Принцесса в лопухах

Как-то так случилось, что Алла Власовна нигде не работала. С ее отсутствующим образованием найти достойную работу оказалось очень не просто, и поначалу решили, что она будет сидеть дома и вести домашнее хозяйство Неверовых. Пока не подыщет работу. Потом как-то само собой выяснилось, что и хозяйство она вести не умеет, и работу искать ей уже не хочется, и вообще – гораздо удобнее так. Однако единственная вещь не давала Аллочке жить спокойно – у нее совсем не водилось денег. Гутя выдавала ей какие-то суммы, но так редко...

– А эти деньги – не те, из-за которых пишут записки! Это и не деньги вовсе, а милостыня, – все больше расходилась Аллочка. – Я бы даже сказала – пенсия!

– Аллочка, ведь это только на карманные расходы... – виновато заморгала Гутя.

– У меня, между прочим, не такие малюсенькие расходы. Да просто стыдно! За такие деньги на меня даже порядочный вор позариться не может. А только псих какой-то – только перепиской занимается. И конечно же, это не Ветка! Она знает, что писать надо Гуте, а не мне. Я недавно их с Жанной в магазине встретила, просто не знала, куда от стыда деваться. Они знаете как платья покупают? Знаете? Они просто фасон выбирают, а цену им уже на кассе говорят! А мы – сначала на ценничек глянем и уж, если только он подходит, ищем, что бы на себя натянуть.

Тут Аллочка рухнула на диван и театрально возложила руку на лоб.

– Как стыдно быть нищей, боже, как стыдно! – воскликнула она.

– Так иди работай... – наивно предложил Фома.

– Варька! – вскочила Аллочка. – Если твой муж еще что-нибудь скажет!.. Я вообще!.. Я не знаю что! Фома! Иди покорми кота Матвея! Он уже давно мявкает, а от тебя все равно никакого толку!

Фомка подхватил толстого кота и потащился с ним в кухню, жалуясь на судьбину:

– И как только мы, Матюха, с ними живем? Нет, я, конечно, могу и удалиться, но если кто-нибудь когда-нибудь попросит меня поставить градусник... Матвей, я тебе как мужик мужику обещаю... Такую клизму задвину!

– И все же, – настаивала Варька. – Почему Виолетта никому не говорила, что ей приходят такие записки? Может быть, она сама их и писала?

Аллочка уже вовсю сопела паровозом – она терпеть не могла, когда ее не слушали.

– Гутя! Объясни своей дочери, что Сигизмунду венок вручала какая-то тетка, и вовсе это была не Ветка, я же видела.

– Правда, Варя, что ты зациклилась? – упрекнула дочь Гутя. – И потом – откуда ты знаешь, что Вета никому не говорила об этих угрозах? Не станут ведь Назаровы распространяться об этом каждому встречному и поперечному. Надо поговорить с Жанной, с Кириллом Андреевичем, спросить...

Варька печально вздохнула:

– Их сейчас и трогать не хочется, у людей такое горе... Когда я с Жанной в той комнате сидела, думала, она с ума сойдет, честное слово...

– И меня Кирилл Андреевич чуть не пришиб, когда я ему об убийстве рассказала, – обиженно вспомнила Аллочка. – Так что вы тоже были на волосок от горя, сейчас, может быть, и меня бы оплакивали...

– Аллочка! Прекрати немедленно! Ну что за дурь тебе в голову лезет! – прикрикнула на нее Гутя.

Но Аллочке жутко понравилось себя жалеть, поэтому она фантазировала дальше:

– Вот придушил бы меня Назаров, как вы бы сейчас мучились! Гутя, ты бы плакала: «Аллочка, сестричка моя ненаглядная! Отчего я для тебя денег жалела! Какая я подлая! Жадина-говядина!»

– Хватит! – рявкнула Гутя и сурово скомандовала: – Всем спать. Уже вставать пора, а мы еще и не ложились. А ты, Аллочка, если хочешь и в самом деле убийцу найти, завтра к Назаровым поезжай и переговори с прислугой. Я надеюсь, ты хотя бы дня три пощадишь самих родителей.

– У меня уже намечены переговоры с Петровной, с Надей, кстати, нужно побеседовать и со Степаном – он очень ценный свидетель! И еще... Завтра не будите, мне надо иметь свежую голову и хорошо выглядеть. И потом, надо еще записать план действий!

И она величаво отбыла в опочивальню.

