Д'Артаньян коротко рассказал о своем разговоре с Бонасье.
      - Мой юный друг, - ответил ему Арамис, - чужих жен зазря не воруют. Разница между женой и деньгой очевидна. Сдается мне, что здесь не обошлось без кардинала.
      - Вы только подтверждаете мои подозрения, - заметил Д'Артаньян и посмотрел на Арамиса. Взгляды их встретились.
      - Это очень опасно, - сказали глаза Арамиса.
      - Игра стоит канделябра, - твердо ответили глаза Д'Артаньяна.
      - Свечи догорают без остатка, - предупредил левый глаз Арамиса.
      - Я на тебя рассчитываю, - ответил одноименный глаз гасконца.
      - Кстати, - заметил Арамис, - у Вас глаза разного цвета.
      - И все же, - настаивали глаза Д'Артаньяна.
      Глаза Арамиса задумчиво сошлись у переносицы и тихо посоветовались друг с другом, после чего они радостно моргнули в знак согласия.
      - Надо предупредить Атоса и Портоса, - заявил Д'Артаньян.
      - В таком случае вперед, - решительно произнес Арамис, нахлобучивая шляпу.
      Д'Артаньян бросил на Арамиса взгляд, но тот ловко увернулся и даже нашел в себе силы пошутить не к месту:
      - Вероятно многие считают меня занудой, - сказал Арамис в частности, но каждый день начинается с нуля часов нуля минут.
      Д'Артаньян шутки не понял, но из вежливости громко рассмеялся.
      Портоса встретили на улице. Он швырял булыжники в окна какого-то дома. После каждого удачного броска сначала слышался звон разбитого стекла, потом в проем высовывалась голова и обзывала Портоса педерастом, на что Портос невозмутимо снимал шляпу и галантно кланяясь вежливо спрашивал :
      - Мадам, не желаете ли со мной познакомиться поближе?
      Впрочем, заметив друзей Портос прекратил свое занятие и со свойственным ему спокойствием пояснил:
      - По-моему я ей понравился.
      Как бы в подтверждение этих слов из окна что-то вылетело и упало перед мушкетерами.
      - Цветы, - сказал Арамис.
      - В горшке, - подтвердил Д'Артаньян.
      - В детском, - подытожил Портос.
      Д'Артаньян пересказал свою историю Портосу, а Портос рассказал Д'Артаньяну мушкетерский анекдот:
      - Идут как-то по улице мушкетер и гвардеец кардинала. Тут гвардеец и говорит : "У меня такое впечатление, что ноги растут от головы". А мушкетер ему отвечает: "Подтяжки расслабь".
      Придя или прийдя в дом Атоса мушкетеры принялись держать совет. Суть дела была ясна - кардинал задумал нехорошее против королевы и так далее. Чтобы докопаться до истинных побуждений кардинала, мушкетеры послали слугу Атоса Гримо в народ - послушать свежие сплетни.
      Сами же пока занялись игрой в кости. Это были кости мадемуазель Ла Вальер.
      Гримо вернулся минут через пятнадцать.
      - Ну? - лаконично спросил его Атос.
      - Вот, - также лаконично ответил Гримо и ушел в свою комнату.
      - Плохие новости, - задумался Атос, - Гримо говорит, что мужики в пивной обсуждают тайный приезд герцога Бэкингема в Париж.
      - Но как это связано с нашим делом? - переспросил Портос.
      - Все просто, - объяснил Д'Артаньян, - герцог встречается с королевой, кардинал им мешает. Пока мне не совсем ясны причины, но...
      - Они любят друг друга, - вставил Арамис и покраснел.
      - В каком смысле? - осведомился Д'Артаньян.
      - Пока еще в моральном, - ответил Арамис и снова покраснел.
      - То есть физической близости не было? - уточнил Портос.
      - Не ближе ста пятнадцати сантиметров, - зарделся Арамис.
      - А почему Вы все время краснеете, - удивился Д'Артаньян.
      - Кровь проникает в мельчайшие капилляры и они набухают, - ответил Арамис.
