Женщины возятся за дверью амбара. Жена Маленького, толстуха Майога, сегодня занялась уборкой. Кальдука больше не пойдет на охоту. "Хватит, думает он, - все равно с охоты не разбогатеешь. Пусть дураки стараются. Сколько ни бегай по тайге, на купцов не напасешься". Кальдука велел жене уложить в амбар все свое охотничье имущество. "Что там теперь осталось? с горечью думает Кальдука. - Одно старье! Торгаши все забрали. А какие хорошие были вещи!.."
      - Эй, Талака, Талака-а-а! - изо всех сил, так что на шее жилы вздулись, орет Кальдука. Ему не хочется по пустякам подниматься, идти к дверям.
      "Другой бы давно богатым стал: столько молоденьких дочерей было! Нет ловкости у меня в таких делах. Пойху, Ладо отдавал - ничего не нажил. Весь калым пошел торгашам. Но не беда! У меня еще есть девки. Правда, косую Исенку никто и даром не возьмет. Но зато Талака и Дельдика - это целое богатство. Особенно Дельдика! Жаль, что она у Ивана... Но она - моя дочь!"
      Хотелось бы Кальдуке посидеть сейчас на солнышке, но он боится. Купец вчера вернулся... Младший брат Гао недавно пошел в деревню и может встретиться.
      "Что за люди! Им все мало... В прошлом году отобрали котел. Он стоит сорок соболей. Это больше, чем Кальдука должен им за товары. Хорошо бы все это подсчитать..."
      - Эй, Талака, Талака! Диди-и-и!* - визжит Маленький. "Ее бы замуж отдать!"
      _______________
      * Д и д и - иди (нанайское).
      В дверях появляются Одака и Талака. Они не расслышали толком, кого зовет старик. Одака - рослая, толстая, с заплывшими глазами. Она угрюмо смотрит исподлобья.
      - Талака, иди сюда... Вот возьму палку... Кто трубку раскуривал?
      Талака - невысокая девушка с полной грудью. У нее черные глазки и плоский нос, приплюснутый почти вровень с широкими красными щеками. Она берет отцовскую трубку, садится на корточки, раскуривает ее от уголька, жадно тянет в себя дым. Еле переводит дыхание, сплевывает, вытирает трубку полой халата и отдает отцу.
      Кальдука молчит и курит. Талака ждет - понравится ли отцу, как она раскурила трубку. Она переминается с ноги на ногу. На ней обутки из желтой пупырчатой рыбьей кожи со щегольски загнутыми носами, набитыми травой. От этого нога и в бедной обуви выглядит изящно.
      Талака хмурится и вопросительно поглядывает на отца.
      - Ну что? - кривит она рот. Низким голосом Талака напоминает мать.
      - Вот отдам тебя китайцам! - ворчит отец.
      - Китайцам! - тихо, со злой усмешкой передразнивает отца девушка.
      - Иди позови Удогу. Скажи, торгаш у горбатого сидит, я боюсь мимо идти... А ты, Одака, чего пришла? Не тебя звали! Какая ты стала услужливая! Где твоя лень?
      Одако-толстуха - вдовая невестка Кальдуки, жена его погибшего сына, которую когда-то пинками прогнал Гао на виду у всего народа из своей фанзы.
      Она все еще свежа. Лицо у нее грязное, волосы косматые, глаза маленькие, черные, румянец такой, что не заглушить, кажется, ни копотью от печки, у которой она возилась с утра, ни пылью из амбара, где сейчас идет уборка. Она не очень молодая, а выглядит как девка.
      Одака в своем рваном синем халатике, из-под которого видны голые, красные от мороза колени, переминалась с ноги на ногу, словно что-то хотела сказать.
      Вошла Майога.
      - Одака нынче что-то веселая, - насмешливо сказал Кальдука. - Не так ленится!
      - У Гао есть работник, - басит жена Маленького.
      - Который у них с осени? Немолодой китаец? - встрепенулся Кальдука.
      - Он спросил, как ее зовут.
      - Не знает, какая она ленивая! Смотри, убью тебя, если будешь бегать к этому китайцу!
      - Ну, он еще не старик, - отвечает Одака.
      - Пусть купит, если хочет. Следи! - грозит Кальдука жене.
