— Вот и наша Катрусенька! — весело сказала мама, открывая дверь. — Хорошо погуляла? Не замёрзла? Да и разрумянилась как! Может, по лестнице наверх шибко бежала?
      Ничего не отвечая, Катруся вошла в переднюю. Она поставила в уголок санки и начала медленно снимать рукавички и шубку.
      «По лестнице шибко бежала»! Нет, никогда ещё она не поднималась по лестнице так тихо, как сегодня. С каждым шагом всё тяжелее становилось у неё на сердце.
      Мама, наверно, уже знает, что Наташа захворала и не пошла с бабушкой гулять. Знает, что Катруся, никого не спросившись, пошла одна на улицу. И даже не в знакомый сквер пошла, а далеко, за Люсину школу… А может, она знает и о том, что случилось на площади? И о том, как она чуть-чуть не попала в милицию? И, конечно, попала бы, если бы не Оксана Коваленко…
      — Весело было? — спросила мама. — Да что с тобой, доченька? Почему ты такая хмурая? С Наташей поссорилась или ещё что?
 
 
      Ой, и зачем мама расспрашивает! Правду ведь не скажешь, а обманывать нельзя. Мама всегда говорит, что обманывать
      нельзя.
      — Нет, не поссорились… — сказала Катруся, и это была чистая правда. — Было весело… — Но вспомнила своё приключение на площади и добавила: — Нет, не очень весело…
      — Почему не очень весело? С тобой что-нибудь случилось? — встревожилась мама.
      — Совсем ничего не случилось! — буркнула Катруся. И это уже была настоящая ложь.
      А дальше пошло ещё хуже. Мама, как на беду, всё продолжала расспрашивать:
      — Где же вы гуляли? В сквере?
      — Да… — промямлила Катруся совсем тихо. Но громко ли, тихо ли сказана ложь — она всё равно остаётся ложью.
      — А ты хоть поблагодарила бабушку за то, что она с тобой гуляла?
      — Поблагодарила…
      — Ну, значит, всё хорошо, — сказала мама. — Ты, я вижу, устала. Иди возьми книжку да посиди тихонько, отдохни. А скоро и папа придёт, будем обедать.
      Катруся вздохнула с облегчением, забралась в уголок дивана и раскрыла книжку с картинками. Но картинки почему-то показались ей совсем неинтересными. На обложке стояла девочка в веночке, в лёгком красном платьице и босая. Она стояла среди спелой пшеницы, подняв кверху руки, и чему-то радовалась. И чего бы это ей радоваться? Так «раденька, что глупенька», как иногда мама говорит.
      А вот эта девочка сидит с бабушкой за столом и пьёт чай. Бабушка на неё смотрит ласково, а рядом на табуретке сидит кукла. Ну, и опять ничего интересного нет!..
      Катруся перевернула ещё несколько страничек и снова увидела на картинке эту самую девочку. Теперь она уже вдвоём с каким-то парнишкой сидела на санках — может, собиралась съехать с горы… Ой, ну зачем только такие картинки рисуют?
      Катруся сердито захлопнула книжку.
      Может, поиграть в куклы? Она слезла с дивана и взяла на руки Фому. Он, как всегда, вымолвил «Фома», но Катрусе показалось, что его голосок звучит как-то невесело. Может, он знает, что Катруся без спросу одна пошла гулять, а главное — маме отвечала неправду… А мама обязательно про всё дознается — ведь так всегда бывает, — и что ж тогда будет?..
      На счастье, пришёл домой папа и прервал эти печальные Катрусины мысли.
      Мама накрыла стол, подала борщ, и все сели обедать.
      — А что у меня есть! — сказал папа, таинственно прищурив один глаз. — Вот съедим борщ, тогда скажу!
      Хоть и очень плохое настроение было у Катруси, а всё ж таки папины слова её заинтересовали. Поэтому она взяла ложку и начала торопливо есть борщ. Уж очень ей хотелось поскорей узнать про папин секрет!
