Уцепиться в отчёте было не за что, поэтому Геннад обратился к единственной ниточке: ориентировке Управления на розыск. Он прикинул число, каким могла быть отправлена ориентировка - где-то после 34-го, но не позже 44-го летней гекатоды (неопознанные трупы содержатся в морге не более 10 дней), - и ввёл запрос в компьютер. Ориентировка оказалась разосланной 37-го числа квадруплексом в четыре города: Крейдяное, Пограничье, Бассград и Станполь. Текст её ничем не отличался от ориентировки в личном деле разыскиваемого, за исключением указания предположительного имени. Зато снимок прилагался другой: моложавый человек лет тридцати пяти, на этот раз без дырки в голове, в старомодном пиджаке и при галстуке. С тем же эффектом он мог сняться в латах и кирасе - они смотрелись бы не менее архаично.
      Геннад ввёл запрос на идентификацию фотографии, однако в банке данных этой информации не оказалось. Тогда без всякой надежды на успех он ввёл запрос на имя Таксон и минут через десять к своему удивлению увидел высветившуюся на дисплее первую страницу досье. Запрошенный Таксон родился в 51-ом году Республиканства, был учёным-физиком, принимал активное участие в политической жизни начала Перелицовки (тогда на него и завели досье в Управлении), но затем, разочаровавшись в своих попытках переустроить мир, вернулся в науку. Здесь его успехи оказались более значительными. Его работа "Теоретическое обоснование прозрачности кристаллических диамагнетиков" вошла в основы современной физики. Судя по отсутствию штампа о смерти в досье, отец теории прозрачности (сдачу зачёта по курсу которой в колледже Геннад вспомнил с содроганием) находился в полном здравии, хотя ему и перевалило за восемьдесят лет.
      Конечно, лейб-физик, удостоенный столь высокого звания гонорис кауза, не имел никакого отношения к разыскиваемому, но других Таксонов в банке данных системы не оказалось, да и это досье, судя по времени поиска, компьютер извлёк из архива. По инерции Геннад запросил фотографию лейб-физика... И замер в изумлении. С экрана на него высветилось лицо моложавого человека в пиджаке и галстуке, объявленного в ориентировке на розыск. Первой мыслью Геннада после испытанного шока была мысль о сбое в системе. Но повторное сличение фотографий из досье и ориентировки отвергло версию об ошибке, в то же время подтвердив идентичность снимков. Видно, фотографию на ориентировку взяли из досье.
      Известие о том, что гоняться придётся не только за покойником с дыркой во лбу, но и за пришельцем из прошлого, окончательно пришибло Геннада. Ну и ребус задал ему гросс-каптейн! Он нашёл в досье адрес лейб-физика (где-то на окраине Столицы, на Околичной заставе) и вызвал по телефону центурию заставы. Оттуда его переправили в околоток, где Геннад и получил информацию о Таксоне. Околоточный, судя по голосу, развязный, самодовольный тип, хорошо знал лейб-физика. Он говорил исключительно на сленге и, похоже, не имел представления о нормальном человеческом языке. По его словам, Таксон был выжившим из ... стариком, которому всё по ..., поэтому и околоточному на него ... . Оказывается, этот старый ... положил ... на переоформление своего допуска на привилегии, и околоточный, как последний ... , должен был ... за стариком, чтобы ... заявление на переоформление. Скорее бы этот ... уже ... , чтобы свет белый без него ... стал. Геннад корректно поинтересовался, есть ли фотография на новом допуске, и, получив утвердительный ответ, приказал, что если ... (то есть, околоточный) и мать его хотят по-прежнему, чтобы он ... околоточным, то этот снимок должен через полчаса ... в Управлении и ... на столе в его, Геннада, кабинете. Иначе ... (околоточному), тот самый свет белый ... с овчинку ... и матери его.
      Такой приказ оказал действие. Уже через треть часа запыхавшийся нарочный доставил Геннаду фотографию лысого старика с ехидным прищуром маленьких глаз и сложенными в брезгливую улыбку губами. Несмотря на последнее, старик вызывал симпатию.