      До сих пор Одаку, упрямую, неподвижную как камень, злую, ничем нельзя было пробрать. Мори голодом, бей - чего не захочет, она не сделает. А тут вдруг сама бежит на зов!..
      - Одака, ступай наломай дров. Живо!..
      * * *
      В доме Удоги чисто и уютно. На горячем кане, укрывшись шубой, спит Савоська. Он живет то у Бердышова в Уральском, то у брата в Бельго.
      Айога чистит рыбу, режет, раскладывает куски на бересте. На что ни взглянет Талака, во всем чувствует она достаток дядиной семьи. Кан, красноватый от обожженной глины, накрыт белыми камышовыми циновками. Край его укреплен блестящим красным деревом. Талака знает: китаец, недавно приехавший в эти места и живущий теперь в работниках у Гао, нашел это дерево в тайге, распилил его, выстрогал длинный брус, натер его до блеска и украсил им кан Удоги.
      "Для дяди всегда люди старались, а над нашим отцом только смеются".
      Стены в доме Удоги побелены, в углу иконы, на стенах русские картинки, а в рамс висит генерал, весь в золоте. Талака знает - это Муравьев. Дядя Гриша ездил с ним на баркасе, мерял воду.
      "Я большая буду, замуж выйду, у меня в доме так же чисто будет, думает Талака. - Икону повешу, известки достану, блох всех выведу. Будет чище, чем у Гришки. Как у русских будет, как у Анги".
      Талака бывала у сестры в Уральском и видела, как живут русские.
      - Что, Кальдука сам прийти не может? - спросил Удога.
      - Он боится, - угрюмо басит Талака. Голос у нее перехватило. Торговец у горбатого сидит... Иди к отцу, - сердито говорит она.
      Айога издала какое-то раздраженное восклицание. Старик молчит. Талака думает, что дядина жена, наверное, опасается, как бы Кальдука опять не стал попрошайничать. Обидно за отца.
      Вбежал Охе в теплой куртке китайского покроя и в ватных штанах. На его груди белый шелковый квадрат с золотым иероглифом. Эту новенькую, очень красивую курточку купила ему мать. На голове низенькая круглая шапочка с короткими полукруглыми ушами. Мальчик держит в руке по-весеннему багровый прут краснотала. Он ухватил Талаку за халат, потянул, показал ей новую игрушку. Савоська сделал ему "копиури". Это палочки и петля. Надо пропустить деревяшку через петлю и распутать веревочку.
      Пришла толстая красавица Тадяна - бывшая жена Денгуры. Ее украл из Мылок смелый охотник Гапчи. Это та самая женщина, из-за которой враждовали два стойбища.
      - Свекор и муж скоро с охоты придут, - заговорила она, - а муки нет лепешек испечь. Крысы все поели, - лукаво добавила она. - В лавку нельзя пойти, муж не велит бывать там.
      Тадяна чуть заметно ухмыляется и косится на Удогу черными маслянистыми глазами. Айога знает, что все это соседка говорит нарочно. Пока муж на охоте, Тадяна распутничает с лавочниками.
      Удога отложил наконечник стрелы, которую он точил, и поднялся.
      - Уй, всё рыбу и рыбу едим! - капризно говорит Айога, как бы жалуясь на мужа. - В тайге сохатый лежит. Оленя убили, а сходить некому... Все сидят дома и Кальдуку жалеют.
      Старик стал одеваться.
      - Ой, как мяса охота!.. Чего Савоська все спит?.. Шли бы с ним в тайгу.
      Удога и сам недоволен братом. В самом деле, Савоська все время лежит на канах, жалуется, будто бы грудь болит.
      - Рыбу плохую ловит, калугу не поймал, мало на проруби сидит.
      - Сама с ним говори, - отмахнулся Удога и ушел.
      - Иди, чего тебе! - прикрикнула Айога на Талаку.
      Жена старого Удоги, молодая женщина Айога, - разбитная хозяйка. Ее дом - полная чаша. Она верна мужу, но ей всегда любопытно послушать, что рассказывает красавица Тадяна о своих любовных похождениях.
      Когда все ушли, женщины оживленно заговорили. Савоська зашевелился на кане. Он поднялся, уселся, долго кашлял и, наконец, выбранился. Айога подала старику чашку чумизы. Женщины с нетерпением поглядывали на него, желая, чтобы он поскорее наелся и ушел.
