Естественно, что не жидкий азот там находился, но тоже нечто холодное. С торжественным видом доктор Киллигру выставил на стол литровую бутылку виски и такую же бутылку тоника.
      - Лед пока не вынимаю, - сказал он. - Растает. Будем доставать по мере необходимости.
      - Хм... - только и сказал Сан Саныч, вновь заломив бровь и превратившись в чопорного джентльмена.
      - Понимаю вас... - несколько смущенно проговорил американец. - Все это несколько неожиданно... Дело в том, что у меня сегодня удачный день и надо бы эту удачу отметить. Но все мои коллеги сейчас заняты, работают, не покладая рук... А тут как раз эта оказия с письмом. Дай, думаю, доброе дело сделаю и заодно радостное событие отмечу. Надеюсь, вы не против?
      - И что же за удача вас посетила, если не секрет?
      - Какие могут быть секреты между врачами! - заулыбался доктор Киллигру, весьма довольный, что его предложение, пусть и завуалированно, но приняли.
      - Открыть вакцина против "тофити"? - встрял в разговор Никита.
      - Что вы, молодой человек! - рассмеялся американец. - Когда такое случится, весь наш госпиталь плясать будет! Моя удача несколько иного порядка. Так сказать, маленькое открытие на промежуточном этапе. Мне удалось идентифицировать вирус и его носителя.
      - Переносчика? - попытался поправить Сан Саныч.
      - Нет, пока именно природного носителя. - Доктор Киллигру с сожалением развел руками. - С переносчиком несколько сложнее. То есть сейчас уже точно установлено, что вирус передается только контактным способом между людьми через кровь. Но как он попал к человеку от гориллы? Ума не приложу...
      - От гориллы?
      - Да. Этот вирус в лизогенной форме существует в крови гориллы без каких-либо последствий для ее организма. Ну а в крови человека он переходит в инфекционную форму, которая и вызывает болезнь "тофити".
      - Вы уже ознакомили со своим открытием медицинскую общественность? поинтересовался Сан Саныч.
      - О, да! Еще два часа назад я связался через спутник с нашим исследовательским центром по проблемам вирусологии во Флориде и передал информацию.
      - Так в чем тогда дело? - по-русски сказал Никита и простецки потянулся за бутылкой виски. - Ваше открытие надо обмыть!
      - Что вы сказали? - спросил американец.
      - Пить твой открытие! - объяснил Никита по-английски.
      - О, да, да! - воссиял счастливой улыбкой доктор Киллигру и вытащил из "дюара" пластиковый пакет со льдом.
      Пили, естественно, из мензурок. Сан Саныч пил чистое виски со льдом, а Никита с доктором Джоном разбавленное тоником. Никита нарезал ананас, но к нему никто не прикоснулся.
      Отхлебнув из мензурки, доктор Киллигру расплылся в довольной улыбке и начал разглагольствовать, что очень плохо, когда ближайший цивилизованный бар находится как минимум в пятистах милях, а ему, как научному сотруднику, ну просто край необходимо иногда расслабиться, причем не среди своих коллег, с которыми столько всего говорено-переговорено, что ничего нового не услышишь, а вот так, как сейчас, пообщаться с посторонними людьми, окунуться в иной мир... Это очень помогает в работе. Иногда нетривиальное суждение абсолютно незнакомого человека может подсказать любопытный ход в научных исследованиях...
      Никита слушал американца, кивал, где надо поддакивал, а сам тем временем решал непростую задачу. Насколько искренен американец? Слишком все хорошо получается - прямо как на блюдечке с голубой каемочкой для его расследования этот визит доктора Киллигру. Почти месяц Никита кругами ходил вокруг американского госпиталя, подрабатывал там санитаром, делая больным уколы и вынося за ними судна... А сам тем временем прислушивался, приглядывался, пытаясь выяснить, если ли среди персонала сотрудники ФБР или ЦРУ и насколько работа американских медиков в эпицентре эпидемии "тофити" носит секретный характер. Но никто от него ничего не скрывал, ни одного человека, мало-мальски похожего на секретного агента, он не выявил. Однако чтобы вот так, в непринужденной обстановке, свободно поговорить о "тофити", случая в госпитале не представлялось. Поэтому и казался Никите визит доктора Киллигру несколько подозрительным. Но такую точку зрения можно было считать предвзятой, поскольку он рассматривал появление доктора Киллигру в бунгало Сан Саныча исключительно с позиций своей миссии. С точки же зрения обыкновенного человека ничего подозрительного здесь не было. Нормальное желание заработавшегося до чертиков в глазах научного сотрудника расслабиться. К тому же и повод веский.
