Возможность наступления немцев из Восточной Пруссии и района Брест-Литовска не отвергалась, но считалась маловероятной, поскольку Германия будет держать значительные силы против Юго-Западного фронта, чтобы не допустить его наступления на юге с целью разорвать связи гитлеровцев с Балканскими государствами.
      Таким образом, оценивая сложившуюся к тому времени группировку германской армии и не приняв во внимание имевшиеся сведения о ее временном характере, Военный совет Киевского военного округа (на военное время округ становился Юго-Западным фронтом) приходил к заключению, что "на ближайший отрезок времени группировка против СССР будет создаваться из существующей, характерной наличием крупных сил на Балканах и на юге Германии". Считалось, что против Юго-Западного фронта фашистский блок выставит 135-160 пехотных дивизий, 14 танковых соединений, 14-16 тыс. самолетов и 15 тыс. орудий.
      С такой устоявшейся точкой зрения на военно-стратегическую обстановку на Западном театре войны, которая не расходилась со взглядами И. В. Сталина, надо думать, и вступил в должность начальника Генштаба генерал армии Г. К. Жуков. Тем более что эта идея получила веское подтверждение военными событиями, разыгравшимися весной 1941 года на Балканах при вторжении фашистской Германии в Югославию и Грецию.
      Кстати сказать, вариант приложения основных усилий Германии против СССР на Южном стратегическом направлении одно время был вполне допустим. Как стало известно позднее, при разработке фашистского плана нападения на Советский Союз немецкое верховное командование рассматривало подобное предложение, представленное в оперативной разработке генерала фон Зоденштерна 7 декабря 1940 года{130} (в начале Великой Отечественной войны он был начальником штаба группы армий "Юг").
      План Зоденштерна не нашел поддержки у немецкого верховного командования главным образом потому, что Южный театр военных действий, ограниченный Карпатами и припятскими болотами, имел малую оперативную емкость. Состояние коммуникаций в Венгрии и Румынии не позволяло осуществить своевременное сосредоточение достаточно мощной ударной группировки и внезапное вторжение в пределы СССР, а также обеспечить ее всем необходимым. Пугали Гитлера и ненадежный балканский тыл, а также необходимость преодолевать в ходе наступлениямногочисленные реки, протекавшие в этом районе с северо-запада на юго-восток. Приведенные мотивы заставили немецко-фашистское руководство придерживаться северного варианта при нападении на СССР, который по всем предъявляемым требованиям имел существенный перевес по отношению к южному.
      Было бы наивным утверждать, что указанные негативные стороны Юго-Западного театра военных действий оставались не известными нашему Генеральному штабу. Скорее всего, их отнесли в то время к числу второстепенных и при оценке обстановки в расчет не приняли. Убеждение в "правильности" принятых стратегических решений дополнительно подтверждалось информацией, полученной по каналам Наркомата государственной безопасности СССР в начале апреля 1941 года. В сообщении указывалось, что "выступление Германии против Советского Союза решено окончательно и последует в скором времени. Оперативный план наступления предусматривает... молниеносный удар на Украину и дальнейшее продвижение на восток...".
      Находясь под впечатлением вышеприведенных обстоятельств, наше стратегическое руководство не уловило своевременно момент, когда гитлеровский генеральный штаб отказался от "имеющихся выгод" на юге в связи со сложившейся военно-политической ситуацией на Балканах и принял сторону "кратчайших путей" на севере. Время же для этого, хотя и ограниченное, имелось. Это позволило бы нам переориентировать свои вооруженные силы с учетом вероятных намерений противника.
      Целесообразно хотя бы коротко остановиться еще на одном плане обороны страны, выдвинутом накануне войны якобы Б. М. Шапошниковым.
      Суть этого плана (как это трактуется в некоторых военно-исторических и мемуарных трудах) заключается в том, что основные силы приграничных округов рекомендовалось держать на старой государственной границе за линией укрепленных районов. На новую границу предлагалось выдвинуть лишь части прикрытия, способные обеспечить развертывание главных сил в случае внезапного нападения. По мнению некоторых авторов, наше командование, отвергнув такой план, совершило чуть ли не роковую ошибку.