      Но, как она ни торопилась, папа съел борщ раньше её и раньше мамы и с хитрой усмешкой сидел и ждал, пока они поедят.
      Наконец все тарелки опустели.
      — Ну, — сказал папа, — теперь я скажу, что у меня есть. Сегодня пятница, завтра суббота, а на воскресенье у меня есть билеты в театр!
      — Ура! — закричала Катруся и захлопала в ладоши.
      — Очень хорошо, — сказала мама, — мне давно хотелось повести Катрусю в театр. А в какой театр мы пойдём?
      — В оперу. В воскресенье утром идёт балет «Лебединое озеро». Я думаю, Катрусе будет интересно.
      — Интересно, интересно! Конечно, интересно! — твердила Катруся, а сама подпрыгивала на стуле от радости. — А какое это озеро? Почему оно лебединое? Разве в театре бывают озёра?
      — Выходит, что бывают, — улыбнулся папа. — А какое оно — это уж ты сама увидишь в воскресенье!
      До самого вечера Катруся только и мечтала о том, как она в воскресенье пойдёт в театр. Она легла спать, и ей приснилось озеро. По озеру плавали белые лебеди, как в зоопарке или как на картинке в той сказке про гадкого утёнка, которую читала ей мама.
      И в субботу с утра тоже всё шло очень хорошо. Мама села дошивать Катрусе новое платье, завтра Катруся в нём пойдёт в театр. Платье было уже почти готово — такое красивое, синее шерстяное с пёстрой вышивкой. Мама сама его вышивала. Теперь осталось только подшить подол. Катруся весело примеряла платье и всё глядела на себя в зеркало. Чудное платье, не у каждой девочки есть такое!
 
 
      — Ах, — вдруг сказала мама, — подшивать нужно синим шёлком, а у меня его нет! Придётся сбегать к Наташиной бабушке. У неё, наверно, есть.
      При этих словах сердце у Катруси так и замерло. К Наташиной бабушке!.. Сразу вспомнился вчерашний день. Что делать? Сейчас Наташина бабушка расскажет маме, что Наташа больна, что никуда они вчера с Катрусей не ходили… И тут уж обязательно узнают, что Катруся гуляла одна и маму обманула, говорила ей неправду…
      — Мама, я сама сбегаю! — живо сказала Катруся.
      — Ну что ж, сбегай, — согласилась мама, — а впрочем, нет, не нужно. Я подошью чёрным шёлком, чёрный у меня есть.
      У Катруси отлегло от сердца. На этот раз обошлось… Но почему-то ей стало совсем не так интересно смотреть, как мама шьёт платье. Она отошла в свой уголок, села на стул и стала думать.
      Сейчас мама не пошла к Наташиной бабушке за синим шёлком. Но, может, ей ещё что-нибудь понадобится — соль, или лавровый лист, или ещё какая мелочь. Когда в доме чего-нибудь не хватает, мама всегда идёт к Наташиной бабушке. А если бабушке что нужно, то она просит у мамы. Вот, может, Наташиной бабушке как раз что-нибудь понадобится, она и придёт… А может, и так просто зайдёт на минутку. Она часто заходит к ним. Тогда уж она обязательно скажет про Наташину болезнь и про вчерашний день!..
      Ой, лучше бы Катруся сама про всё рассказала, ещё вчера, как только вернулась домой!
      Целый день до самого вечера Катруся всё думала одно и то же. Игрушки и книжки не интересовали, не утешали её. Красивое синее платье с вышивкой было готово, но и оно казалось теперь совсем не таким красивым. И таинственное озеро с белыми лебедями тоже казалось неинтересным. Да и что за радость идти в театр, когда так неспокойно и тяжело на сердце… Вот уже начало темнеть. Катруся с мамой пообедали вдвоём — папа сегодня задержался на работе.