      "Мат и диамат всегда были движущей силой нашего общества", усмехнулся про себя Геннад, оценивая скорость, с которой нарочный мчался на мотоциклете с дальней заставы. Он подписал нарочному пропуск и снова посмотрел на снимок. Сходство с разыскиваемым было несомненным, несмотря на разницу в возрасте.
      "Живчик", - отметил Геннад с завистью и подумал, что если ему сподобится дожить до таких преклонных лет, вряд ли он сумеет сохранить столь ироническое отношение к жизни и ясность мысли, которые читались на лице старика.
      Не успел нарочный закрыть за собой дверь, как она снова распахнулась, и в кабинет вошла секретарша Диславла. Сухопарая жердь с зацементированным косметикой лицом вымершей болотной цапли. "Циркуль Диславла" - называли её за глаза в Управлении. Что поделаешь, если симпатичные женщины любой работе предпочитали жизнь вольных кобылок.
      - Вам командировка, - голосом, полным презрения ко всем мужчинам мира, отчеканила она. - Распишитесь.
      Буквально с первых дней своей работы общение с секретаршей Диславла приучило Геннада бесстрастно принимать от неё любые бумаги. Ибо стоило задать вопрос или хотя бы выразить удивление на лице, как секретарша язвительно начинала проходиться по служебной квалификации сотрудников мужского пола. А связать работу сотрудника с природой ему данным естеством обиженная жизнью женщина умела виртуозно. Поэтому Геннад молча, с каменным лицом, расписался в получении и, только когда "Циркуль Диславла" вышла, посмотрел командировку.
      "Без меня меня женили", - подумал он, прочитав, что ехать придётся в Бассград. К командировке была подколота броня на поезд в люкс-вагон. Геннад посмотрел на время: поезд отходил через два часа. Диславл как всегда шёл впереди него шагов на пять, но на этот раз уж очень спешил.
      Работа оперативника приучила Геннада к готовности выехать в любую точку страны хоть сию минуту в чём есть, а поскольку до вокзала было всего четверть часа ходьбы, он решил ещё поработать. Несмотря ни на что, свою работу Геннад любил, жил ею, и в сборе информации отличался особой скрупулёзностью, не оставляя без внимания мельчайшие детали. Как правило, именно дотошность зачастую приводила его к успеху.
      Он снова запросил досье Таксона, и снова пришлось ждать ответа минут десять. Но на этот раз вместо первого листа досье на экране зажглись строчки: "Информация особо секретна. Введите код Вашего допуска".
      В полном ошеломлении Геннад машинально достал из кармана личную карточку, вставил в дисковод... но на "ввод" так и не нажал. Он понял, что второй раз досье Таксона ему не прочитать. Его допуск окажется недостаточным. Однозначно. Не хотел Диславл, чтобы Геннад знал о существовании лейб-физика. В общем, это тоже информация... Только почему гросс-каптейн не засекретил досье раньше?
      Вводить код своего допуска означало оставить свой запрос в памяти компьютера и дать понять Диславлу, что ему известна эта ниточка. Поэтому Геннад отменил команду и снова вызвал на дисплей текст квадруплекса на розыск. Четыре города: два губернских - Бассград и Станполь, и два поместных - Крейдяное и Пограничье. А вот над их выбором стоило поразмышлять. Геннад сменил на экране текст квадруплекса на карту страны. Так, любопытно. Между Столицей, Станполем и Бассградом почти равные отрезки пути, верст по двести. И от Бассграда до Крейдяного и Пограничья всего ничего - верст, этак, пятнадцать-двадцать. Чем же интересны эти два мелких поместных городка, если в квадруплексе им отдается предпочтение многим губернским? Тем, что они почти на кордоне с Соединёнными Федерациями?
      Повинуясь смутной догадке, Геннад запросил карту железных дорог и всё понял. Попасть в столицу из Пограничья и Крейдяного можно было по двум веткам, которые сходились в Бассграде и далее шли через Станполь. А вот из Крейдяного в Пограничье попасть по железной дороге было нельзя.