– Варь, дай что-нибудь успокоительное, – попросила Гутя и вдруг спросила: – А ты как думаешь – нашей Аллочке и в самом деле угрожает что-то серьезное?

Девушка с сомнением пожала плечами:

– До сегодняшнего дня я была уверена, что эти угрозы – чьи-то нелепые шутки, но... Я помогу Аллочке в поисках преступника.

– Что там – помогу, – вздохнула Гутя. – Все его искать примемся...

– Варька! Как пишется – «опросить» или «опрасить?» – высунулась из своей комнаты Аллочка.

– Да кто твои записки Шерлока Холмса проверять будет, – отмахнулась племянница.

– Несознательная! – сморщилась тетушка. – Я же потом свою тетрадь передам милиции! А может, и на телевидение ее пошлю, ну, чтобы потомки знали, и все такое...

– Гутиэра Власовна, – появился в комнате Фома. – Вы просили успокоительное.

– Так я у Варьки просила, а ты как догадался? – вздрогнула Гутя. – Опять, что ли, подслушивал?

– Не опять. И не подслушивал. А держал ситуацию под контролем! – гордо тряхнул кудрями Фома. – Кстати, поскольку я постоянно нахожусь на работе, то настоятельно требую – держать меня в курсе всех событий. И если атмосфера станет хоть чуточку накаляться... Я, как единственный мужчина в доме, приказываю – немедленно прекратить все передвижения и ждать меня, ясно?

– Так точно! – браво отсалютовала теща и тихо добавила: – Каждый суслик – агроном, ну прямо все командуют...

Наутро Фома унесся к себе в клинику, Варька побежала на работу, писать заявление на отпуск по семейным обстоятельствам, а Аллочка привела себя в порядок и направилась к Назаровым. Те были наслышаны о том, что Алла Власовна бредит детективами, поэтому должны были встретить ее с благодарностью. Во всяком случае уж не станут они отказываться отвечать на ее вопросы.

Но в доме ни Кирилла Андреевича, ни Жанны не оказалось. Да и прочей прислуги не наблюдалось, только в кухне Петровна одиноко гремела кастрюлями.

– Здравствуйте, а вот и я, – с улыбкой появилась в дверях Аллочка.

– Не очень-то и ждали, – буркнула пожилая повариха.

Аллочка на ее грубость даже не обратила внимания. Петровна всегда славилась своими изысканными блюдами и отвратительным характером. И каждый раз Кирилл Андреевич стоял перед вопросом – то ли уволить повариху за склочность и плюнуть на желудок, то ли пожалеть организм и начихать на всех остальных, потому что никому от Петровны просто житья не было. До сего дня, похоже, господин Назаров именно чихал, потому что вредная баба еще работала.

– А где я могу увидеть Кирилла Андреевича? – спросила Аллочка и потянула носом – от кастрюль веяло головокружительным ароматом, а пироги на столе просто дышали! – Или Жанну?

– Нигде! Вот завтра поминки будут, тогда милости просим, а сегодня нечего здесь околачиваться! – недобро сверкнула глазами повариха и проворчала себе под нос: – Ходют и ходют... того и гляди, сопрут что, а отвечать завсегда мне...

Но Аллочка не сдавалась:

– А Надя, горничная, где?

– Где-где! В Караганде. Нету вашей Нади. Исчезла, и никто не знает куда. Одна я тута за десятерых! Никаких рук не хватает.

У Аллочки от изумительных запахов что-то заскулило в животе.

– Еще брюхом тут урчит стоит! – зыркнула на нее тетка.

– Вы на меня не кричите! – не выдержала Аллочка. – Я, между прочим, к вам не просто так хожу, брюхом урчу. Я – детектив. Убийство расследую!

– Да все вы хороши! Кто дефектив, кто просто пожрать ходит. А вчера, между прочим, ктой-то тушу свиную спер из холодильника! А мне сегодня хозяин нагоняй устроил. А разве ж я за всеми угляжу? Вот ты чего толкешься, спрашивается? Чего выглядываешь? Курицу хочешь утянуть? Я тя половником-то! Ступай отсюда! Сказано тебе – никого нету.

И тут с Аллочкой случился приступ нежданной наглости. Она, спокойно глядя в глаза сварливой поварихе, схватила со стола пирожок и затолкала его в рот.

– Совсем совесть потеряла... – растерянно пробормотала та. – Одурела... Да я ж тебя сейчас пришибу сковородой! Да я ж убью тебя, дрянь такая!..