      А Никите грех такой случай упускать. Тем более что мини-открытие доктора Киллигру уже дает повод для частичной разгадки происхождения вируса "тофити". Остается теперь только уточнить некоторые детали... В конце концов, ничего не изменится, если вдруг окажется, что доктор Киллигру глубоко законспирированный агент ЦРУ, в чем Никита сильно сомневался. Даже наоборот, любой исход прямого разговора о "тофити" даст четкую дифференциацию: либо да, либо нет. И все это вскроется через один-два месяца, когда независимые исследователи со всего мира или подтвердят открытие доктора Киллигру, или опровергнут. Поэтому такой случай не просто нельзя было упускать, а НЕОБХОДИМО использовать с максимальной отдачей!
      - Могу говорить мой версия передача вируса, - наконец решился Никита на многоходовую комбинацию. Как в шахматах двинул первую пешку: "е2 - е4".
      - Да? - удивился доктор Киллигру. - Будет очень интересно.
      Но по тому, как он подмигнул Сан Санычу, мол, что нового может сказать санитар в присутствии двух врачей, Никита не поверил в его "интерес". Ну и черт с ним, пусть потешится. Лишь бы в разговор ввязался.
      - Все дело разврат, вседозволенность сексуальный отношений. Понятно?
      - Нет, - замотал головой американец. - Ничего не понял.
      - Сан Саныч, - обратился к Малахову Никита, - не возражаете быть переводчиком?
      - Почему бы и нет? - пожал плечами Сан Саныч. - Любопытно услышать мнение молодежи.
      - Тогда переводите. То, о чем я сейчас буду говорить, практически не касается эпидемий и пандемий известных болезней. Поговорим о новых, ранее человечеству не известных. С расширением ареала человеческой деятельности их становится все больше. Это и сифилис, завезенный из Америки после ее открытия, и малярия из тропиков, и энцефалит с Дальнего Востока, и сонная болезнь, а теперь еще СПИД, Эбола, "тофити"... Общеизвестно, что девяносто девять процентов болезней, которыми болеют животные, человеку не свойственны, и ни бактерии, ни вирусы, вызывающие эти болезни, человеческому организму не страшны даже при их прямом введении в кровь. Вызывает опасение лишь тот самый один процент, когда возбудитель, существуя в теле животного без всякого для него вреда, на организм человека оказывает губительное действие. Это относится к малярийным плазмодиям, для которых малярийный комар всего лишь промежуточный хозяин, это относится к трипаносомам, переносчиком которых является муха цеце, то же самое можно сказать и об энцефалите и энцефалитном клеще...
      - Спасибо, Никита, - с улыбкой перебил его доктор Киллигру. - Но все это истины, известные даже школьнику. Причем здесь, простите, разврат и вседозволенность сексуальных отношений? Или я неправильно понял?
      - Все вы правильно поняли. Если малярия, сонная болезнь, энцефалит есть та цена, которую платит человечество за свою экспансию в природу, то сифилис, СПИД, Эбола и, как я думаю, "тофити" есть цена за сексуальное любопытство, а точнее, за самые извращенные его формы. Я имею в виду педерастию и близкий к ней "animal sex*". Ни для кого не секрет, что восемьдесят процентов геев, да чего там, все мы медики и будем говорить прямо - педерастов, наркоманы, а сорок процентов из них - носители вируса СПИДа. А в своих разнузданных мечтах многие из них не против "трахнуть" и какое-нибудь экзотическое животное. Отсюда и результат.