      Достоверность выдвинутого плана выглядит по меньшей мере просто-напросто надуманной, сомнительной гипотезой. Чтобы установить всю несостоятельность и нереальность его основных стратегических положений, не потребуется глубокого анализа.
      В военной истории уже имели место подобные прецеденты. Накануне Отечественной войны 1812 года прус-скип авантюрист генерал Фуль пытался навязать русскому царю Александру I нечто подобное для обороны русского государства от наполеоновского нашествия. По его мысли, армия Барклая де Толли должна была, медленно отойдя за реку Западная Двина, обороняться, опираясь на укрепленные позиции Дрисского лагеря, а армия Багратиона, маневрируя и нанося короткие удары, должна была изматывать противника на обширных пространствах между границей и полосой укреплений. Приведенный план еще в начале XIX века представлял собой обветшалый курьез, взятый из эпохи наемных, вербовочных армий с магазинной системой снабжения.
      Не менее печальный пример "маневренной" обороны можно привести из первой мировой войны. Оборона на реке Марна была поручена немецким войскам генерала Марвица. Последний решил оборону осуществить на свой манер. Выставив наблюдение и небольшое прикрытие вдоль реки, он сосредоточил остальные силы в стратегическом резерве за линией укреплений. Когда англичане и французы начали переправу на северный берег Марны, то они почти не встретили никакого сопротивления. Проведенные в последующем немецкие контратаки не могли остановить англо-французского наступления. Такая "дубовая активность" немецкого генерала стала причиной серьезной неудачи.
      По плану, автором которого якобы являлся Б. М. Шапошников, выходило, что часть территории советских республик, расположенной от Балтики до Карпат и от Западного Буга до 27-го меридиана (глубиной более 300 км), должна была стать чем-то вроде гигантского предполья, зоны заграждения. Эта территория неизбежно была бы утрачена почти без серьезного сопротивления, она обрекалась на захват противником без упорной и ожесточенной борьбы. Войска прикрытия, состоящие преимущественно из танковых и механизированных войск, без поддержки сильных групп пехоты и авиации неминуемо в неравной схватке были бы уничтожены. Красная Армия в короткий срок лишалась наиболее мощных ударных средств и оказалась бы в очень тяжелом и опасном положении.
      Нет никакого сомнения, что существо разбираемого плана выглядит стратегической нелепостью. Такие предложения не могли исходить от Б. М. Шапошникова, который глубоко знал характер современной борьбы, владел обширными знаниями в области военной истории, имел крупные военно-исторические исследования, являлся автором ряда оригинальных планов стратегического развертывания Советских Вооруженных Сил в различных международных условиях нашей страны, утвержденных после тщательного обсуждения Центральным Комитетом и Советским правительством.
      * * *
      План стратегического развертывания, принятый в конце 1940 года, неумолимо потребовал пересмотреть прежний мобилизационный план. Практически он уже исчерпал себя, поскольку на его основе в сентябре 1939 года была проведена частичная мобилизация семи военных округов, прошло развертывание войск действующей армии во время событий на реке Халхин-Гол и в советско-финляндской войне. Развернутая с весны 1940 года широкая реорганизация стрелковых, танковых войск, войск противовоздушной обороны, артиллерии и военно-воздушных сил, а также перемещение значительного количества формирований к новой западной границе настоятельно требовали внесения существенных коррективов в мобилизационный план. При разработке его новой схемы необходимо было тщательно учесть опыт второй мировой войны и боевых действий Красной Армии по обеспечению государственных границ СССР, происходившие организационные изменения, установить иную систему дислокации войск и возможность их отмобилизования по очереди и в каждом округе в отдельности, в зависимости от обстановки.
