- Ага, жди, он оплатит... - начал было Владик и осекся. Он с удивлением посмотрел на меня и тихо рассмеялся. - Ты, как всегда, прав. Не выпишут, сам уйду. - Он свесил ноги с койки. - Где тут мои тапочки?
      В этот момент дверь отворилась, и в палату вошел интерн Матюхин. Все такой же представительный, осанистый, серьезный.
      - Добрый день, - сказал он, по своей привычке держа руки в карманах халата. - Роман Анатольевич, вас хочет видеть завотделением.
      - Зачем? - удивился я.
      - Он вам сам объяснит. Пройдемте.
      Матюхин был со мной одного роста, но создавалось впечатление, что он смотрит на меня сверху вниз. Как на опаре, росло его самомнение и чувство собственной значительности - куда там профессору Мильштейну до гонора интерна. Уйдет профессор на пенсию, этот ученик его и на порог родного отделения нейрохирургии не пустит.
      Я пожал плечами и молча прошел за интерном в кабинет завотделением. Вопреки ожиданию, меня встретил не профессор Мильштейн, а хирург, ассистировавший профессору во время операции. Опять я ошибся - не та должность для профессора, скорее всего, он руководит кафедрой в мединституте.
      - Василий Андреевич Артамонов, - представил Маткюхин. - Наш завотделением.
      Артамонов вышел из-за стола, пожал мне руку, усадил в кресло.
      - Чай, кофе? - предложил он.
      - Спасибо, нет.
      - А я кофейку выпью, с вашего позволения. Лев Александрович, распорядитесь, пожалуйста.
      Матюхин, сообразив, что его выпроваживают, быстро ретировался. Артамонов не стал возвращаться на свое место, а сел напротив. Был он грузен, но не толст, и его фигура олицетворяла собой этакую основательную российскую кряжистость, как на картинах Васнецова. В былинные времена люди подобного физического склада ходили в доспехах на Мамая, в новейшей истории - валили в Сибири лес и теперь в основном трудились в, так сказать, "смежных" специальностях. По большей части мясниками на рынках, но некоторые, как Артамонов, и хирургами. Все-таки привычка рубить врагов мечами в капусту угнездилась в них на генетическом уровне, хотя и трансформировалась, согласно требованиям времени.
      - Курите?
      Артамонов придвинул по столу пачку "Chesterfield".
      - Спасибо, у меня свои.
      Я достал из кармана "Camel", мы закурили. Сестра-хозяйка внесла чашечку кофе, поставила на стол и тут же вышла.
      - Роман Анатольевич... - Артамонов отхлебнул кофе, затянулся сигаретой. - Давайте говорить напрямую, без обиняков. Вы не родственник Владислава Ступина, но... скажем так, его друг и оказываете на него существенное влияние.
      Умело обойдя щекотливую тему оплаты операции, Артамонов выжидательно уставился на меня. Внешне он ничем не напоминал следователя Серебро, и все же что-то неуловимое их сближало. Манера пытливо смотреть на собеседника неподвижным взглядом, что ли?.. Мне вдруг показалось, что я где-то видел Артамонова, встречался с ним при не совсем обычных обстоятельствах. Но где именно, хоть убей, припомнить не мог. Мешало воспоминание о его странном, царапающем взгляде, которым он одарил меня в коридоре больницы после операции.
      - Я вас слушаю, - уходя от прямого ответа, прервал я затянувшееся молчание.
      Артамонов снисходительно улыбнулся и продолжал:
      - Ваш друг категорически настаивает на своей немедленной выписке. Я его прекрасно понимаю - больница не лучшее место для приятного времяпрепровождения, но и вы должны понимать, что травма черепа это не царапина, не ушиб, и хирургическое вмешательство здесь посерьезнее, чем при резекции желудка. Период реабилитации после подобных операций затягивается иногда на долгие месяцы, а то и годы...
      Я протестующе выпрямился в кресле. Артамонов, похоже, собирался прочитать пространную лекцию, но я очень не люблю, когда меня принимают за полного профана.