      - Такие наши пироги... - задумчиво протянул Геннад. Нападение на поезд Теплые Воды - Столица произошло тридцать четвёртого числа, а ориентировка на розыск была разослана тридцать седьмого. Итого - трое суток. Предельный срок выхода агента на связь. Выходит, ждал гросс-каптейн три дня, а затем... Неприятно засосало под ложечкой. Получалось, что гросс-каптейн Диславл ждал человека из-за... Но, насколько известно Геннаду, к делам контрразведки гросс-каптейн не имеет никакого отношения. Значит, сам Диславл... Нет, ну это уже полная чепуха!
      Геннад вскипятил ещё суррогату и, прихлёбывая из кружки, вывел на экран укрупнённую карту Бассградской губернии. Да, удобное место для перехода. Между Крейдяным и Пограничьем расстилался смешанный лес, а по кордону с Соединёнными Федерациями шла заболоченная старица реки Жеребец.
      "Когда-то эта местность называлась Краем тысячи озёр, - вспомнил Геннад. - Было время. А мы всё загадили".
      Он снова посмотрел на часы. До отхода поезда оставалось чуть более часа.
      "Ладно, - решил он, - эту линию мы оставим для размышления в поезде".
      Он просмотрел материалы дела ещё раз, повертел в руках флюоритовую пластинку с отпечатками пальцев.
      "А вот тобой я ещё не интересовался", - подумал он. Судя по времени, когда такие пластинки перестали выпускать, отпечатки пальцев принадлежали лейб-физику. Спрашивается, зачем тогда Диславл приобщил её к делу, если доступ к досье закрыл?
      Геннад набрал номер своей группы, спросил, на месте ли Стасо, и вызвал его к себе. Стасо явился через минуту, держа под мышкой объёмистую папку - видимо думал, что шеф вызывает его для отчёта.
      - День славный! - гаркнул с порога старший агент Стасо, явно ёрничая над уставом, и шлёпнулся на стул напротив начальника.
      - Славный... - буркнул Геннад и жестом остановил Стасо, начавшего развязывать тесёмки папки.
      - Я уже не занимаюсь делом Рениты. С завтрашнего дня вы все переходите в распоряжение лейнанта Лекса.
      Геннад сделал вид, что не замечает недоумённых глаз старшего агента.
      - А сегодня, не в службу, а в дружбу, сделай мне одно одолжение. Сними-ка "пальчики" одного старика - лейб-физика Таксона, а завтра перешли мне в Бассградскую центурию. Только смотри, чтобы он ничего не заподозрил. Таксон - персона с привилегиями, и скандал нам не нужен. Адрес: Околичная застава, третья линия, дом двадцать шесть дробь два.
      Стасо заёрзал.
      - И как же я это сделаю?
      "Да уж, - подумал Геннад, - чему-чему, а этому оперативников не учат. Следить, морды бить, стрелять - это да. Здесь школа на высоте. А если "пальчики" снимать, так только после того, как их сломают".
      - Возьми из середины стопки бланк Института общественного мнения, спокойно стал наставлять Геннад, - ну, скажем, анкету "Что Вы думаете о Президенте?" Аккуратно, чтобы не было подтёков, распыли на нём с обеих сторон тактильный раствор и положи в папочку поверх бланков. И, под видом сотрудника института, дуй к старику. Смотри, сам бери бланк только сверху, чтобы не залапать "пальчиков" Таксона.
      - Па-анятно! - расплылся в улыбке Стасо. - Всё?
      Он встал со стула.
      - Да, - сказал Геннад. - Только учти, дело "конфидентское", и знать о "пальчиках" должны только мы двое.
      - Па-анятно! - смыл с лица улыбку старший агент. - Уже бегу.
      И выскочил в коридор.
      - Вот и хорошо, что понятно, - тихо проговорил Геннад и в очередной раз бросил взгляд на часы. Пора и ему было собираться. И тут, наконец, догадка, зачем Диславл засекретил досье, осенила его. Уж о чём-чём, а о скрупулёзной дотошности Геннада гросс-каптейн знал как никто. И если он не оставит своего запроса о Таксоне в памяти компьютера, Диславл поймёт, что о лейб-физике Геннаду известно.