      * * *
      - Скажи, Удога, почему Гао не хотят сказать мне, сколько я должен? сетовал Кальдука Маленький. - На улице вчера встретили, грозились.
      Пришли старики гольды: Кирба, Офя и Хольчика. Они принесли с собой стегно сохатины и бутылку водки.
      Маленький обрадовался.
      Девки разрубили мясо и сварили похлебку. Кальдука поставил столик и чашечки. Он быстро захмелел, стал плакать и жаловаться на торговцев, что они рассказывают про его дочерей разные гадости, поэтому их никто не сватает.
      - За это судить нужно! - молвил Удога, знавший русские законы. - Это клевета!
      Водку выпили, похлебку съели, остатки отдали девкам. Они уселись в углу фанзы тесным кружком и хлебали молча, лишь изредка с сердцем перебраниваясь из-за кусков.
      После обеда сутулый старик Офя достал колоду карт.
      - Теперь поиграем! - сказал он. - Эх, жизнь хороша!..
      Удога решил помочь Маленькому.
      - Пойдем в лавку и поговорим обо всем толком.
      - Боюсь туда идти, - виновато улыбаясь, зашептал Маленький и сложил на груди сухие кулачки. - Побьют.
      - Побьют, зато все знать будешь, - сказал Кирба.
      Всем надоела вечная тяжба Кальдуки с торговцами, и гости посмеивались над его бедами.
      Удога и Кальдука пошли в лавку.
      - Чего тебе? - встретил Маленького толстый Гао.
      Отстранив рукой толстяка, Удога заговорил с Гао-старшим. Тот длинно объяснил, что долг Кальдуки очень велик.
      Подвыпивший Маленький вдруг осмелел.
      - Ты все врешь! - крикнул он. - Давай мне буды, риса... Котел сорок соболей стоит. Зачем котел забрал? Может, уж продал мой котел?
      Гольды поспорили, но толку не добились.
      В пылу гнева Гао снова наговорил Удоге обидных слов.
      - Не думай, что ты важный человек... Я сам помогал русским! Мы с отцом отдали войскам Муравьева все запасы. Кормили хлебом голодающих солдат, шедших по льду. Я никогда не хвастаюсь! Мой отец Гао Цзо, и я его сын. Но я никогда не вспоминаю своих заслуг! Я - льготный! - неожиданно закричал он по-русски. - Я - льготный! Моя ничего не боится!
      - Ну, погоди!.. - пригрозил ему Удога.
      * * *
      В фанзе Маленького шел оживленный картеж. Савоська сидел среди стариков и дребезжал старческим смешком. Кирба выигрывал и с силой хлестал картами по столику.
      Никто не удивился, что Удога и Кальдука пришли ни с чем.
      - Не побили тебя? - обратившись к Удоге, с горечью и насмешкой спросил Савоська. - Ты хотел показать, что можешь пойти в лавку и напугать торгашей. Нет, ты не Егорка!
      Удоге сильно не нравились рассуждения брата.
      "В Бельго люди глупые, - возвращаясь домой, думал он. - Не понимают, что я хотел для них же постараться, еще радуется, что торговцы меня обидели. Даже брат оскорбил меня!"
      Поздно ночью явился домой Савоська. Он был вдребезги пьян.
      - Иди завтра в тайгу за мясом, - сказал Удога.
      - Сам иди! - пьяно крикнул Савоська. - Тебя и так всегда кормлю, мясо и рыбу добываю, а ты мне всего жалеешь. Я не ленюсь, ты знаешь, но мне обидно... - Савоська всхлипнул, горькие мысли пришли ему в голову. - Я из-за тебя всю жизнь погубил! - вдруг закричал он и стал рвать на себе одежду.
      Испуганная Айога выглянула из-под одеяла.
      - Уходи! Уходи из дому! Ступай к Кальдуке, - вскочил Удога и толкнул брата с кана.
      - Убью тебя!.. - дико заорал Савоська, выхватывая нож.
      Удога схватил брата за руку, вырвал нож, поволок Савоську к двери. Тот захрипел, глаза его выкатились в ужасе. Удога вытолкнул его из дому.
      - Как дрались, меня напугали! - плакала Айога.