      - Минуточку, Василий Андреевич, - вклинился я в монолог хирурга. - При чем здесь реабилитация? Давайте рассматривать конкретный случай. Насколько я знаю, у Ступина не наблюдаются какие-либо посттравматические отклонения. Ни в психике, ни в мозговой деятельности, ни в координации движений. Или у вас другие данные?
      Артамонов тяжело вздохнул.
      - У меня нет полных данных о его здоровье, - с нажимом сказал он. Комплекс исследования мозговой деятельности рассчитан как минимум на месяц, поэтому ни положительного, ни отрицательного заключения на данном этапе я дать не могу.
      - Пусть так. Но отрицательных отклонений вы пока не выявили?
      - Пока нет. Даже наоборот, если говорить о чисто внешней восстановительной симптоматике. Заживление раны, регенерация тканей, образование костного нароста прошли так быстро, как не бывает даже у беспозвоночных. Это настолько уникальный случай, что...
      Артамонов запнулся.
      - Продолжайте, продолжайте, - с усмешкой подбодрил я.
      - Не в этом дело, - отмахнулся Артамонов и затушил окурок в пепельнице. - Сейчас речь идет об установлении окончательного диагноза, без которого я не имею права выписать пациента.
      - Нет уж, давайте все-таки продолжим предыдущую мысль, - не согласился я с переменой темы. - Буду тоже говорить прямо, без обиняков. С точки зрения медицины столь уникальный случай быстрого выздоровления заслуживает детального изучения, долговременного наблюдения в стационаре, научных исследований. На нем можно защитить не только кандидатскую диссертацию, но и докторскую. Однако вам, Василий Андреевич, не приходит на ум, что между пациентом и подопытным животным существует громадная разница?
      Лицо Артамонова пошло пятнами, но он сдержался.
      - Я практикующий хирург, для которого прежде всего существуют врачебная этика и врачебный долг, - натянуто сказал он. - Именно поэтому не имею права выписать вашего друга. Случись с ним что-нибудь дома - например, кровоизлияние в мозг, - и меня отдадут под суд.
      - Только вот этого не надо, - поморщился я. - В подобных случаях пациент подписывает заявление, что снимает с вас всякую ответственность за любые рецидивы. И все.
      Артамонов порывисто встал, обошел стол, сел за него, пододвинул к себе какие-то бумаги.
      - Делайте как хотите, - раздраженно пробурчал он, не поднимая головы.
      - Вот и договорились.
      Я тоже встал, еще раз окинул фигуру Артамонова взглядом и направился к выходу. Определенно мы с ним где-то встречались, и память об этой загадочной встрече меня неприятно беспокоила.
      Владик сидел в палате один. Койка была аккуратно застелена, с тумбочки исчезли личные предметы - будильник, электробритва, зеркальце и прочая мелочь. Независимо от результатов моих переговоров, Владик не собирался оставаться в больнице.
      - Зайди к завотделением, - сказал я, - подпиши бумаги, что ты снимаешь с них ответственность за свое здоровье. И - свободен.
      - Давно бы так, - обрадовался Владик, подхватился со стула и поспешил к Артамонову.
      Я взял полиэтиленовый пакет с вещами и вышел вслед за ним из палаты. Любопытно, куда это подевались Люся со Светой? Не успел я о них подумать, как сестры появились в коридоре отделения с лестничной площадки. Обе несли в руках по огромному букету белых и красных роз.
      - Как дела? - издали поинтересовалась Люся.
      - Выписывают. Через пять минут поедем. А цветы откуда?
      - Это для медперсонала. Поблагодарить за лечение.
      - Я спрашиваю, где вы здесь, на окраине, ухитрились раздобыть такие цветы?
      - Где, где... Твоя домоправительница заранее на заднее сиденье положила.
      Я промолчал. Не было ничего на заднем сиденье, когда мы сюда ехали. Сейчас Рыжая Харя цветы в машину подбросила, для нее это пара пустяков.
      Глава 16
      -Куда едем? - спросил я, когда все уселись в машину.