      Он снова запросил информацию на Таксона, по требованию компьютера ввёл шифр своего допуска и, получив, как и ожидал, ответ о его недостаточности, с довольной улыбкой отключил компьютер. Наконец-то он хоть в чём-то перехитрил начальника.
      На поезд уже нужно было бежать, поэтому Геннад поспешно сунул в карман фотографию покойника и флюоритовую пластинку, дело запер в сейф и покинул кабинет. И только сдавая на проходной ключи, он подумал: а почему Диславл ещё раньше, скажем, полгода назад, не засекретил досье Таксона? В забывчивость гросс-каптейна почему-то не верилось.
      Глава четвёртая
      В 7.30 в крови появился впрыснутый инсулин, и кривая содержания сахара медленно заскользила вниз, постепенно наливаясь синевой. В 7.41, когда её цвет достиг глубокого ультрамарина, кривая резко бросилась вверх в оранжево-красную область, подстёгнутая инъекцией глюкозы. Диабетом наградил Меркстейна прапрадед с материнской стороны.
      Серый мглистый цвет - цвет глубокой городской осени. Унылый, монотонный, тоскливый. Липким туманом он окончательно размыл и без того блеклые краски Бассграда, до полпрозрачности растворил в себе ветхие, с осыпавшейся штукатуркой, дома, покрыл улицы слякотью, превратил людей в бесформенные привидения.
      Барахолка производила на Таксона угнетающее впечатление. В той памяти, которая сохранилась у него, рынок выглядел совсем по-другому. Поэтому сейчас казалось, что он попал на городскую свалку: изношенные, почти до полной ветхости, одежда и обувь, обмылки, использованные лезвия, тупые ножницы, ржавые иглы, гнилые нитки, как ни странно, пользовались спросом. Практически полностью развалившаяся промышленность страны не могла предложить потребителю никакого товара, и в ход шли заплесневелые вещи Золотого Века. Особым спросом пользовались радиодетали, части электродвигателей, не раз и не два восстановленные холодильные компрессоры, телевизионные трубки, лампочки. Технический прогресс умирал мучительно, и люди, помнившие его блага, цеплялись за его остатки, продлевая агонию. Другого пути они не видели. И не хотели.
      Таксон неторопливо прошёлся между рядами, стараясь не смотреть на серые угрюмые лица продавцов. Взгляд в глаза они принимали за заинтересованность и начинали назойливо расхваливать свой товар. И отвязаться от них стоило больших трудов. Куски линялой материи, закристаллизовавшийся до мутной хрупкости хрусталь, сточенные до ширины шила ножи, обрывки проводов в самодельной оплётке из ветоши... Торговали, кто чем мог. Продавали, перепродавали, меняли.
      У северного края барахолки, на пятачке между рядами, группа парней азартно резалась на ящике в три карты. Ажиотаж создавался ради зевак авось кто-нибудь соблазнится лёгким выигрышем и рискнёт поставить на карту. Среди зевак уже крутились Костан и Андрик. Чуть в стороне, делая вид, что приценивается к разнокалиберному набору фаянсовых тарелок со съеденной местами эмалью, стоял Сашан. А за последним рядом прилавков на обочине дороги расплывался в тумане дизель-пикап. Отсюда Никифра, сидевшего в водительском кресле, видно не было, но Таксон легко представил, как он нервно перебрасывает на губах из угла в угол рта не зажжённую папиросу.
      Таксон настроился и безошибочно определил всех участников игры. Разыгрывающий, ловко тасующий три карты и бойко зазывающий сыграть с ним, четверо прикрывающих, попеременно выигрывающих крупные суммы и изображающих восторг дремучей деревенщины от свалившегося счастья, неприметный курьер для передачи денег облапошенного клиента банкиру. А вот и сам банкир поодаль, у соседнего ряда. Пухлый, розовощёкий, гладко выбритый, с независимым видом, будто ничего его не касается, попыхивающий курительной трубкой. Ну-ну... Ого! А вот это уже новость. Телохранитель при банкире. Рыжий, горбатый здоровяк со сломанным носом. Впрочем, расплющенный в лепёшку нос мог оказаться и мутационным дефектом. Как и горб. Здорово, однако, напугали кидал "чистильщики" Петруза, если они выходят на промысел с телохранителями!