      Никита специально говорил грубо и жестко, чтобы вызвать ответную реакцию. Высказывайся он мягче, сглаживая углы, мог бы получить уклончивый ответ. А ему нужно было раззадорить собеседника, вызвать его на откровенность.
      Сан Саныч перевел.
      - Нет, ну зачем же прямо так... - не согласился доктор Киллигру. Надо быть цивилизованным человеком и не валить все грехи мира на людей с другой сексуальной ориентацией. У меня нормальная сексуальная ориентация, но психологию геев я понимаю и не собираюсь их ни в чем обвинять. Что же касается "animal sex", то случаи его проявления известны с ветхозаветных времен. Еще в Древней Элладе многие пастухи "пользовали" своих коз. И, как видите, ничего страшного для человечества не произошло.
      - А вот этого вы как раз наверняка утверждать не можете, поскольку, имея исторические данные о "козопользовании" древних извращенцев, у вас нет данных о "использованных" козах как вирусоносителях. И этот факт сильно завышает вероятность того, что многие эпидемии в древности вызваны именно сексуальными межвидовыми извращениями.
      Доктор Киллигру рассмеялся.
      - Простите, Никита, но ваши сентенции выходят за рамки научного спора. У вас данных по вирусологии древнего мира тоже нет. Поэтому обсуждать причины возникновения эпидемий в древности именно с этой точки зрения абсолютно бесперспективно и, скажем, ненаучно.
      Никита чуть улыбнулся. Как легко американец заглотнул наживку! Теперь бы только не сорвался...
      - Зато у меня есть данные по эпидемии лихорадки Эбола. Вы же не будете отрицать, что вирус Эбола испокон веков дремал в крови зеленых мартышек в лизогенной форме? И уж никуда вы не денетесь, а вынуждены будете признать, что "подарил" этот вирус человечеству некий старатель, два месяца впустую искавший в горах алмазы и от сексуальной тоски, будем говорить прямо, "трахнувший" зеленую мартышку? Так почему этого не могло случиться с гориллой?
      Американский вирусолог только развел руками.
      - Вынужден признать, что не ожидал от российского санитара таких познаний. Да, действительно, патологоанатомические исследования останков злополучного старателя показали следы его сексуального контакта с зеленой мартышкой. Не очень чистоплотным был старатель, даже не помылся... - Доктор Киллигру брезгливо поморщился и вдруг неожиданно хохотнул. - Но, честно говоря, если все это экстраполировать на "тофити", то я не представляю себе того человека, который бы отважился... гм... с гориллой.
      - Голь на выдумки хитра! - усмехнулся Никита и наконец задал один из тех вопросов, ради которых и затеял беседу: - По-моему в этот ряд можно поставить и всем известный вирус СПИДа. Насколько мне известно, такой вирус выделен из крови макаки-резус, не правда ли?
      Вирусолог ответил не сразу. Он долго крутил в руках мензурку, задумчиво глядя в никуда, и только вздыхал.
      - Знаете, Никита... - наконец медленно проговорил он. - У меня на этот счет имеется собственное мнение. Впрочем, эту версию в свое время выдвигали на страницах газет. Вирус, выделенный из крови макаки-резуса, очень похож на вирус СПИДа, но все-таки не тот. Мне кажется, что без вмешательства биоинженерии здесь не обошлось, слишком уж... А, да ладно. Не люблю домыслов, не подтвержденных фактами. Давайте лучше выпьем!
      - Давайте! - с удовольствием согласился Никита. Еще одного вопроса о искусственном происхождении вируса не понадобилось. Доктор Киллигру оказался даже честнее, чем он ожидал. - Оставим мартышек и горилл извращенцам!
      Все рассмеялись.
      Далее вечеринка покатилась по привычному руслу: с шутками, анекдотами, рассказами из жизни... И Никита с удовольствием принял в ней участие. Главное он выяснил. Последней точкой в его расследовании был разговор с доктором Киллигру, спланированный как шахматная задача: "Белые начинают и делают ничью".