      - Домой... - раскрепощенно выдохнул Владик. Я вывел машину за ограду больницы и осторожно повел по ухабам достопамятного переулка. Возле ямы с флажками вяло ковырялась бригада строительных рабочих, засыпая ее щебнем. На солнцепеке работа у них не спорилась. Интересно, а как поступил Серебро с тремя могилками киллеров на кладбище - тоже раскапывал и проводил эксгумацию трупов?
      - Домой - это куда? - поинтересовался я.
      - Ко мне, - сказала Светлана. - Сивцева Балка, тридцать шесть. Знаете, где это?
      - Знаю.
      Некогда рабочий поселок Сивцева Балка, состоящий всего из одной, но очень длинной и извилистой улицы, находился на противоположном конце города, и фактически с него в начале века начал разрастаться Алычевск. В конце семидесятых годов барачные постройки поселка снесли, возвели несколько девятиэтажек улучшенной планировки, и некоторое время район Сивцевой Балки считался престижным, хотя и находился в отдалении от центра. Здесь получали квартиры научные сотрудники, преподаватели вузов, артисты драматического театра и все прочие, кого по тем временам относили к интеллигенции. В наши же дни переоценки ценностей, когда интеллигенция превратилась в сборище изгоев, Сивцева Балка как-то сразу захирела и грозила лет через десять-пятнадцать снова перейти в разряд натуральных трущоб, а репутацию самого престижного района приобрел дачный поселок далеко за городом в Павловой роще.
      Мы проехали уже полпути до дома Светланы, когда Владик неожиданно сказал:
      - Ребята, может быть, на природу выедем? Как представлю, что опять окажусь между четырьмя стенами, становится тошно.
      - Действительно, Рома, - загоревшись, подхватила предложение Люся с переднего сиденья, - давай махнем на озеро в Павлову рощу!
      - На природу можно, - согласился я. - Только не в Павлову рощу, там теперь сплошь и рядом частные владения и к воде за километр не подступишься.
      Одна Светлана не согласилась, озабоченная здоровьем Владика.
      - Влад, как ты можешь? - возмутилась она. - Самая жара, а тебе врач категорически запретил бывать на солнце.
      - Светик, пожалуйста... - просительно протянул Владик.
      - Ничего страшного, тень мы ему организуем, - весело заверил я, припарковывая машину возле небольшого магазинчика с гордой вывеской "Супермаркет". - Подождите немного, затоварюсь, и поедем.
      Идея с пикником мне понравилась. Впервые за последнее время у меня было прекрасное настроение. Может, благодаря Люсе, может, тому, что наконец-то получил возможность побыть в нормальной человеческой компании, в которой можно полностью раскрепоститься и не думать над каждым словом. Как своим, так и чужим. Плевать мне было и на Серебро с его группой "Кси", и на киллеров Грызлова. И пусть хоть день труп господина Популенкова спокойно полежит в гробу, не ворочаясь с боку на бок... Как все-таки приятно ощущать себя свободным и независимым!
      В магазине, находясь в радужной эйфории, я бросал в тележку все, на что падал глаз. Нарезки сырокопченых колбас, ветчины, сыра, балыков, апельсины, бананы, зеленый лук, петрушку, пакеты кетчупов, какие-то консервы, поставил несколько бутылок шампанского, фанты, положил пару коробок конфет, мороженое, торт, полиэтиленовую скатерть, пластиковые стаканчики, одноразовые тарелки... В общем, на кассе меня задержали минут на пять, пока подсчитывали стоимость. Вдобавок молодой парень в фирменной зеленой безрукавке обслуживающего персонала не захотел выпускать на улицу с тележкой. Пришлось сунуть ему десять долларов, и он с превеликим удовольствием сам выкатил тележку на тротуар и помог загрузить продукты в багажник.
      - Едем на Карьер, - сказал я, садясь в машину.
      - Там же искупаться негде, - надула губы Люся.
      - Зато есть родник, лес и нет людей, - сказал я. - Никто мешать не будет.
      Мои аргументы убедили всех, и мы поехали.