      Таксон подошёл к играющим, постоял, посмотрел. Затем, словно в нерешительности, почесал затылок и увидел, как за лицевым стеклом пикапа вспыхнул огонёк папиросы.
      - А, была не была! - воскликнул Костан и достал деньги.
      Прикрывающие засуетились, сгрудившись вокруг ящика, курьер занял позицию позади разыгрывающего, приготовившись к приёму купюр.
      Таксон сделал вид, что так и не решился, отвернулся и побрёл вдоль рядов в сторону банкира. Он продолжал смотреть на прилавки, но боковым зрением отметил, что банкир стал к играющим спиной, а телохранитель придвинулся к нему и глубоко засунул руки в карманы.
      Сзади послышался возмущённый возглас проигравшего Костана, и тогда Таксон выхватил из-за пазухи пистолет и выстрелил телохранителю прямо в лицо. И почти в унисон затявкали за спиной пистолеты Костана и Андрика.
      Барахолка дрогнула; покупатели и продавцы молча бросились врассыпную. К перестрелкам в городе привыкли, на крик могли выстрелить, и попасть под шальную пулю никто не желал.
      Трубка выпала у банкира изо рта, он присел от испуга, хотел было рвануть с места, но вместо этого плашмя рухнул в грязь, споткнувшись о выставленную ногу Таксона.
      - Не брыкайся, парень, пристрелю! - пообещал Таксон.
      Вдвоём с подоспевшим Сашаном они подхватили банкира, зашвырнули, как куль, в подъехавший пикап и вскочили сами.
      - Все? - спокойно спросил Петруз, сидевший впереди рядом с Никифром. - Жми.
      И Никифр выжал. Пикап крутнулся на пятачке, раздавив ящик и проехав по трупам, опрокинул прилавок, выскочил на дорогу и сразу же свернул в переулок.
      И тут Таксон остро, всем телом, ощутил опасность.
      - Пулемёт! - гаркнул он, выхватывая его из рук Технаря.
      Раздумывать было некогда, он стволом вышиб боковое стекло, и мортирный пулемёт трижды рявкнул в туман. Взрывы вышибли из спрятанного в тумане дома стёкла; щепа оконных рам, куски кирпича и кровавые ошмётки полетели на мостовую.
      - Не-ус-пе-ва-ю!.. - прошипел Таксон сквозь стиснутые зубы, разворачивая пулемёт.
      Из подворотни выскочил центур и полоснул по машине из автомата. С визгом треснуло лобовое стекло.
      - Оп! - глотнул воздух Петруз.
      Мортира рявкнула ещё раз и смела центура. Был он, и нет его. Только отброшенный взрывом автомат затарахтел по разбитому асфальту.
      - Куда? - обеспокоено спросил Таксон.
      - В плечо, - глухо ответил Петруз, зажимая рану. Левая рука, неестественно вывернувшись, свесилась между сиденьями.
      - Д'авай п'еревяжу, - предложил Андрик.
      - Потом, - скривился Петруз. - Сворачивай на свалку! - приказал он Никифру.
      - Так наши ждут в Волчьем овраге...
      - С такими отметинами ты хочешь гнать через весь город?! - взорвался Петруз, кивая на дырки в лобовом стекле. - На свалку, я сказал! И скорость сбрось, не привлекай внимания.
      - Нашим сообщить? - спросил Технарь.
      - Передай, что мы перешли на вариант два.
      Технарь достал из кармана радиотелефон.
      - Да? - почти мгновенно откликнулся на вызов Жолис.
      - Привет, гунявый!
      - От сморчка слышу!
      Технарь деланно расхохотался.
      - Слышь, мне тут два пузыря сивухи подкинули. Подгребай вечерком, раздавим.
      Жолис некоторое время молчал, осмысливая сообщение. "Два пузыря" второй вариант, "подгребай вечерком" - выезжай сейчас.
      - Ну, ладно. Ты кого хочешь уговоришь. Кобылки будут?
      - А это, дорогуша, уж ты обеспечь. А то всё я да я.
      - Чёрт с тобой. Замётано.