      Стукнула входная дверь, но это был не папа. Это Варвара Ивановна вернулась из школы и прошла к себе в комнату. Минут через десять она позвала маму:
      — Зайдите ко мне на минуточку, Надежда Павловна.
      Мама пошла к ней и что-то долго не возвращалась. Потом Катруся услышала, как она быстрым шагом прошла по коридору и вышла куда-то из квартиры. Куда она пошла?.. Неодетая, без пальто… Значит, к соседям. Не может быть никаких сомнений — мама пошла к Наташиной бабушке!
      Катруся изо всех сил стиснула кулачки и упёрлась в них подбородком. Она забралась на диван и сидела там в уголке неподвижно. Что же теперь будет?
      И вот снова громко хлопнула входная дверь. Мама не вошла, а вбежала, как вихрь, в комнату.
      — Катруся! — закричала она ещё с порога. — Что это такое? Что ты вчера натворила?
      — Ничего не натворила, — прошептала Катруся.
      Она низко опустила голову и принялась водить пальцем по узору диванной подушки.
      — Как так — ничего? Зачем ты лжёшь? Ведь я же всё знаю! Сейчас же отвечай, как ты смела одна пойти на улицу?!
      Но Катруся молчала, только ещё внимательней разглядывала подушку.
      — Брось подушку и отвечай! — ещё сердитей закричала мама, выхватила подушку и с досадой бросила её на пол.
      В эту минуту пришёл папа.
      — Что тут делается? — удивлённо спросил он и поднял по душку с пола. — Чего ты кричишь на весь дом, Надюша, и по душками кидаешься?
      — Вот, полюбуйся на свою дочку! — крикнула мама разгневанно. — Ты знаешь, что она вчера натворила?
      И мама с возмущением рассказала папе про все вчерашние Катрусины похождения.
      Папа нахмурился и подошёл к Катрусе.
      — Одна пошла на улицу? Чуть не попала под машину? Да ещё и маме не рассказала ничего? — сурово спросил он. — Да как же тебе не стыдно?
      Катрусе хотелось сказать, что ей очень стыдно. Но она ничего не могла вымолвить, не могла даже рта раскрыть.
      — Проси сейчас же у мамы прощения! — приказал папа. Но рот не разжимался, будто его кто склеил. Папа подо ждал с минуту, а потом сказал:
      — Раз ты такая упрямая, то я с тобой буду иначе разговаривать. Вот возьму сейчас твоего Фому и отнесу назад в магазин. Пускай его продадут другим, хорошим детям!
      И он направился прямо в тот угол, где на стульчике спокойно сидел Фома. Но Катруся вскочила с места, стрелой метнулась в свой уголок и крепко прижала к груди Фому.
 
 
      — Не отдам! — закричала она во весь голос. — Не буду просить прощения! Не люблю тебя! И маму не люблю!
      Мама ахнула и села на стул.
      — Вот сейчас дам тебе ремня, тогда будешь знать! — крикнул папа и начал расстёгивать пояс.
      — Варвара Ивановна говорит — нельзя бить детей, — растерянно сказала мама.
      — А что ж с ними делать?!
      — А разве я знаю!
      Папа помолчал, подумал, потом взглянул на Катрусю с презрением и подошёл к маме.
      — Вот что, Надюша,— сказал он. — Не обращай на неё внимания, раз она такая плохая девчонка. Не будем совсем с ней разговаривать, пускай живёт себе как знает, одна.
      Мама вздохнула и стала подавать папе обед. И он начал рассказывать маме, что было сегодня у него на работе, и про всякие другие дела. А про Катрусю уже ни одним словом не упоминал. Ну что ж, тем лучше, если на этом всё и кончилось… Но вскоре оказалось, что ничего ещё не кончилось. Уже совсем стемнело. Катруся начала зевать и подумала, что, наверно, и спать пора бы… Но мама ничего не говорила. Катруся посидела ещё немножко, зевнула нарочно погромче, чтобы мама услышала. Но мама даже не взглянула на неё.