      Теперь можно было смело констатировать, что вирус "тофити" имеет естественное происхождение.
      Проводив поздно вечером изрядно подвыпившего американского вирусолога до госпиталя, Никита вернулся в бунгало в весьма благодушном состоянии. Сан Саныч уже спал. Никита умылся под рукомойником и, завидуя храпу старого доктора, сел писать ответное письмо своей "зазнобе". Настрочив две страницы пустой похабщины влюбленного придурка, он закончил: "Надоела мне эта Африка до чертиков. Скучаю без тебя". А затем добавил условную фразу: "Тоскую, тоскую, тоскую.." С двумя точками, а не с тремя. Расписался и заклеил конверт.
      Все. Его миссия закончена. Максимум через неделю Никиты Артемовича Полынова в Центральной Африке не будет. Отзовут.
      Глава вторая
      Но все получилось по-другому, и письмо с условной фразой оказалось ненужным.
      Утром, едва только взошло солнце, из деревни прибежал мальчуган и принес телеграмму. Принял ее Сан Саныч, встававший по привычке ни свет ни заря. Прочитал, вздохнул и пошел будить Никиту.
      - Никита! - потряс он санитара за плечо. - Вставайте!
      - Что? - вскинулся на гамаке Никита. - Пациента привезли?
      - Вставайте. - Сан Саныч не объяснил причины. - Умывайтесь, одевайтесь...
      И только когда Никита, побрившись и с удовольствием поплескавшись под рукомойником, натянул шорты, надел рубашку, кроссовки, Сан Саныч отдал ему телеграмму.
      ТЕТЯ АСЯ ПОГИБЛА АВТОМОБИЛЬНОЙ КАТАСТРОФЕ ТЧК ПОХОРОНЫ ДВАДЦАТЬ ВОСЬМОГО ТЧК ВЫЕЗЖАЙТЕ ТЧК
      Для Никиты эта телеграмма была что гром среди ясного неба. "Тетя Ася", это не "дядя Коля". Что ж такого должно было случиться у Дерезницкого, чтобы Никита бросал все и немедленно возвращался в Москву? Причем в гораздо более срочном порядке, чем если бы "дядя Коля скончался от инфаркта".
      - Да... Такие дела... - тяжело вздохнул он. - Надо ехать, Сан Саныч.
      - Естественно, поезжайте, - сказал Сан Саныч и внимательно посмотрел в глаза Никите. - Хотя, как мне кажется, смерть тетки вас не очень расстроила.
      - Если по правде сказать, - на ходу плел небылицы Никита, мечась по бунгало и собирая в сумку вещи, - то с теткой у меня были не больно-то хорошие отношения. Вот дядю Колю... дядю Колю жалко. Хороший мужик. Одно непонятно - за что он тетку так любил? Мегера еще та...
      Никита вдруг застыл посреди бунгало с сумкой в руках и посмотрел на Сан Саныча. Старый доктор сидел в плетеном кресле и молча, с грустью наблюдал за сборами своего санитара. Было в позе и взгляде Сан Саныча что-то такое, от чего у Никиты на мгновение защемило сердце. Потерянность, что ли? Понимание того, что Никита - последний русский человек, которого он видит в своей жизни? К нему-то даже в случае смерти никто по телеграмме не приедет...
      - Вот что, Сан Саныч, - внезапно решил Никита, доставая из сумки документы и деньги и рассовывая их по карманам. - Мне с моим барахлом по аэропортам бегать будет не с руки. Лишняя обуза. А вам, глядишь, и пригодится. Роста мы почти одинакового. Хватит вам ходить в армейских обносках чужой армии.
      - Спасибо, - равнодушно поблагодарил старый доктор.
      - Да, вот еще что... - Никита замялся, раздумывая, - а стоит ли, будет ли у него время? - но тут же отмел прочь сомнения. Стоит. Подождет Дерезницкий, ничего с ним не случится. - Должок за мной перед вами, Сан Саныч, имеется.