      - Тебе не жалко, что я брата бил! Тебе себя жалко, что напугалась, с обидой ответил ей Удога.
      Наутро он сам отправился в тайгу за мясом. Вчерашняя злость прошла. По хребту, на красной заре восхода, чернели узорчатые лиственницы. С горы Удога поглядел вниз. В синих снегах из крохотной фанзы Савоськи курился дым.
      "Брат не спит, топит", - подумал старик, и ему стало жалко Савоську. Он вспомнил, каким смельчаком был его брат смолоду, как служил он у Невельского, как еще прежде вместе подняли они восстание против маньчжур. "Какие мечты тогда у нас были!.. И вот теперь трудная жизнь сломала обоих. Раньше мы врагов били, а теперь друг друга. Проклятые торгаши! Это все из-за них. Они несут разврат в наши семьи, из-за них столько раздоров... Да и мы тоже хороши!"
      Удога крикнул и, взявшись за дужку, повернул нарты.
      Вожак понял его окрик, повернулся и увлек всю упряжку в сторону. Застучали полозья, собаки быстро побежали в тайгу.
      * * *
      Кальдука узнал о ссоре братьев. Майога послала Талаку проведать старика. У Савоськи на задах стойбища была фанзушка, он ютился в ней во время размолвок с братом.
      Дырявая дверь обмерзла и закрывалась неплотно. Талака принесла дров и затопила печку. Взошло солнце, когда Савоська проснулся от стука. Талака, сидя на корточках, камнем сбивала лед с двери.
      Савоська вспомнил вчерашнюю ссору с братом. Ночью со стыда он не решился пойти к сородичам.
      - Иди к нам, - сказала девушка. - Кирба еще мяса принес.
      Под вечер Савоська опять сидел у Кальдуки на канах, окруженный девками, и рассказывал сказки. Сойпака, Одака, косая Исенка и девчонки-соседки покатывались со смеху.
      Вдруг к дому подкатили широкие нарты, запряженные десятком белых, рослых, как на подбор, псов.
      В фанзу вбежал испуганный Кальдука.
      - Что такое? - всполошились все.
      - Писотька ко мне приехал! Денгура!
      В фанзу вошли мылкинские богачи - Писотька Бельды и Денгура. Бывший староста явился в пышной шубе.
      - Богатые старики приехали! - передавалась весть из дома в дом, по всей деревне.
      - На белых собаках!
      Все догадывались, какое может быть у богатых дело к Кальдуке.
      В доме Маленького набралось полно народу.
      - Знаменитый человек! - восклицал Писотька, хлопая Денгуру по плечу. - По всей земле славится!
      Семидесятилетний старик Денгура - высокий, худой, носатый, в шубе, крытой шелком. У него совершенно лысая голова, острая, как дыня, лицо красное и тощее. В больших ушах Денгуры - серебряные серьги.
      Писотька мал ростом, проворен, как хорек, у него плоское желтое лицо, колючие глаза, седые брови и седая бороденка лопатой.
      - Помощь мне давай, - говорил Кальдуке старик Денгура.
      - Скажи, что надо.
      - Нет, сначала поклянись, что не откажешь.
      Все уселись.
      - Когда старик на девчонке женится, сразу станет как молодой, весело говорил Писотька.
      Он достал пачку покупного табаку, развалил ее и принялся угощать хозяина.
      - У тебя дочь красивая, которая у русских живет. Ты поскорей ее замуж отдавай... Знаешь, русские какие поганые...
      Сваты выставляют водку и угощения. Переговоры в разгаре. Все возбуждены. Лица вспотели, глаза сверкают.
      "Плохо только, что Савоська тут!" - думает Денгура.
      Савоська сидит в углу темнее тучи и молчит.
      "Чему радоваться? - думает он. - Денгура - старик страшный, больной. Разве можно красавицу Дельдику отдать такому? Дурак Кальдука - доволен. И как ему не жалко ребенка!.."
      - Моя младшую дочь многие сватают, - бойко говорит Маленький, с наслаждением уплетая привезенные сладости.
      "Теперь я разбогатею", - мечтает он.
      - Чем невеста моложе, тем дороже, - шамкает горбатый Бата.
      Все рады. Всем опостылела бедность Маленького.
      - Когда девчонка молоденькая за старика выйдет, муж для нее ничего не пожалеет, - быстро отвечает Писотька.