      Песчаный карьер располагался километрах в десяти к востоку от города, и к нему вела разбитая, колдобистая дорога. Неудивительно, строили дорогу где-то в пятидесятые годы и потом вряд ли хоть раз ремонтировали. Некогда здесь брали песок для строительных нужд, но внезапно карьер затопили грунтовые воды, и добычу песка пришлось прекратить. С открытыми водоемами у нас всегда была проблема, поэтому тогдашние городские власти решили извлечь из этого случая некоторую выгоду и организовать у стихийно образовавшегося озера курортную зону. Посадили вокруг сосновый лес, он прижился, но... ничего из благородной затеи не получилось. Грунтовые воды как внезапно пришли, так внезапно и ушли, лишь на северном глинистом склоне остался небольшой родник. Сосновый лес (такая же редкость в наших местах, как и озера) вырос, покрыл склоны карьера, но отдыхать сюда никто не приезжал - далековато от города, да и что это за отдых по нашей жаре и без водоема? Осенью сюда наведывались грибники, в остальные же времена года здесь не было ни души.
      Пока мы ехали, Люся сидела молча, а Света с Владиком о чем-то тихо шушукались на заднем сиденье.
      - Роман, - обратился ко мне Владик где-то посредине пути, - мне тут сказали, что ты заплатил за операцию.
      - А! - досадливо отмахнулся я - колдобистая дорога отбирала все внимание. - Не бери дурного в голову.
      - Нет-нет, - подключилась Света. - Мы вам отдадим. Попозже, правда...
      - Замнем для ясности, - снова отмахнулся я.
      -Обязательно отдадим,-твердо сказал Владик.
      - Послушай, Влад, ты помнишь наш последний разговор в погребке? спросил я.
      - Помню.
      - Ты тогда посоветовал употребить мои способности в казино. Я воспользовался советом и выиграл на ипподроме кучу денег. Так что с меня причитается. К тому же, чего греха таить, мы теперь почти родственники...
      Не знаю, что дернуло за язык сказать последние слова, но вырвались они у меня просто и обыденно, как само собой разумеющийся факт. Ни тени сожаления не испытал, наоборот, нечто вроде возвышенной гордости, что беру на себя всю ответственность за наши с Люсей отношения, теплом разлилось в груди. Никогда не думал, что способен на возвышенные чувства и что они могут быть столь приятны.
      - Ай да Люська! - ахнула сзади Светлана. - Неужели на нашу недотрогу нашелся-таки мужик?
      Она прыснула, а Люся смутилась и отвернулась к окну. Светлана перегнулась к сестре через спинку сиденья и что-то зашептала на ухо.
      - Да ну тебя! - отмахнулась Люся.
      Мое внимание рассеялось, я пропустил очередную рытвину, и нас настолько ощутимо тряхануло, что у кого-то щелкнули зубы.
      - Черт! - выругался я, давя на тормоза. - Все в порядке?
      Вопрос прозвучал чисто в американском стиле, но я, оглядываясь на Владика, надеялся, что с ним в отличие от героев голливудских боевиков действительно ничего не случилось. Все-таки человек после операции на мозге.
      - Нормально, - кивнул мне Владик.
      - Шетш... - внезапно прошамкала Светлана, закрывая руками рот. На глаза у нее навернулись слезы. - Яшык пшы-кушыла...
      - Ну-ка покажи! - Люся повернулась к ней, оторвала руку от лица, заглянула в рот. - Ничего страшного. Меньше будешь гадостей на ухо говорить.
      Сказала это серьезно, но таким наивным тоном, что все рассмеялись. Даже Светлана, несмотря на боль.
      Минут через десять мы наконец подъехали к Карьеру. Собственно, от самого карьера осталось только название, до сих пор бытующее в городе, так же как народное название района Хацапетовка. Сорокалетние сосны и кустарниковый подлесок сгладили склоны, и карьер теперь ничем не отличался от природной впадины, где каким-то чудом, а вовсе не благодаря людским стараниям, образовался лесной оазис посреди степи.