– Вот еще один сопру... – ухватила Аллочка второй пирог. – И убивайте на здоровье. За такие пироги и умереть не жалко.

Из-за этого неслыханного поступка пожилая женщина, вопреки всему, не кинулась на гостью с кулаками, а по-доброму хихикнула.

– Неужель так понравились? – лукаво блеснули ее глаза. – Это меня еще моя бабка научила стряпать. Возьми еще пирожок-то, чего по одному таскаешь... А дома и впрямь никого не найдешь. Сам хозяин носится, мечется с похоронами дочки, почернел весь, хозяйка повезла Машеньку к матери, чтоб не пугалась девчонка, а Надька... сбежала, наверное, откуда мне знать! Завтра в два похороны, в ритуальном зале все будут, а сегодня не до тебя им. Ступай домой, не гневи душу!

Аллочка решила, что и впрямь – лучше не гневить. Завтра в два она приедет и всех застанет.

На следующий день на похороны к Виолетте Неверовы собрались в полном составе. Хотели приехать сразу же в ритуальный зал. Однако в самый последний момент оказалось, что у Фомы какие-то неотложные дела с машиной – надо было что-то подтянуть, подлить и поменять.

– Вот у нашего Фомочки каждый раз так! – все больше зверела Аллочка, то и дело выглядывая во двор, где стояла Фомкина красавица, возле которой он крутился, словно ошпаренный пес. – Легче самой помереть, честное слово, тогда бы быстрее на кладбище добрались!

– Если тебе так не терпится, можешь такси вызвать, – не выдержала Варька. – А если он коврики не помоет, мы, может быть, и не доедем никуда.

Аллочка такси вызывать не хотела – не было лишних денег, поэтому она ненадолго примолкала и только строила в окошко страшные гримасы, но потом снова принималась ворчать.

В ритуальный зал они, конечно, опоздали, подъехали, когда люди уже бросали комья земли на гроб.

– Вот и хорошо, – шепнула Аллочка Гуте. – А то я как представлю Ветку... в этих цветочках искусственных...

Скорбящих было много, и все больше – знакомые родителей. Подруг Веты не было совсем, и мальчика, с которым Виолетта обещала познакомить Аллочку, тоже не было видно. Гости в своих черных одеждах «от кутюр» выглядели немного напыщенными и были, казалось, все на одно лицо. Правда, и Кирилл Андреевич, и Жанна отличались от прочих своим неподдельным горем и тем, что вовсе не обращали внимания на то, как в данный момент они смотрятся. Они держались друг возле друга, и оба словно немного сгорбились из-за этой беды.

– Странно как-то... – шептала Варька на ухо Аллочке. – А где подружки-то? Или хотя бы одноклассники...

– И я смотрю – одни старики какие-то, – бурчала Аллочка. – Словно на экскурсию пришли... Давай, Варвара, рассредоточиваемся, послушаем, что в народе говорят.

Варя послушно отлепилась от тетки и медленно прошла в толпу, прислушиваясь, о чем говорят люди. Говорили разное – кто-то обвинял родителей, что не доглядели, а кто-то хвастался, что удалось купить обалденный крем от целлюлита. Варька высмотрела среди провожающих грустного старичка в темном пальто и встала рядом с ним, печально опустив голову.

– Как жалко... – негромко проговорила она, явно рассчитывая на то, что старичок поддержит беседу. – Совсем еще девочка...

– Понимаю... – обиженно поджал он сморщенные губки. – А если я вот, к примеру, не девочка, так меня и не жалко будет, так, по-вашему?

– Да что вы! – добавила в голос сердечности Варька. – И вас жалко невыносимо, но... она ведь в это жизни еще совсем ничего не видела!

– Откуда вам знать, барышня? – прищурился старик. – Хотя... девочка, как видно, была не распущенной, как вся нынешняя молодежь. Сейчас ведь какая молодежь пошла, вы обратили внимание?

Варьке вовсе не хотелось пускаться в диспут по поводу молодежи, но старичок уже прицепился к ней намертво.

– Вы слышали, как они говорят?! Эти всякие «приколоться», «прикид», «стремно»! Они ведь совершенно не углубляются в дебри родного языка!

– А меня мой сын вообще ботом зовет или батоном, когда я пьяный прихожу, – обернулся к ним изрядно подвыпивший мужчина солидной наружности.

– Вот! – воскликнул старичок и припал к Варькиному плечу. – Вот вы, красавица, знаете, что такое «выползень»?