      - Меня совсем маленькой замуж первый раз отдали, - басит Майога. Мужик был здоровый, не такой, как Кальдука. - Она улыбается. Ее глазки скрываются в буграх жира. Теперь те далекие события, когда-то ужасные и постыдные, представляются ей забавными и не стоящими страданий. - Муж крепкий был, не старик... Потом все ничего, - ухмыляется она.
      Дверь распахнулась. Из темноты появился торговец Гао в мохнатой шапке. Шепот изумления пробежал по канам. Головы стали клониться.
      Гао повел разговор со сватами, держа сторону Кальдуки. Он радовался, что к Маленькому приехали сваты.
      "Я помогу получить за девушку богатые подарки, - рассуждал он. После свадьбы получим с Кальдуки все долги".
      Гольды, слушая Гао, были в восторге.
      - Какой он умный! - шептала на ухо Айоге красавица Тадяна. - Вот умные люди! Они очень умны!..
      Денгура велел лавочнику принести для Кальдуки круп и вина.
      - Еще принеси материи на платья... Кальдуке на куртку. И дочерям на халаты... - Денгура оглядел всех дочерей Маленького.
      Некрасивая, но рослая и здоровая девка, косая Исенка с трепетом и ожиданием смотрела на гостя.
      "А мне? Будет ли мне подарок? Если косая, то уж и не человек?"
      Денгура, казалось, понял ее. Он знал, что подарком уродливому ребенку больше всего угодишь родителям. У Денгуры самого была больная дочь, он любил ее больше других детей.
      - А косой Исенке принеси материи на два платья... И еще дай ей конфетку. Я у тебя конфетку покупаю. Сколько стоит?
      Косая вспыхнула. Такой щедрости она не ожидала.
      - Ах, какой хороший!.. - басом вскрикнула Майога.
      Даже толстой, ленивой Одаке, вдовой невестке Маленького, и той Денгура купил грубой дабы. Денгура знал, что она ест за троих, работать не любит, что Кальдука рад бы ее спровадить.
      Торговцы принесли покупки, и Денгура сейчас же расплатился. Вся семья пришла в восторг, больше всех радовалась косая Исенка.
      - Ах, какой дядя хороший! - басом, как и мать, воскликнула она и обняла Денгуру так крепко, что старик смутился.
      Савоська долго слушал и молчал. "Человеком торгуют, как собаку продают", - подумал он. Старик смачно плюнул и, выругавшись по-русски, ушел, хлопнув дверью.
      "Я напрасно вчера Улугу обидел, - подумал он, - ведь мы с ним не раз богатых маньчжур укрощали. А вчера я не помог ему". Старик решил идти за подмогой в Уральское.
      Когда Маленький прислал за ним, дверь Савоськиной фанзы оказалась подпертой колом. Талака вернулась домой грустная, сказала, что дядя ушел.
      - Дельдику жалеет! - смеялся Офя.
      - Чего ее жалеть? - бормотал скрюченный Пагода.
      Кальдука соглашался отдать дочь в Мылки. "Но как ее у Ивана забрать?" - думал он.
      ГЛАВА ШЕСТАЯ
      Широкие лыжи, подбитые шерстью, волочились за Савоськой по снегу на длинных веревочках. За плечами у старика - лук и ружье, сбоку - нож и колчан со стрелами. Савоська идет к Бердышову.
      "Хотя я и старый и меня никто не слушает, но я не переменился, все тем же Чумбокой остался, и об меня еще зубы обломаете, как и в прежние годы! Но неужели Ванька согласится отдать Дельдику? - думал он. - Быть не может! Нет, однако, не отдаст".
      К полудню старик добрел до Додьги. Бердышова дома не было, он уехал в Хабаровку. Савоська погостил у Анги, поговорил с Дельдикой, но про то, что делается в Бельго, никому не сказал ни слова. Потом пошел к Федору, с которым водил дружбу с тех пор, как вместе охотились.
      - Живи у меня! Оставайся за своего, - уговаривал Савоську Барабанов, услыхав про его ссору с братом. - Что там у вас вышло? Рассказывай, как ссорились...