      — Давай ложиться спать, — сказал папа. Он тоже не обращал на Катрусю никакого внимания. — Я очень устал, а завтра надо рано встать и пойти в театр, вернуть билеты.
      Мама начала стелить постель себе и папе. Папа стал раздеваться, а про Катрусю они будто забыли… И Катрусе стало так горько, что она потихоньку начала всхлипывать и шмыгать носом. Мама что-то сказала папе шёпотом, но папа ответил громко:
      — Пускай попросит прощения!
      Тогда Катруся перестала всхлипывать, вытерла нос кулачком и принялась сама раздеваться.
      — Никогда не видела таких упрямых детей! — сказала мама.
      Катруся молча сняла с себя платье, трусики и чулки. Лифчик она не смогла расстегнуть. Подумала немножко и легла в постель в лифчике. Мама и на это ничего ей не сказала.
      В эту ночь уже не снились Катрусе весёлые сны про лебедей да про сказочные озёра.
      И утро тоже наступило невесёлое.
      Катруся проснулась рано, но в комнате уже никого не было. Мама, наверно, пошла на рынок, а папа… Папа, конечно, пошёл в театр возвращать билеты.
      Ну что ж, пускай возвращает, можно и без театра обойтись.
      А вот как жить дальше, если мама и папа не обращают на тебя внимания?.. «Пускай живёт себе как знает, одна», — сказал папа. Правда, Катруся не какой-нибудь младенец, она уже большая. А всё-таки как она будет жить одна? Она даже лифчик сама застегнуть не может…
      Тут Катруся вспомнила, что лифчик застёгивать не нужно — она же его не снимала! Катруся быстро оделась, кое-как расчесала гребешком волосы и поглядела на себя в зеркало. Пока всё идёт как следует… может, и дальше не так-то уж трудно будет жить, как сама знает. Вот только как быть с завтраком?
 
 
      На столе стояло что-то накрытое салфеткой. Катруся сняла салфетку и увидела тарелку с кашей, стакан молока и кусок булки. Значит, мама всё-таки оставила ей завтрак? Мама всё-таки заботится о ней, хоть и думает, что Катруся её не любит. А может, мама догадывается, что Катруся говорила неправду, будто она папу и маму не любит? Ведь это она просто так, с досады крикнула. А на самом-то деле Катруся очень-очень любит маму, и папу тоже любит… И вот как это всё нехорошо вышло!
      Слёзы закапали прямо в тарелку с кашей. Но Катруся всё-таки продолжала есть и съела всё, что мама ей оставила на завтрак. Ведь так приятно было думать, что мама ещё не совсем отказалась от неё…
      В дверь заглянула Варвара Ивановна:
      — Ты одна, Катруся? Позавтракала? А ну, иди ко мне! Ой, как хорошо, что есть на свете ещё и Варвара Ивановна, что хоть она не отказалась от Катруси!
      Варвара Ивановна посадила Катрусю на диван в своей комнате, сама села около неё и сказала:
      — Ну, теперь расскажи по порядку, Катруся, про всё, что с тобой случилось.
      И Катруся всё рассказала, самую чистую правду. И о том, как она одна пошла гулять, потому что Наташа захворала. И про озорного мальчишку в сквере. И про девочек около школы, про милиционера и Оксану Коваленко. А главное — о том, как она поссорилась с папой и мамой и ей теперь приходится жить одной, как сама знает…
      Катруся спешила поскорей рассказать, сбивалась, кое-что забывала и опять сначала рассказывала. Всё выходило как-то неладно и перепутано. Но Варвара Ивановна кивала головой и приговаривала: «Так, так, понимаю».
      — Что ж ты теперь думаешь делать? — спросила она, когда Катруся замолкла.