      Разработка мобилизационного плана на 1940-1941 годы, начатая в августе - сентябре 1940 года, осуществлялась начальником мобилизационного отдела Организационно-мобилизационного управления генералом Н. И. Четвериковым и его заместителем комбригом П. Н. Голубевым. Петр Никифорович Голубев - один из старейших моих сослуживцев по Белорусскому военному округу. Вместе с ним мы продолжали работать и в Генеральном штабе. Он был добросовестнейшим и хорошо подготовленным штабным работником, особенно по организационным и мобилизационным вопросам. Многие месяцы с большим увлечением трудился П. Н. Голубев над новым мобилизационным планом. Им были последовательно разработаны три варианта плана. Последний вариант окончательно был доработан и доложен ЦК ВКП(б) и правительству в феврале 1941 года. Но, как и всякий другой план, не являющийся закостенелой догмой, он продолжал в последующем уточняться и дополняться.
      В процессе работы над мобпланом было особенно рельефно видно, как с нарастанием угрозы нападения фашистской Германии на СССР советское стратегическое руководство, сообразуясь с меняющейся обстановкой, наращивало усилия по укреплению обороны страны, предусматривало привлечение более значительных мобилизационных ресурсов, чем это имелось в виду в первоначальных наметках.
      С приходом на пост начальника Генерального штаба генерала армии Г. К. Жукова была сделана попытка заново пересмотреть проекты плана мобилизационного развертывания.
      К весне 1941 года Центральному Комитету ВКП(б) и Советскому правительству из авторитетных источников и информации, поступавшей по многим каналам, становится ясно, что фашистская Германия, разгромив буржуазные государства Западной Европы, переносит военные усилия с запада на восток, что она все шире развертывает интенсивную подготовку для нападения на Советский Союз.
      В конце 1939 года на территории Польши и Словакии гитлеровцы имели примерно 25 дивизий. На границах с СССР к концу 1940 года находилось уже (вместе с финской армией) около 68, а в апреле следующего года до 100 дивизий. Через несколько месяцев фашистская Германия сосредоточивает на востоке довольно внушительную силу - 150 дивизий (вместе со своей балканской группой){131}.
      К середине марта 1941 года общая численность вооруженных сил Германии, по расчетам нашего Разведывательного управления, составляла около 8 млн. человек (в том числе в сухопутных войсках 6,5-7 млн. человек). В боевом составе гитлеровских сухопутных войск было 262-272 дивизии (пехотных 220-230, танковых - 20, моторизованных - 22), 11-12 тыс. танков, более 52 тыс. орудий, около 19200 самолетов. С широким размахом шло оборудование Восточного театра военных действий: расширялись и реконструировались аэродромы, строилась полевые укрепления, склады и хранилища, расширялась и улучшалась дорожная сеть и т. д.
      В условиях угрожаемого периода Советскому Союзу необходимо было в короткий срок пересмотреть многое. Генеральный штаб, конечно, видел, что сложившаяся ранее схема мобилизационного развертывания вооруженных сил (растянутая по времени на целый год и предусматривавшая отмобилизование войск под защитой армии прикрытия) не отвечала новой природе войны. Времена, когда официально объявлялась война, затем открыто проводилась мобилизация, осуществлялись сосредоточение и развертывание войск и, наконец, открывались военные действия, давно миновали. Фашистские агрессоры, развязывая вторую мировую войну, провели мобилизацию, сосредоточение и развертывание вооруженных сил скрытно, еще в мирное время, прикрываясь мероприятиями, связанными с оккупацией Австрии, Чехословакии и боевыми действиями в Испании. Это позволяло им внезапно всей мощью ударных группировок вторгнуться на территорию избранной жертвы. Завершение мобилизационного развертывания они осуществили уже после начала войны.
      К весне 1941 года обстановка для СССР еще более осложнилась. Теперь у наших западных границ стояли полностью отмобилизованные и развернутые, прошедшие почти двухлетнюю школу большой войны, готовые к нападению вооруженные силы фашистского блока. Экономика фашистских и оккупированных ими государств, переведенная на военное производство, в большом количестве ковала средства истребления. Становилось очевидным, что сдержать натиск внезапно перешедших в наступление ударных группировок агрессора мог только мощный эшелон войск, не уступавший противнику в живой силе и технике, но не "армия прикрытия".