      Технарь отключил радиотелефон.
      - Говоришь много, - недовольно пробурчал Петруз. - Засекут.
      - Авось, - отмахнулся Технарь.
      - Я тебе дам - "авось"! - взбеленился Петруз. - Пять минут после акции - сейчас всё пеленгуют!
      На этот раз Технарь промолчал.
      - Останови здесь, - распорядился Петруз. - Технарь, Андрик, Сашан, Костан - на выход! За углом остановка паробуса.
      Технарь стал поспешно засовывать пулемёт в чехол.
      - Мортиру оставь!
      - Да я её... Тут же до базы два шага...
      - Оставь, я сказал! - рубанул Петруз.
      - Утопишь ведь... - убитым голосом простонал Технарь. Он аккуратно опустил пулемёт на соседнее сидение и погладил ствол, прощаясь. Оружие он любил, холил и лелеял и после каждой акции расставался с ним с болью.
      - Оружие всем сдать, - приказал Петруз. - На базе одежду сжечь. Сашан, проследишь.
      Пистолеты полетели на то же сидение. Пока они выходили, Андрик на мгновение задержался и защёлкнул наручники на руках забившегося в угол банкира кидал.
      Никифр кратчайшим путём вывел пикап за город, свернул на просёлок, и машина, переваливаясь на ухабах, скатилась в котлован старой заброшенной свалки. Горы сопревшего мусора высились справа и слева, а впереди булькало тошнотворными испарениями зелёное озеро химического отстойника.
      - Здесь и поговорим, - сказал Петруз, развернувшись с креслом в салон, когда Никифр заглушил двигатель. - Минут пятнадцать у нас есть.
      Банкир заёрзал в углу, поняв, что это относится к нему.
      - Давай, куртку помогу снять, - предложил Таксон.
      Пока он перевязывал Петруза, Никифр обыскал банкира. Капусту купюр он рассовал по своим карманам, всякую мелочь: ключи, ручку, расчёску, кисет с табаком, зажигалку - сложил на сиденье, а удостоверение, внимательно рассмотрев, протянул Петрузу.
      - Ого! - развеселился Петруз. - Региональный отдел по борьбе с терроризмом и организованной преступностью. Серьёзно за нас взялись... Фу, ну и воняет же здесь, - он покосился на разбитое стекло.
      - Это от него, - хмыкнул Никифр, поднимая за ворот банкира и усаживая в кресло.
      - Кость задета? - спросил Петруз Таксона.
      - Ключица.
      - Плохо, - спокойно констатировал Петруз, будто это касалось не его. Он протянул здоровую руку и взял пистолет.
      - Слушай, инспектор, - сказал он банкиру, поигрывая оружием, - на барахолке были твои люди, или...?
      Инспектор молчал, пустым взглядом смотря перед собой в никуда. Уж кто-кто, а он знал свою участь.
      - Отвечай! - Никифр хлестнул его ладонью по лицу.
      - Не надо, - остановил жестом Петруз. - Он всё понимает.
      - Моим был телохранитель, - разлепил губы инспектор. - Остальные настоящие кидалы из гильдии Хромоножки.
      - Срослись... - брезгливо поморщился Петруз. - Тебе, инспектору, не противно? Ведь это ты, по всем законам, должен был их брать, а не я стрелять.
      Инспектор равнодушно пожал плечами.
      - Жизнь такая штука... - пробормотал он.
      - Ладно философию разводить! - досадливо отмахнулся Петруз. Животные тоже живут. А совесть - категория человеческая...
      - Почему сразу не пристрелили? - неожиданно спросил инспектор.
      - Потому, что мне нужен Вочек. Кто он?
      Инспектор молчал.
      - Так что, пусть он живёт?
      В груди инспектора что-то заклекотало. По посеревшим щекам потекли слёзы.
      - Это статс-советник Шаболис...
      - Спасибо, - сказал Петруз и выстрелил.
      Они выбрались из пикапа, и Никифр, разогнав машину, сбросил её в зелёное, лениво пузырящееся варево отстойника. Пикап канул в трясину, только пузыри пошли веселее.
      - Ну и вонища, - пробормотал Никифр.