Варька тихонько вздохнула и постаралась высвободить локоть из цепких пальцев старичка:

– Я не знаю, но обязательно поинтересуюсь, – пробормотала она. – А вы не знаете, отчего Вету не пришли провожать одноклассники?

– Сейчас не об этом речь, – отмахнулся старичок и крепче ухватился за ее руку. – Выползень – это как раз таки насекомое, которое выползло из личинки!

Варьку передернуло.

– А пукля? Ведомо ли вам, что такое пукля? Это вовсе не болезнь живота, как вы думаете: это локон! Завиток из волос, да! Приходите ко мне сегодня же вечером, я вас погружу в мир удивительно забытых слов, прекрасных...

– Скажите, – невежливо перебила его Варька и указала на странную женщину, которая держалась чуть в стороне от остальных. – А вон та женщина кем Виолетте приходится?

– Да откуда я знаю! – обиделся старичок. – Я и вовсе здесь посторонний. Приходил к матушке, могилку убрать, а тут такие пышные похороны, да еще и журналисты с фотоаппаратами. Я так думаю: если меня щелкнут, я обязательно в газете проявлюсь.

Варька уже с силой освобождала свой локоть – не любила она посторонних зевак у могил.

– Ну? Что тут у вас? – подошла к дочери Гутя. – Вы так неприлично шумите...

– Да вот, – нахмурилась Варька. – Прицепился, никак не отрывается...

– Молодой человек, – обратилась Гутя к старичку. – Узнайте, в какой школе училась Виолетта. Нам неудобно, а вам все равно.

Старичок с готовностью закивал и потрусил выспрашивать нужную информацию.

У Фомы дела продвигались не многим лучше. Ему не пришлось прислушиваться к чужим разговорам: повариха Петровна узнала его сразу же и немедленно выбрала в качестве поддержки. Всем тучным весом она оперлась на руку Фомы и принялась тихонько выть, размазывая по щекам слезы.

– Ы-ы-ы-ы... бедное дитятко-о-о-о, – выла она, не забывая внимательно разглядывать скорбящих. – Ох ты, горюшко горькое-е-е... Глянь-ка! А Сифонов-то со своей новой приперся! Молоденькую урвал, старый боров. Ишь ты-ы, девка-то совсем, видать, из яслей, моложе нашей Ветки!.. Ой, ты ж Веточка-а-а, а и нет тебя с нами теперича-а-а... Слышь, как тебя? Фома, точно. Глянь, а Кикимовы-то какой веночек бедненький притащили! Прям только два цветочка на проволочке, вот жадюги! Ы-ы-ы-ы-ы!

Прервать ее монолог не было никакой возможности, однако Фома втиснулся:

– Я вот из родственников Виолетты здесь никого не знаю, только Кирилла Андреевича и Жанну, а еще кто-нибудь пришел?

– А кто придет-то? Больше и нет никого! Мать у ей есть, так она алкашиха! Это ж все знают! Ее сюда и не пустят, чего позорить могилу-то? Бабку звали, Кирилла Андреича мать, так она, как узнала, что с внучкой стряслось, сразу же и больной сказалась. У нее, видите ли, ноги отнялись! А мне так кажется – это она специально, чтоб лишний раз не волноваться. Она теперь все о здоровье своем печется, муж-то ей на двадцать лет моложе попался! А ноги... Да на хрена ей ноги? Ну, отнялись, так ей что ими – на соревнованиях бегать, что ли?

– А где мать Виолетты живет, вы не знаете?

– Как не знать! Ха! Она ж сперва-то к Ветке постоянно бегала, а Кирилл Андреич мне и говорит – ты, говорит, Петровна, одна ее отвадить можешь, у тебя язык-то, что помело, любого отбреешь. Ты, говорит, ее и проводи. Ну и когда мать-то Веткина пришла, я ее, как и велено было, – проводила. Аж до самой квартиры. Она, правда, упиралась, будто ее казнить ведут, ну да у меня не забалуешь. Я ж и Степку привлекла, водителя Кирилл Андреича. Это потом оказалось, что надо было только со двора ее погнать. Но как мне велели, так я и... зато уж потом я эту матушку!.. А и все одно – жаль бабу. На пьянку все променяла, а потом сама себе рада не была, да уж ничего не повернешь.

– Так где она живет? – снова напомнил Фома.

– Вот знаешь, где... – завертела головой прилежная работница. – Вот знаешь, где магазин «Оладушка»?