      - Итак, - подвел итог Д'Артаньян, - что мы можем сделать для того, чтобы найти госпожу Бонасье.
      - Я буду играть на своем саксофоне, - сказал Арамис, - может она откликнется на звуки музыки прекрасной.
      - А я выпью за ее здоровье, - отозвался Атос, - может это ей поможет.
      - А я буду ждать ее дома, - произнес Д'Артаньян, - может она сама вернется.
      - А я набью трактирщику рожу, - заметил Портос.
      - За что? - спросил Д'Артаньян.
      - За брийски поинт, - гордо ответил Портос.
      Глава 5. Приятные знакомства.
      Д'Артаньян возвращался домой по безлюдной улице. Голова его полна была дум. Вот некоторые из них:
      - каким образом г-жа Бонасье замешана в истории с герцогом и где она может находиться в настоящее время?
      - почему вымерли мамонты?
      - знает ли король об интригах кардинала?
      - сколько будет пятьдесят восемь умножить на пятьсот сорок семь?
      - где взять деньги?
      - какая самая высокая гора в Австралии?
      - почему г-н Бонасье пришел именно ко мне?
      - есть ли жизнь на Марсе?
      Уже около дома на глаза гасконцу попалась какая-то женщина. Она с ног до головы была укутана в плащ и казалось куда-то спешила. Д'Артаньян тихонько свистнул, справедливо полагая что хуже от этого не будет. Женщина прибавила шагу. Тогда Д'Артаньян стал размахивать шляпой и громко кричать:
      - Э-ге-ге, шап-дыба-дуба, пум-пу-рум-пу-рум-пум-пум-пурум.
      Незнакомка быстро скрылась за первой попавшейся дверью и до гасконца долетели приглушенные слова: "Дурак какой-то!".
      "Не дурак, а шутник", - обиженно подумал Д'Артаньян и с удивлением заметил, что дверь в которую вошла женщина, оказалась дверью в его дом.
      Не успел гасконец войти, как Кто-то на него напал. Однако Д'Артаньян не обратил на него никакого внимания и поспешил в гостиную.
      Там Кое-кто (их было четверо) связывал незнакомку. Не говоря ни слова Д'Артаньян бросился на помощь. Кое-кто, в полном составе, испугался и быстро убежал, за ним медленно трусил Кто-то, который с детства имел лишний вес и склонность к обжорству.
      Краткая характеристика.
      Кое-кто и Кто-то занимали скромные посты на на службе у кардинала. В их обязанности входило шпионить, ябедничать и всячески обижать маленьких детей, женщин, кошек и пенсионеров.
      Д'Артаньян внимательным взором посмотрел на незнакомку. С первого взгляда она произвела на него отнюдь не лучшее впечатление, но так как женщина была в бессознательном состоянии у гасконца было в запасе несколько минут. Он отвернулся, подумал немного и вновь посмотрел на нее, однако снова не испытал никаких положительных эмоций. Тогда сжав кулаки и сдвинув брови Д'Артаньян постарался как мог и уже со следующего взгляда гасконец наконец догадался, что он безнадежно влюблен в таинственную незнакомку.
      Она открыла глаза и нежно посмотрела на Д'Артаньяна.
      - Так вот ты какой, - сказала девушка.
      - Я еще и не такое могу, - скромно ответил Д'Артаньян.
      Незнакомка оказалась Констанцией Бонасье. Д'Артаньян этому известию очень порадовался, но все же спросил:
      - Так значит тебя не похищали?
      - Не совсем, - загадочно улыбнулась Бонасье.
      - То есть как? - не понял Д'Артаньян, - частями что ли?
      Констанция заулыбалась еще шире, а гасконец предложил сообразить ужин на двоих. Бонасье несколько засомневалась, но Д'Артаньян, во избежание неправильного толкования предупредил:
      - Дорогая, я дворянин.
      - Ой, да все вы дворянины, - махнула рукой Констанция, однако согласилась.
      Ужин прошел при свечах и Планше, который рассказал, что господина Бонасье сегодня днем забрали и посадили.