      Барабанов звал гольда на охоту, но тот жаловался, что у него грудь болит, говорил, не стоит идти, надо немного подождать. В Уральском старик целыми днями либо играл с дочерью Ивана, либо проводил время с ребятишками переселенцев. Он учил их делать ловушки, луки, западни. В воскресенье с утра, собравшись в избе Барабанова, ребятишки заставили Савоську рассказывать сказки.
      - Дядя, дядя! Про лису, - теребили его дети.
      Старик оглядел белобрысых русских ребятишек. Он любил детей и хотел бы иметь своих, но жизнь его так сложилась, что у него никогда их не было.
      - Ну, иди сюда. Так, кругом садись. Одна компания будет, - говорил старик.
      Дети засмеялись, сдвинули табуретки и притихли. Они смотрели на гольда с восхищением.
      Старик набил трубку и поджал под себя ноги. Федор и Агафья уселись на лавку рядом. Улыбки появились на их лицах.
      - Тебе кто там? - вдруг спросил старик маленького Сеньку Бормотова.
      У парнишки за пазухой кто-то шевелился.
      - Ушкан, - ответил мальчик и распахнулся.
      Под кафтаном сидел заяц. Дети радостно засмеялись. Заяц забился, раздвоенная губа его задрожала.
      - Тебе где взял ушкана? - удивился гольд.
      - Илюшка на петлю поймал.
      Ребята стали дразнить зайца, дергать его, щипать. Савоська отнял зайца, прикрыл его рукавом и что-то тихо пошептал. Заяц успокоился.
      - Его смирный. Самый смирный, он сам всего боится, - молвил старик. Если человек всего боится, мы скажем: заяц.
      - Дядя, а ты что ему сказал?
      - Сказал, что обижать никто не будет, тут хорошо. Надо его пускать в тайгу, пусть он домой идет... Ну, слушайте...
      Один охотник охотиться пошел, - начал Савоська сказку. - Далеко пошел. На нартах таскал жир. Много жира. Кеори взял - это калужьи жабры, тут вот, - показал Савоська за уши. - Вот идет на охоту по речке. Наши всегда речкой ходят... Откуда-то взялась - идет лиса. Встретились. Лиса говорит: "Здравствуй, дядя!" - "Здравствуй". - "Ты куда?" - "На охоту пошел". Ну, лиса говорит: "Давай буду маленько помогать. У тебя собак мало, меня запрягай, вместе на охоту пойдем. Буду нарты таскать". Старик думает: "Ладно!" Надел ей хомут. Лиса идет заместо собачки. Вдруг охотник след нашел - выдра ходила. Выдра в воде живет. Смотрит - маленечко подальше дырка, как прорубь, пропарина, там выдра лазает. А лиса ноги туда уронила, как будто упала. Только задние ноги уронила. "Ой-ой! - орет. Ноги сломала... Ой-ой! Ходить не могу, в нарты меня посади". Старик посадил ее в нарты посередке.
      "Ой-ой! - лиса кричит. - Дядя, дядя! Ноги больные, тут худо сидеть, там лучше посади, где жир и калужьи жабры, там помягче". Старик ее посадил, спрашивает: "Ничего?" - "Маленечко лучше..."
      Дети засмеялись.
      - Ну вот, едут дальше. Речку нашли. Лиса спрашивает: "Дядя, дядя, какая это речка?" - "Это большая речка", - отвечает старик. Еще дальше пошли. Там еще речка. "Дядя, а это какая речка?" - "Маленькая речка". Так старик сказал. Вот доехали, где охотиться. Старик думает: "Надо делать балаган". - "Ну, лиса, иди таскай ветки, постель делай". Лиса взяла топор, пошла ветки рубить. Старик ждет. Че-то долго обратно не идет. "Что такое? - думает. - Почему долго лисы нет? Куда делась? Однако, пропала!" Пошел старик искать. Ходил-ходил, искал-искал - нету лиса!.. "Ой, подумал, - худо!.." Вот этот старик обратно пришел. В балаган пришел, свою нарту стал смотреть. Что такое? Ни рыбы, ни жира, ни калужьих жабр! Все продукты пропали!..
      - Лиса утащила! - воскликнул Мишка Барабанов.
      Дети бурно смеялись. Савоська, довольный не меньше их, раскуривал дрожащими руками трубку.
      - Бабка нам эту сказку рассказывала, - заговорила Настька. - Только там мужик карасей вез.