– «Ладушка»? – переспросил Фома.

– Ну да, «Ладушка», так вот в этом самом доме и проживает, прямо в нем. А квартира... на третьем этаже. Да ты спроси, где Верка Назарова живет, тебе и скажут. Мы тогда тоже – спросили да еще и рожу Веркину в окошко машины высунули, нам и показали.

– Так, значит, мать Виолетты Верой зовут?

– Ну да, еще и Григорьевной величают... Ой! Гляди-ка, а Трушина-то Лизка как намалевалась! Прям будто в цирк пришла, обезьяна!

Фома вновь постарался перевести разговор в нужное русло:

– Погодите, я слышал, что у Веты мальчик был. Что-то не видно его...

– А и не увидишь, – сверкнула глазами Петровна. – Он же ж какой тебе мальчик? Он же ж знаешь какой детина! Два тебя будут! А Веточка у нас худенькая... бе-е-едненькая-я-я... детонька-а-а... Его Максимом зовут. Там такой Максим! Максимище!

– А он где живет?

– Вот его я до дома не провожала, ничего сказать не могу, прямо хоть ты меня здесь всю изрежь!

Фома не собирался никого резать – на работе-то всех не перерезать, поэтому он замолк и постарался незаметно от дамы отделаться. Но не тут-то было.

– Ты ж, сокол мой, я слышала, хорошим доктором работаешь? – вдруг прищурилась Петровна. – Вот ты мне и скажи, вот у меня тут, в пояснице... дай-ка покажу... вот тут, повыше копчика, бывает, так кольнет, так кольнет, что хоть на стенку карабкайся, – это вот к чему? К перемене погоды, аль, может, какой орган у меня оторвался? Или, может, чего съела, так упало не туда?

Фома возвел глаза к небу и терпеливо постарался объяснить даме, что органы просто так не отрываются и так запросто ничего никуда не падает. При этом он настойчиво пытался освободиться от крепких дамских рук, но у Петровны по поводу ее здоровья накопилось еще множество вопросов, поэтому выпускать добычу она не собиралась.

Все время, пока родственники пытались добыть хоть какую-то информацию, Аллочка отиралась возле Кирилла Андреевича и Жанны и все выискивала момент, когда можно будет напомнить печальной чете, что она, собственно, уже почти взялась за дело, и ей надо только немножко помочь – назначить время, когда им удобно будет с ней переговорить. Однако удобного случая никак не представлялось. И Аллочка отважилась напомнить о себе более настойчивым образом.

– Кирилл Андреевич, Жанна, примите мои соболезнования... – уже в который раз трогала она за руку скорбящую женщину. – Я обязательно найду убийцу вашей дочери! Обязательно! Это мой долг!

– Спасибо, Аллочка, – вытирала мокрые глаза Жанна. – Вы чуткая женщина, но... вы нам ничего не должны...

– Да нет же, я по долгу службы...

– Жанночка! – подлетела к мачехе погибшей дамочка среднего возраста. – Ты так убита горем! Тебе надо врача... Куда у нас врач-то пропал? Леша! Ну куда врача подевали?

– Ирина, не надо врача, я еще держусь...

– Ну прямо! Держится она, я что – не вижу? Прямо вся черная, как старуха какая-то... Да Леша же!

Тут же подскакивали какие-то новые лица:

– Кирилл Андреевич, вас снимают, сделайте красивое лицо... Так! Отойдите все от отца девочки! Не загораживайте план! Не лезьте в кадр!

Среди всего этого безумия поговорить о деле не было никакой возможности. Когда от могилы девочки все потянулись к своим машинам, Аллочка предприняла еще одну попытку.

– Кирилл Андреевич, у меня к вам предложение... – начала было она, но в это мгновение произошло нечто непредвиденное.

Через толпу провожающих вдруг рванулась какая-то тень, кинулась к Аллочке и вцепилась ей в пальто:

– Это ты! Ты – убийца! Из-за тебя Веточка погибла! Из-за тебя, мразь!

Женщину мгновенно отцепили чьи-то крепкие руки и в ту же минуту отволокли в сторону здоровенькие ребятки из охраны Назарова. Аллочка даже не успела испугаться как следует, а ее уже нигде не было видно.

– Что это было? – ошарашенно повернулась она к Кириллу Андреевичу.

– Это небольшое недоразумение, простите нас... – качнул головой тот. – Охрана не доглядела.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.