      - Куда? - забеспокоилась Констанция.
      Но Д'Артаньян поспешил ее успокоить, сказав, что все равно мол отпустят, потому как по выражению Д'Артаньяна: "Муж за жену не отвечает". При этом гасконец весьма рискованно назвал Бонасье уголовником и хулиганом. Констанция признала доводы убедительными и совершенно успокоилась.
      После ужина Бонасье заторопилась по свои делам и Д'Артаньян вызвался ее проводить.
      Отношения между ними наладились совершено, так как Констанция называла Д'Артаньяна пупсиком, а он в свою очередь называл ее цыпочкой.
      Они гуляли по ночному Парижу и щелкали семечки. Д'Артаньян похвастался ей своей сноровкой и метким глазом, а она проболтала ему несколько королевских секретов. Напоследок они, как полагается влюбленным, поцеловались по-французски, и Бонасье взяв с гасконца слово, что он не будет за ней следить, вошла в какую-то подворотню на которой висела табличка :
      "Секретная резиденция герцога Бекингема в Париже.
      Перерыв на обед с 14 до 15. Выходной - воскресенье."
      Первым порывом Д'Артаньяна было желание идти домой. Но потом Д'Артаньян, под тем предлогом, что он якобы не подсматривает, а дышит свежим воздухом остался на месте и не напрасно.
      Спустя некоторое время, из этой подворотни вышли восемь подозрительных личностей. Шесть из них тут же провалились в незакрытый канализационный колодец, а двое оставшихся, увлеченные беседой, продолжили свой путь. Когда они проходили мимо спрятавшегося в тени Д'Артаньяна, гасконцу показалось, что они весело смеются. В одном из них, Д'Артаньян узнал Констанцию, второй если судить по усам и шпаге был мужчиной.
      Д'Артаньян остановил их грозным восклицанием и тут же пустился в пространные рассуждения о правилах хорошего тона и этикета.
      - Это просто свинство какое-то, - сказал Д'Артаньян, - светская дама не может позволить иметь себе больше одного мужика за раз.
      - Да какой же это мужик? - оправдывалась Констанция, тыча прелестным пальчиком на спутника, - это всего лишь герцог Бэкингем.
      Краткая характеристика.
      Герцог Бэкингем. Отличительной чертой герцога была нежная привязанноять к лошадям, французской королеве и соленым орешкам.
      - Пусть докажет, - потребовал гасконец.
      - Естудей о май трабл сын соу фар эвей, - доказал герцог.
      - Звучит убедительно, - задумался Д'Артаньян.
      - Пойдем с нами, - предложил герцог, - за одно будешь нас охранять.
      Д'Артаньян чувствовал за собой некоторую неловкость и поэтому согласился.
      - Если кто-нибудь встретится, - заверил гасконец, - я ему покажу.
      - Этого мало, - подхватил герцог, - Вы его лучше заколите.
      - Нет проблем, - пообещал Д'Артаньян.
      - А потом зарежьте, - горячился Бэкингем.
      - Без вопросов, - опять согласился Д'Артаньян.
      - А потом расстреляйте, - не унимался герцог.
      - А вот это лишнее, - возразил Д'Артаньян, - во-первых я по характеру человек добрый и незлопамятный, а во-вторых я забыл свой пистолет.
      Однако все обошлось и Бэкингем смог без проблем добраться до Лувра.
      Глава 6. Встреча в верхах.
      Герцог стоял перед дверью королевы и заметно нервничал.
      - Последний раз, я так волновался, когда упал с лошади на охоте и ударился головой о дерево. Врачи сказали, что я либо не выживу, либо стану идиотом. Однако обошлось, - шепотом признался Бэкингем.
      - Вы родились под счастливой звездой, - тихо ответила Бонасье, - один мой знакомый, некто Жан Амьени, который жил в Марселе, был известен тем, что ему всегда не везло. Иной раз пойдет погулять по городу, так либо в плен к туркам попадет, либо ногу сломает.
      - Да какие же турки в Марселе? - удивился Бэкингем.