      — Не знаю! — вздохнула Катруся.
      — А ведь всё очень легко поправить, — сказала Варвара Ивановна. — Надо только попросить прощения.
      — Я сама знаю, — ответила Катруся и опять вздохнула.— Только я не могу!
      Варвара Ивановна поглядела на неё, подумала немножко и сказала:
      — Да, я тебя понимаю. Это и вправду бывает очень трудно. Но если хочешь, я тебя научу, как это сделать.
      — А как же?
      — Говорить ничего не надо. Надо написать маме письмо.
      — О! — обрадовалась Катруся. — А разве я сумею?
      — Ну, тут уж я тебе помогу! — улыбнулась Варвара Ивановна. — Вот бери карандаш и бумагу и пиши: «Мама, прости меня».
      — И ещё надо: «Я тебя люблю!» — быстро добавила Катруся.
      — Правильно. Садись к столу и пиши.
 
 
      И она стала подсказывать Катрусе, какие буквы нужно писать. Правда, буквы вышли не очень красивые и разного роста. И, может, «Я» смотрело не в ту сторону. А потом пришлось спросить Варвару Ивановну, как пишется «Б» и «Ю». Но письмо всё-таки было написано и подпись готова: «Катруся».
      — Теперь пойди и положи письмо на видном месте, — сказала Варвара Ивановна.— Мама придёт, увидит и прочитает.
      Катруся радостно вскочила и хотела уже бежать, но вдруг остановилась:
      — Ой, нет! Надо ещё написать!
      И, уже ничего не спрашивая, дописала сама: «И папу тже». Варвара Ивановна поглядела письмо.
      — Правильно, — сказала она. — Хоть и с ошибкой, но правильно. Ну, беги положи, а потом пойди умойся. Что-то мне кажется, что ты сегодня не умывалась.
 
 
      На самом видном месте в комнате — на столе — Катруся положила своё письмо. Ей сразу стало так весело, так легко, будто все неприятности уже кончились и снова всё стало хорошо. Подпрыгивая, побежала она в ванную. Она и правда забыла умыться, когда встала!
      Только успела она вымыть руки и лицо, как вдруг услышала, что кто-то открывает входную дверь. Это мама!
      Ещё с мокрым лицом и с полотенцем в руках Катруся бросилась ей навстречу.
      — Мама, мама! — закричала она. — Иди скорей в комнату и посмотри на стол!
      — Что такое? Что такое? — встревожилась мама и побежала в комнату.
      А Катруся за ней.
      — Смотри на стол! Смотри на стол! — нетерпеливо подпрыгивая, кричала Катруся.
      Мама посмотрела на стол и сразу увидела письмо.
      Она схватила его и стала читать.
      — Читай! Читай! — прыгала вокруг неё Катруся. — Там написано: «Прости меня, я тебя люблю, Катруся, и папу тоже». Я сама написала!
 
 
      — Ура! — закричала мама подхватила Катрусю на руки и за кружилась с ней по ком нате.
      — Что тут такое творится? — услышали они вдруг папин голос. — Что за пляски, точно в сказке?
      — Вот читай! — воскликнула мама и подала ему Катрусино письмо. — Наша доченька попросила прощения! И она любит меня и тебя тоже!
      — Меня, правда, не «тоже», а «тже», — возразил папа, прочитав письмо. — Она забыла написать «о». Но я на это не обижаюсь.
      Он взял Катрусю у мамы и поцеловал её.
      — Хорошо всё, что хорошо кончается, — сказал папа. — Не будем больше вспоминать про вчерашнее. Да у нас и времени нет. Наводите на себя красоту, и пойдём в театр.
      Катруся даже руками всплеснула от неожиданности.
      — Как? А билеты? Не отдал? Ты же ходил!
      Папа засмеялся:
      — Так я же ходил стричься да бриться! А билеты — вот они, тут!