      - Если надумаете деньги совать, - с усмешкой покачал головой Сан Саныч, - не возьму.
      - Какие деньги? А то я вас не знаю. Медикаменты-то я вам не все доставил.
      - Ну а вы здесь причем? - пожал плечами доктор. - Это теперь дело консула...
      - При том, Сан Саныч, что я груз должен был не в консульстве оставлять, а адресату доставить, - отрезал себе пути к отступлению Никита. - Мы сделаем вот как. Я сейчас к американцам подамся, выпрошу у них грузовик...
      - А дадут? - засомневался доктор.
      - Если не дадут просто так, то за часть медикаментов - обязательно. А вас, Сан Саныч, я попрошу сходить в деревню, и пусть староста пару человек для погрузки предоставит. Надеюсь, это возможно?
      - Это-то возможно... - вздохнул доктор. - Но послушайте, Никита, вам ведь в столице не до того будет...
      - До того, до того, Сан Саныч. Давайте, идите в деревню. - Никита прихватил со стола маисовую лепешку и спрыгнул с веранды на лужайку перед бунгало. - И никаких возражений я слышать не хочу! - крикнул он, бодрым шагом направляясь в джунгли в сторону американского госпиталя и на ходу откусывая от лепешки. Когда-то еще придется поесть - сегодня предстоит суматошный день. Да и ближайшие дни тоже.
      С грузовиком все решилось на удивление легко и просто. Главврач американского госпиталя доктор Брезенталь, едва только услышав, для каких целей понадобился грузовик, предоставил его Никите без всяких проволочек. Даже пожурил, почему, мол, раньше не обратился за помощью? Чем в значительной степени поколебал убежденность Никиты в абсолютной меркантильности американцев. Могут они, оказывается, быть и бескорыстными.
      Майкл, шофер миссии, белобрысый парень лет двадцати, даже обрадовался случаю уехать хотя бы на день из госпиталя. Непосредственной работы у него практически не было, и приходилось исполнять роль подсобного рабочего. А в чем она заключается при госпитале, где от неизвестной болезни в день умирает один-два пациента, не трудно догадаться.
      Доктор Малахов с корзинкой в руках поджидал грузовик на краю деревни. Рядом с ним стояли два вполне цивилизованно одетых негра - в шортах и цветастых рубахах, - правда, босиком.
      - Они по-английски понимают? - спросил Никита, выпрыгивая из кабины.
      - Нет, - покачал головой Сан Саныч.
      - А как же...
      - Зато прекрасно понимают язык жестов.
      Сан Саныч обернулся к неграм и махнул им рукой, показывая на кузов грузовика. Те беспрекословно полезли через борт.
      - Вот и все... - со вздохом сказал старый доктор, пожимая на прощание Никите руку. - Был рад знакомству. Надеялся, что побудете подольше, но... Малахов попытался усмехнуться, но на его лице проявилось лишь подобие кислой улыбки. - Возьмите, - протянул он корзинку, - я тут в дорогу собрал. Вы ведь не завтракали, а путь дальний...
      Неожиданно старый доктор обнял Никиту, похлопал его по спине и тут же отпрянул.
      - Счастливо.
      - И вам счастливо оставаться, - сконфуженно пробормотал Никита. Никак не ожидал, что Сан Саныча так расстроит его отъезд. Вроде бы никаких предпосылок для этого не было. Месяц проработали вместе, но всегда Сан Саныч держал субординационную дистанцию. А вот, поди же ты, во что расставание вылилось...
      - Ты вот что, Никита... Если вдруг там, у себя дома, вспомнишь добрым словом чудного старика из Центральной Африки, - тихо проговорил Сан Саныч, глядя куда-то в сторону, - так ты уж, будь добр, черкни ему пару строк... Прощай.
      Малахов махнул рукой, развернулся и побрел от деревни в джунгли. Седой, глубокий старик, напрочь забытый своей родиной.