      - Турок там отродясь не было, - пояснила Бонасье, - но ему от этого не легче. Но однажды все его невзгоды внезапно прекратились.
      - Как так? - заинтересовался герцог.
      - Жан решил свести счеты с жизнью и избавиться от своих неудач. Это случилось как раз после того, как цирюльник по небрежности отрезал ему ухо. Но когда он повесился, веревка лопнула, Жан упал и сломал себе три ребра, не считая сотрясения мозга. Когда его повезли в больницу, карета опрокинулась в море. Местные жители спасли Жана, правда при этом они вывихнули ему руку. И все бы закончилось благополучно, но в больнице Жану по ошибке вырезали аппендицит и сделали трепанацию черепа. Однако Жан был крепким парнем и к удивлению всех скоро пошел на поправку, но когда дело близилось к выздоровлению Жан случайно подхватил двустороннее воспаление легких, дизентерию и врожденное косоглазие. А в тот момент когда за Жаном закрылись двери больницы, ему прищемило пальцы правой руки, но обратно его не взяли, потому что на Жана упал метеорит и все было кончено.
      - Какой печальный финал, - вздохнул Бэкингем.
      - Это еще не все, - продолжила Бонасье, - когда его отпевали от случайной искры загорелась крыша церкви, потом огонь перекинулся на пороховой завод, в результате чего пол-Марселя взлетело на воздух.
      - Что Вы говорите, - изумился герцог.
      - Благодарные потомки воздвигли Жану Амьени чугунный памятник, который от сильного ветра упал и придавил жену губернатора. Терпение жителей лопнуло и они решили вывезти скульптуру в открытое море, чтобы там ее выбросить. И никто не удивился когда пришло известие, что корабль внезапно затонул. Единственный спасшийся матрос рассказал потом, что во время шторма памятник пробил днище судна и оно пошло ко дну со всем его экипажем.
      - Вот видите, - заметил Бэкингем, - один все-таки спасся.
      - Не надолго, - пояснила Констанция, - чтобы развеять грустные воспоминания матрос напился до полного бесчувствия и бродячие собаки его загрызли.
      Из-за двери послышался голос Ла Порта:
      - Запускайте герцога.
      Бэкингем тут же засуетился, поправил прическу, подвел брови, почистил сапоги и спросил Констанцию :
      - Ну как я Вам?
      Бонасье внимательно его осмотрела и сказала:
      - Для первого взгляда очень даже ничего.
      Ободренный Бэкингем вошел к королеве.
      Краткая характеристика.
      Королева французская. Анна Австрийская. В ней постоянно вели спор за право на существование две сущности - женская и королевская. Любила читать книги, так как по ее словам: "Это придает вид солидности, даже самому последнему кретину".
      Анна лежала на кровати и читала книгу о вкусной и здоровой пище. На ней было платье в горошек и корона Франции, которую королева еще в раннем возрасте выменяла на свою невинность.
      - О моя дорогая, - поприветствовал ее герцог, - я здесь.
      - Да я вижу, - согласилась Анна.
      - Препятствия стояли у меня на пути, но они ничто по сравнению с нашей любовью, - сказал Бэкингем и многообещающе замолчал.
      - Хотелось бы расставить акценты, - на удивление холодно ответила Анна, - принимая во внимание, наше высокое положение, в особенности мое, хотелось бы полюбопытствовать о целях и позывах взаимного влечения.
      - Я Вас люблю как женщину, - признался герцог.
      - А как мужчину? - переспросила королева.
      - Мадам, - откровенно сказал Бэкингем, - даже если бы Вы были какой-нибудь зверюшкой, это не помешало бы моей нежной привязанности к Вам.
      - Ах, - растроганно воскликнула королева, - Вы сама любезность.
      - Дорогая, - произнес герцог, - скажи мне "Да", иначе хуже будет.
      - Может быть, - тонко намекнула Анна Австрийская.