      Катруся с мамой и папой оделись и вышли из комнаты. В коридоре они встретились с Лидией Максимовной. Она, видно, знала про всё, что случилось.
      — И вы всё-таки ведёте эту непослушную девочку в театр? — спросила она удивлённо. — Слишком скоро вы её простили!
      Но Варвара Ивановна, которая тоже вышла из своей комнаты, ласково улыбнулась Катрусе и сказала:
      — Она теперь будет хорошей девочкой. Правда, Катруся?
      — Правда, — ответила Катруся и благодарно взглянула на старую учительницу.— Я никогда больше не буду так делать!

      Никакими словами нельзя передать, как хорошо было в театре! Большой зал, полный детей, маленьких и больших, с папами и мамами. Все по-праздничному одеты. Необыкновенная музыка, огромный красный занавес. А когда этот занавес раздвинулся и открыл сцену, всю залитую огнями, Катруся просто не могла и слова вымолвить. Она схватилась за мамину руку и стала жадно глядеть на сцену.
 
 
      Катруся увидела там королевский замок и лесное озеро. По озеру плыли белые лебеди. Но вдруг оказалось, что это совсем не лебеди, а девушки. Злой волшебник заколдовал их и превратил в лебедей.
      Среди этих лебедей была одна красавица, которую полюбил королевич. А злой волшебник со страшными чёрными крыльями привёл к королевичу свою дочку, такую же злую, как он сам. Только она была очень похожа на ту красавицу. Королевич уже хотел на ней жениться. Но тут показалась ему издалека его настоящая невеста… И он тогда догадался, что его обманули, и прогнал волшебникову дочку.
      А потом он пошёл на лебединое озеро, где бедная красавица плакала и горевала. И он убил злого волшебника и спас красавицу и всех её подруг.
      И никто ничего на сцене не говорил, только танцевали. Но как же они танцевали! Как играла музыка! Какие красивые были все девушки-лебеди в коротеньких белых юбочках! Юбочки эти взлетали и трепетали, будто настоящие лебединые перья.
      Мама тихонько объясняла Катрусе, что происходит на сцене. Она сказала, что это совсем не настоящее озеро, а нарисованное. И что девушки-лебеди — это такие артистки, которые называются балеринами. Они научились хорошо танцевать и теперь работают в театре.
 
 
      Это очень удивило Катрусю. Конечно, если мама так говорит, значит, оно так и есть. Но всё ж таки удивительно: разве танцевать — это значит работать?
      Танцуют люди для удовольствия, а не для работы. Каждый раз, когда папа включал радио и Катруся начинала под музыку танцевать, никто никогда не говорил, что она работает. Ну, видно, в театре иначе, ведь тут, в театре, всё не такое, как дома…
      Как бы то ни было, а так работать, как эти балерины, уж очень весело! Вот если бы вырасти да выучиться и тоже стать балериной! Это не так трудно — выучиться танцевать. Катруся уже и сейчас немножко умеет… И она развела руки, стала на цыпочки и попробовала пройтись, как та девушка-лебедь.
      Они с мамой и папой в это время уже вышли из зала и шли коридором в раздевалку. К ним подошла Рита со своей мамой. Они тоже были в театре и смотрели «Лебединое озеро».
      — Рита! — кинулась к ней Катруся. — Правда, хорошо? Видела, какие балерины? И я, когда вырасту, буду балериной.
      — И я тоже хочу! — обрадовалась Рита. — Давай вместе будем, ладно?
      — Ладно, ладно, — сказала мама. — Одевайтесь поскорее. Ещё успеете договориться, кто кем будет.
      Катруся и Рита шли домой и наперебой трещали про балерин и про «Лебединое озеро». Они даже попробовали исполнить вдвоём «Танец маленьких лебедей». Но, во-первых, было очень неудобно танцевать в шубках и ботиках. А во-вторых, мамы тут же схватили их обеих за руки и развели в разные стороны.