      Я подвел машину к Карьеру со стороны северного склона, поближе к роднику, и остановил ее под соснами. Мы вышли, стали распаковываться и выбирать место для пикника.
      Как вскоре выяснилось, выбор Карьера для пикника был не очень удачным. Трудно в сосновом лесу в летний зной отыскать прохладу - мачтовые сосны, голые снизу, словно телеграфные столбы, и с редкими кронами на самой вершине, почти не дают тени. Я бывал здесь несколько раз осенью, и потому мне представлялось, что это прекрасное место. Осенью - да, но летом... Не напрасно сюда по жаре никто не ездил.
      И все же неподалеку от родника мы нашли более-менее подходящую полянку, поросшую густой травой. Здесь была хоть какая-то тень, а по склону, как в аэродинамической трубе, дул слабый ветерок.
      Пока женщины расстилали полиэтиленовую скатерть и готовили импровизированный стол, я отнес несколько бутылок шампанского и фанты к роднику и опустил в ключевую воду.
      - Роман, - позвала Люся, - а ты хлеб купил?
      - Забыл, - честно признался я, возвращаясь на полянку. Совсем о другом думал в супермаркете, бросая в тележку все, что под руку подворачивалось. Хлеб, к сожалению, не "подвернулся".
      - Как же мы есть будем? - расстроилась Люся. - Хотели бутербродов наделать, так как ни вилок, ни ложек нет. Один нож на всех.
      - И еще тень нам родственничек обещал, - глядя в сторону, недовольно пробурчала Светлана. Не настолько мы были с ней знакомы, чтобы она в глаза высказывала свои претензии.
      - Что делать, что делать... - Я развел руками. - Колдовать будем!
      Где наша не пропадала! Не упала же в обморок Люся, когда впервые увидела Рыжую Харю, авось и Владик со Светланой нормально воспримут ее появление. Надеюсь, Рыжая Харя подготовит их психологически, иначе все удовольствие от пикника пропадет.
      Я полез в карман и достал золотую монету.
      - Если решка - ничего не получится, а орел - начнется колдовство.
      - Каким образом?
      - Домоправительница из-под земли появится и организует и хлеб, и тент.
      Владик понимающе улыбался. Думал, вероятно, что все припрятано в машине.
      - Ты бы лучше загадал, чтобы ребром встала, - подначил он. - Вернее будет.
      Я внимательно посмотрел ему в глаза. Парень не из трусливых, но как он воспримет появление Рыжей Хари?
      - Пусть будет по-твоему, - пожал я плечами и щелчком подбросил монету в воздух.
      С мелодичным звоном она описала красивую дугу и упала в баночку с красной икрой, встряв ребром. Над поляной разнесся гомерический хохот.
      - Умеешь... - перебарывая смех, выдавил из себя Владик. - Колдуй...
      Не знаю почему, но я обиделся и запретил Рыжей Харе показываться на глаза.
      - Не веришь, что монета на самом деле ребром встанет?
      - Да ну тебя, - отмахнулся Владик.
      - Она вправду золотая? - попыталась сгладить неловкость Светлана, извлекая монету из баночки.
      - На зуб попробуй, только не сломай, это не язык прикусывать, предложил я. Светлана насупилась.
      - Роман, зачем ты так? - возмутилась Люся.
      - Извини, Света, - сказал я, поняв, что перегнул палку. - Действительно золотая и самой высшей пробы.
      Я взял коробку конфет, положил на землю, где поровнее, и отобрал у Светы монету.
      - Присаживайтесь. Все сели на траву.
      - Смертельный номер! - провозгласил я голосом циркового конферансье. Исполняет... Владислав Ступин. - Я протянул монету Владику. - Бросай. Если ребром на коробке встанет, значит, так и должно быть, и я имею право на чудеса.
      Владик с сомнением повертел монету в руках, поморщился.
      - Давай не будем, - сказал он. - Уже не смешно.
      - Бросай! Насчет смертельного номера я пошутил. Владик пожал плечами и легонько подбросил монету над коробкой. С глухим стуком монета ударилась в картон и неподвижно застыла на ребре, будто опять встряла. Наверное, появление Рыжей Хари из-под земли не вызвало бы у Владика со Светой такого ступора, как положение монеты.