      - Я брошу все дела в Англии, ты разведешься с Людовиком и мы уедем на Мальдивские острова, будем жить в маленьком шалашике на берегу моря, есть кокосы, ловить рыбу и фазанов, а утром мы будем радостно встречать восход солнца, - высказался Бэкингем.
      Королева на это предложение выразительно покрутила пальцем у виска.
      - Действительно, погорячился, - вынужден был признать герцог.
      В наступивший тишине послышался приглушенный звон колокольчика. Это было предупреждение Ла Порта.
      - Тебе надо уходить, - с сожалением заметила Анна.
      - Ну вот, довыпендривалась, - огорченно произнес Бэкингем.
      Анна в ответ только вздохнула.
      - В память нашей встречи я хочу тебе подарить сапоги из кожи бешеных бизонов, - сказала на прощание королева, - между прочим подарок короля.
      - А почему они зеленого цвета? - удивился Бэкингем.
      - Я же говорю - бизоны бешеные.
      ...Через пять дней Людовик зашел в спальню королевы. Анна Австрийская стояла у окна и печально махала платочком.
      - Что это ты делаешь? - спросил король.
      - Комаров гоняю, - ответила Анна.
      - Кстати, через три дня будет праздничный банкет у кардинала и я хочу видеть тебя в сапогах, которые я тебе подарил, - сказал Людовик и выпил стакан вина.
      Королева побледнела, а Людовика покраснел нос.
      ...А в это время кардинал Ришелье закрылся в своей резиденции и радостно пел "Ave Maria" на мотив матерных частушек.
      Глава 7. Сбор.
      Бонасье устало сидел в кресле-качалке. Тонкий шнурок соединял кресло с ручкой входной двери. Как только заходил новый посетитель, кресло начинало раскачиваться и лицо Бонасье медленно расплывалось в улыбке.
      Д'Артаньян заперся в своей комнате. От нечего делать он только что принял душ и грамм пятьдесят. Вдруг, внимание его привлекли громкие голоса из комнаты Бонасье. Схватив на всякий случай шпагу Д'Артаньян помчался на звук. Оказалось, что кричал г-н Бонасье.
      - Ты что орешь? - спросил Д'Артаньян.
      - Я песню пою, - обиженно ответил Бонасье, однако замолчал.
      Тут дверь открылась и в дом вошла Констанция. Бонасье бросился к ней, но проворный Д'Артаньян опередил его и успел первым заключить Констанцию в объятия.
      - Вот это ничего себе, - воскликнул Бонасье, но на него даже не посмотрели.
      - Я требую объяснений, - топнул ногой Бонасье.
      Д'Артаньян показал ему кулак и Бонасье замолчал. Чтобы скрыть досаду он отвернулся и сделал вид, что ничего не видит. Через некоторое время Бонасье для убедительности заткнул уши. Это принесло свои результаты и вскоре Бонасье успокоился окончательно.
      Между тем гасконец без всяких помех продолжал общаться с Констанцией, к обоюдному удовольствию сторон.
      Д'Артаньян после общения получил задание съездить в Лондон, а Констанция получила чувство глубокого удовлетворения.
      Расставание двух влюбленных получилось особенно трогательным.
      - Я буду лететь к тебе как альбатрос на шум прибоя, - говорил Д'Артаньян.
      - А я буду ждать тебя, как ждут цветы утреннюю росу, - вторила ему Констанция.
      - Я буду мчаться как стрела индейца в ясную погоду.
      - А я буду спокойна как японцы после харакири.
      - Я буду осторожен как дельтапланерист без парашюта.
      - А я буду внимательна как утка на охоте.
      На этом месте раздались душераздирающие всхлипывания.
      - Не плачь, - сказал Д'Артаньян.
      - Я не плачу, - ответила Констанция, но всхлипывания продолжали иметь место.
      - Это я, - раздался тихий голос сзади.
      Д'Артаньян обернулся, так и есть, крупные слезы катились по щекам господина Бонасье.
      - Не обращайте на меня внимание, - махнул он рукой, - это я о своем.