      — Как вам не стыдно?! Большие девочки, а не умеют при лично вести себя на улице!
      И пришлось идти прилично, хотя в ушах всё время звучала музыка, а ноги сами собой так и норовили пуститься в пляс.
      — Приходи ко мне, Катруся, — сказала Рита, когда они подошли к двери Катрусиной квартиры.— Мы будем играть в балерины… Мама, можно, чтобы Катруся ко мне пришла?
      Обе мамы позволили. И после обеда Катруся пришла к Рите: ведь она жила в том же доме, только на пятом этаже.
      — Как же мы будем играть в балерин? Ведь у нас нет таких коротеньких юбочек, — сказала Катруся.
      — А мы сделаем!-предложила Рита.— Когда у нас в детском саду был праздник, нам всем делали такие юбочки из тонюсенькой бумаги. Мне сделали из красной, и я была «Мак»!
      — А где ж мы возьмём такую бумагу?
      — А мы сделаем из газет, из газет тоже выйдет, — сказала Рита.
      Они побежали в другую комнату и принесли оттуда целую охапку старых газет.
      — Надо один край вырезать зубчиками, вот так, как у цветочка лепестки. А другой край собрать и привязать к по ясу. На, бери ножницы, вырезай!
      Девочки взяли ножницы и принялись за работу.
      Несколько газет было изрезано на куски. Юбочки никак не получались. Наконец они всё-таки вышли. Жёсткая газетная бумага торчала во все стороны, и девочкам казалось, что они совсем похожи на балерин из «Лебединого озера». Теперь можно было начинать танец.
 
 
      — Что это за пугала? — вдруг услышали они. В комнату вошёл старший Ритин брат, Костя. — Что это за чудацкие наряды?
      Катруся смутилась, а Рита капризно надулась.
      — И вовсе это не чудацкие наряды, — сказала она, — и мы не пугала! А ты иди отсюда и не смейся надо мной, я маме скажу!
      — Это у нас балеринские юбочки! — вмешалась в разговор Катруся.
      Ей стало неловко, что Рита так ответила брату: ведь со старшими. надо быть вежливой. К тому же Костя вовсе не смеялся. Он внимательно поглядел на Катрусю и также вежливо сказал:
      — Надо говорить «пачки», а не «балеринские юбочки». Вы что же, танцевать собираетесь?
      — Да. Мы будем танцевать, как в «Лебедином озере», вот так! — Катруся взяла за руку Риту и запела «Тра-та-та-та, тра-та-та-та…».
      И они начали переступать ногами и подниматься на цыпочки. Ну, точнёхонько, как настоящие балерины! Во всяком случае, им так казалось.
      — Хо-хо! Да это ж «Танец маленьких лебедей»! — захохотал Костя. — Ну и смешные Же вы!.. Ты не кривись, Ритка, я совсем не смеюсь над тобой. Наоборот, это мне даже нравится. Я сейчас вам сыграю — нельзя же без музыки!
 
 
      А Ритин брат Костя был настоящий музыкант. Он учился в музыкальной школе, уже в десятом классе. Он принёс свою скрипку и заиграл. Катруся мигом узнала — это была та самая музыка, под которую танцевали девочки-лебедята.
      Под музыку совсем другое дело! Катрусины ноги сами пошли в пляс! И Рита пыталась изо всех сил делать то же самое, что и Катруся.
      — Так, так! — приговаривал Костя. — Хорошо, Катруся!.. А ты, Ритка, слушай музыку! Что, тебе медведь на ухо наступил?
      — Да я же слушаю, и никакого медведя тут нет! — оби делась Рита.
      — Мы просто ещё не научились. Мама говорит — балеринам нужно долго учиться, — примиряюще сказала Катруся.
      — Ну, давайте ещё раз!
      Но тут пришла Катрусина мама и сказала, что Катрусе пора домой. Тогда Рита условилась с Катрусей, что в следующее воскресенье они снова будут учиться танцевать. И Костя пообещал, что будет играть им.