      Вошла Фекла Силина.
      - К Бердышову какие-то богатые гости приехали на белых собаках, сказала она.
      - Снизу приехали? - забеспокоился Савоська. Он живо поднялся и отдал зайца Сеньке. - Надо посмотреть!
      - Дядя, дядя, еще сказку!..
      Но Савоська не слушал. Он поспешил в дом Бердышова. Чем печальней были раздумья старика, тем сильнее вихлялся он на ходу. Ноги, простуженные и больные, все хуже слушались его и ступали вкривь и вкось, так что со стороны казалось, будто Савоська вытанцовывает.
      - Гляди, старик вовсе рассохся, - заметил, глядя ему вслед, Барабанов.
      У избы Ивана гольд увидел знакомую упряжку. Псы, свернувшись клубками, лежали на снегу.
      Старик ввалился в избу. Там пили чай Денгура и Писотька.
      - У-у! Здорово! Зачем приехали сюда? - спросил Савоська.
      - Ты откуда? - изумился Писотька.
      - Кругом хожу! Че, Аннушка, у тебя водочка есть? - обратился Савоська к Бердышовой. - Надо угостить. Это хороший человек, - и он с силой хлопнул Денгуру по плечу, так что тот поежился.
      Писотька с подозрением присматривался к Савоське своими колючими глазами.
      - Ты зачем плевался, когда мы сватались? - спросил он. - Ты старый человек, должен понять, что в это время нельзя плеваться.
      - Болею!.. - Савоська притворно закашлялся, вздрагивая всем телом. Сюда лечиться пришел, тут русская шаманка хорошо лечит. А там сидеть совсем не мог, чуть-чуть живой пришел сюда.
      Немного погодя Савоська вышел из дому и направился к избам крестьян.
      - У-у!.. - со злобой замахнулся старик на белых псов богача.
      У барабановской избы играли ребятишки. Савоська подозвал их, взял у Сеньки Бормотова зайца и, подойдя к упряжке, бросил его в снег, чуть ли не на собак Денгуры.
      Заяц помчался в тайгу. Белые собаки встрепенулись и кинулись за ним. Савоська свистнул и замахал широкими рукавами рваного халата, словно собираясь взлететь. Нарты сватов с силой ударились о пенек и разлетелись в щепы, постромки зацепились. Собаки выли, рвались за убегающим зайцем и с наскока обрывали ремни. С оборванными поводками они сворой помчались по релке.
      Денгура и Писотька выскочили наружу.
      Заяц вдруг шарахнулся в сторону, кубарем скатился с обрыва на реку и помчался через торосники. Собаки, распластавшись, неслись как стрелы. Два пса, запутавшись в ремнях, покатились и стали грызться.
      Денгура и Писотька, яростно размахивая руками, что-то кричали. Наконец, видя, что собаки умчались с остатками нарт, они со всех ног пустились за ними. Вдруг катавшиеся клубком псы рванулись вперед. Обегая Денгуру справа и слева, они зацепили его ноги ременными постромками. Старик плашмя упал на спину, и собаки помчали его волоком по льду.
      - Цо таки? Цо таки? - визжал Писотька.
      - Эй, эй!.. Тук-се-е! Туксе-е!..* - орал Савоська.
      _______________
      * Зайцы!.. Зайцы! (насмешка).
      Он схватился за живот руками и хохотал так, что чуть не падал в сугроб головой.
      Заяц помчался по дороге в Мылки и вскоре скрылся. Собаки исчезли в торосниках, но еще долго слышался их яростный вой и отчаянные крики сватов.
      ГЛАВА СЕДЬМАЯ
      В фанзе Гао заседал суд общества торговцев. Купцы в длинных синих халатах стояли перед лакированным столиком. За ним восседал Гао-старший. Горели красные свечи. Гао-младший держал в руках кисть, готовясь начертать приговор. Синдан - полуманьчжур, полухитаец, богатырь с большой головой, хищными острыми глазами и тяжелой нижней челюстью - обвинял. За спиной Гао, у стены, стояли длинные палки с вырезанными иероглифами.