      Таксон стащил с себя куртку и помог одеться Петрузу, чтобы скрыть бинты. Окровавленная куртка Петруза канула вместе с пикапом, оружием и трупом кидалы-инспектора.
      Поддерживая Петруза с двух сторон, Таксон и Никифр выбрались на трассу. Минуты через три подкатила малолитражка Жолиса с уродливым горбом газогенератора на багажнике.
      - Дай самогону, - прохрипел Петруз, забираясь на заднее сидение. Жолис достал бутылку. Петруз сделал несколько глотков, поморщился, протянул Таксону.
      - Не хочу, - мотнул головой Таксон.
      - Пей! Мы ездили на хутор специально за ним, понял?
      Таксон отхлебнул и передал бутылку Никифру. Тот с удовольствием опорожнил её и забросил в кусты.
      Петруз чертыхнулся.
      - А теперь сходи и подбери "вещдок"! - зло сказал он. - И быстро! Когда вас научишь нигде не оставлять свои "пальчики"...
      Недовольно скривившись, Никифр полез в кусты. Вернувшись, бросил бутылку на пол и взгромоздился на переднее сидение.
      - Дома хорошо вымоешь машину изнутри, - сказал Петруз Жолису. - Чтоб и духу свалки в ней не было! Поехали.
      Они сделали крюк по окружной дороге и въехали в город по разбитому шоссе из Станполя. Здесь их остановил центурский патруль. Машину обыскали и конфисковали заранее заготовленную канистру самогона. Пьяный Никифр попытался артачиться, но, когда ему пообещали выписать повестку в суд за самогоноварение, стушевался и, обиженно покашливая, замер на сидении.
      Но, стоило им отъехать от центурского поста, его покашливание перешло в смех, который все дружно подхватили. По понятной причине номер машины патруль не зарегистрировал.
      Жолис провёл машину к центру города, специально проехав мимо мэрии огромного двенадцатиэтажного здания из стекла и бетона, облицованного плитами розового мрамора. В начале Перелицовки, когда Слуг народа отсюда изгнали, газеты пестрели предложениями о передаче здания под больницу, лечебный центр, центр молодёжных клубов, лицей... Но как-то тихо все предложения канули в Лету, и на протяжении последующих пятидесяти лет здесь по-прежнему размещались управленческие структуры города. Правда, теперь они менялись просто-таки с неприличной быстротой.
      И потускневшая, изъеденная смогом мраморная громада продолжала незыблемой глыбой власти давить на город.
      - Что смотришь? - поймал на себе вопросительный взгляд Таксона Петруз. - План остаётся в силе...
      Тей сидел на лугу в кружке ребят, собравшихся вокруг воспитательницы Данисы, которая брала в руки то одну, то другую травинку и рассказывала детям о растениях. Запрокинув голову, Тей смотрел в пронзительно голубое небо, и оно представлялось ему огромной волшебной полусферой синевы, опрокинутой на изумрудный луг. А ласковое утреннее солнце - сказочным сияющим цветком.
      - А солнце пахнет медуницей! - внезапно выпалил он.
      Даниса засмеялась.
      - У тебя богатое воображение, Тей, - сказал она. - Когда подрастёшь, ты узнаешь, что на воображение огромное влияние оказывают ассоциативные связи. Сейчас пора цветения медуницы. Смотрите, ребята, вот этот жёлтенький невзрачный цветочек и есть медуница. Он маленький, неприметный, а солнце большое, яркое. Вот эта разница и вызвала у Тея ощущение, что именно солнце и источает запах, который сейчас висит над лугом.
      Тей обиженно отодвинулся за спины ребят и лёг на траву. Воспитательнице он не поверил. Он в и д е л , как солнце медленно расходящимися концентрическими кругами источает этот удивительный сияющий медовый запах.
      Даниса продолжала рассказ о цветах-медоносах, но Тей слушал невнимательно, потому что вновь отвлёкся. Оказалось, что если лечь ничком, и твои глаза окажутся вровень с землёй, то ты попадаешь в удивительный мир. Становишься маленьким-маленьким, травинки вырастают в деревья, образующие сумрачную чащу, а мелкие букашки превращаются в огромных чудовищ. И всё здесь необычно и непохоже на большой мир.
