начнет верить в светлое будущее с утроенной силой, ну и пусть верит себе на здоровье». Крюгер захихикал, и кто-то кинул каверзный вопросец: «Что же будет с оставшимися?» И тут прозвучала вторая историческая фраза Крюгера: «А все, что угодно. Вам-то что?»
      Моррис, уже убедив себя и других, что сетка — наиболее разумный вариант переселения, вдруг представил себе день и час, когда тайну переселения постигнут те, кто оставлен, брошен, предан. Но тогда Моррис будет далеко от них. А вот когда эту тайну раскроют на Беане? Он увидел объятые ужасом лица, забастовки под сиреневыми небесами, виселицы с телами смутьянов. На него стало надвигаться страшное воспоминание о тех временах, когда только его план переселения остановил народ от выступлений, подготовленных левыми и радикалами. Моррис всех заставил плясать под свою дудку! И когда он с первой экспедицией ушел на Беану, и когда вернулся, сказав: «Да, это планета нашей мечты», — даже маленькие дети в самых темных семьях узнали его имя, стали чтить как героя. Но это было тогда…
      Там, на планете его мечты, на ее зеленых песках, под красноватыми деревьями, кончится его слава? Моррису стало холодно. Он крепче зажмурил глаза, чтобы отогнать проклятые видения, подумал: «Завтра объявлю чрезвычайное положение, наберу рабочую силу согласно сетке и начну муштровать людей так…» — и услышал голос Шейлы:
      — Не засыпайте, пойдемте купаться!

* * *

      Грим смотрел на календарь. Его взгляд задержался на строчке плана дня: «Саад, рабочий завода Крюгера, приятель деморфинщика Надди». Ну и что скажет этот приятель? Повторит слова Надди? Грим с раздражением отшвырнул карандаш. Такого глупого следствия он, пожалуй, никогда не вел сам и не помнил, чтобы вели другие.
      Ему стало не по себе, что он из-за этой глупости со стариком может оказаться не у дел. Невеселые мысли прервал Вернер, который, зайдя к нему в кабинет, сказал без всякого предисловия:
      — Срочно свяжитесь со службой наблюдения, выясните, где Клаузен, и немедленно арестуйте его.
      — Да, но…
      — Это распоряжение верховного министра. Вот ордер. Сегодня с полудня объявляется чрезвычайное положение. Действуйте энергично.
      Грим взял со стола квадратный, с гербом и печатью, подписанный Вернером лист. Ну и что же? Дело, стало быть, больше не терпит отсрочки. Придется поступать согласно указаниям.
      Агент Эллис, который занимался наблюдением, доложил, что рано утром ассистент профессора Бенца Клаузен прибыл в столицу и в данный момент находится в лаборатории.
      Грим был слегка удивлен. А впрочем, решил он, не все ли равно, где надеть на него наручники — в лаборатории, в горах?
      Грим поехал в лабораторию «Итак, как чувствовал себя профессор вчера утром, когда вы навещали его в той пещере? Ведь вы прячете профессора, не так ли? Как же вы могли оставить его, старого человека, без близких и родных, в незнакомом месте? Кто же теперь станет приносить ему еду? Или у вас есть сообщники? Они заменят вас? Да, вы верно рассчитали, что человек, пригласивший полицию, обычно вне подозрений. Но неужели вы не поняли, что исчезать сразу после звонка в полицейское управление слишком опрометчиво?» Потом Клаузена увезет наряд полицейских.
      Так оно и произошло.
      «Ну вот, — подумал Грим, глядя вслед полицейской машине, — теперь хотя бы комиссар Вернер и Верховное ведомство заполучат мальчика для битья», — и поехал на завод Крюгера, чтобы все-таки допросить Саада. От своего плана действий Грим не отступался. Да и мало он верил, чтобы один ученый мог похитить другого. В той среде счеты сводят иначе.