      - Сын тунгуса Суокина, - говорил Синдан, - виновен в действиях против нашего общества. Он живет очень далеко, в тайге, на озере. Он подговаривает сородичей тунгусов зарезать меня, овоего хозяина, или ехать жаловаться русскому начальству в новый город. Если бы высокочтимые судьи решили дать соизволение достойно наказать дикаря... - Тяжелые руки Синдана вытянулись, как будто он уже хватал за горло жертву.
      Гао, не мигая, смотрел на Синдана. Обычно Синдан не прибегал к помощи выборной власти. Он избивал своих должников сам, следуя неутолимой жажде причинять людям боль и зло. У него на Горюне, как слышал Гао, тоже было что-то вроде своего общества. На этот раз Синдану хотелось особенной казни - закопать дерзкого тунгуса живым в землю. Вот уж несколько дней Синдан пьянствовал, а в лавке Гао шли разговоры о непокорстве "дикарей", как называли торгаши гольдов. Синдану захотелось похвастать своей силой перед обществом. Он решил требовать заседания суда. Гао не возражал.
      Брату Чензы, которого звали Ян Суй, даже казалось, что сам Гао побудил Синдана судиться. Но, признавая преступление тунгуса очень тяжелым, Гао-старший противился желанию Синдана закопать виновника живым в землю. Он не соглашался, чтобы при наказании присутствовал кто-либо, кроме Синдана и его работников. Он отвергал пытки, задуманные цайдуном "хозяином речки".
      Приговор был - наказать виновника палкой с надписью: "Бить до смерти".
      Синдан и тем был доволен. Все же состоялось заседание общества, целый день все восхваляли его власть и силу, все удивлялись его богатству. Ведь в Маньчжурии еще семь лет назад Синдан был нищим, а ныне, живя в России, он так разбогател, что считает себя единственным хозяином большой таежной реки Горюна и прилегающих к ней озер и речек со всеми селениями. Семьи гольдов в его власти. Он насилует их жен и дочерей.
      Но нельзя же семь лет насиловать, грабить - и не похвастаться!
      Гао-старший не соглашался дать для исполнения приговора палку общества.
      - У тебя есть свои палки, - сказал он.
      - Но у меня нет палок с надписью: "Бить до смерти".
      - Заведи себе такую палку, - ответил Гао, - и я поставлю на ней печать.
      * * *
      Гао Цзо, отец Гао Да-пу, начал торговать на Амуре, как он сам рассказывал детям, много лет тому назад. Впервые он приехал с сумкой побрякушек, а перед смертью ежегодно приплавлял в низовья одну-две огромные маймы.
      Гао Цзо, как помнили его сыновья, был крепкий старик с плоской головой и с узко сощуренными глазами. Он был известен среди торговцев как "мудрейший и достославный".
      Гао-сын понимал, что тогда было иное время. Не так легко приходилось отцу. Тогда торговать было труднее, чем теперь, при русской власти. Амур был запретной, таинственной страной. Приказами маньчжурских властей запрещалось плавание частных лиц в низовьях. - Наказание грозило тем, кто селился там.
      Желая оградить родину своих предков от китайцев*, маньчжуры издали законы, запрещавшие переселение, но китайцы шли и селились в Маньчжурии, откупаясь от дворян взятками. Так было на юге.
      _______________
      * В те времена в Китае царствовала маньчжурская династия и
      маньчжуры занимали привилегированное положение.
      Гао Цзо, бывало, слышать не мог о маньчжурских начальниках. Он называл их крысами. Проплывая мимо постов, он бранил маньчжуров, но в то же время льстил им при встречах и покорно нес им подарки. Гао Цзо говорил, что эти чиновники хотят, чтобы на Амуре была пустыня. Но путь по Сунгари в низовья был очень удобен, а меха, добываемые в неведомых землях, очень хороши. Гао не желал оставить место пустым, а охотников необобранными.
      Гао Цзо проник в низовья на свой риск. Он не скупился на взятки чиновникам и вскоре развил по деревням большую торговлю. Но он всегда боялся, вечно готов был ко всяким неприятностям. Товары его никогда не лежали в одном месте, и сам Гао Цзо не знал покоя.
      Но вот в низовьях появились русские. Они пришли с моря на кораблях.
      Однажды старый Гао Цзо, который никогда ничему не удивлялся, был поражен. По реке шло сверху множество русских парусных и гребных кораблей с солдатами, пушками, лошадьми, коровами.