      Д'Артаньян почесал щеку и звук мнущейся щетины наполнил комнату. Констанция попробовала утешить своего мужа словами :
      - Не плачь мой козлик лопоухий.
      Но Бонасье совсем расклеился и побежал докладывать кардиналу о государственном заговоре.
      - Надо спешить, - сказала Констанция.
      И они поспешили по своим делам, кто в королеве, а кто к Атосу с Портосом и Арамисом.
      - Так и так, - сказал Д'Артаньян, - поехали в Лондон.
      - Зачем? - хором спросили мушкетеры.
      - Так и так, - ответил Д'Артаньян, - надо.
      - Ко мне на днях должна приехать кузина, - в сомнении покачал головой Арамис, - и право я в затруднении относительно длительной прогулки по заграницам.
      - А вы оставьте ей записку, - предложил Д'Артаньян.
      - Хорошая мысль, - согласился Арамис и принялся писать послание.
      " Дорогая кузина!
      Моя любовь к Вам незыблема как дно морское, но встреча наша откладывается в силу субъективных причин, но это не из-за женщин и уж тем более не то, что Вы подумали.
      Арамис.
      P.S. Завтрак на столе, майонез в погребе"
      - Кстати, - воскликнул Портос, - я же сегодня не обедал.
      - Мы возьмем с собой бутерброды, - утешил его Д'Артаньян.
      Атос слегка покачал головой.
      - Какие-то проблемы? - спросил Д'Артаньян.
      Атос снова закачал головой, но ничего не сказал. Так продолжалось минут пять, потом Атос улыбнулся и как бы про себя заметил :
      - Голова в резонанс попала.
      Мушкетеры скакали галопом. Мимо пролетали поля и леса, деревни и мосты, крестьяне и всякие насекомые. Небо было окрашено в серый цвет, то ли тучи набежали, то ли мужики накурили.
      У Портоса волосы стояли дыбом.
      - Что это с Вами? - спросил его Д'Артаньян.
      - Ветер в рожу, - ответил Портос.
      Глава 7. Сбор.
      (Вариант второй - высокохудожественный, укороченный)
      За окном нечеловеческим голосом завывал ветер, в этом звуке слышался демонический хохот и плач ребенка.
      Закутанный в красно-черный плед Бонасье откинулся на спинку старинного кресла. Его веки были приспущены настолько, что тусклый взгляд едва пробивался сквозь подернутые дремотой ресницы.
      Шнур изящной работы выполненный в готическом стиле связывал воедино кресло и обшарпанную ногами полуночных посетителей дверь. Как только дверь открывалась, противно скрипя в несмазанных полозьях, кресло медленно и важно начинало раскачиваться. На сером лице господина Бонасье появлялось слабое подобие улыбки и едва заметный румянец заливал его лицо, на котором искоркой нежданной радости на мгновение вспыхивали глаза и снова тухли, словно блуждающий болотный огонек.
      Д'Артаньян проводил свое время за бутылкой добротного вина провинции Шампань. Душа его полна была радужных эмоций. Солнечный блик медленно полз по стене, то останавливаясь, словно в раздумьях, то еще что-нибудь, но тоже веселое и светлое.
      Приятный мужской голос медленно и величаво выводил арию Тоски, из оперы Пучини. Привлеченный таинственным и романтическим сюжетом гасконец легкими шагами направил свои стопы на чарующий голос.
      К удивлению Д'Артаньяна пел Бонасье. Гасконец нашел в себе мужество дослушать арию до конца и с легкой тенью иронии и зависти спросил :
      - Так ты еще и песни поешь?
      - Я пять лет учился в балетной школе, - пояснил Бонасье, - но однажды я упал в оркестровую яму и не смог оттуда выбраться.
      Дверь медленно открылась и на пороге стояла Констанция.
      - Любовь моя, - забыв про осторожность воскликнул Д'Артаньян.
      - Ах, - простонал Бонасье и рухнул без чувств. Его возвышенная душа разломилась пополам как шпага в ножнах.
      Молодые люди не замедлили этим воспользоваться...