      И тогда я понял, что никакого "колдовства" не будет. Света с Владиком обыкновенные люди и не воспримут джинна из бутылки в образе Рыжей Хари как само собой разумеющееся. На что Серебро, полжизни изучающий трансцендентные явления, и тот относится ко мне с опаской, а они если и не испугаются, то будут затем всю жизнь сторониться. Пример Люси не в счет, она меня и в образе лукавого с рогами и копытами любить будет... Так что придется всю жизнь таиться, если хочу, чтобы меня принимали за нормального человека.
      Я щелчком сбил монету с коробки в траву и встал.
      - Будет вам сейчас и хлеб, и тень, - сказал я и направился вверх по склону к машине.
      Рыжая Харя так и не появилась, но на капоте лежало аккуратно свернутое полотнище тента с длинными кольями, авоська с хлебом, стоял магнитофон. Похоже, Рыжая Харя лучше меня разбиралась в пикниках.
      - Свершилось чудо! - громогласно объявил я, спускаясь по склону к полянке и потрясая над головой авоськой.
      - Могло бы и пораньше, - промолвила Светлана, отбирая хлеб.
      Владик сидел на траве возле коробки с конфетами и упорно пытался установить на нее монету ребром. Ничего у него не получалось.
      - Как это тебе удалось? - заинтригованно спросил он.
      - Ты когда-нибудь слышал, чтобы факир раскрывал суть фокуса? Чудо должно быть чудом, а не ловкостью пальцев, - отшутился я. - Давай тент ставить.
      Пока мы ставили тент, девушки приготовили бутерброды. Наконец все расселись вокруг расстеленной скатерти. Люся протянула мне бутылку шампанского.
      - Открывай.
      - Нет уж, - отказался я и передал бутылку Владику. - Среди нас есть профессионал в этой области. Заодно и проверим, не утратил ли он свои навыки.
      Владик усмехнулся, поискал вокруг глазами, не найдя ничего лучшего, набросил на сгиб руки вместо полотенца авоську, ловко сорвал пробку и стал разливать шампанское по пластиковым стаканчикам. А я вдруг понял, что не хочу шампанского. Мне бы чего-нибудь покрепче... Понимание, что я не такой, как все, и практически никому не могу открыться, горьким осадком лежало на душе.
      Украдкой я перевел руку за спину и почувствовал, как в ладонь скользнула пузатенькая бутылка.
      - А мужчинам - вот этого, - сказал я, протягивая Владику бутылку.
      - Нет-нет! - запротестовала Светлана. - Владику нельзя! Чуть-чуть шампанского и все. Врач запретил.
      - И тебе лучше не надо, - поддакнула Люся. - Ты за рулем.
      - Надо, - непреклонным тоном сказал я. - От одной рюмки ничего не будет.
      -Владик взял бутылку, посмотрел на этикетку.
      - "Hennessy"? - Он бросил на меня лукавый взгляд. - Что, понравился?
      - Как видишь, - пожал я плечами. Понятия не имел, что там Рыжая Харя сунула в руку.
      Мы выпили за здоровье Владика, немного поговорили о том злополучном дне, когда все произошло. Люся сказала, что очень рада, что для Владика все так хорошо закончилось, к тому же не случись несчастье, мы бы с ней не познакомились. Владик невесело рассмеялся, а Люся сконфузилась. Затем поговорили о работе, вспомнили Есю, его погребок, где все еще шел ремонт... В общем, трепались ни о чем, о разных пустяках, которых в моей теперешней жизни ох как не хватало.
      Вначале я еще пытался поддерживать беседу, затем больше слушал, да и то, честно сказать, вполуха. А потом и полностью выключился из разговора, лег на спину, закинул руки за голову и уставился в безоблачную синь над головой. Правильно мы сделали, что выехали на природу.