      "Напишу, - твердо обещал про себя Никита, глядя ему вслед, пока спина Сан Саныча не скрылась за деревьями. - Обязательно напишу..." Больше всего в словах старого доктора Никиту поразило обращение к нему на "ты". Никогда прежде доктор себе этого не позволял, хотя разница в годах у них была приличная. Сорок лет. Во внуки Никита годился Сан Санычу.
      Никита забрался в кабину, поставил рядом на сиденье корзинку и кивнул Майклу.
      - Поехали.
      Мощный "катерпиллер" шел по извилистой грунтовой дороге в джунглях наподобие амфибии на воздушной подушке. Складывалось впечатление, что под колесами ровное асфальтовое покрытие, а не разбитая колея в раскисшей рыжей глине, то и дело ныряющая в сизые пятна глубоких луж. Мотор еле слышно гудел на одной ноте, а грузовик лишь слегка покачивало, когда попадались особенно глубокие рытвины. Не машина, а сказка. Ни в какое сравнение не шла со старым "лендровером" вице-консула. Правда негры в открытом кузове чувствовали себя не совсем уютно - ветви то и дело хлестали по грузовику, сбрасывая им на головы росу. Зато Никита в кабине с работающим кондиционером ощущал себя на вершине блаженства. Он уже и забыл, что такое прохлада.
      Майкл пару раз попытался завязать ни к чему не обязывающий дорожный разговор, но наткнувшись на односложные ответы Никиты, якобы не очень хорошо знающего английский, включил магнитофон и, больше не обращая внимания на попутчика, весело подпевал какой-то рок-группе. От предложения разделить с Никитой завтрак из корзинки Сан Саныча Майкл отказался, зато с похвальной регулярностью раз в полчаса принимал из плоской фляжки "микстуру" от "тофити", предписанную доктором Брезенталем. Кстати, главврач американского госпиталя на полном серьезе обязал всех принимать алкоголь, и, может быть, поэтому никто из медперсонала пока не заразился.
      Дважды грузовик, не снижая скорости, беспрепятственно миновал блокпосты - солдаты национальной гвардии лишь равнодушно проводили его взглядами. Для них было достаточно эмблемы Красного Креста на ветровом стекле. Никита в очередной раз подивился столь неестественно цивилизованному ведению войны - будь это в Европе, где-нибудь в Сербии или Хорватии, остов грузовика уже догорал бы на обочине. Правда, по слухам, пленных здесь иногда ели, но насколько эти сведения верны, Никита не знал. Сан Саныч разговоры о каннибализме местных жителей не поддерживал.
      В столицу приехали через два часа, и факт столь быстрого прибытия немного обескуражил Никиту. Двенадцать часов, затраченные на дорогу месяц назад, когда он с вице-консулом добирался до российской миссии Красного Креста, не оправдывались никоим образом - ни малой скоростью "лендровера", ни частыми остановками из-за пробуксовки в жидкой грязи. Да и дорога тогда вроде была другая, поскольку на ней, если память не изменяет, стояло четыре блокпоста...
      Никита вспомнил настороженные взгляды исподтишка, которые вице-консул, Егор Семенович Ненароков, изредка бросал на него, крутя баранку, вспомнил его обтекаемо скользкие вопросы о жизни-бытии в России. Тогда он принял все это за обыкновенное "прощупывание" благонадежности русского подданного - на должность вице-консула назначались исключительно сотрудники ФСБ. Да, видимо, нечто другое было на уме у Егора Семеновича. Кому нужна в Африке благонадежность российского санитара? Авось не времена КГБ...
      Столица монархической республики в Центральной Африке представляла собой большую деревню с саманными хижинами - около сорока тысяч жителей, всего три заасфальтированные улицы, причем более-менее нормально для цивилизованного взгляда смотрелся лишь пятачок на центральной улице, где в деревянных свайных постройках располагались почта, полицейское управление и военная комендатура. К европейским сооружениям можно было отнести разве что дворец монарха, международный аэропорт да несколько сборных домиков иностранных консульств, расположенных на окраине столицы. Ни одним посольством монархическая республика в центре Африки пока не обзавелась.