      Поскольку в новом варианте мобилизационного плана количество стрелковых и кавалерийских дивизий было снижено, сложилось новое соотношение родов войск по сравнению с мобпланом 1938-1939 годов. Удельный вес стрелковых соединений сократился на 2,3 процента, кавалерийских - в три раза, транспортных частей - в шесть и дорожно-эксплуатационных - в два раза. В свою очередь, количество механизированных соединений возросло почти в пять раз, частей авиации и войск противовоздушной обороны - в два раза.
      Формирование новых частей и соединений планировалось провести в одну очередь. Создание вторых и третьих эшелонов формирований на этот раз не предусматривалось. Видимо, только ради формы ставились задачи: за первое полугодие войны дополнительно сформировать 9 артиллерийских полков, к концу года увеличить численный состав армии на 219 тыс. человек, а госпитальную сеть - на 400 тыс. коек.
      В разработанном мобплане недостатки, присущие прежним планам, не были устранены полностью.
      Планом предусматривалось в сжатые сроки развернуть большое количество частей и соединений. Но оборонная промышленность страны, не имея необходимых материальных возможностей, не могла своевременно и в достаточном количестве обеспечить их, и особенно моторизованные и танковые дивизии, боевой техникой. Например, для оснащения армии недоставало 12,5 тыс. тяжелых и средних танков, 43 тыс. тракторов, около 298 тыс. автомобилей. Обеспеченность формирований и механизированных войск по тяжелым и средним танкам составляла 24-31 процент. К началу Великой Отечественной войны танковый парк новейших машин составлял: тяжелых танков KB - 625, средних Т-34-1225. Если бы наша промышленность производила ежегодно 4620 танков, 13525 тракторов, 83155 автомобилей, как это было предусмотрено планом на 1941 год, то некомплект по данным видам боевой техники можно было бы ликвидировать не ранее чем через пять лет.
      Подобная картина наблюдалась и с оснащением авиации. В ее парке недоставало 13,6 тыс. самолетов фронтовой и тыловой авиации, в авиационных частях полностью отсутствовали двухмоторные истребители, не хватало около половины ближних бомбардировщиков.
      Обеспеченность войск малокалиберной зенитной артиллерией и зенитными пулеметами не превышала 23-37 процентов. В войсках не хватало средств заправки и транспортировки горючего, имущества связи, особенно кабеля, полковых и армейских радиостанций.
      Такое планирование могло быть вполне приемлемым и даже перспективным для условий мирного времени при устойчивой стабилизации международной обстановки. В предгрозовое же время в интересах поддержания высокой боевой готовности вооруженных сил следовало быть сугубо осторожным и строить расчеты не из того, что будет, а из того, что есть, установив поэтапное формирование с учетом производственных возможностей нашей военной промышленности.
      Принятые ЦК партии и Советским правительством меры, по своему характеру довольно напряженные, имели целью всемерно укрепить боеготовность Советских Вооруженных Сил. Они были вынужденной ответной мерой на усиленную подготовку фашистской Германии для нападения на СССР, развернутую еще с середины 1940 года.
      Поэтому утверждения фельдмаршала Кейтеля и других гитлеровских военных преступников на Нюрнбергском процессе, что они вели против СССР превентивную войну, раздувание этой версии западно-германскими военными идеологами и их покровителями являются неприкрытой фальсификацией исторических событий.
      Разработанный на 1940-1941 голы мобилизационный план предъявлял повышенные требования к уровню технического оснащения Красной Армии в новой обстановке.
      Теперь, учитывая характер вооруженной борьбы (массовое применение танков и авиации, широкое использование минометов, автоматов и других средств), а также опыт первого периода второй мировой войны и военных действий Красной Армии по защите государственных границ в 1938-1940 годах, в план производства вооружения необходимо было внести существенные коррективы.
      Приходилось серьезно считаться и с теневыми моментами, которые имелись в процессе всего военного производства. Отдельные отрасли нашей оборонной промышленности не обеспечивали всех запросов армии. Они нуждались в улучшении руководства, организации, контроля, а также в приложении новых усилий со стороны представителей науки и техники. Значительное отставание наметилось в производстве боеприпасов: программа первого полугодия 1940 года была недовыполнена. При реализации танковой, авиационной и морской программы возникли значительные трудности с производством отдельных видов артиллерийских орудий и стрелковых автоматических систем.