      Небо над головой было пронзительно голубым и настолько бездонным, что кружилась голова и захватывало дух. Почему древние народы думали, будто над ними небесная твердь? Я попытался поставить себя на место предков и увидеть небо их глазами, но не смог. Слишком много материалистических истин засело в голове, чтобы мне удалось хотя бы в воображении поменять толщу азотно-кислородной атмосферы, отделяющую нас от бесконечного космоса, на твердокаменный хрустальный купол. Возможно, в далеком-далеком будущем люди так же не смогут понять, почему мы пугались трансцендентных явлений, элементарно объяснимых с точки зрения их знаний, как мы не понимаем наших предков с их мистическими представлениями о громе и молнии.
      Из магнитофона лилась приглушенная музыка, и певица с затаенной болью пыталась кого-то убедить:
      - Давай оставим все, как есть,
      - Счастливых бог не судит!
      Давай оставим все, как есть,
      - И будь что будет...
      Милая наивная девочка, многое я бы дал, чтобы вернуть то, что было... "Nevermore".
      Пытаясь стать на точку зрения потомков, я "проник" взглядом за пределы атмосферы и вообразил в открытом космосе инопланетный корабль, барражирующий неподалеку от Земли. И вроде бы "увидел", но представить, что контингент корабля полностью состоит из соплеменников Рыжей Хари, не получилось. То ли фантазия у меня бедная, то ли чересчур крепко въелся в сознание антропоцентризм. Почему-то экипаж корабля состоял сплошь из "ксенологов" под руководством следователя Серебро. Чушь какая-то. Очередной выверт подсознания, бред наяву.
      Бездонное небо заслонило лицо Люси.
      - О чем ты думаешь? - спросила она.
      - Да так... ни о чем.
      Я приподнялся на локтях и посмотрел вокруг. Света с Владиком уединились под тентом; вытянув ноги, она сидела на траве, а Владик лежал на спине, положив голову ей на колени. Они тихо разговаривали, и никто им не был нужен. Света сняла с Владика шапочку и осторожно гладила его по стриженой голове.
      - Давай выпьем, - предложил я Люсе.
      - Не надо, Роман... Тебе еще машину вести.
      - Уговорила, - легко согласился я и сел. - Налей мне, пожалуйста, фанты.
      Фанта уже нагрелась на солнце и стала противной. Надо было сходить за бутылкой к роднику. Я снова бросил взгляд на Свету с Владиком, и мне стало завидно.
      Повернувшись к Люсе, я привлек ее к себе за талию и зашептал на ухо:
      - Посмотри, там, слева, видишь кустики?
      - Вижу.
      - Пойдем туда.
      - Ты. что, Ромка? - испуганно зашептала Люся, оглядываясь на сестру. Ребята же здесь...
      - Им не до нас. - Я крепко поцеловал ее в губы, и она растаяла, обмякла в моих руках. - Пойдем. Только тихонько...
      Я помог подняться Люсе и повел ее к зарослям желтой акации внизу склона.
      - Рома, не надо... Пожалуйста... - просительно шептала Люся, но шла не сопротивляясь и руку не выдергивала.
      Сучок под ногой треснул, как выстрел. Мы замерли, и я вдруг "увидел" заросли, к которым мы направлялись, как бы изнутри. Между крученых стволов кустарника лежал человек в камуфлированной форме и рассматривал нас в бинокль.
      - Куда это вы? - окликнул нас Владик с полянки.
      - Не лезь ты к ним... - запоздало шикнула на него Света.
      - Куда, куда... К роднику, за холодным шампанским.
      - А... А мы было подумали...
      Света прыснула, закрываясь ладонью.
      - Каждый думает в меру своей распущенности, - ответил я. - Голодной куме - одно на уме.
      Изменив направление, я повел Люсю к роднику. Мы напились ледяной воды, затем извлекли из родника бутылки и вернулись на полянку.
      - Женщинам - шампанское, мужчинам, увы, фанту, - провозгласил я, передавая бутылки Владику.
      Владик принялся разливать шампанское, и в этот момент в моем кармане запиликал мобильный телефон. Я уже и забыл о его существовании, но Серебро не собирался оставлять меня в покое.
      - Слушаю, - буркнул я в трубку.