      Что творилось у Крюгера! Только удостоверение Центрального полицейского управления позволило Гриму проникнуть за оцепление. Охрана концерна, известная в городе своими серо-бурыми мундирами, держала кордон. Рабочих не выпускали из цехов. Солдаты охраны приготовились по всем правилам: надели пуленепробиваемые жилеты и глухие каски. Из отрывочных разговоров Грим понял, что рабочие атаковали охранников, пустив в ход тяжелые болты, детали, гайки. Теперь, похоже, передышка…
      За оцеплением рабочие возбужденно обсуждали свои возможности сопротивления. Грим огляделся, спросил у первого же рабочего, где найти Саада
      — А кто его знает, был на конвейере, работал… — и указал рукой вдаль, куда-то за высокие стропила, подпирающие сводчатую крышу огромного цеха.
      Грим направился туда, но что-то тяжелое угодило ему чуть ниже плеча. Не успел он оглянуться, как чья-то сильная рука потащила его в сторону.
      — Садитесь, — за массивным станком, на ящике, сидела репортер «Верховных ведомостей» Рона Гек.
      — Знакомьтесь, мой муж, — она кивнула на мужчину, который все еще держал Грима за рукав. — Вы-то что здесь делаете? Это не по вашей части…
      — И по моей тоже. Нужно допросить одного рабочего, да разве найдешь его в такой неразберихе? Это что? Похоже, стреляют?… Не высовывайтесь, могут угодить ненароком. С чего все началось?
      — Утренние газеты читали? Списки первого эшелона им очень не понравились. Конечно, затронуто самолюбие: почему мой сосед признан более квалифицированным, чем я… — начала Рона.
      — Не в этом дело, — перебил ее муж. — Они чувствуют себя обманутыми. Как же, говорили, что вылетаем все вместе, а теперь выясняется — большая часть остается на Аркосе ждать лучших времен. Но самое главное, правительство поторопилось с чрезвычайными мерами, которые Крюгер довел до абсурда: лишение права на забастовку, отмена премиальных, увеличение рабочего дня. Удивительно: ресурсов никаких, если верить официальным данным, и вдруг ряд ведущих отраслей промышленности пускается на полную мощь. Вам не кажется это странным?
      — Нет, — глухо отозвался Грим. — Я думаю о другом. Как добраться до конвейера. Мне не удается встретиться с этим Саадом. Все какие-то обстоятельства мешают!
      — Грим, а на вас разнарядка распространяется? Вы-то летите?
      — Я? Нет. Во всяком случае, в списках управления меня нет. А вы, конечно, летите. — Грим помнил, муж Роны был вместе с Моррисом во второй экспедиции на Аркосе.
      Гек тяжело вздохнул:
      — Лечу пока только я. Вы, наверное, знаете, что от полета в первом эшелоне нельзя отказаться — все равно отправят под стражей. Вот Рона должна остаться. А это невозможно! Она ждет ребенка. Я говорил с Моррисом — он мне отказал, но адресовал к членам комитета, ко всем сразу! Деловит и безупречен!
      — А ты не верил мне, что он уже на все плюнул! Вот и бунты, и трещит все по швам, а он развлекается с этой новой…
      — Это вы о ком? — с опаской спросил Грим.
      — Да о внучке профессора Бенца! — ответила Рона. — Это же надо! Сколько они с Рональдом прошагали бок о бок по Беане, и он посмел ему отказать! Ясно, голова кружится от чувств… Я в отчаянии.
      Вот оно что! Грим почувствовал, что хочет забиться в самый дальний угол, чтобы его никто не видел.
      А в цехах стреляли. Рабочие оборонялись мужественно и стойко, выстрелы звучали все настойчивее, было видно, как падают защитники баррикад.
      Грим содрогнулся. Но ему не хотелось пугать женщину, и он спокойно сказал:
      — Вы в отчаянии? Но я не понимаю в таком случае, зачем вы искушаете судьбу здесь? Не забывайте старую истину: когда король бессилен, кланяются королеве. — Он встал и, прячась от пуль, за станками пошел к конвейеру.
      Конвейер рабочие превратили в еще одну линию баррикад. К Гриму рабочие отнеслись спокойно: криминальная полиция — это не каратели.
      — Саад? — переспросил его старый рабочий, и тут оглушительно заревели сирены.
      «Так, — отметил про себя Грим, — пришлось все-таки вмешаться линейной полиции. Охранники перестарались и теперь загребут и бастующих, и охранников, всех подряд, за нарушение общественного порядка».
      Сирена смолкла.