      В апреле - мае 1941 года ЦК ВКП(б) и СПК СССР, положив в основу решения XVIII Всесоюзной партийной конференции (15-20 февраля 1941 года), на которой большое внимание было уделено состоянию оборонной промышленности, приняли ряд постановлений, направленных на расширение производства боеприпасов, морских и противотанковых орудий, танков и авиации. Повышенный интерес к данным видам вооружения вытекал из военно-стратегической обстановки, из необходимости резко поднять огневую мощь и ударную силу Красной Армии и Военно-Морского Флота.
      Однако возможности для создания новых производственных мощностей и расширения действующих почти отсутствовали. Поэтому правительство вынуждено было принять решение временно приостановить или сузить производство тех видов артиллерийского и стрелкового вооружения для Красной Армии, обеспеченность которыми была более или менее благополучной и запасами которых можно было обойтись хотя бы на короткий срок. Высвобожденные таким образом производственные мощности ряда военных предприятий использовались для производства вооружения, крайне необходимого для оснащения армии и флота. Вследствие этого на некоторое время был сокращен выпуск полковых и дивизионных пушек, ручных, станковых и крупнокалиберных пулеметов.
      Анализ мероприятий, проводившихся в нашей стране в 1939-1941 годах, свидетельствует о том, что в предвоенный период Центральный Комитет ВКП(б) и Советское правительство принимали энергичные, порою чрезвычайные меры для того, чтобы удовлетворить потребности вооруженных сил в наиболее важных системах вооружения и не оказаться слабее противника.
      Эти мероприятия, если перевести их на военный язык, можно было бы назвать производственно-техническим маневром с целью сосредоточить основные усилия производства на решении главнейших задач, прибегнув на второстепенных участках к неизбежным временным ограничениям.
      Некоторые малоосведомленные авторы обвиняют наших военных руководителей и других ответственных лиц в том, что они как раз в канун войны сняли с производства пулеметы, противотанковые орудия, полковые пушки и т. д., допустив грубейшую ошибку, сказавшуюся в начале Великой Отечественной войны. Подобные суждения не убедительны и недостаточно обоснованны. Безусловно, огромный и сложный процесс усовершенствования систем вооружения не проходил идеально, без ошибок. При тщательном и заблаговременном изучении положения дел в оборонной промышленности, возможно, еще в тот период удалось бы найти дополнительные производственные мощности, тогда отпала бы всякая необходимость прибегать к временному ослаблению производства некоторых образцов наземной артиллерии и стрелкового автоматического оружия. Но для подобного поиска недоставало ряда важных слагаемых, главным из которых было время. Не приняв же срочно мер по повышению огневой мощи авиации и бронетанковых войск в угрожающих условиях надвигавшейся войны, можно было бы действительно оказаться в трагическом положении.
      Своевременные мероприятия ЦК ВКП(б) и Советского правительства, самоотверженный труд наших ученых, рабочих, инженеров и техников позволили достигнуть крупных успехов в производстве решающих видов боевой техники и вооружения. К июню 1941 года Красная Армия получила 2739 самолетов новейших типов, 4357 танков, из них около 50 процентов совершенно новых конструкций, более 23 тыс. орудий и 48 тыс. минометов, в том числе опытные образцы реактивных установок М-13 ("катюши"). Система вооружения Красной Армии оказалась настолько совершенной и перспективной, что в ходе Великой Отечественной войны не потребовались значительная ее корректировка или коренные изменения, связанные с серьезной ломкой сложившегося процесса производства.
      Строительство новых заводов, реконструкция существовавших, привлечение гражданских заводов к производству элементов артиллерийских выстрелов, переход к поквартальному планированию позволили повысить выпуск боеприпасов в 1941 году более чем в три раза по сравнению с 1940 годом.
      Боеприпасы являются основным показателем целесообразности существования и боевого применения того или иного вида оружия. Об этом хорошо сказал И. В. Сталин: "...Все сводится к разрушению цели. Сила взрыва боеприпасов определяет мощь всех родов войск... и служит мерилом военно-экономической целесообразности затрат на ту или иную боевую технику. Неразумно строить дорогой бомбардировщик на большой радиус действия, если заряд авиационной бомбы будет недостаточно мощным"{132}. В системе оборонной промышленности производство боеприпасов было наиболее трудоемким и дорогим, оно поглощало около 50 процентов бюджетных ассигнований на все военное производство.