      ...- Друзья мои, - сказал Д'Артаньян, - разум мой и сердце мое зовут нас в Англию на помощь королеве.
      - Мы не привыкли задавать лишние вопросы, - за всех ответил Атос, честь королевы превыше жизни. Так в путь и пусть удача будет с нами.
      Арамис уверенной рукой набросал несколько строк - вот они :
      " Милая и добрая моя кузина!
      Наша любовь подвергается новому испытанию. Но разлука не в силах не только помешать нам, но даже еще больше сблизит наши сердца. Волнение переполняет меня как океан бушует на просторе.
      Целую Ваши прелестные ручки прямо в губы."
      Глава 8. Королевский преферанс.
      В Лувре между тем играли в карты.
      Людовик тринадцатый отчаянно мухлевал, но это отнюдь не помогало, и даже напротив - пришлось пару раз схлопотать по мордасам.
      - Обидно не то, что случилось, а то что могло бы случиться, высказался король по этому поводу.
      - Все ясно, - шепнул Де Тревиль на ухо кардиналу, - Наше Величество нализалось как епископ на Пасху . Сейчас либо заснет, либо в словах заблудится.
      - Я ставлю на первое, - также тихо ответил кардинал.
      - Вряд ли, - заспорил с ним Де Тревиль, - последнее время король долго и упорно тренировался.
      Людовик тринадцатый между тем сделал безуспешную попытку икнуть, после чего выдал речь:
      - Вот ходят слухи, которые всячески распространяются кем попало и временами обозначают что-то типа невразумительного. Ведь ...
      Король откинулся на спинку и вяло махнул ногой. Но взяв себя в руки Людовик продолжил.
      - В общем, - не унимался он, - недавно услышал я историю о графе Монтермини. Так он родился в Альпах среди снегов и водопадов. Но самое смешное в том, что однажды возвращался он в свое имение под Тулоном и заехал к своему приятелю послу. Дальше хуже, у посла была дочь и граф на ней женился. Но не прошло и трех месяцев как они снова встретились. И что Вы думаете? - радостно воскликнул Людовик и посмотрел на слушателей.
      Кардинал в это время жевал пирожное и чуть не поперхнулся. Ему сразу же представился строгий серый гранит рядом с холмиком. На граните золотыми буквами было выгравировано :
      "Кардинал Ришелье. Почил в бозе от поперхнения".
      От этого видения кардинал даже вздрогнул, потом, немного подумав, вздрогнул еще пару раз, пока не пришло долгожданное облегчение.
      - Так вот, - так и не дождавшись ответа продолжил король, - он ему и говорит : "Не подскажите ли который час?" ...
      - Без пятнадцати два, - машинально заметил Де Тревиль.
      - Спасибо большое, - сказал король.
      - Пожалуйста, тоже не маленькое, - скромно ответил Тревиль.
      - Кстати, кардинал, - спохватился король, - расскажите нам о банкете, который Вы устраиваете на следующей неделе.
      Ришелье радостно потер руки, словно какая-то мысль согрела вдруг его сердце.
      - Сначала будет праздничный ужин, потом танцы, фейерверк, а затем неофициальная часть.
      - А какие собственно танцы Вы предполагаете? - уточнил король.
      - Менуэт, мазурка и танец живота, - ответил Ришелье.
      - А что будет входить в неофициальную часть? - допытывался Людовик.
      - А Вы как думаете? - развязано переспросил кардинал.
      Король густо покраснел.
      - Вот именно, - согласился Ришелье.
      - Кстати, - спохватился Людовик тринадцатый, - пойду поиграю с королевой в покер на раздевание.
      Однако король отсутствовал на удивление недолго, так что Тревиль и кардинал не успели даже подраться, что с ними обыкновенно случалось как только их оставляли наедине. Людовик являл собой красноречивый образ и был похож на себя, как никто другой. Из одежды на нем остались панталоны и один чулок. На покрасневшем участке щеки отчетливо было заметно прикосновение ладони.
      - Что, Ваше Величество, проигрались? - язвительно спросил кардинал.