      Обе мамы очень смеялись, когда увидели эти «пачки» из газет. Катрусина мама сказала, что купит папиросной бумаги и сделает им хорошие юбочки, как у настоящих балерин.
      Всю неделю, в будничные дни, Рита ходила в детский сад и возвращалась домой уже вечером. Поэтому Катруся не могла встретиться с ней.
      Но и без Риты Катруся всё время вспоминала про «Лебединое озеро». Она ходила и пританцовывала. И всем уши прожужжала, что обязательно станет балериной, когда вырастет.
      А Наташа всё ещё хворала, и Катрусю к ней не пускали.
      К воскресенью мама сделала две хорошенькие пышные юбочки из тонкой папиросной бумаги. Катрусе очень понравились эти юбочки, и она тут же собралась бежать к Рите. Но в это время пришла Наташина бабушка и сказала:
      — Ну вот, наконец поправилась наша Наташа! Только мы её ещё из квартиры не выпускаем, чтобы не застудилась. Сходи сейчас к ней, Катруся, она о тебе так соскучилась!.. Вы позволите, Надежда Павловна?
      — Как же я могу не позволить? Пускай проведает подружку, — сказала мама.
      Бабушка ушла, а Катруея расстроено посмотрела на маму:
      — Как же я пойду, мамуся? Мне ведь надо к Рите…
      — А разве ты не соскучилась о Наташе? Вы столько времени не виделись!
      — Я соскучилась, мамуся, только ведь меня Рита ждёт… И Костя тоже… И юбочки готовы…
      Мама покачала головой:
      — Ай-яй, нехорошо так относиться к своей лучшей подруге! Ведь она была больна и ни с кем не играла, соскучилась одна.
      — Ну хорошо, мама, — сказала Катруся. — Я сейчас пойду к Наташе, проведаю её, а потом побегу к Рите. Ладно?
      Мама ещё раз покачала головой, но согласилась. Катруся быстро оделась, захватила с собой новые юбочки и побежала к Наташе.
      Наташа радостно бросилась ей навстречу.
      — Я у тебя недолго побуду, — сказала ей Катруся. — Мне ещё надо к Рите. Знаешь, мы с Ритой учимся танцевать! Вот видишь, у нас уже и юбочки есть, называются «пачки»!
      — Пачки?
      — Ну да. Мы с Ритой в то воскресенье были в театре на «Лебеди ном озере» и видели, как там танцуют балерины. И мы с Ритой тоже будем балеринами, когда вырастем!
      Но Наташа вовсе не пришла в восторг от этой новости. Наоборот, она надула губы и поглядела на Катрусю исподлобья.
 
 
      — «Мы с Ритой, мы с Ритой»! — пробурчала она. — Что ж, теперь, значит, ты хочешь с Ритой дружить, а со мной нет?
      Этого Катруся не ожидала. При чём тут дружба? Просто если люди вместе задумали кем-то стать, то они вместе учатся. И, конечно, им тогда интересно вместе играть.
      — А ты же, Наташа, хочешь быть доктором, ты сама мне говорила!
      — Так тебе, выходит, со мной неинтересно играть? А как же до сих пор ты играла со мной? Ведь ты сама никогда не хо тела стать доктором! — с упрёком сказала Наташа. — А теперь, значит, неинтересно?
      — Да нет, мне интересно. Только с Ритой…
      — «С Ритой, с Ритой»! Ну и играй со своей Ритой! — рассердилась Наташа и отвернулась к окну.
      — Наташа, испугалась Катруся, — ты на меня не сердись! Мне с тобой весело играть, и я с тобой буду дружить… Мне только сейчас нужно к Рите, она меня ждёт!
      — Ну иди, разве я тебя держу? — сказала Наташа, а сама и не обернулась к Катрусе.