      Если за все предвоенные годы третьей пятилетки средний прирост валовой продукции всей промышленности составлял 13 процентов в год, то в оборонной он достигал 39 процентов. Такое колоссальное напряжение, связанное с производством боевой техники, вооружения, боеприпасов, было совершенно необходимо для всемерного укрепления обороноспособности Советского Союза.
      Центральный Комитет ВКП(б) и Советское правительство провели большую работу по созданию и размещению заводов-дублеров на востоке страны, за 50-м меридианом, где их раньше почти совсем не имелось.
      К июню 1941 года военные предприятия, расположенные за Волгой, производили около 12 процентов продукции всей оборонной промышленности, а по некоторым видам вооружения и боеприпасов - более 25 процентов. Ускоренными темпами шло строительство военных заводов во многих районах Урала и Сибири.
      Состояние оборонной промышленности накануне Великой Отечественной войны следует характеризовать не только количеством и качеством выпускаемой боевой техники, вооружения и боеприпасов, но и наличием значительных производственных резервов, необходимых для того, чтобы увеличить при необходимости выпуск продукции с началом войны. А такие резервы были. Ввод их в действие позволил в течение первых двух месяцев войны значительно поднять производительность оборонной промышленности, которая только за счет перевода оборонных заводов на режим работы военного времени возросла почти в два раза.
      Благодаря неустанной и повседневной заботе партии и Советского правительства, самоотверженному труду рабочих, инженеров и техников наша промышленность накануне войны оснастила Красную Армию самым современным и мощным вооружением, превосходящим по ряду показателей боевые и эксплуатационные качества вооружения армий западноевропейских стран, и в том числе Германии.
      Если степень оснащения Красной Армии на 1 января 1937 года взять за 100 процентов, то к 22 июня 1941 года количество винтовок в ней возросло в 2,5 раза, пулеметов - почти в 2 раза, минометов - в 35 раз, противотанковых орудий - почти в 4 раза, танковых пушек - в 2,5, зенитных орудий - в 5, орудий средних калибров - в 2 и крупных калибров - в 3,5 раза. Появились совершенно новые виды оружия: автоматы, крупнокалиберные пулеметы, полковые минометы, полевая реактивная артиллерия.
      Потребности Красной Армии в вооружении по плану обеспечения 1940 года были почти полностью удовлетворены, особенно в полковой, дивизионной и корпусной артиллерии.
      Войска имели в достаточном количестве совершенные противотанковые и зенитные орудия. Вполне убедительно и авторитетно звучит заявление одного из видных руководителей оборонной промышленности того времени - Б. Л. Ванникова, что "наиболее подготовленной к началу войны была промышленность вооружения, занятая производством артиллерийского и стрелкового оружия"{133}.
      Значительными были успехи и в производстве бронетанковой техники. Если с 1931 по 1936 год в общей массе выпущенных танков удельный вес средних и тяжелых; составлял 24 процента, то в первой половине 1941 года их доля возросла до 43 процентов. Производство тяжелых боевых машин, по сути дела, было создано заново: до этого выпускались опытные, единичные машины, теперь же переходили к серийному выпуску. Выдающимся достижением советского танкостроения явилось создание непревзойденных в мире по совершенству конструкций и боевым качествам среднего танка Т-34 и тяжелого танка КВ.
      Эти боевые машины были созданы в результате большого и упорного труда талантливых групп конструкторов во главе с М. И. Кошкиным (танк Т-34) и Ж. Я. Котиным (танк KB).
      Немецкая техническая мысль не только не сумела создать ничего подобного советским танкам - ей оказалось не под силу воспроизвести хотя бы приблизительную их копию.