      - Это я еще отыгрался, - серьезно ответил король и потребовал новое платье.
      - Эта история напоминает мне случай с одним из моих мушкетеров, заметил Де Тревиль, - Его звали Де Кубертен. Однажды во время своего путешествия по Испании сел он играть в очко с каким-то местным грандом и для начала выиграл пятьдесят песет, потом само собой увлекся и проиграл под честное слово корону Габсбургов и клад в Южной Америке. Парень был честный малый и потому поехал в Австрию и потребовал полной капитуляции под тем предлогом, что он мол все продул. Там его не поняли и вышвырнули вон. Правда надо заметить что Куберетен успел немного порезвиться и спалил пару деревушек. Рассказывают, что он ходил с факелом и кричал: "А на хрена мне это - все равно придется отдавать". Чтобы как-то рассчитаться с карточными долгами ему пришлось вызвать испанца на дуэль.
      - И что же? - спросил кардинал.
      - Кубертен победил за явным преимуществом, но оказалось что испанец успел оформить завещание, где недвусмысленно говорилось, что все долги переходят по наследству. Ничего не поделаешь пришлось драться с наследником. Так продолжалось года три, пока во всей тамошней округе не осталось более менее подходящих соперников. Воспользовавшись моментом крестьяне объявили республику, но по счастью как раз там случилась эпидемия холеры и монархия была спасена.
      - А что случилось с Кубертеном? - поинтересовался король, уже успевший переодеться, что явно пошло ему на пользу, так как Ла Шене успел натереть корону зубным порошком и она ослепительно сияла и переливалась перламутровым оттенком.
      - Кубертен после этого отправился путешествовать по Европе. Последний раз его видели в Албании, говорят он ведет там оседлый образ жизни и уже почти стал коренным. Однако по другим источникам он, собирает там антиавстрийскую коалицию.
      - И много он собрал? - переспросил кардинал.
      - Порядка десяти голов, двое из них крупного рогатого.
      - Из этого можно сделать вывод, что не всегда ожидания соответствуют внутреннему мироощущению, - заметил кардинал.
      - В самом деле, - согласился Людовик, - это все равно, что лезть на яблоню и сорваться у самой цели. А потом еще тем же яблоком получить по макушке.
      - Лично меня это не удивляет, - вставил Де Тревиль, - на военной службе я много повидал и могу судить о жизни исходя из собственного опыта. Однажды штурмовали мы крепость во Фландрии, вдруг какое-то шальное ядро начисто снесло голову гвардейцу Ля Ломбу. А он вместо того, чтобы упасть и спокойно отдать концы, схватил знамя и первый пошел на приступ. И только после полной виктории, он пошел в лазарет и наш лекарь сделал ему кровопускание.
      - И он выжил, - удивленно спросил кардинал.
      - Да какое там, - махнул рукой Де Тревиль, - из нашего лазарета никто живым не уходит. Был у нас один герцог, так тот как-то зашел в лазарет, дескать чирей у него вскочил.
      - И что же? - поинтересовался король.
      - Чирей вылечили без проблем, но герцога спасти не удалось.
      - Как бы там ни было, - напыщенно сказал кардинал, но для меня ясно, что гвардеец Ля Ломб проявил выдержку и самообладание в трудную минуту.
      Причем слово "гвардеец" кардинал выделил особо.
      - Прежде всего он показал свое неуважение к воинским традициям, - не согласился с ним Де Тревиль, - если каждый боец начнет шляться без головы, либо тем паче без какого-нибудь другого атрибута воинской доблести, то это уже не армия получиться, а какой-то заштатный бордель. Кстати Ля Ломб был не вашим гвардейцем, а из роты Де Зессара.
      Кардинал молча проглотил эту пилюлю и стал прощаться, якобы его ждут государственные дела. Но ему никто не поверил и безусловно сделали правильно, потому что кардинал был хитрой натурой и запросто мог наврать.
      Глава 9. Дорога к побережью.
      Мушкетеры остановились на отдых в какой-то сельской деревушке.
      Заказали для начала баранину и что-нибудь для души.