      Российское консульство выглядело самым захудалым. Небольшой участок земли, поросший сорной травой и обнесенный колючей проволокой, а на нем сборный домик на пять комнат и небольшой, типа мини-ангара, металлический склад для гуманитарных грузов. Насколько понял Никита, единственной гуманитарной помощью, которую когда-либо имело на своем складе консульство, являлись медицинские препараты, направленные сюда российским отделением Красного Креста. Правительство же России со своей помощью монархической республике не спешило. Въезд на территорию консульства преграждали утлые ворота из сварных труб, а рядом, у калитки, был сооружен тростниковый навес. Здесь, сидя на скамеечке, нес охрану территории Российской Федерации в Центральной Африке пожилой чернокожий полицейский с автоматом Калашникова. Автомат лежал рядом на скамеечке, а полицейский веточкой лениво отгонял от лица мух.
      Никита остановил грузовик у ворот, выпрыгнул из кабины и беспрепятственно прошел через калитку. Полицейский и ухом не повел.
      Из трех сотрудников консульства - консула, вице-консула и секретарши на месте был только консул, Арнольд Михайлович Родзиевский. Молодой мужчина лет тридцати, явно согласившийся на службу в таком захолустье ради дипломатического стажа, однако на месте назначения быстро понявший, что с таким "стажем" продвижения по дипломатической службе не предвидится.
      Арнольд Михайлович сидел в своем кабинете и изнывал от жары. На кондиционер МИД поскупился, а вентилятор, даже работая на полную мощность, помогал слабо. Дверь в его кабинет была открыта, поэтому вошедшего в приемную Никиту он увидел сразу.
      - Никита Артемович, здравствуйте! - крикнул он. - Проходите.
      Никита аккуратно прикрыл за собой дверь кабинета, подошел к столу, пожал протянутую руку.
      - Здравствуйте, Арнольд Михайлович.
      Консул не встал и сесть Никите не предложил. Видно, надеялся побыстрее отделаться от посетителя.
      - Вы телеграмму получили? Соболезную... Знаете, очень удачно получилось, что вы смогли к нам утром добраться, хотя, конечно, "удачно" здесь ни к месту. Но, поймите меня правильно, появись вы после обеда, я бы вам ничем помочь не смог. В стране военное положение, аэропорт закрыт на карантин... А тут, если так можно сказать, счастливая оказия - через полтора часа с частного аэродрома вылетает самолет на Каир. Вот ваш билет.
      Никита взял билет, сунул в карман. Действительно, счастливая оказия. По основному варианту "отхода" необходимо было пересечь границу с соседним государством в пяти километрах южнее столицы, а там на попутках добираться до аэропорта. При самых благоприятных обстоятельствах в Европу он бы вылетел поздним вечером.
      - Спасибо.
      - К сожалению, вице-консула сейчас нет, а то бы он подбросил вас до аэродрома. Но тут недалеко идти. Минут двадцать прямо по улице до самого конца. А там увидите.
      - Спасибо, - повторился Никита.
      - Не за что, - улыбнулся консул одними губами. - Это наша обязанность помогать соотечественникам. Только вот один вопрос... Понимаете, рейс частный, и нам пришлось платить наличные... Конечно, Красный Крест перечислит эти деньги МИДу, а МИД нам компенсирует... Но когда это будет?
      - Понимаю, - кивнул Никита. - Сколько?
      - Четыреста долларов.
      Никита молча достал деньги и расплатился, хотя знал, что на местных авиалиниях с него взяли бы от силы сотню. Но в его положении выбирать не приходилось. И все же столь явная спекуляция консула произвела неприятное впечатление. Плохо, когда государство вовремя не выдает зарплату своим представителям за рубежом. А еще хуже, когда дипломатические кресла занимают мелкие жулики.
      На этот раз консул заулыбался не только губами, но и в глазах появились искорки благожелательности. Он, наконец, встал и протянул руку.
      - Всего вам доброго. Счастливо долететь.