      Несмотря на то, что к 22 июня 1941 года на вооружении нашей армии (в составе парка средних и тяжелых боевых машин) имелся сравнительно небольшой процент новых образцов средних и тяжелых танков, тем не менее главная задача уже была решена: наша промышленность могла начать массовый серийный выпуск боевых машин новых систем. Теперь личному составу танковых войск необходимо было в короткие сроки освоить новую боевую технику, отыскать для них наиболее выгодные организационные формы и способы использования в боевой обстановке.
      Важным моментом, ставившим немецко-фашистскую армию перед технической внезапностью, явилось создание в нашей стране совершенно нового вида вооружения - реактивной артиллерии. Судьба боевых ракет чрезвычайно превратна. История не раз выносила им смертный приговор. Некоторые военачальники не верили в перспективность их развития и использования. Еще в XIX веке французский генерал Пексана заявил: "Искусство и таланты тех, кто совершенствует боевые ракеты, кажется, очень велики. Но не потеряны ли эти старания и эти таланты, и можно ли надеяться, что это упрямое оружие когда-либо найдет применение на суше или на море?"
      Прав был Пексана лишь в одном: боевые ракеты действительно "упрямое оружие". Попытки применить их: в ходе боевых действий предпринимались Англией, Германией, царской Россией. Кончались они неудачей. Русская военная мысль еще в начале XX века довольно близко подошла к правильному разрешению некоторых важных проблем в области ракетостроения. Однако практическая реализация выдвигаемых идей всякий раз наталкивалась на рутину, бюрократические барьеры и техническую отсталость. Только после Великой Октябрьской социалистической революции по достоинству оценили величие мысли и гениальные предложения К. Э. Циолковского, Ф. А. Цандера, дали ход идеям молодых ученых; Н. И. Тихомирова, В. А. Артемьева, С. П. Королева и других.
      Усилия энтузиастов ракетного дела в 1934 году были объединены в одном научном учреждении - РНИИ (Реактивный научно-исследовательский институт). В 1938-1939 годах мне, как помощнику начальника Генерального штаба, пришлось детально знакомиться с характером работы института, встречаться с его сотрудниками. Замечательный коллектив РНИИ, создавая и совершенствуя "рельсовую артиллерию", как иногда называли в то время реактивные установки, прошел нелегкий путь. Вначале сотрудники под руководством Б. С. Петропавловского сконструировали реактивный снаряд осколочно-фугасного типа. Сколько усилий в последующем потратили работники института для того, чтобы придать ракете устойчивость в полете и добиться кучности стрельбы при поражении цели, как часто им приходилось прибегать к всевозможным ухищрениям, чтобы усмирить ракету, не дать ей "рыскать" в полете.
      Однажды произошел довольно курьезный случай. Известный советский ученый и талантливый инженер Г. Э. Лангемак предложил создать ракетный снаряд с нарезами и выстрелить им из обычного орудия. Создали образец. Выехали на полигон. Зарядили, произвели выстрел. Здесь-то и начались злоключения. Снаряд, дойдя до дульного среза, заклинился и потащил за собой пушку. Двигаясь по неровной местности, орудие стало разворачиваться в сторону комиссии, присутствовавшей на стрельбе. Все заметались, а потом бросились в укрытие. В конце концов эта своенравная "система" остановилась; в дульной части ствола, как бы насмехаясь над изобретателем, торчал вышедший наполовину снаряд. Теперь все были озадачены: как поступить со снарядом, как извлечь его из орудия? Развязка пришла неожиданно: охладившись, он сам выпал оттуда.
      Обеспечить устойчивость ракеты в полете удалось В. А. Артемьеву, который применил стабилизаторы, значительно превышавшие калибр снаряда.
      Не менее драматичными были эксперименты, связанные с созданием пусковых установок, без которых отработанные и испытанные 82- и 132-мм реактивные снаряды не могли эффективно использоваться.
      Какие только конструкции не предлагались: сначала появился станок из труб, затем станок-штырь, за ним станок "флейта" (труба с прикрепленной к ней стальной полосой) и еще один станок, в шутку названный "моссельпромом".
      Наконец И. И. Гвай и А. С. Попов предложили более совершенную конструкцию пусковой установки с Т-образным пазом; А. П. Павленко соединил две направляющие в одну; в заводских условиях они превратились в "рельсы".