      Огромная капля росы сферической глыбой полированного хрусталя застыла на листе, а когда Тей чуть тронул дерево-травинку, она стремительно соскользнула на землю, где разбрызнулась на мелкие искрящиеся шарики. Из чащи вынырнул чёрный мураш, похожий на планетоидный вездеход, немного постоял перед глазами Тея, подрагивая усиками-антеннами, затем сорвался с места и скрылся между стволами диковинного леса. А потом на поляну ступила огромная мохнатая суставчатая лапа. Тей скосил глаза вверх и увидел, что таких лап восемь и принадлежат они большому мохнатому пауку. Паук стоял, смотрел на Тея семью грустными глазами и шевелил хелицерами. А затем поднял одну из лап и поставил её на нос Тея.
      Тей испуганно отпрянул и возвратился в большой мир. Мстя за испуг, он схватил щепку и придавил ногу паука. Неожиданно легко нога отделилась и задёргалась в траве, словно зажила собственной жизнью.
      "Вот тебе, вот тебе!" - затыкал щепкой в паука Тей.
      - Что ты делаешь?! - услышал он возмущённый голос Данисы. Воспитательница строго смотрела на него.
      Тей поднял голову и встретился с двадцатью парами глаз своих сверстников.
      - Бедный паучок... - тихо сказала одна девочка.
      И от этих слов, от глаз ребят, осуждающих и отторгающих, Тею стало страшно и одиноко. И он громко, во весь голос заревел.
      И тогда удивительный мир: мир небесного купола синевы, сияющий мир ласкового солнца, пахнущего медуницей, мир изумрудного росного луга рассыпался разноцветными стекляшками калейдоскопа...
      Таксон очнулся. Неожиданно для себя он задремал в кресле в аппаратной. "Откуда этот удивительный мир?" - подумал он. Чужой, непонятный сон из чужого детства... Детство своё Таксон провёл в Червлённой Дубраве и тоже любил наблюдать за букашками в траве на выгоне за селом. Но почва там песчаная, трава сухая, редкая, мураши рыжие, а пауки поджарые, тонконогие, с гладким блестящим хитином... И всегда Таксон был на выгоне один.
      Открылась дверь, и в аппаратную вошёл Петруз. Лицо его осунулось, посерело, глаза воспалённо блестели.
      - Отдохнул? - спросил он. - Молодец. Пошли.
      В деревянной пристройке в котельной собралась вся группа. Андрик разливал из безносого чайника горячий суррогат, а Жолис передавал кружки по кругу.
      - Будешь? - Жолис подвинулся на скамье, освобождая место Таксону, и поставил перед ним глиняную кружку.
      - Значит, так, - проговорил Петруз, усаживаясь во главе стола. - План немного меняется. Таксон, Андрик и Костан идут на квартиру Шаболиса-Вочека. Старший - Таксон. Время акции - полночь. После ликвидации Вочека по сигналу "тип-топ" Технарь и Жолис выпускают кассету ракет по мэрии. Корректировщик - Сашан. Прикрывающие - Тирас и Алико. Здесь на связи - я и Никифр. После акции Таксон и Андрик уходят на квартиру к Костану и ночуют там. Группа Жолиса устраивает вечеринку у него в гараже. Но вечеринку тихую - пьёте-то самогон. Обратят внимание - неплохое алиби. Нет - ещё лучше. Оставшиеся кассеты - взорвать. Технарь, тебе всё ясно?
      Технарь угрюмо кивнул.
      - Вопросы?
      Вопросов не было. Акцию обстрела мэрии разрабатывали давно, её детали тоже.
      - Так Вочек - это Шаболис... - протянул Сашан. - Городской шеф центурии, наша опора и защита... Вот, гад! В соседнем доме живёт. Здороваемся при встрече...
      Отец Сашана занимал видный пост в городском управлении Республиканства. И квартира, доставшаяся Сашану в наследство, располагалась в престижном центральном околотке. Из её окон открывался вид на площадь Свободы и мэрию. Удобное место для корректировщика.