      - Напрасно вы, Роман Анатольевич, выехали на Карьер, - вкрадчиво произнес Серебро. Ни тебе "здрасте", ни "привет"...
      - А вам какое дело? - раздраженно повысил я голос.
      - За пределами города мы не сможем должным образом обеспечить вашу безопасность.
      - Я уже говорил, что не нуждаюсь в ваших услугах. Неужели непонятно? Примеров недостаточно?
      - Вы - да, согласен, действительно не нуждаетесь, - все тем же вкрадчивым голосом продолжал Серебро. - А ваши друзья?
      Здесь он попал в точку. Я отнюдь не был уверен, что "мелкие бесы" будут защищать ребят наравне со мной. Тем не менее отступать от своей линии не собирался. "И будь что будет..." - кажется, так пела певичка.
      - Оставьте нас в покое, - сказал я. - Рекомендую. И отзовите отсюда своего наблюдателя.
      - Какого наблюдателя? - В голосе Серебро прозвучала неподдельная тревога. - Где - в Карьере?
      Я посмотрел на заросли желтой акации в низине, куда вел Люсю и где "увидел" прячущегося человека в камуфлированной форме с биноклем. Там уже никого не было.
      Николай Иванович продолжал что-то быстро говорить, но я его не слышал. Кто же лежал в кустах? Серебро от него открещивается, а боевики Грызлова церемониться бы не стали, Нечего им за мной наблюдать, когда стрелять надо. Выходит, мной заинтересовалась некая третья сила... Или четвертая, если учесть "мелких бесов"? Ох, что-то много вокруг меня стало вертеться привидений, скоро со счета собьюсь.
      Я отвел руку с телефоном от уха и посмотрел на аппарат. Только теперь стала понятна суть подарка "ксенологов". Переговоры со мной - дело второстепенное; благодаря мобильнику "ксенологи" всегда были в курсе моего местонахождения и передвижения. Что за "жучок" стоял в мобильнике, я не знал, но в том, что он помогал пеленговать мое местопребывание, был уверен на сто процентов.
      - И днем и ночью от вас покоя нет, - сказал я в трубку. - Прощайте.
      Наконец я сделал то, что собирался сделать еще в кафе "Баюн", когда Серебро вручил мне "подарок". Взялся за антенну и, не обращая внимания на скороговорку Николая Ивановича из динамика, изо всей силы врезал мобильником по стволу сосны. Брызги пластмассы полетели во все стороны. Сбылась мечта идиота.
      - Какой пикник испортили... - огорченно произнес я. Ребята смотрели на меня с нескрываемой тревогой;
      - Серьезные неприятности? - спросил Владик.
      - Не очень. - Я улыбнулся. - Небольшие неувязки по работе, касающиеся только меня. Продолжаем отдыхать. Разливай.
      Никто мне не поверил.
      - В общем-то нам домой пора, - озабоченно сказала Светлана, отводя взгляд в сторону. - Врач не рекомендовал Владику долго находиться на открытом воздухе.
      - Но шампанское-то допить нужно? Еще минут пятнадцать посидим и поедем.
      На пятнадцать минут все согласились, но былого удовольствия от пикника уже никто не испытывал.
      Глава 17
      Напрасно я разбил мобильный телефон. Надо было выключить его и оставить на полянке, чтобы Серебро думал, будто мы еще там. Либо уезжать сразу, а не сидеть злополучные "пятнадцать минут". Силен я задним умом... Это я понял, когда, выезжая из-под сосен, увидел знакомую серую "Волгу", пылящую по пустынной разбитой дороге к Карьеру. Серебро, похоже, самолично пожаловал; стоило верить, что соглядатай в кустах не его человек.
      Заметив нашу машину, водитель "Волги" сбросил скорость и прижался на обочине. Проезжая мимо, я увидел, что рядом с водителем сидит Серебро и поверх приспущенного стекла пытается рассмотреть, кто находится в "Тойоте". Останавливать нас никто не собирался, но стоило проехать мимо, как "Волга" развернулась и двинулась следом.