      Никита протянутой руки не заметил.
      - Погодите прощаться, Арнольд Михайлович, - сказал он и сел на стул. У вас был один вопрос ко мне, а теперь и у меня к вам вопрос будет. Да вы садитесь, господин консул.
      Родзиевский медленно опустился на стул, никак не проявляя своего недовольства. Выдержка у него была дипломатическая, непробиваемая, но взгляд стал недобрым.
      - Я вас слушаю, Никита Артемович, - сухо сказал он.
      - А дело вот в чем, Арнольд Михайлович, - спокойно начал Никита. Месяц назад спецрейсом из Москвы я доставил сюда груз медикаментов и медицинского оборудования для российского Красного Креста, единственным представителем которого в этой стране является доктор Малахов...
      - Я вас понял, Никита Артемович, - перебил Родзиевский. - К сожалению, в настоящее время из-за распутицы доставить медикаменты доктору Малахову не представляется возможным. Не мне вам рассказывать, вы сами знаете, в каком состоянии здесь дороги. Как только закончится сезон дождей, мы отправим доктору все препараты и оборудование. Вы удовлетворены?
      - Нет. Зачем решение проблемы откладывать в долгий ящик? - невозмутимо пожал плечами Никита. - У ворот стоит грузовик американской миссии. Конечно, весь груз в него не поместится, но половину он сможет забрать и доставить доктору Малахову.
      На лицо консула набежала хмурая тень.
      - Вот что, господин Полынов, - официальным тоном проговорил он. - Пока еще в консульстве распоряжаюсь я. Поэтому решать, когда, куда и кому отправлять гуманитарную помощь Российской Федерации буду тоже я. Вы доставили груз в страну - спасибо. Теперь можете возвращаться в Москву хоронить свою тетю. Всю ответственность за гуманитарную помощь я беру на себя. До свиданья.
      - Да неужели? - нехорошо усмехнулся Никита. - С чего же вы взяли, что на медикаменты международного Красного Креста распространяется юрисдикция России? Это что-то новенькое...
      Однако консул был еще тем пройдохой.
      - Груз доставлен сюда российским самолетом, значит, за его сохранность отвечает наше представительство. Разговор закончен. Прощайте.
      Родзиевский сидел неподвижно, с каменным лицом и таким же неподвижным холодным взглядом в упор смотрел на Полынова. Мол, что ты можешь, букашка, против меня?
      - Жаль... - искренне вздохнул Никита и встал. - Жаль, что не договорились...
      Он протянул руку якобы для прощания, но в последний момент выбросил ее вверх, схватил Родзиевского за шевелюру и сильным рывком припечатал лицо консула к столу. Придавив голову еще сильнее к столешнице и, используя ее затылок как точку опоры, перемахнул через стол, где перехватил правую руку консула, дернувшуюся было к ящику стола. И ее тоже растопыренными пальцами изо всей силы припечатал к столешнице. Консул приглушенно взвыл.
      - Ай, как плохо, как плохо... - посочувствовал Никита, одной рукой доставая из ящика стола пистолет "макаров", а второй все еще прижимая голову консула к столу. - Личико вава, ручка вава... Не надо шалить, мальчик, на государственной службе.
      Рывком за волосы он посадил Родзиевского и сунул пистолет в расквашенный нос.
      - Никаких звуков издавать не советую, - мрачно порекомендовал Никита. - Во избежание осложнений.
      Консул сидел ни живой, ни мертвый, лишь ошарашено моргал глазами. Видимо, с ним впервой обходились вопреки дипломатическому этикету.
      Никита освободил брюки Родзиевского от ремня, завел ему руки за спину и привязал их к спинке стула. Затем порыскал по ящикам стола и в одном из них обнаружил целый набор галстуков. Все правильно, как без них дипломату? Ну просто никак нельзя. Особенно при такой "недипломатической" встрече. Галстуками Никита привязал ноги консула к ножкам стула, а один, свернув в тугой комок, запихнул в рот вместо кляпа.